Поделиться
Наталия Лангаммер
Солнышко через окна наполняло Храм. Играло в нежных детских волосах, освещало милые личики. Малыши смеялись и шалили в очереди ко причастию. А мне было горько и завидно. Почему мое детство прошло без Бога?
Меня не водили в Храм. По выходным мы с родителями ездили на рынок. Пробовали свежий творог и сметану. Соседние продавцы кричали нашему — отдай им подешевле: они друг друга называют «Мамулька и папулька». Да, любовь моих родителей очень трогала людей. Мы дома говорили спокойно и ласково. Чувствовали тревогу друг друга без слов. По взмаху ресниц. Когда папа работал, писал научные статьи, мама просила меня: «Не отвлекай папу, у него мысль уйдет». Это был закон. Мама изредка тихо подходила к нему и целовала в макушку.
— Что? — спрашивал папа, обернувшись с улыбкой
— Люблю — отвечала мама. И они обнимались.
Вечерами, когда родители встречались после работы, бабушка не разрешала сразу бежать к ним. Минут пять мама Нина и папа Витя стояли, обнявшись, целовались. Потом я подбегала, влезала между ними. И они смеялись: росток наш, результат. То есть, результат их любви. А я так сформировала ощущение своего мира — родители — две теплые стены. Мне так уютно и защищенно между ними.
Когда однажды старшие подружки стали хвастаться красотой, я растерялась. Не знала, что сказать о себе. Пошла с этим смущением к папе.
— Пап, они говорят, что красивые, потому что ноги длинные.
А папа сказал:
— Ты похожа на маму. Мама очень красивая.
Так это у меня в голове и отложилось. Если я как мама, то я красивая.
А потом у папы случился тяжелейший инфаркт миокарда. Скорая отказалась его забирать. Все равно не жилец. Вызвали вторую. Забрали. Мама поехала с папой. Я, маленькая, осталась с добрыми людьми, у которых мы снимали дачу. Несколько следующих месяцев, когда мама приезжала, меня тоже просили к ней не сразу подходить. Теперь нужно было время, чтобы мама поплакала. Час — полтора. Горько плакала. Потом вытирала слезы, играла со мной, нежно улыбалась.
Когда я выросла мама рассказала, что все те дни она в слезах повторяла одну единственную молитву, которой ее научила баба Вера: «Святый Боже, Святый крепкий, Святый безсмертный, помилуй нас. Сотни раз».
Папа выжил. Господь подарил нам еще 20 лет семейного счастья. Мне было уже 25, когда мой отец, профессор, доктор наук, начал, как ребенок, расспрашивать меня о том, что я знаю о Боге. Я первая в семье потянулась в сторону Церкви. Знала тогда мало. Но он так жадно пил мои слова. Изучив разные науки, он не нашел ответ на свой главный вопрос: «Кто же этот мир так придумал?».
Папа слабел. После очередной операции попросил организовать ему крещение. Помню, как мы два часа ждали, пока начнется таинство. Он был совсем слаб. Но мужественно стоял и улыбался. Из купели он вышел такой светлый, легкий, радостный. Солнце играла в его белых волосах... Я укутала папу в большое полотенце. Через 40 дней папы не стало.
Несколько лет спустя я вошла в лоно Церкви. Крестилась давно. А тут пришла осознанно. Словно, домой. Вслед за мной в храм стала ходить и мама.
Я завидовала детям, выросшим в церкви, пока Господь не дал мне такую простую и трогательную мысль: В итоге я ведь пришла в Храм. Я тут. И пришла, именно потому что мне было легко понять, как любит Бог. Я знала эту любовь от родного папы. Я знала нежность и заботу мамы, и поэтому чувствую материнскую любовь Богородицы.
Мы все трое пришли к Храм. Чуть раньше — чуть позже. У Бога нет времени. У Бога есть любовь. Он Сам был со мной в любви моих родителей. Теперь я стою в очереди перед Причастием, солнце играет на моем лице. Для Бога мы все дети!
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Под нежностью пледа. Алёна Боголюбова
Поделиться
Недавно мой супруг уехал в командировку. На две недели. Для нас — это очень долгое расставание. Вечером я так же, как мы обычно делали с мужем, налила чай, села на диван и включала добрый фильмы. Но в этот вечер не было уютно. Я почувствовала грусть и прохладу.
Ну, грусть — понятно откуда. Я скучаю по любимому человеку. Мне не для кого приготовить ужин, принести чай с джемом или горячий шоколад, как он любит. А вот прохлада... Почему я чувствую прохладу? Ах да... Муж всегда, когда мы усаживались на диван перед телевизором, укутывал меня пледом. Это было так привычно! Я перестала замечать маленький трогательный жест, это проявление любви и заботы.
Можно укутаться в плед и самой. Но этот процесс будет иным. Ты, скорее, накинешь плед, как куртку, стоя. Потом сядешь или ляжешь. А затем я еще долго подтыкаю плед под себя. Все время кажется, что где-то есть щелочки, в них поддувает. Тянусь поправить, плед вылезает с другой стороны.
А вот когда укрывает близкий человек с заботой, плед всегда меня очень комфортно окутывает. Муж еще поправит, как я попрошу. Такое милое домашнее внимание.
И вспомнилось мне, как однажды была на репетиции спектакля. Режиссер придумал сцену, где молодые люди в приемном отделении больницы ждут результатов обследования мамы. Молодой человек должен был укутать девушку пледом. Реквизитор принесла сложенный плед. И актер прямо так и положил этот свернутый плед на плечи девушке.
Он не знал, как это сделать — укутать человека. И смог это исполнить лишь тогда, когда режиссер сам поднялся на сцену и показал, как правильно укрыть человека пледом.
Оказалось, такой обычное действие не всем известно, не всем понятно.
Святой апостол Павел в послании к Римлянам говорит: «будьте братолюбивы друг к другу с нежностью». Все должны относиться с нежностью друг к другу. Нежность — это так тонко, едва заметно. И проявляется она часто вот в таких трогательных мелочах. И как дорого сердцу, когда в семье эти мелочи становятся нормой.
Через 2 недели вернулся мой муж. Я приготовила ужин — его любимую запеченную рыбу. А после трапезы мы пошли смотреть фотографии из его поездки. Супруг взял плед и укутал меня. И я с особым чувством сказал ему: «Спасибо, любимый! Это так приятно!»
Автор: Алёна Боголюбова
Все выпуски программы Частное мнение
Обидеть и не забыть. Алёна Боголюбова
Поделиться
Однажды на проповеди священник рассказал пронзительную историю, которая меня очень тронула.
Один пожилой монах, готовясь к переходу в вечность, молился, чтобы Господь открыл ему грехи, о которых он забыл. И пошел как-то вечером к колодцу за водой. А устройство поднятия воды там было мудрёное, крутилось на велосипедном колесе со спицами. И вдруг одна из спиц срывается и втыкается старцу в глаз, остановившись буквально в миллиметре от зрачка.
И вспомнил монах, как в детстве забавлялся с котенком и тыкал ему в глаз спицей. Так, попугать. А Господь показал, что грех это был. Нельзя животных обижать.
Я вышла из храма и потом еще долго оставалась под впечатлением. Монах ведь, казалось бы, не причинил котенку вреда, так по-детски играл с ним. Но жестоко играл, пугал. И забыл.
Так же и с людьми, бывает, пошутим, разыграем, что-то скажем, не задумываясь. А это ранит. Не тело, душу другого человека. И самое страшное, что мы это забываем.
Есть такой афоризм: «Всем, кого обидел, всё прощаю». А ведь не смешно. Как внимательно нужно относиться к чувствам других людей. Как важно не уходить из общения, не зная, какой след в душе ближнего ты оставил.
Мне кажется, жить, не раня других, можно только, прося у Бога научиться любви. Изначально любовь должна быть в сердце, а не жестокость и не равнодушие! И дай, Господи мне, как тому монаху, вспомнить все плохое, что я совершила. И покаяться.
Автор: Алёна Боголюбова
Все выпуски программы Частное мнение
Немного о себе. Алёна Боголюбова
Поделиться
Когда пишу какие-то рассказы из жизни, замечаю, что при редактировании приходится удалять из текста очень много слов. Почти одинаковых слов. Знаете, каких? Перечислю: «Я, мне, меня».
Они, порой, по два три в одном предложении попадаются. И я задумалась, что же это за напасть такая? Ни одно другое слово не повторяется так часто!
Стала обсуждать это со знакомыми. И коллега истолковала ситуацию следующим образом: «Это — нормально! Человек воспринимает мир относительно себя. И транслирует себя в мир. Это — так называемый, здоровый эгоизм».
Я в чем-то с ней согласилась. Действительно, когда мы видим, например, что человеку больно, мы можем это понять, только вспомнив собственную боль. Представление о тех или иных явлениях — плод нашего личного опыта.
Но хорошо, когда все это помогает нам понять ближнего, а не просто транслировать себя миру. И ещё важно понимать, что и другие так же осознают мир лишь через собственный опыт. И он у нас может быть очень разным. Предположу, что одно и то же явление мы можем осознавать по-разному, наполнять разными смыслами. Отсюда — сложность в коммуникации. Иногда она доходит до конфликтов и даже тупиков в отношениях, особенно, когда и слышать друг друга не умеем.
Но христианам доступно не только то, что естественно, но и сверхъестественное. Где Господь хочет, нарушается естества чин.
Для христианина, на мой взгляд, в центре системы координат — Христос, а не собственное «Я». Тогда появляется возможность видишь окружающих. И видеть в них Христа. А чем ближе мы к Богу, тем ближе становимся друг ко другу.
Глядя на Господа, на абсолютную любовь, и сами учимся любить, согреваемся, умягчаемся.
Кстати, сколько раз в рассказе о себе у меня встречается слово «Бог»? Тоже важный вопрос, о котором стоит подумать!
Автор: Алёна Боголюбова
Все выпуски программы Частное мнение
