"Память об ушедших". Семейный час с Туттой Ларсен и протоиереем Артемием Владимировым (11.03.2017)

У нас в гостях был духовник Алексеевского женского монастыря в Москве протоиерей Артемий Владимиров.

Разговор шел о поминовении усопших предков, о Родительских субботах во время поста, о Панихидах, о том, как чтить память усопших, а также о душах ушедших из жизни.

---

Тутта Ларсен

– Здравствуйте, друзья, вы слушаете программу «Семейный час» Тутты Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, протоиерей Артемий Владимиров. Здравствуйте.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Приветствую вас, дорогие друзья.

Тутта Ларсен

– Идет Великий пост, и как, наверное, знают наши слушатели, несколько суббот в этот период называются родительскими. Вроде бы как, если я правильно понимаю, именно в эти субботы принято каким-то особым образом поминать усопших предков, особенно родителей, да?

Протоиерей Артемий Владимиров

– Если точно, то речь идет о панихидах, которые служатся до или после субботней литургии. Хотя и на самой литургии с особым чувством, толком расстановкой батюшки, и не только они, но и сами прихожане призваны поминать своих усопших родственников. Хотя, конечно, родительская суббота имеете в виду не только папу и маму, отошедших в мир иной, но есть хорошее русское слово: прародители, пращуры. Мы все родственники между собой, и поэтому речь идет о поминовении всех от века почивших православных христиан.

Тутта Ларсен

– Откуда вообще пошла эта традиция, как появилась родительская суббота, почему именно суббота?

Протоиерей Артемий Владимиров

– Что касается субботнего дня, то если вглядеться в новозаветное богослужение, оно отчасти от Ветхого Завета заимствует это добрый обычай поминать усопших. Суббота – по-еврейски «день покоя», – у нас в новозаветном богослужении, конечно, понимается не внешне, речь идет не об упразднении от каких-то шагов или каких-то поездок. Знаете, как в Тель-Авиве, даже кнопку лифта в субботу правоверный иудей...

Тутта Ларсен

– Не нажмет.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Не должны нажать. И поэтому особый режим задается, что на каждом этаже упорно и упрямо лифт останавливается. Нет. Но суббота как день свершения благих дел, день, когда наши дела проникнуты духом любви. И так как у Бога нет мертвых, но все живы, то именно в этот день мы особенно поминаем милых сердцу сродников, веруя в ниточку живого, хотя и незримого общения. Они помнят и молятся о нас, мы с любовью воспоминаем их добро и платим им взаимностью, поставив свечу, написав их имя в поминальной записочке, которую прочитает батюшка, вынет частичку из святой просфоры. И лично я очень люблю эти постовые субботы, они проникнуты каким-то особым покоем, умиротворением, когда вы чувствуете, над вами раскрыто небо. И так как у меня тоже есть глубоко мною почитаемые усопшие, скажем, прабабушка Александра Безобразова, в девичестве Глебова, прожившая, я как-то уже говорил о ней, жизнь просто святую по той любви, которую она изливала на ближних. Вот чувствуется, чувствуется, сердце не обманешь, это соприсутствие нам мира усопших. Ну а самая популярная в России родительская суббота все-таки Дмитровская суббота, когда, по почину Дмитрия Донского и преподобного Сергия, вскоре после сечи на реке Непрядве, на Куликовом поле, была учреждена такая панихида. И вот теперь каждый год мы поминаем богатырей, сложивших свои буйные головы там, на Куликовом поле.

Тутта Ларсен

– Насколько я понимаю, именно вот в эти родительские субботы служба отличается от всех остальных дней, хотя поминаем мы усопших ежедневно.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Дело в том, что Великим постом не свершается полной литургии, а в среду и пятницу причащаются люди Святыми Дарами, которые заранее заготовлены в воскресный день, почему и название довольно необычное: преждеосвященная литургия. То есть просто переносятся Святые Дары с жертвенника на престол и в завершение службы батюшки этими частицами причащают народ. А вот субботу мы свершаем привычную для нас литургию святого Иоанна Златоустого, когда хлеб и вино, положенные на престол, через молитвы Церкви и призывание Святого Духа становится Плотью и Кровью Господними. И стало быть, вот эти-то просфорочки, батюшки вынимают частички именно уже с пятницы вечера, как подготовка к субботней литургии. То есть в будние дни Великого поста вы можете записать ваших усопших, и каждый день служится лития – короткая заупокойная молитва, но просфорочки мы получаем по обычаю именно в субботу и воскресенье, когда частицы ссыпаются в Чашу с Кровью Христовой, и это называется полное поминовение. То есть уже не просто возносятся молитвы, а свершается таинство, о котором хорошо говорят слова священника: «Отмый – омой, Господи, грехи всех поминавшихся здесь, – и батюшка частички погружает в Чашу с Кровью Христовой, – молитвами Богородицы и всех Твоих святых». Вот эта полнота как царство какого-то мира, тишины, настолько явственно чувствуется в субботу Великим постом, что народ просто валом валит. Не знаю как в деревнях, а вот у нас в столицах, здесь Андреевской обители, где расположилась радиостанция «Вера», или в Алексеевской обители на метро Красносельская яблоку негде упасть, люди хотят помянуть своих усопших. И не только взрослые, но, смотрю, и детки, еще не установившимся почерком пишут вот эти записочки. «Помяни, Господи, прадедушку Василия».

Тутта Ларсен

– Правильно ли я понимаю, что в этих записочках ты можешь писать только имена предков своих, в которых ты уверен, что они крещены в православном христианстве?

Протоиерей Артемий Владимиров

– Безусловно.

Тутта Ларсен

– Потому что, например, мой прадед был коммунист и атеист. И я как бы ни хотела за него молиться не только келейно, но и вот подать за него записку и литию по нему отслужить, но невозможно этого сделать, да?

Протоиерей Артемий Владимиров

– Безусловно, традиция говорит именно о поминовении крещеных людей, хотя рискну сказать, что нравственное их состояние тоже кое-что значит. Простите, если человек руками и ногами отбрыкивался от всякой мысли о Боге, то в отношении такого усопшего, ожесточенного, противостоявшего Церкви, духовенству, молитвам, сложена пословица: «Благодать не насилует». Поэтому... И молитва все-таки не есть дело формальное. Мы же не буддисты-ламаисты. Может быть, видели где-нибудь в Монголии или в Бурятии, там их дасан, или как это называются, чтилища такие, а перед ними наподобие «Спортлото»...

Тутта Ларсен

– Барабан.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Барабаны, где вращаются какие-то свитки с сакральными надписями. Мужики курят и выторговывают баранов, спокойные, что за них свершается некий моцион. В этом отношении относительно крещеных, но абсолютно не верующих люде, тем паче, может быть, даже приложивших руку к разрушению храмов, думаю, поступать нужно тонко. Вот душа твоя почему-то не может забыть этого прадедушку, красного комиссара. Так, знаете, можно же помолиться, свечечку поставить да сказать: «Господи, Ты все видишь и все знаешь. Я не ведаю, в каком расположении он отошел к Богу. Тебе вверяю эту душу, которая сотворена по образу Твоему, да будет с нею святая воля Твоя». И в этом отношении я, например, к записочкам формально не отношусь. И если меня спрашивают: «Батюшка, так как же мне поминать мою прабабушку Веру Фигнер?» Или какую-нибудь Засулич. Я говорю: ну вы купите конфет «Мишка на севере» и... Какой там еще мишка-то есть?

Тутта Ларсен

– На дереве.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Бурый, да, который. А я эти конфеты раздам в школе или взрослым тоже да скажу: вот за революционерку скушайте конфетку. Вещественная милость в данном случае уместнее, чем молитвы, которые не должны быть формальными.

Тутта Ларсен

– Но мне кажется, что в некоторых случаях, может быть, за таких людей, которые умерли неверующими, даже больше смысла молиться, чем за своих предков, которые успели там и причаститься, и помолиться. Ведь не секрет же, что в священной истории, в священном предании есть такие судьбы, когда очень верующая благоверная, например, царица Феодора вымолила своего мужа Феофила еретика или когда святитель Григорий Двоеслов так молился об убийце и гонителе христиан Трояне, что вымолил ему прощение.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Ну здесь только такие...

Тутта Ларсен

– Понятно, что мы, конечно, не святые Федоры.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Талантливые люди, как Тутта Ларсен...

Тутта Ларсен

– Я знала, что вы надо мной будете издеваться.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Все-таки это исключительный случай. Если мне не изменяет память, то когда Григорий Двоеслов вознес молитву за римского кесаря по каким-то побудившим его причинам, он услышал голос свыше... Притом что Григорий Двоеслов, папа Римский был свят реально, дух Божий жил в его сердце. Он услышал голос с неба: «Григорий, молитва твоя услышана (ну как услышана? какое-то облегчение, может быть, получил этот брутальный император), но впредь не дерзай повторять подобных опытов». В этом смысле давайте будем помнить, дорогие друзья, что у человека есть свободное произволение, он самовластен. И если ты на земле говорил: «Развейте мой прах по ветру!» Знаете, Владимир Ульянов Ленин говорил, что для него сивуха лучше, чем аромат ладана, и его просто перекашивало от ненависти при мысли о православии, по отношению к которому он просто страшный каратель. Мы не сослужим хорошую службу, молясь о человеке, отвергавшем саму мысль о молитвенном за него участии.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». У нас в гостях протоиерей Артемий Владимиров, говорим о том, как чтить память ушедших предков. А если твои родители, ну, может быть, не были какими-нибудь выраженными богоборцами или сатанистами, но были иродами этими самыми, не знаю, вот папа бил маму, или тебя бил, или ну, не знаю, был, например, каким-нибудь полицаем.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Вы знаете, изломанные судьбы людей, живших в безбожную эпоху. Под одну гребенку все равно я бы не советовал расчесывать эти судьбы, потому что у Бог много тайн. И Ветхом Завете есть такие замечательные слова: «Ты, Господи, помышляешь о том, как бы не отвергнуть и отверженного». Так как Бог пришел в этот сумрачный мир за душой каждого из нас и Он истощил все средства Своей премудрости и силы, чтобы эту овечку, похищенную волком, омыв Своей кровью, вознести в обители Божии, то мы, не зная всех обстоятельств жизни и кончины усопшего человека, мы, конечно, не будем предопределять собою суд. Я знаю, что иногда люди мучительно страдают, никак не могут душою выйти из тела, уже устали от жизни, но вот эти страдания имеют провиденциальное нравственное значение – в них перекаливается душа, глубоко смиряется, очищается от какого-то юношеского максимализма, тупого атеизма. И скольких таких – почитайте книгу «Несвятые святые» отца Тихона Шевкунова, ныне епископа, – таких замечательных судеб, значимых для советского времени творческих деятелей описано, когда священник примиряет с Богом усопшего. Или, по крайней мере, он уходит в каком-то добром расположении. Говорят, что кончина застает человека не так просто, она не бывает случайна. И Господь Бог выбирает, так сказать, для человека час и миг, когда тот наиболее способен воспринять Божественную благодать.

Тутта Ларсен

– И измениться, да?

Протоиерей Артемий Владимиров

– Но в отношении поминовения мы все-таки следуем церковному уставу. Мы не милосерднее Создателя и поэтому, естественно, мы сообразовываем наш чин поминовения с какими-то общими вещами. А так индивидуально, в тайне сердца ну как же за родителей-то не помолиться.

Тутта Ларсен

– Нет, ну если, например, человек был крещеный, но просто жил как гад, там всех обижал.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Ну вы мне все вспоминаете рептилий, а знаете ли, вот Наполеон – его в России называли чудовищем, Буонапарте, однако он...

Тутта Ларсен

– Он вообще богом хотел быть, сетовал, что он не живет во времена Александра Македонского.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Да, но при этом даже в жизни злодеев бывают какие-то моменты, какие-то проявления, которые оставляют по себе добрую память. Если вы приедете в такую замечательную европейскую страну как Словения, то вы увидите в центре столицы Словении, сейчас я вам вспомню, как она именуется, стоит постамент Наполеону и всегда там цветы. За что такое? А он словенцам возвратил их суверенитет и сделал словенский язык государственным. Наверное, в Австро-Венгрию что ли входила эта страна. И вот словенцы – единственный европейский народ, которые Наполеона поминают добрым слово. Во всяком случае, любое земное добро, которое свершит даже человек, запятнавший свою душу преступлением, оно не остается без награды, Боженька все учитывает, как в гомеопатической аптеке. Другое дело, что это от нас зачастую сокрыто.

Тутта Ларсен

– Еще принято, и в родительскую субботу сугубо, но и в любой день, когда человек хочет почтить своих усопших особым поминовением, приносить в храм какие-то продукты. Как правило, чаще всего это мука, растительное масло, кагор, какие-то сладости бывают. Что это, зачем это делается?

Протоиерей Артемий Владимиров

– Это так называемая вещественная милость, которая говорит больше, чем простое слово благодарности. Мы можем участвовать в судьбе усопших, они делают добро нашими руками, когда мы, поминая усопших, скажем, приглашаем друзей, угощаем их блинами, оказываем гостеприимство. А вот стоит портрет усопшего дедушки, и вспоминают его добрым словом. И в этом смысле, уже в апостольское время, как мы читаем в правилах и канонах, был обычай у христиан приносить муку для просфор, воск или самые свечи и вино 0 вот, собственно, эти чистейшие составляющие, которые употребляются в богослужении. Ну сейчас, конечно, народ уже свою вводит практику, и чего только не увидишь подчас на этих панихидных столиках. Есть, впрочем, твердая традиция в храм не вносить мясное – колбасы и сардельки. А так уж и сельдь иваси тут увидишь, и вермишель вчерашнюю сегодня заменена итальянской пастой, и зефир, и пастила. Вот зефир я могу есть, а пастилу не могу с детского сада. Вот не могу пастилу и повидло сливовое, и поэтому равнодушно смотрю на эти продукты приносимые. А другой церковнослужитель, когда все это снесут из храма в трапезную, увидит записочку об упокоении приснопоминаемых – то есть всегда поминаемых. Мне как учителю русского языка и литературы, знаете, интересно смотреть вариации этого слова. Как бы вы отреагировали, вы же из нашего цеха: «преснопоминаемых»?

Тутта Ларсен

– Прясно, может быть, еще.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Вот, пресно или скоромно. Но когда вы прочитаете эти имена и вот похлебаете этот супчик с молитвой, тут весточка, message, послание идет в небесную канцелярию. Потому что мы все связаны узами любви, все находимся во взаимодействии, и здравствующие, и усопшие. И поэтому, думаю, что может быть, неплохо еще наш разговор развернуть в очень важную тему: почему первое деяние советской власти проявлены были даже не в смене календаря и не в отмене сословий, а в совершено вандальском разорении наших кладбищ, от которых сегодня в Москве остались только остатки сладки. Почему...

Тутта Ларсен

– Сшибали кресты.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Срубали кресты, разворовывали склепы, равняли бульдозерами. Почему так страшна была память для новой безбожной власти об усопших? А ведь это, наверное, главные скрепы культурного общества. Нужно было породить каких-то иванов, не помнивших родства, нужно было уничтожить память о деяниях предков – царей, военачальников, губернаторов. И думаю, что сегодня традиция Бессмертного полка, возрождающаяся и набирающая мощь каждый май все более и более, говорит о том, что наше обществе в смысле национального и духовного самосознания становится более зрелым. Потому что ощущать эту связь – век нынешний и век минувший – это великое дело. Нет будущего без благоговейного отношения к прошлому.

Тутта Ларсен

– Именно поэтому для православных так важно почитать именно усопших предков? Ведь молиться за ближних, казалось бы, как-то логичнее. Они еще живы, для них еще можно что-то вымолить – и здоровье и благополучие, а усопшие уже все равно, их нету.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Нету с нами. Но есть там, куда и мы в свое время отправимся. И многие знают, что человек, едва лишь душа выходит из тела, нуждается в особом подкреплении, помощи – враг не дремлет, демоны пытаются воспрепятствовать душе взойти к престолу Божию. И именно наши усопшие, те, кто скончались в вере и благочестии, те, которые молятся за нас... Вот мы сейчас с вами ведем наши эфир, а мне как-то чудится шестым чувством, что на уровне прабабушек за нами сейчас очень хорошо там наблюдают под знаком вечности, и мы с вами зарабатываем духовные дивиденды. Беседуя на такую тонкую и нематериальную тему с современниками, мы себе готовим какие-то теплые местечки. Во всяком случае, я буду счастлив, если в загробном мире где-то неподалеку от вашего коттеджа будет располагаться моя маленькая палаточка.

Тутта Ларсен

– А вы как мой дедушка говорите, который крестился в 76 лет, а до этого он очень всегда не то чтобы даже сопротивлялся, а смущался. И когда мы с моей сестрой родной говорили: дедушка, ну давай, ты у нас последний некрещеный взрослые человек в семье. Нам хочется за тебя молиться, а мы не можем этого делать в полной мере.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Да, да.

Тутта Ларсен

–А дедушка все время говорил: ну я атеист, зачем вашему Богу такой нерадивый раб? И тут, значит, шарахнуло его, была какая-то болячка, уложила его в постель. И когда он более-менее пришел в себя, он призвал нас и сказал: я понял, что что-то есть. Что там за порогом между жизнью и смертью я вот, мне что-то приоткрылось, некое продолжение. И мне стало очень грустно оттого, что на том свете я и мои любимые внучки можем оказаться в разных загонах.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Вот так.

Тутта Ларсен

– Бабушка сказала: «Ты все равно окажешься в гетто». Ну это была такая семейная шутка. А в итоге дедушку мы покрестили в 76 лет дома. Но, к сожалению, он ушел все равно, не причастившись, но зато мы хотя бы можем теперь его поминать.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Тем не менее, искра Божия, несомненно, в нем сияла.

Тутта Ларсен

– И он был очень светлый и добрый человек.

Протоиерей Артемий Владимиров

– И сияет. И как звали дедушку в крещении?

Тутта Ларсен

– Михаил.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Михаил. Это так не просто. Его покровитель архистратиг Небесный Сил, он своих крестничков не бросает.

Тутта Ларсен

– Продолжим наш разговор через минуту.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» Тутты Ларсен на радио «Вера». А у нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, протоиерей Артемий Владимиров. Вы очень интересную высказали мысль незадолго до перерыва о том, что поминовение усопших это, в некоторой степени, такое двустороннее общение.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Безусловно.

Тутта Ларсен

– В тот момент, когда мы поминаем своих предков, они там, наверху могут за нас молиться. И мне даже это в голову не приходило, что это, наверное, такой своего рода телефон в загробный мир.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Можно и так сказать. Ведь мы все члены тела Христова. И посмотрите на дерево: есть корни, уходящие в глубину, есть ветви, которые тянутся к небу. Но дерево это живой организм. Отсеките корневую систему – крона пожухнет. В этом смысле, как есть в мире физическом круговорот веществ в природе, так в духовном мире есть теснейшие взаимосвязи. И я еще раз скажу, может быть, кратенько, очень ценю обычай, и сейчас все чаще и чаще в домашних интерьерах я вижу у совершенно современных людей – хайтек, такое, знаете, концептуаьное искусство, но вдруг вижу – стена гостиной и старинные фотографии. Вот армеец стоит у первого какого-то советского, еще картонного бомбардировщика; вот какая-то баба Глаша близ города Хмельницкого ведет коровку Буренку на выпас. И дети, смотрят на эти лица, обращенные к нам из их прекрасного далека. И убежден, что это имеет не только воспитательное значение: я должен знать свой род, ценить своих предков, любить их и быть достойным их имени. Но здесь есть и определенная светлая мистика, незримое общение душ. И многие, смотря на черное бархатное августовское небо Тавриды крымской, видя это сияние звезд – а если присмотреться, звезды нам как будто подмигивают, что-то нам подсказывают, – вспоминают своих усопших. И сердцу действительно становится радостно при мысли о том, что духовный и вещественный мир взаимно проникают друг друга, а мы у Господа Бога как на ладони – и те, кто здесь еще бегает, шуршит, говоря современным языком, и те, кто в деснице Божией уже, как птенчики, там находятся. И поэтому, убежден, мы должны больше нашим детям рассказывать о усопших, и не только великих героях России, не только о святых и полководцах, но и о непосредственно наших сродниках. Потому что забвение учит манкурта, который живет лишь в настоящем да грезит о будущем, это ужасно. И обратите внимание, почему бармалеи-ИГИЛовцы занимаются уничтожением...

Тутта Ларсен

– Гробниц?

Протоиерей Артемий Владимиров

– Гробниц и святынь, равно значимых и для мусульманского и для христианского мира, почему они так дрались за Дамаск, а там, вы знаете, оказывается, могила Авеля, убиенного Каином первого сына Адама. Потому что вот стереть с лица земли вехи тысячелетних цивилизаций и погрузить всех в какой-то концентрационный лагерь с черными знаменами, черепами и костями – вот на что оказывается способен человек, отрекшийся от своих корней, просто превратившийся в людоеда.

Тутта Ларсен

– Вы говорите о том, что очень важно с детьми вести разговор об усопших предках. Но здесь мы подходим к деликатной теме того, как вообще с детьми разговаривать о смерти. Сегодня современный человек к смерти относится совершенно иначе, чем человек там средневековый или даже человек XIX века, когда смерть была неотъемлемой частью жизни.

Протоиерей Артемий Владимиров

– И остается, увы, до сих пор.

Тутта Ларсен

– Да, ее умели встречать и с ней умели общаться.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Готовиться к ней.

Тутта Ларсен

– Готовиться к ней. И, в общем-то, с человеком умели прощаться, умели горевать. А сейчас мы все делаем вид, что смерти не существует, и наша задача как можно дольше жить, оттянуть этот страшный момент, зажмуриться, закрыть глаза. А если уж кто-то умер, то тоже поскорее забыть об этом, как о страшном сне.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Вы сейчас очень выразительно и художественно, я бы сказал, все-таки больше обрисовали мироощущение среднестатистического европейца. У нас в России иной покрой. И хотя я не похвалю наши кладбища пока, они еще остаются во многом разоренными и заброшенными, тем не менее, посещая Европу, вот уж тут ужаснешься по полной. Притом не какую-нибудь запущенную страну типа Албании, где был осуществлен безбожный эксперимент. А уютную Данию, родину Ганса Христиана Андерсена. Представьте себе, я был там в теплое время года. Иду на кладбище, как раз чтобы почтить любимого мною сказочника, более того, пообщаться с ним. Я люблю разговаривать с памятниками. Некоторые в России даже с каким-то, знаете, подозрением смотрят на батюшку. Встанешь перед колоссом, Петром Великим, Медным всадником: «Ваше величество, так что же все-таки Евгений из знаменитой пушкинской поэмы такое учудил, что вы за ним погнались...» Ну, отвлекаюсь... Представьте себе, в Дании, там памятники выглядят как мраморные плиты, лежащие на земле. И чуть только солнышко нагреет эти плиты, современные датчане, как раз вот они и Ганса Христиана Андерсена не читают, и историю свою, видимо, забывают, топ-лес горизонтально ложатся на эти плиты, как, знаете, лягушки задние лапки простирают и принимают солнечную ванну на плитах своих предков. То есть настолько уже благоговение и ощущение тайны жизни потеряно – пока сам не увидишь, не поверишь. Не поверишь. Прямо какая-то это турецкая баня, а не кладбище. У нас, слава Тебе, Господи, Радоница, вторник второй недели по Пасхе, а в некоторых городах, Самаре, например, или Смоленске и другие такие поминальные дни, вы выходите на кладбище и наблюдаете совершенно другую картину. Заботливо холмики окучиваются, маргаритки свои прекрасные глазки показывают навстречу солнышку. А вот кто-то сидит на скамеечке внутри своего участка под ветлой, задумавшись. А вот здесь и батюшка машет кадилом во все стороны, значит, поминает не только, кого ему подсказали, но и всех православных христиан. В этом смысле, светлая тайна кончины, конечно, достойна того, чтобы детки о ней больше знали.

Тутта Ларсен

– Но кто-то и возразит вам, что, в общем, камни плиты, маргаритки и покрашенный забор – это абсолютно какая-то внешняя атрибутика. Разве не важнее в храме помолиться за усопшего, а вот как раз отстоять литию. А у нас как, чаще как раз люди ездят на кладбище, чтобы могилку в должный вид привести, а храм их не загонишь.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Ну крайности никогда не полезны, и я за гармонию. Все-таки, вы знаете, нигде как на кладбище не переживаешь, не вдумываешься в таинственное значение слов Символа веры, который мы поем на литургии: «Чаю воскресения мертвых». Я вот всегда задаюсь вопросом: почему на кладбище так торжественно и чудно, почему здесь от тебя отходят суетные мысли и вспоминаются любимые тобою усопшие родственники? И смотришь на крест, на могильный камень, а иногда и припоминаешь слова из Книги Откровения: «И увидел я престол белый, от которого бежали небо и земля. И море и земля отдали своих мертвецов...» «И увидел я кости сухие – это видение пророка Иезекииля, – и сказал мне Господь: «Человек дуни на кости сея». И дунул я на эти кости и пришли они в движение, сомкнулись, и жила пристала к жиле, и восстал сонм великий. И вошли души в эти тела, и увидел я, что все живы пред Богом». Вот, знаете, сидючи где-нибудь в уютной гостиной, даже читая Евангелие, так живо не представишь себе эту тайну вселенского воскрешения мертвых, как это просто и естественно бывает где-то на завалинке на смиренном кладбище.

Тутта Ларсен

– Вы сказали о том, что вас поразило в Дании небрежение к памятникам на кладбищах, ну и вообще к памяти усопших такое. А ведь сейчас придумывают все новые и новые какие-то формы...

Протоиерей Артемий Владимиров

– Технологии.

Тутта Ларсен

– И технологии распоряжения свои телом, например, посмертным. Начиная от того, чтобы поделиться своими органами или завещать свое тело для опытов какому-нибудь научному учреждению и заканчивая... Вот недавно я видела, например, такую прелестную технологию, когда усопшего человека, его тело каким-то образом так перерабатывают, что получается... Ну простите меня, уважаемые слушатели, я не знаю, что там получается, но некая масса да, остается от тела человека, которая является очень питательной средой для растений. И это все капсулируют в специальном контейнере, а сверху сажают дерево. И на месте твоего упокоения не памятник тебе ставят, не надгробную плиту кладут, а просто лес.

Протоиерей Артемий Владимиров

– То есть как бы ты превращаешься в такие органические останки...

Тутта Ларсен

– Удобрения.

Протоиерей Артемий Владимиров

– И удобрения. И какой-нибудь...

Тутта Ларсен

– И питаешь собой...

Протоиерей Артемий Владимиров

– Ольшаник или какие-то канадские клены.

Тутта Ларсен

– Например, да.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Да.

Тутта Ларсен

– Возможно, там даже где-то будет табличка, что это был ты.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Думается, что это, конечно, издержки гуманистической антихристианской философии, которая, собственно, выражена в словах Базарова, известного революционного демократа: «А что я помру, и кроме лопуха ничего от меня не останется». Он же и прибавлял: «Я смотрю на небо только тогда, когда хочу чихнуть». И уж завершал победоносным, почти советским лозунгом: «Природа это не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Все-таки христианская культура и самосознание внушает нам относиться к телу, как к тому киоту или окладу, в котором сокрывается драгоценная икона, образ Божий. А мы с вами, причащаясь Святых Христовых Таин, понимаем, что Бог освящает не только нашу душу, но и тело. Соответственно, если тело – а это несомненно, – будет воскрешено, и в него, как в светлый райский чертог войдет некогда душа, Богом хранимая в Его руке, то к телу мы не можем относиться как индусы, почитающие естественным сжечь Индиру Ганди. Или современные японцы, которые, по недостатку земли, в какие-то такие вертикальные капсулы загоняют весь свой род. Или обезвоженные и обезбоженные канадцы, проращивающие тростник или...

Тутта Ларсен

– Клены.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Клены. Но все-таки для нас памятны слова, сказанные Богом Адаму: «Земля еси – из четырех элементов твое тело слеплено, – и в землю отыдеши». И, конечно, я завещаю – говорю сейчас на весь мир, радиостанцию «Вера» слушают на всех континентах, – мне хочется, как Зельдину, прожить 103 года, ну мало ли что мне хочется, все-таки завещаю. Дорогие друзья, предайте меня христианской кончине. Может быть, родная радиостанция (а ей ведь еще долго вещать, по крайней мере, лет 150) поставит какой-то светлый белый мраморный крест. И как мне будет хорошо смотреть из моего прекрасного далека на радиослушателей, которые будут приходит на эту могилку, да глядишь, и помолятся за нас с Туттой Ларсен. Впрочем, женщины живут еще дольше мужчин. И у меня есть среди прихожанок 106-летняя...

Тутта Ларсен

– Ничего себе!

Протоиерей Артемий Владимиров

– Раба Божия Нина, которая наизусть до сих пор знает «Евгения Онегина».

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях протоиерей Артемий Владимиров. Говорим о том, как чтить память об ушедших предках. Мне вспомнилось, как моя сестра была маленькая и говорила: «Мамочка, ты не волнуйся, ты можешь умирать хоть завтра. Я к тебе буду каждый день на могилку приходить и цветочки в голову втыкать» – ну ее способ почитания предков.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Между прочим, дети настолько убеждены в бессмертии души, что эти слова – в устах взрослого могли бы звучать кощунственно, – в устах ребенка они просто выражают эту светлую мысль о том, что общение не прерывается. Между прочим, тут уместен вопрос: «Батюшка, а вот как вы относитесь к тому, чтобы при свершении отпевания приводили маленьких детей? Можно ли им смотреть на гроб, на усопшего?» Кстати, только в России открыто лицо. Пойди, во Франции посмотри, как свершаются проводы. Там прямо запаивают сразу в какую-то герметическую оболочку, и законодательство запрещает смотреть на лице усопшего, на тело, покинутое душой. Вы знаете, все в православии преображено светом христианской надежды. И иногда – мы, священники, свершаем отпевания постоянно, – иногда дивишься, как маленькие дети, если благочестивого отпевают человека, лица христиан бывают прекрасны. У тех, кто отошел с верой надеждой и любовью, они бывают так хороши и так притягательны, какими никогда не были в жизни. И вы знаете, я не раз был свидетелем, помню одну учительницу в нашей школе приходской, она была тайной монахиней, и была настолько светла, как будто молода, ну ей, может быть, было за 60, ранняя кончина. Но маленькие детки просто сгрудились вокруг гроба и не отходили от него. Они смотрели на это лицо, которое было овеяно духом Божиим, какие-то отсветы вечности сияли на нем. И повторяю, что дети чистые и невинные, они, может быть, чувствуют присутствие души, которая находится рядом с хладным телом. А вот другие, кто уже насмотрелись страшилок, всякие фильмы ужасов сделали для себя потребностью вместо «Спокойной ночи, малыши», бывает, что они уже нашпигованы каким-то таким вот хэлллоуином, и у них уже теряется ощущение светлой тайны кончины и появляются какие-то фобии и страхи.

Тутта Ларсен

– Очень знаю немало людей, которые со своими усопшими предками продолжают общаться не только посредством молитвы или посещения родительских суббот. Но, например, кому-то снятся усопшие предки, кто-то там, не знаю, может говорить: я услышал голос или вот как-то вдруг там приходит мысль, что я вот знаю, что мне вот папа сказал там сейчас сверху мой ушедший, что мне надо сделать. И в этом смысле, чем наше христианское общение с предками отличается, например, от общения с предками каких-нибудь примитивных народов или первобытных индейцев, или каких-нибудь африканцев, у которых предки усопшие, они были чуть ли не реальнее, чем живущие.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Входили в тотем, и даже какая-то божественная атрибутика.

Тутта Ларсен

– Абсолютная. То есть их почитание и общение с ними это было частью их ежедневной рутины.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Очень интересный вопрос. Я смотрю, что время быстро истекает, но кратенько отвечу. Здесь надо два принципиальных явления различать. Одно – это действительное участие усопших в жизни живущих. Это участие бывает чудесным, незапрограммированным и, как правило, Бог его дарует в тех случаях, когда скорбящая душа просто не в силах вынести удара, причиненного смертью. Вот два года тому назад лавина в Нальчике сошла, и двух девочек православных, крещеных покрыла. Свершилось по вине какого-то...

Тутта Ларсен

– Инструктора.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Дяденьки, который сверху эту лавину разрезал, так сказать. Представьте себе, современные родители во мгновение ока лишились двух чистых девочек. Я был свидетелем этой истории. Они и поисповедвались, и повенчались, просто к Богу их вынесло этой скорбью. И мама мне рассказывает, что ей девочка просто явилась. Ну не средь бела дня это было, в домашней какой-то обстановке. Но девочка отвечала ей на вопросы. И мама, светская преподавательница, совершенно чуждая мечтательности, она вынесла живое убеждение, что вот дитя рядом, ее видит и слышат, жизнь продолжается. И Бог даровал ей просто чудесное откровение. Я смотрю по плодам: они уже ходят по воскресенья в храм, причащаются, самое главное, справились с этой скорбью. Но об этом нельзя мечтать, этого нельзя придумать, это откровение. Другой случай, когда люди суеверно считают, что усопший обязательно должен им присниться. Некоторые даже жалуются: «Батюшка, что-то мне не снится моя двоюродная тетя, с которой мы душа в душу жили». А с какой стати Бог тебе будет через сны вразумлять? Нам важна явь, а не сон. Кто я такой и так ли я чист сердцем, чтобы все, что мне приснится, воспринимать как откровение. Так можно дойти, простите, до сонников, и тихонечко сойти с ума. В этом отношении навязчивые сновидения и явления усопших могут быть явлениями слева. Лукавый дух, очень хитрый, он подделывается под образ усопшего, и бывает человек даже чувствует какое-то тяготение, страх. В этом смысле, прийти на исповедь, поисповедоваться, приобщиться, поставить свечку за усопшего, принять от батюшки благословение – и эти неприятные эффекты сами собою уходят.

Тутта Ларсен

– Мне однажды приснился сон. Я давно не была в храме, как-то меня куда-то унесло, бывают такие периоды жизни, когда ты че-то как-то отвлекаешься, развлекаешься и сам не причащаешься, и за предков усопших не молишься. И мне приснился такой сон, что я выхожу на кухню ночью, а там мой покойный отчим шарит по шкафам и ищет чего-нибудь поесть. И вот он открыл дверцы и стоит, смотрит, а в шкафу пусто, и он смотрит в шкаф, потом смотрит на меня таким укоризненным взглядом. Ничего не сказал. И я проснулась утром и пошла за него молиться.

Протоиерей Артемий Владимиров

– С живым убеждением, что какое-то иносказание.

Тутта Ларсен

– Да, что-то да, вот как-то он мне, видимо, послал какое-то, может быть, сообщение о том, что давно как-то я его духовно не кормила своей молитвой.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Дорогие радиослушатели, я всегда был убежден – без иронии говорю, – в неординарности моей собеседницы. Но что дозволено Юпитеру, не дозволено быку, будем все-таки осторожно относиться ко снам. Тем не менее, гипотетически я допускаю возможность, что усопшие могут посылать нам такую весточку.

Тутта Ларсен

– Но правильно ли я понимаю, что если мы будем за них усердно молиться, то безо всяких весточек нам общение с ними будет обеспечено.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Несомненно. Несомненно, мы будем чувствовать их таинственное присутствие в нашей жизни во Христе. Особенно в час, когда мы приобщаемся Пречистого Тела и Крови Христовых, и Спаситель, воскресший из мертвых, находится в нас, а мы в Нем. А значит, во Христе мы получаем доступ к тем дорогим нашему сердцу именам, обладатели которых давно уже отошли в мир иной.

Тутта Ларсен

– Спасибо огромное за этот такой душевный разговор. У нас в гостях был протоиерей Артемий Владимиров. Вы слушали «Семейный час» Тутты Ларсен на радио «Вера». Будьте здоровы, молитесь, поститесь.

Протоиерей Артемий Владимиров

– А меня вот удивляет, вы говорите: у нас в гостях был. Можно было бы сказать: у нас в гостях был и вскоре снова будет.

Тутта Ларсен

– Есть и будет.

Протоиерей Артемий Владимиров

– Благодарим.

Тутта Ларсен

– Спасибо.