«Оптина Пустынь: прошлое и настоящее». Епископ Можайский Иосиф

Епископ Можайский Иосиф

У нас в гостях был наместник Свято-Введенской Оптиной Пустыни епископ Можайский Иосиф.

Мы говорили с нашим гостем о прошлом и настоящем Оптиной Пустыни и о том, чем она особенно привлекала не только монашествующих, но и известных деятелей культуры — в том числе, Фёдора Михайловича Достоевского, Льва Николаевича Толстого и Николая Васильевича Гоголя.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

Алексей Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на «Светлом радио». Меня зовут Алексей Пичугин. Я рад вас приветствовать и с большим удовольствием представляю нашего сегодняшнего гостя. В ближайший час эту часть «Светлого вечера» вместе с вами и вместе с нами проводит наместник ставропигиального монастыря Свято-Введенская Оптина пустынь, епископ Можайский Иосиф, викарий патриарха Московского и Всея Руси. Здравствуйте. Добрый вечер.

Епископ Иосиф:

— Здравствуйте. Добрый вечер.

Алексей Пичугин:

— Владыка, давайте сначала с такой коллизией разберемся. Не для всех, наверное, ясно, почему у вас титул Можайский? Можайск, думаю, многие знают как город в Московской области, неподалеку от границы со Смоленской. А Свято-Введенская Оптина пустынь, или просто Оптина пустынь, находится в области Калужской. Если дорогами, не сказать, что очень далеко, но прилично. Это разные области, разные концы областей. Для церковных людей понятно, почему так бывает, но, мне кажется, все равно это надо прояснить.

Епископ Иосиф:

— Это титулярные вещи. Вы правильно сказали, что монастырь ставропигиальный у нас Оптина пустынь, то есть он находится в прямом подчинении святейшему патриарху, как и многие другие русские монастыри. Таким образом, мы находимся в прямом подчинении святейшему патриарху и относимся, можно сказать, к Московской епархии. Мой титул обозначает мою принадлежность к Московской епархии. А сам монастырь также не является частью какой-то епархии.

Алексей Пичугин:

— Но вы в Оптиной пустыни относительно недавно, полтора года примерно, до этого очень-очень много лет вашей жизни были связаны с другим монастырем, который находится тоже в Калужской области, чуть ближе к Москве. Это Свято-Пафнутьев Боровский знаменитый монастырь. Наверное, вы у нас первый раз, поправьте меня, если я что-то путаю.

Епископ Иосиф:

— Да. Была запись в самой Оптиной пустыни.

Алексей Пичугин:

— Но это другая история уже совсем. А в нашей программе вы первый раз, у нас в гостях?

Епископ Иосиф:

— Здесь первый раз, да.

Алексей Пичугин:

— Поэтому хотелось бы немного поговорить о вашей жизни. Вы, я читал в одном из ваших интервью, очень интересно рассказывали, что вы свое призвание к монашеству ощутили в достаточно ранней юности. Это, конечно, очень интересно, потому что люди совершенно разными путями попадают в монастырь, в очень разное время ощущают это призвание по очень разным причинам. Но у вас это произошло на переломе детства и юности. Расскажите, пожалуйста, о том, как это было. И вы жили достаточно далеко от Москвы, на Алтае.

Епископ Иосиф:

— Да, на Алтае мы жили, с родителями я жил. Какой-то порыв наступил в юношеском возрасте, это где-то в пятнадцать лет. И в этом возрасте такая тяга у меня к Богу пошла, стремление. Никто ничего мне особенно не рассказывал, просто сам стал интересоваться, искать литературу, пошел в храм, сам стал ездить. Потом родители подтянулись за мной. И сам последние год-полтора практически службы не пропускал, помогал реставрации храма там, в Бийске. И такая тяга юношеская, порыв такой, усердно читал литературу, всё относился к себе, и монашескую литературу читал, и Добротолюбие, и поучения Игнатия (Брянчанинова), и Феофана Затворника, и всё к себе применял старался. И этот юношеский порыв у меня воплотился в то, что, когда 16 лет с половиной исполнилось, уже твердое желание уйти в монастырь.

Алексей Пичугин:

— А это самое начало 90-х?

Епископ Иосиф:

— Да, это 94-й год, как раз уже закончил два курса техникума. Не стал доучиваться, такое настроение было, ничего в миру не интересно, такое стремление, горение чистое. Благословение от настоятеля Бийского собора получил, архимандрита Ермогена, на поступление в Оптину пустынь.

Алексей Пичугин:

— А для него это было, как вы исполнили это благословение, спустя почти тридцать лет?

Епископ Иосиф:

— Его сейчас нет в живых, этого настоятеля. Он осознал мой шаг, он принял это, он видел мою ревность.

Алексей Пичугин:

— Он не пытался отговорить вас от подобного шага?

Епископ Иосиф:

— Нет. А он видел, что я хожу каждый день в храм, и не пытался уже, никто не пытался. И родители поняли это, осознали, всё осознанно это было произведено. Хоть и возраст молодой, но это вполне осознанное созревшее решение.

Алексей Пичугин:

— Но в Оптину пустынь вас не взяли?

Епископ Иосиф:

— Да, это интересный такой момент. Июль 94-го года, мы приехали с мамой и сестрами, чтобы мне там остаться. Но в воскресный день, я помню, братья Оптиной пустыни пошли на трапезу, мы в храме остались. Отец Тихон был в храме, он был старший по приему паломников, меня подвели к нему, что остаться хочу. Он говорит: мы сейчас не принимаем таких, возраст не подходит, еще маленький, вас в Боровск возьмут, езжайте туда. Так получилось.

Алексей Пичугин:

— Почему, интересно, в Боровск возьмут, а...

Епископ Иосиф:

— Я не знаю, почему так сказали, может, слышали что-то или что, езжайте туда попробуйте.

Алексей Пичугин:

— Это 94-й год. Это уже мое детство, чуть более раннее, я помню, как у нас рядом с Москвой первые храмы стаи открываться только-только. И вот это процесс, когда вокруг Москвы, по крайней мере, из руин, понятно, что в России он не закончился, и, наверное, не закончится в обозримом будущем, только-только первые храмы стали подниматься, только открывались первые монастыри. Я читал очень много воспоминаний, как действительно монастыри наполнялись молодыми людьми, которые шли в порыве за чем-то совсем иным. У кого-то это была такая хипповая юность, и они эту юность заканчивали в монастыре, у кого-то это были книги. Но я читал воспоминания одного священника, конечно, это было не про Оптину пустынь, не про Пафнутьев Боровский монастырь, это было про один из достаточно известных Подмосковных монастырей. Этот священник когда-то поступал туда послушником в начале 90-х, он описывает это так. Я смотрю, говорит, нашу братскую фотографию и понимаю, что из всех, кто на ней изображен, до сего дня в монастыре остались всего один или два человека. Остальные: кого-то уже постригли, большинство просто расходилось в мир. Это было действительно уникальное время, когда люди вдруг из советского закрытого состояния пытались вырваться на свободу, и для каждого глоток чистого воздуха был свой, и кто-то его находил в монастыре.

Епископ Иосиф:

— Да.

Алексей Пичугин:

— А в Боровске вас приняли?

Епископ Иосиф:

— Действительно такое время было, и вдохновение такое было у людей, горели сердца, шли в монастыри, поступали в семинарии. Мы помним, такое время было внутреннего расцвета. А в Боровск меня приняли, подвели меня сразу к батюшке Власию, я ничего не знал, сказали духовник монастыря, и всё. Маме показали, сказали, смотрите за ним.

Алексей Пичугин:

— И мама уехала.

Епископ Иосиф:

— Ну да, через несколько дней. Слава Богу, все Господь приводит своими путями, как нам нужно, я никогда не пожалел.

Алексей Пичугин:

— Семнадцать или восемнадцать лет провели?

Епископ Иосиф:

— Двадцать семь.

Алексей Пичугин:

— Ой, двадцать семь, я на целый десяток ошибся, извините.

Епископ Иосиф:

— Двадцать семь лет — это такой период жизни, который я бы хотел, чтобы никогда не кончался. Но к сожалению...

Алексей Пичугин:

— Жизнь длинная, кто знает, как...

Епископ Иосиф:

— Ну да, сложится дальше.

Алексей Пичугин:

— Тем более что монастыри недалеко друг от друга. Понятно, что это совсем другая реальность, что вы видели жизнь Боровского монастыря от самого его фактически открытия, он же открылся году в 91-м, наверное.

Епископ Иосиф:

— Да в 91-м.

Алексей Пичугин:

— Фактически от самого открытия монастыря со всей его реставрацией, воссозданием до расцвета сейчас.

Епископ Иосиф:

— Да.

Алексей Пичугин:

— И понятно, что и Оптина пустынь за это время тоже проходила свой путь, с братией, с теми людьми, которые туда приходили, со своими порядками. Но вы наверняка за эти годы в Оптину пустынь приезжали.

Епископ Иосиф:

— Да, конечно, заезжал, приезжал, и связь чувствовалась, я сейчас расскажу, интересная такая связь. Заезжали, различные паломнические поездки и гостей возил, друзей, конечно, помолиться Оптинским старцам, и такие связи, получается, исторические. У меня был постриг в иночество, 2002 год, в честь преподобного Иосифа Волоцкого, ученика Пафнутия Боровского. Потом следующий постриг уже в мантию, надо менять святого, имя оставили мне, в 2005 году, но уже в честь преподобного Иосифа Оптинского меня постригли в мантию. Я думаю, а почему бы так, к чему бы Иосиф Оптинский? Потом рукоположение в том же году в иеромонаха, и меня вызывают в Козельск рукополагаться. Я опять заезжаю в Оптину пустынь, прикладываюсь к мощам своего святого и всех Оптинских старцев, и в Козельске меня рукополагают в иеромонаха. Только связь тогда не совсем была понятна. Но Оптина меня уже тогда притягивала к себе и связь духовная не терялась. Исторически связь между этими двумя монастырями была в 19-м веке, был обмен насельниками, Оптина давала своего настоятеля тогда.

Алексей Пичугин:

— А почему так происходило?

Епископ Иосиф:

— Оптина была тогда уже донором, когда расцвет монашеского старчества. Архимандрит Венедикт в начале 20-го века был из Оптиной прислан. И последний старец Боровского Пафнутьева монастыря архимандрит Амвросий Иванов тоже был из Оптиной прислан в Боровск налаживать пение. Тогда была одна епархия, два монастыря, историческая связь была. Сейчас связь сохраняем. Я сам из Пафнутьева монастыря, стараюсь заезжает к братии, и окормлять, и общаться. Я многих последнее время при постриге воспринимал, постригал и ответственность свою несу за братию. И прихожане пообщаться. Большинство теперь уже ко мне приезжают в Оптину.

Алексей Пичугин:

— Благо им не так далеко.

Епископ Иосиф:

— Да, не так далеко, одна епархия.

Алексей Пичугин:

— Напомню, дорогие слушатели, что сегодня у нас в гостях наместник Свято-Введенской Оптиной пустыни епископ Можайский Иосиф. Мы говорим и о Пафнутьевом Боровском монастыре, где владыка служил почти тридцать лет, и конечно, об Оптиной пустыни, где владыка подвизается сейчас, последние полтора года. Все-таки нельзя сказать, что вы пришли в какое незнакомое, новое для вас место, если и связь сохранялась, и первоначально вы приезжали в Оптину пустынь. Конечно, наследие Оптиной пустыни рубежа 19-20-го веков, Оптинские старцы, это общее церковное наследие России, и не только России, Православной Церкви, Православия. Я иногда задумывался, мы с вами еще поговорим сегодня про фестиваль Достоевского, но это отдельная история, но для России 19-го века нельзя сказать, чтобы монашество было чем-то понятным и естественным. Монастырей было много, но известных монастырей, которые действительно процветали, где происходила не просто небольшая монашеская жизнь небольшой монашеской общины, было все-таки не так уж много. Тем более что монастыри делились на классы до какого-то времени и многие заштатными были. Оптина пустынь, наверное, смотрелась самым ярким монастырем во второй половине 19-го века. А почему так происходило? Я думаю, что вы тоже на эту тему размышляли и знаете. Об этом интересно поговорить.

Епископ Иосиф:

— Да. Святитель Игнатий (Брянчанинов) выбирал себе долгое время монастырь, где бы он ушел на покой. И вот он в своих письмах писал, про Валаамский монастырь отмечал, но больше всего положительных отзывов у него было про Оптину пустынь. Он два таких монастыря отмечает. Оптину пустынь на первое место ставит. Современниками многими это отмечалось, духовный уровень высокий, рост Оптиной пустыни монастыря. Почему так сложилось исторически, мы видим такой рост в 19-м веке? Рост чего? Рост духовной жизни монастыря самого, который притягивал потом уже к себе многочисленных братьев, паломников. Этот рост начался с того, как мы знаем историю, что святитель Филарет, тогда был Калужский (Амфитеатров), а потом Киевским стал митрополитом, основал скит Предтеченский, поселил туда будущих старцев, подвижников того времени, братьев Путиловых, Антония, Моисея и Льва. И началась духовная жизнь, которой, можно сказать, не было на Руси. Ученики учеников Афонских старцев, Афанасий, старец Клеопа, ученики старца Паисия (Величковского), такие крылья монашеской жизни, это старчество, такого не было в России.

Алексей Пичугин:

— Долго не было, по крайней мере. Возьмем расцвет 15-16 веков, 15-го, скорей. Русской Фиваиды, северные монастыри, тоже феноменом было, но потом действительно на долгие столетия это все прервалось.

Епископ Иосиф:

— И здесь старчество, откровение помыслов ежедневное по афонскому уставу в скиту было внедрено. То есть частая исповедь. Мы пытаемся это возродить в монастыре, это сейчас есть. И непрестанная Иисусова молитва, то, что далеко не везде было, занятие Иисусовой молитвой, исихастское делание. Это дало такие обильные плоды, что братия стала внутреннюю созерцательную жизнь вести, трезвенную. Далеко не в каждом монастыре это было. В Оптиной это развилось и дало свои большие плоды. Старцы были, как вы правильно сказали, и духовная жизнь была раньше, и преподобного Сергия можно назвать старцем, и Пафнутия Боровского, и Серафима Саровского, но такой преемственности уникальной, которая передавалась целые сто лет, нигде не встречается. Все-таки это уникальный феномен Оптиной пустыни, старчество, которое передавалось, благодать старчества передавалась в течение века.

Алексей Пичугин:

— Я думаю, что надо опять же пояснить, что такое благодать старчества, кто такие старцы, поскольку само слово, понятно, на слуху, но есть какая-то визуализация и представление людей о том, что старец это человек почтенных лет, духовно многое видевший, знающий, с огромным жизненным и духовным опытом. Но есть же и церковно-христианское определение старчества, которое с возрастом не обязательно совпадает. И это мы знаем по Афону, где старцы могут быть достаточно молодые люди по нашим современным меркам. Оптинские старцы, о которых мы говорим, а их было не то что пять человек, есть список из четырнадцати, если я не ошибаюсь, старцев.

Епископ Иосиф:

— Да.

Алексей Пичугин:

— И многие из них тоже были людьми не таких преклонных лет, когда к ним начинали приезжать, причем, приезжать со всей России.

Епископ Иосиф:

— Да. Как в притче сказано: возраст царский, житие не скверно. То есть дело не в прожитых летах, самое главное, а в духовной мудрости, в харизме какой-то. Тут нужно объяснить, что слово «старец» у нас подразумевается, что это имеющий духовный опыт священник, даже не обязательно священник, монах может быть.

Алексей Пичугин:

— Оптинские старцы, по-моему, все в сане были.

Епископ Иосиф:

— Да, все в сане, просто можно провести аналогию со старцем Паисием Святогорцем, но мы будем говорить про Оптинских старцев, они священный сан имели и были духовниками. То есть это духовник, который обладает какими-то еще Божьими дарами, харизмой, особой благодатью. Мы знаем про дары старческие Оптинских, которые описаны в жизнеописаниях их, и прозорливость, и пророчества их записывались, проницательность. Все это, кроме того, что опыт имеется жизненный, как у большинства духовников, священников, что-то еще особое они имели, и эта благодать им передавалась. И притягивала к ним множество людей разных сословий, всех возрастов, с разными нуждами, и люди как к светильникам шли, тянулись на этот свет. Это было такое явление тоже в России уникальное и настороженно к нему относиться стали, и владыка тогда Калужский не принимал старца Льва, это все не понимал. Потом другие священники не совсем могли понять.

Алексей Пичугин:

— А неприятие в чем заключалось, мы часто говорим, может быть, немножко мифический образ мы создали церковный страны дореволюционной. Понятно, что образ только образ, но есть архиереи, есть огромное количество приходских священников, по штату село: храм, священник, часто диакон — мы видим, что церковная жизнь очень яркая, многообразная, но при этом между приходским храмом и монастырем есть определенная стена. Как это происходило?

Епископ Иосиф:

— Может, было. Тот момент, когда менялись шаблоны. Были четкие приходы, все расписаны были люди по приходам, только туда должен ходить, только там крестишь детей и отпеваешь, это было в Российской империи, прихожане делились, села, деревни были приписаны к определенным приходам, и улицы в городах. Здесь изменения шло. Идут сюда в монастырь, к этим священникам почему-то, к этим монахам. Почему идут? Настороженность, ревность была, необычно было для того момента в России. Хоть и правильно сказали, православная страна, но если смотреть какие-то моменты, где формальность, бюрократия была церковная в том числе, где сухая жизнь в чем-то была. А здесь такое оживление яркое и не все могли это принять.

Алексей Пичугин:

— Опять же на рубеже веков, в предсоборное время мы видим, что, да, это, наверное, не свойственно для небольших уездных городов, но для городов больших, Москвы, Петербурга, Самары, крупных волжских городов — вдруг возникает плеяда популярных священников, белых, к которым люди приезжают, специально едут в Петербург, в Кронштадт к Иоанну Кронштадтскому.

Епископ Иосиф:

— К Алексею Мечёву.

Алексей Пичугин:

— К Алексею Мечёву в Москву, но это уже в начале 20-го века. Но приезжают и собирается огромная община Маросейская, не характерная для того времени, отголоски которой до сих пор живы, которые прошли через все советские годы. Как бы кто не относился, но в Петербург ходят смотреть на службы тогда еще просто священника Александра Введенского. И начинают интересоваться монастырями и монашеской жизнью.

Епископ Иосиф:

— Оживление такое пошло.

Алексей Пичугин:

— Да, начинается такое оживление, и в Оптину пустынь... А в Оптину пустынь еще раньше приезжают, в Оптину пустынь едет Достоевский.

Епископ Иосиф:

— А еще до него Гоголь, 1850 год. Киреевский.

Алексей Пичугин:

— Толстой идет в Оптину пустынь.

Епископ Иосиф:

— Несколько раз, да.

Алексей Пичугин:

— Это же тоже достаточно интересно. Тот же Достоевский, которого мы любим всегда приводить в пример очень проницательно духовного писателя, это же тоже зачастую достаточно экзальтированная религиозность, которая его заводит в очень разные места. Но он приезжает в Оптину пустынь и под влиянием Оптиной пустыни пишет часть «Братьев Карамазовых». Это все знают, что в «Братьях Карамазовых» образ старца списан с Оптинского старца Амвросия, что сама идея «Братьев Карамазовых» в том финальном варианте под влиянием поездки его в Оптину пустынь проходит. Еще не знаем огромного количества людей того времени, писателей, поэтов, литераторов, художников, которые приезжали, я то здесь, то там в воспоминаниях людей о художниках, писателях, вижу, что они едут именно в Оптину пустынь. Это ведь тоже феномен.

Епископ Иосиф:

— Да. Автор такой Концевич был, он говорит, что Оптина пустынь стала костром, у которой грелась Россия. Эти личности, светлые личности, я бы сказал, тянулись туда и чувствовали этот свет, они ехали к этим простым священникам, которые не всегда были такие уж грамотные, грамотней их внешне, но они чувствовали в них особую мудрость, особую святость и искали утешения. Мы коснулись Гоголя, Николай Васильевич меняет свои взгляды во многом, когда стал посещать старца Макария, стал к нему приезжать. Он пишет потом: это я написал по ошибке, когда я прочитал Исаака Сирина — он тоже помогал в издании, в подготовке рукописи Исаака Сирина — говорит, здесь я неправильно написал, до этого я писал, что человек какой есть, такой есть, нет, человек должен меняться. Потом Киреевские братья, Иван особенно, помогали в издательской деятельности очень много.

Алексей Пичугин:

— Да, это же известная история.

Епископ Иосиф:

— Издательство. Очень важный момент издательская деятельность, тоже уникальный феномен, потому что не так просто было все это организовать. Это уникальный пример Синодальный — деятельность типографии. А чтобы издать что-то личное, даже монастырю, было непросто, цензуру пройти непросто. Легче было какой-нибудь спиритизм напечатать светским личностям или католическое какое-то произведение. А здесь дружба святителя Филарета с митрополитом Дроздовым сказалась у старца Макария на этом, что облегчение в цензуре, во всей издательской деятельности, пошли переводы, первые издания старца Паисия (Величковского). Настолько важен для первых старцев был именно Паисий, потому что они ученики учеников и это преемственность. И пошли переводы: Авва Дорофей, «Лествица», уникальные издания свои личные и переводческие, с греческого переводили — десятки изданий. Такое явление помогло монашеству того времени оживиться. Те аскетические сочинения, которых не было, Симеона Нового Богослова, стали появляться, дало толчок, на другие монастыри влияние положительное. Сама Оптина братия были грамотными. Такой пример. Святитель Игнатий пишет, в скиту живут не просто молитвенники, но они еще грамотные молитвенники, они в оригинале читают греческих отцов, переводят, знают все исихастские творения, Добротолюбие и прочее. И в дальнейшей деятельности мы видим влияние. После Киреевского приезжает Достоевский, из известных личностей, который тоже находит ответы на свои вопросы. Если про него сказать, поездка 1878-го года в июне по старому стилю, связанная со смертью сына Алеши четырехлетнего, большая трагедия была для Федора Михайловича. Вместе с философом Соловьевым они едут. Жена Достоевского Анна Григорьевна говорит, съездите, утешьтесь хоть как-то. Достоевский знал Оптину и до этого, он сам писал: я знаю хорошо русские монастыри, в частности Оптину. В его библиотеке присутствует книга старца Льва.

Алексей Пичугин:

— Он знал по книгам или он приезжал?

Епископ Иосиф:

— По книгам именно знал, по книгам, по отзывам. Он читал описание скита Оптиной пустыни Леонида Кавелина, у него было все это знакомо. Он берет оттуда эпизоды для своего романа, он использует описание старца Льва, юродивые, какие-то моменты он использовал. То есть литература аскетическая ему была знакома. И уже когда он приезжает, ничего сильно нового не было для него. Но все равно, когда сам он оказался, влияние, безусловно, было. Три дня он пребывает в Оптиной, три раза встречается со старцем Амвросием, два раза в келье и один раз в толпе народа. Мы знаем, как повлияла эта беседа, как быстро стали у него тут же главы романа складываться. Особенно книга шестая «Русский инок», чувствуется влияние, старец Зосима.

Алексей Пичугин:

— Нам надо прерваться буквально на минуту, друзья. Напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня наместник ставропигиального монастыря Свято-Введенской Оптиной пустыни епископ Можайский Иосиф, викарий патриарха Московского и Всея Руси. Буквально через минуту мы снова вернемся в нашу программу.

Алексей Пичугин:

— Друзья, мы возвращаемся в студию «Светлого радио». Напомню, что сегодня у нас в гостях наместник Свято-Введенской Оптиной пустыни епископ Можайский Иосиф. Мы с владыкой говорим о настоящем, о прошлом, об истории Оптиной пустыни. Мы говорили про Достоевского. Но для очень многих, наверное, наших слушателей история Льва Толстого, его взаимоотношения с Церковью последние годы и его поход вроде бы как в Оптину пустынь последний, из Ясной Поляны побег — это все тоже то, о чем хотелось бы вас спросить. Потому что изнутри Оптиной пустыни это тоже интересный фокус.

Епископ Иосиф:

— Толстой связь с Оптиной пустынью имел с юности, прямую связь. Его тетя была прихожанкой Оптиной пустыни, приезжала к старцам, Остен-Сакен, такая фамилия. Она похоронена в самом монастыре, тетя Льва Толстого. Он сам наверняка присутствовал на похоронах тети в Оптиной. Несколько раз он юношей посещал, записи в дневниках его сохранялись. Потом он приезжает к старцу Амвросию. Первые приезды, еще когда его движение религиозное более умеренное, он пишет про старца Амвросия спокойные отзывы. Но когда его бунт против Церкви усиливается, идет более сильная агрессия, ожесточение, он, мы знаем, всякие нехорошие вещи про Церковь пишет, Евангелие коверкает. Следующий приезд к старцу Амвросию — критика, ругает, что старец его не понимает. Приезжает потом простым мужиком в Оптину: сначала поселили меня в гостиницу, где всякие бомжи, можно сказать, потом меня узнали, перевели в лучшую. Ругает монахов. Последнее его посещение — бегство из Ясной Поляны, он бежит от жены по своим обстоятельствам. Куда он бежит? У него открыт на столе роман «Братья Карамазовы», и бежит он в Оптину пустынь. Я так понимаю, он шел куда глаза глядят, и стопы его направились туда. С одной стороны у него протест, но все равно он чувствует, что здесь душе его хорошо. Он говорил: я готов здесь при Оптиной жить, в домике меня поселите, только не заставляйте меня здесь молиться. То есть такой парадокс, нравится, но это все он принимать не хочет, Божественные вещи, которые мешают. И вот он идет, последний приход его в Оптину, он ходит кругами возле скита, а там старец Оптиной Иосиф уже. Он мог бы к нему зайти, но сам он не идет, так как считается, что он отлучен, сам себя он отлучил от Церкви по своей гордыни или по характеру он не может зайти, его не приглашают сами отцы.

Алексей Пичугин:

— Но знают, что он где-то здесь.

Епископ Иосиф:

— Они знали, это точно. Есть даже доклад архиерею, что Толстой был здесь. И дальше он идет в Шамардино к сестре, монахине Марии, общается с ней, потом слышит, что его настигают, его ищут. Он бежит дальше. На станции Остапово, больной уже, есть последний шанс, старец Варсонофий к нему приходит, шанс какой-то покаяния, обращения, спасения души. Но, мы знаем, что окружение его не подпускает, если бы они пустили, то было бы крушение всей их секты, псевдорелигии их, если бы он покаялся. Теоретически мог бы, могло бы это быть, мы не знаем, какие последние мысли его были. Но он сам при жизни не хотел этого, отвергал, не хотел, чтобы с Церковью был связан, чтобы отпевали его, это было его желание. Попытка была, но Господь не дал. Такую мы видим связь знаменитой личности графа нашего неоднозначную, Бог всё рассудит, конечно.

Алексей Пичугин:

— И это был уже 1910 год. Скоро революция, и Оптина пустынь закрывается. Сначала там сельхозартель, потом монастырь и вовсе упраздняется, вернее, монастырь упраздняется до этого, но там еще братия живет. Люди Оптиной пустыни не исчезают бесследно и не все они погибли в годы репрессий. Какая-то жизнь Оптиной пустыни в советские годы, пускай и не географически на этом месте, продолжалась?

Епископ Иосиф:

— Да, конечно. Постепенное закрытие монастыря это была большая трагедия для братии, нагнеталась атмосфера, но до последнего надеялись, что сохранится, и артель была попытка сохранить. Но жестокая богоборческая власть не могла допустить существования таких мест в новое время, обитель была закрыта, монахи арестовывались. Мы читаем, как последнюю литургию совершил отец Никон, преподобный исповедник, в храме Иллариона, уже у стен монастыря, в монастырском храме. Как последнего старца Нектария приходили арестовывать, увозили в Козельск, как он юродствовал. Пришли к старцу, у него игрушки: зачем тебе это, старец? Всё это был болезненный процесс. Община сохранялась в Козельске, многие монахи пошли в Козельск, пытались быть при храмах, так же старец Никон. Потом пошли аресты, особенно в начале 30-х годов первая волна жестоких арестов. Такие сроки давали, ссылки 3-5-7 лет. Преподобный исповедник Никон на Север был сослан, там скончался. Около 78 было репрессировано, расстреляно 39 безбожной богоборческой властью. Жесткие сталинские репрессии, уничтожение самых лучших людей нашего общества, самых светлых. Дальнейшая жизнь монахов продолжалась. Мы посчитали, схимонах Моисей Ефимов не дожил буквально 10-15 лет до открытия Оптиной пустыни, под Липецком похоронен, один из последних старцев Оптинских. Преподобный исповедник Рафаил в Козельске служил, в 60-е годы скончался, был канонизирован за его труды, подвиги, лагеря прошел, не так давно сравнительно скончался, пережил военные годы, клевету в самом храме пережил. Связь с Оптиной не терялась у отцов, они мечтали и надеялись, что Оптина когда-то откроется. Но, к сожалению, никто не дожил до открытия.

Алексей Пичугин:

— Кто-то из людей, которые приходили в Оптину пустынь, наверняка дожили. Оптина пустынь в 88-м году открывалась?

Епископ Иосиф:

— Да, наверняка дожили. Как могли, сохраняли. Была такая Нина Павлович, она была духовное чадо старца Нектария, ездила к нему в Брянскую область, село Холмищи, описывала, как старец ее встречал, провожал, переписала все могильные надгробия, помогла сохранить. Верующие люди при музее были, когда был еще первый музей, что-то могли переписать, сохранить. Связь сохранялась.

Алексей Пичугин:

— Люди, которые помнили Оптину пустынь еще монастырем, наверняка, им было уже не мало, хорошо лет за 80, но они были первыми прихожанами.

Епископ Иосиф:

— Да, я думаю, не знаю, к сожалению. В Шамардино монахиня была в том, дожила, перешла в новый. Отцы бы знали наши, но я, к сожалению, такой еще не имею информации, кто дожил, кто пережил.

Алексей Пичугин:

— Это не так важно по персоналиям, кто дожил, кто не дожил. Сам факт того, что Оптину пустынь вернули одним из первых монастырей в Советском Союзе. Понятно, что самый первый возвращенный Данилов монастырь в Москве. Оптина пустынь это конец 87 — начало 88 года, и всё, будущий Владимирский митрополит Евлогий туда с братией, первые насельники, приехали.

Епископ Иосиф:

— Да, конечно. Такой переход, 60 лет. Были люди, которые были юношами, местные жители, которые застали еще тот монастырь и перешли в этот. Возрождение. Это такая связь эпох, не такой большой срок, когда два-три поколения, застали люди, пережили открытие монастыря и увидели возрождение. Есть местные жители, которые жили на территории монастыря, на территории скита, которые помнят не самих старцев, но помнят людей, кто помнили старцев. Кто-то жил в домиках старцев, они не понимали в советское время, какую благодать они получают.

Алексей Пичугин:

— Коммунальные квартиры.

Епископ Иосиф:

— И в самом домике, где старец Амвросий принимал, представляете, люди жили? Слава Богу, они сохранились, скитские домики особенно. Очень хорошая память и сохранность. В скиту Предтеченский храм как музей сохранили, двести лет ему было в прошлом году, слава Богу, он сохранился. Почему он сохранился? На Горнем месте в бывшем храме висел портрет Толстого, он сохранился как культурное наследие. Почему еще он так сохранился? Потому что когда ставили на учет в 60-е годы, написали и сейчас он так числится в реестре памятников: монастырь Оптина пустынь, в котором в разное время бывали знаменитые русские писатели Гоголь, Толстой, Достоевский. Именно так он проходит в министерстве культуры в реестре. Пытались включить эти имена, чтобы сохранить как памятник федерального значения, слава Богу, строения многие сохранились, это тоже важно, как бы дух старчества, мы надеемся, он перешел к нам, надеемся, что он с нами. Пытаемся сохранять, изучать творения старцев.

Алексей Пичугин:

— А что вы почувствовали, когда пришли в Оптину пустынь уже в качестве наместника. Все-таки это место непростое, с историей. Даже интересно, что ощущает человек, которому выпадает возглавить такой монастырь, с такой историей. И с довольно богатой историей уже современной, по прошествии 30 лет после возвращения Церкви.

Епископ Иосиф:

— Конечно, благодать чувствуется всегда, и когда я пришел сейчас. Нужно провести сравнение и понять мое состояние, так как я прожил большое количество лет в Пафнутьево-Боровском монастыре. Даже исторические вещи накладывают отпечаток, сам дух. У каждого монастыря свой дух. А исторический аспект, Пафнутьев монастырь это крепость, это здания 16-17-го века, там мы жили в кельях со сводами, собор 16-й век, это накладывает какой-то отпечаток. А Оптина это здания в основном 19-й век. Это не так существенно, все равно такой момент. Ну и главное, конечно, у каждого монастыря свой дух, не плохой/хороший, просто свой, это нормально. Переход, перестроение — это важный этап. Я сейчас про это тоже расскажу. Оптина пустынь, мы знаем, что возрождалась самое большое количество времени трудами архимандрита Венедикта. Мы знаем, что 27 лет был отец Венедикт в Троице-Сергиевой лавре, потом был переведен патриархом Алексеем Оптину пустынь возрождать, и тоже 27 лет. И так же у меня в Боровске 27 лет. Этот период, что отец Венедикт заложил в Оптиной, и внешне восстанавливал и внутренне, братию собирал. Братия, что сейчас, вся собрана отцом Венедиктом, и это замечательная братия и замечательный дух, чувствуется. Я могу немножко сравнить с другими монастырями, что очень хорошая братия, очень хороший монастырь, дух. Не хочется хвалить, но можно сказать, что смирение отличительная черта. Вообще, внешнее устроение всего, недаром же в Оптину пустынь посылаются стажеры, все будущие игумены Священным Синодом посылаются на стажировку, две недели живут, мы пишем отзывы, перед тем как Синод их ожидает.

Алексей Пичугин:

— Даже так. Ничего себе.

Епископ Иосиф:

— То есть как образцовый монастырь. Внешне устроено хозяйство, внутренняя жизнь, как отец Венедикт всё построил, имеются в виду аспекты духовной жизни. Я считаю, что важнейший критерий духовной жизни монастыря — это посещение служб братией. Если видишь количество братии, какой процент стоит на службах, это и есть духовная жизнь. Такое субъективное мнение.

Алексей Пичугин:

— Ну да, это разве не обязательная история, братские молебны, полунощницы.

Епископ Иосиф:

— Обязательная. Но если посмотреть по факту, везде всё по-разному.

Алексей Пичугин:

— Друзья, мы напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня наместник Свято-Введенской Оптиной пустыни епископ Можайский Иосиф. Мы еще не поговорили о фестивале, который у вас проходит, фестиваль Достоевского. Причем, мы о связи Достоевского с Оптиной пустынью поговорили, а вот фестиваль... Мы обычно накануне фестиваля рассказываем о том, что он будет. Здесь же фестиваль на днях уже состоялся, но, тем не менее, будут новые. Фестиваль Достоевского в Оптиной пустыни это значимое событие, которое хотелось как-то осветить.

Епископ Иосиф:

— Мы слово «фестиваль» все-таки не употребляем, потому что у нас такой консервативный монастырь.

Алексей Пичугин:

— Дни Достоевского?

Епископ Иосиф:

— Духовно-просветительский проект мы его называем. Духовно-просветительский проект «Дни Достоевского в Оптиной пустыни». Второй год он проходит, я сейчас про него расскажу. Возникла идея такая у меня, с некоторыми братьями монастыря посоветовавшись, что это важный момент в жизни Русской Церкви, посещение Достоевским Оптиной пустыни. Не только же он посещал, как мы говорили. И возникла идея поставить памятник. Это, можно сказать, даже собирательный образ интеллигенции, которая шла туда в скит. Памятник стоит у дорожки, которая ведет в скит, между стеной монастыря и скитом, скитской рощей. Достоевский направляется туда, держит в левой руке Евангелие, задумчивый, скорбный, сгорбившись немного, идет туда. Идея возникла создания такого памятника. Мы обратились к святейшему патриарху. Мы знаем, что святейший патриарх Кирилл любит Достоевского, это один из его любимых русских писателей. Святейший патриарх благословил создание памятника, благословил проведение дней Достоевского в Оптиной пустыни. В прошлом году мы заложили камень возле основания памятника, провели первые культурные мероприятия. А в этом году мы уже открыли сам памятник, по новому стилю это 7 июля, день рождества Иоанна Предтечи, когда Достоевский был там, ровно 145 лет назад произошло это событие, посещение Достоевским старца Амвросия в Оптиной пустыни. Это масштабное мероприятие, присутствовали различные личности. Нас посетил полномочный представитель президента России Игорь Олегович Щеголев, сенатор Анатолий Дмитриевич Артамонов, губернатор Шапша и другие важные личности. Не только чиновники, но и творческие личности, которые видят смысл в этом мероприятии. Произошло открытие памятника, благословение. Сам скульптор, который создавал памятник, Салават Александрович Щербаков выступил.

Алексей Пичугин:

— Это очень известный скульптор.

Епископ Иосиф:

— Да, известный, мы знаем, князь Владимир, священномученик Ермоген, множество других памятников. Святейший патриарх выбрал его проект, из четырех проектов патриарх выбрал именно его, и поручил ему создать. Он приезжал в Оптину сначала с одним проектом, потом мы посоветовались с ним, что его надо чуть видоизменить, чтобы он стал более смиренным, скорбным. Он почувствовал дух самой Оптиной и создал его. Все видят и отмечают, что это ему удалось. Эти дни Достоевского, которые сейчас проходили — считаем, важное мероприятие, духовный проект, не только само открытие памятника, но и культурная часть, лекции. Игорь Леонидович Волгин, президент фонда Достоевского читал очень интересные лекции, Круглые столы проходили. Ирзабеков очень интересную лекцию по филологии читал, как раз день семьи, 8 июля был. И Волгин тоже читал лекцию о семье Достоевского, очень интересно, акцентировалось на женах писателя. Ну, и культурная часть, где выступали различные коллективы и артисты, это проходило отдельно от монастыря, возле Козельска в селе Губино. Там была создана площадка. Потому что у стен самого монастыря не очень уместно.

Алексей Пичугин:

— Ну да.

Епископ Иосиф:

— Привлекла несколько тысяч посетителей, все отмечали пользу от этого. Это не просто проект повеселить кого-то. Нет. Это миссионерский проект. Люди приходили послушать знаменитых артистов, Башмет, Пелагеи, и тут же мы включали отрывки из Евангелия, отрывки из «Братьев Карамазовых» проникновенные, когда сидели все плакали, когда знаменитые артисты Антон Шагин, Сергей Мигицко, Петренко читали проникновенно эти отрывки. Роль культурная заметна и люди отмечали пользу от этого. Я сомневался, нужно — не нужно. Даже на будущее если говорить, братия неоднозначно относятся, мне тоже всё это непросто. Но если нужно мы будем продолжать, мы видим востребованность, и думаю, что будем продолжать это.

Алексей Пичугин:

— Не только про дни Достоевского, а то, что в Оптину пустынь ежедневно приезжает огромное количество людей, паломников отовсюду, как это вяжется с монастырским укладом жизни? Ведь братии достаточно много. Сколько сейчас человек?

Епископ Иосиф:

— Почти двести.

Алексей Пичугин:

— Почти двести человек. Монашеская жизнь предполагает не обязательно уединенность, но все равно отдельно от постоянной суеты с размещением паломников, с их передвижением, посещением храмов. Как это все удается совмещать?

Епископ Иосиф:

— Действительно. В Оптину пустынь приходят серьезные люди, я бы сказал, которые ищут духовной жизни реально, наш монастырь этим славится, и мы стараемся такую атмосферу создать для подвизающейся братии, которые реально стремятся подвизаться, а подвизаться хотят практически все. Для этого у нас есть скит, где двадцать братьев живут уединенно. Правильно вы сказали, количество паломников большое, они ходят по территории монастыря, молятся. У нас в отличие от других монастырей где-то в Подмосковье, туристов не так много, у нас больше паломники консервативные.

Алексей Пичугин:

— Которые знают, для чего они едут.

Епископ Иосиф:

— Да, знают. Автобусы со всей России приезжают, скромно одеты, слава Богу. Но, тем не менее, количество создает атмосферу. Моя задача как руководителя создать для каждого брата индивидуальные условия, чтобы ничто ему сильно не мешало, где-то минимизировать контакты, общение с мирянами. Мы видим, кому не принесет вреда общение с мирянами. Например, у нас в лавках братия трудится, в церковных, в книжной лавке. Не в каждом монастыре, чтобы братия — женщины там.

Алексей Пичугин:

— Нет, не в каждом далеко.

Епископ Иосиф:

— У нас братия. Мы смотрим, чтобы мирянам была польза от этого. В храмах дежурные, понятно, записки принимают, там пожилые братья, они уже твердые, сложившиеся, которым это сильно не повредит, стремимся к этому. Духовники следят за каждым братом. Каждый брат у нас исповедуется, это очень важный момент, два-три раза в неделю, такая внешняя и внутренняя дисциплина. Духовники, если что, скажут, что брату тяжело. Наша задача следить, чтобы не повредили им послушания. А так у братьев отдельный вход, минимум пересечений с мирянами, сбоку зашли, сбоку вышли. Стремимся к тому, что кому может повредить, молодому человеку, эти контакты минимизировать. Вроде, слава Богу, братия справляется.

Алексей Пичугин:

— Отец Венедикт был почти 28 лет наместником монастыря, но он не был епископом. У вас есть возможность не только постригать братию, но и рукополагать их.

Епископ Иосиф:

— Нет. Рукополагаю только по благословению святейшего патриарха, когда он мне отписывает рукоположение.

Алексей Пичугин:

— Понятно. Но вы сами можете это делать.

Епископ Иосиф:

— Ну, могу. Я пишу рапорт, а святейший патриарх часто сам рукополагает, особенно монахов, сам старается рукополагать.

Алексей Пичугин:

— Несмотря на то, что не в Москве, не для Москвы, а в Оптиной пустыни?

Епископ Иосиф:

— Да, он пишет резолюцию: «Рукоположу сам» — и едут братья в Москву. Иногда и мне пишет.

Алексей Пичугин:

— А в чем ваша задача, как именно епископа, который является наместником монастыря?

Епископ Иосиф:

— Я не вижу такой роли, как епископа. Это мой сан, конечно же. Я, прежде всего, считаю себя игуменом монастыря. Я считаю себя братом, таким же, как они, сам прошедший все этапы послушнической, иноческой жизни, вижу себя наравне с ними и стараюсь быть в братстве, не разлучаясь на службе, не разлучаясь на трапезах, максимально все трапезы посещаю, с братией быть вместе. Я не хочу, чтобы было какое-то отделение, какое-то возвышение отдельно было, братии не просто это сразу принять, потому что сан епископа, не хочется, чтобы меня отделял этот сан. Этот сан для меня служит подспорьем для проповеди, для миссионерства, для встреч с людьми, для роли, которую отвел мне святейший патриарх в Церкви. Но с братией я, прежде всего игумен, я вижу себя игуменом и всё, честно говоря, такую роль. Хочу быть игуменом, который наравне с братией, идти на работы, на огород идешь с братией.

Алексей Пичугин:

— Вы ходите на огород?

Епископ Иосиф:

— Да, мы все раз в неделю должны ходить. И если я говорю другим, значит, я сам должен быть. Две недели уже пропустил, меня совесть обличает. Все-таки братство. Все равно, когда присылают, осторожно смотрят, я же понимаю, мы сами все это проходили. Авторитет не зарабатывается, он сам по себе, я не стремлюсь к какому-то авторитету. Отцовство и братство — эти для меня главные критерии, я надеюсь, это будет, и к этому стремлюсь.

Алексей Пичугин:

— Владыка, благодарю вас за этот разговор. Друзья, я напомню, что в гостях у «Светлого радио» сегодня был наместник ставропигиального монастыря Свято-Введенская Оптина пустынь епископ Можайский Иосиф, викарий патриарха Московского и Всея Руси.

Епископ Иосиф:

— Спаси Господи.

Алексей Пичугин:

— Благодарим вас. Всего доброго и до встречи.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Окончание Страстной седмицы и встреча Пасхи». Прот. Игорь Фомин, свящ. Александр Волков
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Еженедельный журнал» с Аллой Митрофановой. Выпуск 402