«Новый год». Светлый вечер с Ольгой Малининой и Павлом Федосовым - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Новый год». Светлый вечер с Ольгой Малининой и Павлом Федосовым

* Поделиться

У нас в гостях были актриса Ольга Малинина и поэт, музыкант Павел Федосов.

В предновогодний вечер в теплой компании мы говорили о семейных новогодних традициях, вспоминали новогодние истории и пели песни.

Ведущие: Константин Мацан, Анна Леонтьева


А. Леоньтева 

 Добрый вечер, сегодня у нас в студии Анна Леонтьева и мой коллега, Константин Мацан. 

К. Мацан 

– Добрый светлый вечер. 

А. Леонтьева 

– У нас в гостях Ольга Малинина, актриса тетра «Школа драматического искусства» и Павел Федосов, поэт и музыкант. У нас сегодня какое-то очень уже праздничное, предпраздничное настроение. Добрый вечер, Паша и Ольга. 

П. Федосов 

– Добрый вечер. 

К. Мацан 

– С Новым годом, дорогие друзья! 

О. Малинина 

– С Новым годом. 

К. Мацан 

– С наступающим. 

А. Леонтьева 

– Я должна сказать, что сегодня, пока мы все собирались в этой студии, поскольку пробки, репетиции и все как обычно, мы очень много успели поиграть музыки, поговорить. И мы готовим вам всякие необыкновенные сюрпризы сегодня, помимо наших глубоких разговоров о семье. Но все-таки мы перед передачей немножечко поговорили, пофилософствовали о каких-то выводах – вот в конце года, хочешь не хочешь, а все равно тебе какие-то выводы приходят в голову. Паш, можно сразу я вот напомню наш разговор. Мы тут сидим и говорим о том, что как-то вот по-другому каждый год думаешь о семье и о детях, какие-то новые идеи приходят на эту тему. 

К. Мацан 

– А у Павла их четверо. 

А. Леонтьева 

– А у Павла их четверо. Да, мы еще, знаете, мы говорили, что у нас сейчас, значит, у меня трое, у Ольги, актрисы, трое детей, у Павла четверо детей и у Кости два. Таким образом... 

К. Мацан 

– У нас за столом двенадцать детей. 

А. Леонтьева 

– Двенадцать детей, двенадцать месяцев. Паш, вот мне показались очень интересными твои мысли в начале нашего разговора, ты говорил про то, что ты в этом году осознал какую-то важность такой включенности в жизнь детей. Это на самом деле не так часто отцам приходят такие мысли, а может быть, часто приходят, но это вот показалось мне очень значимым. Можно тебя попросить озвучить. 

П. Федосов 

– Да, спасибо, Ань. Действительно вот мы собираемся в новогодний вечер, и это такой традиционный повод задать себе вопрос, вообще, куда я живу, как я живу, что происходит с моей жизнью. И наш разговор перед передачей, он был примерно о том, что я живу в ситуации, у меня четверо детей – 4, 6, 11, 14 лет – это разные как бы сезоны детства, да, можно сказать, как времена года, вот времена детства. И я просто сказал себе, что это очень важный шанс, важная возможность для моей собственной жизни – быть в соприкосновении, в контакте, в живой связи вот с этими разными, очень яркими сторонами жизни. Потому что каждый из детей в этом возрасте говорит что-то очень важное вообще и о себе, и обо мне, и о человеке, и о жизни. 

А. Леонтьева 

– И этого можно не услышать, да? 

П. Федосов 

– И этого можно не услышать, если ты все время где-то еще, но не в этой жизни. Если ты все время значит в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), если ты все время в рабочих заморочках, если ты все время там еще в чем-нибудь, и если твое внимание гуляет где угодно, но не находится дома, когда ты находишься дома. И вот об этом я подумал, что очень важно мне лично не упустить вот этот момент, действительно, чтобы это время не убежало сквозь пальцы. И это такое мое пожелание самому себе на следующий год, что находясь дома, быть там, где ты находишься в этот момент.  

К. Мацан 

– Так, а что думает мама троих детей? Ольга.  

О. Малинина 

– Ну я присоединяюсь к Паше, к его словам. Потому что мне кажется, что даже, может быть, небольшое количество времени мы уделяем дома, но ты максимально включен в общение, и только тогда это имеет какой-то смысл. Потому что можно там целый день с ребенком находиться и не видеть его практически. Поэтому я тоже об этом думаю часто и стараюсь тоже как бы максимально оставлять все свои там проблемы, рабочие там заморочки, как ты сказал, и быть максимально с теми людьми, с которыми я, приходя домой, в этом пространстве встречаюсь, в любви, в радости, и вот как-то так. Потом я хотела сказать тебе, Ань, ты говоришь, что ты сейчас пришла к тому, что вот почувствовала, что они твои друзья. У меня вот было такое странное ощущение – я росла со своими детьми, то есть как бы все время было ощущение, что они мои друзья, и как бы сколько им лет, столько и мне. И вот это вот я осознаю очень ясно, потому что получается, что сейчас у меня круг моих общений, который очень сильно расширяется, я заметила, что это возрастания категория как раз моих детей, которые уже достаточно взрослые, там с маленькой разницей, в два года у них разница. 

К. Мацан 

– А какой сейчас возраст? 

О. Малинина 

– Ну вот уже 25, 23 и 21. И вот меня окружают в основном такие люди. Мне почему-то с ними легко, и я как будто нахожусь в их возрасте. И я вспоминаю, как росли мои дети, я помню, что всегда это было, что там мне было и шесть лет... 

А. Леонтьева 

– Они всегда были друзьями, да, твоими? 

О. Малинина 

– Ну получалось так, да, я как бы с ними росла, с ними проживала. Потому что я сейчас заметила, что мне маленькие дети, например, сейчас менее интересны, чем когда-то, когда дети мои такими, в таком возрасте были. Потому что я сама, видимо, проживала вместе с ними. Вот это ощущение, что это пройдет, что это нужно ценить, что это вот дано и очень быстро уходит, и не успеешь оглянуться. 

К. Мацан 

– Ну объясните мне, которому у которого старшему только пять с половиной лет. Я от всех очень умных родителей, психологов слышу, как важно дружить с ребенком. Даже в более жестких формах – что надо успеть до восьми лет стать другом твоему ребенку, тогда в подростковом возрасте будет проще. А что такое дружить с ними? Вот что такое – дружить с ребенком? Это как на практике? 

А. Леонтьева 

– Ну самое главное, что уважать личность. Понимать, что он маленький ребенок, но это все равно личность. Понятно, что нужно его ограждать от каких-то вещей, что-то же он не знает, его нужно, как котенка, приучать, где горячо там, где правильно, неправильно. Но у всех детей уже как бы у маленьких, у них есть свое мнение, да, свой какой-то взгляд. И важно вот это как бы иметь в виду, и обязательно ну выслушивать ребенка. То есть дружба – это когда ты... Когда есть диалог, скажем так. То есть даже если ребенок плохо разговаривает, только учится, все равно должен быть диалог. Мне кажется, вот в этом какая-то вот основа дружбы. То есть я тебя выслушал, ты меня, мы пытаемся понять друг друга. И ну чтобы было желание делиться. Вот для меня вот как бы дружба – это желание делиться друг с другом и поддержка. 

К. Мацан 

– Паш, ну вот старшему 14 у тебя, да, как-то вот есть ощущение, что ребенок, может быть, не артикулирует, но считает папу другом? Вот как это может проявиться? Или по-другому ты это чувствуешь? 

П. Федосов 

– Я, пожалуй, так не чувствую. Вот именно слово «друг» мне не приходит на ум, когда я думаю о взаимоотношениях с моим старшим сыном. Ну у всех по-разному. Вот я, например, могу сказать, что я только недавно почувствовал, что я дружу со своими родителями, а мне в следующем году 40 лет. Поэтому это такой для меня очень долгий путь, например, был, вот в моих отношениях с моими родителями. 

О. Малинина 

– Это же очень круто на самом деле. 

П. Федосов 

– Да, да. И этот момент, когда ты вдруг чувствуешь, что ты не ребенок, а они взрослые, и у вас все время какие-то такие внутренние сложные, драматургия отношений, а вы друзья – это момент освобождения, он прекрасен. А друг своим детям – я пока не знаю. Вот я точно знаю, что у меня есть такое как бы внутреннее искушение как бы превращаться в такого папу-аниматора, знаете, вот папа приходит с работы, начинает что-то там веселиться, хохотать. Притом что есть куча вопросов, проблем, там дел, их тоже надо решать. И для меня просто важно при том, чтобы быть папой-аниматором, но при этом быть еще папой, который принимает решения и который может сказать нельзя, который как-то может среагировать там на какие-то ситуации, которые не должны быть. 

А. Леонтьева 

– Ты сказал про то, что ты подружился с родителями. И на самом деле люди годами ходят к психотерапевтам, они просто реально испытывают огромные проблемы в личной жизни, потому что они никак не могут своих родителей: а) простить, б) там отпустить с ними отношения. Тебе как это удалось? 

П. Федосов 

– Я услышал одну мысль, которая мне очень помогла, от прекрасного психолога, она это назвала «усыновление» родителей. Но на самом деле усыновление – такой жесткий термин, но когда ты начинаешь чувствовать какую-то заботу и ответственность о них, что ты понимаешь, что не ты предмет их заботы и ответственности, а что они твоей тоже, что они вообще-то не молодеют, что возникают какие-то трудности, какие-то болезни. И когда возникает вот это чувство такой заботы, то мне кажется, там вообще очень сильно меняется вся эта конструкция, ты перестаешь быть таким обиженным ребенком, а ты как бы становишься взрослым рядом с другими взрослыми.  

А. Леонтьева 

– Хороший рецепт. 

О. Малинина 

– Но вот, кстати, интересно, вот у меня сейчас дети, в их возрасте, который я озвучила, вот они себя уже проявляют как раз вот такими взрослыми детьми, которые заботятся обо мне, которые говорят... 

А. Леонтьева 

– Они тебя удочеряют. 

О. Малинина 

– Они меня удочеряют, они меня отправляют отдыхать. Они говорят: вот над отправить, чтобы съездила. Это на самом деле так классно. То есть уже сейчас вот эти плоды я получаю, думаю: здорово. А насчет родителей можно я скажу? Просто у меня тоже были очень сложные отношения и с папой, и с мамой. У меня родители атеисты, научные люди. И с папой вот мы соединились, папа умер два года назад, Царствие Небесное, когда вот он принял, когда он уверовал. Причем такой долгий тоже был путь. И когда уходил папа он как раз сказал, благодарен, что я через тебя, что ты меня привела к веере. Потому что это на самом деле, и мама сейчас тоже ходит в храм. Я так рада. Это пускай поздно, ну как они считают, что такой долгий путь, но они пришли к этому. 

К. Мацан 

– А это, кстати, интересный вопрос. Вот человеку неверующему или просто такому, смотрящему на Церковь со стороны, может показаться даже странным, что там верующий ребенок, пускай взрослый, каким-то существенным считает, что вот родители пришли к вере и после этого отношения наладились. Может показаться, что просто общие темы для разговора появились, вот начали разговаривать. А что на самом деле меняется в отношениях людей, когда у них становится общая вера? Как это было в твоем случае? 

А. Леонтьева 

– Ну это какое-то вот чувство общности, чувство близости, прощения. То что вот, например, я знаю, что у мамы, у нее очень сильная обида на жизнь, на судьбу всегда была и до сих пор как бы ей трудно. То есть они стали меняться. Причем папа, он с адвентистами был связан какое-то время, потом там очень много денег было выкачано, и там много перипетий разных. Он не так просто пришел на самом деле к православию. Но действительно вот люди, пройдя через какие-то страдания, не просто жизненные, да, а еще связанные вот как раз с приходом, и какие-то изменения, которые, ну как сказать, это ты чувствуешь просто вот: люди стали вдруг ближе. Потому что, почему, например, я говорю, что с детьми мне важно было быть друзьями, и важно было вот это общение, ну с самого рождения оно важно было для меня, потому что я лишена была сама этого в детстве, у меня как бы этого не было. То есть было для родителей важным меня накормить, напоить, чтобы хорошо училась, занималась во всех студиях, что собственно я успешно делала. То есть быть примерной девочкой и радовать родителей – как бы только вот эта была цель основная. А вот каких-то таких задушевных бесед, вообще какой-то близости такой душевной, духовной не было. И поэтому мне вот хотелось, чтобы у меня с детьми это было. И я старалась и стараюсь, чтобы это было. Ну просто интересно, что мы подтянули родителей, что мои родители потом в итоге тоже как бы в наш клан, в нашу копанию вошли. Это вот такая была радость на самом деле, как вот соединения такого, понимаешь. А как словами объяснить, я просто даже не знаю. Это просто вот любовь. Одним словом – любовь. Вдруг как-то, знаешь, отпустило, вдруг вот такое. И даже папа когда умер, я очень боялась. Но вот он в смерти, знаешь, он был каким-то ангелом, просто каким-то, вот ребенок такой был, как будто ангел, все вот. Даже хотите, расскажу – может быть, это крамольная вещь, может быть, не стоит вот в эфире, но я все равно расскажу. Когда папа очень сильно страдал перед уходом, очень болел, он даже уже ни пить, ни есть, у его там несколько, пять инсультов у него было вообще, ну он еще облученный, он у меня в свое время с ураном работал много и вот через это прошел. И очень много страдал, сильно. И когда он ушел, зимой хоронили, было для меня удивление, когда собрались солидные люди там, профессура, там какие-то очень такие все, серьезные такие люди, которые... Ну зима, и вместо земли стали снег бросать на гроб. И вдруг, бросая снег, стали делать снежки – вначале туда, а потом друг в друга...  

К. Мацан 

– Ничего себе! 

О. Малинина 

– Да, и какая-то минута вот была – просто для меня это удивление, это вот как сон какой-то был. Вдруг какая-то радость всеобщая, все вдруг превратились в каких-то маленьких детей. Там ну я не скажу, что прямо там веселились, но это просто вот какая-то была эйфория, минутная буквально. Как будто папа сказал: да что вы, все же хорошо! И вот а потом все опять стали серьезными, но уже когда мы возвращались – это по поводу того вот, когда люди соединяются, – и вдруг мы уже как будто, знаешь, как банда. То есть мы друг друга, как будто у нас какая-то общая тайна. То есть все эти люди серьезные, мы уже, когда шли к машине назад, возвращались, мы уже были все вместе. Этих людей я практически не знаю, но мы были вместе. Вот это ощущение – вместе. И меня это поразило. Думаю, как все-таки важно, потому что мне кажется, вера, она тоже вот как-то так соединяет людей таким образом. Вот как-то прямо, как будто папа сказал, что все хорошо, все... 

К. Мацан 

– Потрясающе. Вот мы буквально на днях хоронили мою бабушку. Она уже старенькая была, 90 лет, она вот отошла ко Господу. И на отпевание в храме мы взяли с собой детей моих, у меня младшей дочке год и восемь, просто не с кем было их оставить дома. И обычно спокойная, достаточно такая не привлекающая к себе внимание дочка вдруг во время этого тихого отпевания в пустом храме начала бегать по храму и смеяться, как будто хотелось это саботировать. И поначалу мне было очень неловко, а потом я вдруг понял, что это некое такое важное послание – может быть, от бабушки, может быть, от Бога, – что вот будьте как дети и видьте мир таким, как видят его дети. Это событие перехода в ту жизнь, туда, где «со святыми упокой», оно достойно этого детского радостного смеха. Потому что это событие в каком-то смысле светлое, в масштабах вечности, для Бога. И вот этот, казалось бы, неуместный во время отпевания детский какой-то смех ребенка всех так заставил оттаять. И даже папа мой, ну ее сын, сын бабушки, очень переживавший до этого, совсем по-другому стал на все это смотреть. Вот это вот то самое, такое евангельское восприятие всего происходящего, выраженное в символе, вот в этом смехе правнучки, которой год и восемь, и это было что-то такое очень потрясающее. 

А. Леонтьева 

– Слушайте, потрясающие рассказы. Но как мы обещали в начале передачи, сегодня у нас какое-то у нас очень предновогоднее такое, сказочное настроение, и мы хотим вам тоже его немножко улучшить. Мы принесли музыки с собой, недаром перед нами сидит поэт, музыкант Павел Федосов. Паш, спой, пожалуйста. Пожалуйста, мою любимую. 

А. Леонтьева 

– Ну хочется похлопать. 

П. Федосов 

– Спасибо. 

К. Мацан 

– Сегодня у нас в студии Ольга Малинина, актриса театра и кино, актриса тетра «Школа драматического искусства». И, что для нас важно, мама троих детей. И Павел Федосов, поэт и музыкант. И что для нас важно, отец четверых детей.  

К. Мацан 

– Как-то очень философски смыкается наш предновогодний разговор с песней, с рефреном: никакая новая жизнь не начнется. Причем в этом есть и ирония, но мне кажется, я вот сейчас слушал, подумал о том, что и глубокий смысл. Потому что ну ведь и вправду мы так привыкли новогодние поздравления, обещания, что вот с Нового года, как-то так по инерции мы привыкли пожелать, чтобы все было новое, другое, начнется новая жизнь. А ведь и вправду мы, ну стрелки часов перевалят за полночь, и мы как бы не изменимся, по большому счету. Я думаю о том, что чтобы измениться, по большому счету, Новый год не нужен, вот не нужен. Но хороший повод все-таки измениться внутренне, если что-то нас к этому подстегивает. Ну я не знаю, как автор среагирует на этот такой журналистский... 

О. Малинина 

– Пассаж. 

К. Мацан 

– Анализ. Пассаж, да. Спасибо за подсказку.  

П. Федосов 

– Мне когда-то очень понравился образ, по-моему, я прочел его в одном из текстов Ольги Александровны Седаковой, он такой: не время нас уносит куда-то по своей реке, а мы стоим на месте, и время течет к нам. И вот это ощущение, что ты стоишь, причем ты стоишь, как говорят там на Афоне монахи, да, ну люди рассказывают: приезжает новый человек, начинает суетиться. Они говорят: что ты суетишься? у нас вечность впереди. И ты стоишь, так сказать, головой или сердцем в вечности, да, а к тебе текут годы, десятилетия, а ты можешь просто спокойно вот с этой головой в вечности или сердце в вечности и дышать. А вот мне бы хотелось такой, конечно, жизни. А то, о чем ты, Кость, сказал, ну вообще-то, в таком радикальном богословском смысле вечная жизнь у нас уже началась, мы уже в ней, вот здесь, сейчас... 

К. Мацан 

– «Царство Божие внутри вас есть», – говорит Христос. 

П. Федосов 

– Сидя в этой студии. Поэтому какая тебе еще другая жизнь, уже все есть. Мы уже там. Я не знаю, насколько это богословски корректно, но вот песня про это. 

А. Леонтьева 

– Слушайте, ну поскольку нас такие новогодние подведения итогов, то нам, наверное, как в Новый год, нужно и повспоминать что-нибудь. Я вспоминаю, как вот мои дети были такими же маленькими, короче говоря, как у вас, ребята, и у Ольги тоже. И мои дети в какой-то момент они, ну у них такой был бунт против Церкви. Я их водила там рано-рано утром, строгая такая была, православная неофитка. Но мы в этой студии очень часто задаем вопрос героям про вот этот подростковый бунт против Церкви. Оль, я знаю, что у тебя твои подростки, к моей великой зависти, они как раз не ушли из Церкви.  

К. Мацан 

– Белой зависти. Светлой зависти. 

А. Леонтьева 

– Светлой зависти для «Светлого вечера». Я помню вот твои рассказы, я бы хотела тоже, может быть, их услышать, потому что они очень веселые. Про то как ты водила детей в храм, когда они были маленькие, как ты их мотивировала вообще, что они должны пойти там рано утром. 

О. Малинина 

– Да, видимо, я в отличие от тебя не была строгой, поэтому у них, видимо, не пропала любовь ко всему. Ну правда, были очень забавные истории. Скажем, если мы в теплое время года отправлялись в Высоко-Петровский монастырь, к отцу Даниилу мы ходили, то как-то мы могли от метро ну минут двадцать потратить на дорогу, то есть мы всегда успевали и на службу, и к причастию. Но если это была зима, дети очень, кстати, любили зимой ходить по утрам в храм, потому что все горки были наши – то есть это где-то дорога составляла часа полтора. И, как правило, мы опаздывали к причастию или приходили уже самые последние. И батюшка сердился, журил нас и говорил: вот все глазки я проглядел, а все нет и нет. И Федя все время спрашивал: как же так, ты проглядел, когда у тебя они на месте? Ну как-то вот какие-то такие были истории. Ну потом батюшка всегда нас водил куда-нибудь, трапеза обязательно была. И дети, вот такая мотивация, как ты говоришь...  

А. Леонтьева 

– Такой праздник-праздник. 

О. Малинина 

– Праздник-праздник, да, поэтому они, в общем, любили все это. Потом помню, Настя, вот моя старшая, которой сейчас 25, я даже не знаю, почему так получалось, что например, когда мы были на даче в Мячиково, там под Лыткарино, она умудрялась утром, когда все спали, ходить одна в храм с пяти лет. И батюшка даже говорил, что вообще она как свечечка стоит всю службу, вот один ребенок, и все поражались. Ну я тоже поражалась, потому что я не такая была примерная, в отличие от ребенка. То есть получается, что вот как раз к теме, что дети приводят родителей – как вот я своих, так мои дети тоже в чем-то были для меня примером. Ну и как-то вот они сохранили эту любовь. 

К. Мацан 

– У нас разные гости в программе рассказывали тоже об опыте того, как подростки уходили из храма и возвращались. Или не уходили, но несколько меняли темп просто внутри церковной жизни, там начинали реже или чаще причащаться или другой храм находили себе, как бы такой независимый от родительской опеки, но все равно продолжали оставаться в лоне Церкви. А у вас не было разговора с детьми, а почему так мирно прошел этот подростковый этап? Как они сейчас осмысливают для себя Церковь? Хотя, может, это, конечно, глупо спрашивать: а почему ты не уходили из Церкви в подростковом возрасте? Но может быть, чем-то они делились. 

О. Малинина 

– Ну я думаю, что еще много зависит от духовника. Отец Даниил вот духовник совершенно замечательный, у него такая живая вера. Он сейчас в Сербии живет, он там архимандрит, в Подгорице храм есть такой – Дайбабе, он там служит. И нам его очень не хватает, но он часто приезжает. И вот мне кажется, что от него много зависело. И даже как-то дети сказали, что не знаем, кто больше наш отец, родной, который нас родил или вот отец Даниил. Поэтому мне кажется, это благодаря ему все-таки, его какая-то заслуга. 

К. Мацан 

– А что он такого давал? 

О. Малинина 

– Ну вот как-то вот он, то есть никогда... 

К. Мацан 

– Или тоже трудно словам выразить? 

О. Малинина 

– Это вот знаете, на самом деле, ну у меня, я просто косноязычная актриса... 

К. Мацан 

– Неправда. 

О. Малинина 

– Которая никак не может выразить свои мысли. 

А. Леонтьева 

– Неправда. 

О. Малинина 

– Просто это на каком-то тонком уровне, это на самом деле какие-то вещи, которые ну невербальные даже, может быть. Ну он, конечно, отвечал на вопросы, например, я не могла так объяснить, как батюшка. И тоже друг. Вот когда есть такой духовник, но при этом дети делились, допустим, с ним, а не со мной какими-то вещами – ну это правильно. Хотя ну бывает и наоборот. Бывает, даже духовнику дети боятся рассказать чего-то. Вот у Насти, кстати, был такой период, она говорит: а я боюсь рассказывать батюшке. А потом перешло как раз в другую сторону, что как раз батюшке она рассказывает, а мне нет. Ну что это такое, почему так, я не знаю. Все-таки я считаю, что нам просто повезло с духовником. Это правда.  

А. Леонтьева 

– А теперь, дорогие, поскольку мы пообещали вам сюрпризы, то сейчас будет очень большой сюрприз. Всеми любимый журналист, ведущий, Костя Мацан на самом деле пишет дивные песни и играет их и для друзей, и для публики. И вот сегодня мы попросили Костю сыграть. 

К. Мацан 

– Ну вот мне теперь совсем страшно. Мало того, что страшно брать в руки гитару после Павла Федосова – уже как-то обязывает. А после этого представления... Но с другой стороны, наверное, в новогодний вечер можно почувствовать себя совершенно безответственно и даже песню спеть. 

А. Леонтьева 

– Можно себе позволить. 

А. Леонтьева 

– Сегодня у нас в студии Ольга Малинина, актриса театра и кино, актриса тетра «Школа драматического искусства», мама троих детей. И Павел Федосов, поэт и музыкант. У Паши тоже четверо детей. Мы говорим сегодня, как всегда, о семье. Будьте с нами, мы вернемся к вам через минуту. 

К. Мацан 

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Анна Леонтьева, я Константин Мацан. И сегодня, в этот предновогодний «Светлый вечер» в нашей студии светлого радио с нами Ольга Малинина, актриса театра и кино, артистка тетра «Школа драматического искусства», мама троих детей. И Павел Федосов, автор-исполнитель, поэт, музыкант, автор четырех детей. 

П. Федосов 

– Четырех детей. Соавтор. 

К. Мацан 

– Кстати, хорошо получилось. 

А. Леонтьева 

– Прекрасный автор четырех детей. Скажите, пожалуйста, вот мы вас представляем, Ольга, как актрису, как поэта и музыканта. Вот Ольга, к тебе сначала можно вопрос. Вот у вас в семье, я так понимаю, целых двое актеров – ты и твой муж. 

О. Малинина 

– Но муж в прошлом актер. 

А. Леонтьева 

– В прошлом актер. 

О. Малинина 

– Да, он не занимается профессией.  

А. Леонтьева 

– Как ты на это отреагируешь: слава Богу, или жаль, что он... 

О. Малинина 

– Слава Богу. Лучше, когда один в семье актер, достаточно. 

К. Мацан 

– А почему? 

О. Малинина 

– Ну профессия такая, очень все-таки энергозатратная и требующая к себе большого внимания. Поэтому как-то нужно распределяться, чтобы время было на детей. 

К. Мацан 

– А дети не собираются по стопам родителей идти? Или не собрались ли уже? 

О. Малинина 

– Старшая – психфак, мальчик средний – это Бауманка, он закончил уже с красным дипломом. И вот, кстати говоря, по поводу веры у Никиты много вопросов. То есть вот такие вот научные люди, они потом со временем вырастают и начинают очень много вопросов задавать, на которые, например, у меня нет ответа. Я его, конечно, опять к батюшке отсылаю, потому что это, знаешь, такие... 

А. Леонтьева 

– А какие вопросы? 

О. Малинина 

– Ну фома неверующий, там много как бы требуется доказательств вдруг. Если в детстве все принималось как бы с чистым сердцем, на веру, то сейчас такой период у него вот непростой. То есть, может быть, у тебя у подростков была такая история, а у меня сейчас у Никиты, в его возрасте – 23 года, он как-то очень пытается докопаться до истины, вот сейчас все это изучает, копает. 

А. Леонтьева 

– Ну такой как естественнонаучный, да, человек. 

О. Малинина 

– Ну да, у него вот такой подход. Ну потому что он вообще в жизни очень такой парень, глубоко копающий, и поэтому это касается и веры в том числе. Ну а младший журналист, наш с тобой... 

А. Леонтьева 

– Наш человек. 

О. Малинина 

– Наш человек, да. Наша с тобой история, такая понятная, с ним проще. Проще всего.  

А. Леонтьева 

– То есть журналист – он нормально, не задает вопросов про веру. 

О. Малинина 

– Нет, с ним как-то проще. Вот я не знаю, мне как-то вот ближе, знаешь, там больше, хотя задает, конечно, тоже, но все-таки вот признает тонкий мир и как-то легче разговаривать. Ну я не про всех журналистов, я же не знаю, я про своего только.  

К. Мацан 

– Ну вот у Паши вообще четверо детей – дети философа. 

О. Малинина 

– Все философы? 

К. Мацан 

– Ну Павел же философский факультет закончил. 

А. Леонтьева 

– А, дети философа. 

П. Федосов 

– Дети Федосова, да. 

К. Мацан 

– Ну в этом тоже, мне кажется, есть такое отдельное послушание детское: папа философ. Или я не прав? 

П. Федосов 

– Да нет, мне кажется, это, знаете, как говорит Фридрих Ницше, философия это веселая наука. Поэтому, мне кажется, что это скорее добавляет в их жизнь ну какого-то веселья. 

К. Мацан 

– Какого-то философского настроя. 

П. Федосов 

– Какого-то веселья и легкости, я надеюсь, да, я надеюсь на это. 

К. Мацан 

– Ну ты с ними разговариваешь словами: знаешь, сынок, как говорил Фридрих Ницше... 

П. Федосов 

– Нет-нет, я не разговариваю. Но что-то помогает, например. Ну как в университете на философском факультете в основном занимаются тем, что тебе ставят мышление. Как можно ставить голос, а можно ставить мышление. А потом ты начинаешь там в самых разных ситуациях – вот там они ссорятся, они там скандалят. И ты спрашиваешь ребенка: слушай, вот в чем сейчас заключается твоя проблема, что ты собственно пытаешься сделать? И они начинают думать, они начинают формулировать, они начинают потом обсуждать друг с другом. И таким образом ставится какая-то вообще культура общения. И тут философия, мне кажется, помогает. Назвать словами. Вот с тобой что-то происходит, да, – назови это словами, что происходит? Ты что-то хочешь – назови словами: что ты хочешь? 

А. Леонтьева 

– Это, кстати, не только философская, это и очень психологически такая, крутая штука. 

П. Федосов 

– В принципе, да. 

А. Леонтьева 

– Я выяснила, что вообще вот в процессе общения там со всякими специалистами по детям и по подросткам, я выяснила, что, смотрите, вот маленький ребенок – называется как-то, эмпатическое реагирование, да, когда вот: ой, что то ты пошел, да, мамочку посмотрел, конфетку взял... И ребенок как бы чувствует, что весь мир его очень любит. А оказывается, вот мне психолог сказал недавно, что с подростками то же самое происходит. То есть им тоже нужно все время называть словами то, что они чувствуют. У меня есть такой текст на радио, что когда Адам называл вот этих зверушек, то вот это был какой-то пример для нас. Я уже не помню, какой текст, но это был для нас пример того, что когда тебя одолевают какие-то страхи, проблемы – это я сама придумала, честно, – то ты должен их называть. Например: мне сейчас страшно, потому что мне кажется, что мой ребенок находится в пути там – ну и так далее. Вот ты об этом тоже сказал, мне кажется, на этом прямо я заострила. 

К. Мацан 

– Ты вот сказала про это такое сюсюканье с маленькими детьми. Есть такая история, я вспомнил, из сборника «Музыканты шутят» про Моцарта. Когда Моцарту было четыре или пять лет, но он уже выступал как пианист, уже сочинил какие-то свои произведения, какой-то взрослый музыкант хотел ну как-то к нему обратиться, сказать ему приятное. Ну как обратиться к пятилетнему гению? На «вы» – как-то слишком официально. На «ты» – слишком фамильярно. Нашел выход на «мы», то есть: «Какие мы талантливые! Мы играли в Зальцбурге, мы играли в Вене!» На что Моцарт ответил: «Я – да. А вас я там не видел».  

П. Федосов 

– Костя, а вот у меня к тебе вопрос возник. 

А. Леонтьева 

– О как! 

П. Федосов 

– Я вижу тебя, ты вот там, радио «Вера» – вот Костя Мацан, потом телеканал «Спас» – там у тебя передача. Ощущение, что у тебя очень-очень много такой публичной работы, когда ты на людях, что-то говоришь. А вот мой опыт говорит, что для того, чтобы вот так открываться, нужно иметь какую-то возможность, когда ты закрыт, когда ты не общаешься, когда ты сам с собой. 

О. Малинина 

– Да. 

П. Федосов 

– А вот как ты эту возможность в жизни находишь? И есть ли у тебя на это время и пространство или ты как-то специально, может быть, это организовываешь? Хватает ли тебе в жизни одиночества? 

А. Леонтьева 

– Наши гости, я подчеркну, перешли на другую сторону баррикад и теперь задают нам вопросы. 

О. Малинина 

– Хитрые гости. 

К. Мацан 

– Ну вопрос на самом деле не в бровь, а в глаз, потому что, конечно, не хватает. Меня спасает немножко то, что я в принципе по натуре человек такой закрытый, интроверт. И я однажды посмотрел, что время, которое я провожу сам с собой, это время в машине от работы до дома. Ну поэтому, конечно, это как бы для человека такого, желающего уединиться. Ну мне кажется, это, на самом деле, для любого семейного человека. Мы все семейные люди, мы все понимаем, вот одиночество – это роскошь. Роскоши много не бывает. Я думаю, что это не только касается там моей скромной персоны, как человека, вовлеченного в профессию такую, присутствующую в медиа, для любого семейного человека. Я думаю, что у вас, родителей четырех и троих детей, намного более остро стоит вопрос о том, что надо где-то уединиться, чем у меня там с двумя детьми, допустим. Но проблема, она есть, она общая. Но как-то с этим надо жить, надо жить. 

О. Малинина 

– Я прихожу, у меня есть такая табличка: «Просьба не беспокоить». Быстро ныряю к себе в комнату, вешаю табличку... 

А. Леонтьева 

– Как в гостиницах, да, переворачиваешь. 

О. Малинина 

– Да. Благо, что сейчас есть где укрыться. Вот, кстати, насчет личного пространства. Может быть, еще вот отношения складываются так хорошо, ну мне кажется, что хорошо у меня складываются отношения с детьми, ну и вообще в семье, потому что вот это есть уважение к личному пространству. Пускай оно крошечное. Причем оно было с детства. Ты помнишь, мы жили в однокомнатной квартире бабушкиной, и мы все равно там распределялись, все равно умудрялись, как бы там были какие-то двухъярусные кровати: тут комнатка Насти, там комнатка Никиты внизу. Еще там кухня была как, скажем, комната у мужа, как отдельный кабинет. Как-то вот даже там мы умудрялись, несмотря на то, что там было пианино, спортивный комплекс, гитары – всего хватало, но при этом у каждого было свое маленькое пространство. Даже у котов. У нас там еще и коты же жили. И вот это очень важно. А когда уже сейчас у нас большое пространство, то есть хватает места всем – ну вообще прекрасно. То есть это очень важно. 

К. Мацан 

– Это, правда, важно. Потому что я даже от одного священника слышал такую мысль, что вот как раз то, о чем ты, Паш, говоришь: вот приходишь домой, папа приходит домой, конечно, хочется немножко вот, на секундочку побыть с самим собой. Но совесть-то грызет: нужно же сейчас со всеми время провести, с детьми, которых ты не видишь днями ночами, иначе зачем домой пришел. Но вот священник, со свойственной в принципе священникам некоторой трезвостью мышления, сказал: ну нужен свой уголок, вот ты там полчаса посидишь, а потом сам захочешь бежать к детям и с ними общаться. Вот ты переключишься, не знаю, наверное, так и есть, да? 

О. Малинина 

– Да, именно так. Я говорю, что я прихожу, мне какое-то время просто переключиться, скажем так, оставить все, что... 

К. Мацан 

– Паш, а ты спрашиваешь – для тебя эта проблема стоит? 

П. Федосов 

– Для меня – да. Особенно в этот период новогодний, когда очень много публичных событий – концерт, какое-то выступление, разговор, то, то, то. И вот в эти дни особенно чувствуешь дефицит, что ты тебе нужно закрыться и побыть с самим собой, чтобы тебе было вообще, о чем разговаривать, и выступать, и петь и так далее. А ты, я понимаю, что примерно в такой ситуации всегда, да, и вот поэтому меня такой вопрос возник. Он меня сейчас интересует очень конкретно. 

К. Мацан 

– Давайте споем еще.  

А. Леонтьева 

– Да, Паш, вот я хотела попросить, у тебя же есть какие-то песни про семью? 

П. Федосов 

– Да. 

А. Леонтьева 

– Давай, что-нибудь про семью споем.  

П. Федосов 

– Ты, конечно, Ань, представила песню про семью. Но мне скорее, кажется, это песня про такую духовную брань, которую ведет семейный человек. 

А. Леонтьева 

– У нас такой светлый вечер сегодня... 

П. Федосов 

– Ну ради света надо же сначала побороться. 

А. Леонтьева 

– Ох, спасибо большое! 

П. Федосов 

– Спасибо. 

А. Леонтьева 

– Очень хорошо. 

К. Мацан 

– Ольга Малинина, актриса театра и кино. Ольга служит в театре «Школа драматического искусства», и Павел Федосов, автор-исполнитель, поэт и музыкант сегодня проводят с нами этот «Светлый вечер».  

А. Леонтьева 

– Кстати, вы знаете, вот чем связаны вот эти двое людей, которые сидят и первый раз сегодня встретились в студии? Ольга работает в театре, который основал Анатолий Васильев в свое время, очень такой, по-моему, первый необычный режиссер, который сделал необычный театр в Москве. 

К. Мацан 

– Эпический театр.  

А. Леонтьева 

– И где очень бережно относились к слову, где был минимум декораций, где была такая сила от этих спектаклей, что ты просто не понимал, как они это делают. А сейчас в театре на крыше есть храм. А Павел в свое время тоже имел дело с театром Васильева и каким-то образом попал после этого в Японию. Можно спросить у тебя? 

П. Федосов 

– Да, это в начале двухтысячных в Москву приехал великий японский танцор Мин Танака и в театре Анатолия Васильева создал школу, которая называлась «До танца». А я в эту школу или группу попал. Мы сделали спектакль, и у нас была стажировка в Японии, у Мина Танаки, который не только танцор, но еще фермер. И стажировка включала в себя и непосредственно репетиции, и ежедневные, примерно восьмичасовые, сельскохозяйственные работы. 

А. Леонтьева 

– Ничего себе! 

О. Малинина 

– На чайных плантациях. 

А. Леонтьева 

– Он использовал ваш труд. 

П. Федосов 

– Мы потом долго думали, что это. 

К. Мацан 

– Работа актера над собой. По Станиславскому. 

П. Федосов 

– Нет, это была философии, что настоящее искусство, настоящий танец растет из вот такой трудной жизни на земле, из реального физического труда. Ну вот как-то, я помню, мы какой-то рубили кустарник там до умопомрачения, еще жара была. А значит, в конце мне Мин-сан, Мин Танака говорит: «А теперь у тебя репетиция. Это жизнь, нет проблем». И мне как-то это вот запомнилось, что нет проблем, потому что у тебя там какие-то есть трудности, и ты не можешь заниматься искусством. Ты, если хочешь, ты эту возможность найдешь. 

А. Леонтьева 

– Ничего себе. 

К. Мацан 

– Паш, ну ты много занимаешься и связан вообще с этой сферой деятельности, которая называется социальным служением – вот с волонтерами, с молодыми людьми общаешься на какие-то темы. А какой опыт ты видишь в этих людях, в молодых людях, в подростках? И что из этого общения применимо для тебя в твоей жизни, в твоей семье, в общении с детьми? Что из этого, вот такое, из этой профессиональной области может быть как-то экстраполировано на собственную жизнь в личном плане?  

П. Федосов 

– Ну знаешь, с одной стороны это профессиональная область, безусловно, для меня. Но вообще когда мы говорим о добровольчестве, о волонтерстве, о социальном, то в центре его события вот просто человеческой встречи, да. Потому что, представь, человек лежит в хосписе. Там есть профессионалы, которые занимаются поддержанием его вот физического состояния, да, вот там есть люди, которые ставят капельницы, есть люди, которые кормят, есть люди, которые подбирают обезболивающие. А волонтеры приходят вот для того же, для чего мы с вами здесь сидим – вот это тепло встречи, вот эта радость, вот эта какая-то связь с внешним миром, это момент какой-то разделенной жизни. Вот как мы сейчас – из разных совершенно историй четверо собрались, и что-то происходит. Вот волонтер – это вот этот человек. И это про жизнь, это не про какую-то профессию. Это и про мою семью, это и про мои песни, это про мою веру, это про Церковь. Это про все сразу. Это про смысл жизни, это про то, что значит быть человеком.  

А. Леонтьева 

– Ну тогда я не могу не спросить, раз уж так повернулась беседа, Ольгу. Вот скажи, то что ты актриса – вот какую роль это играет в твоей семейной жизни? Какие-то навыки, которые ты получаешь в театре, вот что они для твоей семьи? Кроме того, что ты все время на репетициях и там... 

О. Малинина 

– Ну во-первых, не все время на репетициях. Но, конечно, для жизни, для воспитания детей, мне кажется, очень здорово быть актрисой. Потому что такая игровая природа, поэтому все время... Вот, может быть, были трудности, и наверняка они были, сейчас думаю, и наверняка кризисные какие-то были ситуации, просто я вот этого не помню почему-то. Потому что всегда была какая-то игра, всегда вот это вот происходило все в какой-то вот в игре, в радости. И я думаю, что моя профессия в этом помощница. Кстати говоря, я же какое-то время не могла работать в театре, когда вот маленькие дети были, помогать некому, все равно у нас был театр дома. В деревню вот мы приезжали там, в Чуфилово – я там тоже театр создала детский, это из малышей, в общем, у нас в доме просто представления устраивали. И сейчас, кстати говоря, эстафету там женщина одна перехватила, и у нас прямо в деревне есть собственный театр детский. То есть летом приезжают детки, и они там ставят спектакли, играют. Ну и вообще я тебе говорю как-то, не знаю, мне всегда это, может быть, даже то, что я с детьми росла, то что, может быть, рано родила, сама еще почти ребенок была, да, может быть, это тоже влияло, мы вместе развивались, мы вместе росли. То есть для меня это вот как-то было очень интересно и весело все. И, кстати говоря, я даже и в садик пошла, год в садике работала. Потому что у меня средний ребенок, Никита, он был такой верный парень очень, никак от юбки от моей не мог оторваться. И его когда привели, он просто встал и стоял там полдня у окна, пока не сказали: ну слушайте, мы ничего не можем с ним сделать. Тогда я пошла музыкальным руководителем. У меня там музыкальная школа по классу фортепиано, я пошла музыкальным руководителем и год работала. Это такое было счастье. Я там ничего не понимала в воспитании, но у меня там Федька младший научился ходить, было много места, было чудесно. И вот мы тоже там какие-то спектакли делали, было как-то, не знаю, вот для меня это – ты говоришь о профессии, как помогает или нет, – мне кажется, очень помогает. 

К. Мацан 

– Ну вот то что ты рассказываешь, это еще тем интереснее, что обычно ваши коллеги по цеху, актеры, говорят о профессии в таких восторженных тонах – ну не то что обычно, но часто это встречается, – что мы служим искусству. И в этом смысле несколько необычно, когда у актрисы или у актера много детей. Когда встает вопрос, казалось бы, между семьей и профессией, и вот эта профессия, о которой, казалась бы, все мечтают и к ней все стремятся творческие люди, и готовы на ее алтарь класть все свои усилия, эта профессия оказывается как-то потеснена семьей. Думаешь: странно, это необычно. А стоял вопрос вот об этом первенстве: профессия, актриса или все-таки семья и дети на первом месте? 

О. Малинина 

– Ой, ну это на самом деле такой вопрос, я думаю, можно адресовать всем актерам, потому что это всегда он возникает. И часто вот девчонки кладут на алтарь свою жизнь, по сути. Вот сейчас там 40–45 – ни детей, ни семьи, ничего. И в итоге это же такая эфемерная история на самом деле, то что касается профессии. Я ей занималась всегда, я ее не оставляла, у меня было вот такого. Но дети, конечно, были в приоритете, могу точно сказать. Но я знала, что я профессию не бросаю, вот я говорю, даже умудрялась заниматься ею там, в деревне живя там, не знаю, какое-то время мы в Голландию уезжали, в Голландии три года жила, понимаешь. Все равно я профессию не предавала, я ею занималась. Но вопрос как бы вот... 

К. Мацан 

– Иерархии? 

О. Малинина 

– Да, да. Но для меня, видимо, все равно семья была важнее, дети важнее, это однозначно, это было в приоритете. Но профессию не оставляла и как-то вот умудрялась все-таки гармонично в этом существовать и существую. Самое интересное, что благодаря вот такой моей позиции, да, потому что часто бывает действительно в приоритете профессия, семья уже как бы, все подчинено только профессии, там женщина занимается – в итоге потеряна связь с детьми, с семьей и так далее. Очень много таких разрушительных вещей происходит. Но я хочу сказать, если ты все-таки ставишь семью, да, семья, ну какие-то вот такие ценности вечные, а профессия, она помогает. При этом ты ее не предаешь, она только за счет какого-то вот этого опыта... 

А. Леонтьева 

– Внутреннего, да, какого-то? 

О. Малинина 

– Внутреннего, да, и какой-то честности перед собой и понимания, что вот это очень важно – вот есть Бог, вот есть семья, – она только набирает. То есть ты приходишь, получается, что ты более обогащенный. Допустим, я даже какое-то время не была в театре, но я вернулась более обогащенная, более сильная. Вот сейчас я сделала спектакль там «Молитва о Марине», да, вот, кстати, приглашаю всех, пользуясь случаем. 

А. Леонтьева 

– Прекрасный спектакль, я его видела. 

О. Малинина 

– По Цветаевой. 

К. Мацан 

– Как раз об этом спросить хотел. О том, что не получается ли так, что когда, скажем так, верно расставлены приоритеты, когда говорят, если Бог на первом месте, то все остальное на своем, то профессия только выигрывает от этого? 

О. Малинина 

– Да, это правда. Это именно так. Потому что перекос получается, когда если, допустим, профессия, вот я говорю, что печальная история, мне очень жалко некоторых наших девочек, которые уже ну достаточно взрослые, уже ничего не могут сделать. Им бы вот хотелось и семью, и детей, но уже как бы упущено время, потому что карьера, потому что вот я служу профессии. А учитывая, что театр это вообще как бы очень эфемерное искусство, кино – там хотя бы что-то остается, а тут это все – было и нет, понимаешь. Слава, успех, спектакль тот же, который можно один два раза сыграть – и все, и даже на пленке не остается. Надо понимать, куда ты идешь и стоит ли это такой жертвы, когда есть что-то более высшее. Кстати говоря, вот о Васильеве. Он же когда-то занимался психологическим театром, вот первые спектакли, они были психологические. Он говорит, я другой Васильев, он стал заниматься мистерийным театром. Он говорит, я занимался отношениями между людьми на сцене, но потом я понимал, что есть что-то другое, есть человек и Бог. То есть ему стала интересна эта тема, вертикаль. И когда театр начинает в этом направлении двигаться, это тоже очень как бы такая, например, для меня важная вещь, потому что я занимаюсь именно таким театром. 

А. Леонтьева 

– Дорогие, мы вот сидим, вроде как только сели, даже салатика не успели порезать, а уже время наше истекает. И я хотела попросить Костю спеть еще одну, тоже мной очень любимую песню. Споешь? 

К. Мацан 

– Почту за радость.  

А. Леонтьева 

– Спасибо, Костя. Дорогие, спасибо вам огромное. Я хочу вам сказать, что вообще Новый год, он для православного населения, какой-то части, он не является таким ну праздником, многие анонсируют, что вот мы ляжем спать в Новый год. Но для большей части населения он все-таки с детства привык быть таким каким-то, объединяющим что ли всех таким огоньком, когда вот все люди делают одно и то же. Например, сидят за столом и говорят друг другу всякие хорошие слова. Поэтому я хочу всех поздравить и поблагодарить всех наших гостей сегодняшних. С вами было так хорошо и так тепло. Спасибо вам большое. 

К. Мацан 

– И так светло. С наступающими праздниками. За Новым годом пойдет Рождество, и на Рождество мы тоже встретимся в этой студии. Дорогие друзья, с вами были сегодня в «Светлом вечере» Ольга Малинина, актриса театра и кино. Ольга служит в театре «Школа драматического искусства». И Павел Федосов, автор-исполнитель, поэт и музыкант. Вот у Ольги, напомним, трое детей, у Павла четверо. Это такой обязательный статус нашей программы. 

А. Леонтьева 

– У Анны Леонтьевой трое, у Кости двое.  

К. Мацан 

– У Ани Леонтьевой трое, у меня, у Константина Мацана, двое. И мы с вами прощаемся. До новых встреч на радио «Вера». 

А. Леонтьева 

– Спасибо вам. 

К. Мацан 

– С наступающим Новым годом!  

О. Малинина 

– С наступающим Новым годом и Рождеством! 

П. Федосов 

– С наступающим Новым годом и Рождеством Христовым! 

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем