«Неделя 37-я по Пятидесятнице и другие праздники следующей недели». Протоиерей Андрей Рахновский

В нашей студии был настоятель храма Ризоположения в Леонове протоиерей Андрей Рахновский.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресение, об иконе Божией Матери «Взыскание погибших», а также о памяти святых преподобного Варсонофия Великого, преподобного Иоанна Пророка, благоверной княгини Анны Новгородской и преподобного Димитрия Прилуцкого.

Ведущая: Марина Борисова

---

Марина Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире Радио ВЕРА — наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Ризоположения в Леонове, протоирей Андрей Рахновский.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Здравствуйте, добрый день.

Марина Борисова:

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в церкви завтра, в 37-е воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей неделе. Ну и наша традиция — посмотрим, какие отрывки из апостольских посланий и Евангелия прозвучат завтра за Божественной Литургией в храме, и, исходя из этих текстов, попробуем осознать смысл наступающего воскресенья. Мы услышим отрывок из Первого Послания апостола Павла Тимофею, из четвертой главы, стихи с девятого по пятнадцатый. Очень небольшой отрывок, позволю себе его прочитать. «Слово сие верно и всякого принятия достойно, ибо мы для того и трудимся и поношения терпим, что уповаем на Бога Живаго, Который есть Спаситель всех человеков и наипаче верных, проповедуй сие и учи. Никто да не пренебрегает юностью твою, но будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте, доколе не приду, занимайся чтением, наставлением, учением. Не не ради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства. О сем заботься, в сем пребывай, дабы успех твой для всех был очевиден». Ну первое, что приходит в голову, это не к нам, не к нам, это к молодым священникам, потому что вот есть такой грех, кто постарше из прихожан ищет и священника постарше, исходя из того, что вот и опыта у него побольше, но и, наверное, знает он побольше.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Более того, Тимофей епископом был, молодым священником.

Марина Борисова:

— Вот. Поэтому первое ощущение, что этот отрывок касается не нас, а вот молодых священников. Но, на самом деле, ведь это же не только к священству обращение, к нам, наверное, тоже.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, конечно. Хотя именно потому, что нет никакой этических требований отдельно для священников и для мирян. То есть евангельский идеал, он абсолютно один. Но каким образом это к нам можно отнести? Все-таки эти послания апостола Павла называются пастырскими. То есть там все-таки они имеют узкую направленность. Но пастырство для кого? Для нас, для всех, поэтому понимать логику мышления священника, епископа, пастыря важно абсолютно всем. Вот, и видите как, то есть раз апостол Павел говорит, значит, возможно, Тимофей ему жаловался на это, что некотырые говорят, ты такой молодой, нас учишь, проповеди нам тут говоришь, пойди сам сначала поучись, то есть есть это, как бы есть, да. Дальше, что все-таки у апостола Павла, получается, пастырь должен совершенствоваться, то есть он не получил что-то раз и навсегда, он должен возгревать в себе этот дар священства, значит, он будет развиваться, значит, священники наши, они тоже развиваются. Если мы даже чем-то недовольны, мы должны за священников молиться, чтобы Господь им дал это понимание, они с годами стали более зрелыми, внимательными, духовными. Поэтому очень важно читать пастырские послания, потому что мы в церкви должны друг друга понимать.

Марина Борисова:

— Но это тоже ведь кому-то дано понимать, а кому-то надо учиться понимать. То есть это тоже определённая наука. То есть тут всё равно всё завязано как бы в один клубок. То есть если ты не будешь, как вот апостол Павел говорит, образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте, то есть весь комплекс, то тогда, наверное, и говори, не говори всё равно тебя не услышат, или будут относиться к этому как к занудным проповедям таким вот.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, и пример очень важен, возможно, даже в том смысле, что... Вот я помню такой случай, что, когда я ещё учился в духовной семинаре, нам один из преподавателей говорил: «Братья, вот когда будете священниками, лучше не говорить на проповеди, что и я такой же грешный, как вы, и у меня тоже много немощей». Не только потому, что это немножко как кокетство будет выглядеть, а потому что все-таки пример священника или его какие-то падения, они способны некоторых людей деморализовать.

Марина Борисова:

— Знаете, я вспоминаю, в этой связи в конце 80-х годов в храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке было несколько молодых священников, очень ярких, которые потом стали хорошо известны в Москве, по крайней мере, точно, а многие из них потом и не только в Москве, но там среди них был такой удивительный батюшка, очень молодой, это был первый его приход, отец Геннадий Огрызков. Он настолько любил своих вот этих прихожан, которые приходили к нему на исповедь, что к нему тянулись все бабушки. Удивительным образом он был один из самых молодых, а вот к нему на исповедь все старушки старались попасть, потому что он с такой любовью их принимал, что, по-видимому, он их так ещё обогревал этим. Поэтому тут молодость не самый важный фактор. Наверное, количество любви, гораздо важнее, чем количество лет.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, я, будучи студентом, в семинарии был как раз на отпевании отца Геннадия. Жалко, что он... мог бы дольше прожить. Да.

Марина Борисова:

— Ну, обратимся теперь к евангельскому чтению воскресному. Вот начинается... Ещё нету подготовительных недель к Великому посту, ещё не началась Постная Триодь, но вот первый звоночек — это неделя о Закхее-мытаре. Это отрывок из Евангелия от Луки, с 19 главы, стихи с 1 по 10. Рассказ, который, я думаю, многие из наших радиослушателей очень хорошо знают, о том, как вот один такой начальник мытарей из снедающего его любопытства так хотел увидеть проходящего мимо Христа, что из-за маленького роста, за головами ничего не видя, залез на дерево, чтобы хоть с дерева его увидеть. В результате его увидел Христос. И всё это закончилось тем, что Спаситель захотел прийти в дом этого человека на вечернюю трапезу. Очень много разных толкований этой истории. Причём, на самом деле, далеко не на всех исцелённых, тех же прокажённых действовало знакомство с Христом так сильно, как на этого абсолютно далёкого от религии, насколько я могу понимать, по его роду занятия человека, который после посещения Спасителя сказал, что он готов вообще половину своего имения раздать нищим и вообще просто не знал уже, как выразить тот восторг, который переполнял его душу, хотя он, по всей видимости, не имел ничего в виду, когда лез на это дерево. И тут возникает вопрос, что для верующего важно? Для нас очень важен ритуал, для нас очень важны обычаи. Собственно, множество досужих размышлений по поводу, что положено в церкви делать, что не положено — это всё оттуда. То есть мы из одного клубка стереотипов в мирской жизни переходим в церковную жизнь и воздвигаем там новый забор стереотипов, которые нам диктуют очень много совершенно непонятных и ненужных вещей. А тут, казалось бы, простое любопытство, но оно привело к тому, что человек встретился с Богом.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да. Ну вот как вот... Представьте себе, вот понятно, что он был известный человек в своем городе, причем в негативном смысле этого слова, да? То есть все-таки налоги собирала не то, что как там специальная какая-то служба, да? Люди, у которых была лицензия, ну так скажем так, на это, да? Собирали налоги. Понятно, что они должны были сами отчитаться, сколько они собрали. А как они это делают, это уж, ну... не так важно, да, и вот он вот злобой своей ноги против себя восставил, потому что, помните, когда Христос к нему домой шел, люди возмущались, как он к такому человеку уйдет, ну ему пробы негде ставить, да? Вот, а Христос к нему идет, то есть представьте себе, он маленького роста, маленький, злобный, богатый и наделенный властью.

Марина Борисова:

— Ужас какой!

Протоирей Андрей Рахновский:

— И толпа людей. Ему интересно. А люди вроде как его не замечают. Сейчас мы на тебя отыграемся. Вроде делают вид, что он не может в них никак пробиться, чтобы увидеть Христа. Вот такая пассивная агрессия в его адрес. И вот этот человек, вот интересно, представьте себе, не знаю, кого все в городе уважают, боятся, человека какого-то такого статуса, скажем так, высокого. И вот он как нелепо залезает на дерево. Представьте себе там, не знаю, какого-нибудь чиновника высокого ранга, который залез на дерево.

Марина Борисова:

— Ну да, у нас галерея всевозможных портретов в интернете в новостях велика, и там есть люди маленького роста.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, да. Вот так вот. То есть сама по себе вот, ну, картина, она достойная, я не знаю, там, пера Чехова, наверное, как минимум.

Марина Борисова:

— Не знаю, я всегда, когда читаю этот отрывок, вспоминаю ранние фильмы Чарли Чаплина. Это вот такой приблизительно нелепейший эпизод. Ну, чисто сама картинка.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, нелепейший эпизод. Но ведь это чтение-то читается не только за четыре воскресенья до Великого поста, а на освящение жилища. И всегда, когда меня зовут куда-то освещать там дом, или какой-то офис там, или какое-то, скажем так, заведение, я всегда эту тему обыгрываю. Вот Христос пришел к Закхею, и Закхей покаялся. И поэтому благодать Божия в его доме поселилась. Поэтому, говорю, если будете к сотрудникам плохо относиться, в коллективе ссориться, и так далее, благодати здесь не будет. Если это семья, то же самое применительно к семье, я всегда говорю. Очень важный момент. Христос пришел к нему в дом, и Закхей покаялся. И спасение вошло в его дом. Сам Христос сказал: «Теперь спасение пришло в дом Закхея мытаря, так что он такой вот... Чтение, вроде, простое, да? Покайся, и с тобой будет благодать. Но вот вы сказали о ритуалистике, да? Вот, может быть, ритуалистика без вот этого внутреннего покаяния и изменения. Но она оживотворить и принести спасение не может.

Марина Борисова:

— Ну, как-то надо с этим... примириться в собственной жизни ещё. И самое трудное, мне кажется, в нашей реальной жизни — это принять сторону Христа, потому что Он же в глазах окружающих не перестал быть маленьким злобным человечком, которого все не любят.

Протоирей Андрей Рахновский:

— И он наедине Христу это сказал, он не перед всеми сказал напоказ, только Христос знал о его покаянии. Если можно задержаться на этом моменте, в том-то все и дело, что, возвращаясь к посланию Тимофею, почему часто происходит недопонимание между священником, пастырем и людьми? Потому что пастырский подход, он очень простой. После встречи с пастырем, после переживания таинства, неважно что это, ты должен стать другим, должен измениться. А люди не хотят меняться, они хотят ритуальное обслуживание. Понимаете? Вот сделай нам, вот это отслужи, это с нами проведи, это нам освяти. Вот. А где пастырский эффект? Тогда это просто жрец, который исполняет некие, скажем так, действия, а изменений не происходит. И поэтому пастырь, он для того, чтобы люди изменились, а люди к нему дадут другим вопросом. Ты нам это сделай. А меняться мы не хотим. Вот это одна из проблем, которая порождает недопонимание между священником и людьми, которые приходят. Чаще, конечно, это люди не очень церковные, но как бы это есть.

Марина Борисова:

— Но надо учиться залезать на дерево вовремя.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда, по субботам в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Ризоположения в Леонове, протоирей Андрей Рахновский. На этой неделе мы будем иметь повод вспомнить двух великих святых, сыгравших, мне кажется, огромную роль в формировании вообще ощущения христианской подвижнической аскетической жизни, о которых мы практически ничего не знаем или почти ничего не знаем, но знаем опосредованно через тех, кто учился на их наследии. Это преподобные Варсонофий Великий и Иоанн Пророк, память их 19 февраля. Но что касается египтянина Варсонофия, который подвизался в монастыре около Газы, то там, в общем-то, такое традиционное житие великого подвижника начала монашеской эры. И важен и особенен он для нас тем, что у него был ученик, который всё-таки записывал то, чему учитель его учил. И вот эти-то записанные поучения стали классикой аскетической литературы на много веков вперёд, до такой степени, что когда в переводах они дошли до Российской империи, то Феофан Затворник их очень много цитировал, и вообще они частично вошли в «Добротолюбие», в русский вариант. Вот как случилось, что вот эта давняя древняя монашеская школа проросла вот именно на восток, её почти не знали на западе?

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, это очень, кстати, интересный момент. Это такие, скажем так, святые, такие яркие представители палестинского монашества. Вот, я не знаю, по-моему, я не знаю, насколько эта книга цитировалась, скажем так, на Западе, как бы трудно сказать, у меня таких вот сведений, скажем, нет, но на самом деле, вот эта книга вопросов-ответов, то есть переписки, но не только между ними, там много других писем тоже, скажем так, входит. Я не знаю, какое слово подобрать, чтобы характеризовать, ну, не знаю, грандиозность этой книги. То есть ты, когда читаешь, это просто... Это такой кладезь всего удивительная. Во-первых, книга достаточно большая, увесистая, но это настолько интересно, ты не просто попадаешь в гущу жизни палестинского монашества, это настолько всё живо при невероятной какой-то духовной высоте. И у меня даже один раз эта книга, знаете, она как-то... Был очень интересный момент, я уж не помню, почему. Какая была причина? Я невероятно был расстроен чем-то. Расстроен до полного внутреннего какого-то обессиливания, такого саморазрушающего. Очень было как-то тяжело на душе. Вот, смотрю, лежит эта книга. Я ее открываю, так, знаете, так, наугад, на середине, там такая строчка, прям, мне глаза падают: «Андрей, не унывай». Ну, вообще, интересно, конечно, такая, просто побуждающая духовность. С другой стороны, там такой совет там есть: «Ну, что ты из мухи сделал верблюда?» Я вот помню эту строчку. Интересно, там очень есть интересные свидетельства, кстати, того, что вещи, принадлежащие святым, причем еще при жизни, носят освящение и духовное облегчение. Там, по-моему, как раз Варсонофий кому-то передавал свой монашеский куколь, там в переписке это отражено, и когда тот монах его надевал на себя, в нем утихала брань страстей.

Марина Борисова:

— Но, если вспомнить Антония Великого, который, придя в пещеру к преподобному Павлу Фивейскому. Он остался там до кончины старца, и потом его одежду взял, и он пользовался ей как раз.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, да, да. Там же, кстати, вот мы про это вот не вспомнили, там же в одном из ответов есть, почему святые ошибались. И очень мудрый там ответ. Он говорит, потому что они именно об этом вопросе не спрашивали Бога, то есть не имели на этот счет откровения, а как бы действовали своим умом, частично который был, извините, как бы обусловлен, ну, какими-то прежними их привычками, образованием. То есть когда они рассуждали от себя, они говорили часто правильно, а иногда и ошибались. А когда по каким-то вопросам святые Господа вопрошали, либо не получали откровения, либо получали до Господа откровение. Вот, кстати, одно из объяснений, почему у святых могут встречаться какие-то неправильные мнения. Это такой, на самом деле, хрестоматийный пример из этих вопросов, ответов очень известный.

Марина Борисова:

— Но, когда наши, как сказать, духовные учителя новоначальных христиан предупреждают, что не надо увлекаться такими книгами, как «Добротолюбие», вот тут вопрос. Мы в основном люди мирские, и, конечно, монашеская премудрость, она может нас как-то подогревать в смысле нашего внутреннего энтузиазма, но как руководство к действию, естественно, она нам не годится. Собственно, об этом Иоанн Лествичник писал, что, в общем-то, для мирских несколько другие горизонты открываются. Но читать хочется. Читать может быть полезно, а может быть вредно.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Читать, мне кажется, вообще всегда полезно. Просто для того, чтобы вообще знать собственную традицию. Иметь какой-то срез объективный. Вообще, что такое православие? Что такое православная духовная жизнь? Нужно читать. Вопрос же как бы не в этом. Вопрос в способе применения знаний, которые там есть. Потому что, конечно же, есть какие-то базовые вещи, но которые там в монашеской литературе раскрыты применительно к конкретным монашеским ситуациям. Но они же применимы к нашим ситуациям, может быть, в несколько ином виде. Здесь требуется... Вот вы вспомнили про Иоанна Лествичника, да? Рассудительность, о которой он говорит, что без неё как бы... Ну, это как вот... У тебя меч, а ты не знаешь, как им пользоваться. Там лекарство, а ты не знаешь, к какой дозировке его принимать. Ну, читать обязательно нужно, вот. Всё равно что-то полезное ты обязательно для себя найдёшь, вот. Но действительно, нельзя сразу приступать к каким-то действиям. Это как вот... Всё равно, что вы читаете сводки там, какую-нибудь подборку новостей с чемпионата мира по каким-то видам спорта, да? То есть к сведению принимаете, но повторить, там, ещё примечание, да? Все трюки выполнены профессионалами, да? Вот не повторять.

Марина Борисова:

— Но что касается чтения, да, но ведь есть ещё и желание попробовать на себе. А вот что попробовать на себе? Мы часто обращаемся к наследию отцов первых веков монашества. Это совершенно другая культура, совершенно другая эпоха. Как отделить то, что относится к исторической части этого наследия от той сущностной части, которую можно применять к себе?

Протоирей Андрей Рахновский:

— Ну, это вообще глобальный вопрос. Это, во-первых, ко всему преданию, которое мы имеем, где отделить историческое от фундаментального, существенного. Ну могу такой пример привести, просто один пример. Когда вы начинаете читать письма Варсонофия и Иоанна, вы вынуждены буквально продираться, ну в хорошем смысле этого слова, через обилие цитат Священного Писания, учитывая то, что, ну, вряд ли они имели... хотя, может, имели всё в одном кодексе, но... то есть у них... то есть они живут Священным Писанием и абсолютно свободно оперируют там, где им как бы необходимо, да, к месту, той или иной ссылкой на Священное Писание. Да, вот, пожалуйста, пример, что нам делать. Погружайтесь умом в Писание, как делали это отцы. Вот один из практических выводов.

Марина Борисова:

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храма Ризоположения в Леонове, протоирей Андрей Рахновский. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

Марина Борисова:

— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! Продолжаем нашу еженедельную субботнюю программу «Седмицы», в которой мы говорим о смысле и особенности богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. У микрофона Марина Борисова и настоятель храма Ризоположения в Леонове протоирей Андрей Рахновский. Мне, конечно, очень дорог праздник, который будет на наступающей неделе, 18 февраля память, праздник в честь иконы Божьей Матери «Взыскание погибших». Поскольку много лет я провела на клиросе храма Воскресения Словущего в Брюсовом переулке в Москве, где это как раз почитаемая икона, которая попала в этот храм, правда, только уже в 30-е годы XX века из разрушенного в борьбе с религиозным дурманом храма, где она находилась до этого. Икона удивительная, храм удивительный, и всё почитание этой иконы, оно такое трогательное и очень какое-то такое... Не знаю, есть иконы, которые мы вспоминаем всегда с трепетом, Владимирской, Казанской, Смоленской. Ну вот... «Утоли моя печали», «Взыскание погибших», «Нечаянная радость» — это ещё обращение к каким-то таким интимным струнам в твоей жизни, что они невольно рождают целый букет каких-то эмоций, связанных с почитанием этих икон и, собственно говоря, Самой Матери Божьей, потому что почитание любой иконы — это практически обращение непосредственно к первоисточнику.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да. Ну, знаете, стыдно сказать, но именно вот при подготовке к эфиру, спасибо вам большое за помощь, удалось более подробно сейчас ознакомиться с историей появления этого образа. Это очень удивительно, да. То есть я понял смысл теперь, да. То есть «Взыскание погибших», тех, кто сознательно или не сознательно отдал себя на поруки дьяволу. То есть тот самый священнослужитель, который...

Марина Борисова:

— Захотел стать епископом, у него не получалось.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, заключил договор с сатаной. Вот, да, что-то из «Мастера и Маргариты» тут.

Марина Борисова:

— Это скорее даже из «Фауста».

Протоирей Андрей Рахновский:

— Ну да, понятно, что вы более, скажем так, глубокий культурный слой подняли. И интересно, что, знаете, вот у нас иногда люди живут с такой вот... боясь всяких там сглазов, порчи, колдовства, там ещё что-то. У них такое вот мироощущение, как будто, знаете, Господь вот так вот запросто... по чьему-то желанию дурному может нас отдать на растерзание каким-то темным силам. Такое ощущение, что человек живет в этом ощущении. Но как-то тут человек, священнослужитель, сознательно пошедший на сделку с дьяволом, и то Господь его как бы спас и принял в его молитву покаяния. И ничего с ним такого не произошло, да, и всё закончилось хорошо. А почему? Господь нас любит. Даже когда мы по дурости своей сознательно предаем себя во власть каким-то как бы силам, не надо думать, что Господь нас вот так вот просто возьмёт и отдаст. Нет, мы Ему дороги, Он нас стяжал Себе Своею Кровью, то есть собрал нас в Себя, в Своё достояние, в Своё имущество, мы Господни. И не надо думать, что так легко нас отдать куда-то не только по чьему-то велению и желанию, а даже иногда, когда мы, в общем-то... Вот так вот крыша поехала у человека, и он решил вдруг этим заняться.

Марина Борисова:

— У нас на этой неделе будет повод вспомнить ещё удивительную нашу русскую святую, святую благоверную княгиню Анну Новгородскую. Память её 23 февраля. Не побоюсь предположить, что для многих имя Анны Новгородской не очень много говорит. А вот если вспомнить, кто же она была в истории, наверное, воспоминаний будет гораздо больше. Дело в том, что это дочь шведского короля, которую выдали за киевского князя Ярослава, которого потом прозвали Мудрым. И вот эта удивительная женщина, в православном крещении Ирина, прожила с ним практически, ну, как соратница, длинную-длинную жизнь. Причем не только занималась семейными делами и растила детей, она и оружием владела, могла и в каких-то сражениях участвовать, а могла и дипломатией заняться, чем, в общем-то, ей приходилось иногда заниматься, когда муж не мог разорваться на слишком большое количество задач, которые приходилось решать. А еще эта удивительная женщина была первой княгиней, первой знатной русской боярыней, которая не во вдовстве, не после смерти мужа, а еще при жизни мужа, приняла постриг, приняла схиму, и она создала первую общину русских боярышень, которые вот хотели посвятить себя Богу. То есть это был вот первый такой женский монастырь в те времена, когда женских монастырей еще в нашем понимании не существовало. Вот такая удивительная женщина. Я, когда вспоминаю её жизнеописание, думаю, вот интересно, если перекинуть мостик на нашу современную жизнь, потому что очень часто приходится слышать какие-то сетования, что вот современному человеку с современным высшим образованием очень трудно встроиться в какую-то церковную жизнь, и вообще вот нужно делать поправки, потому что время меняется, и мы меняемся вместе с ним. Ну вот, пожалуйста, жена великого князя и дочка короля. Ну, казалось бы, вот уж ломка-то, тут ломать себя чуть ли не об колено приходится, переходить в другую веру, становится чуть ли не другим человеком.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Ну, я не уверен, что по поводу другой веры, кстати, всё-таки, да, хотя это эпоха раскола, XI век, да, но всё-таки, по-моему, ещё не докатилась до конца вот эта вот, скажем так, весть об этом, вот, хотя то, что уже Феодосий пишет, как бы, да, как о неком состоявшемся, скажем так, расколе, да. Вот. Но я думаю, что вот такой степени разделения в первой половине XI века это еще не достигло. Хотя определенного рода отчуждение, конечно, было уже, да? Вот. Но мне интересно, что здесь как-то ломается вот этот такой миф о средних веках, что вот женщина вот она там забитая, как бы униженная, то есть, вне всякого сомнения, это было, да, это было, и это было результатом неких, все-таки, социальных отношений, а не христианской идеологии. И поэтому мы часто видим, допустим, женщина, обладающая высоким социальным статусом, она очень активна не только в области политики, но и в такой частной жизни, активна, не забита, решает государственные дела. Вспомним, допустим, супругу Юстиниана, царицу Феодору, она и богословием еще занималась и жизнью церкви, и так далее. Так что всё-таки в Средневековье вот некое, может быть, униженное состояние женщины, да, это некий всё-таки рудимент просто ещё, скажем так, древних социальных отношений. Но христианство никак... Там, где была возможность, в общем-то, христианка могла себя проявить, и она это делала. Но не у всех такая возможность, конечно, была. Не все были великокняжескими женами.

Марина Борисова:

— Но у нас отсылка идёт всё время к «Домострою», причём мало кто его читал, и мало кто вообще-то размышлял о содержании этой книги. А всё так понаслышке, ну, приблизительно как в интернете написали, так вот мы судим о том, что написано в «Домострою».

Протоирей Андрей Рахновский:

— Есть какие-то штампы определённые, да, вот они как бы себя так проявляют.

Марина Борисова:

— Но мне как раз очень важным кажется финал её жизненного пути, вот эта её схема, эта община этих знатных вдов и девиц, которые совершенно сознательно принимали такое решение — посвятить себя Богу. Но ведь посвятить себя Богу женщине в те времена — это было не в пустыню уйти, мне кажется, что здесь что-то очень напоминает жизненный путь Великой княгини Елизаветы Фёдоровны. Всё-таки вот этот опыт создания Марфо-Мариинской обители, она же тоже вначале думала о том, что это будет монастырская община. А потом поняла, что такую активную, ну как сейчас сказали бы, социальную работу вести, будучи монахиней, сложно сочетать. И вот выход... Всегда найдётся было бы желание.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, но и всё-таки, поймите мои слова правильно, скажем так, мода на посвящение себя Господу среди высшей знати, вот она сформирована была в том числе и её примером. Да, это очень важно, то есть это такой пример глубокого церковного... Всё равно человек, ну, очень сильно обусловлен своей средой, какой бы он ни был христианин-расхристианин, но высокое положение накладывает определенного рода стереотипы на твою жизнь. Человек мыслит по-другому, действует по-другому, да? Вот. И мне кажется, это такой прорыв. Все равно прорыв к подлинному воцерковлению. И хорошо, действительно, потом среди знати русской, вот это уже становится как чем-то таким, в общем-то, в хорошем смысле слова обычным — принятие пострига монашеского, и не только в конце жизни, да, вот это очень, не знаю... Представьте, что сейчас, например, кто-то из жён, например, какого-то, скажем так, нашей элиты, депутатов Государственной думы или каких-нибудь министров принимает монашество, создаёт монастырь, куда приглашает таких же по социальному происхождению и положению девиц и женщин, и они пытаются, удивительно, по-настоящему жить такой настоящей христианской жизнью. Интересно, да?

Марина Борисова:

— В этой истории, мне кажется, ещё есть очень важный момент, который как-то всё время попадает за скобки. Это то, что муж отпустил.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Муж отпустил, да.

Марина Борисова:

— Ведь он был в здравии, вполне дееспособен, мог бы топнуть ногой и сказать: сиди уже, куда тебя несёт.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Уважал её выбор.

Марина Борисова:

— Но это всё, мне кажется, звенья одной цепи, то есть мы чего-то очень сильно не понимаем, когда начинаем рассуждать о наших предках и об их отношении к вере, не понимаем вот этого взаимного уважения, не понимаем, как получалось так, что люди были вроде как забитые, неграмотные, ничего не понимающие, а целый сонм святых. И много-много чего мы не понимаем, потому что всё время пытаемся эту кольчужку на себя примерить, а она нам никак не налезает, не получается.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, ну не знаю, может, кто-то вдохновится, и тогда будет у нас какой-нибудь Свято-Рублевский монастырь.

Марина Борисова:

— Возвращаясь к идее вот этих вот женских монастырей: как вам кажется, какова их метаморфоза была на протяжении истории Русской Церкви? Всё-таки они очень разные в разные эпохи.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Метаморфозы очень интересны, потому что русское монашество, и не только русское монашество, знало традицию совместных монастырей.

Марина Борисова:

— Это самая искусительная тема, когда новоначальные люди начинают читать о совместных монастырях и всё околомонастырское творчество на эту тему.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, понятно. Ну тут тоже, как вы прекрасно понимаете, каждый думает в меру своей испорченности. Кстати, преподобный Кирилл и Мария Радонежские, родители преподобного Сергия, они в таком монастыре и закончили свою жизнь. Они потом, конечно, были упразднены, но не только в силу каких-то возможных соблазнов. Ну это как бы не надо как-то... Мы не должны эту тему как-то опошлять, мы понимаем, что люди искренне уходили в монастырь, и не для того, чтобы потом там... опять как бы возвращаться к своим мирским грехам, а все-таки произошло какое-то отделение женского монашества от мужского в силу его особой специфики, то есть все-таки ограничения пола, они присутствуют даже и в святой жизни, никуда от этого не денешься. И очень важно, что в данном случае женское монашество в этом смысле эмансипировалось, да, и появляются такие вот, скажем так, цветники женских монастырей на территории Руси, и это означало признание их статуса и важности большой вообще в духовной жизни нашего Отечества.

Марина Борисова:

— Ну, удивительно, что если развитие женского монашества пошло, как сейчас сказали бы, крещендо, вплоть до возникновения Дивеева и всей вот этой школы женского монашества, которую вырастил преподобный Серафим Саровский...

Протоирей Андрей Рахновский:

— Это не была чисто монашеская община, Дивеевская община изначально, да?

Марина Борисова:

— Ну, она была... Там всё было очень непросто, если читать Дивеевские летописи. Там тоже были свои этапы отделения потом вот этой девичьей общины от женской, там много всего было. Но интересно, что развитие это шло, шло, шло, шло, и в результате пришло к созданию таких ну, не знаю, как сказать, гигантов, что ли, как Шамордино. Потому что я помню первое ощущение, когда я туда попала, конечно, никакого монастыря там не было, там были вот останки монастырских сооружений, и было ощущение, что их невозможно наполнить, тут же нужны тысячи людей, чтобы просто даже содержать их в порядке, потому что там и странноприимный дом, и богадельня, и училище, и чего там только нет, помимо непосредственно келейных корпусов и того, что относится к богослужению. И всё это в самый-самый последний момент, потому что это начало XX века, который положил надолго конец всем попыткам развития монашеского делания на территории огромного Советского Союза. Но как получилось? Вот для меня всегда было загадкой, ведь это же не без воли Божьей создавалась эта огромная монастырская, я не знаю, колония, на самом пике, когда вот-вот-вот-вот всё-всё закончится.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Потому что мы должны понимать, что такие сломы, которые происходят в нашем Отечестве, всё равно руководит этим, в земном смысле этого слова, всегда некое активное меньшинство. И в тяжёлое для страны время, к сожалению, выживают и побеждают те, кто мог действовать с максимальной беспринципностью. Те, у кого нет никаких тормозов. Да, и вот по попущению Божьему они взяли верх. При общей массе людей хороших, благочестивых, как вот вы указали примеры таких центров духовной жизни.

Марина Борисова:

— Ну хорошо, хоть стены оказались крепкими, им было что возрождать.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, да, да. Интересно, конечно, конечно, об этом больно читать, и последние дни Дивеевского монастыря, и, конечно, особенно картина, когда ведь он уже был не только монастырём, где велась духовная жизнь, но был такой немножко промышленный, ремесельный центр, в том числе и винодельня. Вот есть очень интересные мемуары о том, как большевики пришли туда и, значит, потом никак не могли выйти.

Марина Борисова:

— Увлеклись.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, да. Увлеклись инспекцией амбаров.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и настоятель храма Ризоположения в Леонове и протоирей Андрей Рахновский. Вот 24 февраля мы будем вспоминать преподобного Дмитрия Прилуцкого. Вот опять история, география, жития, исторический контекст, берег Плещеева озера. У нас он ассоциируется с чем угодно, кроме Дмитрия Прилуцского. Хотя на самом деле Переславль-Залесский — это не только город святого благоверного Александра Невского, но и многих других святых людей. Поэтому я думаю, что берега этого озера такие они как-то исторически получились особенно притягательны для людей, которые решили попробовать себя вот на ниве такого духовного подвига. А чем же всё-таки нам так интересен Димитрий Прилуцский? Это опять вот эта удивительная эпоха преподобного Сергия и возрождения умной молитвы и тех людей, которые жизнь положили на то, чтобы на своём собственном опыте испробовать всё, чему учили древние отцы.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, это удивительно, при том, что вот это решение искать пустынного жития на севере, то есть где Переславль-Залеский, где, скажем так, Вологодская область, да, вот где он всё-таки закончил свой путь. Меня всегда, на самом деле, вот эта тема интересовала, как это происходило, то есть каким образом монашеская жизнь становилась путём распространения христианства на Руси? То есть монашеская община, община преподобного Сергия, которая стремилась именно к уединению, да, не было вот, ну, скажем так, какого-то стремления заявить всем как бы о себе. Вот. Ну вот, наверное, в этом что-то было такое подлинное и настоящее, туда слетаются, скажем так, люди особого склада духовного, которые потом идут в другие места, и способны вот этот огонь, который они там получили, зажечь в другом месте. Просто монашество все-таки у меня как-то ассоциируется с уединенным образом жизни, а оно на Руси становится силой, распространяющей веру, просвещение и даже цивилизацию. Вспомним, там, Соловецкий монастырь, да, и его, скажем так, возрождение, там, при архимандрите Филиппе. Удивительно. Для меня это... Я понимаю примерно, как это происходило, но всё равно для меня это какая-то такая загадка определенная.

Марина Борисова:

— Загадка в том, что они искали совершенно неудобоваримых мест для того, чтобы человек там мог выжить, даже не жить, а просто выжить. Причём иногда эти попытки были неоднократно повторяемыми, потому что не выдерживали они долго, потом вынуждены были возвращаться на так называемую большую землю, потом опять ехать на какие-то эти острова. Это вся история освоения и Соловков, и Валаама, это история постоянных возвращений из того места, где люди живут, в то место, где выжить невозможно. Но ведь, собственно, монашество так и начиналось, если вспомнить, монахов IV-V веков. Ведь, собственно говоря, удивительный прорыв Антония Великого был в том, что он был первым, кто ушёл в Великую пустыню. То есть до него, и он сам на первом этапе, всё-таки монашеские и отшельнические какие-то кельи, и какие-то общежительные общины тяготили к жилью, к месту, где была какая-то вода, какая-то еда, в особенности в Египте, и уйти в пустыню. А пустыня — это для египетской цивилизации место обитания дьявола и всякой нечисти и смерти. И уйти в пустыню, где никого нет, вглубь, смог первым только Антоний Великий. Но ведь буквально спустя небольшое время вот эти отшельнические островки обросли таким количеством последователей. Ведь в скиту была Скитская пустыня, там было от трех до пяти тысяч человек собиралось в определенной эпохе. А это же тоже люди, которые вроде как искали уединения. Ну, три тысячи человек...

Протоирей Андрей Рахновский:

— Ну, тут, понимаете, есть... При всём уважении к древнему монашеству египетскому, есть одна существенная разница. Человеческое-то тело, его никуда, скажем так, не денешь, не выкинешь. Давайте вспомним себя, когда мы в жаркую погоду где-нибудь. Тебе есть почти не хочется. Там вечерком. Вечерком, да, уже. Вечерком можно там поесть. Понятно. Но поститься в жаркое время гораздо легче. Как будто сам организм тебя к этому подталкивает. Да? А как организм себя чувствует в холоде, да, в другом климате? То есть мы понимаем, да, то есть чисто с физической точки зрения, вот подвиг человека, который уходит не в пустыню жаркую, а туда, на север, это чисто физически подвиг более серьёзный. Хотя понятно, одной физикой не измеряется, скажем так, духовность. Это само собой разумеется. Кстати, ещё один там интересный эпизод был. Помните, что они хотели на одном месте поселиться, а среди крестьян пустили слух, что сейчас монахи тут освоятся.

Марина Борисова:

— Да-да-да, начнут земли себе отрезать.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Отрезать. Более того, а если им князь пожертвует землю? Знаете, как богоугодное такое дело. Монастырю. Ой! Вынуждены были уйти, да? Ничего не напоминает, когда начинает строиться храм в Москве, да?

Марина Борисова:

— Да-да, и не только в Москве.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Распускаются слухи: да тут сейчас церковь всё захватит, весь парк церковь захватит. Вот, но Дмитрий преподобный не стал ни с кем там, конечно, ругаться, ушёл в другое место.

Марина Борисова:

— Но, на самом деле, его учителям-то пришлось очень туговато, потому что нападали же тогда уже крестьяне. Вообще вся эта монастырская хозяйственная деятельность сильно разобщила, скажем так, монашествующих и окружающих крестьян.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Ну, мы должны понимать, что, конечно, какие-то, в общем-то, нехорошие поступки, как правило, совершают худшие, а страдают лучшие. То есть какие-то не очень, может быть, хорошие монахи воспользовались своим положением, получили земельку, на которую крестьяне рассчитывали, а досталось-то, в общем-то, тем, у которых были самые чистые намерения.

Марина Борисова:

— Но вообще весь этот опыт северного монашества, несмотря на то, что мы читаем о том времени, о том, что это всё-таки школа исихазма, которая нашла новое применение на нашей земле, проросла великими семенами, но она всё-таки другая. И даже сейчас, если мы оказываемся на Святой Земле, если мы посещаем какие-то монастыри, не похожие на наши монастыри, мы понимаем, что абсолютно по-другому устроена жизнь. Как умудрились наши предки воспринять этот опыт, полностью его переосмыслив, что ли? То есть наши монастыри не похожи ни на один из древних образцов, о которых мы можем прочесть. Но получается, что это только какая-то внешняя картина, внешний образ действий, а наполнение другое или же нет?

Протоирей Андрей Рахновский:

— Я, честно говоря, не очень хорошо знаю современное монашество, не очень погружён в эту проблематику, поэтому как бы судить тут не буду. Но мы видим, что возрождение монашества происходит не просто на какой-то, скажем так, волне изменения общественного мнения или курса государства, а вот мы видим из этих примеров, что монашество создают отдельные светильники. Поэтому пока не появится какой-то подвижник, возрождения монашества не будет. Появится вокруг него монастырь, и монашество будет возрождаться, достигать своих высот. Вот у нас все-таки были люди, которым Господь, скорее всего, за подвиг исповедничества дал благодать. Там, например, отец Иоанн Крестьянкин. Мне кажется, что вот с подвигом исповедничества связано это, да? Можно сказать, вот вокруг него монашеская жизнь возрождалась. Вот чем больше будет таких подвижников, тем и монашество будет обретать, скажем так, совершенно другое лицо.

Марина Борисова:

— В общем, я так понимаю, что всем нам надо учиться лазить на деревья по образу Закхея-мытаря, есть тогда надежда на то, что мы дождёмся, что Спаситель нас увидит, зайдёт к нам домой, наша жизнь изменится.

Протоирей Андрей Рахновский:

— Да, не бояться ради Христа оказаться в нелепом положении, как Закхей.

Марина Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу. Вы слушали программу «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма Ризоположения в Леонове, протоирей Андрей Рахновский. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Протоирей Андрей Рахновский:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Седмица

• «26-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов
• «25-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин
• «24-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин