«Музыка в жизни христианина». Свящ. Олег Осадчий, Александр Демидов, Татьяна Любомирская

В этом выпуске «Клуба частных мнений» священник Олег Осадчий, регент, композитор Александр Демидов и музыкант, музыковед Татьяна Любомирская размышляли о том, какую роль музыка играет в жизни верующего человека, как музыка разных жанров и эпох влияет на душу и как через музыку и песни можно говорить о вере и Христе.

Ведущая: Наталия Лангаммер

---

Н. Лангаммер

— Добрый вечер, дорогие радиослушатели, в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. И по традиции в вечернем эфире мы обсуждаем одну из тем, которую в утреннем эфире подняли авторы программы «Частное мнение». Сегодня у нас тема музыкальная. Мы подумали, что Святки, такое радостное время, время колядок, песен, и мы сегодня хотим поговорить о музыке. И в гостях у нас все музыканты. Клирик Георгиевского храма города Видное, лидер группы «The Raindrops», иерей Олег Осадчий. Добрый вечер, отец Олег.

Иерей Олег

— Здравствуйте, мир вам.

Н. Лангаммер

— Александр Демидов, регент, композитор, неоклассик, музыкант, на разных инструментах играет. Добрый вечер, Александр.

А. Демидов

— Добрый вечер.

Н. Лангаммер

— И Татьяна Любомирская, музыкант, музыковед, собственно, автор программы «Частное мнение», которую мы, наверное, сейчас и послушаем, да, Тань?

Т. Любомирская

— Да. Здравствуйте.

Н. Лангаммер

— Давайте с этого начнем. Послушаем Танину программу.

"У вас так случалось, что произведение искусства оказывало влияние на ваше настроение, чувство, мироощущение? Думаю, что да, ведь искусство для того и существует. Лично я не могу представить себе жизнь в мире, где нет музыки, литературы, живописи, скульптуры, кино. Порой только через творчество мы имеем возможность поделиться друг с другом самыми сокровенными мыслями и духовными исканиями. Не так давно у меня выдался скверный день: дела не складывались, все валилось из рук, вдобавок я поссорилась с близким человеком. Вернувшись домой, я устало села в кресло, за окном моросил дождь, было неуютно и промозгло. Чтобы отвлечься от своих переживаний я включила интересную для меня передачу, которая начиналась с музыкальной заставки. Немолодой пианист сел за рояль и заиграл что-то совершенно замечательное. Музыка — моя профессия и порой ощущается как ежедневная рутина, но бывают мгновения, я вспоминаю, какое это чудо. Так произошло и на этот раз. Пианист играл Прелюдию си минор Иоанна Себастьяна Баха в обработке Александра Зилоти. Возможно, дело было в моем невеселом настроении, которое так хорошо сочеталось с минорными красками, а может быть, тому способствовало очень чувственное и проникновенное исполнение, как бы там ни было, но гениальная музыка Баха, которую я слышала много раз и, как мне казалось, уже перестала воспринимать, заставила меня расплакаться. Слезы оказались действенным способом для снятия напряжения. Мои грустные мысли постепенно сменялись размышлениями о композиторском творчестве, и я почувствовала, что могу выдохнуть. Как часто прекрасные и великие сокровища вдруг становятся обыденностью. В моей жизни есть дар музыки, но порой я отношусь к ней как к фоновому шуму. В моей жизни есть дар любви, но я воспринимаю его как нечто сам собой разумеющееся. В моей жизни есть дар молитвы и церковных таинств, но иногда я совершаю их чисто механически, не вдаваясь в суть. А потом неожиданно наступает момент, когда все эти непостижимые вещи снова раскрывают свою глубину, сияют небесным светом, и человеку остается только изумляться собственной слепоте и притупленности чувств. Как сохранить это понимание драгоценности ниспосланных даров, как воспитать в сердце благодарность, как не плакать о потере, когда слишком поздно понимаешь ее значимость? Я прошу Бога ниспослать мне это чуткое и внимательное мироощущение. Ведь имеющий уши да слышит дыхание Господа и в фортепианной прелюдии«.

Н. Лангаммер

— Вот так Таня размышляла, как музыка ее вернула в какое-то мирное такое состояние души. И вот про роль музыки и хотелось сегодня поговорить для жизни именно верующего человека. Отец Олег, ну вообще музыка же пошла от каинитов. Каким образом она для нас стала таким мостиком к Богу?

Иерей Олег

— Ну от каинитов — да, есть такая информация в Библии, хотя, может, было несколько первоисточников. Ну музыка — это выражение жизни души. Вот для меня во всяком случае. Я, когда мы сейчас слушали передачу Татьяны, вспоминал, как однажды тоже из-за музыки Баха у меня потекли слезы.

Т. Любомирская

— Ничего себе.

Иерей Олег

— Да, это была такая немножко неожиданная ситуация. Я был студентом и, как сейчас помню, шел по площади Павелецкого вокзала, и в дисковом плеере (такие были большие коробки) слушал диск «Страсти по Матфею», и меня настолько эта музыка захватила, поразила, у меня потекли слезы. Тут появился он — патрульный постовой, человек, который подошел, попросил предъявить документы, говорит: что с вами? Я говорю: я плачу. Говорит: ну вы что-то употребляли? Я говорю: я слушал Баха. И мне вот очень запомнилось то, как окружающая действительность среагировала на такие вот эмоции, но это не отменило, конечно, моего такого благодарного отношения к великому композитору и к его великой музыке.

Н. Лангаммер

— Можно ли сказать, благодатное было состояние в тот момент?

Иерей Олег

— Да. Я, возвращаясь в тот момент, конечно, с юмором вспоминаю какую-то некоторую абсурдность ситуации. С другой стороны, возвращаюсь в те времена, потому что вот так как-то к музыке относиться живо не всегда получается, потому что есть такая некоторая рутинность жизни, многозаботность. Но когда ты открываешь свое сердце и даже, бывает, молишься, слушая эту великую музыку, конечно, сердце наполняется радостью.

Н. Лангаммер

— Вот музыка и молитва, да, это у нас сейчас едино в Церкви. Но кроме церковной музыки, получается, что мы Бога слышим и через другую музыку, да, через любую? У вас же музыка не классическая, то что вы играете, да, отец Олег?

Иерей Олег

— Да.

Н. Лангаммер

— Расскажите.

Иерей Олег

— Ну это инди-фолк, в таком, можно сказать, европейском ключе. Мы пишем музыку на свои стихи, на стихи разных авторов там старинной Ирландии и Шотландии. Мне очень близка эта тема, неоднократно об этом в эфире Радио ВЕРА говорили уже. Ну есть у нас, конечно, кавер-версии — как там песни Леонарда Коэна, Боба Дилана, но это такая вот музыка, больше инди-фолк, одним словом, да. Я люблю разную музыку — и симфоническую, и камерную, и электронную, и этническую, но вот как-то у самого получается писать песни вот в таком ключе.

Н. Лангаммер

— А как вы пишете, Александр? Вот это тоже общение с Богом? Вы регент, да, понятно, там вряд ли ваша музыка звучит. Или тоже что-то на клиросе вашем поете?

А. Демидов

— Ну на самом деле мы, у нас очень творческий подход на клиросе, и часто мы придумываем какие-то ектении на ходу. Конечно, самое важное, как служит священник, мы подстраиваемся под служение священника. Самое важное на клиросе — это не мешать молиться. Тоже тут вроде бы песнопения церковные —это, конечно же, молитва прежде всего. Но музыка, она может очень отвлекать от молитвы, поэтому важно выбирать репертуар, надо держать баланс между музыкой и словом. И, конечно, в преобладающем балансе слово в первую очередь.

Н. Лангаммер

— Вот. А когда вы пишете, это тоже общение с Богом или как это происходит?

А. Демидов

— Я думаю, все мы созданы по образу... Ну не то, что я думаю, так и есть, по образу и подобию Творца. И, соответственно, в каждом человеке заложен творец, и соответственно, и вот само творение, создание чего-то — музыка, может быть, совершенно что угодно, — это уже соответствие образу Божию. Человек — образ Божий, и это исконно заложенное в человеке, это, по сути дела, его плод, его жизни, это творение.

Н. Лангаммер

— Тань, как ты чувствуешь Бога через музыку? Ну вот кроме той истории, которую ты рассказала.

Т. Любомирская

— А ты знаешь, Наташ, вот я размышляла о том, что такое музыка. Конечно, это искусство и, как любое искусство, оно может воспевать Бога. Но мне кажется, музыка уникальна. Она отличается от других видов искусств тем, что ну вот живопись, она, например, изображает явление действительности. В основном. Мы не говорим сейчас о современной живописи, которая ищет какие-то пути уйти от реальности. Ну вот такая классическая живопись — это запечатление момента из жизни. Литература — через слово мы также пытаемся воспроизвести какие-то объекты из нашей реальной жизни, из нашей повседневности. А музыка — это язык, которому нет аналогов в мире вокруг нас, то есть это вообще какой-то фантастический космический язык. И мне кажется, вот эта ее особенность — то что это не связано, не выражает никаких вот картин жизненных, и вот это свойство музыки, мне кажется, и является доказательством, что ее природа абсолютно божественная и, возможно, это именно вот тот язык, на котором говорят в раю. Мы же знаем, что ангелы поют, что ангелы воспевают Бога через музыку, через звуки.

Н. Лангаммер

— Слушайте, ну да. Но, с другой стороны, музыка, как и любое другое искусство, может быть как бы сверху вдохновение, а может быть и снизу вдохновение. Я тоже готовилась, мне очень нравится тема золотого сечения. Я даже сейчас выписала, сделала себе пометку, что золотое сечение, принцип золотого сечения присутствует в большей части классических произведений — вот эта вот божественная пропорция, которая есть там в строении ракушки, в строении уха, во вселенной, в цветах, — оно везде, и в музыке тоже оно есть. И вот были произведены исследования, что самое большое количество произведений, в которых имеется золотое сечение, у Бетховена, Гайдна, Моцарта, Скрябина, Шопена, и Шуберта. То есть это проанализировано было потом, но, когда они писали, не знаю, думали они об этом или это приходит само собой.

Н. Лангаммер

— Я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы сегодня обсуждаем тему, как музыка помогает нам общаться с Богом. И я напомню, что в студии у нас клирик Георгиевского храма в городе Видное, лидер группы «The Raindrops», иерей Олег Осадчий. Александр Демидов, регент, композитор, мультиинструменталист. И Татьяна Любомирская, музыковед. Все музыканты, мы обсуждаем, как у кого музыка чувствуется. Так вот мне кажется, если музыка как бы не совсем сверху, наверное, она какая-то дисгармоничная, да, отец Олег? Как вот понять? Она же может разрушать, музыка, очень сильно.

Иерей Олег

— Ну безусловно, да. И даже я знаю один случай, когда девушка очень увлеклась слушанием музыки Эдварда Грига — а я сам очень люблю Грига, но вот она очень много слушала его, и в итоге все это закончилось депрессией, и пришлось ей помогать. И она стала меньше слушать Грига. Потом она обратила внимание на других композиторов, и жизнь вернулась к гармонии.

Н. Лангаммер

— Почему Григ такое впечатление производит?

Иерей Олег

— Ну это такой же очень сильно эмоциональный, такая вот музыка — очень сильно эмоционально насыщенная эта музыка, и о глубоких чувствах, в том числе о страдании. И, наверное, вот очень сильно подействовало на человека. Сейчас вот, кстати, когда мы говорили о том, что мы познаем Бога через музыку, и там Александр сказал интересную одну вещь, то что церковный музыкант, то есть певчий или регент, не должен мешать молиться там священнослужителю. Но мне кажется, что музыка — это еще и такой язык, благодаря которому мы познаем и Бога, и друг друга. Потому что священнослужитель, я уверен в этом, не должен мешать музыканту церковному, регенту или певчему. Вот у нас в соборе, например, регент дает тон, и священнослужитель старается услышать и вступить именно своим возгласом в эту тональность. Мне кажется, это хорошо. Прихожане, которые не подпевают хору, а молятся про себя — это тоже хорошо. Вот. То есть ну вот такое движение и к Господу, и друг к другу, вот такая любовь. Это, конечно, идеально, когда так.

Н. Лангаммер

— И кстати, соборность, да. Например, хор церковный — это же тоже какая-то, получается, соборная молитва. Удается молиться, когда поете? Или просто надо спеть то, что положено, четко, красиво?

А. Демидов

— Ну конечно, мы не можем себя судить. Мы всей душой стараемся это делать. Конечно, грешны, бывает, увлекаемся совсем какими-то иными мыслями, но в целом это, я считаю, необходимое действие, то что надо именно пением молиться. Это самое важное, наверное, для хора. Но для нас радостно, когда песнопения понятны и прихожанам. Когда они воспринимают это не как нечто такое что-то сложное и не могут это воспринять. А когда музыка, она, мелодия в песнопении, она и простая, но она совершенно соответствует молитве и всем понятна. Все могут ее там даже душевным голосом напеть. Может быть, даже иной раз и подпеть.

Н. Лангаммер

— Это тоже очень хочется в храме, когда стоишь.

Иерей Олег

— Вот есть жанр, причем ну как жанр, есть такие моменты в службе — Символ веры, молитва Господня «Отче наш». Хотя раньше — это достаточно ведь недавняя традиция, и великие композиторы писали музыку для этих молитв.

Н. Лангаммер

— А разве в апостольские времена не пели все, кто в храме?

Иерей Олег

— Ну у нас нет данных исторических, как это происходило. То есть есть в Апостоле слова о том, что петь псалмы, песни духовные, но как это именно происходило, мы точно не знаем. Но можем предположить. Я думаю, мне кажется, что все пели. Мне хочется так верить.

Н. Лангаммер

— Вот да, и это тоже, кстати, интересно. Потому что случаются такие эпизоды, когда я пару раз сталкивалась, когда приходит в храм много людей, на праздники, например, и все выражают себя через эту молитву, да, поют, но это так странно звучит — кто-то так, кто-то по-другому, и мы не сливаемся в этом. Вот так тоже случается, что наши индивидуальность не сходится с остальными.

Иерей Олег

— Да. Но если есть какой-нибудь громогласный архидиакон, который все выровняет своим напором, то все возможно.

А. Демидов

— Вот у меня подруга говорит, что вот эти моменты службы ее самые любимые, когда можно попеть всем хором. Ну возможно, тут момент, потому что иногда сознание рассеивается, а тут тебя это концентрирует, что надо вот сейчас участвовать в богослужении вместе со всеми. Но она очень грустит, что регенты иногда сердятся, если подпевают и мешают тону, мешают гармонии. А вот у нее такое отношение, что ей тоже хочется участвовать.

А. Демидов

— Ну смотря какой регент. На самом деле я часто встречаю людей абсолютно талантливых, которые просто боятся прийти на клирос. У нас клирос довольно большой. Я тоже в детстве испытывал такую проблему, что клирос воспринимался как нечто такое, совершенно недоступное для всех. И я смотрю на это так, что все-таки каждый человек, имея талант или хотя бы поползновение души к этому, он может попробовать. И вот часто люди просто боятся. Вот до сих пор у нас есть девушки, которые очень хорошо поют, но они до сих пор боятся. Потому что им в детстве говорили: нет, ты никогда не сможешь петь на клиросе.

Н. Лангаммер

— А почему?

А. Демидов

— Ну просто такая, у людей разные мировосприятия, и вот слишком доверяют мнению людей. А вот надо действительно уметь всех настроить на то, что может это все получиться. И у нас, надо сказать, очень большие уже хоры собираются, и мне приходилось и хором в 140 человек руководить, и многие из них просто боялись начать петь. А когда это все стало понятно, что нужно пробовать и стало получаться, вот так хоры и стали расти и развиваться.

Н. Лангаммер

— Вот про личное давайте поговорим. Начну с себя. Я пришла на клирос, попробовала петь, и мне сказали, причем несколько человек сказали: Наташа, ну как бы твой голос, он для индивидуального выступления, для соло. Вот не сливаешься ты с клиросом, потому что выделяется очень, голос. Как бы у меня меццо-сопрано, пониже голос. Но он какой-то вот такой вот, не для клироса. Поэтому я как-то выражаю себя в христианских песнях, там саундтрек к фильму записывали. И вот тогда, когда я пою, действительно есть ощущение, что какое-то с Богом единение. На клиросе у меня вот не получилось, Александр.

А. Демидов

— Ну я думаю, что это в зависимости от распевов. Если взять единое пение, знаменное — знаменное слишком сложно для современного человека. Я очень люблю знаменные распевы, но не все певчие могут это понять. Но можно найти альтернативу — это валаамское пение, двухголосное пение. И когда есть это двухголосие, то очень легко слиться во что-то единое, и какие-то нижние голоса поют второй голос, и в целом это решает проблему. Конечно, если это партес, какие-то авторские произведения выбирать, то там действительно, если голос очень выделяется, то он будет выделяться в партесе прямо максимально. А тут если подобрать песнопения, которые будут универсальны, можно сказать, а вот знаменное, оно именно настроено на универсальность, чтобы люди объединялись в пении, и максимально при этом соответствовать молитвенности. То есть вот сразу появляется вот эта строгость, серьезность, вот эта вся лирика, сентиментальность, она убирается. А это все на самом деле так и надо.

Н. Лангаммер

— Надо лирику?

А. Демидов

— Нет, так надо, чтобы вот эта сентиментальность куда-то на второй план ушла...

Н. Лангаммер

— Вот меня и ушли с сентиментальностью. Только в христианских каких-то могу петь отдельных соло партиях.

А. Демидов

— Слава Богу.

Т. Любомирская

— А про сентиментальность на службе. А бывает, что песнопения партесные, Херувимская, например, но такая прекрасная композиторская работа и великолепное исполнение, что пробирает до слез. И это ведь хорошие слезы — то есть ты во время молитвы чувствуешь свое единение с Богом, чувствуешь вот поглощение вот этой атмосферой. Или это все-таки неправильно, вот как вы думаете?

А. Демидов

— Ну нельзя сказать, что это неправильно. Но я скажу, что самое важное это в молитве бесстрастность. То есть все и святые, святые отцы желают бесстрастности в деле молитвы. А когда слезы, то хорошо, для кого-то хорошо слезы, для кого-то хорошо, наоборот, порадоваться. Это вот как есть какая-то такая притча, что после одного и того же греха два монаха покаялись — один после покаяния он веселился, радовался, а другой, наоборот, плакал, горевал, что все, какой же он плохой. И вот они пришли к духовнику и спросили, а кто же из них правильное имеет покаяние. И духовник говорит: и тот и другой правильно, то есть у каждого свой путь. Но все же надо вернуть важную тему, что бесстрастность в молитве — это очень важная вещь. На мой взгляд, это важнейшая.

Н. Лангаммер

— Ну мне кажется, что это такой уже уровень духовный. А когда ты первый раз там пришел в храм, может быть, хочется как-то и отреагировать на то, что поет хор. Потому что иногда слушаешь и думаешь: ну куда мне, я не понимаю, чего они поют, я никогда так не смогу. И вот они действительно как-то уже поют так правильно, бесстрастно. А для человека вот эта первая ступенька, познакомиться с церковной музыкой. Отец Олег, как правильно?

Иерей Олег

— Вы знаете, я вспомнил, как это было у меня. Это был, по-моему, 89-й год, и у нас при храме, в который мы ходили с мамой, открыли аж сразу церковно-певческую школу именно с таким направлением. И преподавательница по сольфеджио, которая меня прослушала, она моей маме сказала: вы знаете, вашему сыну медведь не просто наступил на ухо, но он какое-то время еще там постоял. Ну все было печально. Вот. А мне очень хотелось петь, мне очень хотелось участвовать в богослужении. И меня вот с самого начала именно богослужение своей вот этой красотой, строгой достаточно, да, у нас тоже хор был такой сдержанный, меня очень сильно порадовало все это, я хотел стать частью этого. Я стал заниматься, ходить на занятия, постепенно как-то вот получилось. Потом, помню, мне было где-то лет 10 или 11, я написал ектенью. Подошел к преподавателю, уже к другому, в нашей воскресной школе, наиграл на пианино. И преподаватель сказал: очень хорошо, но ты знаешь, это Киевская. То есть я вот слушал это, впитывал и хотелось даже что-то написать, но оказалось, что это был повтор. Такие интересные воспоминания. Ну вот с тех пор, конечно, богослужебная музыка, она не уходила из моей жизни, я пел на клиросе тоже вплоть до того, как стал священнослужителем.

Н. Лангаммер

— Как интересно, мы сейчас, обсуждая музыку, и как чувствовать Бога через музыку, ушли все-таки в церковную музыку. Но вот хорошо, для каждого из вас личная молитва — это церковная музыка или еще как-то? Ну не умаляя ее значения. Александр.

А. Демидов

— Личная молитва?

Н. Лангаммер

— Я все про то, как вы сочиняете. Для вас это вот что, личное вот это общение с Богом, и музыка какую роль играет?

А. Демидов

— Я думаю, что музыка — это выражение моей души. Наверное, очень такая мысль, что большинство произведений сочинялось в каких-то скорбях. То есть вот скорби посылаются для спасения, и удивительно, как творчество, оно, у каждого человека есть скорби в жизни, и как легко, когда есть какие-то такие не очень хорошие моменты, все это выплеснуть с помощью музыки. Ну это плач души. Ну чтобы прямо исконно назвать это молитвой — сложно сказать. Я думаю, что все-таки это вектор для молитвы, то есть это направление в сторону молитвы. Но все-таки молитва сама — это именно слово. Бог есть Слово, и прежде всего это слова молитвы. Думаю, так.

Н. Лангаммер

— Тань, у тебя как?

Т. Любомирская

— Я не сочиняю. Я сочиняла когда-то в детстве, сейчас я от этого отошла. И сейчас у меня музыка — это ну либо личная игра, либо слушание. И, конечно, если говорить именно о личной молитве и о том, как это выражается в музыке — ну наверное, через слышание. Наверное, когда у меня появляется потребность вот какого-то контакта что ли с Богом, и иногда слов мне не хватает, музыка мне помогает. И вот как отец Олег упоминал, например, «Страсти по Матфею» Баха. Я хорошо помню, когда мы проходили это произведение в Консерватории, и когда вот ты слушаешь эту музыку много-много раз, ты вчитываешься в текст, если русский перевод хороший, адекватный, чувствуешь вот эти евангельские строки, и чувствуешь, как Бах это все воспроизвел в своих гармониях, в своих мелодиях — ну это колоссальный эффект. То есть это, мне кажется, что бы Бах ни сделал в жизни, ему все простится за это произведение.

Н. Лангаммер

— Мы сегодня про Баха, а я к современности. Вспомнилось мне тоже, как я столкнулась с тем, что человек разговаривал... Кстати, да, ты говоришь, что музыка — это уникальное что-то. Человек разговаривал, играя на фортепиано. Такой вот музыкант, он мне встретился, когда я в театре еще занималась, в детстве. И на каких-то мероприятиях был такой аттракцион, он садился за инструмент и говорил: что вам сыграть? И кто-то сказал: ну сыграйте весну в Париже, полет шмеля, у самовара я и моя Маша, и, значит, не знаю, кроссовки какой-то там фирмы. И он сыграл кроссовки и Париж, и он вот это все сыграл. То есть музыка как-то может разговаривать, да, отец Олег?

Иерей Олег

— Ну бывает такое. Еще бывает так, что музыка вдохновляет молиться. У меня был такой случай, мне приснилась песня. Вот как раз «The Raindrops» наша группа называется, как одна из моих песен. Мне эта песня приснилась. Я просыпаюсь, сажусь за пианино, играю, записываю слова, записываю ноты. И первая мысль такая, думаю: ну вот, прямо как Пол Маккартни, которому «Yesterday» приснилось. И думаю: Господи, помоги мне не гордиться. Да, вот ну как-то так да. То есть какая-то вот, бывает, искренность приходит благодаря творчеству.

Н. Лангаммер

— А вот «Yesterday» — это же не молитва. Ну «Let It Be» еще скорее, а «Yesterday», по-моему, нет. А вот приснилась. Значит, все-таки музыка не только церковная, не только правильная, но и какая-то более житейская может тоже нам приходить от Бога? Мы сейчас прервемся на небольшую паузу и этот вопрос обсудим чуть позже. Я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы сегодня обсуждаем тему, как мы общаемся с Богом через музыку. Напомню, что у нас в гостях клирик Георгиевского храма в городе Видное, лидер группы «The Raindrops», иерей Олег Осадчий. Александр Демидов, регент, композитор, мультиинструменталист. И Любомирская Таня, музыковед, музыкант, которая и продолжила обсудить эту тему. Мы вернемся в студию через несколько минут, не переключайтесь.

Н. Лангаммер

— И мы возвращаемся в студию Светлого радио. Напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы обсуждаем тему, как музыка влияет на нас, как мы чувствуем Бога через музыку. У нас в студии клирик Георгиевского храма в городе Видное, лидер группы «The Raindrops», иерей Олег Осадчий. Александр Демидов, регент, композитор, мультиинструменталист, неоклассик уже, да, какие-то такие вещи Александр пишет. И Таня Любомирская, музыковед, музыкант, которая и предложила эту тему обсудить. И вот сейчас как раз зашел разговор о том, что Господь нам благословляет и музыку не только церковную, да, то есть вот даже снится музыка, которая становится хитом, но она же как бы не про Бога даже, а про какую-то нашу жизнь и про печаль какую-то, вот Александр говорил.

Иерей Олег

— Мне кажется, что любая музыка, кроме ну чего-то деструктивного, скажем так, да, а мы такое не слушаем, любая музыка про Бога. Вот свято в это верю.

Н. Лангаммер

— А вот где граница? Понимаете, мы тоже с одной женщиной, с музыкантом, разговаривали, и она говорит, что, отходя дальше от классики, как бы уже не церковная музыка, классическая, но отходя от классики мы теряем ощущение гармонии. И вот она сказала, что Джексон — это уже прямо совсем, какая-то такая музыка, которая нас выбивает и вводит в какое-то возбужденное состояние. А мне нравится.

А. Демидов

— Я думаю, невозможно ставить какой-то шаблон. Для определенных людей «Yesterday» — это будет направление к Богу. Там для каких-то металлистов, не знаю. Ну это я грубо так говорю. И для ребят, слушающих более спокойную музыку это направление к Богу. Ну вот, например, там если взять каких-нибудь духовников там, монахов — для них это шаг назад. То есть то же самое и...

Н. Лангаммер

— По уровню, да.

А. Демидов

— Конечно, тут вот зависит все от уровня развитости самого человека, духовного уровня. Для монахов вот как раз вся эта музыкальность, она, возможно, как раз шаг назад, а не вперед. Потому что они заняты вообще духовным деланием, то что мирским людям сложно понять. Они все время созидают духовную молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». И вот они так, можно сказать, постоянно находятся в ней. И для них «Yesterday» будет играть, там какие-нибудь барабаны стучать — ну все, у них все это...

Н. Лангаммер

— Выбьет из состояния.

А. Демидов

— Рушится. А человек сердитый, который идет там, сердится, не знаю, что у него там молоко прокисло. Для него «Yesterday» — он послушает и вдруг станет полегче. И это уже путь вперед.

Н. Лангаммер

— Ну вот смотрите, есть же музыка, которую, например, мы в машине слушаем, и она может давать — я не помню, как это называлось, какая-то музыка трансовая была одно время, и люди просто разгонялись на огромной скорости, не чувствовали опасности. Есть же опасная музыка? Вот вы говорите, нет рубежа.

А. Демидов

— Ну безусловно, отец Олег сказал, деструктивная музыка есть, есть созидательная.

Н. Лангаммер

— Что есть деструктивная?

А. Демидов

— Деструктивная? Ну у нас вот очень здорово можно даже на примере структуры воды смотреть. Ну обычный пример, стандартный, что структура воды, она разрушается, когда какая-то музыка, она там очень жестко играет и, наоборот, она собирается в какие-то красивые структуры, когда музыка, она благозвучная. Как вы говорите, золотое сечение?

Н. Лангаммер

— Если с собой нет микроскопа? Божественная пропорция.

А. Демидов

— Я, кстати, не понял, что это такое, золотое сечение — это когда симметричность?

Н. Лангаммер

— Нет, не симметрия, это как раз такое, ну примерно, как ну там два к трем. Там какое-то число — единица, запятая, шесть там и сколько-то. Вот это вот сочетание, как человек устроен, да, мы тоже по золотому сечению выстроены. Вот это вот какая-то как кульминация, она сдвинута от середины ближе ко второй части. Вот эта вот божественная пропорция. Мне она настолько эта тема нравится, что, видимо, как раз музыка, которая нарушает эту пропорцию — а мы все по ней существуем, и вода тоже в том числе, да, — может быть, вот это идет разрушение. Отец Олег, как бы вы классифицировали деструктивную музыку?

Иерей Олег

— Ну это музыка, слушая которую, сложно любить. Наверное, так. А кстати, по поводу золотого сечения интересно. Недавно я читал один научный труд по поводу Нагорной проповеди. Вот Матфей, евангелист, он сделал композицию Нагорной проповеди, и тоже там задумался о золотом сечении. Там же есть некоторый центр — молитва Господня «Отче наш», вокруг которой располагаются другие тексты, которые немножко, может быть, даже зеркально вокруг нее. А по поводу музыки в автомобиле — вот, кстати, интересно, вы затронули тему. Мне вспомнился один случай. Это была Страстная седмица, и мне нужно было доехать, навестить человека, где-то ехать туда надо было два с половиной часа и два с половиной часа обратно. Я ехал за рулем и почувствовал, что я засыпаю. Мне нужно было что-то бодрое послушать, но при этом я понимаю, что это Страстная седмица. Там «Времен года» Вивальди с собой не было, тогда еще не были распространены вот эти стриминговые ресурсы. И то есть то, что у меня было с собой там в плеере, я посмотрел, и вдруг вижу: о, Эндрю Ллойд Уэббер «Иисус Христос — суперзвезда».

Н. Лангаммер

— Кстати.

Иерей Олег

— Это можно. Я поставил, послушал и на самом деле очень утешился. Потому что ну действительно великое произведение, благодаря которому многие нашли Господа. Но когда я приехал обратно вот в свой в город, я встретился со своим бывшим учеником из воскресной школы, который мне задал вопрос: ну а что может быть о Боге, но не то, что мы уже слушали или читали? Я говорю: вот, это тебе. И человеку очень эта музыка помогла тогда.

Н. Лангаммер

— А мне говорили, что все-таки, например, в арии Магдалины немножко искажен смысл евангельский.

Иерей Олег

— Это светское искусство, безусловно. Но истина, она бывает разлита и в каких-то пропорциях и в светской культуре.

Н. Лангаммер

— И в апокрифах?

Иерей Олег

— Безусловно. Бывают и положительные апокрифы. Бывают отрицательные апокрифы. И всегда вспоминается «Протоевангелие Иакова» или книга «Дидахе», да, которые мы считаем тоже частью Предания Церкви.

Н. Лангаммер

— А вот такой вопрос у меня. Когда мы обсуждаем музыку христианскую, открываешь — там христианская музыка в интернете, и там рок-группы. Рок-группы одни. Почему-то в так называемой попсе очень мало христианских текстов. Ну русских песен вот сколько? Ну вот назовите мне русские христианские песни, с христианскими смыслами.

А. Демидов

— Я думаю, что вот «The Raindrops» группа.

Иерей Олег

— Ну да, у нас все-таки, конечно, это христианская музыка, пускай это и не фолк. Ну у нас масса хорошей музыки. Я не хочу рекламировать, но все радиослушатели знают ансамбль «Ихтис», например.

Н. Лангаммер

— Это музыка Радио ВЕРА наша, да, у нас здесь отборка идеальная, подборка.

Иерей Олег

— А если говорить о современной вот такой совсем светской музыке, вот о поп-культуре — не могу вспомнить.

Н. Лангаммер

— Вот. И вот это прямо для меня боль, потому что я люблю более такое мелодичное. И мы вот как раз пишем песни с христианскими смыслами на вот что бы назвали попсой. И где-то прямо прямые христианские тексты, а где-то опосредованно — о хрупкости любви, например, это тоже как бы христианская же тема получается, о правильности семьи.

А. Демидов

— Я, честно говоря, нашел этот небольшой пробел, и 20 декабря я выпустил как раз альбом авторских песен. Я постарался говорить о Боге, без слова «Бог», это все духовные смыслы заложить. Так что старался двигаться в этом направлении.

Н. Лангаммер

— Поищу в интернете или скиньте мне.

Иерей Олег

— Надо будет послушать. Интересно.

Н. Лангаммер

— Александр Демидов.

А. Демидов

— Альбом называется «Ожидание».

Н. Лангаммер

— Песни прямо, с текстами?

А. Демидов

— Там 13 песен, да.

Н. Лангаммер

— То есть я-то знаю, что вы играете музыку прекрасную и на скрипке, и на фортепиано.

А. Демидов

— Спасибо.

Н. Лангаммер

— А тут прямо песни. А тексты кто писал?

А. Демидов

— Я.

Т. Любомирская

— Интересно.

Н. Лангаммер

— Мегаталантливый человек. Все сегодня собрались.

А. Демидов

— Просто живу творчеством, как мы все здесь присутствующие.

Иерей Олег

— И это прекрасно.

Н. Лангаммер

— А как, кстати, пишется? Сначала текст, о чем вы говорили, слово, а потом музыка?

А. Демидов

— Бывает, что одновременно, и у тебя есть какой-то душевный порыв, и ты его выплескиваешь. Бывает, слова, они выплескиваются каким-то изначально бредом, а потом ты все это, как мозаику, собираешь из разных пазлов. И с музыкой примерно то же самое. У тебя просто есть душевное стремление, я на самом деле вот просто прихожу... Как пишу музыку. Я устаю от каких-то наплывов материальности, и мне хочется от всего абстрагироваться, отключиться, и музыка, естественно, в этом она большой помощник. И я сажусь и то, что я хочу услышать сейчас, я начинаю играть. И так и создается что-то новое в моем случае. Ну это один из там миллионов путей создания.

Н. Лангаммер

— А у вас, отец Олег?

Иерей Олег

— Бывает очень по-разному. Я абсолютно с Александром согласен, тоже по-разному получается. Недавно мне помогла написать новую песню строгость звукорежиссера. Я принес ему композицию, которую мы играем на концертах — она коротенькая такая, буквально чуть меньше двух минут, зарисовка. Там гитара, флейта, перкуссия. И говорю: вот она короткая, я хочу ее записать, давай запишем. Он говорит: а я не буду тратить деньги зря. Вот сейчас инструментальные, тем более короткие композиции никому не нужны. Вот песню неси. Я пришел домой, и как-то так грустно мне было. Я посмотрел вокруг, увидел икону святого Брандона Мореплавателя — это ирландский святой известный. И как-то я на нее так смотрю, думаю: а не случайно я посмотрел на этот образ. И начал писать стихотворение про путешествие, про ирландских монахов. У меня несколько песен посвящены этой теме, вот как-то она меня очень так захватила в свое время. И в это же время у меня в голове вот вспомнилась вот эта короткая композиция, и все как-то совпало. Думаю: ничего себе. Сказал: святой Брандон, спасибо большое. И вот сейчас мы будем уже песню записывать. И звукорежиссер рад, и я рад. И, надеюсь, святой Брандон тоже.

Н. Лангаммер

— Интересно. А вот по поводу того, насколько музыка может воздействовать, то что Александр говорил, про какую-то грань, на каком уровне находимся. У меня был такой эпизод, когда мы делали фильм «Свидетельство о любви», про семью священника. Мы сделали фильм, а композитор нам сказал: ну вы что-нибудь поставьте, а я потом послушаю и напишу эксклюзивную, чтобы иметь авторские права. И мы когда делали вот про такую любовь в семье, ну что поставить? Ну мы что-то поставили, но что-то — это нехорошо. В общем, дошли мы до того, что мы поставили какие-то прямо такие топовые композиции — Артемьева, Рыбникова, Циммера. И потом уже там Дмитрия Маликова, Руслана Муратова, который пишет для всех топовых фильмов. И композитор отказался это переписывать. И нам пришлось договариваться с этими композиторами. Низкий им поклон, что они передали бесплатно права использования их музыки. А Дима Маликов просто сказал, что под этот фильм берите все мое новое, что еще даже не выпущено, и аранжировщик переделает. И вот была дописана еще этим аранжировщиком, Володей Мухиным, была дописана увертюра, которая немножечко была похожа на Циммера. И вот этот фильм, мне кажется, помимо содержания, огромная доля эмоций этого фильма, это вот эта музыка. Потому что там все плачут. Ну а как не плакать на музыке Артемьева, да, или Крылатова, или Рыбникова. Это, правда, до слез пробивает. Хотя это просто музыка, без слов. Вот мы ничего не говорили в этой музыке, а в речи ведь тоже есть мелодика.

Т. Любомирская

— А у меня, знаете, какая мысль мелькнула сейчас, когда слышала ваши рассказы. Вот вы все профессионалы, вы создаете музыку, вы знаете какие-то базовые законы гармонии, мелодики, формы. Но, с другой стороны, та проблема, которую озвучила Наташа, что в нашем медийном пространстве недостаточно музыкального материала с христианскими смыслами. И вот как быть, если человек, предположим, на самом-самом базовом, элементарном музыкальном уровне находится, но при этом вот создает, скажем, песни про Бога. Но песни примитивные, песни а ля наша современная...

Н. Лангаммер

— Я хотела этот вопрос задать.

Т. Любомирская

— Пересеклись мыслями. И вот как, вот стоит вот эту композицию выпускать в медийное пространство? Она о Боге, но она примитивно сделана. Вот как вы думаете?

А. Демидов

— Ну я думаю, что у каждого творчества найдется свой, так скажем, может быть, так резко, почитатель. И для кого-то это послужит, может быть, вдохновением, кто-то послушает вроде бы эскиз и поймет, что это что-то такое великое и, может быть, сделает из этого грандиозное. А может, это и уже будет грандиозное, а человек просто себя недооценивает. Так что я считаю, что если у вас есть какие-то тексты такие, то действуйте.

Н. Лангаммер

— Я заострю вопрос Тани. Некоторые люди хотят петь, но не очень могут это делать, и звучит это дисгармонично. А они при этом с упоением прославляют Бога, например, в этих песнях. Отец Олег, вот как быть в этой ситуации?

Иерей Олег

— А я бы очень аккуратно, тактично порекомендовал там поучиться. Потому что мы все учимся постоянно на своих ошибках, да. Бывает, мы учимся на достижениях других, мы вдохновляемся примером, мы стараемся как-то расти. Ну усердие.

Н. Лангаммер

— Ну да, то есть если даже медведь постоял на ухе, то потом все возможно, да. Как у вас это получилось, вот победить следы медведя?

Иерей Олег

— Ну часы. Да, часы, которые мы проводили в занятиях. То есть большая благодарность педагогу. Вот я не знаю, не могу сказать, что я там идеально там чисто пою сейчас, но стараюсь. Меня в этом плане очень дети мои радуют и удивляют. Вот у меня, например, старшая дочь сейчас заканчивает предпрофпрограмму по духовым инструментам, и расстроилась преподавательница, что дальше не собирается идти заниматься музыкой, она хочет наукой заниматься. Она со мной играет в ансамбле, она со мной выступает, записывается на студии, помогает делать аранжировки. И я вспоминаю свои 13 лет — я таким, как она, не был.

Н. Лангаммер

— Кстати, вот у Тани была обратная ситуация, когда очень талантливый мальчик — ну не обратная, а такая же, да, получается, — что он не стал заниматься музыкой, тебе было очень жаль.

Т. Любомирская

— Да, был случай в моей практике, когда у меня был очень талантливый ученик. И я смотрела на него горящими глазами и думала: мне попался самородок. Но семья высказали свое желание, чтобы мальчик прекратил занятия, потому что они не хотели растить из сына музыканта. Хотя он был очень талантлив. И вот такое получилось зарывание таланта. Мне, конечно, хочется верить, что он, когда уже, может быть, подрастет, все равно займется музыкой и будет развивать те способности, которые дал ему Бог. Но вот тут вот родители повлияли, может быть, на его судьбу.

Н. Лангаммер

— Я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы сегодня обсуждаем тему, как музыка на нас влияет, как мы чувствуем Бога через музыку. Я напомню, что у нас в студии клирик Георгиевского храма в городе Видное, лидер группы «The Raindrops», иерей Олег Осадчий. Александр Демидов, композитор, мультиинструменталист, регент. И Татьяна Любомирская, музыковед, музыкант. Ну сегодня 12 января, сегодня такой праздник, да, вернее праздничный период, когда мы поем колядки, слушаем колядки, и рождественская музыка, бесспорно, конечно, вызывает какие-то положительнее эмоции. А вот для вас рождественская музыка это что?

Иерей Олег

— Ее очень много. Почему-то вот Вивальди сегодня я не первый раз вспоминаю, да, «Времена года». Понятно, что это всем нравится, такая хрестоматийная вещь. Рождественский альбом Jethro Tull, песня Джона Леннона «Christmas». Да и множество другой музыки прекрасной.

Н. Лангаммер

— Александр, а у вас настроение сейчас, какая музыка?

А. Демидов

— А у меня прежде всего, наверное, все-таки, как у регента, церковные рождественские песнопения. Ну как-то вот по музыке у меня именно это в голову.

Иерей Олег

— Рождественские ирмосы когда начинают звучать — да, конечно, праздники. Сразу вот хочется и мандаринов съесть, прямо зима, предвкушение Рождества. Да, эта музыка с детства очень любима.

Н. Лангаммер

— Таня, у тебя?

Т. Любомирская

— У меня самая рождественская композиция это «Аллилуйя» Генделя, пожалуй, из оратории «Мессия». Но вообще вот вспомните этот период, когда только-только начинают украшать город, вешают гирлянды, какие-то рождественские новогодние украшения. Ведь антураж не был бы полон без музыкальных композиций. Да, может быть, это и западные песни, но в том числе и наши песни, и рождественские песни, конечно же. И для меня это просто неотъемлемая часть, как те же мандарины, часть праздника, вот куда без них. Как Рождество без песен, без колядок.

Н. Лангаммер

— Есть ли какая-то эмоция, которую музыка не может выразить? Вот Александр пишет в состоянии каких-то грустных размышлений. Ну бывает же и радостная.

А. Демидов

— Ну не только. Это я просто пример.

Н. Лангаммер

— А все-таки первый пример был про грусть почему-то. А радость?

А. Демидов

— Радость, безусловно. Вот у меня была ситуация, когда я на самом деле действительно в большей степени писал минорную музыку. Но стал писать мажорную, когда у друзей часто начали совершаться свадьбы и, в общем-то, нужно было писать разные первые танцы, например. Я проникся этой всей атмосферой, и у меня сейчас очень много мажорной и веселой музыки. Я проникаюсь эмоциями и своих моментов, у меня много произведений про семью, про дружбу, любовь, в общем-то.

Н. Лангаммер

— Про положительные примеры такие, да?

А. Демидов

— Ну конечно, да. Просто почему-то вспоминается легко: когда вот на душе какая-то есть тяжесть, и так легко ее выплеснуть с помощью музыки и при этом переключиться на что-то совершенно другое. И все меняется, весь мир меняется. Так часто и на сцене. Ты выступаешь, выходишь на сцену одним, ты понимаешь, что ты создаешь музыку, но это общее дело с людьми, получается. И люди меняются, они вносят свое сердце в произведения твои, но при этом это все в любом случае творчество это божественное, поэтому это, можно сказать, и не твои произведения, это просто ты соединяешься с чем-то божественным, и все вокруг меняется.

Н. Лангаммер

— То есть еще получается разговор. Вот до записи вы сказали, что как слушают, так и получается играть.

А. Демидов

— Безусловно.

Н. Лангаммер

— Это реакция зала тоже важна.

А. Демидов

— Не то что важна, это вот, получается, общее дело. Самое важное, чтобы было не так, что ты стоишь против людей, и ты один, а люди другие. А тут получается, творчество, оно объединяет всех в нечто единое. А это нечто единое, так же вот и литургия, общее дело, получается. То есть это часть, может быть, просто небольшая часть литургии. В литургии, естественно, самое важное Евхаристия. Но просто музыка она тоже способствует...

Н. Лангаммер

— Объединять.

А. Демидов

— Вот этому объединению на службе. И это важнейший элемент. Ну и, конечно же, музыка — это Александр Сергеевич: я чувства добрые лирой пробуждал. Это, наверное, самое, что, может, ни на есть важное в музыке. Ну на мой взгляд, по мере своих своей пока что слабой развитости, так скажем, все-таки я думаю, что музыка, она скорее создает вектор к самому важному, это молитве. Все-таки вектор. Ну это нельзя сказать, что прямо музыка — это сама молитва, сама по себе. Ну это пока вот мое мнение.

Иерей Олег

— А мне вспоминается, отец Александр Шмеман в одной из своих книг назвал это, о чем вот сейчас Александр говорил, литургия после литургии. То есть вот это общее дело, действительно, мы вместе причастились Христу, мы вместе Церковь, и мы после этого пойдем на концерт, например, да, или там на выставку какую-нибудь удивительную. То есть нас объединяет Христос, ну и дальше это объединение, оно может быть и в искусстве тоже. Это очень здорово.

Н. Лангаммер

— Для вас музыка равно молитва, когда вы сочиняете, нет?

Иерей Олег

— Зачастую да.

Н. Лангаммер

— Как это происходит?

Иерей Олег

— Я не знаю. Потому что молитва же — это не одностороннее такое действо, да, то есть не так важно, что ты говоришь и делаешь, важно, что делает Господь. И я дерзаю, верю, что Господь с нами говорит, в том числе, когда мы занимаемся творчеством.

Н. Лангаммер

— И когда сочиняете?

Иерей Олег

— И когда сочиняем, когда исполняем, конечно, тоже.

Н. Лангаммер

— Тань, а ты очень важный момент вот такой подняла, что если ты не композитор, если ты не сочиняешь, то слушание, даже если ты не исполняешь, то слушание — это тоже соединение с Богом, да?

Т. Любомирская

— Да, конечно, безусловно.

Н. Лангаммер

— А вот какие еще произведения лично тебя трогают? Кроме Баха. Мы уже поняли.

Т. Любомирская

— Тут можно долго перечислять. Ну конечно, в основном, наверное, это классика. Но не только. И среди поп-композиций, даже среди рок-композиций есть какие-то вещи и какие-то песни, которые во мне пробуждают что-то, какие-то добрые чувства. А когда пробуждаются добрые чувства, значит, Господь рядом. Мне кажется, так.

Н. Лангаммер

— Вот интересно про рок, я уже как бы пыталась эту тему поднять. Почему именно рок популярен у музыкантов? У христианских музыкантов, я имею в виду. Почему именно христианские песни, большая часть написана в этом стиле? Все задумались.

А. Демидов

— Мне просто, я думаю, что рок — это слишком опять же шаблонно.

Иерей Олег

— Ну да.

А. Демидов

— То есть надо что-то как-то назвать стиль. Вот я тоже выпускал альбом и затруднялся, как это назвать в целом. И лейбл, с кем я работал, он назвал это инди-поп. Хотя это совершенно далеко, но это просто было названо для того, чтобы как-то легче было определить музыку в какую-то субстанцию там.

Н. Лангаммер

— Инди-поп по отношению к року — это как понять для тех, кто не в курсе?

А. Демидов

— Инди-поп по отношению к року, просто это популярная музыка в стиле, может быть, даже фолковости. Ну вот тут отец Олег с инди пишет, он больше даже.

Иерей Олег

— Есть такая шутка, что музыка, которую пишет священник — это поп-рок. Но на самом деле вот интересный момент тоже, вот о чем Александр говорит. Я когда смотрю на стриминговых разных ресурсах, где выходят наши альбомы, почему-то определяется как госпел. Я думаю: ничего себе.

Н. Лангаммер

— Объясните.

Иерей Олег

— Ну это вот такая вот музыка, изначально рожденная в протестантской среде, да, такая вот афроамериканская отчасти, то есть такие вот зажигательные ритмы. Не знаю, почему так нас квалифицируют. Ну вот я когда нахожусь на сцене, да, там у меня в руках электрогитара. За моей спиной мой друг, барабанщик, находится, басист — ну стабильный набор, клавишные, у нас духовые еще есть. И вот я думаю: что это такое? То есть это рок, не рок... Там использую я там в гитарных педалях дисторшн или нет, условно говоря.

Н. Лангаммер

— Дисторшн?

Иерей Олег

— Ну это такой эффект, который...

Н. Лангаммер

— Да, тяжелый.

Иерей Олег

— Я не использую. Овердрайв — да, дисторшн — нет. Ну на самом деле это вопросы выражения же, да.

Н. Лангаммер

— И уровня, да, о чем говорил Александр. Потому что кто-то через тяжелый рок тоже приходит к Богу. Откуда идем, вопрос, получается.

Т. Любомирская

— Вот у меня подруга, например, она слушает классику и слушает тяжелый рок. И когда у нас там какая-то совместная встреча, посиделки, и она включает фоном там что-нибудь, «Металлику» какую-нибудь, мне тяжело. То есть это не моя музыка, особенно если полная громкость. Ну а с другой стороны, я готовила доклад по ладам не так давно и изучала какие-то композиции «Металлики». То есть это очень грамотные музыканты, они хорошо знают теорию, они используют какие-то приемы достаточно оригинальные и поднимают темы важные, актуальные темы, которые заставляют человека думать, может быть, заглядывать внутрь себя. То есть смыслы хорошие, но сделано это... Не знаю, можно ли это назвать вот этим самым, деструктивной музыкой или нельзя.

Н. Лангаммер

— «Металлику»?

Т. Любомирская

— Ну да.

Т. Любомирская

— «Металлика» деструктивная?

Иерей Олег

— Мы как в детстве называли: группа «Металица».

А. Демидов

— Я просто сделал недавно обработку на «Металлику». Люди действительно очень любят эту группу, и я решил чуть-чуть, там гармонии на самом деле очень здоровские, и просто, в общем-то, сделал в такой классической обработке «Nothing Else Matters» — самая знаменитая у них песня. На скрипке. И, в общем-то, она воспринимается там, ребята говорят: о, ты классику играешь, молодец.

Н. Лангаммер

— Деструктивная «Металлика». Вот это к тому, что как вывести деструктивную музыку. Вы говорите, что деструктивная музыка — та, которую невозможно любить. Но «Металлику» любят очень многие.

Иерей Олег

— Ну это вопрос вкуса тоже. Ну хорошо, «Металлика», да, они же... Например, вот что меня, я вот сейчас задаю себе вопрос: что может меня роднить с «Металликой»? Я не очень люблю группу «Металлика», так сложилось просто. Ну хотя действительно, вот как Татьяна сказала...

Н. Лангаммер

— Ну она тяжелая.

Иерей Олег

— Но они используют в том числе там какие-то старинные баллады. Там у них есть в репертуаре ирландские баллады — то, что меня, например, может с ними как-то вот примирить, скажем так. Я скажу вот вам такую не то что тайну, не тайну, но с 97-го года, как я впервые их услышал, у меня там одна из самых любимых музыкальных групп это «Radiohead». «Radiohead» я очень люблю. И ну очень было бы чересчур дерзновенно сказать, что на меня эта музыка повлияла, потому что это сложная музыка, это очень интересная музыка, это многогранная, это полистилическая музыка — то есть там есть и электроника, и гитарная составляющая такая. Но эта музыка, которая дарит необыкновенную атмосферу, настроение и вот меня вдохновляет. Причем это вот ну совсем такая не религиозная музыка, да, не христианская музыка, а какая-то такая созерцательная, но там что-то есть.

Н. Лангаммер

— Сердце трогает, да.

А. Демидов

— Вот совершенно солидарен, потому что меня тоже вдохновляет «Radiohead».

Иерей Олег

— Причем это сольное творчество Тома Йорка, их ранние работы и поздние работы, все люблю.

Н. Лангаммер

— А я могу, наверное, подытоживая программу, сказать, что точно не деструктивная музыка, а очень хорошая, проверенная и отборная — та, которая звучит на волнах Радио ВЕРА. И которая звучала на «Светлом концерте» в Кремле. Вот действительно Радио ВЕРА делает очень такую важную подборку. Но если мы не можем написать, если мы не можем исполнять, если даже не слушаем музыку, музыка все равно есть. Вот то, что Александр сказал, вспомнив Александра Сергеевича Пушкина. Все-таки в нашей речи тоже есть музыка. И когда мы даже проговариваем что-то, мы практически поем. Там же те же ноты, там тоже выше, ниже. Поэтому, в общем, к музыке причастны абсолютно все, на мой взгляд. Так что говорите красиво, слушайте музыку. На Радио ВЕРА, в частности. А мы вынуждены на этом заканчивать сегодня. Час пролетел. Я напомню, что в эфире была программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы сегодня обсуждали тему, как музыка влияет на человека, как мы чувствуем Бога через музыку. И в студии у нас был сегодня клирик Георгиевского храма в городе Видное, лидер группы «The Raindrops», иерей Олег Осадчий. Александр Демидов, регент, композитор, мультиинструменталист. И Татьяна Любомирская, музыковед, музыкант, тоже певчая в храме. Вот на этом мы вынуждены попрощаться и услышимся в эфире через неделю. Напомню, что программа «Клуб частных мнений» одна из немногих на Радио ВЕРА, которую можно не только слушать, но и смотреть на сайте https://radiovera.ru/ и в нашей группе ВКонтакте. Ну до встречи через неделю, в воскресенье, в 18.00 Всего доброго. До свидания.

Все

— До свидания.

---

Все выпуски программы Клуб частных мнений

• «Внешний вид православной христианки». Протоиерей Игорь Фомин, Татьяна Маругова, Ия Батаногова
• «Взаимоотношения родителей и повзрослевших детей». Священник Павел Усачев, Александра Никитина, Евгений Сулес
• «Пасхальная радость». Священник Стахий Колотвин, Дарья Давыдова, Светлана Бакулина

---

Проект реализуется при поддержке VK