У нас в гостях была автор-исполнитель, лауреат фестиваля православной песни «Поющий Ангел» Александра Радова.
Наша гостья рассказала, как она приняла решение пойти по творческому музыкальному пути, хотя училась изначально на врача скорой помощи. Александра поделилась, как приход к вере отразился на её творчестве, а также ответила на вопрос: в чём особенность христианского взгляда на любовь, и как можно выразить его в музыке и песнях.
А. Леонтьева
- Добрый «Светлый вечер», с вами сегодня Анна Леонтьева…
К. Мацан
- И Константин Мацан, добрый вечер.
А. Леонтьева
- Сегодня у нас в гостях Александра Ра́дова, автор-исполнитель, лауреат фестиваля православной песни «Поющий Ангел». Добрый вечер…
А. Радова
- Добрый вечер.
А. Леонтьева
- Александра, мы перед эфиром выяснили еще одну интересную подробность про вас, что вы по первой профессии врач скорой помощи, ну и хотелось бы спросить у вас, откуда такой необычный переход от таких неблизких профессий, как врач скорой помощи и автор-исполнитель своих песен?
А. Радова
- Ну так и скажите Розенбауму, который тоже врач скорой помощи и тоже бард.
А. Леонтьева
- Мы так и скажем, если он дойдет до нас.
К. Мацан
- Если он станет лауреатом православной песни «Поющий Ангел», мы ему скажем.
А. Радова
- У меня, безусловно, никакой связи нет, мою судьбу выбрала для меня моя бабушка, когда мне было 15 лет, она говорила, что ты будешь врачом, а я топала ногами и говорила, что ни за что.
К. Мацан
- А кем вы хотели быть?
А. Радова
- Никем, я не думала абсолютно, у меня там были другие проблемы, и я не думала, кем я хочу быть. Стихи я начала писать в 9 лет, нельзя сказать, что это стихи, мне кажется, любой ребенок что-то там ковыряет в 9 лет, а песни я начала писать в 16 лет, я запела, просто так. Мне подарили гитару и благодаря папе, которому хватило терпения меня слушать, я ему пела свои песни минут по 20, потому что надо было пальцы переставить на грифе, я пела фразы и делала «дрынь», потом переставляла пальцы, пела вторую фразу. Но гитара меня ограничивала, я не могла играть, как положено и мне пришлось ждать больше 20-ти лет, чтобы встретить Голутвина, который позволил мне развернуться, как музыканту уже полностью, поэтому я не играю на гитаре, я пишу музыку, не зная нот, то есть я не музыкант в творческом понимании.
А. Леонтьева
- Я оговорюсь, что Вадим Голутвин – действующий музыкант группы «Аракс».
А. Радова
- Да, у него большой послужной список, он автор большого количества произведений к кино, огромного количества аранжировок, я с ним познакомилась именно - мне нужен был человек, который будет аранжировать романсы, поскольку это был конец 90-х, совершенно была другая музыка популярна и у меня уже за плечами был один альбом написанный и выпущенный в Беларуссии, здесь все рухнуло, в стране, а у белорусов, видимо, не рухнуло, они нас пригласили и выпустили эту пластинку, и тогда появился Голутвин, он нам был рекомендован, как человек, который лучше всех понимает романсы из нашего шоу-бизнеса, из тех людей, которые писали, делали аранжировки, но он оказался не просто лучшим, а у меня есть такая особенность, не у меня, а у песен, которые получаются: когда мы поем на концерте очень многие люди начинают плакать и поэтому большинство людей, которые считают, что песни – это развлечение, они меня просто не воспринимают, потому что: «Ну опять? Ну что, сейчас будет грустно», а Голутвин был как раз, несмотря на то, что седобородый, сейчас уже седобородый, не старец еще, а тогда просто бородатый дядька и когда он услышал мои романсы и стал их аранжировать, он сидел и плакал, и я считаю, что это большего родства обнаружить в человеке невозможно, он пишет и для него это гармонично, трогательно.
А. Леонтьева
- Я должна раскрыть карты, что я тоже познакомилась с вами через слезы, я у Вадима Голутвина в его замечательной студии на озере Селигер писала свою первую аудиокнигу и чтобы немножечко разгрузиться мы послушали ваши песни…
А. Радова
- Решили развлечься.
А. Леонтьева
- Да, зря мы это сделали, хорошо, что у меня всегда достаточно носовых платков с собой, поэтому я попросила у Вадима ваши координаты и очень рада, что вы до нас доехали издалека.
А. Радова
- Спасибо.
А. Леонтьева
- Познакомились вы с Вадимом Голутвиным и стали работать, то есть вы оставили работу в скорой помощи?
А. Радова
- Нет-нет, я не работала в скорой помощи, это просто мое образование изначальное, которое решило мою судьбу в моей семье, то есть потому что у меня оба родителя математики, и папа, и мама, папа – профессор на сегодняшний день, преподающий, до сих пор работающий, и медиков у нас не было в семье, а у меня, вероятно, были способности, которые я, конечно, не отражала, это очень, наверное, будет понятно ветеринарам: собаки же не говорят, что с ними, но врач смотрит и даже по каким-то объективным признакам он понимает, что нездоровье, какой степени и так далее. Вот у меня такая особенность проявилась, я, как медик, была полезна своей семье и к этому образованию, которое было получено в детстве, присовокупились еще разнообразные курсы, которые меня до сих пор интересуют, развивают и так далее. Возвращаясь, к Голутвину – я так и не смогла с ним расстаться, как с аранжировщиком, я не смогла уйти ни к кому другому, в этом есть такое тонкое общение, несмотря на то, что он очень тяжелый человек в производстве, четверть кавказской крови дает о себе знать и это надо иметь железные нервы, которыми любой человек, то есть если ты связан с медициной, ты очень тонко настроен, то есть когда ты с другим человеком должен быть в тесном контакте, с тяжелобольным и так далее, а когда на тебя орут просто потому что он так привык и потому, что у него нет терпения, ну и так далее, в силу особенности нервной системы – это, конечно, надо иметь железные нервы, у меня их нет. Мы очень сложно строили наши отношения, но расстаться мы не можем категорически просто, это невозможно.
А. Леонтьева
- Такой очень творческий и очень сложный союз.
А. Радова
- Да, он просто абсолютно прекрасен, все, что он делает. Более того, он естественно, поскольку он настоящий мастер – он прямо гениальный человек. Я ему пишу мелодию, то есть я пою ему просто песню, я ему написала, я ему ее пою, а он ее «одевает», у нее появляется одежда, эта одежда совершенно прекрасна, но он не учитывает, что я не музыкант, и ему совершенно наплевать, что я не музыкант, то есть он написал, и я с этим борюсь абсолютно, как человек, которого бросают в воду и говорят: «плыви», утонуть я не могу, потому что это мое произведение, я должна с этим справляться, на некоторые песни у меня уходит для того, чтобы их прямо освоить и вот прямо абсолютно сделать их своими вокально, потому что наше творчество влияет на усложнение мелодии, то есть сами песни развивают меня, его я не знаю, вряд ли, но меня точно. И поэтому он пишет просто красивую музыку, очень, а я должна ее спеть, при моем абсолютно кретинизме ритмическом я должна понять, где он, а он со вкусом таким все это делает, я должна понять, где вступать, моя последняя песня – это просто катастрофа и пока я ее пою просто вместе с черновиком хором, я не могу с ней справиться пока – «Кораблик», у вас ее нет, я как-нибудь потом вам ее спою.
А. Леонтьева
- Александра, а как ваши родители, которые хотели, чтобы вы стали медиком, отнеслись к тому, что вы так переквалифицировались?
А. Радова
- Нет мои родители не хотели, чтобы я стала медиком хотела моя бабушка. Мои родители были очень молоды, папа занимался наукой, он защищал кандидатскую, он был такой, достаточно способный человек, и остается, а мама занималась детьми, маме, когда было 32 года, она родила дочь, потом, когда ей было 40, она родила сына и вообще ей было абсолютно наплевать, чем я буду заниматься, главное, чтобы я закончила школу, но я ее закончила.
А. Леонтьева
- Ну, вы оказались таким старшим человеком в семье?
А. Радова
- Да, на меня очень сильное впечатление произвел папа, он очень необычный человек, очень образованный, и он для был таким ориентиром, а мама, она…нет, она не домохозяйка, она тоже очень способный человек, хорошо, что она не стала актрисой. Как мои родители отнеслись к тому, что я не стала медиком – они ничего не утратили, что я стала медиком и не стала настоящим доктором.
А. Леонтьева
- То есть вы и тем, и тем стали.
А. Радова
- Нет, они меня эксплуатировали, ну, не то, что эксплуатировали, а так сложилась жизнь.
К. Мацан
- Давайте после слов стольких о музыке обратимся к музыке, послушаем.
А. Леонтьева
- Можно попросить ту самую песню, к которой понадобились носовые платочки.
Звучит песня.
К. Мацан
- Александра Радова, автор-исполнитель, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Только что мы послушали песню Александры «Приходи меня обнять».
А. Леонтьева
- Ну, на этот раз я сдержала слезы.
К. Мацан
- У меня от начала программы, вернее, даже от нашего общения до эфира копится вопрос: вы сказали нам, что ваш брат младше вас на двадцать лет. И такую фразу произнесли, что он, если в силу такой разницы в возрасте вас сравнивать, он, скорее, пребывает в таком, не тревожном состоянии, а вы, скорее, в тревожном, что вы имеете ввиду?
А. Радова
- У него просто настоящее детство было, у меня были молодые родители и они были оба яркие такие личности, которые хотели, видимо, чего-то достичь в жизни и какой-то личностный рост, потом, все-таки, это был Советский Союз, они были неверующие оба, меня крестили в 15 лет. Я росла сама по себе и в плане семьи, когда мне было уже тридцать лет, мои подружки взрослые мне говорили, что у вас такая странная семья: у нас не было никаких объятий, такой откровенной заботы, когда у человека разграничены роли: я мама, ты дочка, это наш папа – у нас такого не было вообще, это все было безмолвно абсолютно, то есть роль папы, она была безмолвно заявлена и была оправдана папой молча. А мама, она все время была в такой конкурентной борьбе с ним, это ей было хорошо, было ей полезно. А я была в таком состоянии, в одиночестве и совершенно к этому приучена и не страдаю вообще от этого абсолютно, у меня было очень много времени на книги, а потом, когда стали появляться дети другие, когда родилась сестра, то уже и доступ к родителям был еще более ограничен. Сначала они были молодые и бегали на танцы, занимались бальными танцами, йогой, чем-то еще, я была на продленке, на пятидневке и так далее, то есть у меня их не было, потом это было просто невозможно, потому что были дети, я должна была как-то свою жизнь устроить сама, и я представления не имела, как общаются мамы с детьми, и до сих пор, когда я вижу стихи, написанные про мам, я на них смотрю, очень удивляясь, то есть те женщины, которые описаны там, я их не знаю. Это не трагедия и никогда не было трагедией…
А. Леонтьева
- Это молодые родители называется.
А. Радова
- Это просто молодые родители, да, поэтому эти все, что мама такая, такая, такая… У меня была такая настоящая спартанская жизнь, я к этому привыкла, поэтому я очень многие удары жизни, как у всех людей, я понимала, что - ну надо терпеть, все.
А. Леонтьева
- Это же, наверное, один из самых главных навыков, которые человек может приобрести в течение жизни – это терпеть эти удары?
А. Радова
- Нет, это не самое главное, если ты терпишь и у тебя нет при этом никакой помощи, то это, в конце концов, я, как медик говорю, приводит к неврозам, потому что возможности человеческого организма не беспредельны.
А. Леонтьева
- Тогда, наверное, задам вам вопрос, уж простите меня, но раз уж мы начали эту тему: что вам помогало, что вас держало?
А. Радова
- Очень долгое время я понимала, что надо терпеть, что я еще маленькая, потом - что я еще молодая, вот это внутреннее ощущение, что жизнь сложится по-другому, что это просто беда, это пройдет и надо жить дальше, и это было внутренне произнесено многократно, а потом у меня просто наступил такой момент, когда я поняла, что мне не может помочь вообще никто и, собственно, в этот момент, это было просто таким чудесным образом, трагически чудесным, не буду об этом рассказывать, это просто отдельная история, я была просто помещена в веру и у меня не было вокруг никого, почему я, собственно, с Голутвиным, еще я к нему так потянулась, у нас разница в 14 лет в возрасте, он был человек воцерковленный, я с определенного момента остро нуждалась хоть в ком-нибудь, хоть в каком-нибудь воцерковленном человеке, в моем окружении его не было вообще, нигде, ни в каком колене, ни в бабушках, ни в дедушках, они были абсолютно светские люди.
А. Леонтьева
- Но вы тем не менее сказали, что вас покрестили в 15 лет.
А. Радова
- Бабушка моя очень хотела, чтобы меня покрестили, бабушка моя украинка, мама чистая украинка, а я наполовину. Бабушка хотела, видимо, она говорила, сбылось это только к 15-ти годам, крестили меня в Костроме, я к этому отнеслась очень серьезно, у меня был складень, он у меня лежал под подушкой, я не знала молитв, но я понимала, что́ это, зачем, это, конечно, наивно очень, но тем не менее.
А. Леонтьева
- А можно я задам вопрос, на который вы можете не отвечать, если не хотите, но 15 лет – это тот возраст - когда мои дети его достигли, они, наоборот, ушли в духовный поиск, ушли из церкви, надеюсь, что на время, для вас это было время, наоборот, обретения веры и обретения Бога, вот что это для вас тогда было по ощущениям 15-ти летнего подростка?
А. Радова
- Это не было еще обретением веры, это было соприкосновение, это был ориентир, это не было верой. Да, это как, даже не знаю, с чем сравнить: у вас есть, например, бабушка, которую вы видите только летом, вы знаете, что она есть, вы увидитесь с ней только летом, вся ваша жизнь до лета протекает абсолютно отдельно от лета, потом вы с ней встречаетесь, проводите с ней время и как-то она влияет на вас, вы уезжаете и опять становитесь другим человеком, только частично вы изменяетесь. То есть я оставалась обыкновенным одиноким ребенком, который делал, что хотел абсолютно, моим родителям было не до меня, я делала все, что я хотела, но часть меня уже была задействована, а уже более глубокое погружение случилось существенно позже. Я ответила на ваш вопрос?
А. Леонтьева
- Да, отчасти. У меня был герой здесь, на программе, (прости, я говорю «у меня», потому что ты в этот момент отсутствовал) у него не было отца, и он сказал, что он, когда нашел отца и выяснил, что даже батюшек зовут «отец такой-то» или «отче», то ему это просто психологически помогло на что-то опереться. Не то, что я вам навязываю эту мысль, поэтому я спросила у вас об этом.
А. Радова
-Нет.
А. Леонтьева
- Давайте, знаете, мы на такую глубину сейчас опустились…
К. Мацан
- Почему опустились – нырнули.
А. Леонтьева
- Нырнули, да, «опустились» – не то слово, песня, которую, наверное, может, будет уместно сейчас услышать, она называется «Проснись?»
А. Леонтьева
- Да.
А. Леонтьева
- Скажите только два слова про эту песню.
А. Радова
- Из-за наших частых переездов я воспользовалась тем, что есть такой портал «Стихи.ру» и там можно размещать стихи, и они не потеряются, как телефоны и так далее, то есть ты можешь сменить компьютер, ты можешь потерять бумажки, переехать на другую квартиру, но это удобно. И, естественно. там есть всякие другие люди, к которым ты можешь зайти на страничку, почитать, что они пишут. И под каким-то впечатлением просто было какое-то стихотворение и плюс еще у нас же есть воскресение и батюшка каждый раз говорит какие-то вещи, я бы сказала, концептуальные, ну, видимо, все сложилось, то есть был толчок. Эта песня, она, как сказал наш батюшка: «догматического содержания», ну это смешно, он просто так ее охарактеризовал. А для меня она была, если сказать так, очень просто, у Серафима Роуза есть об этом, Мытарства святой Феодоры, вот об этом, я пыталась сказать об этом, что ждет человека, то есть это фактически подведение итогов.
К. Мацан
- Давайте послушаем.
Звучит песня.
К. Мацан
- Александра Радова, автор-исполнитель, лауреат фестиваля православной песни «Поющий Ангел» сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер», вот мы только что услышали песню Александры под названием «Проснись». В студии Анна Леонтьева, я Константин Мацан, прервемся буквально на минуту, не переключайтесь.
А. Леонтьева
- Сегодня с нами Александра Радова, автор-исполнитель собственных песен и те, кто только что к нам присоединился, я призываю послушать сначала, потому что вы пропустили две прекрасные песни…
К. Мацан
- И очень интересный рассказ. Я вот о чем бы хотел спросить: вы начали рассказывать, мы так идем, постепенно затрагивая разные части вашей биографии, вы рассказывали, что росли ребенком совершенно свободным, свободным от родительской опеки, может быть, даже чересчур свободным, как вы рассказываете. И, в принципе, логичным кажется со стороны, не знаю, насколько это соответствует действительности, что вот, девочка увлекается творчеством, музыкой, вот пошла тусовка, пошли какие-то, чуть ли не хиппования, гитара, свобода, стихи и так далее. И дальше вы общаетесь с каким-то кругом людей из мира музыки, тот же самый Вадим Голутвин, который уже много раз упомянут, легендарный музыкант из рок-тусовки, с кем только не работал и где-то кажется, что это очень плохо вяжется с православием и с верой вообще: ну где рок-музыка, где хиппи, а где Церковь? У вас какой был путь между этих двух огней, как одно с другим сочеталось, в какой момент оно начало не противоречить друг другу?
А. Радова
- Ну, Бог миловал, хиппи не было в моей жизни, до такого не доходило, потом, у меня был папа, который транслировал определенные устои, несмотря на отсутствие веры, то есть я понимала, куда надо двигаться и как нужно гармонизировать пространство вокруг себя, у меня было безумное количество людей, огромное количество мальчиков, но у меня был папа и все соотносилось с папой, моя судьба была, в общем, решена с детства. А с Голутвиным мы встретились, когда мне было уже 33, а Владику было почти 50, почти, 47 ему было. И на тот момент он, как музыкант, который пришел туда как раз рано, то есть я не была музыкантом в полном смысле этого слова, то есть я получала свое образование, заканчивала училище, я работала, но я всегда писа́ла, потому что это была возможность вообще прийти в нормальное состояние, а Голутвин был музыкантом изначально, вот как раз он «наелся» всего…
К. Мацан
- Рок-тусовки.
А. Радова
- Да, и поверьте мне, если вы спросите любого музыканта, которому уже к 50-ти годам, он уже сто процентов верующий человек, он уже все «съел», все, если он не урод окончательный, то к этому возрасту у него приходит уже прозрение, у него приходит понимание, он начинает уже раскаиваться в том, что он сделал, это неизбежно, это происходит вообще с любым человеком, что он начинает сокрушаться, что там было, а гастролирующий музыкант и подавно начинает сокрушаться. Нет, он был абсолютно верующий человек уже, другое дело, что я пришла, когда пик его воцерковленности уже прошел и он стал уже более-менее успокоившимся и, собственно, самим собой.
К. Мацан
- Некое неофитство прошло у него уже.
А. Радова
- Да, и он уже был, прост он сам по себе, Вадим Голутвин, какой он и был, но все-таки уже это был верующий человек, а для меня он был такой фактически первый, поэтому это было тяжело вынести, то есть я не так себе немножко, наверное, представляла, хотя я ничего не представляла, я была рада ему просто больше, чем кому бы то ни было, потому что это был первый человек, с которым можно было пойти в храм, он был первый, который познакомил меня со священником и он был первым человеком, которым, я оказалась у него на Селигере, я там была три месяца абсолютно одна, он меня поселил у себя на даче, а у него был шкаф, и этот шкаф был забит только церковной литературой – это ж был подарок, невозможно себе представить, и нечего делать, ты никого не должен кормить, лечить, готовить, убирать, кроме себя…
К. Мацан
- У вас было глубокое погружение.
А. Радова
- Я читала, это было просто прекрасно, мне еще нужно было написать две песни, он мне давал задания, так получалось и плюс еще ко мне обратилась политическая партия, я должна была написать гимн политической партии, а я-то в таком вот религиозном настрое, и это было прекрасно, я искренне абсолютно должна была написать гимн стране, то есть партии, которая собирается окормлять страну, я вот в этом состоянии написала этот гимн. С этой партией ничего не произошло, они радостно вставали под мою песню какое-то время, когда у них кончились деньги, все закончилось.
К. Мацан
- Вставать перестали.
А. Радова
- Да, но песня, она все равно есть, она была написана благодаря тому, что была необыкновенная возможность напитаться вот этой информацией, это было очень хорошо и не надо было ни с кем об этом разговаривать, но говорить с ним об этом было невозможно, у него психический ресурс очень короткий, он может либо вещать, либо молчать, а когда начинается диалог – все, жесть.
К. Мацан
- Как меняется жизнь и творчество с приходом веры? Вы же прошли период, вы писали песни, будучи, может быть, неверующим человеком и нецерковным, таким только смотрящим со стороны на религиозную традицию, вот вы знакомитесь с ней, вы в нее входите, иногда для кого-то это вход непростой, человек полностью себя меняет, от чего-то отказывается, от чего-то не отказывается. Что изменяется в человеке, когда происходит его знакомство с такой традицией, особенно на той глубине, с тем моментальным погружением, как это у вас произошло, вы помните?
А. Радова
- Нет, все меняется, конечно абсолютно. И ты понимаешь, что песни, которые были написаны до того, они написаны о другом, то есть что они…вообще, можно быть к ним снисходительной, потому что молодой человек, он пытается устроить свою жизнь, он пытается найти свое счастье и обязательно объединившись с кем-то, он обязательно должен надеяться на то, что у него будут дети, будет семья, надо обязательно себе найти какую-то пару и в этом беспокойном состоянии проходит бо́льшая часть жизни нормального человека, то есть он обеспокоен, если он нормальный человек. На сегодняшний день совсем не всех это беспокоит и вопрос о том, чтобы с кем-то объединиться, он вообще не стои́т.
А. Леонтьева
- Мы совсем недавно об этом говорили…
А. Радова
- Да, а у меня получилось, что я переживала, а потом перестала, и о любви совсем по-другому все уже поется.
К. Мацан
- А вот это очень интересная тема, потому что кто только не поет о любви, о любви немало песен сложено, мы споем вам еще пару десятков. И, конечно, любой исполнитель, будь то музыкант, художник, режиссер, он скажет: все мои фильмы, все мои книги, конечно, о любви. Любое, в принципе, произведение можно так протрактовать, что, конечно, в каком-то глубинном смысле оно о любви. Как вам кажется, как верующему человеку и автору-исполнителю: о какой любви нужно петь? Чего мы, как правило, в любви не видим, не понимаем, чем вот такое светское, попсовое, если угодно, представление о любви отличается от того, что́ в это слово вкладывает православный христианин и выражает, например, в песне?
А. Радова
- Очень хороший вопрос.
К. Мацан
- Спасибо, я старался.
А. Радова
- Вот последние песня, которая прозвучит, я надеюсь, сегодня - она как раз ответ на ваш вопрос. На самом деле, самое главное – то, о чем, безусловно, говорят нам в детстве и на протяжении жизни, но самое главное, что в детстве, то, о чем говорят священники своим детям, именно священники, и о чем практически не говорят светские люди сейчас вообще – о том, что любовь должна быть одна и навсегда, одна – это ключевой момент, не может быть, не должно быть, чтобы это было растиражировано на всю жизнь, точка. Вот как это ни ужасно прозвучит, но все песни о любви, которые мы слышим, мы действительно можем услышать огромное количество всяких попсовых, и шансон, и все, что угодно, и там прямо четко понятно, о какой любви поется и чего хотят, и все. Мы не говорим сейчас о любви к Родине, потому что это совсем другое, если мы говорим о любви просто человеческой друг к другу, то в песне всегда сформулировано, чего хочу. В песне «Парней так много на улицах Саратова, а я люблю женатого» все сказано в первой фразе, там даже все отлично. Песни редко, когда конспиративны, скрывают содержание. Так вот, песня, которой мы закончим, я надеюсь, нашу программу, она была написана давно, и я считаю, что она живет отдельно от меня, я не считаю, так оно и есть, я написала ее больше тридцати лет назад, не придавая ей никакого значения, эту песню выбрали миллионы женщин в России, она уехала, когда еще, когда не было интернета, сама переместилась за границу и оказалась сейчас в Америке, из разных стран я получаю, для меня сейчас она абсолютно наивна, я не задумывала ее так вообще, а она стала песней, которую невесты поют своим женихам на свадьбе, они, конечно, бедные женихи об этом не знают, то есть это всегда сюрприз, они вынимают это из рукава и поют, это очень трогательно. И вот до сих пор, просто этой песне столько лет, я получила такое количество писем от женщин, что…а фактически, я сейчас ее слушаю – эта песня прямо молитва, не в высоком смысле этого слова, а так может молиться маленькая девочка, ребенок в начале своей жизни, если она действительно сочетается браком, она может так сказать и она имеет право на жизнь, именно поэтому, вот эта песня называется «Только мой».
А. Леонтьева
- Давайте ее послушаем, я напомню, что программа у нас на этом все-таки не заканчивается, а продолжается. Итак, песня «Только мой»
Звучит песня.
К. Мацан
- Александра Радова, автор-исполнитель сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы только что послушали песню Александры под названием «Только мой».
А. Леонтьева
- И, наверное, поскольку мы уже в четвертый раз говорим, что вы автор-исполнитель хочется спросить у вас о вашей жизни, как автора-исполнителя, о ваших поездках. Какие самые яркие впечатления, с какими людьми понравилось работать? Какие самые интересные путешествия?
А. Радова
- Замечательная поездка была, это был один из последних разов, когда я сказала, что я больше в конкурсах не участвую, потому что это очень нервно, это было очень тяжело, но это было в Донецке, это как раз в жюри была Пахмутова, и это было замечательно. Были прекрасные украинские голоса, это было очень красиво…
А. Леонтьева
- Еще в мирном Донецке?
А. Радова
- Да, в мирном, и там было замечательно. А из таких, ярких поездок: мы были в Екатеринбурге на гастролях, это была православная выставка, и это было как раз в годовщину прославления царской семьи. Это была открытая площадка и мы пели, и люди просто приходили, они приходили на выставку, потом просто оставались и слушали концерт и к концу нашего пребывания этих людей было все больше и больше, это было очень здорово.
А. Леонтьева
- Это был зримый успех.
А. Радова
- Это была прямо настоящая такая любовь. Приблизительно также протекает, собственно, поскольку я пою теперь в нашем храме, у нас храм Серафима Саровского в Алабушево, я передаю привет всем нашим прихожанам и отцу Александру, настоятелю. Мы построили воскресную школу, в воскресной школе у нас теперь есть потрясающий актовый зал, раньше мы пели просто во дворе и тоже мог прийти кто угодно и совершенно незнакомые люди, которые были прихожанами, но мы не были знакомы – мы друг друга полюбили как раз на этих концертах, я для них пела, последний раз на 9-е мая я заболела, была не в голосе, а до этого все 9-е мая я им пела победную программу. И я сказала, что (шепотом): «Я не могу, я не в голосе», они говорят: «Как, у нас не будет праздника?» То есть это было очень мило, что праздник связан…
А. Леонтьева
- Как трогательно.
А. Радова
- Да. Еще у нас были гастроли с Вадиком однажды, но основная интересная работа связана все-таки с фильмом, у нас есть любимый с Вадиком режиссер – Евгений Серов. Они с Голутвиным сделали несколько фильмов, и я была приглашена, как человек, который должен написать просто песни к фильму, я не была знакома, ну так, шапошно, мне было дано задание, а у меня была куча других дел, и я должна была для одной компании написать крапули, в общем, совершенно другое состояние, другие стихи, а тут я должна написать военный вальс, не обязательно вальс, просто военную песню про военную Москву. И Пасха, и звонит режиссер и говорит: «Песня нужна через три дня». Голутвин просто хватает меня за горло и говорит, что немедленно иди напиши! Я пошла, написала военный вальс. Мы должны предоставить песню, она не записана, и мы вышли из положения, позвонил Серов, я сидела рядом с Вадиком, Вадик играл ее на гитаре, и я ее просто спела ему в телефон, на громкой связи. Он послушал и говорит: «Так, понял, ну что, собирайтесь, приезжайте, будем снимать клип». И мы поехали с Вадиком, и у нас появился клип. Потом еще одна была работа с Натальей Калашниковой, у нее был фильм «Старая новая сказка» и там нужно было написать песню для Бабы Яги, я потом даже исповедовалась, что я написала такую песню (общий смех)
К. Мацан
- А это грех – писать песню Бабы Яги?
А. Радова
- Она была от первого лица, это просто философия Бабы Яги, это актерская задача, это была задача, которую надо было решить, а родители мои математики и, видимо, это сказалось, то есть я это решала прямо, я ее решила, она была хорошая, песня классная, Голутвин ее сделал бомбически совершенно, но она не звучит. А другая песня, она должна была быть проходной, Вадик мне позвонил, я была на Селигере, позвонил и говорит: «Значит, так, должна быть песня: стоят мужики в поле, косят, стога» все, больше информации нет, что хочешь, то и пиши. И я написала песню, вот после так, как я ее рассказываю, конечно, надо бы послушать вообще-то, ну ладно.
А. Леонтьева
- Послушаем вне эфира и надеюсь, что радиослушатели тоже как-то, мы, к сожалению, все песни не можем здесь послушать, но можем заинтересовать, чтобы люди просто открыли и послушали это в другом месте.
А. Радова
- Да. В общем, он мне позвонил, сказал: «Вот такая, песня, напиши». И я, как любой нормальный человек, которому поставили задачу такую, она же у тебя в голове, она же начинает требовать реализации, требовать выхода, ты не можешь отложить, у меня вот так. Я, мучаясь, ее написала, мучаясь, потому что мне надо было от нее избавиться, чтобы она тот меня отвязалась, я ее написала, сама с собой посмеялась и все. А я пишу сразу, я ее просто пою. Утром сижу, думаю: проснулся или не проснулся, дождалась вежливо десяти часов утра, я ему звоню, а я его называю Йода, потому что если вы присмотритесь, то вы поймете, что он похож на магистра Йоду – Голутвин, очень.
А. Леонтьева
- Вот сейчас присмотрелась вашими глазами и поняла.
А. Радова
- Да, я звоню и говорю: «Йода, я написала все», а он спокойно совершенно: «Давай». И я начинаю петь эту песню и мне кажется, что так это смешно и слышу ритмичный такой звук (изображается звук всхлипывания) вот для меня это был какой-то ритмичный звук. Я допеваю до конца, говорю: «Ну как?» А он: «Гениально!» А он, оказывается, там всхлипывал. Она совершенно не грустная, он был в таком состоянии, ему понравилось, что я у него послушный такой человек, он мне сказал, я написала, ему понравилось, он от умиления процесса. При этом от наших прихожан, потому что это пирожки испекли наши прихожане, наша любимая Верочка, вот это вам угощение от нашего прихода. А стихотворение я вам хочу прочитать, оно мне очень нравится, я его очень люблю: «Я когда-нибудь умру, мама, и в груди наступит тишь слева, и увижу наконец Адама, и увижу наконец Еву, самых первых и прекрасных, с Богом пребывающих в раю в согласии, в простоте глаголя с Ним о многом, созерцающих само счастье смерти первенцев и добровольцев, первых кающихся и стенящих, первых грешников и богомольцев за детей своих, за нас, предстоящих. Эти первые в раю люди до конца времен о нас плачут, их Господь простил, ведь Он любит всех людей, и нас, и нас, значит. Мама, все мы там опять соберемся, и они нам скажут: Дети, вы дома. И обнимут нас, и круг замкнется, будет так, не может быть по-другому».
А. Леонтьева
- Спасибо, очень пронзительно.
К. Мацан
- Вот наша программа и закольцевалась, вы начали рассказывать сегодня о своей семье и сказали, такую фразу произнесли, что, когда вы слышите какие-то стихи или песни о маме, вам непонятно, что это такое, потому что ваши отношения с вашей мамой были совсем другими, но завершаем мы стихотворением, которое начинается с обращения к маме, и в этом какой-то важный символический такой ответ на многое, сказанное сегодня. Спасибо огромное. Александра Радова, автор-исполнитель, лауреат фестиваля православной песни «Поющий Ангел» сегодня с нами и с вами была в студии светлого радио в программе «Светлый вечер». Спасибо огромное за этот разговор. В студии были Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. До свидания.
А. Леонтьева
- Спасибо.
А. Радова
- Спасибо вам, всего доброго.
Чувство полёта в картине Константина Юона «Купола и ласточки»
Константин Юон очень любил Сергиев Посад и часто изображал его в своих работах.
Картину «Купола и ласточки» он написал в 1921 году, когда Православие было объявлено вне закона. Пейзаж напоминает нам, что только с Богом наша жизнь имеет смысл.
— Картина «Купола и ласточки» Константина Юона дарит ощущение полёта. Кажется, что потолок Третьяковской галереи сейчас распахнётся, и ты взмоешь туда, где только птицы купаются в синем небе. Правда, Маргарита Константиновна?
— Да, Наташа, похоже. Такого эффекта художник добился за счёт оригинального ракурса. Мы видим церковные купола так близко, как будто парим вокруг них вместе с ласточками. И зелёные крыши домов остались далеко внизу.
— Интересно, как художнику удалось написать храм с такого труднодоступного ракурса?
— Он работал на колокольне Троице-Сергиевой лавры. Это вид на Успенский собор, расположенный в нескольких метрах. С этой точки Юон писал один единственный раз. «Купола и ласточки» выбиваются из ряда его картин, посвящённых Сергиеву Посаду.
— Юон часто изображал этот город в своих работах?
— На протяжении всей своей жизни. Художник очень любил Сергиев Посад, называл его сказочно прекрасным. В своем дневнике рассказывал, как был потрясён, когда приехал туда в первый раз. Панорама, которая открылась перед художником, оказалась такой выразительной, что в большинстве своих работ он изображал город со стороны вокзала. Воссоздавал своё первое впечатление, хотел показать, каким Посад открывается путешественнику.
— Один и тот же вид рисовал?
— На всех работах Константина Юона, посвящённых Сергиеву Посаду, узнаваем самобытный ансамбль Троице-Сергиевой лавры. Но при этом каждая картина уникальна. Живописец стремился остановить мгновение в его неповторимости. Он рисовал людей на улицах, показывал стремительно текущую жизнь с её хлопотами и одновременно — растворённые в этом потоке приметы вечности.
— Приметы вечности?
— Всё то, что напоминает человеку о Боге — небо, солнечный свет, церкви, увенчанные золотыми крестами.
— Картина «Купола и ласточки» вся состоит из таких примет. На ней нет людей, только небо, церковные маковки и птицы.
— И это неспроста. «Купола и ласточки» Константин Юон написал в 1921 году, вскоре после того, как в Троице-Сергиевой лавре прекратились богослужения. Православие было объявлено вне закона. И художник в своей картине дал понять, что не согласен с этим.
— Поясните, пожалуйста, Маргарита Константиновна, как он это дал понять?
— Посмотри, Наташа. Полотно поделено на две части по горизонтали: внизу — город, над ним — чистый голубой небосвод. А на переднем плане — церковные купола. Четыре ослепительно белых, со звёздами, и центральный, сияющий золотом. Они стоят на крепких барабанах и тянутся ввысь ажурными тонкими крестами. Словно соединяют воедино два измерения: землю и небо, короткое человеческое бытие и пространство Бога. Так художник показал, что только с верой, только в Церкви жизнь обретает смысл.
— Хотела бы я побывать в Троице-Сергиевой лавре, подняться на колокольню, посмотреть, что изменилось с тех пор, как Юон написал свою картину.
— Кое-что изменилось. Купола Успенского собора, например, теперь не белые, а синие — они поменяли цвет во время очередной реставрации в середине двадцатого века. Но главное осталось неизменным. Старинный монастырь по-прежнему даёт возможность подняться над суетой. Дарит душе чувство полёта, которое образно показал Константин Юон в своей картине «Купола и ласточки», одном из ярких шедевров Третьяковской галереи.
Мощь веры во Христа в красках Василия Сурикова
С Богом мы всегда побеждаем, что бы ни случилось!
Художнику Василию Сурикову в своей картине «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста» удалось показать силу и мощь веры во Христа.
— Добрый день! Покажите, пожалуйста, поближе репродукцию картины Василия Сурикова. Это типографская работа?
— Печать на холсте. Но в нашем салоне художник может выполнить копию маслом. Работу, которую вы попросили показать, часто заказывают, хотя она сложная по сюжету. Я даже её название никак запомнить не могу, столько в нём незнакомых имён.
— Да, название непростое. Полностью оно звучит так: «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста». В этих словах кратко описано событие из библейской книги Деяний святых апостолов.
— А что это за событие? Хотелось бы узнать о нём подробнее.
— Пожалуйста, я могу рассказать. Главный герой картины Василия Сурикова — апостол Павел, находится под арестом по обвинению иудеев. Вот он, справа, в сером хитоне из грубой ткани, что-то говорит судьям, протянув руку вперед.
— А в чём его обвиняли?
— Иудеи считали, что проповеди апостола настраивают еврейский народ против его религиозного закона. Они поклялись убить Павла и непременно сделали бы это. Но он был гражданином Рима, и судить его мог только представитель римского императора в Иудее. Эту миссию выполнял упомянутый в названии картины проконсул Фест. Он держал Павла под стражей. Заключение не только лишало апостола свободы, но и спасало от мести иудеев.
— А где на картине проконсул Фест?
— В центре полотна, лицом к зрителю, в красно-белых одеждах, с золотой цепью на шее — символом римской власти.
— Как настороженно прислушивается Фест к словам Павла.
— Фест был язычником. Всё, что говорил апостол, звучало для него более чем странно. По речам Павла проконсул понимал, что перед ним человек умный и образованный, но не мог принять его слова о Воскресении Христа. Наверное, именно с таким выражением лица, как на картине Василия Сурикова, Фест сказал проповеднику: «Безумствуешь ты, Павел! Большая учёность доводит тебя до безумия!».
— А кто на полотне изображён на троне, с золотой диадемой на голове?
— Иудейский царь Агриппа. Он правил вместе со своей сестрой Вереникой, которую мы видим сидящей по левую руку от Феста.
— Красавица Вереника явно скучает. Видимо, ей не интересны богословские споры. А вот Агриппа настолько внимательно слушает Павла, что весь подался вперед.
— Агриппа воспринял разговор с апостолом, как словесный поединок. Фест пригласил царя на суд как эксперта. Сам проконсул считал христианство разновидностью иудейской веры, в которой тоже не разбирался. А еврейский монарх был знатоком библейских книг. И Василий Суриков показал, что в первую очередь к Агриппе Павел обращает свою речь. Фигуры иудейского монарха и христианского апостола — ключевые на этой картине.
— И как протекал их спор?
— Павел говорил настолько последовательно, убедительно и логично, что царю нечего было возразить. Он мог опровергать слова подсудимого, но не пророков, которых тот цитировал. А древние праведники свидетельствовали о Спасителе мира, которому надлежит быть Распятым и Воскреснуть. В ответ на пламенную проповедь апостола Агриппа лишь обронил иронично: «Ещё немного, и ты убедишь меня стать христианином»
— То есть, победа была за Павлом?
— Победил Спаситель, и не в споре, а в противостоянии злу. А Павел причастен к Его Победе, и тем силён. Василий Суриков сумел показать эту мощь в картине «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста». Босой, в простой одежде, стоит христианин перед судьями. Но несомненная вера во Христа читается в его взгляде и жестах и преображает облик в образ победителя.
— Потрясающая картина! Я столько раз держала в руках её копию, а так бы хотелось увидеть оригинал!
— Думаю, это не составит особого труда! Полотно Василия Сурикова хранится в Третьяковской галерее.
Когда за дело берётся Господь. Яна Юревич
Часто бывает так: делает что-то человек, усердно делает, из сил выбивается, а результата нет. И требуется какой-то нечеловеческий рывок. Тогда за дело берётся Господь.
Несколько лет назад, в один из выходных дней февраля решили мы семьей куда-нибудь съездить. Жили мы тогда в Подмосковье и была у нас пара любимых мест. Одно из них мы коротко называли «Кладбище». В том месте и правда было кладбище, на его территории стоял красивый старинный храм, всё это располагалось на холме. Если же объехать кладбище и встать за ним, то с этого холма открывался восхитительный вид.
И мы решили провести вечер, любуясь этим видом. По дороге купили пиццу. Доехали до места, съели пиццу, пообщались, собрались ехать домой. А так как мы свернули с нашей дороги в сторону, нужно было развернуться. Сделать это можно было немного съехав с наезженного покрытия, ведущего вниз с холма. Летом в этом не было бы совершенно никакой проблемы. Но вот зимой... Дорога, ведущая вниз была покрыта даже не снегом. Она была покрыта практически голым льдом. И машина, под собственным весом, начала сползать вниз. Колеса прокручивались, им просто не за что было зацепиться. Машина спускалась все ниже и ниже. А внизу — тупик и все заметено снегом. От меня помощи никакой — я на пятом месяце беременности младшим сыном, старшему сыну — полтора года, тоже ничем не поможет, хорошо еще, что просто спал в машине, не плакал. Вокруг были дома, на холме и вокруг него располагалась небольшая деревенька, но все равно было безлюдно. Тем временем начало темнеть. Ситуация складывалась с одной стороны комичная, но с другой — довольно тревожная.
Вдруг внизу откуда-то появились люди. Увидели нас, начали помогать, толкать нашу машину наверх, подкладывать какие-то ветки под колеса, но ничего не помогало — машина была слишком тяжелой и продолжала спускаться все ниже и ниже.
Чуть погодя ровно на то место, где мы стояли вначале, приехал большой джип. Водитель джипа так же увидел нас, предложил прицепить трос к его машине и попробовать вытянуть нашу наверх. Так и сделали, но мощности джипа не хватило, и он сам чуть не присоединился к нам на ледяном склоне. Хорошо еще, водитель джипа вовремя заметил, что еще немного и тоже поползет по льду вниз, и остановился.
Что делать? Только молиться. Так и поступили. В той ситуации мы уже испробовали все. Наших сил явно не хватало. О чем мы и сказали Богу в молитве. И что же?
Буквально через несколько минут, неизвестно откуда приехал трактор. И совершил тот самый рывок, который был необходим, в два счета вытянув нашу тяжеленную машину наверх. Водитель трактора принял нашу благодарность, при этом отказавшись от оплаты своей помощи. Как внезапно появился, так внезапно и уехал. А мы стояли рядом с машиной на вершине холма, с которого началось наше «ледяное» приключение, и благодарили Бога за Его любовь и заботу о нас. Произошло то, что на первый взгляд выглядит совпадением, случайностью. Но у Бога случайностей не бывает.
Автор: Яна Юревич
Все выпуски программы Частное мнение