«Морские сражения Русско-Шведской войны». Дмитрий Володихин

01.12.2024

Поделиться

В этой программе вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы говорили о Русско-Шведской войне в первой половине XVIII-го века, как в этот период создавался, развивался и одерживал свои первые победы российский флот.

Ведущий: Дмитрий Володихин

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Гостей нет. И мы с вами в гордом «одиночестве» — несколько миллионов человек, — начинаем передачу, которая посвящена морским сражениям России, вооруженной борьбе ее на море в эпоху Северной войны. Петровские времена, эра рождения Российского Военно-Морского флота. И что мне хотелось бы вложить в эту нашу с вами передачу: конечно же, мы с вами вспомним о победах России на море, которые были одержаны в ходе этой войны, но, помимо этого, с моей точки зрения, необходимо вложить еще кое-что: Россия в этот момент находится в состоянии союзничества с другими державами Европы, её победы на море были бы, наверное, немыслимы, если бы не это союзничество. Во-первых, это союзничество с Данией, и оно длится уже очень долго. Дания — традиционный союзник России на море, традиционный союзник России, в частности, в борьбе против шведской короны с шестнадцатого столетия. Дании принадлежит Норвегия, то есть на протяжении всего восемнадцатого столетия она и будет принадлежать Датскому королевству, и это очень важный момент. Во-первых, Дания контролирует зунды, то есть выход из Балтийского моря, во-вторых, у нее чрезвычайно большое количество хороших моряков — и представители Датского королевства, и подчиненного ему Норвежского королевства служат на Российском Военно-Морском флоте, вплоть до очень высоких чинов. Например, герой Российского Военно-Морского флота адмирал Корнелиус Крюйс, хотя он и перешел с голландской службы в Россию, но изначально он норвежец, а значит, подданный Датского короля. Ну и, конечно, важно понимать, что за датскими зундами существует еще один драгоценный союзник России, союзник также очень давний, также, как минимум, с XVI века — это Нидерланды, и здесь Россия может приобретать корабли, может вывозить отсюда кадры, может учить там своих морских офицеров ремеслу, навигации, стрельбе из пушек и другим премудростям, необходимым для Военно-морского флота, и здесь Россия, конечно же, находит самые лучшие условия для торговли. Помимо Нидерландов, есть еще один союзник, союзник неверный, который может превратиться в любой момент в противника, и это, собственно, и происходит в конце концов, но важный на начальном этапе — это Англия. У англичан Российский Военно-Морской флот приобрел немало кораблей, и, кстати говоря, подданные английского монарха или монархини — вспомним, что как раз в это время там правила королева Анна, — нередко, опять-таки, оказывались на службе у России, а уж впоследствии, позднее, в XVIII веке это будет достаточно часто, сплошь и рядом: русские моряки стажировались годами на английском флоте, получали там необходимый комплекс навыков. Вот это надо понимать и вот по какой причине: начиная войну со Швецией, Россия не имеет собственного флота. Да, ей приходилось строить корабли собственные в XVII веке и даже порой удавалось выигрывать сражения. Так, например, сражение у острова Котлин было выиграно русской флотилией у шведов при царе Алексее Михайловиче. И да, еще при Иване Грозном на Балтике действовали корсары, которые подчинялись российской короне, но при этом базировались на гавани датские, и в значительной степени капитаны кораблей были датчане. Таким образом, мы понимаем, что ситуация борьбы за Балтику изначально для России фактически безвыигрышная, она вступает в эту борьбу, имея только сухопутные силы. Конечно же, Петр I начинает лихорадочно строить собственный флот. Некоторые корабли были построены на архангельских верфях и их волоком перетащили поближе к Балтике, но, как оказалось, это настолько трудное дело, что все-таки гораздо правильнее будет либо строить их прямо на Балтике, когда там появятся собственные укрепления, собственные базы, либо покупать их у других стран и перегонять в Финский залив, поближе к Санкт-Петербургу. С чего начинает Россия? Россия начинает с боев на озерных просторах: на Ладоге, на Чудском озере, и здесь ей противостоят небольшие шведские боевые единицы. Обилие лодок, обилие пехоты, которая может драться со шведами, несколько раз дают пальму первенства в руки русских ратников, и шведов, в конце концов, с озерных просторов прогоняют. Но это, можно сказать, затравка войны, это еще не столкновение каких-либо крупных сил. На Россию обрушивается очень важная неудача: в самом начале войны, в 1700 году, главный морской союзник ее, а именно — Датское королевство, было выведено ударом шведского короля Карла XII по датской столице, и достаточно долго Дания не могла более участвовать в войне. В 1709 году Россия одержала победу в ключевой битве, а именно — в Полтавском сражении, и после этого Дания вновь вернулась в число союзников России, это сыграло чрезвычайно важную, можно сказать, стратегическую роль во всех тех боях и сражениях, которые развернулись на Балтике. К 1710 году Россия уже обладает некоторым количеством кораблей на Балтике, но тут возникают проблемы. Конечно, можно некоторые фрегаты и линейные корабли построить самостоятельно, можно добыть некоторое количество фрегатов и линейных кораблей у союзников, в той же Дании, у Нидерландов, в Англии, заплатить за это большие деньги, но тем не менее получить те самые боевые единицы, можно на них установить орудия, это не просто, это дорого. Но самая большая проблема — это все-таки экипажи, и в первую очередь хорошо обученные морские офицеры. Приходится ставить в значительной степени иностранцев, причем иногда иностранцев, которые не знают даже русского языка, и надеяться на то, что этот флот выдержит натиск шведов. Собственно, в боях у острова Котлин, вновь в тех местах, где при Алексее Михайловиче была одержана победа над шведами, новорожденный русский флот, еще достаточно слабый, успешно противостоит натиску шведов, но там сама местность защищает подходы к новорожденному же Санкт-Петербургу, и борьба за остров Котлин, за остров, на котором впоследствии возникнет огромный прекрасный Кронштадт, была выиграна. Здесь опять-таки поработал тот самый знаменитый Корнелиус Крюйс, мы еще упомянем его впоследствии. Однако Россия не может выйти на просторы Балтийского моря со своим корабельным флотом, потому что степень его дисциплинированности, организованности, боеспособности, освоения тех искусств, которые связаны с навигацией и артиллерийским боем, мягко говоря, находится под вопросом, причем находится под вопросом до очень позднего времени. Ну вот 1713 год, момент, когда Российский корабельный флот, большой флот, можно сказать, флот открытого моря, испытывается наизлом. Семь русских боевых кораблей атакуют три шведских, и в районе Ревеля, это нынешний Таллин, происходит знаменитая Ревельская погоня. Возглавляет ее с русской стороны тот же самый Корнелиус Крюйс, оканчивается это сражение неудачно. Вот в наших учебниках по истории, в частности, по истории Военно-Морского флота, этого сражения нет, потому что закончилось оно печально. Плохо зная театр военных действий и, видимо, не вполне владея искусством навигации, командиры посадили два линейных корабля на мель — собственно, линейные корабли «Рига» и «Выборг». Корнелиус Крюйс прекратил преследование шведской флотилии, занялся спасением своих кораблей, один из них был спасен — «Рига», что касается «Выборга», то выяснилось, что снятие его с мели не представляется возможным, пришлось его спалить. Потеря линейного корабля — это как потеря в большом эскадренном сражении, крайне неприятная ситуация. Крюйс попал под суд, и он был лишен орденов, приговорен к смертной казни, Петр I его своей монаршей волей помиловал, отправил на какое-то время в ссылку, потом вернул, но уже Крюйс не имел такого влияния на морские дела, как раньше. В чем дело? Два корабля попали на мель, которая не была отмечена в картах, и, в общем, за это винить Крюйса невозможно, не он готовил карты к военной кампании. Другое дело, что Петр вменил ему то, что Крюйс не продолжил погони за шведами. Хочется, конечно, спросить здесь у нашего великого венценосца: а что, если бы Крюйс в этой погоне посадил бы на мели и всю остальную эскадру русскую? То есть он проявил осторожность, осторожность здравую, но Петр требовал победы над шведским флотом, хотел показать силу растущего русского морского флота, и для него это, очевидно, был не аргумент. Так Крюйс расплатился за свое решение, решение как флотоводца, но по большому счету, все это было стечением обстоятельств, в которых Крюйс невиновен, в значительной степени это просто слабости русского флота. Ну а почему в этот момент Швеция не навалилась на Россию всей мощью своего флота? Почему атаки на Санкт-Петербург, отмеченные относительно незначительным участием боевых единиц шведской короны, почему всякая активность Русского флота в Восточной Балтике не купировалась, безусловно, превосходящим ее по силам шведским флотом? А теперь напомним: в дело опять вступила Дания, и 1710 год — это время большого шведско-датского сражения в бухте Кёге, битва закончилась без решающего перевеса одной из сторон, обе стороны понесли тяжелые потери, шведы склонялись к тому, что скорее победа за ними, это вопрос спорный, но, так или иначе, датчане оттянули на себя шведский флот, Россия могла вздохнуть свободно.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и у нас в гостях никого нет. Мы с вами обсуждаем битвы России на море в Северной войне 1700-1721 года, эпоху становления русского Военно-Морского флота, новорожденного на данный момент, знаете, как мальчик, который бегает по двору с саблей, но еще не твердо стоит на ножках. Ну что ж, давайте посмотрим, как развивались события в дальнейшем. Собственно, помимо большого флота, корабельного флота, который требовал очень большого искусства в навигационном плане, конечно же, у России существовал еще один козырь — это флот гребной. Театр военных действий Балтийского моря располагал к тому, чтобы Россия строила такой флот. Огромное количество шхер, узких заливчиков, островочков, подводных скал, отмелей, извилистая береговая линия, в некоторых местах мелководье, занимающее очень большие участки прибрежного дна, поэтому, конечно, воевать на мелкосидящих галерах и полугалерах было удобнее. Ну и, кроме того, в российском Военно-Морском флоте использовались как строители кораблей и как военно-морские офицеры — балканцы, черногорцы, например. Для них опыт войны на гребных судах — это нормальное дело, потому что битвы, например, с турками без конца происходили именно в таких театрах военных действий, на Эгеиде, например, с ее теми же самыми извилистыми заливчиками с обилием островов и так далее. Традиционно галеры — это то, что они очень хорошо понимали. Ну а для России это дополнительный бонус к развитию флота, можно сказать, костыль, который поддерживает его, а именно — возможность использования штурмовой пехоты. Если количество орудий, поставленных на галеру, не может быть слишком большим, то количество пехотинцев, которые могут составить отличную абордажную партию в столкновении с неприятельским кораблем, может быть очень значительным и, конечно, Россия этим пользовалась. Ну вот следующий акт битвы за Балтийское море — это сражение у полуострова Гангут. Мыс Гангут далеко врезается в волны Балтийского моря. В этом месте финское морское побережье поворачивает к северу, за Гангутом, и возникает желание, миновав это место, вырваться на широкий морской простор, выйти из Финского залива, войти в Бо́тнический залив, войти на главные волны Балтийского моря. Но, понимаете, какая вещь: именно рядом с мысом Гангут стоял шведский корабельный флот — собственно, то, что не смогли отвлечь на себя датчане, притом достаточно крупная эскадра. Петр I велит строить переволоку с тем, чтобы русские корабли, которые планировалось перетащить мимо мыса Гангута, вышли бы в тыл шведам. И строительство шло активно, но шведы узнали о подготовке такого вот маневра и выслали дальше, за Гангут, севернее Гангута, свой отряд. Эту флотилию возглавлял Реншёльд, опытный моряк, хороший офицер, у него был чин шаулбенахта (это нечто между капитаном 1-го ранга и контр-адмиралом, такой чин будет и в российском Военно-Морском флоте, потом его решительно заменят все-таки на контр-адмирала) и ему доверили чрезвычайно ценные корабли. Дело в том, что Швеция очень мало строила кораблей, соответствующих требованиям современного на тот момент гребного флота, Россия строила больше, но то, что было у шведов под руками, у шведского флотоводца, который стоял у мыса Гангут, оно как раз и было отправлено: дать бой у переволоки, расстрелять русские корабли, когда их будут по ней тащить, из орудий легких гребных кораблей. Среди этих легких гребных кораблей было шесть галер, один прам, который иногда классифицируют как легкий фрегат, это не совсем так: прам — это мелкосидящий корабль, почти плоскодонный, нагруженный тем не менее обилием тяжелых орудий. Вот восемнадцать орудий было на флагманском корабле шведского флотоводца, этот флагманский корабль назывался «Элефант», то есть «Слон», и эти орудия должны были сказать решающую роль в битве за переволоку, в расстреле русских кораблей, которые там появятся, но Пётр I получил разведывательные данные, что шведы его там уже ждут. Повторюсь, шесть галер, один прам и были еще маленькие кораблики — шхерботы. Собственно этих шхерботов было три, один на подходе был потерян шведами и оставалось их два на момент сражения. Ну что ж, как добраться до этой флотилии, но уже не по переволоке, для того, чтобы не подставлять свои корабли под страшный удар шведской артиллерии? Остается изобрести что-нибудь неожиданное, и поскольку на море безветрие, русские корабли двумя отрядами обходят шведский флот мористее, то есть выйдя дальше на просторы Балтики. Все эти боевые корабли — это галеры, относительно небольшие, я бы даже сказал, что не полные галеры, а полугалеры, легкие относительно боевые единицы. Если бы начал подниматься ветер, то шведские линейные корабли и фрегаты разметали бы два этих отряда русских галер, но сам Господь Бог был в тот момент за русского царя и его флот, поэтому два отряда легко миновали шведское ограждение, просто не дав себя расстрелять. Шведы решили перейти поближе к позиции, по которой проходили русские корабли, использовали шлюпки для того, чтобы отбуксировать свои корабли дальше — ну что ж, буксировка позволила им отойти от берега, и теперь мористее идти было уже рискованно. Тогда русские галеры прошли между шведской эскадрой и берегом, вот это было, наверное, чрезвычайно досадно для шведов, потому что прошло в трёх отрядах аж девяносто восемь русских гребных боевых единиц. Девяносто восемь — целый флот. Чем русские поплатились за эту дерзость: одна галера была разрушена, одна-единственная, остальные прошли. И, в общем, весь огромный шведский флот не мог ничего сделать, поскольку по-прежнему безветрие, гребные корабли русские зашли в тыл шведскому корабельному флоту, вошли в так называемый Релакс-фьорд за Гангутом, обнаружили там флотилию Реншёльда и атаковали. Ну, собственно, девяноста восьми галер не потребовалось, потребовалось двадцать три передовых галеры: достаточно узенькое было пространство, и развернуть всю русскую эскадру гребную было, в принципе, невозможно. Двадцать три галеры атаковали с фронта, ещё отряд галер отправился в обход, и одна из них как минимум успела к сражению, участвовала в нём. Шведы решили, что в центре надо поставить главный флагманский корабль, он будет отбивать атаки по фронту. По флангам стояли по три галеры с каждой стороны, ну и сзади, укрытые огнём более крупных боевых единиц, шхерботы. Русские решили не идти по фронту, слишком это опасно, и атаковали только фланги, и «Элефант» во время части сражения оказался просто-напросто выключен из боя. Шведские историки пишут, что было три атаки, которые сначала доблестно отражались шведскими моряками, и только потом шведские корабли начали спускать флаги — ничего подобного, хватило одной атаки, достаточно решительной, и здесь, конечно, преимущество штурмовой пехоты на галерах сказалось самым печальным для шведов образом. На подходе к боевым кораблям шведов русская пехота открывала огонь из ружей, и помимо орудийного залпа шведы получали достаточно мощный обстрел ружейным свинцом. Понимаете, ружьё тех времён — это ж 15-20 миллиметров калибра, этот свинец просто рвал дерево, людей и наносил страшный ущерб. Потом решающий момент абордажной атаки, штурма, здесь, конечно, многие погибали, и не только от огня шведского, но даже от удара артиллерийских пороховых газов. В конечном итоге шесть галер были взяты, начался штурм «Элефанта», шведский флотоводец попытался уйти на шлюпке, был пойман, и русские моряки водрузили над его флагманским кораблём российский военно-морской флаг. Кончено сражение, и фактически вся флотилия шведов оказалась трофеем русского царя Петра I: шесть галер, прам, он же лёгкий фрегат, и два шхербота, два маленьких судёнышка. Это, конечно, очень серьёзный успех. Успех до того серьёзный, что царь Пётр провёл шведский флот по Неве, сделал парад пленных моряков, и до конца Северной войны очень ценил живой трофей в виде шведского шаулбенахта, даже приглашал его на пиры.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, вот после этой победы прямо грешно не напомнить, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, мы обсуждаем обстоятельства участия России в Северной войне на море. Ненадолго мы с вами попрощаемся для того, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Никакого гостя нет, мы с вами, несколько миллионов человек, обсуждаем историю морской вооруженной борьбы России на Балтике в ходе Северной войны. И мы с вами подошли к переломному моменту: победа в Гангутской морской баталии — первая большая победа России на море, поэтому её до сих пор ценят историки флота, и до сих пор Гангутская традиция — это своего рода гражданская святыня для самих военных моряков России. Ну а что такое для Швеции потеря этой флотилии? Потеря очень досадная. Русский гребной флот вышел на просторы Ботнического залива, вышел к Аланским островам, и фактически с этого момента неизбежностью становятся десанты России на побережье самой коренной Швеции, то есть ситуация начинает принимать, если не катастрофический, то угрожающий характер. Вы понимаете, какая вещь: корабельный флот шведов по-прежнему огромен, для него гибель небольшого отряда гребных судов это не такая уж большая проблема. Для России это ободрение, для шведов это пока еще ничего страшного, по-прежнему шведский флот преобладает над русским, по-прежнему корабельный флот Швеции, безусловно, лучше, чем все то, что есть у Российской империи. Но вспомним: у России есть драгоценный союзник — королевство Датское, и этот драгоценный союзник наконец сказал свое слово, слово весомое, в ходе Северной войны. 1715 год, корабельный флот Дании встречается с большой шведской эскадрой, происходит длительное, можно сказать, двойное сражение при Фемарне-Бюлке. Это сражение, в общем, самая крупная битва на воде за всю Северную войну. Окончание ее — это катастрофа для шведского Военно-Морского флота, он теряет четыре линейных корабля и два фрегата, причем из числа наиболее боеспособных сил, при том, что датчане не несут потерь в кораблях. Вот с этого момента видно превосходство Дании на Балтийском море и серьезные трудности у Швеции: у Швеции не хватает моряков, не хватает орудий, не хватает боеспособных кораблей, чтобы переломить ситуацию. Она пытается сделать это на театре военных действий в Норвегии, и происходит еще одно сражение — 1716 год. Дюнекилен. Вот жаль, что этого нет в наших учебниках, ей-богу, Дюнекилен очень похож на Гангут, он, может быть, немножко масштабнее, как поражение шведов, но суть примерно одна и та же. Норвежцы и датчане заодно, это союзники и союзники, крайне отрицательно относящиеся к любой военной морской активности шведов, а тут шведы зашли в территориальные воды Норвегии, углубились в заливы и там на небольших судах отстроили еще одну гребную флотилию, одна погибла при Гангуте, они запустили вторую в Норвегию. Норвежцы атаковали относительно небольшими силами эту самую флотилию и разгромили ее страшно. Шведы потеряли дюжину боевых единиц: либо корабли погибли, либо сдались норвежцам, а значит, пополнили вражеский для Швеции Военно-Морской флот. Суть дела: это в общем, если не новая катастрофа, то очень серьезная авария. Опять не хватает флота, который должен был бы вести боевые действия на территориях, близких к побережью, малого гребного флота, и шведы до конца войны так и не смогут восполнить эти потери. Потери будут такие, что не удастся им построить достаточное количество кораблей, не удастся им построить достаточное количество галер, поставить на них орудия, найти экипажи. Ну вот Дания, можно сказать, выиграла два главных сражения на море за всю Северную войну, но ведь до сих пор еще Россия не сказала веского слова в битвах крупных боевых единиц, она не сказала веского морского слова своего в сражениях линейных кораблей, фрегатов, то есть флота открытого моря. У нее открывается блестящая возможность сделать это. Собственно, в чем тут русское счастье? А в том, что датчане до такой степени измотали шведский флот, что по-настоящему ударить по русскому флоту шведам уже трудновато. Что им нужно? Огромное шведское королевство, оно в этот момент делится на несколько частей. Во-первых, это часть, которая сама континентальная Швеция, основная, это часть, которую составляют коренные земли Швеции на Скандинавском полуострове. Потом еще одна часть, которая находится на территории современной Финляндии и Карелии. Третья часть — это Прибалтика, территория современных Эстонии и Латвии. Ну, и это бывшая наша Северная Новгородчина, которая шведами была когда-то, за сто лет до событий, о которых мы говорим, отторгнута от России, Северную Новгородчину уже отвоевали. И складывается для шведов крайне неприятная ситуация, когда территория их королевства разорвана, и что-либо переправить из Финляндии, из Карелии в Прибалтийские территории невозможно. Всякая возможность отправить обозы, перейти через Неву и так далее просто-напросто напарывается на противодействие русской пехоты, на то, что на Неве уже стоит Санкт-Петербург, и господствует русская армия. Значит, что можно? Можно ввести снабжение и всякие сношения с прибалтийскими провинциями по морю. Ну, и происходит именно это: конвои шведов идут со стороны шведского берега в Прибалтику, и транспорты сопровождаются боевыми группами, которые должны их охранять. Ну, а русская разведка постепенно начинает понимать, что происходит, и в ожидании очередного конвоя выдвигаются корабельные русские силы подальше на запад, и в конце концов, вот такие засады оказываются эффективными. 1719 год, большая эскадра русских кораблей во главе — русский командир Наум Сенявин, очень его любил Петр I, потому что это был боевой человек, на суше и на море сражавшийся за Россию с необыкновенной отвагой, притом искусный, хорошо обученный и, заметим, единственный — единственный! — большой русский флотоводец на протяжении Северной войны, который показал себя в битве с корабельным флотом противника. Можно сказать, драгоценный кадр. Наум Сенявин обнаруживает то, что группа прикрытия шведского конвоя остается еще в водах Восточной Балтики, это шведский линейный корабль, шведский фрегат и шведская вооруженная яхта, и он имеет абсолютное превосходство — целый ряд линейных кораблей, каждый из которых превосходит шведского флагмана в силе залпа, в его весе, в мощи. В общем, то, чего Сенявин не знает, но то, что сыграет важную роль в этом сражении — шведы не добрали команды на свой флот. Тут сказывается конец войны, Швеция уже утомлена, уже не имеет достаточно ресурсов и, естественно, не может как следует укомплектовать свои экипажи. Русские начинают преследовать шведскую флотилию, создается ситуация ровно такая же, как в 1713 году, в ходе той самой Ревельской погони, где русская эскадра, эскадра Корнелиуса Крюйса, потерпела поражение. Шведы надеются на это: может быть, удастся оторваться, может быть, удастся превзойти русских в маневрировании на парусах, может быть, удастся создать опасный маневр, который заставит русских неверно повернуть, неверно рассчитать свои силы, и тогда их линейные корабли сядут на мель, как это уже было. Может быть, появятся какие-то силы шведского флота, то есть, конечно же, приходится уповать именно что на бегство, потому что других вариантов, в принципе, нет. Но это бегство рискованное, потому что не найдется подходящей мели, не найдется сил, которые пришли на выручку, не найдется среди российских командиров дурачка, который ошибется, и тогда фактически судьба шведской флотилии предрешена. И важно то, что Наум Сенявин и его командиры кораблей не допустили фатальных ошибок, они преследовали шведов с большей или меньшей стремительностью, энергией, кто-то поотстал, видимо, не очень хотел принимать участие в бою, кто-то шел впереди, но тем не менее скоротечный бой, после которого шведские фрегаты, шведские яхты, пытавшиеся защитить своего флагмана, спустили флаг, и потом еще один скоротечный бой, в ходе которого спустил флаг и сам этот самый флагман, линейный корабль шведский, этот бой, таким образом, завершился полным разгромом шведской флотилии. Этот разгром произошел неподалеку от большого острова Э́зель и запомнился участникам тем, что впервые русский корабельный — не гребной, не галерный флот, а именно корабельный, который требует большого искусства в управлении, в маневрировании, в ведении огня, все-таки одержал победу и одержал победу над морской державой, имевшей колоссальный опыт таких сражений. Три боевые единицы противника оказались российскими трофеями, это, конечно, большая удача и мужество, и искусство Наума Сенявина и его командиров.

Д. Володихин

— Ну что ж, дорогие радиослушатели, в этот момент мне приятно напомнить вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и я веду рассказ о тех боевых действиях, которые вела Россия на море в ходе Северной войны 1700-1721 года. Как вы все помните, не сомневаюсь в этом — Северная война завершилась в 1721 году. Ну и уже немного осталось времени для того, чтобы одерживать победу над шведами, уже русская пехота забрала значительную часть Карелии, Финляндии, позанимала там ведущие крепости, и кроме того, десанты на коренную территорию Швеции, собственно, на области, из которых составилось шведское государство, наносили страшный ущерб экономике шведской короны и больший ущерб имиджу короны. Понимаете, какая вещь: великая держава находится в страшном разорении, утомлении, оскудела войсками, оскудела кораблями, но изо всех сил пытается держаться, в основном, уповая на помощь союзников: на ее сторону переходит Англия, и шведы ощущают, что с таким союзником за плечами, может быть, все-таки, стоит попытаться держать марку с тем, чтобы Россия получила не столь уж выгодный вариант мирного договора на финише. Ну а России остается прилагать усилия к тому, чтобы разубедить шведов, и для этого годится только исключительно наступательная тактика. Ну вот последнее большое сражение на море эпохи Северной войны — это сражение при Гренгаме, 1720 год. Здесь вновь сыграл решающую роль русский гребной флот, и сыграл он ее, можно сказать, красиво. Дело в том, что в Ботническом заливе, в районе Аланских островов, уже у домашних берегов Швеции, он чувствовал себя совершенно спокойно, мог вести набеговые операции, высаживать десанты, мог заниматься артиллерийскими обстрелами гаваней шведских, да все что угодно, но все-таки шведы оставляли охранные эскадры, которые должны были беречь собственные побережья и не пропускать русские боевые корабли дальше определенных морских позиций. И вот одна из них такая эскадра, состоящая из линейного корабля, правда, довольно старенького уже корабля, чуть ли не дряхлого, четырех фрегатов и отряда более мелких единиц, как раз и занимала такую оборонительную позицию. Русские эскадры подошли достаточно близко и решили, что можно попытать счастья, атаковав шведов и заманив их на невыгодную позицию, невыгодную для ведения морского боя. Что, собственно, произошло? Командир русской эскадры гребной, князь Михаил Михайлович Голицын, единственный аристократ во всей российской военно-политической элите, который пошел на флот и показал себя способным флотоводцем и хорошим организатором, управленцем в отношении военно-морских сил, и по расчетам русского командования шведы должны были уповать на то, что они разобьют относительно мелкосидящие и небольшие по водоизмещению боевые единицы русского флота своим артиллерийским огнем. И русские галеры вроде бы начали атаковать, получили бортовые залпы противника, обратились в бегство — бегство, как потом выяснилось, притворное, — и заманили шведов на крайне неудобный для них фарватер, по этому фарватеру линейный корабль пройти не мог. Прошли четыре фрегата, но фрегаты были не столь мощные, чтобы русские моряки их испугались. Дело в том, что часть шведских фрегатов это просто были частные корабли, которые были переоборудованы для ведения боевых действий в роли фрегатов, они были, мягко говоря, легковаты, чтобы можно было надеяться с их помощью подавить гребную эскадру русских моряков. Здесь шведы допустили ошибку недооценки противника, нельзя было так увлекаться, нельзя было строить расчет на том, что швед — прирожденный моряк, что он опытен, что он сумеет преодолеть любое преимущество в количестве орудий, в количестве боевых единиц, и вот эта ошибка, допущенная шведским военно-морским командованием, дорого ему обошлась. Шведские корабли, четыре фрегата те самые, оказались фактически отрезаны тем самым неудобным фарватером от своих основных сил, их уже не мог спасти их линейный корабль. Они приняли бой со всеми русскими галерами, одна из русских галер была протаранена и потеряна в этом бою, остальные получили, конечно, изрядно ядер, картечи от орудий фрегатов, но тем не менее, более ни одна из них не была тяжело повреждена и ни одна не была потоплена. Их атаки направлены были на то, чтобы получить ровно тот же самый успех, что и в Гангутском сражении шесть лет назад, в 1714 году, даже день сражения один и тот же, насколько я помню, это день святого Пантелеимона. Пётр I, впоследствии отмечая этот праздник не только как память большого христианского святого, но и как победу православного воинства на море, велел построить храм в Санкт-Петербурге. Вот сколько говорили о том, что Пётр I отошёл от веры, что он уже махнул рукой на христианство, во всяком случае на православие, и не был в делах веры активен — да ничего подобного, до самой смерти он всё-таки проявлял себя именно как христианин, пускай особой крепости веры в нём не было видно, пускай он время от времени совершал нападки на Церковь, но тем не менее от христианства он не отошёл. Отчасти, вероятно, его натолкнули на это победы, в которых можно было видеть руку Господню. Окончание сражения было крайне неудачным для шведов: русские кораблики облепили высокобортные фрегаты, начался абордаж, закипело сражение на бортах русских и шведских боевых единиц, и в этом сражении, конечно, русская пехота имела преимущество над шведами. Собственно, она предназначалась для абордажа, имела опыт уже в таких делах и, кроме того, на шведских фрегатах не хватало людей, поэтому бой закончился очередной катастрофой Швеции. Тут было чем похвастаться: все четыре шведских фрегата оказались русскими трофеями. Ну, теперь давайте посмотрим, каков итог трёх больших сражений на море. Шведы потеряли один линейный корабль у Эзеля, шведы потеряли пять фрегатов: четыре у Гренгама и один у Эзеля. Шведы потеряли шесть галер, шведы потеряли яхту, шведы потеряли два шхербота (это, как говорится, мелочь, но приятно), то есть, если соединить эти корабли, то в целом, русский Военно-Морской флот, хоть и новорожденный, а забрал у шведов на правах трофея целую большую эскадру. В общем-то, успех и даже успех весомый, там было какой товар показать лицом своим союзникам-датчанам, они раньше России вышли из Северной войны, но, тем не менее, уже их участие не требовалось для того, чтобы русский флот показывал свое превосходство. Что здесь можно сказать? Ну, конечно же, флот России здесь показал себя молодцом, причем в последнем сражении обыграли шведов, не сила на силу, не подавили их с помощью очевидного превосходства в орудийных стволах и кораблях, а обманули, переиграли, то есть повели такую гроссмейстерскую, тактическую игру, которую шведы не выдержали и которую шведы, по большому счету, позорно продули, потому что вся остальная эскадра после захвата четырех фрегатов бежала от русских галер. Могла бы еще драться, но, видимо, была деморализована. Русский Военно-Морской флот под православными стягами выиграл три больших сражения в ходе Северной войны: Гангут, Эзель, Гренгам, проиграл одно сражение, о котором мы не очень вспоминаем — Ревельскую погоню, но в итоге показал свою сплоченность, боеспособность, и в конечном итоге крепкую веру, без которой большие войны не выигрываются. Напоминаю о том, что очень большую роль в этом сыграло союзничество, драгоценнейшими союзниками России была Дания с подчиненной Норвегией и Нидерланды, которые давали корабли и кадры для русского флота, и необходимое обучение для русских офицеров. Так или иначе, Северная война была пробой пера для русских военных моряков — ну что же, это не тот случай, когда первый блин оказался комом, все получилось удачно. Помните о своих доблестных предках, помните о том, что они были крепко верующими христианами, помните то, что Господь давал им победы в тех случаях, когда на их стороне было превосходство и в тех случаях, когда превосходства не было. Благодарю вас за внимание, до свидания.

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов