«Религиозная философия братьев Трубецких». Священник Георгий Белькинд

У нас в студии был Президент образовательного фонда имени Сергея и Евгения Трубецких священник Георгий Белькинд.

Разговор шел о русских философах 19го века, братьях Сергее и Евгении Трубецких, в частности об их размышлениях о Христе, смысле жизни и богословии иконы.

Этой беседой мы завершаем цикл из пяти программ, посвященных русским религиозным философам 19 века.

Первая беседа с заведующим кафедрой философии и религиоведения Свято-Тихоновского университета Константином Антоновым была посвящена Алексею Хомякову и Ивану Киреевскому;

Вторая беседа с доцентом философского факультета МГУ Борисом Межуевым шла о Федоре Михайловиче Достоевском, как о религиозном мыслителе;

Третья беседа с деканом философского факультета МГУ Алексеем Козыревым была посвящена известному религиозному мыслителю Владимиру Соловьеву;

Четвертая беседа со старшим научным сотрудником философского факультета МГУ Юрием Пущаевым была посвящена Константину Леонтьеву.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. Этой беседой мы продолжаем и завершаем цикл бесед, которые на этой неделе у нас выходили и, напомню, были посвящены главным именам в истории русской религиозной философии XIX века. И вот сегодня немножко уже заглянем в ХХ век тоже, потому что поговорим про двух философов, без которых невозможно себе представить историю русской мысли, русской культуры конца XIX-го, начала ХХ века. Это Сергей Трубецкой и его младший брат Евгений Трубецкой, князья Трубецкие. И по этому поводу у нас сегодня в гостях человек, который будет проводником в мир мысли Сергея и Евгения Трубецких — священник Георгий Белькинд, президент Образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких. Добрый вечер.

Свящ. Георгий Белькинд

— Здравствуйте. Как я признателен вам за приглашение, за возможность поговорить об этом. Просто не представляете себе, насколько я признателен. Потому что в этом году наш фонд отмечает двадцатилетие. Ну, конечно, юбилей — это вот как раз именно повод для итогов. А наилучше подвести итоги вот в таком разговоре. И мы, конечно, рассчитываем с вами, что этот разговор будет полезен для слушателей. Ну вот уж точно для кого он будет полезен, так это я. Хочется понять, насколько стоявшая перед нами 20 лет назад задача — ну, за 20 лет: фонд зарегистрирован в 2005 году, в мае, а идея эта в начале 90-х появилась, то есть 25-30 лет назад, — вот задача, насколько сейчас она решена. И, благодаря вам, думаю, что можно как-то попытаться понять, благодаря слушателям, которым, надеюсь, что-то мы полезное дадим.

К. Мацан

— А почему фонд именно имени братьев Трубецких? Что вас с ними связывает?

Свящ. Георгий Белькинд

— Родина — в прямом смысле слова. Я родился в Новороссийске. Я много раз про это рассказывал. Евгений Николаевич Трубецкой умер в Новороссийске в 1920 году от тифа за несколько недель до эвакуации белых. Вот эта знаменитая новороссийская катастрофа, новороссийский исход, белый исход, русский исход 1920 года. А в 80-е — вот возрождение, открытие, переоткрытие истории, культуры. И вдруг для меня, человека без философского образования, открывается, что такая величина, как Евгений Трубецкой, мировое имя, в общем, а он здесь, у нас в городе. И как-то я подумал, что, наверное, лучшее, что я смогу для города сделать, это память его утвердить, раскрыть — и с этого началось.

К. Мацан

— Знаете, я вот неслучайно спросил, почему именно с Трубецкими ваш фонд связан. Потому что у меня есть ощущение, что для аудитории, которая за пределами такой профессиональной, имя Трубецких не настолько хорошо известно, как имена других русских философов — Бердяева, Соловьёва, даже славянофилов. Вы говорите, что Евгений Трубецкой — это имя мировой величины. Я с вами согласен совершенно. Хотя почему-то вот повезло им меньше, скажем так, в массовом знании.

Свящ. Георгий Белькинд

— Это недоработка нашего фонда, которую мы, благодаря вам, в частности, сейчас и исправляем.

К. Мацан

— Ну хорошо, смотрите, я вот с чего бы начал: всецело неслучайно, что мы говорим, в том числе на Радио ВЕРА именно, о братьях Трубецких. Я не раз встречал у исследователей такие слова (сейчас мы говорим про старшего из двух философов, про Сергея Николаевича Трубецкого), что его можно назвать православным апологетом. Вот вы с этим бы согласились?

Свящ. Георгий Белькинд

— Да, конечно, но это очевидно. Это совершенно очевидно во всём: в его творчестве, в его жизни. И знаете, я вам скажу, что наиболее — в его смерти, в их смертях, в этих двух смертях. Наиболее бесспорно, конечно, смерть Евгения в Новороссийске. Потому что врач, который присутствовал, младшему брату Григорию — он там был с семьёй, собственно, Евгений Николаевич к брату приехал туда, и вот тиф. А так бы, наверное, он в эмиграции оказался. Ну вот Господь судил, и он заболел. И бредовое состояние у него, и вот свидетельство врача. И Григорий в письме Вере Александровне, жене Евгения Николаевича, сообщает буквально так, написано за несколько минут до смерти. Он пришёл в сознание и совершенно отчётливо произнёс: «Открывайте Царские врата. Пора начинать Божественную литургию». Много раз я говорил, что с этого свидетельства о смерти Евгения Николаевича Трубецкого в Новороссийске начинает свою статью «Христианский смысл смерти» замечательный богослов архиепископ Каллист (Уэр) — вот с этого эпизода. И при том древнейшее определение ведь философии — подготовка к смерти. Но вот христианский смысл смерти как вхождения в новую жизнь, в вечную жизнь через Литургию. Последние слова человека на земле. Это известно, это общеизвестно. О смерти Сергея Николаевича также известно. Она произошла в Петербурге в 1905 году во время революции. Студенческие волнения, подавление их полицейскими.

К. Мацан

— А он был ректором Московского университета.

Свящ. Георгий Белькинд

— Он был первый выбранный ректор Московского университета — в конце августа. А в сентябре он был вызван к министру народного просвещения. И там в кабинете случился с ним удар — как бы, наверное, сейчас врачи сказали, инфаркт. И его не довезли до больницы, он скончался там. Похороны его были грандиозным событием. Несложно, если вдруг слушатели заинтересуются, в сети набрать поисковый запрос «похороны Сергея Трубецкого». И фотографии выложены: тысячные толпы, заполнившие Невский, Лиговский проспект, его провожали на вокзал, в Москве здесь до Донского монастыря несли. Там с элементами, конечно, манифестации, демонстрации. Семья просила не перебивать «Святый Боже» революционными «вы жертвою пали в борьбе роковой». Политический подтекст там — это второстепенно, а всенародная любовь к нему была. В 1905 году два человека вот олицетворяли русское общество, в начале ХХ века: Лев Толстой и Сергей Трубецкой. Вот, как говорят, властители дум. Но вот как раз сейчас мы готовим к переизданию, можно даже сказать к изданию, книгу, которая увидела свет в 1953 году в Нью-Йорке. Называется она «Князь Сергей Трубецкой. Воспоминания сестры». Это книга Ольги Николаевны Трубецкой — это младшая сестра их вот составила такое жизнеописание.
И обнаружились очень значительные дополнения в архивных материалах, которые здесь, в Москве, есть. И сейчас усилиями Ксении Борисовны Ермишиной — она член правления нашего фонда, сейчас уже работает в Московском университете на философском факультете, известный исследователь евразийства, — и вот от творчества сына Сергея Николаевича, Николая Сергеевича Трубецкого, евразийца знаменитого, она, как исследователь, перешла к наследию отца его и вот эту книгу готовит. А я редактирую. И я буквально несколько недель назад потрясен был, внимательно вычитывая ещё раз, третий раз этот текст, как-то вдруг открыл для себя такую деталь. Ольга описывает со слов очевидцев. Эта деталь, наверное, впервые вот так увидит свет — именно о смерти его. То есть Сергей в кабинете, когда у министра был, просил за студентов — чтобы не отдавали в солдаты, чтобы кого-то оставили, чтобы разобрались, чтобы не хватали всех подряд и не было коллективных наказаний. И он достал из кармана несколько прошений от студентов и, со словами «у меня ещё пачка этих прошений в кармане», привстал и протянул их министру. И в этот момент он рухнул. Вот такое заступничество. Притом, что, как выяснилось, именно Сергею Николаевичу принадлежит авторство термина «педократия» (власть детей), то есть то, с чем он боролся, чего не допускал, утверждая власть взрослых, образованных, учителей. Чтобы не ученики заправляли, не все эти игры во всякие самоуправления. Но такая сила заступничества. И это, конечно, христианская смерть.

К. Мацан

— Священник Георгий Белькинд, президент Образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Вот если вернуться к этой характеристике о Трубецких, в частности сейчас, для начала, о Сергее Николаевиче, как о православных апологетах, как о тех, кто своим творчеством пытался свидетельствовать о красоте христианства, то какие это работы у Сергея Николаевича?

Свящ. Георгий Белькинд

— Пытался свидетельствовать... свидетельствовал — уберём «пытался». Потому что это, конечно, принятое культурой свидетельство об истине христианства — так точней — о прекрасной истине христианства. Ну, «Учение о Логосе в его истории». В своё время вот эта докторская его диссертация, защита фурор произвела. В книге, кстати, есть описание, как его там качали.

К. Мацан

— А почему фурор? В хорошем смысле слова фурор?

Свящ. Георгий Белькинд

— Да, в хорошем. Потому что это так называемое богословие мирян — это вот линия Хомякова. И содержательно Сергей Трубецкой... ну, с точки зрения такой «Философской энциклопедии», что это такое? Это учение о соборном сознании — хомяковская линия. Но я бы сказал определённо, что они оба, и Сергей, и Евгений, младший его брат (они погодки: Сергей 1862 года, а Евгений 1863-го), логосные мыслители, философы Логоса, философы смысла, учения о Логосе. Вот пример, если хотите, прямо из содержания, вот очень конкретный для слушателей Радио ВЕРА, которые верующие ведь люди. И все знают это присловье (это из Писания, из Предания идёт) «ин суд Божий, ин суд человеческий». Вот мы все говорим, что, ну да, по-человечески вот так, а вот как Бог рассудит — ин суд Божий, ин суд человеческий. А в чём «ин» — ну, «иной»? А в чём, собственно? Ну, разумно можно это как-то прокомментировать? Не морализацию развивать, что, ну да, мы люди, мы ничего не соображаем, мы вот не так вот, а Бог вот так. А как «вот так»? И, допустим, в этой прекрасной книге, великой книге «Учение о Логосе в его истории», докторской диссертации Сергея, ещё раз, где вот он богословствует, и последняя глава этой книги «Христос». То есть там прослеживается идея Логоса, начиная от греков, от Филона. И завершает он главой «Христос» — воплощённый Логос. Наша вера — вот апологетика чистой воды.
Однажды с Алексеем Павловичем Козыревым (давненько, правда) мы разговаривали, и такая мысль возникла: а что если эту главу издать отдельной брошюркой как пособие для семинарии, для семинаристов, для курса христологии? Вот очень интересно. И вот там, в этой главе, он описывает, в чём иной суд. Он объясняет, что значит Христос — Мессия. А это значит, в общем, очень уразумеваемую вещь, что Он судит не по закону, как судят люди. Люди большей частью по беззаконию судят, по праву сильного. Хорошо, если б люди судили по закону всегда и везде — было бы чудесно. Но люди судят по закону, а Бог судит по царству. Вот он раскрывает логически это содержание — сознание Христа как Царя. Он Себя сознаёт Богом, то есть средоточием Царства Небесного, и поэтому Его суд праведный, и поэтому Он Судья. Почему Христос Судья? Потому что Он обладает мессианским сознанием. Он судит относительно царства, а не относительно закона. И это великая мысль — вы хотели про апологетику, — потому что она объясняет нам нашу любовь к святым. Потому что они точно так же судят — не по закону, не по справедливости, а по милости Царства Небесного.

К. Мацан

— У меня был случай такой, когда я в институте учился, у нас была замечательная преподаватель по истории зарубежной литературы ХХ века. Она спросила в зал, такой вопрос адресовала: вот что для вас главная такая человеческая добродетель? Спросила она аудиторию в совершенно светском вузе, в МГИМО. И многие сказали, что это милость, милосердие. И она так, с одной стороны, порадовалась. И тут же заметила, что вы говорите про милость, и хорошо, что говорите. Если вы при этом не связываете это с христианством, то вы просто не знаете, чьими плодами питаетесь.

Свящ. Георгий Белькинд

— Хорошо, что люди этими плодами могут питаться, даже не зная древо. Точно так же, как все, кто говорят про умозрение в красках, могут не знать автора.

К. Мацан

— Мы ещё об этом поговорим.

Свящ. Георгий Белькинд

— Но об апологетике, например, младшего брата, Евгения Николаевича — вот в книге «Смысл жизни»... Вы спросили, какие бы книги. Вот Сергея — о Логосе, а Евгения — ну, конечно, «Смысл жизни», венец творчества его, 1918 год. И там вот какая христианская мысль... вообще, я однажды как-то поднатужился и доклад такой сделал «Два способа исследования смысла жизни Евгения Николаевича Трубецкого». На Успенских чтениях в Киеве это было — давно, конечно, в мирные времена. И там вот у меня такая идея появилась, что вообще эту книгу можно считать комментарием к словам апостола Павла, к пяти словам: «Христос — это Божия сила и Божия премудрость» .Потому что там есть эта софийная линия, когда смысл Трубецкой от истины, от премудрости ведёт. И есть силовая, крестная линия, когда смысл в противостоянии бессмыслице. Очень терапевтическая книга. Русская философия в лице этих учеников и последователей Соловьёва достигла поистине высот всеевропейских. Любопытный эпизод один, совсем в сторону, мимо вашего вопроса, просто так сейчас вспомнилось. В одном письме Евгений Николаевич пишет: «Пригласили на Всемирный конгресс философии, — в Берлине, что ли, он был, первый или второй, не вспомню детали, — написали письмо. Дают четыре минуты на выступление. Это что, я, князь, русский философ поеду на четыре минуты? Я отказался», — такое сознание достоинства своего.

К. Мацан

— Вот раз упомянули мы эту важнейшую работу «Смысл жизни». Кстати, мы о ней как-то уже с вами на Радио ВЕРА говорили, но, может быть, не столько про саму работу, сколько вообще про смысл жизни. Вот сейчас чуть больше всё-таки про Евгения Николаевича. Я вот, честно говоря, каждый раз с каким-то трепетом к этой работе подхожу и прикасаюсь, и когда лекции доводилось читать по Евгению Николаевичу, и конкретно по «Смыслу жизни», и когда со студентами на семинарах мы её разбираем. Потому что хочется подробно каждую запятую в каждой главе обсуждать — настолько она глубока и разнообразна. Но вот когда меня однажды спросили: «Хорошо, а вот всё-таки вкратце: в чём смысл жизни-то по Трубецкому?» — чтобы что-то ответить, я для себя нашёлся сказать только одно. Поскольку там очень сильно разработана тема о времени вообще, то вот смысл нашей временной жизни в том, что она не для времени, в том, что мы для вечности рождены.

Свящ. Георгий Белькинд

— Да, смысл жизни в вечной жизни. Да, конечно. Вы хотели апологетику. Ну, конечно.

К. Мацан

— Именно поэтому я хотел как бы сверить часы с вашими ощущениями, просто поразмышлять о том, насколько вот книга, написанная сто лет назад, не утратила актуальности и сегодня.

Свящ. Георгий Белькинд

— О, она только приобретает актуальность. Ну, во-первых, не знаю, сколько раз этот пример уже рассказывал везде — вот на тему «Зачем нужна русская философия?», «Зачем нужна философия?», «Зачем нужна русская религиозная философия?». И это, так сказать, общая наша идея с замечательным исследователям из Полтавы Геннадием Евгениевичем Аляевым. Он специалист по Франку. И мы на одних Краковских чтениях прямо как бы заказали ему доклад «Смысл жизни у Франка и у Трубецкого» — две работы известные он сравнивал. И он как раз начал с вопроса о значении философии, и говорил о том, что, да, противостояние бессмыслице — это терапия, которая уже тогда начинала профессиональные формы психотерапевтической практики принимать. О том, что книга Франка составлена из его лекций и бесед для русской молодёжи, которая боролась с отчаянием — вот от потери родины.

К. Мацан

— В эмиграции.

Свящ. Георгий Белькинд

— Да, в эмиграции. Так вот какой аргумент тогда в разговоре возник психотерапевтической практики у специалистов. У них термин профессиональный, который фиксирует начальную точку вот этого пагубного пути — «смыслоутрата». Это профессиональный термин. Они работают, отыскивая исток, который перекрыть надо, чтобы, так сказать, прекратились последствия в виде поступков пагубных. Вот смыслоутрата. А у Трубецкого как раз это явление смыслоутраты разобрано, описано, проанализировано философски. И это основание.

К. Мацан

— Мы вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. У нас сегодня в гостях священник Георгий Белькинд, президент Образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких. Дорогие друзья, не переключайтесь.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У нас сегодня в гостях священник Георгий Белькинд, президент Образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких, о которых мы сегодня и говорим в наших беседах. Напомню, что этот цикл, на этой неделе выходящий на волнах Радио ВЕРА, посвящён был, и продолжает сейчас в нашей программе быть посвящённым, главным именам в истории русской религиозной философии XIX-го века. Ну и в ХХ век мы тоже сегодня уже заглядываем, именно говоря о Евгении Николаевиче Трубецком, чьи крупнейшие работы написаны в ХХ веке. Но вот мы в прошлой части остановились на этом термине «смыслоутрата» как начале пагубного пути. Вот не получается ли так, что эта же точка, и по мысли Трубецкого, в том числе, как и по мысли Франка, кстати, может стать, наоборот, началом обретения смысла? Вот эта идея о том, что если мы чувствуем бессмыслицу как разлад, то где-то, значит, есть лад. В отсутствии смысла, то, что нас это терзает, что мы не можем с этим смириться, нам плохо от того, что смысла нет — вот это уже само по себе начало поиска смысла и обретение его. Значит, мы как бы предчувствуем, что есть что-то, чего нам не хватает. Раз нам его не хватает, оно должно быть. Как если есть жажда, значит, где-то есть источник воды. Вот как вам эта мысль Евгения Николаевича?

Свящ. Георгий Белькинд

— Чуть точнее, определённее, сильнее: надо этот источник, надо этот смысл добыть. Не просто он где-то есть, а его надо добыть — должно быть усилие. Здесь вот что самое важное — надо указать на ключевую тему братьев Трубецких. И у Сергея — я уже упомянул его концепцию соборного сознания, как бы наследующую Хомякову. И у Евгения в книге «Смысл жизни» развёрнута концепция безусловного сознания. То есть есть общая тема сознания. Да, смысл, но это не данность, а задание. И усилия человеческого сознания — это именно тот путь, на котором человек осуществляет себя. И здесь какая интересная буквально вот сейчас выясняется вещь. Уже вот четыре года прошло, как мы издали философскую переписку братьев Трубецких. Это тоже заслуга Ксении Борисовны Ермишиной. И это тоже исходно заслуга Ольги Николаевны Трубецкой. Она подготовила в десятых годах, прям буквально перед Первой мировой войной, и потом уже не успела издать. Эти тетрадки найдены в архиве — переписка братьев. И у Ксении гипотезы, что она эту переписку готовила как материалы как раз для биографии Сергея. То есть сперва о брате написала, и для того, чтобы написать о старшем брате, собирала письма. А потом их дальше решила вот отдельно подготовить для издания. А у нас получилось как бы в обратном порядке: в 2021 году издали переписку, а сейчас вот уже заканчиваем вёрстку. Ну, Бог даст, к осени хотелось бы книгу эту получить — вот воспоминания сестры. Так вот, переписка. И выяснилась следующая вещь, выяснилась документально. То есть буквально тридцатое письмо — это ноябрь 1889 года, когда Сергей начинает издавать свою статью по природе человеческого сознания, где описывает соборный характер человеческого сознания. То есть мы обладаем сознанием в той степени, в той мере, в том качестве, в котором мы принадлежим к некоторой общности: родовой, семейной, профессиональной, страновой, культурной — вот это всё образует наше сознание. То есть сознание не индивидуально.

К. Мацан

— Это известные слова из этой работы, что когда я что-то познаю или мыслю, я как бы внутри себя держу собор со всеми.

Свящ. Георгий Белькинд

— Причём это императив: держи собор со всеми. Вот усилием. Усиливайся сознать как бы, внутри себя воспроизведи общение. И в той мере, в какой ты можешь охватить круг общения, ты получаешь сознание. Так вот, выяснилось, что ровно в то же самое время, в ноябре 1889 года Евгений, можно сказать, открыл свою теорию сознания, безусловного сознания, или всеединого сознания, или абсолютного сознания — он пользовался тремя терминами. В стилистике Сергея это звучало бы так: держи собор с Богом, с Богом общайся, с истиной общайся, и тогда будешь истинствовать своим сознанием, будешь распознавать истину и ложь. И вот это удивительно. Почему? Сейчас я объясню. Это удивительно в историко-философском плане, потому что как бы так и считалось: Сергей — философ, первопроходец, вслед за Соловьёвым он идёт. И вот его теория соборного сознания — 1890 год, его учение о Логосе — 1900 год. В 1905 году — смерть.
И дальше начинается философское творчество брата младшего, который как бы наследует, преемствует и свою теорию выписывает, выдаёт в последней работе «Смысл жизни» — это 1918 год. Оказалось, что она сформулирована за 30 лет до этого. Такой человек — не то что он не торопился, а просто очень тщательно развёртывал. Ну, как бы сейчас говорили, такая вот публикаторская стратегия у него была. То есть он сперва одну диссертацию защитил, про Августина, потом другую, про Григория VII — это вот западный религиозно-общественный идеал. Они такие историко-правовые, и вообще считались не философскими. А потом, в 1912 году — про Соловьёва, всё критику теократии ведёт, ведёт, ведёт. И тоже это уже, конечно, философская, но такая критическая, это не его собственная, а критика. А потом критика Канта — «Метафизические предположения познания». И только когда он вот это сделал, в самом конце, вот вроде такая эволюция идёт. Так вот, оказалось, не так. И теперь мы из этого письма глядим и видим, что как бы луч такой раскрывается, развёртывается. И он как бы подспудно эту свою теорию, эту свою идею, это представление о сознании, этот императив богообщения философски раскрывает. И уже очень сильно это в «Метафизических предположениях познания», и очень сильно это в «Миросозерцании Соловьёва» — уже видим, как вот развёртывается это всё.

К. Мацан

— Знаете, что интересно? Если вот слушателям сейчас может показаться, что сознание, соборное сознание, абсолютное сознание — это какие-то такие отвлечённые философские категории, то у меня вот есть живой пример, как это потом реализуется в некий ещё, может быть, более практический императив. Ещё другой русский философ, отец Василий Зеньковский, берёт, собственно, у обоих братьев Трубецких эту их идею вот этого соборного или абсолютного, всеединого сознания и ставит вопрос: хорошо, а как этому вот на практике воплощаться, как этому на практике быть? И он говорит: Церковь. Человек, который пребывает в Церкви, и в этом смысле в богообщении, у него и взгляд на жизнь становится другим: более чистым, более глубоким, даже научно более точным. Вот это вот «держать собор с Богом» — в богобщении быть в Церкви. И вот тут уже совсем высокие философские постулаты оказываются тем, что, по сути, имеет отношение к непосредственной живой реальности каждого человека.

Свящ. Георгий Белькинд

— Практичней всего как раз сам Евгений Николаевич это всё и осуществил — на Великом церковном Соборе 1917-18 годов. Потому что вот, кстати, он брату и пишет. Я сейчас вот как раз термины такие употреблю — у них полемика была о примате абсолютного над соборным. То есть он брату пишет: «Ну да, церковные соборы — вот пример соборного сознания», — они обсуждают это. И он ему пишет: «А что, мы не знаем разбойничьих соборов? Не всякий Собор истинствует, и это не гарантия. А Собору кто-то должен дать то, что соборно потом будет?..» Это ему 25 лет, юноша — и вот идея его посетила, ему открылась. Проходит ещё четверть века — ему 50 лет, и он на Соборе. Он сторонник патриаршества и уговаривает Собор принять патриаршество, избрать патриарха Тихона. Но самое главное — вот два эпизода. Я тоже много раз эти примеры приводил, они просто очень яркие и убедительные. Вот как — вот человеку мысль явилась, что вот так правильно — вот это всё. И дальше он это прямо осуществляет. На Соборе обсуждался вопрос об управлении тоже, заседания 1918 года, после большевистского переворота. Трубецкой правовед по образованию, и он в секции «Правовое положение Церкви». И он делает доклад о том, что большевики не дадут нормальной жизни церковной — и что тут же и осуществилось. И он предложил ввести такой как бы чрезвычайный механизм завещательного порядка передачи права местоблюстительства, что и было осуществлено. То есть он вот подумал: как бы это могло быть по истине? Молитвенно, да, в разумении. Можно, наверное, сказать, что некое откровение даже. И потом всем сообщает, и Собор принимает. И точно так же вопрос об осуждении цареубийства. Это его была идея, его предложение, и горячая, убедительная речь осудить цареубийство и поддержать Патриарха. И он, вероятнее всего, являлся автором текста, который, по предложению Патриарха, Собор принял. Можно сказать, что, да, на нём заслуга непозора нашей Церкви.

К. Мацан

— Священник Георгий Белькинд, президент Образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Давайте теперь поговорим в оставшееся время, хотя бы кратко, о трёх лекциях о русской иконе.

Свящ. Георгий Белькинд

— Трёх очерках.

К. Мацан

— Трёх очерках, да, о русской иконе Евгения Николаевича Трубецкого. Первая из которых «Умозрение в красках». Само это выражение многие, наверное, знают. Но не все знают, что оно восходит к Евгению Николаевичу. У нас как-то была в гостях замечательный искусствовед и один из крупнейших нынешних наших специалистов по истории иконы Ирина Константиновна Языкова. Мы с ней говорили, что почитать про богословие иконы. Она принесла книги. Я говорю: а «Умозрение в красках»? Она говорит, что, конечно, это книга, с которой вообще началась наша специальность. Вот по большому счёту то, что мы сегодня знаем об иконе как о неком богословии, началось с работы Евгения Николаевича Трубецкого «Умозрение в красках». А вот действительно он был первым, кто так на икону посмотрел, что не просто икона — это красиво и художественно, но что каждая линия, каждый форма имеет ещё некое богословское содержание?

Свящ. Георгий Белькинд

— Не совсем первый. Как говорится, носилось в воздухе это всё. Но с такой силой выразил и сформулировал — да. И это удивительно. Алексей Павлович Козырев как-то сказал, что если бы существовал такой, условно, конкурс философских заглавий, то Трубецкой, конечно, первое место бы получил. Потому что вот так назвать книгу — ну, книжечку, статью, — из которой вот именно само название стало бы жить своей жизнью, аккумулируя в себе всё это содержание. Но тут ещё одна есть удивительная вещь. Я это суждение на конференции услышал по русским медиевистам, писавшим об Италии. И там вот как-то коснулось этой докторской диссертации Евгения о папе Григории VII — прекрасная работа. И одна из участниц, такой известный специалист, говорит, как бы немножко охлаждая мой дилетантский пыл: «Батюшка, вы так как бы хвалили эту работу, но мы и так её ценим, историки-медиевисты, она до сих пор значение сохранила». И как-то вдруг добавила: «Надо же, как странно устроено творчество. Человек десятилетиями какие-то капитальные труды пишет, про которые только специалисты сейчас и знают. А потом вдруг брошюрочка выходит, и весь мир облетает это слово».
Конечно, когда в 2018 году в Кракове была конференция, посвящённая творчеству Евгения Николаевича Трубецкого, она называлась «Eugene Trubetskоy: Icon and Philosophy» — вот икона и философия. Он не то что открыл совершенно никому не известное, к этому уже подступали, действительно — как бы вот эта зарождавшиеся такая, как сейчас мы говорим, культурологическая точка зрения. Но он дал какую-то сразу глубину, вернее, как бы способ углубления. Не оставаться на уровне эстетических деталей, комментариев, подробностей, на уровне технических приёмов, а давать философскую проекцию, логосную — вот так лучше всего сказать. Хотя, конечно, сейчас я встречал критику, очень доброжелательную, но серьёзную критику. Ну, допустим, когда он рассуждает о различии византийского купола, вот сферы, полусферы, и русской луковицы. И вот эта его, конечно, очень вдохновенная речь, что это горение ко Кресту — это антропологический идеал. Здесь, смотрите...

К. Мацан

— Луковица, в смысле, которая похожа на пламя к небу?

Свящ. Георгий Белькинд

— Да-да.

К. Мацан

— Это очень интересная мысль. Я просто вкратце напомню, что он говорит, что вот если мы посмотрим на русскую церковь с этой вот маковкой, то внешне она, как свечка, которая тянется к небу. Мы зрительно видим этот образ. Но если мы внутри стоим, мы всё равно под куполом, как моделью мира. И вот весь мир как бы собор...

Свящ. Георгий Белькинд

— Да, собор всей твари. Храм, как собор всей твари — да, конечно. Но вот его рассуждение, что, да, это именно русская идея горения ко Кресту. То есть, возвращаясь к предыдущей части, то смысложизненное усилие, которое через сознание пробивается к бессмертию, к вечной жизни, через Крест. И он эту апологию христианской веры даёт философски. Ну, некоторые говорят, что это он как бы придумал. Ну, не совсем так. Ну, может быть, но вы знаете, в этом такое утешение есть, такая милость, которая перекрывает, может быть, слишком строгую логическую рефлексию. Хотя, с логической точки зрения, мысль его очень убедительна тоже.

К. Мацан

— Я с вами тут полностью согласен. Мне кажется, что вот не случайно мы и начали с того, что это апология. Ведь, читая Трубецкого, конкретно эту работу, даже если вот на тот пример посмотреть, который мы упомянули, про маковку церкви, ведь о чём это говорит? У мира есть смысл. У жизни должен быть смысл. Этот смысл связан с Богом. И к этой мысли можно взойти, начать путь к этой мысли можно даже с архитектуры.

Свящ. Георгий Белькинд

— Простите, я тут перебиваю, но это очень важно. Это философская мысль, поэтому и Трубецкой очень рефлексирует и контролирует границу философских и религиозных высказываний. С Богом — да, но это будет чисто проповедь. С философской точки зрения вот что важно: смысл связывает с целями. Между прочим, совсем не так, как сейчас сплошь и рядом смысл связывают с ценностями. С точки зрения Трубецкого, это не совсем верный и более слабый, более проигрышный ход. А вот смыслообразование и смыслополагание через цели, как он делает, демонстрирует — теоретически, в этих больших работах. А практически, допустим, сборник его статей 1914 года «Смысл войны», где он всё время обсуждает цели: каковы цели? И русскому обществу, русскому правительству, русской жизни задаёт вопрос: что, хлебная торговля, проливы — это цели, мы за это сражаемся? Или за Крест над Святой Софией. Насколько цели наших усилий, например, в форме войны, которая, конечно, кровавая бессмыслица. Но только в том случае, если цели непонятны, вот тогда она становится кровавой бессмыслицей. А если цели понятны, то тогда она становится великой жертвой, восстанавливающей жизнь через смерть. Но каковы эти цели — вы можете дать отчёт? Я думаю, что вот сейчас это очень актуально звучит: зачем вот это всё, что происходит? Мы понимаем, мы контролируем цели вот этого всего, мы удерживаем их? Если да, то и смысл понятен.

К. Мацан

— Есть о чём говорить. Ну что ж, я вас от души благодарю за этот разговор и за то, что он такой получился, в том числе об актуальном. Я не только про события последних лет, а вообще про положение человека в XXI веке. Действительно, как с любым великим философом происходит, со временем его мысль, чем дальше она отдаляется от той эпохи, в которой она была написана, тем более и более она актуальной становится, потому что что-то вечное выражено в ней. Мы сегодня говорили о Сергее и Евгении Трубецких, двух выдающихся русских философах. И этой беседой мы подводим итог, завершаем цикл бесед, которые на этой неделе у нас выходили в часе с восьми до девяти и были посвящены главным именам в истории русской философии в XIX веке. В будущем мы, я думаю, сделаем второй сезон такого разговора и поговорим уже о главных именах в ХХ веке. А нашего сегодняшнего собеседника я благодарю — священник Георгий Белькинд, президент Образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких, был сегодня с нами в программе «Светлый вечер». У микрофона был Константин Мацан. Спасибо, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Руинированные храмы». Дмитрий Остроумов
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Храмы и музеи». Дмитрий Остроумов, Дионисий Денисов