Поделиться
У нас в гостях был настоятель московского храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше протоиерей Андрей Милкин.
Мы вспоминали жизнь и годы служения в разных городах митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова) до его назначения на Нижегородскую кафедру.
Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.
А. Пичугин
— Дорогие слушатели, здравствуйте, это программа «Светлый вечер» на светлом радио. Сегодня четверг и, как всегда, наша программа совместная с музеем исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова, директор музея...
К. Толоконникова
— Добрый вечер, друзья.
А. Пичугин
— Я Алексей Пичугин. И в нашей программе сегодня протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше, в Москве, неподалеку от метро «Семеновская». А мы продолжаем с отцом Андреем (мы начали в прошлой передаче, неделю назад) говорить о митрополите Николае (Кутепове), который четверть века возглавлял Нижегородскую кафедру. До этого владыка Николай, еще несколько кафедр было у него, но мы в целом говорим о его жизни — очень интересная жизнь, наполненная яркими событиями. А мы в прошлой программе остановились...
К. Толоконникова
— Мы остановились на том, как он окончил академию и был назначен в Киевскую духовную семинарию. Тогда был краткий период, когда она действовала, была открыта. Батюшка...
Протоиерей Андрей
— Добрый вечер, мои дорогие собеседники, уважаемые слушатели.
А. Пичугин
— Да, здравствуйте.
Протоиерей Андрей
— Я очень рад продолжить наш разговор о замечательном человеке, митрополите Николае (Кутепове). И мы действительно остановились на таком очень непростом периоде в его жизни, на кратком, но насыщенном времени — его преподавательской деятельности. Действительно, очень коротко было в его биографии, но вот давайте об этом поговорим. Он получает назначение в 58-м году в Киев — 34 года ему было, в Киевскую духовную семинарию, которая действительно тогда была открыта, вместе с Лаврой, при Лавре Киево-Печерской. И там, в Киеве, владыка Иоанн (Соколов) его рукополагает в священники — он целибат, он еще не монах, и он становится заштатным клириком Андреевской церкви. Это замечательный храм, расстреллиевский храм, на Андреевском спуске.
К. Толоконникова
— Красивейший.
Протоиерей Андрей
— К сожалению, сейчас находящийся в руках — я даже не могу сказать, чьих, но уж точно не народа Божия.
К. Толоконникова
— Потом он был закрыт при Хрущеве, долгое время не действовал, был музейным.
Протоиерей Андрей
— Да. Там были уже в постсоветское время какие-то автокефалисты и сейчас, по-моему, какие-то структуры Константинополя — но вот, честно, даже говорить об этом не хочется. И в том же году, это точнее, ошибаюсь, через год он был пострижен в Киево-Печерской Лавре, по благословению того же митрополита Иоанна (Соколова), в Киево-Печерской Лавре в монашество.
К. Толоконникова
— Незадолго до ее закрытия.
А. Пичугин
— Чуть ли не последнего.
Протоиерей Андрей
— Последнего. Он был последним пострижеником Лавры. Постригал его тогда архимандрит Филарет (Денисенко), будущий...
А. Пичугин
— Митрополит.
Протоиерей Андрей
— Митрополит Киевский и Галицкий, будущий самоназванный «патриарх Киевский» ну и так далее. Личность достаточно известная. Опять, наверное, говорить о нем...
К. Толоконникова
— Вспоминал ли как-то о нем владыка Николай в связи с тем, что он от его руки принял постриг, и вот так вот это все получилось? Нет, не говорил?
Протоиерей Андрей
— Никогда не слышал никаких его сентенций по этому поводу. Но тогда, когда в конце 80-х — начале 90-х годов разгорелись события в Киеве, когда митрополит Филарет запрещал архиереев, и страдали они — вот тогда владыка Николай выступал в защиту гонимых, и причем это защита была деятельной. Вот это мне известно совершенно точно. Он вообще по отношению к гонимым был не просто терпим, он сам очень часто шел наперекор общепринятой точке зрения и понимал, что если человек страдает за правду, то его нужно поддержать, он всегда это делал.
А. Пичугин
— А вот вы знаете, я тут хотел бы вспомнить, я читал про владыку Николая — очень просто, мне кажется, уместный сейчас момент, — когда в Горьковской области был уполномоченный, я не знаю, как его звали, не помню, я читал эту историю, когда времена изменились, он стал не просто не у дел, стал никому не нужен, и его старались обходить стороной. Ну потому что он так свое общение выстраивал со священниками, что те тут же, как только времена изменились, постарались от него дистанцироваться.
Протоиерей Андрей
— Неудивительно. Не просто дистанцироваться, а вот, пожалуйста...
А. Пичугин
— Кроме владыки Николая, который его жалел и звал на все церковные мероприятия. Потому что больше его ни его предыдущее руководство, естественно, ни церковное, никуда не звали.
Протоиерей Андрей
— Конечно.
А. Пичугин
— И единственное, куда он ходил, это были...
К. Толоконникова
— Жалеючи.
Протоиерей Андрей
— Да, он всегда присылал ему календари, всегда какие-то вот такие знаки внимания оказывал, поздравлял с праздниками — это было.
А. Пичугин
— Да, и он как-то оттаял тоже в свое время. Он приходил на все эти мероприятия, сидел за столом. Уж не знаю, насколько уместно, он тоже как-то, про него я читал, обращался к какому-нибудь маститому протоиерею: а помнишь, как я тебя регистрации-то лишал когда-то?
Протоиерей Андрей
— «Бойцы вспоминали минувшие дни».
К. Толоконникова
— Ну я думаю, что это не то, о чем бы хотелось вспоминать маститому протоиерею.
Протоиерей Андрей
— Ну почему. В контексте владыки Николая как раз и нужно об этом вспоминать, что он умел перешагнуть вот через такие вещи, и почему-то вспоминается: «и милость к падшим призывал». Вот он ее не просто призывал, эту самую милость, он ее оказывал. Оказывал даже людям, которые ему в жизни делали плохо. И уж тут точно совершенно плохо.
К. Толоконникова
— Ну мы до этого еще дойдем, до этого периода. А сейчас пока вот мы в Киеве.
Протоиерей Андрей
— Киев. От Патриарха Алексия (Симанского) требовали Киевскую семинарию закрыть, и Николай, уже иеромонах, оказался бы не у дел. Но после пострига его переводят в Саратов, в Саратовскую духовную семинарию, где он тоже очень непродолжительное время, полтора года...
К. Толоконникова
— Тоже впоследствии закрытую вскорости.
Протоиерей Андрей
— Да, перед закрытием полтора года он был инспектором в этой самой Саратовской семинарии. И вот 61-й год — он прекращает свою преподавательскую деятельность, чтобы более никогда к ней не вернуться. Проходит совсем немного времени, и 14 августа того же 61-го года следует указ Святейшего Патриарха Алексия I иеромонаху Николаю (Кутепову), инспектору Саратовской духовной семинарии, быть епископом. И вот интересно, каким — Мукачевским и Ужгородским. А представить себе это совершенно было невозможно.
К. Толоконникова
— Это Закарпатье.
А. Пичугин
— А как так получилось? Потому что обычно архиереи, которые занимали кафедры в Украинской ССР — это были люди из Украины. Человек, который большую часть, несмотря на то что он был пострижен в Киево-Печерской Лавре...
К. Толоконникова
— А Закарпатье не совсем Украина.
Протоиерей Андрей
— Это да, совсем не Украина.
А. Пичугин
— Да, совсем не Украина. Но все равно странно, что туда направляют молодого, да, священника, который...
К. Толоконникова
— Архиерея.
Протоиерей Андрей
— 37 лет ему было.
А. Пичугин
— Родился здесь.
К. Толоконникова
— В совершенно иных условиях и формировался. И не знает особенностей тамошней жизни....
Протоиерей Андрей
— Так вообще ничего не знал об этом. Вообще ничего не знал.
А. Пичугин
— И два года прослужил.
К. Толоконникова
— И как он вспоминал об этом?
Протоиерей Андрей
— Вы знаете, он вспоминал всегда совершенно по-особому. Вот у него начало вот этого опыта архиерейского служения его, конечно, потрясло на всю жизнь, и воспоминания отложили отпечаток на многие-многие действия, на образ его жизни, на поведение его как архиерея. Тут еще вот точно совершенно должно сказать. Да, я вот сейчас смотрю список Мукачевских архиереев 45-го года: епископ Нестор (Сидорук), архиепископ Макарий (Оксиюк). Ну дальше Иларион (Кочергин), Варлаам (Борисевич), а вот потом Николай (Кутепов). То есть практика назначения русских архиереев, русских по происхождению, не имеющих отношения ни к Украине, ни к Закарпатью, она тогда была. Я не могу сказать, что двигало тогда Святейшим Патриархом Алексием при назначении, при таком назначении — действительно, кажется странным.
К. Толоконникова
— Причем в очень сложно время, если мы вспомним — 61-й год.
Протоиерей Андрей
— Да, конечно. Епархия только, там все еще живо, там все еще, вы знаете, все еще дышит унией, я бы так сказал.
К. Толоконникова
— Но унией, которой как раз закарпатское население русинское очень сопротивлялось.
Протоиерей Андрей
— Сопротивлялось.
К. Толоконникова
— И очень пострадало еще от Австро-Венгрии.
Протоиерей Андрей
— Причем епархия какая — 432 религиозных объединения.
К. Толоконникова
— То есть монастыри живые.
Протоиерей Андрей
— Да, 194 священнослужителя. Такой епархии у него больше не было никогда. Нижегородская...
К. Толоконникова
— А последние годы его в Нижегородской?
Протоиерей Андрей
— До этой цифры никогда, нет, вот не дошло. 450 приходов, вот представьте себе.
А. Пичугин
— Ну примерно там. И это спустя 50 лет.
Протоиерей Андрей
— 40 лет, да. Он без каких-то двух с половиной месяцев или там трех месяцев 40 лет. И вот такая епархия становится его колыбелью что ли архиерейского служения. И это удивительно. Это меня всегда удивляло. И греко-католики, которые здесь сильны, несмотря на то что официально запрещено, естественно, никуда они не делись. Естественно, враждебность, естественно, это враждебность открытая. И уполномоченный. Сейчас слово «уполномоченный» — нужно объяснять, что это такое. Был Совет по делам Русской Православной Церкви — тогда он так назывался, и должность вот эта, уполномоченный вот этого Совета...
К. Толоконникова
— Совета по делам Русской Православной Церкви, потом Совета по делам религий.
Протоиерей Андрей
— При Совете министров, да. И вот эта должность, вот этот человек — ну всегда он в погонах, явно или не явно, но погоны в любом случае были. Человек, который вроде бы должен был служить таким посредником между государством, поскольку Церковь от государства отделена, но на самом деле он выполнял совсем иные функции.
К. Толоконникова
— «Держать и не пущать» — их можно так вот...
Протоиерей Андрей
— Это был не просто контролер, это контролер с огромными полномочиями. То есть у него была власть не допустить священника до священнослужения, закрыть храм там или сделать все для того, чтобы закрывались храмы, монастыри.
К. Толоконникова
— Ну да, через него ведь шло выделение средств на ремонт храма, фондируемых материалов...
Протоиерей Андрей
— Выделялись? Бог с вами! Разрешение использовать собранные средства.
К. Толоконникова
— Я имею в виду средства — кирпич, доски — вот это все. Это же нельзя было, фонды — это же нельзя было просто так пойти и купить, с этим были сложности.
А. Пичугин
— Друзья, я напомню, что сегодня мы вспоминаем в нашей программе митрополита Николая (Кутепова). Вспоминаем мы с протоиереем Андреем Милкиным, настоятелем храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше. И вот я смотрю, предшественник владыки Николая на Ужгородской кафедре был такой архиепископ Варлаам (Борисевич), которого с этой кафедры сместили — против него было подано коллективное письмо духовенства из-за его такой лоялистской политики по закрытию храмов — то есть там это было возможно, такое письмо написать. И его попросту с кафедры убрали. И, видимо, чтобы как-то загасить конфликт, который тогда возник, нужно было прислать какого-то совсем нового человека.
К. Толоконникова
— Совсем со стороны.
А. Пичугин
— Из другой среды, да. И вот, наверное, с этим было связано.
Протоиерей Андрей
— Может быть. Вполне похоже на действительную причину. Ну вот и владыку, у которого еще нет опыта общения с уполномоченными, и есть его совесть — христианская совесть, совесть священническая, архипастырская, которая диктует ему его модель поведения. Он церковный человек, он человек Церкви прежде всего. И вот этот вот конфликт, он тут же сразу и проявился. Уполномоченный по Закарпатской области писал, конечно, потрясающие отчеты по поводу поведения молодого епископа. Такая формулировка: «зарекомендовал себя с отрицательной стороны» — это очень хорошая, это прекрасная характеристика, это означает, что он не давал закрывать храмы, не давал там выгонять монахинь из монастыря и прочее. Но владыка Николай действительно предпринимал определенные шаги по приведению богослужения в правильное русло и состояние. Он, например, служил, возил с собой хор. Там вот, в Закарпатье, традиция такая, я потом увидел в Словакии, далеко не в каждом...
А. Пичугин
— Прямо через...
Протоиерей Андрей
— Ну это одна и та же...
А. Пичугин
— Да, Венгрия, Словакия да, вот там.
Протоиерей Андрей
— И там нет в храмах хоров, то есть люди поют. Все поют, и хора как такового нет. И вот он возил хор. В каком-то храме он увидел униатский служебник, хотел забрать — не дали. Вот местные там люди, жители, этого сделать ему не позволили.
А. Пичугин
— Сейчас очень ценятся униатские служебники, кстати говоря.
К. Толоконникова
— Но уже, я так понимаю, там отношение было к этому служебнику не как к униатскому служебнику, а как наш служебник, который здесь вот уже веками.
Протоиерей Андрей
— «Наше, не трогай». А ты тут приехал и вмешиваешься в нашу жизнь. Это, конечно, было...
К. Толоконникова
— Это такое вот, деревенское.
Протоиерей Андрей
— Да, писались соответствующие бумаги, и эти бумаги в конце концов возымели действие. Его деятельность по унификации богослужения, вообще по приведению церковной жизни в какое-то нормальное состояние, она была слишком неудобна местным властям. В 63-м году его переводят из вот этой огромной, по советским меркам огромной епархии, Мукачевской и Ужгородской, в Омск. Где Мукачево, где Омск.
К. Толоконникова
— В другой конец практически большой страны.
Протоиерей Андрей
— Да. А это сейчас она называется Омская и Тарская епархия, а тогда она называлась Омская и Тюменская. Опять же, где Омск, а где Тюмень. И вот представьте себе, что было 432 прихода и монастыря в Мукачеве, а в Омской — 5 в Тюмени — 8, то есть всего 13, и находились они, конечно, на колоссальном расстоянии друг от друга. Вы говорите, для Вологды 250, говорили в прошлой передаче, для Вологды и Устюжной, там, где служил владыка Николай — 250 километров это недалеко. Но вот здесь 250 километров — это уж совсем соседний район.
К. Толоконникова
— Ну да, то есть считается, например, что Тобольск находится по соседству с Тюменью — то есть там по-другому расстояния как-то измеряются.
Протоиерей Андрей
— Конечно, по соседству.
К. Толоконникова
— Да и Новосибирск уже от Омска не так далеко.
Протоиерей Андрей
— Ну да. И вот он первое, что сделал, он объехал все приходы, что было непросто, при таких расстояниях это действительно было непросто. И картина была безрадостная. Видимо, у многих священников просто опустились руки. Это была какая-то рутина, вот служат и служат, и что вокруг творится — разруха. Вот воспользуюсь этим печальным словом, какая-то вот, знаете, какая-то всеобщая тоска что ли. Вот ему нужно было не погрузиться в эту атмосферу, а ее поменять полностью, взбодрить вот этих вот батюшек замечательных, прекрасных, только тех...
К. Толоконникова
— Притом что внешние обстоятельства, конечно, этому никак не способствовали.
Протоиерей Андрей
— Они, мягко сказать, не способствовали.
А. Пичугин
— Интересно, да, — простите, пожалуйста, — интересен состав клира в тот момент Омской епархии. Поскольку храмы-то почти все были закрыты долгое время, и они наполнялись новыми священниками. Вот кто были эти люди? Были ли это тоже в свое время отсидевшие люди, были ли это молодые священники, которые каким-то образом были направлены в Омскую епархию? Это, конечно, крайне интересная история — кто служил в Омской епархии в 60-е годы. Границы Казахстана опять же, ссыльные...
К. Толоконникова
— Я думаю, что соответствующие какие-то местные исследования...
А. Пичугин
— Наверняка, да. Ну это такая ремарка по ходу.
Протоиерей Андрей
— Жить было негде. Был дом, в который он должен был заселиться — он просто был непригоден для жилья, и вода стояла на полу. А мы помним про его ноги — у него были ампутированы пальцы, собственно, то есть треть каждой ступни, и для него это был просто пытка. А попытки отремонтировать этот дом и сделать там хотя бы обогрев в этом доме, отопление, вызвали совершенно какую-то... Знаете, читал вот этот вот фельетон, который появился в местной районной газете — про какой-то котел, который, — жуткая какая-то, совершенно детективная история, — «собрался украсть вот этот вот поп, по фамилии Кутепов», вместе со священником, служившим там, что они не носят власяницы, не смиряются. Ну вот сейчас это трудно себе представить, а тогда был такой журнал, он сейчас, собственно, тоже выходит, «Крокодил».
А. Пичугин
— Ну да.
Протоиерей Андрей
— И в этом журнале, в каждом буквально номере — а я в свое время, помню, листал подшивки еще 50-х, 60-х, 70-х годов, — номера не было, чтобы не была опубликована какая-то заметка про «алчного попа».
К. Толоконникова
— Какая-нибудь карикатура.
Протоиерей Андрей
— Карикатура, да. И вроде бы, да, брань на вороту не виснет, с одной стороны. Но, с другой стороны, когда каждое бьют в одну точку — все равно, хочешь не хочешь, задумаешься над тем, что, может быть, хватит вот этой травли. А она продолжалась, и это была не просто травля...
К. Толоконникова
— На самом деле после смещения Хрущева она так поумерилась, поутихла, надо сказать.
Протоиерей Андрей
— И тем не менее, она, конечно, поумерилась, да, то есть вот таких бравурных заявлений о том, что будет показан последний поп по телевизору уже не стало. Но, может быть, стало чуть-чуть полегче. Но это вопрос, насколько стало легче.
А. Пичугин
— Но шесть лет он прослужил на этой кафедре. Я смотрю, архипастыри, которые были до него — год, два, после него — два, три, два, меньше года. И только вот Максим (Кроха) — 12 лет, следующий. Это уже 70-е годы, середина 70-х.
Протоиерей Андрей
— Уже не людоедские, не такие людоедские и тем не менее. А так вот один пример: в 65-м году единственный храм в сельской местности был вот на всю эту огромную территорию. Его закрыли. Это была церковь преподобного Серафима Саровского. Его закрыли и варварским просто образом уничтожили: иконостас сломали, кресты растащили с помощью трактора, передали под спортивный зал. И сделать с этим было практически ничего невозможно. И вот каково было на все это смотреть...
К. Толоконникова
— Это в 65-м году, да?
Протоиерей Андрей
— Да, это 65-й год. Казалось бы, уже и Хрущева нет, уже, как только что мы сказали, что людоедство-то вроде бы закончилось. Закончиться оно закончилось, но вот эта вот ситуация, когда трактором кресты с храма срывают — представьте, вот что же тогда не людоедство? Тогда в Омске владыка пытается работать над магистерским сочинением по истории Русской Церкви, как раз про тобольских архиереев он хотел писать и собрал материал. Но деятельность его, очень напряженная деятельность, как архиерея, архипастыря, это сделать ему не позволила. И в 69-м году, получив назначение в Ростов, владыка прекратил работу над вот этим магистерским сочинением. Ростовскую кафедру владыка всегда вспоминал с таким особым чувством, с особой болью. Ему было 45 лет, это была третья кафедра за восемь лет его архиерейского служения. Очень немного времени прослужил он там, и это было такое печальное время, потому что травля архиереев в Ростове — это была общая практика.
К. Толоконникова
— Там какой-то был особо лютый уполномоченный.
Протоиерей Андрей
— И не им началось, и не им закончилось. Вот в 69-м году, в конце 69-го года он получает назначение, приезжает в первых числах января 70-го года, и сразу попадает в склоку, которая там постоянно имела место быть — церковный совет. А церковный совет — мы знаем, что в это время это люди, находившиеся под особым контролем уполномоченного и соответствующих служб, — делали что хотели. Староста — архиерей, не архиерей...
К. Толоконникова
— Кафедрального собора.
Протоиерей Андрей
— Да, он управлял богослужениями. Вот такой пример. 7 ноября и 8 ноября — это Димитрия Солунского, память великомученика. И вот выпадает это время —7 ноября — на Дмитровскую субботу, ну и Димитрия Солунского на следующий день. 7 ноября — это...
К. Толоконникова
— «Красный день календаря».
Протоиерей Андрей
— Годовщина революции, да. Церковный совет поминовение переносит с утра с восьми утра на шесть — то есть рано утром, а в воскресенье позднюю литургию вообще не служить. И при этом без архиерея, для сокращения времени. Для нас сейчас это звучит совершенно дико и совершенно немыслимо, да, — то есть церковный совет решал, будет архиерей служить или нет, когда, во сколько, что и как.
А. Пичугин
— Все регламентировал.
Протоиерей Андрей
— Причем владыку Николая об этом никто в известность не поставил. С ним вообще никто это не обсуждал. Он, естественно, восстановил порядок. Но ответом была ярость, доносы и все такое. Запретили тогда в епархии совершать земные поклоны. Запретили причащать детей, запретили ездить по епархии. Без конца...
К. Толоконникова
— А чем же земные поклоны-то помешали?
Протоиерей Андрей
— Ну как же, унижение человека. Новочеркасск, если вы были в Новочеркасске, там замечательный собор, он действовал тогда, он стоит на площади. Там нет никакого забора и сейчас нет...
К. Толоконникова
— Ограждения там нет.
Протоиерей Андрей
— Там большая площадь. И вот как он сам рассказывал, крестный ход должен был быть после литургии. И накануне уполномоченный к нему приехал и сказать, что никаких крестных ходов, чтобы тут даже не смели и не мыслили. И, насколько я понимаю, это Покров был, может быть, престольный праздник. Крестный ход прошел, потому что владыка накануне сказал, что у меня есть устав церковный, вот тут написано — вот читай. И прошло какое-то небольшое время, и недолгое пребывание на вот этой Ростовской кафедре закончилось.
А. Пичугин
— Ровно год.
Протоиерей Андрей
— Даже меньше года.
К. Толоконникова
— А вот как раз владыка Владимир его сменил. И он рассказывал, что он, конечно, с ужасом ехал в эту епархию.
Протоиерей Андрей
— С ужасом.
К. Толоконникова
— И вот он так сказал, что владыка Николай, видимо, понимая, что его пребывание на этой кафедре будет недолгим, даже не распаковывал свои книги.
Протоиерей Андрей
— Не распаковывал, да. И говорили, что уж если Николай здесь ничего не смог сделать, что смогу здесь сделать я.
А. Пичугин
— Ну он чуть дольше, три года продержался. А нам надо прерваться буквально на минуту. Друзья, я напомню, что мы сегодня в нашей программе, совместной с музеем исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди», вспоминаем митрополита Николая (Кутепова), управлявшего Нижегородской кафедрой долгие годы. Но мы вспоминаем весь его жизненный путь очень интересный. С протоиереем Андреем Милкиным, настоятелем храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше, в Москве. Ксения Толоконникова, директор музея «Советский Союз: вера и люди», музея исследовательского центра. Я Алексей Пичугин. И через минуту мы снова сюда вернемся.
А. Пичугин
— Возвращаемся в студию светлого радио, друзья. Напомню, что сегодня у нас совместная программа с музеем исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». И мы в рамках нашей программы вспоминаем митрополита Николая (Кутепова). Очень любопытная история жизни его, и очень интересно о ней рассказывает протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше, в Москве.
К. Толоконникова
— И это для нас для всех поучительный рассказ во многих отношениях.
А. Пичугин
— Да, итак, мы поговорили о кратком пребывании владыка Николая на Ростовской кафедре. Буквально год, даже меньше года он на ней провел, и его переводят на Владимирскую кафедру.
Протоиерей Андрей
— Во Владимир. Ну еще один штрих к Ростовскому пребыванию. Владыка Николай кроткой овечкой не был, это нужно понимать, и тогда, когда нужно было сказать жестко, он говорил. Вот однажды диалог с уполномоченным в Ростове закончился так, что уполномоченный начал топать ногами и кричать на него, стучать кулаком по столу, называть врагом народа и так далее. И тогда Николай встал, ударил кулаком тоже по столу, чуть не сломав его, сказав, что я кровь за страну на фронте проливал, а ты где свои медальки заработал, на крови людской? И не сметь так со мной разговаривать. Хлопнул дверью и ушел. Ну понятно, что...
К. Толоконникова
— Отношения не сложились.
Протоиерей Андрей
— Они, собственно, этим и закончились. И вот Владимир. Действительно, Владимир владыка Николай любил, он много туда приезжал потом.
А. Пичугин
— Благо, рядом совсем.
Протоиерей Андрей
— Да, это и соседи, и с другой стороны, основатель Новгорода, князь Георгий Всеволодович, Владимирский князь, здесь же, во Владимирском Успенском соборе и покоится, его мощи там — то есть связь прямая. И Владимир чем ему запомнился — запомнился тем, что епархия была тоже так немножко запущена, но запущена в другом смысле: там слишком было хорошо.
А. Пичугин
— Париархально. Храмы ну не то чтобы многие, в соседней Ивановской области и в недалекой Ярославской было, конечно, открытых больше церквей, но тоже заповедник своеобразный.
К. Толоконникова
— Успенский собор Владимирский действовал, главный храм.
А. Пичугин
— Конечно.
К. Толоконникова
— Это уникальная ситуация.
А. Пичугин
— Онисим (Фестинатов) собрал целую, вот он же собирал епархию заново, когда в 48-м году он, в 44-м стал архиереем, он собирал епархию.
Протоиерей Андрей
— А здесь он приехал — и каждый на своем приходе такой маленький князь, да, получается, здесь другая ситуация.
К. Толоконникова
— Такая старосветская.
Протоиерей Андрей
— Нужно было как-то все это, знаете, замкнуть воедино, чем он, собственно, и занимался. Ну действительно, все свое пребывание на кафедре с 70-го по 75-й год — ему было 46 тогда, когда он был назначен во Владимир, владыка Николай занимался собором. Действительно, вы правильно сказали, что ситуация уникальная. Такой древний, древнейший храм Владимиро-Суздальской Руси и действующий собор, с его уникальнейшими фресками и всем, что есть, да, и он в пользовании церковной общины.
А. Пичугин
— А как в то время они могли, вот церковная община и Владимиро-Суздальский музей-заповедник, совместно управлять собором?
Протоиерей Андрей
— Это знаете, Алиса Аксенова до сих пор жива.
А. Пичугин
— Хотел сказать: Алиса Ивановна Аксенова до сих пор жива, и это как раз в тот период ее называют «императрицей» Суздаля.
Протоиерей Андрей
— Ой, да, это, конечно, особый человек.
А. Пичугин
— До сих пор в силах, советник губернатора.
Протоиерей Андрей
— До сих пор. Я не знаю, сколько ей лет, но она до сих пор.
А. Пичугин
— Ну я знаю, сколько. Я не буду говорить, хорошо?
Протоиерей Андрей
— Дай Бог доброго здоровья.
К. Толоконникова
— Потому что если ты скажешь эту цифру, то тебе не представится шансов взять ее интервью?
А. Пичугин
— Не знаю, но она очень мощная женщина.
Протоиерей Андрей
— Совершенно верно. Владимиро-Суздаль в ее руках, я думаю, до сих пор как музей, да?
А. Пичугин
— Нет, она уже, к сожалению...
Протоиерей Андрей
— Или она уже никакого влияния не имеет?
А. Пичугин
— Нет, она была президентом после того, как она оставила пост директора. Потом она слегка обиделась на музейную ситуацию, возникшую после. Она советник губернатора по культуре.
Протоиерей Андрей
— Ну еще раз хочу пожелать доброго здоровья. Но тогда, конечно, ситуация была очень сложной. Тут и пожар, который устроила съемочная группа...
К. Толоконникова
— Фильма «Андрей Рублев».
Протоиерей Андрей
— Да, Тарковского, при съемках фильма «Андрей Рублев».
К. Толоконникова
— Последствия этого пожара, кстати, ликвидировались на деньги, собственно, Церкви.
Протоиерей Андрей
— Совершенно верно.
А. Пичугин
— А Госкино?
Протоиерей Андрей
— Нет. Совершенно. Интересная была заметка в «Крокодиле».
К. Толоконникова
— Это была такая некрасивая ситуация.
Протоиерей Андрей
— Ну представьте, что Тарковскому потом пришлось очень серьезно оправдываться за то, что там учинили. «Крокодил» большую вот такую заметку — руками показываю — у нас радио, да, извините. Заметка была большой и такой очень злой по отношению к режиссеру. По-моему, он там по имени не был назван, но все всё понимали.
К. Толоконникова
— По объему примерно половина газетной полосы была.
Протоиерей Андрей
— Ну да. И вот ну этот случай относился к 60-м годам. А в 70-х собор требовал реставрации. Это совершенно естественно, что он требовал реставрации, ремонта. Но под этим соусом совершенно спокойно, как это и бывало, его могли закрыть на неопределенное время на эту самую реставрацию, а потом уже не открыть или открыть только как музей. И владыка Николай приложил все возможные усилия, чтобы этого не было: он добивался, он требовал, он просил, были организованы письма во все возможные инстанции. И результат — никогда не прерывалось богослужение в Успенском соборе. Это для собора, для общины, для города Владимира так. А что касается самого владыки Николая, то в 75-м году Владимирскую кафедру он оставил, уже будучи архиепископом — он стал в 72-м году архиепископом и был переведен в Калугу. Это его пятая кафедра, Калужская. А там, во Владимире, конечно, жалобы на него поступали, и уполномоченный, естественно, был крайне недоволен вот такой активностью.
К. Толоконникова
— «Исключительно высокая религиозная активность» — так это называлось.
Протоиерей Андрей
— Пыл, даже вот такое, вот религиозный пыл. Ну что, собственно...
К. Толоконникова
— Ну неуместно совершенно для архиерея, согласитесь, с точки зрения уполномоченного.
Протоиерей Андрей
— В действительности так и было. И тот же самый митрополит Владимир его и сменил там, (Котляров). И вспоминал, что владыку Николая на этой кафедре очень любили. И любили, и вспоминали. И потом...
К. Толоконникова
— И духовенство, и прихожане, народ церковный.
Протоиерей Андрей
— Да, и он Владимир тоже полюбил, несмотря на то что из Владимира, во Владимире пробыв пять лет, он уехал в очень тихую Калугу. Причины перевода не совсем понятны. Ну с одной стороны, конечно, это его активная деятельность во Владимире как Владимирского архиерея. Ну что там было еще...
К. Толоконникова
— Ну потом, я так понимаю, что старались не допускать складывания человеческих каких-то связей.
Протоиерей Андрей
— Привязывания к земле, да.
К. Толоконникова
— Чтобы люди привязывались, срастались. Потому что таким сплоченным коллективом церковным, гораздо труднее с ним управиться. Разделяй и властвуй — это же, ну эта же практика никуда не делась.
А. Пичугин
— В соседней Ивановской области до 77-го года, когда архиереем был назначен епископ на тот момент, Амвросий (Щуров), до него с времен войны сменилось порядка десятка, наверное, архиереев. Там дольше двух лет на кафедре никто не находился.
К. Толоконникова
— Да, вот до 70-х годов такая практика, она практически повсеместно существовала.
А. Пичугин
— Ну вот во Владимирской — нет. Онисим (Фестинатов) очень долго — с 44-го по 80-й год возглавлял. Но это редкий пример.
Протоиерей Андрей
— Сменил владыка Николай владыку Доната (Щеголева) в Калуге. Интересный был архиерей, о нем вспоминают. Вот когда его переводили, точнее не переводили, он ушел уже на покой, почувствовав, что он не может больше управлять: статистом я быть не хочу, а по телефону управлять не буду епархией, нет, это невозможно. И когда он уходил с кафедры, он потребовал все дела клириков и вырвал оттуда все жалобы, чтобы новый архиерей начинал с чистого листа свои взаимоотношения с духовенством. Ну кроме каких-то официальных документов, все он из этих личных дел удалил. Вот такая была история. Интересное восклицание, говорит: я не буду писать никаких характеристик, я что, Бог что ли.
К. Толоконникова
— А откуда нам известно, что он лично изъял это все из личных дел?
Протоиерей Андрей
— А от его секретаря, который...
К. Толоконникова
— Который, собственно, это и осуществил.
Протоиерей Андрей
— Отца Доната, с тем же именем. Вот просто это воспоминания секретаря епархии, он был секретарем и при тезке своем, владыке Донате, и при владыке архиепископе Николае. Два года был владыка в Калуге. Вообще он помнил все города, где служил и вот это вот особое воспоминание: на литии, когда архиерей, священник читает вот этот длинный список имен, есть некая вольность в дополнении этого списка, вот он всегда...
А. Пичугин
— Местночтимых поминал?
Протоиерей Андрей
— Поминал святых тех епархий, где он был архиереем. Лаврентия Калужского и Авраамия Болгарского, Владимирского. Вот это у меня просто на слуху. Я сейчас вспоминаю эти имена с тех лет, то есть в нем вот это вот...
К. Толоконникова
— Тихона Калужского.
Протоиерей Андрей
— Он помнил, и он сохранял вот эту вот молитвенную связь с теми городами, с теми местами, где служил.
А. Пичугин
— Дорогие слушатели, напомним, что сегодня в гостях у светлого радио протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше, в Москве. Мы вспоминаем митрополита Николая (Кутепова). Я про Калужскую епархию вообще ничего не знаю.
К. Толоконникова
— Да, вот вы сказали: тихая Калуга. В чем ее особенная такая, по сравнению с другими епархиями, тихость?
Протоиерей Андрей
— Такая тишина, ничего не происходило.
А. Пичугин
— Вот и мы ничего не знаем поэтому.
Протоиерей Андрей
— Вот и не знаем мы о ней ничего, да, кроме того, что появляются воспоминания о проблемах с его здоровьем. Вообще владыка Николай никогда не садился на службах, и когда его спрашивали: ну как же, посидите, легче будет. Наоборот, я сяду — я...
К. Толоконникова
— Тяжело потом будет встать.
Протоиерей Андрей
— Тяжело будет вставать, да. Ноги давали о себе знать. Ему сколько было — 51 год, 52 и...
А. Пичугин
— Всего.
Протоиерей Андрей
— Всего. Вот мой возраст, я 50, того же самого возраста. У него, он уже был, прошел такой путь, и действительно вот старые раны — уж извините за этот штамп, — давали о себе знать.
К. Толоконникова
— А владыка Николай был высокого роста?
А. Пичугин
— Нет, он наоборот...
Протоиерей Андрей
— Нет, он примерно моего.
А. Пичугин
— Да? А мне казалось, где-то я читал, что он совсем невысокого роста был.
Протоиерей Андрей
— Нет, он вот примерно моего. Служил он в Калуге недолго, и в 1977 году закончился период вот такого переезда с кафедры на кафедру, и он приступил к служению в городе Горьком. 24 года он пробыл — в июне 77-го года был назначен и в июне 2001 года упокоился, то есть вот ровно 24 года прошло. Вот прежде, чем говорить о горьковском, о нижегородском периоде, нужно сказать, что владыка Николай не был вот таким вот домоседом и не сидел в своем кафедральном городе только так. Он принимал, так сказать, довольно активное участие в таком внешнем церковном служении. Его, например, еще в 61-м году направляли в Нью-Дели — он участвовал в генеральной ассамблее Всемирного совета церквей. В 63-м году он в составе делегации Русской Православной Церкви совершил поездку в США. В 68-м году из Омска он ездил в Западную Африку, в составе делегации опять же Русской Православной Церкви.
А. Пичугин
— А он вспоминал эти поездки? Ну хотя да, это уже такое время-то было, наверное, впоследствии в 90-е годы, когда ну что вспоминать, а в советские годы-то...
Протоиерей Андрей
— Ну да. И нет, он не вспоминал. Он так вот однажды кому-то сказал, что в Африку поездка была трудной — жарко, и принимали по-разному, потому что христианином непросто там быть. Грузию посещал он, Грузинскую Православную Церковь. В Греции, в Италии, в Чехословакии, в Шотландии. В ГДР и в Западном Берлине, и в Западной Германии. Вот Западная Германия, конечно, в его сердце оставила особый след. Война — да, вот, с одной стороны, война. А, с другой стороны, город Эссен — побратим города Горького, Нижнего Новгорода, он бывал там, он познакомился с местным епископом лютеранским, со священниками. Приезжал туда, привозил хор, служили там на кладбище.
К. Толоконникова
— И они, по-моему, приезжали тоже.
Протоиерей Андрей
— Да, и они приезжали. И вот это вот, опять же вот некое умение перешагнуть даже очень страшные обстоятельства. Он об этом никогда не забывал, никогда не забывал о войне, но вот эти вот человеческие отношения, они для него были выше всего.
А. Пичугин
— А что представляла собой епархия, когда владыка туда приехал? Ведь Нижегородская нынешняя-то, Горьковская область была очень большой.
Протоиерей Андрей
— 46 приходов.
К. Толоконникова
— У меня предчувствие такое, что нам предстоит...
А. Пичугин
— Третья программа. Я тоже смотрю.
К. Толоконникова
— Еще одна встреча с отцом Андреем. Я думаю, что как раз служение владыки в Новгороде, сначала в Горьком, а потом в Нижнем, вот этот вот период его жизни последний, он потребует отдельного разговора. Поэтому мы не будем сейчас никуда торопиться.
Протоиерей Андрей
— С большим удовольствием продолжу этот разговор, потому что действительно есть что рассказать.
А. Пичугин
— Спасибо, да.
К. Толоконникова
— Поэтому сейчас, уж коль скоро мы заговорили об Эссене, о его поездках, он же состоял, по-моему, я забыла, как это, что-то там — мира, дружбы общество...
Протоиерей Андрей
— У него были такие, знаете, Комитет защиты мира это называлось, да, он ездил по линии вот этой организации. И для него понимаете, для него это не было пустым звуком. Вот сейчас, уже с нашего времени, это все видится совершенно по-другому. И какие-то нынешние события, и вообще то время, в котором мы живем, затенило жизнь наших предшественников, скажем вот так, несколько затенило. А мне кажется, это повод вспомнить об отношении их к вот этим вот вопросам, к вопросу мира. Ведь понимаете, вот затасканный такой штамп: борец за мир, за мир нужно бороться. Оказывается, да, за него нужно бороться. Вот сейчас это очень наглядно все проявляется. И для человека, прошедшего войну, это было живо на протяжении всей его жизни, до самого последнего дня. Мы будем об этом говорить, я так понимаю, в следующий раз — о том, как он воспринимал дни 22 июня, 9 мая. То есть для него 9 мая — это всегда был особый день, святой день. Он в этот день всегда был по-особому собран, служил заупокойную литию в Нижегородском кремле — это уже в последние годы, когда это было, естественно, можно. Никогда не было тени фальши. У него просто никогда не было тени фальши ну вот в том, что касается вопроса войны и мира. Это было очень видно и наглядно.
А. Пичугин
— А как складывались его отношения с духовенством личные? То есть мы знаем разные примеры архиереев советского периода в отношении с духовенством. Кто-то был очень открытый, и можно было всегда, в любой момент, если архиерей в управлении, прийти, постучаться, открыть дверь и прийти к владыке. Кто-то, наоборот, только через сонм секретарей. Вот как у владыки Николая это выстраивалось?
Протоиерей Андрей
— Нет, такого у него не было никогда, он был открыт. Он был отрыт, можно было всегда прийти на прием. И не только священнику, но просто обычному человеку с улицы, просто прийти на прием. Не факт, что ты вот в этот раз попадешь, потому что много всегда желающих в те дни, когда он принимал, он делал это часто. Ну не в этот раз, так в следующий, а если что-то срочное, то примет хотя бы на несколько минут. И в этом, конечно, смысле он был открыт. Ну это если брать вот такую вот официальную строну. А если брать сторону менее официальную — все было по-разному, но это правда, как человеческие отношения складываются, нет схемы. Он не был человеком схемы. Но мы будем говорить о его увлечениях, и каких-то вот таких вот земных, что называется, привязанностях. И эти увлечения и привязанности он разделял с очень разными людьми — и с духовенством, и с мирянами, причем совершенно разных чинов и званий. Вообще для него и чины, и звания никогда не были определяющими. Он никогда не был в плену звезд каких-то там, орденов, чинов, положений — вот это вот для него все не значило вообще ничего.
К. Толоконникова
— Такого рода человекоугодие, да.
Протоиерей Андрей
— Нет, вот кем он не был точно. Он уважал, безусловно, человека он уважал. Но если за этими орденами и звездами не стояла личность, то этого человека он уважать не мог, в принципе.
К. Толоконникова
— А вы сейчас сказали, вот земные привязанности. А я вспомнила, что хотела спросить о том, как складывались отношения владыки на протяжении его жизни с семьей, с его кровной семьей, у него были сестры.
Протоиерей Андрей
— У него была старшая сестра и младшая сестра. Ну старшая — там довольно большая разница была в возрасте, врать не буду, про нее я не знаю ничего. Вот Римма Васильевна — Римма Васильевна жила в том же доме, она вела хозяйство. И, конечно, между ними, они были действительно братом и сестрой. Они очень любили друг друга, она была замужем, потом овдовела. Ну вот были родственники еще, ну они приезжали, но это все никогда не выносилось в публичное пространство. Для него сестра была близким человеком, но эта близость это в семье.
К. Толоконникова
— В домашнем кругу.
Протоиерей Андрей
— В домашнем кругу.
К. Толоконникова
— А известно ли, может быть, он сам вспоминал, как мама его отнеслась к тому, что вот он выбирает стезю церковную, что он собирается стать священником, поступает в семинарию? Вот тогда еще.
Протоиерей Андрей
— Надо вспомнить вообще, если мы вернемся к самому началу нашего разговора: когда он попал на фронт, читали Псалтирь и мать, и сестра, и тетки-монахини.
К. Толоконникова
— Тетки были монахинями его.
Протоиерей Андрей
— Да. И читали Псалтирь. И вот эта вот, как он говорил, молитвенная поддержка, она очень ощущалась. То есть мать, конечно, была готова к этому, мать была готова.
К. Толоконникова
— То есть ну фактически, получается, что она его вымолила именно для служения Богу.
Протоиерей Андрей
— Да.
К. Толоконникова
— Потому что вот это ранение, которое препятствует ему воевать дальше...
Протоиерей Андрей
— Спасло ему жизнь, может быть так. Он так всегда и воспринимал.
К. Толоконникова
— Или во всяком случае идти каким-то иным путем. А оно его приводит в Церковь.
Протоиерей Андрей
— Конечно.
К. Толоконникова
— Да, а что значит: читали Псалтирь? Читали постоянно Псалтирь о нем?
Протоиерей Андрей
— Да. Ну насколько это возможно в домашних условиях, читали, поминая его там ежедневно. Читали Псалтирь, поминая на каждой кафизме, на каждой славе. И вот эта молитва оказалась действенной и сильной.
А. Пичугин
— Ну что ж, вот тогда, раз мы договорились о нижегородском, горьковском периоде жизни владыки Николая поговорить в следующий раз, мы обязательно, отец Андрей, мы это сделаем.
К. Толоконникова
— В самом скором времени.
А. Пичугин
— Я надеюсь, что мы в самом скором времени, да, соберемся снова у нас в студии и поговорим, сделаем такую заключительную, а может быть, мы и нижегородский период как-то так тоже...
Протоиерей Андрей
— Разобьем.
А. Пичугин
— Разбить, да. Спасибо вам большое за такой интересный рассказ. Я напомню, друзья, что сегодня мы вспоминали, продолжали вспоминать митрополита Николая (Кутепова), который занимал Горьковскую и Нижегородскую кафедру на протяжении почти четверти века. Весь его интереснейший жизненный путь мы вспоминаем уже не первую программу, благодаря отцу Андрею Милкину, протоиерею, настоятелю храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше, в Москве. Наша программа сегодняшняя совместная с музеем исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова, директор музея...
К. Толоконникова
— Спасибо, друзья, что эту часть вашего вечера вы провели с нами. Спасибо, дорогой батюшка. Надеюсь, что мы встретимся вновь.
А. Пичугин
— Спасибо. До новых встреч.
Протоиерей Андрей
— Большое спасибо всем, кто слушал сегодня. И я не могу не поблагодарить двух замечательных нижегородцев — Ольгу Букову и Алексея Дьяконова — тех, кто посвятил много времени исследованиям биографии владыки Николая, на чьи исследования я, безусловно, опирался. Потому что я не могу знать всех фактов биографии владыки, будучи значительно младше по возрасту и просто не живя в тех городах, где жил он. И большое вам спасибо за помощь в собирании вот этих фактов из его жизни. И спасибо всем тем, кто сегодня нас слушал. Встретимся снова.
А. Пичугин
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
7 мая. О радио как инструменте проповеди Евангелия
Поделиться
Сегодня 7 мая. День радио.
О радио как инструменте проповеди Евангелия — священник Дионисий Сакович.
День радио, отмечаемый 7 мая, является праздником работников всех отраслей связи. Однако для русской православной церкви радио имеет особое значение. Это мощный инструмент проповеди Евангелия, катехизации и трансляции христианской культуры. С момента появления радиовещания Церковь активно использовала его для распространения Слова Божия, наставления верующих и ответа на вызовы времени. Изобретение радио связано с именем Александра Попова, который 7 мая по новому стилю 1895 года продемонстрировал первый радиоприемник. Однако широкое использование радио началось лишь в 20 веке. Первые опыты православного радиовещания относятся к 20-м годам 20-го века, когда в эмиграции появились религиозные передачи. В Советском Союзе же проповедь по радио была практически невозможной из-за гонения на Церковь. Однако в годы Великой Отечественной войны государство смягчило свою политику, и в 45-м году на радио выступил Патриарх Алексей I. В Советском Союзе первая официальная православная радиопередача вышла в 1957 году на Всесоюзном радио. Это был Рождественский молебен. Однако систематическое вещание началось лишь в 90-е годы. После распада СССР в России появились десятки православных радиостанций. Среди наиболее известных — радио «Радонеж», «Град Петров» и наша любимая Радио ВЕРА.
Деяния святых апостолов
Поделиться
Деян., 19 зач., VIII, 18-25.
Комментирует епископ Переславский и Угличский Феоктист.
Здравствуйте! С вами епископ Переславский и Угличский Феоктист.
Церковь наша — святая, соборная и апостольская. Эти слова мы произносим всякий раз, когда исповедуем свою веру. В эти дни церковного года в православных храмах во время литургии читается книга Деяний святых апостолов, в которой содержатся свидетельства о жизни Христовых учеников и о том, с какими вызовами они сталкивались, какие решение принимали. Решения апостолов стали основой жизни Церкви на все последующие века, именно об этом мы упоминаем в Символе веры. Сегодня в храмах звучит отрывок из 8-й главы книги Деяний, этот отрывок также стал основной одного важного принципа церковной жизни — принципа безвозмездности раздаяния даров Святого Духа.
Глава 8.
18 Симон же, увидев, что через возложение рук Апостольских подается Дух Святый, принес им деньги,
19 говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго.
20 Но Петр сказал ему: серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги.
21 Нет тебе в сем части и жребия, ибо сердце твое неправо пред Богом.
22 Итак покайся в сем грехе твоем, и молись Богу: может быть, отпустится тебе помысел сердца твоего;
23 ибо вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды.
24 Симон же сказал в ответ: помолитесь вы за меня Господу, дабы не постигло меня ничто из сказанного вами.
25 Они же, засвидетельствовав и проповедав слово Господне, обратно пошли в Иерусалим и во многих селениях Самарийских проповедали Евангелие.
Симон, если судить по только что нами услышанному отрывку книги Деяний, был весьма своеобразным человеком, но его нельзя назвать совсем уж негодяем. Да, он хотел купить себе дары Святого Духа, однако услышав апостольское обличение он не стал ему противиться, не стал оправдываться, он поступил иначе — попросил молитв о себе. Если первое его действие — попытку подкупа апостолов — нельзя назвать христианским, то второе — смиренную просьбу молитв — можно.
Впрочем, первый поступок Симона был настолько возмутительным и дурным, что имя этого человека образовало название весьма специфического греха — симонии. Этот грех подразумевает покупку и продажу степеней священства, и он, согласно церковным канонам, карается самым строгим образом. Каноны же ориентируются на реакцию апостолов, засвидетельствованную книгой Деяний: апостолы прямо сказали, что сама мысль Симона о приобретении даров Святого Духа будет ему в погибель, если, конечно, Бог не смилуется над ним.
Симон был до своего крещения языческим волхвом. У волхвов не было тех нравственных принципов, которые мы знаем из Библии, вообще о нравственном облике волхвов говорить довольно непросто, с достоверностью можно сказать лишь о гигантской бездне между библейскими нравственными установками и моральными принципами язычников. Очевидно, что Симон, став христианином, не в полной мере сумел освободиться от привычных ему представлений о допустимом и недопустимом. Впрочем, это не самое страшное, страшнее другое: он попытался в христианскую среду привнести то, что ей совершенно несвойственно, — он попытался сделать христианскую жизнь источником обогащения. Симон не сумел понять, что спасение души не может приносить никаких земных «бонусов». Нельзя монетизировать спасение. Подобные попытки неизбежно обречены на провал, и задумавший пройти по этому пути человек не сумеет ничего приобрести ни в земной жизни, ни в жизни будущего века.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Поможем сельскому батюшке возродить Никольский храм
Поделиться
В некоторых населённых пунктах священники служат по совместительству. Это значит, что на их попечении находятся несколько храмов. Там, где прихожан больше, совершают службы по воскресеньям, а между другими приходами делят прочие дни. Так и «странствует» батюшка между сёлами, наматывая десятки, а то и сотни километров. Один из таких священников — протоиерей Андрей Дяур. За долгие годы служения он сменил несколько приходов и не раз переезжал со своей семьёй. Сейчас они с матушкой живут в Нижегородской области и воспитывают девять детей. Сегодня отец Андрей продолжает духовно окормлять четыре села. А ещё находит время заниматься творчеством со своими и местными ребятишками. Во дворе дома он оборудовал мастерскую. Там батюшка вместе с юными помощниками изготавливает церковные подсвечники, посуду и нарядные вазы.
Трудолюбие и смекалка помогают отцу Андрею и в восстановлении храмов. Когда он начал возрождать церковь Святителя Николая Чудотворца в селе Монаково, здание находилось в плачевном состоянии. На его древних стенах и колокольне росли кустарники, кровля была разрушена. Но даже в таких условиях батюшка не отступил: он лично участвует в ремонте Никольского храма и даже сам установил на него крест. Конечно, у батюшки есть и помощники, среди местных жителей и не только.
В восстановлении этой сельской святыни священнику Андрею Дяуру помогает Фонд Архангела Михаила. Проект уже собрал средства на ремонт кровли, а сейчас ведёт сбор на ремонт крыльца. Если вы тоже хотите поддержать дело батюшки из Нижегородской области и помочь ему возродить Никольский храм, переходите на сайт фонда Архангела Михаила.
Или отправьте СМС на короткий номер 3434 с текстом «Монаково» и любой суммой через пробел, например, «Монаково 300».
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
