«Культурная жизнь в период самоизоляции». Эдуард Бояков, Надежда Базюкевич, Иван Ярчевсий

Мы беседовали с художественным руководителем МХАТ имени Горького Эдуардом Бояковым, обозревателем телеканала «Мир 24» Надеждой Базюкевич и композитором, музыкантом Иваном Ярчевским.

Эдуард поделился, что настоящее время карантина — это «зона турбулентности», и надо быть готовым к большим изменением не только в политических и экономических событиях, но и в идеологических основах. Наш собеседник рассказал о том, как МХАТ имени Горького отреагировал на новые условия появлением онлайн-канала, о том, какие спектакли могут стать наиболее востребованы в ближайшем будущем, и каким образом сейчас происходит подготовка к выходу по истечении срока самоизоляции премьер театра.

Надежда рассказала о том, какие изменения произошли в культурной жизни в связи с режимом самоизоляции, и каким образом она переходит в интернет-пространство. По мнению нашей собеседницы, карантин открывает много новых возможностей, когда можно смотреть интересные спектакли, шоу, концерты, лекции и музейные экспозиции разных стран и городов вместе с семьей не выходя из дома.

Иван Ярчевсий поделился, как он впервые написал церковную музыку «Богородица Дева Радуйся» к празднику Благовещения Пресвятой Богородицы, и почему для него создание музыки для исполнения на богослужениях представляет особенную значимость.

---

Ведущие: Алла Митрофанова, Александр Ананьев.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Ананьев:

- Вы слушаете радио «Вера».

В импровизированной эфирной студии светлого радио – Алла Митрофанова…

А.Митрофанова:

- … Александр Ананьев.

А.Ананьев:

- И сегодня мы хотим поговорить – о хорошем. О том, что культурная жизнь России, на самом деле, не погасла, она продолжается, и нам есть сегодня о чём вам рассказать.

А.Митрофанова:

- Более того, может быть, даже в условиях самоизоляции, когда у многих из нас есть интернет, и мы можем стать участниками культурных событий, которые раньше, в силу географической удалённости, или, может быть, экономических причин, были для нас недоступны.

Мы сегодня расскажем о целом ряде возможностей, которые открываются перед нами в режиме самоизоляции. И, кстати говоря, может быть, вы заметили, радио «Вера» немного изменило сейчас своё звучание – это связано с тем, что все мы – в режиме самоизоляции, и у нас нет возможности приехать в студию, или пригласить в студию наших гостей. Мы с Александром Ананьевым сейчас вещаем из дома, и точно так же будем связываться с нашими сегодняшними собеседниками. Они – тоже у себя дома, со своими семьями. И им, вместе с тем, есть что нам рассказать.

А.Ананьев:

- Более того, все наши собеседники, как и мы, пытаются найти хорошее в том, что происходит сейчас, а хорошего вокруг – немало.

А.Митрофанова:

- Прежде, чем мы приступим к нашему разговору, очень хочется поздравить всех с замечательным праздником – Благовещением Пресвятой Богородицы. С праздником надежды, с праздником обетования, который значит, что обязательно наступит Пасха. Попытаемся поговорить о том, что поможет нам, может быть, максимально глубоко заглянуть внутрь себя, и как, в этом смысле, нам может помогать – искусство.

А.Ананьев:

- Да, сегодня мы, в течение ближайшего часа, с Аллой Митрофановой, широкими мазками попытаемся нарисовать картину культурной жизни.

И, в первую очередь, мы поговорим сегодня с нашим большим другом – художественным руководителем МХАТа им. Горького – Эдуардом Бояковым. Также, мы поговорим с культурным обозревателем телеканала «Мир 24», ведущей программы «Евразия. Культурно.» Надеждой Базюкевич, о том, что, вообще, происходит сейчас в культурной жизни страны. Ну, а завершим программу прекрасной новостью от нашего большого друга, музыканта Ивана Ярчевского, у которого для вас есть даже подарок, в честь праздника.

А.Митрофанова:

- Ну, а начнём мы с разговора с художественным руководителем МХАТа им.Горького Эдуардом Бояковым. Он уже с нами на связи.

Эдуард, добрый вечер!

Э.Бояков:

- Здравствуйте!

А.Ананьев:

- Здравствуйте, Эдуард!

Их всех сфер привычной повседневной жизни, пожалуй, больше всего пострадал… ну, разве, что заграничный туризм, и театры. Вот, Вы можете уже оценить весь масштаб потерь, или пока ещё рано говорить о последствиях?

Э.Бояков:

- Ну… финансовые потери, конечно, огромны. Мы – государственный театр, мы получаем государственную дотацию, это – основа нашего бюджета. Тем не менее, ежегодно мы зарабатываем на продаже билетов более 200 миллионов рублей. Получается, что огромная часть этой суммы… ну… то есть, 250 – по нашим планам, у нас был такой план на год, и сейчас мы оцениваем наши потери, как минимум, в 100 миллионов. То есть, это, конечно, сильнейший удар для бюджета. Потому, что на эти деньги мы делаем новые премьеры, на эти деньги мы создаём фонд премиальный в театре.

Более того, понятно, что очень сложно будет, тяжело будет рынок восстанавливаться – вот, здесь вот есть ещё такие ожидания. Карантин пройдёт, дай Бог, но привычка театрального сезона – она восстанавливается сложно. И я думаю, что у людей может возникнуть… я сейчас рисую плохие сценарии, но у людей может возникнуть даже какое-то, вот… такое… на уровне подсознания предубеждение против… таких… массовых встреч друг с другом.

А.Митрофанова:

- А, может быть, как раз, наоборот, у людей возникнет желание, – когда, наконец, мы победим вирус, и всё это закончится, – максимально наверстать то, что было упущено, и пойдут и в театры, и на концерты, и, в первую очередь, конечно, в храмы, я думаю, пойдут те люди, которые сейчас в самоизоляции находятся. Но вот это время, которое мы вынуждены сидеть сейчас дома, потом очень захочется, в первую очередь, наверстать, с помощью… через те места, куда мы обычно очень любим приходить, и где мы любим бывать.

Э.Бояков:

- Дай Бог, дай Бог! Конечно, то, что все верующие вернутся в храмы – я не сомневаюсь, и, в этом отношении, я представляю, какая огромная будет радость, и, действительно, надеюсь, что Пасхальное время, которое наступит, будет ещё… ну… оттеняться вот этой радостью того, что мы, наконец-то, можем прийти в храм, наконец-то можем послушать, вместе со священниками, с дьяконством…

А что касается театров, то вопрос – очень интересный, вопрос – очень… такой… острый – и театров, и концертов. Мне кажется, сейчас очень сложно, действительно, какие-то прогнозы строить.

Я, время от времени, слышу такие, грамотно оформленные, экспертные оценки того, что… «вот, аудитория концертов изменится таким образом, будет запрос на такого рода мероприятия и фестивали, вот эти жанры – выиграют, эти – не выиграют…»

Но мне смешно, честно признаюсь, читать такое теоретизирование – потому, что… мне кажется, мудрые и умные люди сегодня – это те, которые понимают, что ничего не понятно. Мы, действительно, находимся… вот… в ситуации, в зоне турбулентности, как выражаются стюардессы иногда, успокаивая пассажиров. Надо просто пристегнуть ремни, и осознавать, что мы – в зоне очень интересных тектонических сдвигов, сломов. Меняется политическая карта, меняется экономическая среда, меняются важнейшие такие… идеологические основы, которые ещё вчера казались совершенно незыблемыми.

То есть, вот, просто вспомните, дорогие коллеги, дорогие слушатели, как выглядели последние 10 лет все московские аэропорты. Все московские аэропорты, последние 10 лет, выглядели, как постоянно развивающаяся такая… строительная площадка. Ведь, правда?

Постоянно – новые залы… Шереметьево… новые терминалы… Домодедово… Внуково… Вот, сейчас, совершенно точно – и это вопрос не месяцев, а лет – новых терминалов я не предрекаю. Потому, что мобильность людей – она уменьшится, вслед за экономикой, вслед за технологическими цепочками. И, мне кажется, это – интересная ситуация, это – возможность, как бы ни банально это звучало – и отдельным людям, и отдельным семьям, и отдельным культурам – национальным культурам, суверенным культурам – задаться вопросом о сути… о глубинной сути своего существования, о глубинных смыслах.

Безусловно, негативной стороной глобального мира, в котором мы жили до эпидемии, и, судя по всему, конец которому приходит, была вот такая – поверхностность. Мы летали из одной страны в другую, бесконечно фотографировались для Инстаграма (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), посещали здесь курсы… я не знаю… там… каталонской кухни… там – каких-нибудь восточных единоборств, здесь – смотрели на африканские племена, а зимой – летали в Лапландию для того, чтобы посмотреть, как древние люди жили в ледяных юртах, а про себя, про свою суть, про родной язык, про родной мелос, про родную культуру, про основы нашей жизни, которые складываются веками, веками и веками… в общем, про родные берёзки – мы забывали.

И, я думаю, что эта ситуация, этот кризис – серьёзный шанс для того, чтобы мы вернулись к основам нашей жизни – духовным основам нашей жизни. И тогда – наши путешествия, которые, конечно, не надо… ну… вообще… исключать из наших мечтаний – мне кажется, они смогут приобрести более наполненный, более глубокий смысл.

Я сейчас говорю про путешествия, используя просто аналогию. На самом деле, это касается не только путешествий. Это касается книг, музыки, репертуара театров, кинематографа, и воспитания это касается, отношения к здоровью.

Очень интересное время, Алла! Очень интересное.

А.Ананьев:

- Вот, Вы абсолютно правы, Эдуард, в том, что у нас сейчас появилась возможность, действительно, отойти на пару шагов в сторону от привычного образа жизни, и посмотреть на всё со стороны.

Вы говорите о том, что, вот, сейчас есть возможность посмотреть другими глазами… ну… в частности, на репертуар театров, на зрителей, зрителям – на театр посмотреть…

Вот, как эта картина, на Ваш взгляд, меняется? Как меняется Ваша оценка репертуара, зрителей, и культуры страны, в целом?

Э.Бояков:

- Ну… это очень… это очень широкий вопрос! Я боюсь, не хватит времени, если я начну подробно говорить.

Про культуру страны, в целом, мне рассуждать пока сложно. И, прежде всего, потому, как я уже сказал, что есть ощущение вот такого вот… момента пика некоей турбулентности, в котором мы находимся. И, когда этот сдвиг происходит, нужно заботиться о том, чтобы… ну… не потерять совсем… так сказать… устойчивость, чтобы на ногах устоять. А потом, когда сдвиг произойдёт, я думаю, что и наступит время для очень серьёзного, глубокого анализа, и он, конечно, необходим. Это – что касается культуры страны в целом.

Что касается театрального репертуара, я убеждён, что линию, которую мы во МХАТе заявили, которая связана и с постановкой спектакля по тексту Валентина Распутина, и по работе с нашим… таким… духовным наследием… даже церковное житие может оказаться интересным материалом для театральной постановки. И я надеюсь, что, буквально, через несколько недель после карантина – потому, что спектакль… в такой… в хорошей уже степени готовности находился – мы сыграем премьеру жития Петра и Февронии – спектакля, который ставит режиссёр Сергей Глазков, художник – Александр Цветной. Это – спектакль про семью, про идеальную семью, про семью святых. С одной стороны. А с другой стороны – это спектакль про страшные дьявольские козни, искушения. И, в этом отношении, я думаю, что любому человеку, который задумывается о семье, о детях – это должно быть интересно.

Мы заканчиваем над спектаклем «Слово о полку Игореве». Это тоже важнейший текст – и для русской культуры, и… когда, вот, сейчас… когда эти вот события с карантином, с эпидемией начали развиваться, буквально… мы каждый день говорили о том, как интересно этот великий текст резонирует.

Да, сюжет «Слова о полку Игореве» связан с войной, с походом князя Игоря. Но там есть тема, невероятно важная, и я рад, что режиссёр Игорь Ларин именно её позиционировал, как главную тему спектакля. Это – тема ответственности и человека за судьбу народа собственного, частью которого он является, и ответственности правителя за судьбу народа. Ответственности перед лицом беды надвигающейся. И здесь – я тоже очень многого жду от этой премьеры.

Мне кажется, если так вот… ну… в общем говорить, и отвечать на вопрос про репертуар театральный… мне кажется, было бы очень неправильным и глупым реагировать на новую ситуацию тем, что – побольше развлечения. Мне, вот, эта позиция – не близка.

Я не могу сказать, что я где-то видел такие теоретические выкладки, и кто-то из театральных моих коллег заявлял о том, что мы будем больше водевилей и опереток играть, но… всячески… я думаю, что будет такая тенденция. Будет какое-то количество продюсеров и какое-то количество режиссёров, которые будут убеждать и актёров, и зрителей в том, что: «Вот, в нынешнее время, нужно побольше веселья!»

Мне кажется, что в нынешнее время нужно побольше честности, простоты, глубины и естественности, чем, собственно, МХАТ всегда и славился. Поэтому, я не планирую никаких развлекательных специальных мероприятий, с одной стороны. С другой стороны, понимаю, что не только из высоких трагедий репертуар современного театра должен складываться. И, в частности, у нас… я надеюсь, мы в этом сезоне, всё-таки, успеем выпустить премьеру по песням Дунаевского, который, действительно, как, наверное, никто из композиторов, сумел передать ощущения радости, даже в трагические военные времена.

А.Митрофанова:

- Эдуард, а, вот – интересный момент. Мы, опять же, не знаем, каким будет запрос, когда мы выйдем из режима самоизоляции, и что кому захочется, в первую очередь, посмотреть. Но, думаю, что у определённой части зрителей, у людей, которые привыкли читать, может быть, сложные тексты, например, которые любят поэзию, возникнет запрос на то, чтобы глубже взглянуть, и, с помощью тех инструментов ( простите за это механистичное слово ), которые театр даёт, глубже взглянуть в себя.

Э.Бояков:

- Спасибо, Алла, что Вы об этом говорите. Потому, что я, как раз, хотел, и сам бы, наверное… ну… я уверен, что начал бы разговор о поэзии. Потому, что болезни, кризисы – это ситуации, которые обнажают, усиливают эмоциональную чувствительность.

Мы… вот, наверное, каждому из нас знакомо это ощущение, когда ты болеешь, и, вроде бы… что-то… совсем такое… ты ограничен, ты… там… прикован к постели, или… там… какая-то конечность у тебя поломалась – ты должен как-то очень сильно ограничить себя… там… «самоизолировать»… я не знаю… собственный локоть или плечо, или пальчик… и, вместе с тем, вот эта вот изоляция, ограниченность приводит к какой-то очень такой вот тонкой эмоциональной ноте… возникает какое-то такое ощущение очень поэтическое. И, во всяком случае, и я, и мои друзья – мы очень часто, действительно, об этом говорили – о том, что болезнь, кризис может усилить поэтическое… такое… настроение, лирическое настроение, заставить человека задуматься о смысле жизни не просто в таком ракурсе «ах, как всё плохо», а -  наоборот: как же прекрасно не болеть, как же прекрасно чувствовать близость с любимыми людьми! И для этого, конечно, поэзия и существует – для возгонки нашего лирического… нашего чувства прекрасного. Поэтому, и я совершенно уверен, что поэтические спектакли будут востребованы. Мы, действительно, очень много работаем с поэзией. Даже сейчас мы запустили наш театральный телеканал «МХАТ говорит!», и, даже в программе этого телеканала, мы постоянно обращаемся к поэзии. И мы – и читаем стихи, и общаемся с современными поэтами.

Я думаю, что лирика – она будет востребована, и поэтическая лирика – безусловно. Так же, как и музыка.

А.Ананьев:

- Эдуард, мы Вам очень благодарны за то, что Вы упомянули вот этот телевизионный канал – не просто ю-туб-канал, а, фактически, настоящее «взрослое» телевидение, со своей студией и ведущими – «МХАТ говорит!».

Это – нечто новое для театра. Вот, расскажите об этом, совершенно новом для вас, опыте. Что он вам дал, и какой ценой он вам дался?

Э.Бояков:

- Дался – тяжёлой ценой, потребовал огромной мобилизации, с одной стороны. С другой стороны – в общем-то, есть в этом и естественность. Мы, в течение года, развивали проект «Открытые сцены МХАТ», в рамках которого, мы, кстати, и с радио «Вера» очень интересно и плодотворно сотрудничали,  конечно, и с журналом «Фома». Проект «Светлый вечер оффлайн» – это важнейший проект для «Открытых сцен…».

Мы проводили очень интересный разговор с отцом Дмитрием Смирновым, в рамках «Рождественских чтений», посвящённый образованию, дистанционному образованию самостоятельному, семейному образованию.

Мы приглашали священников для выступления, в качестве лекторов.

Мы делали спектакль, посвящённый Царственным страстотерпцам, в котором участвует протоиерей Артемий Владимиров, и это – вообще, уникальная ситуация, когда священник выходит на театральную сцену, оставаясь священником, и разговаривая со зрителями, как священник – не играя роли. Роли играют на заднем плане – есть актёры, во главе с народным артистом России Валентином Клементьевым. Эти актёры рассказывают о жизни Царской Семьи, и читают стихи Артемия Владимирова, написанные и изданные в книге «Государев венец».

И… и так далее.

То есть, я… и, конечно, спектакль Алла Митрофановой и Александра, посвящённый Рождественским…

А.Митрофанова:

- «Непридуманные истории».

Э.Бояков:

- … календарный спектакль, если можно так выразиться, для нас, который мы сыграли на третьей сцене МХАТа – это всё очень, очень важные процессы. И, опираясь на этот опыт, опираясь на команду, которая готовила такой большой проект, понимаешь, что современный театр – это не только спектакли. Современный театр – это общение, это – книжный магазин, это – хороший буфет. Мы надеемся, что, после карантина, мы представим публике не только новые спектакли, но и новое лицо театрального буфета. Это – клуб, в самом хорошем… таком… глубоком социально-культурном смысле этого слова. Клуб по интересам, клуб людей, которым интересно друг с другом не только встречаться и наряды показывать, но и общаться.

И, если мы строили в течение всего года такой театр, то создать канал телевизионный оказалось легко… ну… если не легко, то – возможно. И сейчас мы, в рамках этого проекта, действительно… мы ведём очень и очень разные, и очень важные разговоры – с поэтами, с историками, с культурологами, с продюсерами. Олеся Николаева была у нас в гостях в нашем эфире, Алиса Гребенщикова, Дмитрий Гринченко – продюсер, руководитель Башметовского фестиваля в Сочи, Ярослав Штефан – педагог, ведёт тренинги по актёрскому мастерству.

Мы будем делать читку жития Петра и Февронии, в рамках «Постных чтений». Мы сейчас с актёрами собираемся прочитать «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу» – тоже потрясающе важный и… яркий… такой… текст, и очень… очень… мне кажется, очень для радио-формата подходящий, для театральной какой-то постановки подходящий, не только для чтения.

То есть, канал – это наша реакция на новые условия, и наша попытка не унывать, а просто использовать это время для новых возможностей и для поиска новых форматов. При том, что мы сейчас – у нас всего первая неделя нашего телеканала закончилась, но мы друг другу уже совершенно точно сказали, что, конечно, этот проект мы теперь уже не бросим, и мы будем… ну, просто, вот… и он будет оставаться одной из наших граней. Театр – это многогранный организм.

А.Митрофанова:

- Эдуард, а позвольте – просто от любопытствующих вопрос: а как возможно, с учётом самоизоляции, продолжать – и работу телеканала, и читку пьес… вы по скайпу встречаетесь – дистанционно, удалённо? Как это происходит?

Э.Бояков:

- Да, мы сформировали такую… летучую… виртуальную редакцию, и…

То есть, во-первых, до режима… до такого жёсткого режима самоизоляции, объявленного неделю назад, мы успели записать… ну… сделать какой-то, так сказать, запас. Мы, буквально, 24 часа в сутки… мы предчувствовали, что меры будут, карантинного характера, усиливаться, и, поэтому, успели очень много гостей пропустить через свою студию.

С другой стороны, вот, если вы… 1 апреля у нас был эфир – и мы выкладываем, сейчас уже, отдельные передачи – уж нарезку делаем. Он у нас идёт – прямой эфир – в онлайне, а потом мы режем передачи, соответственно, на часовые такие, как правило, блоки.

И, вот, 1 апреля была читка пьесы Михаила Угарова – такой, очень важной фигуры для современной драматургии, ушедшего из жизни несколько лет назад драматурга и идеолога движения «Новая драма». И эта пьеса, потрясающе совершенно, звучала в постановке молодых режиссёров – несколько молодых режиссёров, под эгидой МХАТа и проекта «Цех драматургов», который ведёт Ольга Михайлова и Елена Исаева, собрались и сделали эту читку. Но – не просто дежурно включаясь в скайпе. Они обыграли ситуацию разобщённости друг с другом, они превратили это в художественное высказывание! И, действительно, я прямо очень советую нашим зрителям обратить внимание на эту читку. Это получилась, действительно, история про то, как люди не могут… ну… дотронуться друг до друга. То есть… в общем… русская поговорка «не было бы счастья, да несчастье помогло» иногда оказывается очень актуальной.

И, безусловно, способна вот эта вот сложная, неоднозначная, тяжёлая, драматическая ситуация, в которой мы находимся… я сейчас не буду делать вид, что всё очень легко и прекрасно, мы можем больше уделять внимания семье, читать интересные книжки – как хорошо, что карантин случился! Конечно, не хорошо. Я – руководитель огромного театра, 400 человек работают во МХАТе, и мне – очень тяжело, начиная с тех аспектов, о которых мы говорили в самом начале нашей беседы – тяжёлая экономическая ситуация, нестабильность, и я несу ответственность за… в том числе и за зарплаты людей, которых мы набирали на работу. С одной стороны. А, с другой стороны, действительно, каждое время, и каждая драматическая ситуация, и даже трагическая ситуация, она способствует тому, чтобы у человека произошло духовное обновление. Она может, сможет толкнуть человека на серьёзные разборки со своей совестью, со смыслом жизни. Она должна заставлять человека думать серьёзно.

В принципе, настоящий театр для этого и существует. У крупнейшего театрального теоретика ХХ века Антонена Арто, в общем-то, был целый труд, который был посвящён тому, что… ну… который связывал это в самом названии – «Театр и чума». Театр – это чума, театр – это страшная… такая… провокация, которая человека заставляет встретиться лицом со смертью, увидеть свою смертность и ответить на сильнейшие, глубочайшие экзистенциальные вопросы.

А.Ананьев:

- Эдуард, если позволите, последний вопрос. Хочется закончить наш разговор на какой-то хорошей ноте. Удаётся ли сейчас, при всей своей загрузке, художественному руководителю МХАТа им.Горького чаще и больше проводить время с семьёй?

Э.Бояков:

- Да, это – счастье, конечно, невероятное! Меня дети часто не видят вечером, и, действительно, читая… мы в День театра читали книгу Станиславского «Моя жизнь в искусстве», и его слова о сложности актёрской профессии, и о сложности актёрского режима – конечно, меня всегда ранят. Потому, что мы – люди вечерней работы, спектакли заканчиваются поздно, после спектаклей нужно ещё встретиться, обсудить, как спектакль прошёл, с актёрами, а потом ещё – с коллегами-режиссёрами, и так далее, и так далее. И часто, увы, приходишь домой, когда дети спят.

Сейчас мы с семьёй вместе, под Переславлем, в окно видим Плещеево озеро вдалеке, и то, что дети рядом – от несколькомесячных до семилетнего сына – это невероятное счастье! И это, действительно… ну… в общем-то, и говорить нечего – это настоящее счастье, и, я думаю, что многие из тех, кто нас слушает, и многие из тех, кто оказался в самоизоляции, благодарят судьбу, и используют эти возможности для того, чтобы побыть с семьёй. И не просто побыть с семьёй, а почувствовать важность этого удивительного явления, феномена.

А.Ананьев:

- Слава Богу! Передавайте низкий поклон Вашей чудесной семье, и – огромное спасибо Вам за этот разговор.

Э.Бояков:

- Спасибо большое! С Богом!

А.Митрофанова:

- До свидания!

А.Ананьев:

- Это был – художественный руководитель МХАТа им.Горького, неунывающий, талантливый, открытый новому Эдуард Бояков.

Мы – Алла Митрофанова и Александр Ананьев – через несколько минут вернёмся к нашему разговору и продолжим наш «Светлый вечер».

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Митрофанова:

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается.

Ещё раз, здравствуйте!

Александр Ананьев и Алла Митрофанова – из нашей импровизированной домашней студии, поскольку все мы – в режиме самоизоляции, сегодня общаемся с нашими собеседниками.

Прямо сейчас, поговорим с Надеждой Базюкевич, обозревателем телеканала «Мир 24», которая знает всё о нынешней ситуации в культурной жизни России, и попробуем для себя сформулировать, на что же сейчас, прежде всего, есть смысл обратить внимание, пока мы, все вместе, дома, и пока у нас есть такая уникальная возможность виртуально путешествовать по музеям, по театрам – вместе, всей семьёй.

А.Ананьев:

- Надежда, добрый вечер!

Н.Базюкевич:

- Здравствуйте!

А.Ананьев:

- Вы всегда находились на передовой освещения культурной жизни – ну, и я предполагал, что, возможно, как и туроператоры, лётчики пассажирских авиалайнеров, работники хороших отелей на побережье, Вы останетесь не у дел.

Но Вы продолжаете работать – это правда?

Н.Базюкевич:

- Это – более, чем правда! Работать, мне кажется, мы стали – культурные обозреватели – ещё больше. Потому, что очень много проявлений театров и музеев в режиме онлайн, и, если раньше это была какая-то привычная схема: тебе присылают релиз, ты идёшь на открытие выставки, или идёшь на премьеру, и всё – совершенно понятно, то сейчас каждый театр и музей начинают придумывать какие-то интересные интернет-проекты.

И ты пишешь им, говоришь: «Ребята, что у вас?» – и они тебе скидывают одно, а потом говорят: «Надя, а у нас вот ещё это есть…» – и ты думаешь, как бы это донести… но… самое интересное – как бы это всё, находясь в режиме самоизоляции, донести до публики.

Потому, что, естественно, все мы сейчас находимся по своим квартирам – как актёры, так и режиссёры, так и пресс-службы, но мы должны, всё равно, выходить… ну… как бы… в прямую связь с нашим телезрителем, и основная наша камера теперь – это камера нашего мобильного телефона.

Мы созваниваемся с театрами, с музеями, когда узнаём об их каких-то онлайн-активностях, просим и руководителей, и участников записать ответы на наши вопросы на мобильный телефон, и дальше – ну, делаем телевидение… начитываем всё под одеялом, и выпускаем сюжеты в эфир.

Мне кажется, это – какая-то, вообще, совершенно новая форма существования. Мне очень интересно – потому, что почти во всех моих сюжетах участвуют мои дети, и я стараюсь показать на деле, как можно совмещать с домашними делами интересные онлайн-трансляции… правда, если честно, у самой у меня не получается это всё смотреть – совершенно некогда, потому, что работы очень много. Точно, не меньше, чем, когда мы работали в редакции, в офисе.

А.Ананьев:

- То есть, другими словами, сейчас у Вас – наиболее полная картина вот той культурной жизни, которая продолжается сейчас.

Что из того, что Вы наблюдаете, произвело на Вас наибольшее впечатление? На что бы Вы обратили внимание, вот… допустим, нас с Аллой, или слушателей радио «Вера»? Что самое интересное?

Н.Базюкевич:

- Каждый театр сейчас столкнулся со сложностью – именно, что касается театров, – что именно трансляции спектаклей – несколько другой жанр, чем спектакль. В трансляции – теряется живое общение со зрителями, то, что отличает театр от кино.

Кто-то делает онлайн-трансляции, кто-то – не делает. Это дело вкуса – будем мы это смотреть, или нет. Я знаю, что много моих друзей, много коллег – театроведов, профессионалов – смотрят онлайн-трансляции в полном восторге. Это, наверное, дело вкуса. Я больше люблю «живой» театр. Поэтому, онлайн-трансляции я не смотрю.

В тоже время, театры предлагают сейчас интересные лекции-диалоги со зрителями. Например, в Театре Наций проходит такой проект, что артисты отвечают на вопросы зрителей. В «Сатириконе» проходит такой проект – «Танцывирус». То есть, это трансляция самых ярких танцевальных моментов из их спектаклей, концертов. Театр на Малой Бронной – тоже, например… они принципиально не транслируют спектакли, они предлагают лекции, разговоры о театре.

Многие театры уходят в чтение – то есть, когда артист остаётся наедине с собой, он может читать вслух, и это могут видеть другие люди. Например, мастерская Петра Фоменко в этом направлении отправилась. «Доктор Чехов» – это проект «Современника». Каждый вечер в 19.00 они читают Чехова – кто-то из актёров.

Но, опять-таки, многие театры считают, что онлайн-трансляция – это классно. И, мне кажется, подавляющее число зрителей – тоже считает так. Не у всех есть возможность побывать в Большом, в Мариинке, в театре Пушкина, в РАМТе – эти все театры предлагают какие-то… ну… классные, интересные спектакли. Некоторые – спектакли, которые уже сняты с репертуара, некоторые – которые, наоборот, идут в репертуаре и пользуются огромной популярностью.

Я думаю… Александр, Вы сейчас сказали, что я представлю полную картину… мне кажется, что она сейчас настолько яркая, богатая, насыщенная, что я даже пока ещё не могу её охватить в своей голове.

Информация о том, что какому-то театру приходит новый проект в голову, и они его начинают осуществлять – она постоянно появляется.

Например, есть в театре «Практика»… на проект «Практика карантина» – у них там просто масса идей, вплоть до записи современных композиторов, которая тоже будет как-то вот в нашем карантинном режиме делаться, не говоря о лекциях, беседах с режиссёрами, после онлайн-трансляции спектакля.

Ушли фестивали тоже на… они тоже выдают какие-то онлайн-продукты. «Золотая маска» сейчас должна была вполне, в самом разгаре, проходить в Москве – она ушла в онлайн. Несколько спектаклей будет показано.

Также… вот, знаете… вслед за сложностями, которые встают перед всеми театрами, музеями, этот карантин – он открывает очень много возможностей. Возможность, прежде всего, в том, что мы – и Москва, и Питер, и города России – мы все, в принципе, рядом в этом пространстве – одна из возможностей. И Пермь, Орёл, много других городов России – тоже театры и музеи выкладывают какие-то свои спектакли и… там… делают проекты.

Что касается музеев, - вот, я ж тут, в основном, про театры, – Пушкинский, Третьяковка, Музей Востока… мне кажется, фактически, каждый музей сейчас думает о том, как ему перейти в режим этой работы. Мне кажется, музеи часто… всё-таки, для них интернет-пространство более освоено часто, чем для театров – потому, что они уже давно, помимо оффлайн-общения, общаются с публикой… как бы… и в онлайне. Но, всё равно, мои спикеры, с кем я общалась, говорят о технических сложностях, и – как идеи к ним приходят: это… там… трансляции в соцсетях, голосование за самые интересные объекты, показанные на этой неделе… Это – экскурсии, видеоэкскурсии. Мне кажется, это – очень интересно.

Для тех людей, у которых на карантине есть время… мне кажется, вообще, сейчас люди делятся на тех, у кого есть время на карантине, и на тех, у кого его стало ещё меньше. Мне кажется, это классная возможность везде побывать, и понять, куда мы направимся, когда всё это закончится.

А.Митрофанова:

- Надежда, но ведь любое искусство – это такая форма поиска. В том числе, или главным образом, это форма поиска смыслов и ответов на какие-то глубинные вопросы – если речь идёт, действительно, о настоящем искусстве.

Я знаю, что Вы сама – верующий человек, и, наверное, для Вас, вот в этой нынешней ситуации, этот поиск – он тоже происходит. Может быть, какие-то открытия Вы сделали для себя, путешествуя по виртуальным мирам, которые сейчас предлагают музеи, театры и различные культурные площадки?

Как Вы думаете, кто… ну… не то, что глубже всех копает, но – к кому интересно, именно с этой точки зрения, было бы присмотреться?

Н.Базбкевич:

- Мне очень понравилась идея – недавно где-то в соцсетях мелькнула – что каждый остался с тем, что у него есть на самом деле. И, скорее, наверное, на рефлексии, поиски смыслов и разговоры со Всевышним на следующей ступени нашей жизни, скорее, сама история, которая с нами происходит, провоцирует.

Я сейчас работаю над сюжетом о Пушкине в заточении – о Пушкинской Болдинской осени. В этом сюжете я буду говорить и о Шекспире, который на карантине написал тоже ряд своих пьес, о Ньютоне, который сделал ряд открытий, благодаря карантину, и, наверное, для меня… мне кажется, что… вот… именно в этом глубина происходящего.

Я очень давно публикую посты в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), инстраграме, я давно хотела прописать хэштег: «Остановите меня, хоть кто-нибудь!» – потому, что мне казалось, что жизнь – спешит, я – не успеваю за ней, и мне очень уже хотелось, наконец, остаться дома, побыть с детьми, почувствовать тишину – услышать её. Это не получалось. Я думаю, я теряла себя. Я рада, что карантин продлили ещё на месяц. Потому, что, лично я, чувствую, что мне нужно остановиться.

Несмотря на то, что я днём и ночью ищу материалы, пишу сюжеты, эта домашняя тишина, это… ну… какое-то мимолётное общение с детьми, близкими – оно очень благотворно, я думаю, на нас на всех влияет. Ну, по крайней мере, на наше духовное развитие. Телесное – не знаю, телесное – как раз, может быть, наоборот. Вот.

А.Ананьев:

- Наверняка, у Вас есть представление о том, как изменится культурная карта крупного, или не очень крупного, города, когда уже, наконец, нас выпустят из квартир, и мы выйдем в большой город.

Вот, на Ваш взгляд, изменения будут? А если будут, то – какие?

Н.Базюкевич:

- Не думала над этим, Александр. Мне кажется, изменения будут в том, что – точно мы выйдем в какой-то другой мир. Экономически – это очевидно, духовно – наверняка, тоже. Потому, что сейчас я тоже начинаю думать, что духовное – оно… ну… очень связано с экономическим. Наверное. Сейчас я стала об этом думать. Потому, что я вижу многих людей – вот, мы в столице живём одной жизнью. Мы говорим друг другу: «Давай, пойдём закупаться!»

А есть люди в провинции – много моих друзей, которым просто не на что идти закупаться. И… как бы… в карантине сейчас мы будем поставлены в какие-то такие условия, наверняка… люди, которые теряют работу – очень много людей, коллег наших, гуманитариев… кто-то должен заново как-то решать, чем он дальше будет заниматься. И жизнь – она просто по-другому развернётся. Вероятно, театры будут ставить о чём-то другом, или ставить то же самое, но подразумевать будут что-то другое.

То есть, это – какая-то такая передышка. Спрогнозировать, что будет, и, вообще, когда это настанет, мне кажется, невозможно. Это будет какой-то другой мир – мы по-другому себя узнаем, откроем, и, точно, это как-то изменит нашу жизнь. Но – как? Пока, мне кажется, сложно говорить, и я не берусь предположить точно, что изменится на карте культурной жизни.

Что театрам сейчас тяжело существовать финансово – это однозначно. У меня очень много просто друзей театральных, и это, на мой взгляд, отчасти даже предательство – оставить людей… К сожалению, во многих театрах, которые не так хорошо, может быть, снабжаются государством, нет возможности выплачивать… там… зарплату в полном объёме, или даже… хоть как-то – когда её, там, хватит всего на месяц, на два… и, просто, в какой ситуации будут люди искусства, что им дальше делать, и какою будет карта… да… что это будет дальше за жёсткий отбор, и каким станет театр – это только время нам покажет. Тут, мне кажется, никаких прогнозов делать невозможно.

А.Ананьев:

- Буквально, в начале этого года – в январе-феврале – мы с Аллой говорили о потребностях аудитории, о потребностях зрителей – и театральных, в том числе, и телевизионных – и у меня возникло стойкое ощущение, что у людей очень высок спрос на слово, именно. Не на яркие постановки, не на красочные дорогие декорации, а именно – на слово.

И, вот, сейчас – такое впечатление, что вот у нас есть всё, для того, чтобы эту потребность – реализовать. И я хочу спросить Вас, реализуется ли эта потребность, или же – я её придумал, и её нету?

Н.Базюкевич:

- Мне кажется, у каждого театра – свой зритель, у каждого зрителя, наверное, свои потребности, представления о том, что должен театр, или же, что театр – ничего не должен… это всё – вопрос вкуса.

Что театр-слово, в последнее время, набирает большую популярность – мне кажется, да, есть вполне такая тенденция, и тот момент, что на какой-то вербальный уровень общения театр выходит к зрителям – это, наверное, тому подтверждение, да. Я повторюсь: актёры берут в руки книги, они читают свои любимые произведения, вот это – живое общение, и театр, в принципе, становится тоже этой платформой для живого общения. Не только на уровне, что зрители пришли, посмотрели пьесу и ушли. Всё-таки, сегодня диалог – это важная составляющая театра.

Особенно, вот, в наши карантинные дни, все театры пытаются выйти со своими зрителями именно в диалог. Они просят их задавать, оставлять вопросы, чтобы артисты на них отвечали. История с тем, что театру важно слово, и что нам важно вот это вот какое-то словесное общение – она имеет место быть.

Но, безусловно, остаются люди, которые… опять… наоборот… да… то есть, там язык… если говорить… вот, сейчас мы говорим о слове… если говорить, а менее актуален ли язык балета – да, нет! И те же самые люди, которые любят… ну… какой-то вербальный театр, документальный театр – они же могут любить и балет, и говорить на этом языке отлично. И… ну… опять-таки, современный танец и классический балет – они не теряют своей актуальности. То есть, вопрос – в настроении каком-то, в какой-то жизненной точке, в которой находится человек… вот… и – в предпочтениях конкретных.

А.Ананьев:

- Да. Когда мы думали с Вами поговорить об этом, я опасался, что на другом конце провода в нашей виртуальной эфирной студии радио «Вера» окажется человек, преисполненный… ну, такого… очень яркого уныния. Потому, что Вы же, ещё недавно… каждый день Вашей жизни предполагал… там… постановки, выставки, Вы постоянно где-то были, а сейчас этого всего в Вашей жизни нет.

Мне хочется завершить наш разговор вопросом: чего Вам больше всего сейчас не хватает, и чего Вы ждёте от изменившегося мира? Вот, в Вашей жизни – чего больше всего не хватает сейчас?

Н.Базюкевич:

- Из насыщенной, динамичной жизни – вдруг попасть в заточение в своей квартире – это очень классное изменение, и, пока что, я им наслаждаюсь.

Мне не хватает прогулок, мне не хватает свежего воздуха… и, пожалуй, всё! То есть… ну… встреч с друзьями, конечно. И, может быть, вообще, нам всем для этого нужна эта пауза, да?

Потому, что у меня лично – это личный момент, и он случается, в определённый момент, с любым театроведом, мне кажется… ну, или – с почти любым. Это – переизбыток вечеров с театрами, это – переизбыток какой-то информации, которую ты не можешь в своей голове обработать. Ты не можешь… как бы… вот, ты был в диалоге с этим спектаклем, он ещё не завершился, а ты уже едешь на новый. А через два часа – премьерных показ где-то ещё, и хочется зацепиться, а уже душа – не цепляется, нужен какой-то перерыв, перерыв настоящей жизни – без искусства. Или – того искусства, которое тебе не предлагает жизнь, а которое ты сама выбираешь.

Там: «А что мы почитаем, ребята, сегодня вечером?» – «А, давайте, это…» – «А, давайте!» Или: «А что мы посмотрим с вами? Это – совсем новое…»

Я не думаю, конечно, что, если бы я так существовала… там… несколько месяцев, то я была бы в таком же счастливом настроении, но пока мне очень нравится эта возможность побыть… неподалёку от своих детей. Потому, что, повторюсь, что работы у меня, всё равно, почему-то, очень много… вот… и дети – они просто рядом. Ходят… мы с ними делаем уроки… там… читаем, и они – дальше идут по своим делам, а я – дальше занимаюсь… обзваниваю спикеров, стараюсь придумать какие-то интересные вопросы, и… ну… насладиться какой-то тишиной, и тем, что можно посидеть с сестрой, посмеяться, или – попеть, или – лишний раз на них на всех посмотреть.

Мне кажется, что большой город… особенно, вот – я езжу из Подмосковья каждый день в Москву – и он лишает, однозначно, вот этих вот домашних радостей – простых и очень важных.

А.Ананьев:

- Слава Богу! Спасибо Вам большое за позитивный взгляд на происходящее!

А.Митрофанова:

- Спасибо, Надежда!

Н.Базюкевич:

- Спасибо большое, спасибо! Счастливо!

А.Ананьев:

- Это была ведущая программы «Евразия. Культурно.» телеканала «Мир 24» Надежда Базюкевич.

Мы – Алла Митрофанова…

А.Митрофанова:

- … и Александр Ананьев…

А.Ананьев:

- … продолжаем «Светлый вечер», и у нас есть для вас хорошая новость! О ней мы поговорим через мгновение.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Митрофанова:

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается.

Импровизированная домашняя студия – Александр Ананьев и Алла Митрофанова – с вами, у микрофона.

И – сегодня замечательный праздник: Благовещение Пресвятой Богородицы, который, наверное, по своей насыщенности, радости превосходит любые культурные события, о которых мы бы сегодня ни говорили.

И особенно приятно, что у Ивана Ярчевского – композитора, музыканта, который сейчас будет с нами на связи, именно к празднику Благовещения вышла удивительная запись молитвы «Богородице, Дево, радуйся…» – мы об этом сейчас обязательно с ним поговорим.

А.Ананьев:

- Иван, добрый вечер!

И.Ярчевский:

- Добрый вечер – всем радиослушателям радио «Вера», и – вам, дорогие ведущие!

А.Ананьев:

- Во-первых, скажите нам вот что. Вы сейчас находитесь в Москве. Все концерты, я так понимаю, у Вас – отменены, учёба в Испании – отменена. Чем сейчас занимается музыкант, такого уровня, как Вы?

И.Ярчевский:

- Я… в общем… сижу дома, занимаюсь на инструменте, читаю книги – как про себя, так и вслух – своим младшим братьям, играю с ними в шахматы, мы поём всей семьёй – так наша жизнь протекает.

На самом деле, пока я был в Мадриде, мне этого очень не хватало – очень не хватало общения с семьёй. А сейчас я чувствую, что изоляция благотворно действует на обстановку внутри семьи, потому, что мы все начинаем интересоваться жизнью друг друга, и я считаю, что можно извлечь из этой изоляции большую пользу.

А.Ананьев:

- Ну… я не могу сказать, что ваша семья – соответственно, все участники замечательного, беспечного оркестра, в который входят все Ваши братья и сёстры, и родители – могут пожаловаться на недостаток внимания друг ко другу. По-моему, более дружной семьи – и вспомнить сложно.

Однако, помимо прочих позитивных моментов в этой изоляции, у Вас есть ещё и прекрасная новость. Замечательный ансамбль «Вера», на днях, под руководством Евгении Кузнецовой, записал сочинённую Вами музыку к моей любимой молитве «Богородице, Дево, радуйся…», и это – нечто потрясающее.

Расскажите, пожалуйста, о том, что это такое, когда Вы это написали, почему и каким образом вот эта запись появилась?

И.Ярчевский:

- Спасибо огромное! Мне очень… я очень рад, что Вам понравилось.

Рассказывать, на самом деле, особо, нечего. Я просто как-то вечером сидел за инструментом, и разбирал – то ли прелюдию, то ли фугу Баха.

Вдруг, каким-то образом, мне пришла в голову – от начала до конца – эта молитва, и я просто сел её – и записал. Вот, от начала до конца, буквально. Даже эта рукопись, которую я записал – она, до сих пор, хранится в Мадриде, и в Мадридском храме мы поём по этой рукописи. Не смотря на то, что есть уже печатные версии…

А.Митрофанова:

- В Мадридском храме – это там, где служит отец Андрей Кордочкин, правильно?

И.Ярчевский:

- Да. Сейчас возникла новая епархия – Испано-Португальская – и теперь наш Мадридский храм является уже Кафедральным собором. Надеюсь, что вскорости смогу снова туда попасть.

А.Митрофанова:

- Иван, а… Вы знаете, может быть, для кого-то это и обыденная такая реальность, но для кого-то, наверное, и вопрос здесь            возникает: неужели современный человек, современный композитор может написать музыку к песнопению, которое давным-давно исполняется в храмах, и оно будет звучать, во время Богослужения? Вы меня простите за такой… ну… немножко, может быть, наивный или профанский вопрос, но это, вообще, часто происходит, чтобы именно современные композиторы писали песнопения для храмов, и они исполнялись во время Богослужения?

И.Ярчевский:

- Ну, честно говоря, раньше я думал, что это – нечастое явление, а сейчас – начал чаще с этим сталкиваться. И, на мой взгляд, это большой плюс.

Пишется новая музыка, мы… как-то… не стоим на месте, и, мне кажется, всегда интересно исполнять музыку композитора, который живёт сейчас, и который может услышать исполнение этой музыки.

Я просто сужу по себе – это невероятно приятно, когда твоя музыка находит отклик в сердцах других людей – певчих, регентов – и исполняется.

А.Митрофанова:

- Вы знаете, есть такая точка зрения – я слышала это не раз, среди певцов – люди, которые поют в церковном хоре, говорят, что, может быть, и смысл развивать свой собственный голос, и заниматься им профессионально, именно в том, чтобы однажды стать на клиросе, и, вот, так, своим голосом этим – развитым… там… с академической точки зрения, может быть, безупречным – воздать хвалу Господу Богу. А для композитора – это тоже, получается, какой-то высший пик проявления творчества, или – высшее служение, когда получается именно богослужебную музыку написать?

И.Ярчевский:

- Я думаю, что да. Потому, что для меня это – наивысшая точка какого-то… не знаю… радости внутренней, если моя церковная музыка исполняется в храмах, различными хорами. Потому, что я пишу музыку параллельно ещё и инструментальную, и это всегда тоже очень радостно, когда они исполняется, но, вот, с церковной музыкой – какая-то особенная история. Это, правда, что-то особенное.

А.Митрофанова:

- Простите меня за наивный вопрос, но, получается, это – в наше время, возможность продолжать ту традицию, которая заложена уже… ну, вот… на протяжение нескольких веков нашим церковным искусством?

Для многих людей, ведь, знаете… ну… есть уже устоявшийся канон – зачем что-то менять, зачем добавлять что-то новое? Люди, вообще, не все понимают, зачем развивать что-то, если уже есть вот та база, к которой мы все привыкли?

Если исходить из того, что музыкальное творчество – это тоже определённый поиск, и это – поиск пути автора к Богу, и поиск самого себя снова и снова, то, наверное, вот это присоединение к традиции, и её развитие – это тоже какой-то логичный этап в творческом пути – и у композитора, и у исполнителя… У Вас есть какие-то размышления про соотношение традиции, канона и развития, которое возможно в наше время?

И.Ярчевский:

- Я сразу вспомнил известную цитату композитора Густава Малера о том, что традиции – это не поклонение пеплу, это – поддержание огня. И когда мы сочиняем новую музыку, то мы, можно сказать, поддерживаем этот огонь, чтобы он не угас.

А.Ананьев:

- Прежде, чем мы услышим записанную «Богородице, Дево, радуйся…», услышим эти голоса, я хотел бы спросить Вас об этом замечательном ансамбле «Вера», о его руководителе Евгении Кузнецовой – что это за ансамбль солистов «Вера»:

И.Ярчевский:

- Ну, вообще, это – ансамбль солистов, которые поют в различных театрах, и, насколько я понимаю, это – часть Синодального хора Московского под руководством Пузакова, который базируется в храме на Ордынке, где владыка Иларион Алфеев служит.

Этот хор включает в себя огромное количество различных участников, и этот хор – ансамбль солистов «Вера» – он поёт на Черниговском Подворье в храме Иоанна Предтечи, и это – часть этого Синодального хора. И, я так понимаю, что параллельно у них ещё есть активная концертная деятельность.

А.Ананьев:

- Ну, а теперь я предлагаю послушать замечательный ансамбль «Вера», под руководством Евгении Кузнецовой, ансамбль солистов. «Богородице, Дево, радуйся…», композитор – Иван Ярчевский.

А.Митрофанова:

- Иван, спасибо Вам большое за Вашу музыку и за наш разговор!

И.Ярчевский:

- Вам – спасибо большое.

Счастливо! Всего доброго! Всех – обнимаю.

А.Митрофанова:

- И – с Праздником!

«БОГОРОДИЦЕ, ДЕВО, РАДУЙСЯ…»

А.Ананьев:

- Ну, что же, друзья – час пролетел незаметно.

Мы – Алла Митрофанова…

А.Митрофанова:

- … Александр Ананьев…

А.Ананьев:

- … желаем вам видеть во всём только хорошее, верить в то, что всё обязательно будет здорово, и – не упустить новые возможности, которые открываются перед каждым из нас, когда мы можем, что называется, угомониться, сесть, послушать себя, увидеть тех, кто нас окружает, и побыть рядом с теми, кого мы любим.

А.Митрофанова:

- Мне очень нравится мысль, которую сейчас очень часто повторяют и священники, и, вслед за ними, пользователи соцсетей, напоминая друг другу слова Господа: «Всё – от Меня. Помни – всё от Меня». Что бы ни происходило в нашей жизни, всё – от Бога.

Прощаемся с вами – Александр Ананьев и Алла Митрофанова.

До свидания!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».