«Князь Даниил Галицкий». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Гость программы — кандидат исторических наук Глеб Елисеев.

Разговор шел о жизни, судьбе и деяниях одного из известнейших князей русского средневековья, современника Александра Невского — князя Даниила Галицкого.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Дмитрий Володихин:

Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это «Светлое радио», радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Сегодня мы обсуждаем судьбу и деяния одного из известнейших князей русского средневековья, современника Александра Невского, и человека, который когда-то своими помыслами своими проектами, своими действиями буквально потрясал всю Восточную Европу. Итак, в центре нашего внимания сегодня Даниил Галицкий. А для того чтобы поговорить об этой фигуре со специалистом, с человеком, который понимает судьбу Даниила Галицкого, все ее перипетии, все ее сложности, все проблемы, которые возникли вокруг фигуры Даниила Романовича, мы пригласили к нам сегодня известного историка, кандидата исторических наук, члена редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение» Глеба Анатольевича Елисеева. Здравствуйте.

Глеб Елисеев:

— Здравствуйте.

Дмитрий Володихин:

— Прежде всего, мне хотелось бы поставить вопрос о Данииле Галицком как можно более остро. Потому что на протяжении многих лет идет полемика, и у нас, как будто, не одна, а две фигуры Даниила Галицкого. В советские времена все было понятно. Были книги Хижняка и Югова о Данииле Галицком. Там говорилось, что это великий ратоборец — «ратоборец» как раз словечко Югова — который оборонял южную Русь от иноземных захватчиков, который стоял грудью против, который был одним из столпов военного искусства и стратегической и политической мудрости, был патриотом и так далее. Есть другая точка зрения, современная и гораздо более резкая, что он изменник веры, что он человек, который ни о чем не думал, кроме приращения земель своей державы, совершенно чужд был каким-то мыслям и проектам общерусского уровня, что не был он никаким патриотом. Был скорее человеком, который склонен был стать личностью, подчиненной Европе, европейцем на юго-востоке России. Ну, и наконец, третья точка зрения, которая говорит, что это великолепный, не столько русский, сколько украинский деятель, который создал основы украинской державы. Вот три позиции. Две полновесные, третья скорей публицистическая. Но у нас даже не две, видите, а получается три личности Даниила Галицкого, которые друг с другом толкаются в информационном пространстве, не дают друг другу прохода, и не поймешь, какая из них более истинная. С вашей точки зрения, к чему сводится правда факта? Что из этих трех позиций наиболее адекватно или, может быть, существует четвертая более обоснованная точка зрения?

Глеб Елисеев:

— Знаете, Дмитрий Михайлович, здесь как в старом еврейском анекдоте получается: все правы. Потому что личность Даниила Романовича Галицкого была настолько многогранной, что он ухитряется сочетать в себе и ипостась ратоборца, и человека, который активно играл на поле создания новой большой Руси, где центром должен был стать не Киев, а его родной Владимир-Волынский Галич. А, может быть даже, его любимый город Холм, им лично основанный, нынешний Хелм на территории Польши. К сожалению, судьба Галицко-Волынской Руси настолько причудлива, что мы сейчас имеем города, входившие в ее состав, разбросанными по территории аж трех государств: Белоруссии, Польши и Украины.

Дмитрий Володихин:

— Ничего там Словакии не досталось?

Глеб Елисеев:

— Нет. Ничего как-то. Возможно часть захватывает Молдова, какой-то кусок, учитывая, что понизовские земли доходили почти до Черного моря и по обеим сторонам Днестра они располагались, то есть Молдова должна что-то получить. Но там были совсем-совсем задворки княжества. Все-таки основная территория, где смыкаются сейчас границы в первую очередь Польши и Украины. Часть крупных знаковых городов, которые входили в состав Галицко-Волынской Руси, сейчас находятся на территории Польши.

Дмитрий Володихин:

— Вы сказали, что правы все. Ратоборец, создатель новой державы, которая не выдержала проверки временем.

Глеб Елисеев:

— Да, и создатель Украинского государства. Я кстати, не понимаю, почему на современной Украине, да, есть, конечно, примеры и положительного восприятия образа Даниила Романовича Галицкого, но, например, вместо политического банкрота Мазепы явно Даниил Романович заслуживает гораздо, чтобы быть изображенным на десяти гривнах Украинской державы.

Дмитрий Володихин:

— Во всяком случае, деятельность его государственная принадлежит истории Руси в целом, слишком крупная фигура, чтобы на нее могло претендовать какое-то одно государство.

Глеб Елисеев:

— Украина претендует. Там и Ярослав Мудрый считается Украинским князем.

Дмитрий Володихин:

— И Владимир святой, да. Но в данном случае деятельность Даниила Галицкого в основном протекала на территории Украины. Поэтому, скорее, была бы уместна претензия сделать его своим политическим предком, но что-то там не складывается на эту тему. Иными словами, да, великий полководец, да, создатель собственной державы, но вот как насчет этой версии, что он?..

Глеб Елисеев:

— Насчет предательства веры?

Дмитрий Володихин:

— Эгоизм, своекорысть его политических расчетов, насколько это действительно?

Глеб Елисеев:

— Это была типовая модель поведения, к сожалению, для политиков и этого времени, и самое главное, этого региона. Даниил Романович, как и его отец, Роман Мстиславич, которому принадлежит, например, вошедшая в анналы нашей истории поговорка «нельзя есть мед, не передавивши пчел», представляют из себя классических персонажей именно этого времени и именно этого конкретного куска центральной европейской территории. Примерно так же себя ведут в этот момент и польские князья, примерно так же себя ведут венгерские короли. Частично и сопредельные древнерусские князья ведут себя точно также. Как только возникала возможность захватить Галицкий престол, а после смерти отца Даниила Романовича, Романа Мстиславовича в 1205 году, которого, между прочим, убили польские князья Лешек и Конрад, с которыми потом Даниилу Романовичу приходилось активно взаимодействовать, выступать их союзниками на протяжении его жизни. То есть не человек был плох. Человек он был во многом хорош и талантлив, а эпоха была плоха. Эпоха была такая, что волей-неволей приходилось невольно, стиснув зубы, скрепя зубами заключать какие-то временные союзы, контракты, какого-то рода временные конкордаты с представителями, казалось бы, совершенно враждебных и немыслимых сил.

Дмитрий Володихин:

— Если я правильно понимаю, политическая элита восточной, центральной Европы отчасти Руси в качестве этической нормы имела какое-то полное разрешение на любой грех, лишь бы он оправдывался интересами политическими, государственными, хотя бы интересами семьи. То есть их нравственная планка была на довольно низком уровне, и это было системой, а не выламыванием из системы.

Глеб Елисеев:

— Да, это было нормально. Я еще раз могу сказать, Даниил Романович, и особенно его младший брат, Василько Романович, на этом фоне — есть очень хорошая фраза украинского историка Миколы Котляра — выглядят очень высоконравственными личностями, по крайней мере, по отношению друг к другу. Ни один из братьев никогда не предал и не продал один другого, а наоборот они всю жизнь выступали верными союзниками. На фоне того, что творилось опять же в сопредельных странах и территориях, это выглядит исключительно высоким уровнем нравственности и этики.

Дмитрий Володихин:

— Ну, что же, давайте сделаем небольшое заключение. Не так плох Даниил Романович, как его малюют, прежде всего потому, что остальные еще хуже. И с этой точки зрения давайте уже прояснять, какую ветвь Рюриковичей он представляет, каким образом оказался крупным политическим деятелем, ведь в сущности его княжение, когда он растет, это далеко не главный политический центр Руси.

Глеб Елисеев:

— Да, его основное княжение это Владимир Волынский, Волынский князья. Но волынские князья уже на протяжении достаточно долгого периода, около 50 лет, представляют из себя значимую силу в силу своей хорошей организованности. Это ведь не только князья Владимира Волынского. Это князья Берестейские, это князья Перемышльские, Луцкие князья. Луцкое княжество представляет из себя достаточно большую силу, с которой приходилось считаться. Они активно участвуют в многочисленных общерусских разборках, в том числе и в конфликтной борьбе за Киев, которая происходила за десятилетие до этого. А специфика того, каким образом выстраивалась в дальнейшем жизненная судьба и политика Даниила Романовича была обусловлена тем, как построил свою политику его отец, Роман Мстиславович Владимиро-Волынский.

Дмитрий Володихин:

— Осмомысл, кажется.

Глеб Елисеев:

— Нет, Осмомысл — это как раз тот, с кем Роман Мстиславич конфликтовал. Ярослав Осмомысл это был Галицкий князь. Галицкие князья происходили совершенно от другой ветки. Они происходили от ветки Владимира Новгородского, старшего сына Владимира Ярославича Мудрого. И они всегда были несколько обособлены от этой большой своры Мономашичей, которая втягивалась в бесконечные конфликты, споры вокруг того, кто должен, на каких столах, как, в какой ситуации сидеть. А Роман Мстиславич вообще был фигурой достаточно любопытной с самого начала. Больше во многом был ориентирован его сын на дела центрально-европейские, чем восточно-европейские. Галицкое княжество в этой ситуации оказалось ему удобным для захвата после того, когда скончался Ярослав Осмомысл. И его подопечные, Галицкие бояре, которые представляли собой удивительный феномен в истории Древней Руси, очень значимый, оказавший влияние и на деятельность отца Даниила Романовича, на деятельность самого Даниила Романовича, потом впоследствии на деятельность его брата и его сыновей, потому что представляли собой крайне сплоченную корпорацию, опиравшуюся на отдельные мощные региональные структуры, которые группировались вокруг отдельных замков. То есть это по сути дела было такое сплоченное сообщество мини князей.

Дмитрий Володихин:

— Условно говоря, это были русские бароны.

Глеб Елисеев:

— Да, это были русские бароны, которые опирались, иногда говорят, на племена, скорее на кланы, давно живущие кланы Галицких земель, каждый из которых с очень большим неодобрением относился к возможным претензиям князя на полновесный и полный контроль над всей территорией.

Дмитрий Володихин:

— Итак, Владимир-Волынский князь Роман, отец, отец Даниила Галицкого решает взять под себя Галич, который лишился своего сильного правителя и который управляется фактически кланами русских баронов. В этой ситуации Даниил Галицкий уже по воли отца оказывается надолго вперед втиснут буквально в узкие рамки тяжелой междоусобной борьбы за Галич. Дорогие радиослушатели, мы с вами ввязались в такие ужасающие ссоры и споры между русскими князьями, что нескоро, может быть, к самому концу передачи сможем из них выскочить. Но тем не менее, не забывайте, что это все-таки «Светлое радио» и что передача наша это «Исторический час», а не час междоусобной борьбы. С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сейчас, думаю, нашему гостю Глебу Анатольевичу Елисееву будет приятно послушать фрагмент из оперы Александра Порфирьевича Бородина «Князь Игорь», как раз арию князя Галицкого.

Звучит ария

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что мы разговариваем о князе Данииле Галицком и настало время разбираться. Отец вошел в клинч, борясь за получение Галича, как это сказалось на судьбе сына?

Глеб Елисеев:

— На судьбе сына это сказалось самым тяжелым образом, потому что он очень рано осиротел. В 1205 году Романа Мстиславича предательски убивают польские князья Лешек и Конрад.

Дмитрий Володихин:

— Из-за Галича?

Глеб Елисеев:

— Нет, он участвует активно. Здесь проявилась та самая тенденция, которая омрачила как правление Даниила Романовича впоследствии, так и во многом привела к гибели Западной Руси как таковой. Правители этой территории без конца влезали в совершенно чуждые нам центрально-европейские разборки. То конфликты с поляками, то конфликты с венграми, то вплоть до того, что конфликты какие-то на немецких, австрийских, силезских землях, в которых участвовал Даниил Романович, потом его брат и его сыновья в этом участвовали. Вот и здесь Роман Мстиславич участвует в конфликте с поляками, поддерживая одних князей против других, и его предательским образом убивают. Он оставляет после себя в момент своей смерти четырехлетнего старшего сына Даниила и двухлетнего младшего сына Василия, которые должны каким-то образом получить отцовское наследие. Вначале, да, не против были представители Галицкого боярства и Владимиро-Волынского боярства, которое, конечно, не было таким сильным и наглым, как более южное, но тоже представляло из себя заметную силу. Не случайно одна из любопытных версий, которая касается большой исторической загадки, кем была мать Даниила Галицкого. Потому что самая известная версия, что она была ни много, ни мало дочерью Византийского императора, Исаака Ангела. Но есть и другая версия, что наоборот Роман Мстиславич пытался здесь опереться на помощь и поддержку со стороны Владимиро-Волынского боярства. И она была просто дочерью какого-то из крупных Владимиро-Волынских бояр. В любом случае она была очень заметной женщиной-политиком этого времени, явно активно советовавшей и помогавшей своим сыновьям, это четко наблюдается на протяжении всей истории. И здесь на нее пала задача, как сохранить два стола, потому что Роман Мстиславич не успел реально объединить Галицкое и Волынское княжество в некое единое государство, сохранить два этих стола за своими сыновьями. Это не удается. Почему? Потому что вмешиваются представители опять же боярства, которые предпочитают позвать совершенно других древнерусских князей на столы в Западной Руси, и несчастным малолетним сыновьям с их матерью, оставшейся вдовой, приходится бежать за границу.

Дмитрий Володихин:

— А тут забавная штука, Галич какое-то время местное боярство предлагало одному из младших сыновей Всеволода Большое Гнездо, Ярославу. И тот так долго консультировался со своими друзьями, союзниками, а можно ли, а хорошо ли, а позволительно ли, что промедлил. Галицкое боярство, лихое, как какое-нибудь будущее казачество, между собой решило: нет, все-таки этот медлительный, увалень, давайте следующего позовем. Вопрос закрыт, переговоры закончены. Зовите следующего кандидата на наш кастинг.

Глеб Елисеев:

— Таким образом и стал формироваться в изгнании особый психологический строй и особая приязнь, интерес к европейской политической ситуации, к тому, как развиваются события в центральной Европе. Вообще активно союзнические и даже дружеские отношения у Даниила Романовича были, например, впоследствии блестящие личные отношения с венгерским королем Бела, что не мешало ему с ним воевать. Как мы уже поняли, это совершенно нормально для этого периода истории. Но все свое детство он проводит реально в виде заложника при дворе венгерского короля Андраша II. Тогда как его младший брат вместе с матерью пребывает при дворе Краковского польского князя Лешека Белого. Оба сына великого Галицкого и Волынского князя Романа Мстиславича находятся в изгнании и, казалось бы, не имеют никаких шансов, чтобы получить свое законное наследство. И в этот момент в складывающуюся политическую ситуацию вмешиваются, во-первых, и венгры и поляки, которые начинают активно бороться либо за часть территории Галицко-Волынской Руси, как поступали представители польских властей, либо за прямой контроль над Галицко-Волынской Русью, надеясь посадить туда кого-то из сыновей Андраша. В определенные периоды это удавалось. Сначала сидел его средний сын Коломан в определенный период истории.

Дмитрий Володихин:

— Хотелось бы уточнить. Эй, Южная Русь, у нас тут сидят ваши парни, но мы предпочитаем им своих парней. Давайте-ка вы потерпите то, что ваши парни посидят у нас в качестве заложников, а наши посидят у вас на княжеских столах.

Глеб Елисеев:

— Да, был такой подход, и этот подход еще сопровождался тем, что Венгрия, видимо, вполне удачно покупали влияние на Галицких бояр, переводили их на свою сторону, говорили, что будет лучше при правители иностранном, чем при коренном, который еще не понятно, как будет себя вести. Вы ж вспомните, что творил ваш отец. А Роман Мстиславич был крут в этом плане. Польские хроники описывают хроники ужасные, которые он совершал с местными боярами, чуть что было не по нему. Вы хотите этого, или пусть здесь посидит сын венгерского короля, вам еще гарантия в случае какого-нибудь конфликта с каким-нибудь другим из древнерусских князей или с половцами, а помощь придет, вся Венгрия. И Галицкие бояре думали, покупались и использовали, опять же каждый раз представители венгерского королевства обещали им сохранять вольности, некоторую независимость отдельных крупных баронств, крупных боярских землевладений.

Дмитрий Володихин:

— Но в итоге как-то Даниил Романович из этой фактически безнадежной ситуации не только вывернулся, но еще и вернулся на престол своего отца.

Глеб Елисеев:

— Это произошло во многом благодаря тому, что все-таки венгерские короли не очень были в хороших отношениях с польскими князьями и каждый из представителей высших властей этих соседних государств думал о том, а как бы нам использовать в качестве лучшей марионетки одного из наследников Галицко-Волынской Руси. И поэтому то Лешек Белы поддерживал Даниила Романовича и сажал его то на Владимирский стол, то на Галицкий. То наоборот король Андраш выступал с поддержкой Даниила Романовича. А окончательно ситуация изменилась, когда в 1218 году в Галиче сумел сесть на княжеский престол такой очень заметный в нашей истории князь, представитель Смоленской ветки Рюриковичей Мстислав Мстиславич Удалой. Во многом его позвали на Галицкий стол, благодаря тому, что он был сыном дочери Ярослава Осмомысла. Князь из угасшей ветки Володоря Галицкого. В определенной степени он мог претендовать. Это человек, за которым была огромная репутация очень успешного талантливого полководца, и она была вполне оправдана. Оправдана его походами против половцев и, к сожалению, его столкновением в южно-восточной Руси, когда он был новгородским князем, участвовал в междоусобном конфликте между князьями Владимирской Руси. Галицкие бояре пригласили его для того, пригласили своего, чтобы он, наконец, окончательно выгнал венгров и сел на княжеский стол. Мстислав Мстиславич здесь обращается за поддержкой к еще достаточно молодому, но уже относительно опытному и прославившемуся, с 1213 года уже Даниил Романович участвует ни много, ни мало в боевых походах.

Дмитрий Володихин:

— То есть с двенадцати лет.

Глеб Елисеев:

— Да, совершенно верно. Прославившемуся как удачливый полководец и ратоборец как раз местному князю. Правда, сразу проявился один не очень удачный момент для Даниила Романовича. Мстислав Мстиславич был замечательным рубакой, замечательным полководцем, но, видимо, не очень опытным политиком, человеком, который был склонен слишком уж прислушиваться к мнению местных. Галицкие бояре тут же начали ему напевать в уши: ты вот этого слишком не привечай, ты на расстоянии держи, и вообще лучше с самого начала завещай свое королевство венгерскому принцу Андрею, он тебе будет целиком обязан, а этот-то, у него папа был крутенек, он, глядишь, и тебя подсидит.

Дмитрий Володихин:

— То есть получается так. Мстислав Удатный, человек, которому говорят: «Против нас целая коалиция различных государей, еще этот щенок, которого ты привечаешь. Ситуация сложна, надо крепко подумать, что нам делать в этом». — «Ну, а что тут думать, я выйду и всех порубаю. А этот, да плюньте на него, будет он близок, будет он далек, надо будет, я и его порубаю», — вот это стиль Мстислава Мстиславича.

Глеб Елисеев:

— Я думаю, не до такой степени.

Дмитрий Володихин:

— Думаете еще хуже, да?

Глеб Елисеев:

— Нет, учитывая все же, что Даниил Романович был всегда при Мстиславе Мстиславиче, причем, в самых тяжелых моментах, в Калкской битвы они участвуют вместе.

Дмитрий Володихин:

— Тогда это получается так. А вы щенка моего не троньте, я его люблю.

Глеб Елисеев:

— Да-да. Мстислав Мстиславич не стал ни в коем случае отнимать законное владение, отцовское владение, которым владели и Даниил и Василько на правах, по сути дела, соправителей. То есть Владимиро-Волынский остался именно с началом воцарения Мстислава Мстиславича за сыновьями Романа. Волынская земля, извините, законно, вы там сидите. Другое дело, что Мстислав предпочитал, чтобы там сидел младший, Василько Романович сидел как Волынский князь, управлял Волынщиной, конфликтовал с поляками, занимался делами. А вот при себе он предпочитал рядом под присмотром держать Даниила, который оказывался здесь законным Волынским князем. То есть Волынское княжество вполне справно управляется, Василько был очень небездарный правитель, достаточно храбрый человек и полководец. Но прав он не имеет, он же второй. А тот, кто должен, при мне, с приглядом. И вообще участвует во всех моих делах и авантюрах, военных походах.

Дмитрий Володихин:

— А тот будет моим Петькой. Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это «Светлое радио», радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы не на долго прерываем наш с вами диалог, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это «Светлое радио», радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях кандидат исторических наук член редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение» Глеб Анатольевич Елисеев, известный специалист по истории русского средневековья. Ну что ж, мы, Глеб Анатольевич, вступаем в полосу бесконечных войн, которую вызвало такое странное политическое формирование: старший князь Мстислав, младший князь Даниил, но Даниил младший без особых компетенций правителя, потому что есть — так не говорят по-русски, но, тем не менее — еще более младший князь, его брат Василько. Надо разобраться с огромной коалицией врагов, которые все смотрят на эту землю с вожделением, между тем как они сами не без интереса поглядывают на соседний Киев.

Глеб Елисеев:

— Да, совершенно верно. Конфликт вокруг Киева продолжался на протяжении очень долгого периода после смерти Мстислава Мстиславича. Не надо забывать, что Калкская битва была самым главным поражением, чуть ли ни единственным поражением такого масштаба в его жизни. Он очень тяжело перенес этот эпизод. А Даниил Романович еще и физически тяжело перенес этот эпизод, как известно, он был ранен в грудь во время Калкской битвы. Но тогда Галицко-Волынские войска сумели отступить, причем, отступали в такой панике, что Мстислав, переправившись через Калку, велел рубить оставшиеся лаги, чтобы за ними не могли снарядить погоню. И значительная часть русских войск, представлявшая другие княжества и города, не смогла участвовать в этом отступлении. Это тоже показатель той самой психологической обстановки, того подхода к соплеменникам, вроде к таким же русичам, который существует в начале 13-го века на Руси. В 1228 или в 1229 году князь Мстислав умирает, приняв схиму. По некоторым летописным данным, он все же отказывает свое княжество Даниилу Романовичу. Но по существовавшему раньше, уже оформленному завещанию и договоренности со всем боярством, княжество должно было перейти к венгерскому князю Андаршу. Начинается длительнейшая междоусобная война снова за Гальщину, в которой когда мы смотрим, например, формальное перечисление времени и сроков правления Даниила Романовича в этот период, как князя Галицкого...

Дмитрий Володихин:

— А Волынью он правит?

Глеб Елисеев:

— Волынью он правит. В Волыни прочно сидит Василько, и это прочный тыл. Опираясь на этот прочный тыл, Даниил Романович активно воюет за Галич.

Дмитрий Володихин:

— Это как бы Иван Калита в тылу у Юрия Московского.

Глеб Елисеев:

— Да. Такая вот ситуация, отношения у братьев примерно такие же были. Так вот. Постоянно идут эти войны. Приходят венгры, удачно сумели захватить Галич, сели. Возвращается Даниил Романович с новым войском, с новой дружиной, с новым ополчением, именно он тогда начинает формировать такую важную часть войска Галицко-Волынской Руси, как массовой ополчение городское и крестьянское — венгров выгоняют. Венгры собираются с силой, Андраш бежит к венгерскому королю, возвращается с этой силой, еще дополнительно с какими-нибудь поляками, выгонят русичей из Галича. Русичи снова мобилизуют свои войска, договариваются с половцами, выгоняют венгров из Галича. И так у нас продолжается до тех пор, пока в эту ситуацию еще не вмешиваются дополнительно и русские князья.

Дмитрий Володихин:

— Черниговские Ольговичи.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно. Могущественный Черниговский дом, который имел, между прочим, тоже права не только на Галичское — на Галич меньше — но права на Владимир Волынский. Почему? Потому что сестра Даниила и Василько была женой Ростислава Михайловича Черниговского.

Дмитрий Володихин:

— Примерно так. Хорош этот пожар, добавим-ка туда бензина.

Глеб Елисеев:

— Добавим туда бензина. Тем более что опять же горящая хата формально может и нам принадлежать. Успеем захватить, пока она горит, может быть, успеем и потушить. В эту непонятную череду, в эту свару дополнительно вмешиваются еще Киевские князья. После чего Даниил Романович, который вроде бы укрепился в Галиче, идет и захватывает Киев. Но тут происходит очень неприятная вещь. Подарок такой оказался крайне не ко времени. И видимо Даниил Романович это понимал. Потому что еще за три года до того, как это произошло, Русь потрясли крайне катастрофические события. Русь сталкивается с монголо-татарами. Не так, как это произошло в Калкской битве, столкнулись, разбежались, исчез народ незнаемый, непонятно откуда они пришли — писал древнерусский летописец. На этот раз народ незнаемый пришел прочно, спалил всю Северо-Восточную Русь, спалил часть Черниговских земель и начал подступать к землям Галицко-Волынским.

Дмитрий Володихин:

— Итак, 1238 год. Черниговский князь очищает Киев, потому что...

Глеб Елисеев:

— Договариваются о свадьбе своего старшего сына Льва на дочери венгерского короля. Договориться не удалось. Одновременно Даниила Романовича настигают совершенно невероятные слухи о том, что монголы вторгаются уже на территорию Галицких земель, на территорию Волынских земель. Сначала падает и полностью уничтожен Владимир, затем падает Галич. Удалось отбиться некоторым крупным городам, в том числе и любимому городу Даниила Романовича — Холму. Потому что они были построены — Холм, Кременец, Данилов — были построены на очень высоких холмах и с применением новейших методов ратификации. В частности это были полностью каменные крепости. Монголы их реально не смогли взять. И не сумеют взять даже в период более поздних набегов на территорию Галицко-Волынской Руси. Но Даниил понимает, что он ничего не может сделать с точки зрения обороны без поддержки со стороны. И тут проявляется та самая большая проблема, которая и создала некоторую странную духовную ауру вокруг Даниила Романовича. Он чрезмерно сильно начинает ожидать помощи от своих западных союзников.

Дмитрий Володихин:

— От венгров, прежде всего.

Глеб Елисеев:

— От венгров, венгры помощи ему не оказывают. Он едет к полякам, пытается договориться с ними, поляки в помощи ему отказывают. Но пока он перемещался, монголы тоже не дремали, сами пришли к венграм, сами ударили по ним, потом ударили по полякам, потом ударили по чехам, потом двинулись в сторону Балкан. То есть, думаю, венгры рвали на себе волосы, что надо было прислушаться к словам русинского князя и помочь ему еще тогда. Итак, Даниил Романович и его брат возвращаются в свои родные земли, видят полностью разоренные главные города.

Дмитрий Володихин:

— Они теперь монархи головешек.

Глеб Елисеев:

— Да. Владимир был в таком состоянии, что в нем невозможно было спокойно жить от количества трупов, которые разлагались на улице. Даниил Романович вынужден был уехать в Холм, и все последующие годы он реально правил оттуда. Холм становится столицей объединенной Галицко-Волынской Руси, но одно оказалось, как ни странно, положительным для Даниила Романовича после монгольского разгрома. Да, проходит какой-то период консолидации, восстановления, но как минимум, до конца его правления и при правлении Василько Романовича Галицко-Волынская Русь уже существует, как единое объединенное княжество.

Дмитрий Володихин:

— И, кажется, венгры попытались ситуацию переиграть.

Глеб Елисеев:

— Венгры попытались ситуацию переиграть, используя уже другую марионетку среди русских князей Ростислава Михайловича Черниговского, который стал — все-таки он в очередной раз был признан Галицкими боярами — Галицким князем. Они попытались, собрав достаточно большое войско... Смотрите, разгром, монголы здесь, они особо далеко не ушли, они в любое время могут набежать, но инерция конфликтов, инерция междоусобиц, противостояние по-прежнему сохраняется. В 1245-м году Ростислав Михайлович при поддержке венгерских и польских войск идет на территорию Галицко-Волынской Руси и там, наконец, под городом Ярославом Даниил Романович разбивает его вдребезги.

Дмитрий Володихин:

— И в истории Даниила Романовича как полководца это, наверное, самое яркое достижение, ему ставят это достижение в заслугу, прежде всего потому, что он положил буквально войска двух сопредельных государств, проявивших агрессивность в отношении Руси. Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это «Светлое радио», радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. В гостях у нас кандидат исторических наук Глеб Анатольевич Елисеев, член редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение». И сейчас в эфире прозвучит фрагмент из оперы Александра Порфирьевича Бородина «Князь Игорь».

Звучит музыка

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, ну что ж, мы подходим к последнему периоду жизни Даниила Романовича. В нем меньше героизма и меньше яркости. Ведь в сущности, если сравнивать Даниила Романовича с правителями будущего, то, наверное, больше всего его судьба напоминает судьбу какого-нибудь казачьего гетмана 17-го века, эпохи Богдана Хмельницкого, Выговского, Брюховецкого и так далее. Так вот, 1245-й год это яркая вспышка в его судьбе, в будущем он, прежде всего, будет сталкиваться с постоянным, с годами нарастающим давлением со стороны Орды. И тут героизм не проходит. Тут нужно совсем другое.

Глеб Елисеев:

— Да. И Даниил Романович это совсем другое вначале вроде бы проявляет — большой дипломатический такт. Он после, казалось бы, такой знаковой победы, все же прекрасно понимает, что и войско Галицко-Волынское находится в тяжелом состоянии, потому что и они гибли во время сражения, и все-таки не оправилась еще, не смотря на прошедшие несколько лет, сама Галицко-Волынская Русь от последствий нашествия монголов. А тут к нему направляется один из представителей хана Батыя с требованием: отдай Галич, с требованием: отдай понизовские земли. И Даниил Романович отправляется в Орду. Отправляется в Орду, где при этом хан Батый к нему прекрасно относится, даже был такой знаковый момент, что он был вынужден сесть перед ним пировать на колени, что ему поднесли кумыс, он начал пить кумыс. Хан Батый посмотрел на него, сказал: нет, вы не приучены к этому, принесите вина моему другу, моему дорогому гостю. Да, летописец замечает, что зле зла честь татарская, но это все же была честь татарская.

Дмитрий Володихин:

— Как бы он сам это сказал: злее зла. Но если смешать кумыс и вино, то для его желудка это была злая честь и вправду. Однако, так или иначе, эти его слова знаковые порой переводятся на целую эпоху в истории Руси.

Глеб Елисеев:

— Они переводятся, но в данном случае к Даниилу Романовичу, к его правлению они, пожалуй, меньше всего относятся. Он ведь больше никогда в Орду не ездил. Он получил ярлык на великое княжение, он вернулся, и с этого момента начинает активно планировать, жестко планировать сопротивление монгольскому влиянию. Другое дело, что этот выбор Даниила Романовича не случайно во многом стал историческим, на уровне как минимум историко-публицистическом, своего рода иконой, не скажу символом, неправильного выбора. Потому что, вместо того, чтобы налаживать контакты с Ордой, использовать Орду в политике, во взаимоотношениях с другими соседними государствами — как с древнерусскими княжествами, так и с начавшей поднимать свою голову Литвой, которая активно в этот период уже воюет на сопредельных территориях с Владимиро-Волынским княжеством, а то и напрямую нападает на территорию Владимиро-Волынского княжества, Василько Романович воюет с Литвой — не использовать ли Орду в конфликте с традиционными соперниками, с врагами венграми и поляками. Нет, здесь Даниил Романович скорее однозначно ставит на европейцев, ставит на симпатизантов к европейцам среди других древнерусских князей. У него выстраиваются очень хорошие отношения с братом Александра Невского, с Андреем Ярославичем, великим князем Владимирским. Он выдает свою дочь за него, и, видимо, вместе они выстраивают пока еще не очень четко, но какой-то определенный план выступления против Орды, который оказался раскрыт, видимо, монголами, и который нанес очень, больше ущерба, правда, Северо-Восточной Руси. Разорение, Неврюева рать, так называемая, 1252 года сильно ударила по Владимирскому княжеству. Но и другое Владимирское княжество — Владимиро-Волынское и Галицкое княжество тоже оказалось под ударом. Другое дело, что командующий экспедиционным корпусом монголов темник Куремса оказался гораздо более бездарным, чем Неврюй, и Даниил Романович ухитрился отбиться. И впоследствии на протяжении нескольких лет ведется необъявленная война между монгольскими войсками на территории южного Поднепровья и Галицко-Волынским княжеством. То и дело год от года Куремса набегает, пытается в очередной раз взять Холмск, Даниил Романович отбивается, входит на территории, которые непосредственно контролируют монголы, сейчас это территории Болоховской земли, сжигает эти территории, уничтожает местных князей, которые как бы во всем подчинились монголам. И вот эта конфликтная борьба продолжается достаточно долго, по мере которой Даниил Романович все более-более начинает стремиться получить хоть какую-то поддержку Запада.

Дмитрий Володихин:

— А монголы делают вывод, который заканчивается кадровыми перестановками. Ну, слаб Куремса, поставим другого.

Глеб Елисеев:

— Да, совершенно верно. Ставят крайне опытного Бурундая, участника и походов Закавказья и, самое главное, разорения Северо-Восточной Руси в 1237-1238-м годах. И Бурундай активно начинает действовать на территории Галицко-Волынской Руси. Но это произойдет чуть позже, это давление, а так Данил Романович в своих поисках союзников доходит до вещей, которые действительно в очередной раз ставят ему в упрек. Он вступает в переговоры с Римским Папой с Иннокентием IV, говорит о том, что, да, если будет поддержка, реальная поддержка, не моральная, не так, как это было с ходу с Иннокентием IV, как это было с Романом Мстисловичем, ему же первому, отцу Даниила Романовича и Василько Романовича предлагали королевскую корону. Королевскую корону регулярно даровали венгерским королевичам, когда они сидели на престоле Галицко-Волынской Руси. И здесь корону тоже ему предлагают.

Дмитрий Володихин:

— То есть так и быть, вы можете подарить мне корону, но при некоторых условиях. Давайте договоримся как деловые люди.

Глеб Елисеев:

— Да. Не только корона, но и реальная поддержка. Не только стулья, но и деньги. Хотя корону он получил, короновался в Дрогичине, это современная Польша, но поддержка явно была недостаточна. Корона-то была, корона, видимо, была красивая, удачная, но за ней больше ничего не следовало. И Даниил Романович естественно, ни в коем случае не принимает католичество, не переводит в римскую веру своих подданных, а даже вызывает в 1257-м году резкое раздражение Римского Папы, который говорит, что русины лукавы, договариваться с ними невозможно. Но в этот же момент возникает проблема давления со стороны Орды.

Дмитрий Володихин:

— Хоть, она не исчезала, в сущности, проблема была всегда. На этот раз просто Орда взялась всерьез.

Глеб Елисеев:

— Орда пришла, и стало ясно, что либо переживать такой же разгром, как это было в 1240-1241-м годах, либо согласиться с любыми требованиями, которые новый монгольский главнокомандующий Бурундай выдвигает. А он выдвинул требования крайне жесткие. Во-первых, он потребовал, чтобы Даниил Романович пошел с ними на Литву. А в этот момент как раз Даниил Романович тоже ведет переговоры о возможной поддержке только уже с Литовским князем Миндовгом. Деваться некуда, пришлось идти на Литву. Правда, Даниил Романович отговорился болезнью. Но младший брат, который во всем поддерживал старшего, был вынужден поддержать и здесь, повел войска на Литву.

Дмитрий Володихин:

— Ну, надо, надо, Вася.

Глеб Елисеев:

— Да, деваться некуда. На следующий год Бурундай опять возвращается и выдвигает еще более наглое требование. «Ваши города слишком укреплены, вы нам угрожаете, извольте срыть укрепления». Огромное количество укреплений, в том числе укрепления Владимира Волынского сжигаются, и укрепления, например, Львова срываются просто. Целый ряд городов перестают быть городами. Они превращаются в села, потому что в них нет того, что делает град градом, то есть укрепленной городской стены. На это пришлось пойти. Дальше Бурундай требует: а теперь мы пойдем на других ваших союзников, пойдем на поляков. Даниил Романович в ужасе, тоже отговаривается болезнью, а Василию деваться некуда. Он идет во главе Владимирского экспедиционного корпуса вместе с монголами на поляков, участвует в боевых действиях при взятии Сандомира. Не может даже остановить истребление местного населения, хотя явно против этого выступает. Так Даниил Романович понимает, что с монголами считаться приходится и что если монголы чего-то требуют, то приходится исполнять. Но инерция активного участия в европейских делах у него сохраняется до конца жизни. Например, он в последние годы своей жизни ввязывается в, казалось бы, полностью авантюристическую попытку сделать своего сына Романа Австрийским герцогом.

Дмитрий Володихин:

— Не пытался в Папы Римские выдвинуть?

Глеб Елисеев:

— Нет, в Папы Римские не пытался. Но здесь были шансы определенные, поддержка со стороны венгерского короля страны Бела здесь существовала. Роман Львович участвовал. Участвовали они в боевых действиях и, между прочим, войска — видимо Даниил Романович уже ими не командовал, он действительно болел в последние годы своей жизни, начал слепнуть — но войска, которые от его имени участвовали в этом внутри европейском конфликте, зашли так, как верно подчеркивает летописец, не заходил никто никогда из русских князей. Они воюют в Богемской Силезии, они берут Троппау, участвуют в битве на территории Австрии при Кресенбрунне. Во всю глубоко влезают в европейские дела. Такое дело, что влезание в европейские дела в очередной раз оказывается бессмысленным. Никакого герцогства Роман не получает, а только гибнут русские воины, гибнут Галицко-Волынские ратники, которые были бы гораздо более полезны для обороны от возможного монгольского нашествия. Потому что монголы и в дальнейшем будут действовать в таком же самом стиле, который начинает складываться в этот момент: набежали, пожгли, награбили, ну и откочевали на свои земли, на свои территории в Поднепровье и Подонье.

Дмитрий Володихин:

— Главное, во время найти хорошего Бурундая, и вопрос решен.

Глеб Елисеев:

— Да. Следующим таким Бурундаем будет Ногай. От него при преемниках Даниила Романовича тоже будет весьма страдать Галицко-Волынская земля.

Дмитрий Володихин:

— Ну что ж, мы видим, что закат судьбы Даниила Романовича скупо освещен звездами, маловато их осталось на небосклоне земли его.

Глеб Елисеев:

— Но, тем не менее, все-таки он оставил достаточно прочное государственное образование к моменту его смерти в 1264-м году. Он умер и был похоронен в любимом Холме. Все-таки Галицко-Волынская Русь была объединена так, как она никогда не была объединена ни до этого, ни после. Несмотря на то, что он формально разделил перед смертью ее на несколько удельных княжеств, Волынское княжество отошло к младшему брату, Галицкое княжество отошло к сыну Даниила Романовича Льву. Как братья — сыновья Даниила Романовича, так и его брат и его сыновья, то есть двоюродные братья, активно поддерживали друг друга и во многом участвовали в мощном противостоянии, как поднявшей свою голову Литве, так и полякам, так и венграм, так и монголам, которые набегали на территорию Галицко-Волынского княжества.

Дмитрий Володихин:

— То есть иными словами, если бы отдаленные потомки Даниила Романовича оказались бы покрепче, может быть, еще с конца 13-го века или с начала 14-го, сложилось бы такое своеобразное государство Южнороссия, если угодно. Оно имело шансы на существование, на рост, на развитие, но потомки оказались хлипковаты и все потеряли.

Глеб Елисеев:

— Даже, Дмитрий Михайлович, здесь скорее, вы слишком оптимистичны. Я думаю, что скорее, благодаря политике Даниила Романовича, Галицко-Волынская Русь ухитрилась в кольце врагов просуществовать гораздо дольше, чем она могла бы при более слабой политике. Скорее всего, если бы не было создано настолько прочного союза родственников, настолько прочного союза князей, да и во многом подавления Галицких бояр — это то, чем активно занимался Даниил Романович последние годы своего правления — Галицко-Волынская Русь рухнула бы не в середине 14-го века, а гораздо раньше.

Дмитрий Володихин:

— Ну что же, дорогие радиослушатели, если можно из этого извлечь какой-то урок, то, наверное, тот, что для катастрофической ситуации нужны радикальные меры. А эти радикальные меры вступают в конфликт с нравственностью человека. Вот и получается картина, когда человек невероятным усилием воли удерживает свою землю от распада, но не удерживается на вершине тех требований, которые предъявляются к православному правителю. Великий человек Даниил Романович, но невозможно смотреть на него и думать, что это образцовый государь православный. С вашего позволения, я поблагодарю Глеба Анатольевича Елисеева, который сегодня был нашим гидом по судьбе Даниила Галицкого. И мне осталось сказать лишь до свидания, дорогие радиослушатели, спасибо вам за внимание.

Глеб Елисеев:

— До свиданья.