«Из школы во взрослую жизнь».Светлый вечер с прот. Максимом Первозванским (26.06.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Из школы во взрослую жизнь».Светлый вечер с прот. Максимом Первозванским (26.06.2017)

* Поделиться

У нас в гостях был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор журнала «Наследник» протоиерей Максим Первозванский.

Мы говорили о том, какие перемены происходят в духовном мире ребенка после окончания школы, как меняются его отношения с Богом и Церковью по мере взросления и обретения свободы, как помочь молодому человеку найти себя и свой путь в жизни.

 

 


В. Емельянов

— Здравствуйте! Это программа «Светлый вечер» на радио «Вера»! В студии: Владимир Емельянов…

А. Пичугин

— Алексей Пичугин. Здравствуйте!

В. Емельянов

— Ну что ж, поздравляем всех вчерашних школьников с выпускными экзаменами…

А. Пичугин

— Не с экзаменами даже, а с выпускными праздниками!

В. Емельянов

— Да. С вручением аттестатов и т.д. И вот пришла пора поступления в вузы. Вообще, у них начинается совершенно другая жизнь.

А. Пичугин

— Подождите! Знаете, я за сегодня слышу второй раз про поступление в вузы. Утром я слушал наших коллег на одной из радиостанций, и они тоже обсуждали про поступление в вузы, явно забыв, что у нас в вузы теперь поступают по системе ЕГЭ!

В. Емельянов

— Вот для меня это тёмный лес.

А. Пичугин

— Для меня тоже, но тем не менее.

В. Емельянов

— Я тебе должен сказать, что коли речь пойдет у нас сегодня о молодых людях, юношах, девушках, о подростках… Я не знаю, когда подростковый возраст заканчивается? Ну, условно, в 18 лет, так что они ещё подростки. Ну хорошо, юноши и девушки, назовем их так. Я их жалею, честно говоря, потому что у нас этот подростковый возраст (я имею в виду мое поколение, тех, кому сейчас нормально за 40 лет) — это было совершенно другое детство и время. Это была другая страна, во-первых. У нас не было ни компьютеров, ни социальных сетей, ни мобильных телефонов, вообще ничего. У нас были обычные экзамены, к чему все привыкли, в общем-то: в 8-м классе, в 10-м классе и поступление в вуз — всё тоже самое. Сейчас всё сильно очень переменилось, совершенно другой ритм, темп жизни, сама жизнь другая, совершенно другие соблазны в этой жизни и т.д. И вот сегодня мы бы хотели поговорить о вот этом самом переходном периоде молодых людей из школьной жизни во взрослую жизнь. И здесь нам никто не может помочь лучше, чем протоиерей Максим Первозванский, который отец девятерых детей. Здравствуйте, отец Максим!

прот. Максим Первозванский

— Здравствуйте!

А. Пичугин

— Здравствуйте!

В. Емельянов

— Ну и напомним, что он клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор журнала «Наследник», участник интернет-проекта «Батюшка-онлайн», автор нескольких книг. Итак, у вас же тоже сейчас, по-моему, один из…

прот. Максим Первозванский

— Да, в этом году мой старший сын, который пятый ребенок по счету, закончил школу и получил аттестат.

В. Емельянов

— Так. Он куда собирается поступать? Или он будет продолжать?

прот. Максим Первозванский

— Значит, смотрите, вы так уже обмолвились, что поступление у нас по системе ЕГЭ. Если в нашей молодости люди сдавали вступительные экзамены, то сейчас никаких вступительных экзаменов, кроме как в МГУ или на художественные всякие специальности, нет.

А. Пичугин

— Не только. Есть еще ряд федеральных вузов, несколько вузов оставили свои экзамены: «Бауманка», МФТИ…

прот. Максим Первозванский

— Ну и плюс к тому всякие творческие профессии сдают свои экзамены. Это всякие писатели, композиторы, музыканты. Они ещё сдают дополнительно свои экзамены.

А. Пичугин

— Ваша альма-матер, кстати, тоже сохранила экзамен.

прот. Максим Первозванский

— Нет!

В. Емельянов

— МИФИ разве нет?

прот. Максим Первозванский

— Нет, в МИФИ никаких дополнительных экзаменов нет. Из московских таких, я имею в виду не творческих вузов, только МГУ.

В. Емельянов

— Ну хорошо, ладно.

прот. Максим Первозванский

— Я к тому, что они уже всё сдали! За исключением тех, кто будет писать ДВИ, то есть внутренние экзамены, или сдавать какие-то там творческие конкурсы, они уже отмучались. Теперь будет только, что называется, конкурс их баллов по ЕГЭ. То есть вот эта нервотрепка, связанная с тем, что ты можешь подать документы сразу в пять вузов.

А. Пичугин

— Пять сейчас, да?

прот. Максим Первозванский

— Да. При этом на три специальности в каждый. Итого получается, значит, пятнадцать мест, в которые ты можешь подать. А потом в три волны выбирать куда ты поступил, куда не поступил, где рискнуть, где не рискнуть.

В. Емельянов

— Ну и если вдобавок ты к тому же ещё и не совсем балбес, то неплохо бы было поступить на бюджетное отделение.

прот. Максим Первозванский

— Ну да! Поэтому с небюджетом там вообще отдельная история. Она чуть позже будет, уже в августе.

А. Пичугин

— Ну обычно, как все делают, конечно, из тех молодых людей, которые в себе не очень уверены? Они подают документы в несколько крупных вузов, куда они, скорее всего, пройдут, но вдруг нет, и в один «заборостроительный», куда пройдут гарантированно.

прот. Максим Первозванский

— Если, конечно, их амбиции не простираются на то, чтобы пойти служить в Вооруженные силы, если они себя слишком уважают и считают, что «заборостроительный» — это не для них.

А. Пичугин

— Или так, да!

В. Емельянов

— Еще раз говорю, что я безнадежно отстал, так сказать, в понимании нынешней системы образования: где экзамены, где ЕГЭ, что сдают, что не сдают. Я только знаю по примеру дочери своих очень хороших знакомых (вот она тоже выпускница этого года), что она уже несколько лет назад начала участвовать во всяких олимпиадах по испанскому языку, литературе, по русскому языку и т.д., и неизменно она какие-то призовые места получала.

А. Пичугин

— Ну это всеросы, так называемые, всероссийские олимпиады.

прот. Максим Первозванский

— Это может что-нибудь значить, а может ничего не значить.

А. Пичугин

— Если ты победитель или призер всероссийской олимпиады, то тогда значит.

прот. Максим Первозванский

— Всерос, да! Или «Ломоносов», например. Просто у каждого вуза свой набор олимпиад, которые они признают.

В. Емельянов

— И в итоге ей удалось поступить в весьма престижное, респектабельное высшее учебное заведение.

прот. Максим Первозванский

— Вообще, вот вы говорили в самом начале, что вам их жаль…

В. Емельянов

— Мне жаль, да!

прот. Максим Первозванский

— На самом деле всё стало гораздо проще.

В. Емельянов

— А мне кажется, что сложнее!

прот. Максим Первозванский

— Вспомните, вы сдавали сначала шесть или восемь выпускных экзаменов, а потом еще четыре-пять вступительных. То есть мы сдавали, по крайней мере я, больше десяти экзаменов вот в эту самую выпускную-приемную кампанию. А они сдают каких-нибудь там три-четыре экзамена. Ну и что, что это называется страшным словом ЕГЭ?

А. Пичугин

— С одной стороны, да.

В. Емельянов

— И потом это тесты всё-таки!

прот. Максим Первозванский

— Нет-нет, ничего подобного! Нормальные полноценные экзамены. За эти восемь лет, которые существует ЕГЭ, они превратились в полноценные нормальные экзамены. Понятно, что у нас могут быть самые разные оценки, насколько это хорошо или плохо, но ничего прямо там уж совсем какого-то страшного нет.

А. Пичугин

— Его улучшают, действительно улучшают. Я, правда, боюсь, что, если бы я попал в число сдававших ЕГЭ…

В. Емельянов

— Ты бы не сдал?

А. Пичугин

— Я бы не сдал! Ну математику-то совершенно точно.

прот. Максим Первозванский

— А вы попробуйте!

А. Пичугин

— Можно попробовать сдать ЕГЭ?

прот. Максим Первозванский

— Конечно.

А. Пичугин

— А зачем?

прот. Максим Первозванский

— Ну чтоб понять вообще, где вы…

В. Емельянов

— Сдал бы ты математику или нет!

А. Пичугин

— Нет, математику я совершенно бы точно не сдал.

В. Емельянов

— Сейчас вы что делаете? Алёша пойдёт сдавать ЕГЭ и потом придет на работу вообще закомплексованный весь.

прот. Максим Первозванский

— Ну а какой смысл говорить: «Я бы сдал», «Я бы не сдал». Если бы да кабы…

В. Емельянов

— Я бы не стал просто! (Смеется.)

А. Пичугин

— Дело же не в этом! Всё было куда проще. Я написал, как смог, свою математику, которая мне совершенно была не нужна для поступления в гуманитарный вуз…

прот. Максим Первозванский

— И сейчас вы не пишите математику. К счастью, математика делится на две большие… Есть два экзамена по математике. Есть так называемая «база»…

А. Пичугин

— Да, я знаю.

прот. Максим Первозванский

— Которая не нужна тем, кто поступает на какие-то профильные, физико-математические или химические направления. Там всё очень просто, там всё на уровне шестого класса, поверьте! И вот сейчас, не зная математику, сядете и спокойно на тройку напишите. И эта тройка вам нигде не понадобится при, собственно, поступлении.

В. Емельянов

— Так, друзья, всё-таки у нас сегодня… ЕГЭ, поступление и вообще вся эта технология — это всё, конечно, очень интересно…

прот. Максим Первозванский

— Ну для меня это просто больное. Я сейчас как раз только закончил проходить…

В. Емельянов

— Да-да. И мы понимаем! Кстати, вы участвуете в выборе вашим ребенком профессии, его будущего дела?

А. Пичугин

— Ну вуза хотя бы?

В. Емельянов

— Или он сам всё решит?

прот. Максим Первозванский

— Смотрите, ведь на самом деле выбор будущей профессии или, ладно, скажем так, вуза, начинается не при сдаче ЕГЭ!

В. Емельянов

— Понятное дело.

А. Пичугин

— У кого как!

прот. Максим Первозванский

— Нет, ничего подобно. У всех одинаково! Дело в том, что это мы в наше время сдавали определенный пакет выпускных экзаменов у всех одинаковый, а потом начинали «чесать репу», куда бы нам пойти, подать документы. Ну по крайней мере могли так сделать. Сейчас вы должны подать заявку на то, какие… У нас всего два обязательных ЕГЭ: русский и математика.

В. Емельянов

— Нет, подождите, всё-таки и в наше время, и в это время люди уже с восьмого, а сейчас с девятого класса приблизительно представляли, чем они хотели бы заниматься в жизни.

прот. Максим Первозванский

— И самое главное, что заранее, еще осенью вы должны были выбрать, какие экзамены вы будете сдавать.

А. Пичугин

— Я вот только пару лет назад решил, что мне вообще надо было в летчики идти.

В. Емельянов

— А тебя бы не взяли!

А. Пичугин

— Кто знает! Почему?

В. Емельянов

— Зрение!

А. Пичугин

— Да нормальное зрение.

прот. Максим Первозванский

— И там очень высокий конкурс по математике. Если вы говорите, что у вас проблемы с математикой, вас бы не взяли!

В. Емельянов

— Не взяли бы!

А. Пичугин

— В Америке бы взяли.

В. Емельянов

— Может быть, ты подумал, что вообще надо было уезжать в свое время. (Смеется.)

А. Пичугин

— Нет, очень многие, кстати, едут из России. И там буквально полугодовой курс обучения на гражданскую авиацию, и потом спокойно работают в «Аэрофлоте» пилотами.

прот. Максим Первозванский

— Я думаю, это ненадолго. У нас сейчас даже у таксистов, которые получили права не в Российской Федерации отобрали лицензии.

В. Емельянов

— Вернемся к вашему сыну. Как его зовут?

прот. Максим Первозванский

— Сергей.

В. Емельянов

— Вернемся к истории Сергея.

А. Пичугин

— Сергея Максимовича.

В. Емельянов

— Вот Сергей Максимович самостоятельно принимал решение? Или вы с вашей супругой всё-таки подравнивали, подруливали?

прот. Максим Первозванский

— Ну, вообще, вы знаете, мне сложно себе представить родителей, которые бы вообще никак не влияли на своих детей. Они, конечно, влияют. Вопрос в том, насколько они диктуют или предписывают, или давят, или даже убеждают. Я, собственно, ни в чем Сергея Максимовича не убеждал. Смотрите, когда он закончил 9-й класс так же, как и все остальные его одноклассники, они должны были определиться с профилем обучения, по которому они будут учиться: физико-математический, химико-биологический, социоэкономический и т.д.

В. Емельянов

— И гуманитарный.

прот. Максим Первозванский

— Да. То есть там есть разные направления. Он определился еще два года назад с химико-биологическим направлением. Соответственно, у него была усиленная подготовка по биологии и по химии, потому что ему математика с физикой не интересна, допустим, история с юриспруденцией тоже не сильно волнуют, и в языках он слабоват. Но ему интересны коровки там, травка всякая, цветочки — вот он такой! Хотя он совершенно не субтильного вида, здоровенный парень, который двадцать раз подтягивается, но при этом ему интересна вся…

В. Емельянов

— Природа.

прот. Максим Первозванский

— Да, флора, фауна.

А. Пичугин

— У нас учитель биологии в школе был два метра ростом, два метра в ширину, мышцы!

прот. Максим Первозванский

— У меня была тайная мысль, которая, как я пониманию, ни один папа-священник где-то в глубине души, если у него не всё плохо на службе, не оставляет, что он там как-то потянется к семинарии, может быть, ещё куда-то.

А. Пичугин

— Когда столько детей в семье, мне кажется, что один-то, скорее всего, пойдет.

прот. Максим Первозванский

— Ну я намекал. Вот! Но он сказал: «Нет, я сейчас это не хочу!» Это при том, что он весьма церковный юноша, ходит по воскресеньям самостоятельно в храм, стоит на службе. Но его, собственно, служение, по крайней мере пока, не привлекает. Поэтому он никогда не тяготел, не хотел ни алтарничать, ни собирался в семинарию. И я, в общем, с этим смирился и никак этот вопрос не продавливал. Потому что, как известно: невольник — не богомольник. А что сейчас, собственно, будет дальше? Это тоже будет понятно для всех остальных. Значит, мы посмотрим, как он сдаст. Потому что, хотя он уже сдал, но результаты, допустим, химии будут только в июле. Мы посмотрим, как он сдаст. Дальше мы… Допустим, есть такой сайт «Vuzopedia.ru», где есть все результаты прошлого года, и мы посмотрим, куда он может в принципе с такими баллами, которые у него есть, какие шансы, куда у него есть. Исходя из этого, из того, что ему ближе, из того, что он хочет… А диапазон широчайший! Условно говоря, от мясомолочного до ландшафтного дизайна и ветеринарии.

В. Емельянов

— Ну, мясомолочный — это как бы всё-таки не то чтобы флора и фауна.

прот. Максим Первозванский

— Это биология, химия.

В. Емельянов

— Тут, скорее, разделочное нечто. (Смеется.)

прот. Максим Первозванский

— Нет, на самом деле на бойне-то люди работают не с высшим образованием.

В. Емельянов

— А как знать!

прот. Максим Первозванский

— Поэтому, в общем, посмотрим чего, как. И из того, что лучше возможное для него будет, туда и будем подавать. Ну и, естественно, как вы мудро заметили, какой-нибудь «заборостроительный» тоже где-нибудь останется.

А. Пичугин

— Мы напомним нашим слушателям, что в гостях у радио «Вера» сегодня протоиерей Максим Первозванский — клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор журнала «Наследник». Вы говорили, что намекали своему сыну о том, что можно бы, может быть, пойти в семинарию или в какой-нибудь богословский вуз. А если задуматься, так ли хороши священнические династии? У нас их было огромное количество до революции. Ну до революции-то они возникали, потому что из сословия выйти было практически невозможно, поэтому сын священника был священником, сын дьякона был дьяконом, даже сыну дьякона было сложно стать священником. Но это дела давно минувших дней, а сейчас священнические династии… Вам не кажется, что это такой атавизм, что ли?

прот. Максим Первозванский

— Это не простой вопрос. Если это возводится в принцип, что, действительно, сын купца должен быть купцом, сын ремесленника — ремесленником, а кузнеца — кузнецом, а боярское дитё призвано править, то я считаю, что это неправильно. Это путь к такому сословному обществу, от которого мы, как бы это больно нам не было, мучительно и кроваво избавлялись после 1917 года.

А. Пичугин

— Мы со всем миром от него избавлялись на самом деле. Это было естественно не для большевиков…

прот. Максим Первозванский

— Да-да, просто у нас это было мучительно и кроваво.

А. Пичугин

— Для нас — да!

прот. Максим Первозванский

— Поэтому как бы возвращаться в сословное общество, в такой неофеодализм, условно говоря, у меня никакого желания, конечно, нет.

В. Емельянов

— Ну не в сословие, а в династию. Вот Алёша всё-таки про династию говорил.

прот. Максим Первозванский

— Нет, это же естественно. Вот есть у меня, например, знакомый. Кстати говоря, тоже Пичугин, как и Алексей.

А. Пичугин

— Старообрядческая фамилия.

прот. Максим Первозванский

— И вот он — историк и специалист в конкретной области. Его сын на будущий год заканчивает школу, и он уже тоже участвует в разного рода олимпиадах по истории, ему это интересно, естественно. И папа вполне может привить своему сыну соответствующий интерес. А если ещё и генетическая, условно, наследственная предрасположенность (вот как есть и физики, и лирики, так и тут), то почему бы и нет. Я сам, собственно, принадлежу к такой священнической династии, которую я могу проследить до начала XVIII века, дальше неизвестно. Но при этом это не значит, что я прямо такой фанат и обязательно мои дети должны быть священниками.

В. Емельянов

— Но вы и сами изначально не собирались?

прот. Максим Первозванский

— Да. И поэтому я спокойно отношусь к его выбору.

А. Пичугин

— А вы из священнической семьи?

прот. Максим Первозванский

— Я сам нет, у нас был советский перерыв. Как раз два поколения: мой отец и мой дед не были священнослужителями. А прадед был, причем в разных линиях. То есть так получилось, что у меня несколько священнических династий и несколько священнических фамилий как бы во мне сошлось. Поэтому я спокойно отношусь, вот возвращаясь к тому, что я сам сначала заканчивал вполне светский вуз и его закончил, потом работал по специальности, аспирантуру закончил по физике. Поэтому я считаю, что это нормально. Вообще возраст священника у нас ведь установлен всё-таки канонами, которые никто не отменял — 30 лет. А сейчас получается как? Если ты в семнадцать поступил, то ты уже в 20-21 заканчиваешь, и надо рукополагаться, получается.

А. Пичугин

— Кого-то рукополагают и на втором курсе уже, бывает.

прот. Максим Первозванский

— Да, то есть это, в общем, такой вопрос сложный, особенно сложный он оказывается в связи с тем, что священник, в общем, в нашей опять-таки практике, в отличии от восточной, сразу начинает исповедовать. То есть, не имея достаточного собственного и духовного, и жизненного опыта.

В. Емельянов

— Вот это мне тоже не совсем понятно.

прот. Максим Первозванский

— Это необходимость, нужда такая церковная. Понимаете, если есть возможность… Ведь в той же Москве, например, может быть, и можно было бы от этого… Это отдельный разговор, давайте его не будем затевать.

А. Пичугин

— Да.

В. Емельянов

— А вот смотрите, на 25% выросло количество зачисленных на подготовительные курсы для поступления в семинарии. 827 человек — в 2016-17 году, по сравнении с цифрой 662 человека в 2015-16 году, то есть на 200 человек больше. И эта тенденция как бы к росту идёт — тоже удивительно.

А. Пичугин

— Так и количество семинарий растет.

прот. Максим Первозванский

— Смотрите, тут надо было бы спрашивать не меня, я же не преподаватель и не работаю в семинарии…

В. Емельянов

— Я понимаю, да.

прот. Максим Первозванский

— Но по моим ощущениям то, что люди решили поступать на подготовительные отделения, не говорит о том, что у нас стало больше абитуриентов в семинарию.

А. Пичугин

— У нас больше 50 семинарий. Вот можно то число, которое ты привел, просто поделить на количество и узнать сколько примерно…

прот. Максим Первозванский

— Ну, например, у нас в Новоспасском очень активные подготовительные курсы. И для того, чтобы на них поступить, необходимо благословение правящего архиерея.

А. Пичугин

— Это «заочка» Московской духовной семинарии?

прот. Максим Первозванский

— Да-да. Прямо в Новоспасском есть курсы, там два раза в неделю занятия для одиннадцатиклассников или вообще для всех желающих поступать в семинарию. Там выпускные экзамены и всё как положено. То есть люди уже на себя как-то… Но они действительно готовятся, потому что довольно серьезные вступительные экзамены в семинарию, и люди, насколько я тоже знаю, не будучи специалистом, что ты можешь, даже окончив подготовительные курсы, поступить либо сразу на первый курс семинарии, либо поступить на так называемый подготовительный курс семинарии, где тебя еще будут, опять-таки, подтягивать до необходимого уровня, потому что сейчас, конечно, в семинарии образование достаточно серьезное, и просто так, особенно люди не обучавшиеся нигде в рамках среднего образования, специально не изучавшие богословские дисциплины (катехизис, историю Церкви), им очень сложно.

А. Пичугин

— Вот, видите, отец Максим, положа руку на сердце, оно хорошее в Москве, Петербурге, еще в ряде крупных городов, но их — 51, даже 53 семинарии (я сейчас смотрю) у нас.

прот. Максим Первозванский

— Ну в некоторых семинариях учатся по 2-4 человека на курсе. То есть это мы так себе представляем, что это семинария с большой буквы, классы переполнены, несколько параллелей по 30 человек в классе. А на самом деле в некоторых семинариях реально учатся 2-3 человека. Я знаю, например, одного архиерея, который преподает в одной из провинциальных семинарий, который приезжает в семинарию преподавать «Миссиологию» за 300 километров, поскольку он не митрополит, а один из архиереев митрополии. И он приезжает за 300 километров в семинарию, а у него бывает один или два студента на лекции архиерея, причем талантливого лектора и, так сказать, человека, который может донести по-настоящему предмет. То есть в некоторых провинциальных семинариях у нас такая примерно ситуация.

В. Емельянов

— Ну вот самое сложное, как нам кажется, это процесс обретения вот этой именно взрослости, свободы, независимости. Потому что человек вступает во взрослую жизнь, и тем не менее он уже находится на грани совершеннолетия. То есть этот период — это его настоящее, он его проживает. Кстати, как это ощущаете вы вот на примере Сергея Максимовича? Что теряется у человека? Что им приобретается, наоборот? Как вот эта взрослость в нем проявляется?

прот. Максим Первозванский

— На самом деле нормальная взрослость характеризуется, на мой взгляд… То есть это некое состояние, противоположное даже не детству, я бы сейчас сказал, а инфантильности. То есть, когда человек в процессе, еще он не развился.

В. Емельянов

— Сейчас инфантильные люди до 30-35 лет бывают.

А. Пичугин

— И старше!

прот. Максим Первозванский

— Да, вот поэтому я и хочу противопоставить не детству как именно чисто возрастной категории, а именно инфантильности как состоянию. То есть взрослый человек, в отличии от инфантильного, характеризуется не таким уж большим набором качеств. Первое из них — это он может самостоятельно принимать решения и отвечать за их последствия. Во-вторых, он реально опирается, может опираться только на свои ресурсы. И, в-третьих, это то, что он не чрезвычайно сильно или вообще не сильно зависит от внешней оценки. Ребенок зависит от внешней оценки.

В. Емельянов

— Ещё как!

прот. Максим Первозванский

— Ему важно, что скажет мама, что скажет папа. Но положа рука на сердце, мы знаем взрослых людей, которым крайне важно, что скажет соседка Марья Алексеевна.

В. Емельянов

— На самом деле им важнее всего, что скажет о них их ближний круг общения, их сверстники.

прот. Максим Первозванский

— Так вот взрослому человеку, в принципе, не так важно, что о нем думают и говорят.

А. Пичугин

— Это хорошо?

В. Емельянов

— Мне кажется, да.

прот. Максим Первозванский

— Да, очень, это — взрослость. То есть вы считаете, что я — «козёл бородатый», «законченный», «никуда не гожусь»…

В. Емельянов

— Зато вам это абсолютно всё равно.

прот. Максим Первозванский

— Конечно, я об этом узнаю. И я, конечно, может быть, расстроюсь. Но это не потрясет оснований моей жизни, это её вообще даже не изменит. Да, может быть, я об этом подумаю, почему вот Алексей так обо мне думает, например.

В. Емельянов

— Почему ты так думаешь, Алексей? Зачем?

А. Пичугин

—Действительно! Хотите поговорить об этом? (Смеется.)

В. Емельянов

— Нормальный человек! Что ты вот?

прот. Максим Первозванский

— И если я соглашусь с этим, то я даже попытаюсь что-то изменить в себе, но это не поколеблет моей устойчивости.

В. Емельянов

— Вы пострижете бороду?

прот. Максим Первозванский

— Нет, не постригу, конечно! О чем речь? О том, что я сам себе в этом смысле являюсь человеком, который понимает или понимает решение.

В. Емельянов

— Самодостаточным?

прот. Максим Первозванский

— Да, некоторая самодостаточность. Нам бы сейчас только, упаси Бог, не сказать бы, что мы от Бога самодостаточны.

В. Емельянов

— Ну нет, не это имеется в виду.

прот. Максим Первозванский

— Да, но от внешних людей… Я просто специально не хочу… То же самое касается и ресурсов, о которых я говорил. То есть я понимаю, откуда берутся деньги, я знаю, как они зарабатываются, как и на что их потратить, и, так сказать, то, с чего я начал, это то, что я сам принимаю решения, и главное — отвечаю за их последствия. И как бы естественно, что у школьника-выпускника всего этого набора не может быть по определению. Он ещё не зарабатывает деньги, за редким исключением…

А. Пичугин

— Вы знаете, сейчас есть школьники 10-11-го классов, которые зарабатывают больше среднестатистического взрослого.

В. Емельянов

— Но это единицы!

А. Пичугин

— Единицы, но есть!

прот. Максим Первозванский

— То же самое касается, так сказать… Поэтому, собственно, этот процесс детства или инфантильности ещё, который детству как бы имманентно присущ. То есть понятно, что ребенок — инфантилен. И взрослого, который, собственно, уже взрослый… Он происходит с разной степенью интенсивности, бывает или плавный, или рывками, или какими-то обвалами, бунтами, ещё чем-то. Но он, по идее, должен проходить у каждого человека. Если физическая или физиологическая зрелость у нас наступает где-то там (у всех по-разному) в районе 14-16 лет, когда человек уже физиологически взрослый, то эта социальная зрелость и самостоятельная, личностная зрелость, как правило, если мы говорим про мужчин, в нормальном состоянии достигается где-то к 25 годам, если всё хорошо и правильно происходит. Поэтому это в этом смысле идеальный возраст для вступления в брак, идеальный возраст для каких-то, так сказать, уже других движений, реального выбора профессии. Потому что, когда мы говорим, что ребенок или юноша, или подросток после школы выбирает профессию…
В. Емельянов

— Ну или девушка.

прот. Максим Первозванский

— Нет, он или она выбирают всего лишь вуз, в котором они будут учиться. Мы знаем, что… Да даже наше с вами поколение в течение жизни профессию радикально меняло, может быть, не один раз.

В. Емельянов

— Это вот яркий представитель прямо перед вами. Да и вы тоже!

прот. Максим Первозванский

— Да. А те самые поколения, которые сейчас вступают жизнь, они это, может, еще в десять раз чаще будут менять. Поэтому они получают образование, они даже не профессию сейчас получают, просто образование.

А. Пичугин

— Это правда! Но что-то начало меняться. Потому что пятнадцать лет назад и даже когда я учился в вузе, я, наверное, уже с первого курса знал (как мечтал о том в школе), что в историки не пойду. И в итоге так и случилось. Вот я тут сижу перед микрофоном вместе с вами. А где-то в тайне, в глубине, конечно, есть, наверное, сожаление о том, что историком так и не стал. Но, мне кажется, что действительно отец Максим абсолютно прав, что большинство из нас в течение жизни, если это, конечно, не какая-то профессия, которая после вуза, сразу человеку хорошо обеспечивает жизнь…

прот. Максим Первозванский

— Нет, есть такие профессии. Ты же можешь пойти в военное училище, чтобы стать военным, или в летчики…

В. Емельянов

— Можно пойти…

А. Пичугин

— У меня больше всего знакомых с мехмата МГУ, которые по окончании его, сразу же начали заниматься чем-то серьезным, чем-то хорошо денежно обеспечиваемым, и поэтому, собственно, они так и остаются в этой профессии, им всё нравится. А большинство гуманитариев, к сожалению, из-за того, что у нас гуманитарная сфера в стране не развита абсолютно, они идут…

прот. Максим Первозванский

— Мне кажется, у вас сейчас тоже это… Вот во время моей молодости, действительно, после, допустим, моего института было достаточно четкое, «железное» распределение. То есть я понимал, где я буду работать, какая у меня будет зарплата и т.д. Потому что это система МИФИ, физтеха, когда уже на старших курсах ты учишься уже по сути дела там, где ты будешь работать. А сейчас у меня, например, вторая дочь закончила физический факультет МГУ, и я поэтому очень хорошо представляю себе, куда идут выпускники физфака. Да не идут они в большинстве своем в физику! И ничего страшного в этом нет!

А. Пичугин

— Ну, по крайней мере, какие-то знания…

прот. Максим Первозванский

— Они получили их… Даже дело не в знании! Помните знаменитую фразу Ломоносова: «Математику уже затем учить нужно, что она ум в порядок приводит!» То есть, поэтому, когда я говорю, что они получают образование, и можно это сказать по-другому: они «прокачивают» мозги. В какой области они их «прокачивают»: гуманитарной или естественнонаучной, или еще где-то — в принципе не так важно. Знаете, даже серьезная игра на музыкальных инструментах, говорят, тоже удивительным образом прокачивает не руки, а мозги! Поэтому тут вопрос в том, чтобы человек, который закончил школу, если он не собирается сразу идти работать, содержать семью и т.д., то он должен получить максимально возможное, максимально хорошее для него образование, и не так важно в какой области. А там — посмотрим!

В. Емельянов

— Итак, протоиерей Максим Первозванский — наш сегодняшний собеседник, он клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор журнала «Наследник». В студии Владимир Емельянов…

А. Пичугин

— Алексей Пичугин! Через минуту мы в эту студию вернемся!

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио! Здесь сегодня, я напомню, Алексей Пичугин…

В. Емельянов

— И Владимир Емельянов!

А. Пичугин

— Вместе с нами протоиерей Максим Первозванский — клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор журнала «Наследник». Мы говорим об образовании и о том, что же с подростками происходит после школы. Сейчас у нас как раз прошли выпускные…

В. Емельянов

— Если можно так сказать, о переходе из школы во взрослую жизнь.

А. Пичугин

— Да! Самое время об этом поговорить. Я, пока был небольшой перерыв, подумал и, наверное, соглашусь, ведь современный мир… Мы всё, в основном, получаем откуда-то извне, у нас нет своей модели образования, но какие-то хорошие штуки мы тоже получаем постоянно. И мы можем проследить, как развиваются курсы дополнительного образования, языковые курсы, смены вообще направлений, векторов. Действительно, человек лет через десять после вуза вдруг понимает о том, что ему… Я никогда не думал, что я пойду ещё куда-то учиться, но вот в этом году я собираюсь поступить в институт.

В. Емельянов

— Мы можем узнать в какой?

А. Пичугин

— Да. В РГГУ!

В. Емельянов

— А мы можем узнать на какой факультет?

А. Пичугин

— Да там уже даже не в факультете дело. Там просто интересная кафедра, на которой мне вдруг оказалось интересно поучиться.

В. Емельянов

— Это пока окутано тайной, уважаемые слушатели, что это за кафедра такая. Но, кстати, возвращаясь к твоей истории, что ты вот не работаешь по специальности, историк. Я спешу напомнить, что тем не менее почти каждые выходные с ранней весны до глубокой осени ты в принципе занимаешься этим делом на своих археологических раскопках. То есть ты это не оставляешь, это всё равно в твоей жизни осталось. Это не то, что ты кардинально сменил профессию…

А. Пичугин

— Я институт заканчивал по совершенно другому направлению. У меня был XX век! А копаем мы Средневековье.

В. Емельянов

— Всё равно!

прот. Максим Первозванский

— Да это вообще не важно! Что дает институт? Институт дает методологию. Если вам дали методологию…

А. Пичугин

— Ну да, согласен.

прот. Максим Первозванский

— Кроме того, вот интересно, у меня есть знакомый, который закончил институт два года назад. И я его просто помню юношей, как он заканчивал школу. И мы с ним как-то разговаривали как раз в период, когда моя старшая дочь поступала на истфак. Он тоже очень увлекался историей, он говорит: «Это меня не прокормит, поэтому я всё-таки буду поступать на физфак!» Он поступил на физфак, мозгов хватило, чтобы можно было и туда, и туда. Он поступил и закончил физфак МГУ, а при этом активно интерес к истории он канализирует в реконструкции, он до сих пор (у него уже жена, дети) регулярно выезжает на всякие реконструкторские штуки. То есть понятно, что это совершенно не профессия. У него есть интерес к истории…

А. Пичугин

— А среди реконструкторов очень много технарей — это факт!

прот. Максим Первозванский

— Да, ему это интересно! Он интересовался историей, но вот так прагматично, как вы, Владимир, в начале говорили, что сейчас люди у нас что-то могут просчитывать, он вполне четко просчитал для себя, что профессия историка, как он посчитал, не прокормит, а вот профессия, допустим, физика — он работает в школах, репетиторствует, получает, действительно, очень приличную, так сказать, зарплату, но интерес к истории реализует вот в реконструкторстве. Поэтому вариантов очень много самых разных! И ещё раз говорю, что, на мой взгляд, самое главное, чтобы человек получил максимально возможное для него образование, то есть «прокачал» свои мозги, а там уже поживем — увидим, где придется работать конкретно. А уж среди нашего брата-технаря… Вот у меня есть несколько человек, которые и моего возраста, и моложе меня, которые после окончания физических специальностей полностью меняли направления. У меня есть пара знакомых кандидатов философских наук, которые заканчивали один со мною вуз, есть историки. Ярчайший пример, закончившего МИФИ современного историка это Алексей Исаев — наш крупнейший историк по Второй мировой войне, Великой Отечественной. То есть люди меняют направления на диаметрально противоположные спокойно!

А. Пичугин

— Я думаю, что Володя со мной согласится, что среди журналистов, профессиональных журналистов, которые когда-то оканчивали какой-нибудь журфак МГУ или любого другого вуза, практически нет. И в свое время, когда я читал какие-то лекции по журналистике, я ребятам рассказывал, почему, собственно говоря, из людей, которые учились на журфаке, далеко не всегда получаются действительно хорошие журналисты. А лучшие выходят (особенно это было в 90-е заметно) из тех, кто закончил какой-то факультет, какое-то время работал по специальности, имеет «бэкграунд» уже к моменту прихода в журналистику, чего-то в жизни достиг, что-то сумел понять, и на основе этого строит свою карьеру.

В. Емельянов

— Здесь, ты знаешь, вообще очень интересные трансформации происходят, потому что очень неплохие, скажем так, литераторы получаются из врачей. И мы знаем это на примере русской литературы XIX, XX века. Эти примеры просто перед глазами. Ну в XX веке достаточно вспомнить Аркадия Арканова, Григория Горина — это не просто литераторы, а прекрасные писатели-сатирики. В режиссеры тоже, понимаешь, просто так после школьной скамьи-то… В общем, там нечего особо делать.

А. Пичугин

— Поэтому часто идут переучиваться актеры.

В. Емельянов

— Не в кинорежиссеры, не в театральные режиссеры… Тоже у человека должен быть какой-то «бэкграунд», тоже он должен жизнь понюхать. В равной степени, как и писатели настоящие…

прот. Максим Первозванский

— Как мне сказал один историк: «Ты становишься историком, когда у тебя появляется своя история!»

В. Емельянов

— Да. А что касается профессиональной журналистики, мне сложно судить, потому что у меня есть диплом журналиста. Я, вообще, по специальности — телевизионный журналист.

А. Пичугин

— Но ты туда пошел уже поздно. Я так понимаю, у тебя до этого…

В. Емельянов

— У меня до этого был большой театральный опыт, я учился в государственной консерватории уже тогда независимой Литвы на актерско-режиссерском факультете. До этого я вообще как-то мечтал по маминым стопам пойти…

А. Пичугин

— В медицине?

В. Емельянов

— Да, она у меня доктор медицинских наук, врач. Вот уже она не работает несколько лет, на пенсии, но тем не менее…

прот. Максим Первозванский

— Вот вы, на самом деле, яркий пример того, что выбираем не профессию…

В. Емельянов

— Да-да, я и не скрываю. Но, кстати, именно на радио я, в общем, все свои какие-то творческие задатки… Скорее всего, я их реализую именно здесь!

прот. Максим Первозванский

— И, наверное, вы не можете сказать, что зря вы тогда на медицинский…

В. Емельянов

— Нет-нет! Не зря!

прот. Максим Первозванский

— О чём и речь! Всё это не зря! Поэтому речь идет всё-таки не о профессии, а именно об образовании.

В. Емельянов

— И вообще о мировоззрении.

прот. Максим Первозванский

— Да просто о взрослении, становлении, в общем, личности, о понимании того, как устроена жизнь.

В. Емельянов

— Да. И, честно говоря, я, в общем… Это глупо, конечно, на мой взгляд, теперь уже с позиции моих 46 лет, говорить: «Вот, если бы начать всё сначала, вот я бы…» В принципе, наверное, вот тоже так же шероховато. Я бы, может быть, не конкретно так, но тоже вот как-то не сразу…

прот. Максим Первозванский

— Поиск себя не бывает не шероховатым. То же самое и с верой. Ещё одна очень важная проблема — это то, что человек, заканчивая школу, становясь взрослым, должен определиться со своей верой. У многих это происходит, в общем, немножко раньше, у некоторых — позже, но, в принципе, тоже где-то здесь, когда он, действительно, уже не воспринимается как маленький ребенок, которого мама за ручку приведет в храм…

В. Емельянов

— В воскресенье.

прот. Максим Первозванский

— Да. И скажет: «Ты сегодня причащаешься!» Нет! Когда он уже сам начинает какие-то вопросы для себя решать. И это тоже, конечно, редко бывает без шероховатостей.

В. Емельянов

— Но, вообще, смотрите, по мере взросления ребенок ведь меняет свое отношение не только, как мы говорим, к жизни, но и к Богу, и к Церкви. И первый раз это случается, наверное, действительно, в подростковом возрасте, когда буйство гормонов — это 13-15 лет. И тогда начинаются какие-то протестные движения. В общем, «а я вот сегодня не пойду…»

прот. Максим Первозванский

— Ну они, если есть, то они есть. А иногда бывает, что и нету.

В. Емельянов

— Потом где-то как-то выравнивается. И уже не надо с мамой идти за ручку после окончания школы, а, может быть, даже в 10-11-м классе в воскресенье на службу, условно говоря. Теперь ты сам — взрослый человек, теперь ты — студент.

прот. Максим Первозванский

— Но это не на первом курсе будет решаться!

В. Емельянов

— Да, возможно. И возможно даже ты не живешь с родителями, возможно ты переехал в какой-то другой город, живешь в общежитии, и ты сам решаешь ходить тебе, не ходить.

прот. Максим Первозванский

— Вот здесь очень важный, принципиальный момент, который вы сейчас, Владимир, затронули. Именно «общежитие или дома». Можно этот вопрос хорошо понять, не глядя на вопросы веры, а вообще на вопросы жизни. Я даже вот по своей молодости, если вспоминаю, я помню, как ребята, которые поступили из москвичей в институт, соответственно, первые пару курсов были ещё такими почти школьниками, они должны были домой вернуться к определенному сроку, может быть, не к восьми, но к двенадцати уж строго!

В. Емельянов

— Нет. Но у них дома всё было!

прот. Максим Первозванский

— Если они ехали куда-то на дачу с ночевкой, то надо было у мамы разрешения спросить. Вот! То есть всё еще такое полудомашнее. А к старшим курсам они уже, значит, совсем типа выросли и начали отрываться по полной, уже ничего ни у кого не спрашивая. И поэтому не совсем удачно и хорошо у многих из них послеинститутская жизнь сложилась. А те, которые приехали в общежитие, наоборот, первый курс как бы вот это ощущение, что никто над тобой не стоит, никто тебя не контролирует — и они отрывались!

А. Пичугин

— А к последнему курсу уже выросли!

прот. Максим Первозванский

— А к окончанию института они, наоборот, уже многие женились, они уже четко знали, чего они хотят, они четко понимали, где они будут работать, как они будут содержать семью. То есть вот этот момент…

В. Емельянов

— И карьера у них подчас складывается удачнее, чем у москвичей.

прот. Максим Первозванский

— Да, гораздо лучше. Если они не вылетели на младших курсах именно за счет такого своего обалдуйства, если они удержались, то дальше у многих из них всё оказалось гораздо удачней.

А. Пичугин

— А, кстати, наверное, именно поэтому у меня некоторое количество знакомых москвичей (когда я еще учился в институте), бывших студентов, пытались устроить себе общежитие. Несмотря на то, что они жили и учились в Москве, всё равно они всеми правдами и неправдами его как-то выбивали.

прот. Максим Первозванский

— Ну вообще это западная практика, на самом деле. Если ты закончил школу в Оксфорде, то ты в Оксфорд не поступаешь, ты едешь в Кембридж. А если ты закончил школу в Кембридже, то ты в Кембридж не поступаешь, а едешь в Оксфорд. Конечно, связь с семьей сохраняется! Студент ни у нас, ни на Западе сам себя содержать полностью не может. То есть родители там помогают финансово, советами, ещё как-то.

В. Емельянов

— Ну это нормально!

прот. Максим Первозванский

— Но, в принципе, ты уже сам! Вопрос в том, что… Вы знаете, я убежден, что немцу — смерть, то русскому — здорово, не в смысле национальности, а что одному человеку — хорошо, то другому — плохо. И поэтому некоторым ребятам и девушкам очень показано как раз после школы поехать учиться куда-нибудь не в тот населенный пункт, в котором они живут. А некоторым на самом деле крайне противопоказано. Если молодой человек только и ждет, если он в таком бунте находится, наконец, мечтает оторваться от семьи, то, скорее всего, он оторвется самым негативным сценарием.

А. Пичугин

— Да пускай, наверное, оторвется лучше сейчас (опять же, о чем мы говорили) в 17-18 лет, чем потом догонит в 25!

прот. Максим Первозванский

— Вопрос в том, какие риски.

А. Пичугин

— Если вопрос в том, что он сядет на иглу, то да!

прот. Максим Первозванский

— Это вообще вопрос воспитания, какие риски допустимы. То есть, если это риск просто там сломать ногу, то это одно, а если риск сломать шею, то это другое. Но провоцировать специально некоторые вещи не стоит. Знаете, у меня по поводу провокации, в смысле провоцирования… Была у меня одна замечательная знакомая пара, ещё не семейная тогда, жених и невеста — воцерковленные, православные до мозга костей, соблюдавшие чистоту до брака. И они, значит, за две недели до брака, до свадьбы решили поехать в Питер, посмотреть город. И приезжают, говорят: «Батюшка, мы согрешили!» Я говорю: «Да вы чего, озверели, что ли? Вы два года гуляли, держались за ручку!» — «Да мы сняли один номер в гостинице и не удержались!» Я говорю: «Ну понятное дело, что, если вы, два любящих человека, за неделю до свадьбы сняли номер в гостинице, то вы не удержались!» Не надо вот такого рода провокации и провоцировании самого себя всё-таки допускать. Нужно избегать ситуаций, в которых ты не удержишься.

В. Емельянов

— Но они в итоге поженились?

прот. Максим Первозванский

— Поженились, и всё слава Богу! Но боль и осадок, и послевкусие в первую очередь, у них самих (я-то чего) осталось. Поэтому я сейчас даже не о них, а о том, что желательно избегать заведомо тех ситуаций, в которых это может чем-то окончиться.

В. Емельянов

— Ну соблазнов вокруг очень много! И молодые люди на эти соблазны очень «ведутся».

прот. Максим Первозванский

— И это вот сейчас у бывших школьников тот самый возраст, когда они, с одной стороны, чувствуют себя достаточно взрослыми, чтобы попробовать что-то, а с другой стороны, они не понимают, чем это может кончиться. У них нет еще этой ответственности.

В. Емельянов

— Они вот это всё «взрослое» что-нибудь пробуют ещё в школе, я вас уверяю!

прот. Максим Первозванский

— Поэтому постепенно их надо к этому подводить и отпускать.

А. Пичугин

— Напомним, что протоиерей Максим Первозванский — клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор журнала «Наследник», многодетный отец — сегодня в студии светлого радио. Мы всё время всё сводим, по крайней мере часто очень сводим, к взаимоотношению полов. Это, мне кажется, не такая большая проблема. Тут люди как-то в течение веков разбирались с этой историей. А вот, когда огромное количество и зависимостей, и соблазнов… Вот я хочу просто вернуться к тому, о чем спрашивал вас минут десять назад: про то, что, может быть, человеку лучше пройти через это в 17-18 лет, чем потом это его догонит (а ведь обязательно догонит!) в двадцать пять, иногда в тридцать, а иногда и позднее.

прот. Максим Первозванский

— Вы знаете, то, о чем вы сказали…

А. Пичугин

— Причем он в 17-18 лет (простите, что вас перебиваю) пройдет через это безболезненно, скорее всего, минует какие-то страшные вещи. А вот в 25-30 — не факт!

В. Емельянов

— Ты знаешь, и в 17-18 — не факт!

прот. Максим Первозванский

— Вообще, вы знаете, это — иллюзия в некотором смысле. Дело в том, что… Это «чистая», что называется, наука. Те самые зависимости, которые вы упомянули, так называемые аддикции на профессиональном языке, они вообще, на самом деле… Вот помните, мы в начале говорили про взрослого человека и про инфантильного. Когда человек взрослый, он фактически не впадает в зависимости и аддикции. Зависимость или аддикиция, как правило, всегда следствие какой-то инфантильности. Она, как правило, закрывает какую-то дыру: или недостаток ресурсов, или недостаток самостоятельности, или недостаток ответственности, или ненаполненность жизни. Поэтому, если ребенок, подросток или молодой человек в 17 лет инфантилен, и мы говорим, что он может проходить через какие-то там вот эти самые «мясорубки», а потом в двадцать пять… Если он к двадцати пяти остался инфантилен, то да, тогда его «мясорубка» в двадцать пять будет страшнее, чем в семнадцать. Тут я с вами согласен.

А. Пичугин

— А как ему избежать? Как ему перерасти свою инфантильность?

прот. Максим Первозванский

— А если он вырос, к 25-ти годам получил образование, если он разобрался в жизни, женился, то никакой особой «мясорубки» у него не будет. Поэтому тут, еще раз говорю, вопрос в том, откуда берется эта «мясорубка», откуда берется то, как говорят, «человек должен перебеситься»? Именно от того, что он хочет быть взрослым, но не умеет этого сделать правильно и по-настоящему. И тогда это принимает вот такого рода всякие извращенные формы. А если он… Допустим, если человек в 30 лет не зарабатывает нормально, если у него нет семьи, если он лежит на диване и играет в «танчики»…

В. Емельянов

— Может, он не хочет иметь семью?

А. Пичугин

— Вы знаете, сколько таких людей! А вы наверняка знаете, сколько таких людей! К вам они приходят, их, я думаю, немало.

прот. Максим Первозванский

— Конечно, знаю кучу таких людей. Вы говорите, что он не хочет иметь семью. Почему не хочет иметь семью? Может, у него уже фрустрация просто от этого возникла, потому что он сам себе сказал, что ему этого не надо, а на самом деле просто не может.

А. Пичугин

— А он привык быть один уже!

прот. Максим Первозванский

— Это распространенная психозащита, самая классическая, когда человек чего-то не может достичь, и он говорит: «Мне этого не надо!» Очень много убежденных холостяков на самом деле убежденные холостяки потому, что они не могут получить того, чего они хотят. Дальше, вот представьте себе, что вы хотите чего-то, не важно чего. Вы можете пытаться этого добиться. Например, пойти в спортзал, сменить профессию, получить нормальную зарплату, и тогда вы этого добьетесь. Например, вы хотите стать летчиком, да? Вы можете пойти поступить в институт летный, вы можете как-то добиваться этого…

В. Емельянов

— Да можно летные курсы закончить, как Якубович в 50 лет.

прот. Максим Первозванский

— То есть можно пойти на худой конец на летные курсы. А можете решить: «Ой, это для меня слишком сложно, я этого не хочу! Не хочу я быть летчиком!» А следующий этап будет, если вы все-таки очень хотели быть летчиком, то вы решите, что все летчики — просто дураки.

А. Пичугин

— А уж я-то!

прот. Максим Первозванский

— Поэтому и берется то же самое… Откуда берутся в тех же самых храмах люди, которые не любят маленьких детей, которые их шугают и гоняют? Они же не просто так с детства не любили маленьких детей, они так защитились внутри себя. Они сначала не смогли сами, причем не то, что принципиально не смогли, а не смогли в какой-то момент.

А. Пичугин

— Это не физиология, а психология!

В. Емельянов

— Абсолютно!

прот. Максим Первозванский

— А дальше, вместо того, чтобы смочь, а ведь можно было напрячься, можно было чего-то пытаться делать, они решили, что им это не надо. И вообще, первый этап такой психозащиты: «мне это не надо», а следующий этап ​— «все, у кого это есть, они какие-то, значит, там…» То есть ты начинаешь сначала говорить, что это тебе не надо, а потом начинаешь тихо ненавидеть, собственно, людей, у которых это есть. То же самое и здесь. Поэтому при нормальном развитии, еще раз говорю, человек к 25-30 годам обретает нормальную профессию, получает нормальную зарплату, заводит семью. Я не говорю сейчас о склонных к монашеству, например. Я сейчас говорю про «мейнстрим»!

А. Пичугин

— Вот, кстати, сами сказали про склонность к монашеству. Почему-то, мне кажется, что эта склонность есть у небольшого количества людей, гораздо меньшего, чем там оказывается.

прот. Максим Первозванский

— Да, очень небольшого количества людей.

В. Емельянов

— Слушайте, давайте просто откроем глаза не только на нашу страну, а на весь мир в целом посмотрим. Потому что мы — люди, которые этот мир населяют, не важно где: в России, в Америке, в Европе, в Азии, в Китае. Люди сейчас заводят семью не в 25 лет, а в 30-35, и первые дети у них родятся…

прот. Максим Первозванский

— И это как раз является большой проблемой для них. Это те самые «ножницы» между физиологической и социальной…

В. Емельянов

— Для них это вообще не проблема!

А. Пичугин

— Нет, они занимались до 35 лет самостановлением.

прот. Максим Первозванский

— Ещё какая проблема! У них бойфренды и гёрлфренды, они живут себе с 17-ти годов, и как решать эту проблему православным — не понятно. Поэтому у них это решается как бы на раз именно… Я просто, чтобы мы понимали… Они заводят псевдосемьи!

В. Емельянов

— И здесь это решается на раз!

прот. Максим Первозванский

— Так это нормально?

В. Емельянов

— Нет. У нас тема разговора другая. Это тема для отдельного разговора. Мы не будем говорить об этом, нормально или ненормально, потому что здесь мы опять можем впасть в осуждение, опять же.

прот. Максим Первозванский

— Нет, просто, если мы посмотрим на весь мир, мы увидим, что есть проблема, и увидим, что решается она не по-христиански.

А. Пичугин

— Мы, как всегда в православной среде, очень любим осуждать кого-то. Вот, например, у них брак, пускай он даже в ЗАГСе зарегистрирован…

В. Емельянов

— Да пускай он даже не зарегистрирован!

А. Пичугин

— Только она живет в Питере, а он — в Москве. И вот такой у них брак, между двумя городами — 700 километров. Бывают ещё и страны, и континенты!

прот. Максим Первозванский

— У меня в редакции работает девушка, у которой муж живет в Лондоне. И чего?

А. Пичугин

— Нет, ну мы очень любим…

прот. Максим Первозванский

— Нет, пока не вы, не я никого не осуждаем!

А. Пичугин

— Да, хорошо, собравшиеся здесь не осуждают. А посмотрите на священнические семьи… Многие хорошие священнические семьи, когда священник служит в маленьком селе, а жена у него в 1000 километрах — в большом городе.

прот. Максим Первозванский

— Ну и правильно! А как детям образование-то дать?

А. Пичугин

— Вот! Это та же самая ситуация абсолютно.

прот. Максим Первозванский

— Нет, это не проблема даже семейная. Я знаю кучу знакомых… Просто я принадлежу к тому поколению, которое как раз в 90-е очень активно воцерковлялись и ждали конца света, и уезжали из Москвы. Я знаю кучу народа, которые в 90-е поуехали из Москвы к Оптиной или к Дивееву поближе. Я не говорю про какие-нибудь там совсем пензенские пещеры, а так вполне себе культурно куда-нибудь в деревню по благословению старца, куда-нибудь поближе к центрам монашеской духовности. А потом их дети подросли, они как раз вот сейчас подросли, те самые дети 90-х подросли сейчас. И оказывается, что в этой глуши больше девятилетнего образования невозможно получить, работы там нет и т.д. Хорошо, если остались дедушки и бабушки в крупных городах, куда можно отправить ребенка на…

В. Емельянов

— А если не остались?

прот. Максим Первозванский

— А если не остались, то всё очень тяжело!

В. Емельянов

— Ну вот!

прот. Максим Первозванский

— Всё очень тяжело, да.

В. Емельянов

— И что же это за семья такая, когда он служит там…

прот. Максим Первозванский

— Да даже не служит он, а просто работает там на селе, где-нибудь при монастыре!

В. Емельянов

— Ну он работает на селе, а жена, значит, за 1000 километров в большом городе.

прот. Максим Первозванский

— Кошмар!

В. Емельянов

— Ну вот! И вы верите в то, что такая семья способна сохраниться? Я — нет! Я не очень верю.

прот. Максим Первозванский

— Сохраняются многие вещи. Знаете, говорят: «Врачи долго боролись за жизнь больного, и несмотря на это он остался жив!»

В. Емельянов

— Да!

прот. Максим Первозванский

— Кто у нас сейчас тут по Подмосковью дачи-то строит всё лето и всё зиму? Понятно, что это люди, которых мы ласково называем «гастарбайтеры». А где их жены?

А. Пичугин

— Это другая ситуация.

прот. Максим Первозванский

— Понятно, что они где-то там далеко.

В. Емельянов

— У себя дома, да.

прот. Максим Первозванский

— Поэтому это вот и у нас такая же вынужденная ситуация была где-нибудь в XIX веке, когда мужик на заработки в город подался, а семья вся там.

А. Пичугин

— В XIX веке, кстати говоря, это факт. Опять же, честно говоря, как плохой в прошлом историк говорю, что это факт, что в XIX веке мужик уходил на заработки, и у него появлялась вторая семья в городе, что здесь то же самое происходит, посмотрите статистику, известная история.

прот. Максим Первозванский

— Да это очень неправильная, болезненная ситуация

В. Емельянов

— Уважаемые коллеги, мы немножко от нашей темы отошли. А нам-то уже скоро надо программу нашу заканчивать. Поэтому вернемся! И напоследок я хочу задать вот какой вопрос, отец Максим! Всё, о чем мы говорили, — всё это очень важно, очень правильно. Но, может быть, поступить, как поступил отец из притчи о блудном сыне? То есть отпустить ребенка, дать ему свободу, дать ему возможность самостоятельно искать свои пути, самостоятельно, пусть методом проб и ошибок, набивать себе шишки, изваляться в грязи, условно говоря, я не в буквальном смысле имею в виду. Ну а потом уже просто смотреть, что из этого получится. А если вернется, то принять его, распахнув свои объятия, и приказав накрыть лучший стол. Или уже некому приказывать?

прот. Максим Первозванский

— Вы предлагаете отпустить того, кто рвется в порядке ультиматума? Или выпихнуть того, кто хочет остаться?

В. Емельянов

— Я предлагаю поступить так, как поступил отец из притчи о блудном сыне. Он ушел…

прот. Максим Первозванский

— Нет, там, смотрите, в притче было два сына…

В. Емельянов

— Да.

прот. Максим Первозванский

— И младший из них потребовал у отца свою часть имения, нарушив все мыслимые для того времени правила субординации, потому что наследство человек получал только после смерти отца. Он сказал: «Отдай мне причитающуюся мне часть имения…»

В. Емельянов

— «…И я пойду!» И пошёл!

прот. Максим Первозванский

— Да, собрал всё и ушёл. Значит, по сути дела у отца был выбор: силой удерживать того, кто сказал тебе: «Ты для меня умер, ты для меня — не авторитет. Я требую, чтобы ты поступил так-то и так-то». Старший же сын остался! И остался в варианте, когда он сказал: «Я столько лет работаю на тебя, и ты не дал мне даже козленка для того, чтобы мне порадоваться с друзьями моими…»

В. Емельянов

— Да, это как в том анекдоте: «Я не поняла!»

прот. Максим Первозванский

— Поэтому здесь весь спектр отношений. Если ребенок… На самом деле, в 17-18 лет — какой это ребенок? Ну в кавычках ребенок. И если он рвется и говорит: «Я поехал!» Ну какие у вас есть возможности? По сути дела, только благословить его в дорогу и сказать: «Ангела-хранителя тебе, помощи Божьей!» А дальше смотреть, в каких начинаниях его там, где-то на стороне далече, вы готовы ему помогать, а в каких вы помогать ему не будете. А если он не рвется, то, еще раз говорю, выпихивать его не нужно, разве только в том случае, если он лежит на диване и играет в «танчики», и больше ничего от жизни не хочет.

В. Емельянов

— Не учиться, не работать.

прот. Максим Первозванский

— Да, если он просто залёг и всё у него нормально: еда в холодильнике, компьютер на столе, и больше ему ничего не надо. Да, такого пинками надо гнать учиться или работать!

А. Пичугин

— Хорошо нам об этом говорить здесь в Москве, сидя в студии в центре города.

В. Емельянов

— Большого города с большими возможностями!

А. Пичугин

— Одного из самых больших в мире, да! Я не помню, как фильм называется (может быть, вы напомните, если видели), где молодой человек, когда закрылся завод, он из армии как раз «дембельнулся» незадолго до того, и дальше он ищет работу. Его в Ярославской области снимали. То он уедет куда-то маляром работать — не доедет, вернется, не понравилось, то дорогу в родном городе ремонтирует. Кажется, отец Максим смотрел, так кивает головой.

прот. Максим Первозванский

— Нет, просто ситуация сложнейшая. Самое главное, что здесь на днях один из блоггеров (я уж не помню, как его зовут) взорвал интернет, там была куча комментариев, типа «хватит ныть, приезжайте в города», «чего вы там ноете, что у вас закрываются школы, больницы, детские сады, что у вас нету там образования, медицины — не фига вам там торчать в этой вашей дыре, приезжайте в Москву или в Питер». Причем это какой-то «сопляк» написал, по возрасту, по-моему. И там была куча комментариев, что «ребята, да вы чего?», «ты думаешь так легко приехать в Москву и её здесь завоевать?» Понятно, что ситуация очень сложная для тех, у кого этих возможностей нет. Понятно, что крупные города — это те центры, в которых, самое главное — есть выбор! Самое главное, ради чего люди едут в большой город — это за выбором! Поэтому, если ты не находишь вариантов для себя, условно говоря, в деревне, то перебирайся в райцентр. Если тебе не хватает тех выборов, которые предоставляет райцентр — переезжай куда-нибудь в губернский центр.

В. Емельянов

— В город-миллионник.

прот. Максим Первозванский

— Да. А если нет… То есть тут всё зависит, еще раз говорю, от того, что ты хочешь.

В. Емельянов

— От собственных претензий, да!

прот. Максим Первозванский

— Можешь ли ты получить там, где ты есть! Откуда бралось то же самое переселение в столыпинские какие-то времена? Чего это поморы садились в свои струги и плыли по Северному морю неизвестно куда?

А. Пичугин

— Если бы это еще развивалось потом!

прот. Максим Первозванский

— Нет, ну важно, что человека… Не то, что у него просто шило в одном месте, а он действительно там, где он есть, не получает того, чего он хочет. И дальше тогда он… Ну понятно, что степень риска возможна запредельная. И большинство людей, которые приезжают в Москву, например, или в другой крупный город, нельзя сказать, что они хорошо устраиваются. То есть этот выбор «давай-ка я поеду туда, где выбор больше» — он не то, что не гарантирует тебе того, что ты здесь хорошо устроишься, а с большой степенью вероятности ты здесь будешь как бы в 10 раз больше, а реальных выгод можешь и не получить.

В. Емельянов

— А можешь и получить!

прот. Максим Первозванский

— Да!

В. Емельянов

— Как получил один мой хороший друг…

прот. Максим Первозванский

— Это как в бизнесе. Чего это бизнесмены получают большую зарплату?

В. Емельянов

— Тут, что называется, как фишка ляжет! Он приехал из Запорожья и учился, кстати, между прочим, с вами в одном вузе, в МИФИ, но только уже на несколько лет позже. Он вполне себе состоялся здесь, чувствует себя очень хорошо. Есть семья, двое детей, всё замечательно.

прот. Максим Первозванский

— Опять-таки, если ты вовремя повзрослел… «Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел», — сказал Александр Сергеевич Пушкин в «Евгении Онегине». Поэтому, если ты вовремя созрел, если у тебя всё нормально с твоими амбициями… У нас же как? У нас же сейчас часто у молодых людей амбиции такие: «Я хочу зарплату минимум 70 тысяч, а работать два раза в неделю дома, да ещё и у компьютера. Если мне это не предлагают, то я работать тогда не буду, смысла нет!»

В. Емельянов

— Да-да, особенно у молодых после вуза.

прот. Максим Первозванский

— То есть понятно, что у человека завышенная самооценка и завышенные ожидания. Если у тебя адекватные ожидания, если ты готов пахать, то, скорее всего, если ты там не пропадешь и не погибнешь из-за каких-то там чрезвычайных обстоятельств, ты состоишься как человек: ты заведешь и семью, и получишь работу, заработаешь, сможешь снимать квартиру — это как бы есть. Но, опять, иллюзий надо поменьше! Поменьше иллюзий! Это особенность молодых людей, что у них иллюзий много, а ресурсов — мало.

А. Пичугин

— Спасибо большое! Напомним, что сегодня в гостях у радио «Вера» был протоиерей Максим Первозванский — клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор журнала «Наследник», многодетный отец. Спасибо!

В. Емельянов

— Как обычно, мы больше вопросов поставили, чем смогли на них ответить, но мне всегда это нравится, потому что у наших слушателей есть возможность на эти вопросы искать ответы самостоятельно. Потому что, на самом деле, ведь правда, Бог весть, когда придет в равновесие эта мятущаяся молодая душа. И дай Бог, чтобы она пришла в это самое равновесие, а пока этот период просто надо всем нам пережить!

А. Пичугин

— Алексей Пичугин!

В. Емельянов

— Владимир Емельянов!

А. Пичугин

— Всего хорошего!

В. Емельянов

— Спасибо! Прощаемся до новых встреч!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем