«Христианин в современном обществе». Светлана Сидорова - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Христианин в современном обществе». Светлана Сидорова

* Поделиться

У нас в гостях была вдова советского и российского историка и патролога, переводчика, кандидата богословия, доктора церковной истории Алексея Ивановича Сидорова.

Мы говорили о её пути в вере, о том, как в браке ей удавалось сохранять любовь, а также о том, что для нее значит быть христианином.

Ведущая: Кира Лаврентьева


К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера», уважаемые радиослушатели, приветствует вас. Меня зовут Кира Лаврентьева и у нас в гостях сегодня выдающаяся гостья — Светлана Викторовна Сидорова, вдова Алексея Ивановича Сидорова, советского и российского историка и патролога, переводчика, кандидата исторических наук, кандидата богословия, доктора церковной истории и профессора. Алексей Иванович был преподавателем Московской духовной академии, Сретенской семинарии, был любим и дорог многим студентам, православным христианам, ученым и для меня огромная честь сегодня сидеть с вами в этой студии, Светлана Викторовна, здравствуйте.

С. Сидорова

— Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Когда готовилась я к интервью, скажу честно, несколько раз у меня просто ну волосы дыбом вставали, прошу прощения за такое выражение, потому что иначе никак не скажешь и даже, не заходя далеко в своих рассуждениях, сразу хочется вас процитировать: «Тайна любви не сразу раскрылась предо мной и продолжала беспокоить неразгаданной загадкой до тех пор, пока я не услышала от героя фильма Тарковского „Солярис“: „человек погибает без вселенской любви“ и всем сердцем не отозвалась на этот крик души, вот именно, именно погибает». И знаете, Светлана Викторовна, когда я готовилась к этому интервью, мне все время казалось, что вы вдвоем с Алексеем Ивановичем искали Бога, искали истину, искали любовь, вот именно ту вселенскую любовь, о которой говорит Тарковский.

С. Сидорова

— Ну да, так и было действительно.

К. Лаврентьева

— А как вы познакомились?

С. Сидорова

— Вы знаете, наверное, мы не будем с этого начинать, потому что после того, как нас благословил отец Иоанн Крестьянкин, он сказал нам: «Забудьте все, что было».

К. Лаврентьева

— Давайте начнем с Иоанна Крестьянкина, с Печор.

С. Сидорова

— Конечно, с Печор, когда мы приехали с Алексеем Ивановичем в Печоры, я поняла, что надо обязательно нам венчаться, а он еще сомневался в этом, не то, что сомневался, не понимал смысла, просто думает: ну, люблю я и что, собственно, блажь, бабья блажь, ну, съезжу.

К. Лаврентьева

— Он тогда еще не был воцерковленным христианином?

С. Сидорова

— Да нет, конечно, я-то только-только начинала, открылась для меня призывающая благодать, я почувствовала, то есть это для меня просто сногсшибательное что-то было, это длилось где-то два месяца, ну а особенно первые дни, вы знаете, так интересно, как будто бы ты святой, вот ощущение святого человека и в то же время эта святость, то есть эта благодать Божия открывает все вот это низкое, мерзкое, грязное, греховное, что в душе, и вот это несоответствие, я думала, я могла сойти с ума, вот представляете это несоответствие святости и греховности, то есть я же тогда ни на исповеди ни разу не была, ничего этого не было, и поэтому для меня это, конечно, потрясением было. Там вообще очень было интересно, как я прожила эти недели, пока я не догадалась, можно было и дома так попросить Господа, помолиться, но я пошла в храм и сказала: «Господи, избавь меня от этого, я этого не выдержу». Я вспомнила апостола Петра, который сказал: «Выйди от меня, Господи, ибо я человек грешный». Я все время думаю: выйди, отойди от меня, Господи, я человек грешный, вот эта благодать Твоя...

К. Лаврентьева

— Обжигает.

С. Сидорова

— Да, я ее не могу выдержать, я не могу с ней справиться. Ну, я проснулась утром — не было ничего, и я расстроилась, я проснулась — вот сказка исчезла, та сказка, в которой я была, вот видите, но я ее не выдержала, я поэтому понимаю, почему Господь не дает нам святость, ну почему бы нам и не дать, вот почему, собственно, не освятить нас, правда? Мы ходим в церковь, причащаемся, исповедуемся, стараемся, ну и ладно, и вот можно и нам дать святость — нет, ничего подобного, мы ее не понесем, эту святость, поэтому и странно, когда говорят, что все спасутся, апокатастасис — всеобщее спасение, это даже...Ну почему сейчас Господь не спасает нас всех, ну почему? Ждет, когда мы умрем и тогда нас можно будет спасать, вот это странно. Ну, что тут еще можно сказать, а потом мы поехали, я вот в таком состоянии, несколько странноватом...

К. Лаврентьева

— То есть вы первая пришли в Церковь, пришли к Богу?

С. Сидорова

— Да, получается так.

К. Лаврентьева

— Алексей Иванович следом?

С. Сидорова

— Алексей Иванович, вот интересно, он говорил, что истина есть и истина одна, и при этом, когда он мне это сказал: «Ой, я не знаю, у меня все внутри перевернулось» — он меня лишает моей истины...

К. Лаврентьева

— А какая была ваша истина на тот момент?

С. Сидорова

— Никакой. Но я не знала вообще, я не определяла слово «истина», но чего-то моего лишает, если одна, значит...

К. Лаврентьева

— Самость, моя вот эта самость и есть истина.

К. Лаврентьева

— Индивидуальности лишает, моего мировоззрения, моей единственности, вот лишает меня он, ну, ужасно было, я подумала: я с ним жить не буду...

К. Лаврентьева

— На следующее утро проснулись, и...

С. Сидорова

— Все, и ничего, все забыто и все, ну вот такое это было. Ну а потом я к отцу Венедикту попала, отец Венедикт строгий был человек, вот меня исповедовал, но, правда, это была не та самая исповедь с семилетнего возраста...

К. Лаврентьева

— Это же архимандрит Венедикт, наместник Оптиной пустыни, который не так давно отошел ко Господу, да?

С. Сидорова

— Да, к сожалению. Они все нас покинули, и отец Наум, отец Венедикт, все оставили нас. Ну и что же, вот попала я к отцу Венедикту, такую первую исповедь я прошла, такую грубую, так будем говорить, не с семилетнего возраста, уж потом, которую я подготовила, я же в книге писала об этом, вы читали?

К. Лаврентьева

— Соприкасалась.

С. Сидорова

— Да: «Мы живем ради вас», посвященная отцу Науму.

К. Лаврентьева

— Нет, вот эту не читала, но я обязательно сейчас это себе помечу и обязательно для наших радиослушателей рекомендую.

С. Сидорова

— О старце отец Науме, там сначала рассказы, посвященные батюшке, то есть какие-то рассказики, которые там случались, истории из моей церковной жизни, а следующая, вторая часть называется «Батюшкины командировки», это когда он нас посылал куда-нибудь с каким-нибудь заданием и потом непонятно было при этом, какое задание, цель задания, не всегда понятно.

К. Лаврентьева

— Интересно, а что это могли быть за задания?

С. Сидорова

— Да, ну вот это было куда угодно, и Швейцария, и Турция, и вообще, и Питер, и куда угодно, и Карелия, в общем, разные были командировки.

К. Лаврентьева

— А как Алексей Иванович все-таки стал христианином?

С. Сидорова

— Ну так вот, я сказала ему: «поехали венчаться», потому что я уже до этого была в Печорах, и меня отец Адриан благословил на венчание, то есть приезжай, мол, к нам с мужем. Ну, сказала, я уже была такая послушная в то время, и я домой приехала и говорю: «Поехали венчаться», ну вот он говорит: «Ну ладно, ну поедем, что там, давай поедем». Как он рассказывал тоже в духовной академии, как он подумал: да ладно, бабья блажь, я похожу по лесам, по грибочки пойду, (потому что он любил очень ходить за грибами) ну ладно, повенчаюсь. И когда нас повенчал отец Евгений, Царствие Небесное, тоже недавно отошел ко Господу, чудесный совершенно батюшка, он нас повенчал, и мой вышел муж после венчания и сказал: «Ты знаешь, ты думаешь, нас человек повенчал? Нас Бог повенчал».

К. Лаврентьева

— То есть так вот его потрясло, надо же.

С. Сидорова

— Да. И у нас были две гостьи — это две нищенки, которые стоят на паперти, очень интересно, у меня целый рассказ есть, блаженные ради Христа, ради Господа юродивые, вот им посвященный рассказ, тем, с кем я встречалась в своей жизни, удивительные люди совершенно, просто уникальные, которых так вот и не увидишь в обычной жизни. Вот одна из них, Людмила Александровна, с которой я там встретилась, человек был заведующий детским садом, жила, квартира у нее, сын отдельно от нее жил, уже взрослый, она ходила к отцу Адриану, и когда ей нужно было уже уходить на пенсию, она сообщила об этом отцу Адриану, а отец Адриан говорит: «Зачем тебе пенсия? — Ну, батюшка, как? — А так проживешь». И на тот момент, когда я с ней встретилась, она уже жила 15 лет так.

К. Лаврентьева

— Ничего себе, подвиг не для всех.

С. Сидорова

— Да, и вот стояла на паперти, собирала она два с половиной рубля, полтора рубля она за койко-место, она там снимала у хозяйки и рубль на еду, и уходила в храм, а ей говорили: «мол, гордая ты очень, уходишь», она говорит: «Ну, я, конечно, гордая, но здесь гордость-то ни при чем моя, вы тоже должны в храме стоять, а не тут, на паперти». А я говорю: «А почему я вас ни разу тут не видела? Ходила все время», а она говорит: «А потому что мне вот девушка дала рубль и пять рублей владыка, мне сейчас не надо».

К. Лаврентьева

— И они стали вашими первыми и единственными гостями после венчания?

С. Сидорова

— Да, гостями, у меня подружка со мной приехала, наши были свидетели, сейчас уже их нет, а тогда были свидетели, а эти нам подарили платочек, ложки деревянные, наши вот эти бабушки. Ну и все, мы приехали, а дальше труд пошел, года два.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера», уважаемые радиослушатели, у нас в гостях Светлана Викторовна Сидорова, вдова выдающегося богослова, патролога, Алексея Ивановича Сидорова, профессора Московской духовной академии, Сретенской семинарии, мы говорим сегодня со Светланой Викторовной о ее пути в христианство и о пути в христианство и в христианстве Алексея Ивановича. Светлана Викторовна, смотрите, вы с Алексеем Ивановичем, хоть мы и не трогаем ту область до прихода в храм, но так или иначе несколько мазков я сделаю, вы все же поженились, вы оба искали истину, вы оба искали смыслы, то есть в такой научной сфере познакомились, у вас много общих интересов, то есть вы были люди такого одного поля.

С. Сидорова

— Ну, по крайней мере, мы да, что мы искали истину, то есть я думала в детстве, что мне ничего не надо, ни денег, ни славы, ни богатства, ничего мне не надо...

К. Лаврентьева

— Только бы понять, зачем жить.

С. Сидорова

— Да, то есть я это называла знанием, мне нужно знание с большой буквы, знание, которое вообще существует в мире.

К. Лаврентьева

— Насколько я знаю, вы уже в 14 лет такими вопросами серьезными задавались, но это не каждый подросток думает об этом.

С. Сидорова

— Да, именно в 14 лет это так меня мучало и никому не объяснишь, я только своей подруге говорила: «Ой, мы ничего не знаем, ничего не знаем», а она маме это докладывала, мама — учительница химии, она говорила: «Ну вот закончите институт и узнаете» — ну понятно, ответ был убийственный для меня.

К. Лаврентьева

— Светлана Викторовна, а когда случилась вот эта призывающая благодать, о которой мы говорили с вами в начале этого часа, она как, она сошла внезапно? Вот хочет сейчас наш радиослушатель тоже ощутить эту призывающую благодать и вот скажет: куда же мне за ней идти теперь? Я вот тоже хочу почувствовать этот свет христианства в душе.

С. Сидорова

— Нет, ну это как, это, наверное, одноразовый момент...

К. Лаврентьева

— И не с каждым это случается.

С. Сидорова

— Ну конечно, потому что я не ждала, я же не знала, что это существует, я же была совершенно неверующим человеком, я думала, там бабушки такие простые ходят в платочках в храм, я-то зачем туда пойду, мне там делать нечего.

К. Лаврентьева

— И как вы все-таки туда попали?

С. Сидорова

— Ну вот я там как раз в первом рассказе, который «Печаль ваша в радость будет», и вот там еду я в трамвае, читаю, всегда читали мы книги, сидели, шли, натыкались на прохожих...

К. Лаврентьева

— Научная семья такая.

С. Сидорова

— Нет, вообще наше поколение, мои друзья все... Нет, муж сидел за столом письменным, он так не делал, это был такой ученый человек. Это я ходила с книгами и мои подруги. Ну вот, я еду и читаю воспоминания Татьяны Толстой об отце...

К. Лаврентьева

— Вы еще тогда удивились, почему она так отзывается об отце.

С. Сидорова

— Да, и я думаю: надо же, вот так к матери эта Татьяна отнеслась: она, бедная, тут рядом находилась, а как, представляете, находится рядом, ждет встречи, хоть чтобы ее допустили до него. Чертков — это редактор его и эта дочка, такой каменной стеной стояли, заслон такой был, а дочка как говорила, как Чук и Гек примерно: «Вот если он спросит, где мама, тогда я ее позову», но он же не знал, что она тут, рядом, ну как так можно было? Ну как Чук и Гек: если мама спросит про телеграмму, мы скажем ей, а не спросит, то и не надо, так и тут. И когда он, бедный, уже не мог говорить, из последних сил говорит: «А Со...» пытался сказать, она: «Сода, папа, сода?» Она еще пыталась его сбить с его мысли. ну и, конечно, я возмущалась этим. Ну и все, вышла я из трамвая и вдруг вот в сердце свет и — Бог есть, все, и что с этим делать следующая мысль: а что с этим делать? Вот просто толчок в сердце, свет и все, и Бог есть, мысль такая, а что с этим делать? И через действительно, девять месяцев, многие говорят, что вот девять месяцев, кто испытал эту призывающую благодать, говорят, что через девять месяцев, как будто рождение ребенка, начинаешь что-то понимать, вот девять месяцев, я начала ходить в храм, а девять месяцев до этого...Интересно так, я спрашивала, считали, говорят: правда, девять месяцев от этого начала, так что как будто рождается новый человек.

К. Лаврентьева

— Потом были Печоры, старец Иоанн Крестьянкин, потом ваш муж уверовал тоже, и вот тут начался дальше уже путь определенный.

С. Сидорова

— А тут путь трудный начался, потому что мы же были неверующие, гордость куда деть тут, своеволие, самость, это же все осталось, правда, никуда не делось и поэтому приходилось с этим бороться и каждый пост доставался с трудом, моему мужу особенно.

К. Лаврентьева

— Светлана Викторовна, но вы не скрываете в своих воспоминаниях, что как только власти поняли, что Алексей Иванович начал смотреть в сторону Церкви, начались определенные сложности, за вами следили, за вами наблюдали...

С. Сидорова

— Нет, не в сторону Церкви, за нами все время наблюдали, даже мы когда были неверующие.

К. Лаврентьева

— Почему?

С. Сидорова

— Я не знаю, наверное, потому что интеллигенция, потому что люди вокруг нас, видимо, так они видели, что мы всегда ведь мы же были самые богатые в отличии от тех дворников, сторожей, художников, писателей, поэтов, которые вокруг нас были, мы были самые богатые, мы получали все-таки какие-то деньги.

К. Лаврентьева

— Что вы преподавали, Светлана Викторовна, какая у вас была специализация?

С. Сидорова

— Вообще-то я ничего не преподавала, я была экономист.

К. Лаврентьева

— Но тем не менее ваши пути с Булатом Окуджавой очень тесно переплетаются.

С. Сидорова

— Ну потому что это подруга моя, она собиралась во ВГИК и устроилась внештатным корреспондентом в журнал «Советский экран» и меня с собой потащила: «пойдем, я боюсь всего», она говорит. Поэтому мне пришлось ее сопровождать, когда она поступала во ВГИК, мы написали, конечно, за четыре дня, как всегда ведь тянешь до последнего, четыре дня осталось, надо четыре работы, по-моему, я уж не помню, сколько. Ну, мы с ней поделили, я взяла Тарковского, и она написала, и я написала, сдали мы эти работы, думаем, хоть бы не самые последние, а оказалось, что им так понравилось, что они проговорили чуть ли не до ночи, мы случайно узнали, ну как всегда все узнается случайно, наш приятель, он тоже ВГИК заканчивал, встретил мастера спрашивает: «Как дела — Ой — говорит, — такая подала работы санитарка, это вообще». Это были наши работы, вот так интересно.

К. Лаврентьева

— И так вы стали студенткой ВГИКа.

С. Сидорова

— Да нет, самое интересное, это потому что мы такие люди, она не стала студенткой ВГИКа, несмотря на то, что единственную пятерку получила на первом же экзамене, и мастер сказал: «у меня будет один хотя бы студент нормальный» и уехал в отпуск, а ее завалили на экзамене, поставили единственную двойку, она получила единственную пятерку и единственную двойку. И поэтому нам это все было как-то смешно, ну так — так, лучше — лучше, худше-худше, нас это устраивало все и то, и другое, такие мы были люди. Ну и все, так что ни к чему мы такому не стремились особенному-то.

К. Лаврентьева

— И вот вы жили, у вас были друзья потом которые начали как-то незаметно отваливать, очень странно...

С. Сидорова

— Нет, которые отвалились — они отвалились, а те, которых мы привели в храм, они остались все верующие, но я как танк, так невозможно было: пойдешь, будешь.

К. Лаврентьева

— С силой сказанное слово, да?

С. Сидорова

— Да, у меня подружка уже 30 лет в Дивеевском монастыре монахиня, и она вспоминает, как я с ней договорилась встретиться идти в храм, она стоит наверху эскалатора, а я поднимаюсь, и я вижу ее лицо — она готова меня вообще уничтожить, я думаю: «ну ладно, как хочешь», а она смотрит на меня и думает: «ну понятно, ужас какой-то», но потихоньку, игумения, две игумении у меня, моя крестница — игумения в Тверском монастыре, моя подружка 50-летней давности, она тоже игумения под Тверью, в общем, все собрались вместе, нам так хорошо, это помогает, конечно, теперь я почти все время у этой игумении, которая под Тверью, у моей подруги, после смерти мужа как-то я так прибилась туда.

К. Лаврентьева

— Знаете, что меня особенно поразило: ваши воспоминания о прогулках с Алексеем Ивановичем, я процитирую: «Мы и дождь очень любили, когда он стекал струйками по стеклу, отпугиваемый дворниками, (в смысле дворниками на машине) радость уходящего лета и осенние слезы. Наши с мужем любимые темы бесед во время вечерних прогулок о памяти смертной и о скорби, которая всегда в конце концов рождает радость». Ну, не самая популярная тема для общения между супругами, Светлана Викторовна (смеются)

С. Сидорова

— Ну да, ну да.

К. Лаврентьева

— То есть все-таки некая такая горняя печаль о горнем уже была с вами изначально?

С. Сидорова

— Ну конечно, с самого начала, потому что мы пришли, вот по-настоящему прийти, как первые христиане, я как раз вспоминаю, с этого начинается рассказ мой, что мы, можно сказать, жили в такое счастливое время, когда приобщились к радости первых христиан, ну правда, это же конец 70-х, начало 80-х годов, еще время такое мы застали, когда еще были гонения, когда еще было страшно, когда мы выходили из храма, и подошли два милиционера к нам, мы боялись всегда всего, могли лишить очереди на квартиру, еще что-нибудь, какие-то неприятности могли быть по работе: «Ваши документы», мы документы даем: «Живый в помощи Вышняго в крови Боге Небесного водворится...» он записывает, там у меня Свободный проспект, он пишет: «Зеленый проспект», дом 35: «дом 48» — «Спасибо». И пошли.

К. Лаврентьева

— То есть не так услышал, записал не то и на этом все закончилось.

С. Сидорова

— А я прочитала как раз о том, как действует «Живый в помощи Вышняго», эта молитва действует, 90-й псалом. И выхожу я из дома, и вдруг лежит маленький кусочек бумажки, ну зачем я его буду поднимать, скажите, пожалуйста? Я подняла — это был псалом 90-й, а я тогда работала в издательском отделе секретарем-референтом, я это описываю тоже в рассказе про владыку Питирима и архимандрита Иннокентия, я у него была секретарем-референтом, и прочитала, там как раз об этом псалме пишут, причем атеистическая статья, казалось бы, по-моему, в «Московском комсомольце», в общем, «Уголок атеиста», какой-то такой был раздел. И смотрю я, там женщина рассказала: комсомольский рейд по квартирам верующих, а откуда они узнали, где верующие живут — «а — говорят, — это мы узнали из поликлиники нам дали такие сведения», все было прозрачно. И вот они пошли, заходят в одну квартиру: «Вы верующая? — Да, верующая. — А почему вы стали верующей? — Да знаете, какая со мной история случилась: (это «уголок атеиста», представляете?) муж у меня такой был пьяница, алкоголик, совершенно уже все кончено, приходил всегда пьяный домой, а я стояла и молилась перед иконами, молилась все время. И вот тут стала читать этот псалом, он приходит однажды и говорит: «Ты знаешь, что сейчас случилось со мной? (трезвый приходит) — Что с тобой случилось? — Ну, мы как всегда, на троих купили бутылку, налили мне, я — говорит, — поднес ко рту — она посинела, водка эта. Ну, вылил, мне налили снова, у всех водка, а у меня синяя жидкость, и вторично посинела, опять. Так, тогда я думаю: ну что же, я ее выпью, ну как это, у всех водка и у меня должна быть водка, я ее выпью, выпил — чуть не умер, говорит, все, пить я ее больше не буду». Они сказали «спасибо», пошли дальше, вот «уголок атеиста», это так интересно было.

К. Лаврентьева

— Жаль, что со всеми такие истории не случаются.

С. Сидорова

— И там какие-то еще были случаи, вот сколько раз этот псалом спасал людей.

К. Лаврентьева

— И молитва за близких, которые находятся в каких-то зависимостях, каких-то бедах.

С. Сидорова

— Да-да, вообще, конечно, молитва — это действительно нам настолько необходимо, ну как воздух, вот если бы мы понимали это, что вот как воздух нам нужна молитва, а мы не понимаем, если бы понимали, что происходит в это время в духовном мире, но нам Господь и не показывает, потому что мы не выдержим этого, правильно все, а когда, бывает, открывает, вот я работала в издательском отделе, и мне рассказывал, потом он стал дьяконом, по-моему, священником не стал, не знаю, один из сотрудников, что с ним было: прислуживал в храме, был алтарником и, говорит, вот когда запели «Святый Боже, Святый крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас» и нужно поклон делать, ну говорят тебе: делай поклон, ну и делай поклон, и в это время наполнился храм водой, такой, как будто стеклянная, то есть вот ты погружаешься в воду получается. Я говорит, был потрясен. Ну вот какие-то вещи, бывает, открываются людям. Еще один мне тоже рассказывал мой приятель, он журналист, он неверующий был, зашел в храм случайно, и вдруг выходит батюшка — ореол над головой светящийся, нимб, он говорит: «Ой, а что это такое, как это они делают, хитрые какие, наверное, лампочки, что ли, какие-то зажигают? Да нет, не лампочки, и что же это такое? А, понятно, это нимб, он же святой, видимо». Ну, понятно и все, но в церковь не пошел, потом пошел, через десять лет, но не сразу, вот представляете, да.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера», уважаемые радиослушатели. В этом часе с нами Светлана Викторовна Сидорова, вдова выдающегося богослова Алексея Ивановича Сидорова, у микрофона Кира Лаврентьева, мы вернемся к вам через несколько секунд.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера», уважаемые радиослушатели, Кира Лаврентьева сегодня проводит с вами этот час. У нас в гостях Светлана Викторовна Сидорова, вдова Алексея Ивановича Сидорова, советского и российского историка и патролога, переводчика, кандидата исторических наук, кандидата богословия, доктора церковной истории и профессора. И для наших уважаемых радиослушателей хочется немножко пояснить, мы говорим здесь очень много научных слов и нам надо немножко, наверное, пояснить, что такое патрология, а патрология, уважаемые радиослушатели — это не что иное, как наука, занимающаяся историей жизни и богословского творчества отцов Церкви и церковных учителей. Но в свое время, Светлана Викторовна, он занимался, если я не ошибаюсь, гностицизмом?

С. Сидорова

— Да, гностицизмом занимался.

К. Лаврентьева

— Гностицизм — в философии это направление религиозной философии первых веков христианства, разрабатывавшее христианскую догматику на основе неоплатонизма, пифагорейства и религиозных учений Востока, то есть Алексей Иванович такой был глубочайший философ по своей сути.

С. Сидорова

— Это безусловно.

К. Лаврентьева

— Но при этом в Церковь сначала идти не хотел?

С. Сидорова

— Не хотел и тем не менее говорил, что какой апостол Павел умный...

К. Лаврентьева

— Удивительно.

С. Сидорова

— Да, вот какой умный, он вообще ценил ум, но он не хотел в Церковь.

К. Лаврентьева

— Получается, полжизни своей он посвятил гностицизму, он посвятил изучению философии как бы раннего христианства получается.

С. Сидорова

— Да, вот это, собственно, меня и привлекло к нему, потому что, когда я услышала, что он занимается ранним христианством, думаю: христианство, вот это мне и надо, хотя не знала, что это такое и что мне надо, я не знала, но думаю: вот это именно. Ну и начал когда он мне все это рассказывать-то, мне аж плохо было просто, нужно было редактировать его работы, это было ужасно.

К. Лаврентьева

— Ужасно что?

С. Сидорова

— Что там написано было.

К. Лаврентьева

— Вы не могли этого вместить?

С. Сидорова

— Да, настолько это не мое было, настолько такое отторжение, до тошноты.

К. Лаврентьева

— То есть, с одной стороны, привлекает, с другой стороны, отталкивает?

С. Сидорова

— Нет, привлекает раннее христианство, слова, но не привлекает это учение, учение, конечно, не могло привлечь, он сказал, что я занимаюсь ранним христианством, вот это меня привлекло, ну а когда я увидела эти его переводы, он же переводы Плотина давал, это был его диплом, он перевел с древнегреческого трактат Плотина против гностиков. И вот когда он защищал свою диссертацию, вернее диплом, все время его называли диссертант, потому что такой был диплом у него серьезный, поэтому очень как-то отнеслись...

К. Лаврентьева

— Помимо гностицизма, если не ошибаюсь, было еще такое манихейство — это религиозное философское учение, пытавшееся объединить элементы восточных религиозных учений и христианства. Что мы видим: он пишет книги, он изучает очень глубоко тему, он довольно отстраненно относится к Церкви, и затем он становится христианином, ввиду ряда событий и вмешательства Господа прямого в вашу жизнь, убирает все свои листочки по гностицизму и манихейству, берет чистый лист и пишет: «Максим Исповедник», что это была за история, Светлана Викторовна?

С. Сидорова

— Это, конечно, удивительная история была, потому что я его повезла наконец-то к отцу Венедикту, он сопротивлялся долго, но согласился со мной поехать. И батюшка, поговорив с ним где-то часа два, сумел объяснить ему за два часа, что есть гностицизм, что есть христианство и говорит ему: «Зачем тебе это, ты знаешь греческий язык, ты лучше переводи святых отцов, ну что тебе этот гностицизм?» Ну так, спокойно, не возмущался, не удивлялся: «ну зачем тебе это надо, лучше вот этот преподобный Максим Исповедник-то». А он подумал: ну ничего себе, преподобный Максим...Начни сначала все, да? Это 35 лет ему было, вот начни-ка все сначала.

К. Лаврентьева

— Это сколько лет уже научной деятельности перечеркнуть?

С. Сидорова

— Ну, где-то он в 27, наверное, начал, он уже занимался все время и в университете, и языками занимался, переводами, он человек такой был, всегда, его дневник, 14-летнего ребенка, я читаю, а там английский — два часа, латынь — час, вот он занимался уже этим, уже с детства он пытался как-то...

К. Лаврентьева

— Вы в 14 лет хотели получить знание, он в 14 лет изучает латынь. Ну вот как после этого не верить, что люди созданы некоторые друг для друга?

С. Сидорова

— Да, что Господь сводит людей. Ну вот, и пришел он домой, взял лист бумаги, жалко, что не было фотоаппарата, прямо исторический момент: убрал свою почти готовую диссертацию в стол по гностицизму и у него книга по манихейству должна была, он в печать должен был сдать, и положил на пустой стол белый листочек и написал: «Преподобный Максим Исповедник», вот с этого все началось, и дальше сорок лет впереди было еще целых.

К. Лаврентьева

— И с преподобного Максима, я так понимаю, началась его научная деятельность в патрологии уже, в изучении творений святых отцов?

С. Сидорова

— Да, именно с преподобного Максима.

К. Лаврентьева

— Он изменился? Изменились ли вы?

С. Сидорова

— О, я не знаю, как я изменилась...

К. Лаврентьева

— Я имею ввиду в тот момент, когда так резко, кардинально поменялась ваша жизнь.

С. Сидорова

— Ну нет, тогда, конечно, изменились, сейчас-то все на прежнем месте. Нет, конечно, изменились, совсем другими стали, совсем другими, были одни вчера, сегодня другие, это заметили все наши друзья и все заметили, главное, что мама заметила моя.

К. Лаврентьева

— Как отнеслись близкие к этому?

С. Сидорова

— Ой, очень с трудом большим, конечно, мама плакала, говорила, что это все ужасно, ну что наши родители говорили: «Лучше бы вы пили. — Неужели, мама, лучше? — Да, пьяный проспится, а вы никогда». И все говорили так. Вызывала и скорую помощь, когда появилась третья и четвертая икона на стене, еще две иконы мама выдержала, она боялась, «мне страшно» она говорила — ну понятно все, потому что их раскулачивали в свое время, дедушка был при храме все время, она пела в церковном хоре, папа ее был старостой, а потом она просто испугалась, боялась, когда все это началось, она понимала, что за веру сажают, храмы взрывают, все же это на ее глазах было, поэтому, конечно, страшно ей было. Я к отцу Венедикту приехала, говорю: «Вот, может, мне скрывать, что мы постимся от мамы? Ну что ж, я, выходит, ее не люблю? — Вот если ты будешь скрывать, значит, ты ее не любишь». Но первый Великий пост никто не понял, что мы постимся, а я готовила еду, даже без подсолнечного масла, очень строго, даже мои именины были 2-го апреля, я Фотина, были именины, собрали друзей, как всегда, и был постный стол, и никто не заметил этого, вот Господь покрыл своей благодатью, но потом, когда мама поняла, потом, на следующий пост, а потом, когда поняла, что четыре поста в году — ну все, это было ужасно.

К. Лаврентьева

— А дети?

С. Сидорова

— У меня вот дочка одна, ей 14 лет тогда было, она была некрещеная, ее пришлось с трудом, все доставалось с трудом, потому что девочка, которая всегда меня слушалась, которая, как мамочка что скажет, то она и делает, и тут, когда я сказала, что надо поехать в Лавру к отцу Венедикту, она на меня посмотрела такими глазами и сказала: «Нет!» Это было такое «нет», что я поняла, что я сделать ничего не могу. А батюшка мне говорит: «Привози ее, привози». И вот я приезжаю, говорю: «Батюшка, она не хочет». А он помолчал, говорит: «Привози ее». Я думаю, сейчас он мне скажет, что мне сказать надо ей, как мне быть, а он говорит: «Привози ее». Ну, я опять к ней, она говорит: «Ну ладно, поеду в первый и последний раз, я съезжу» и всю дорогу говорила: «Больше я...» думаю: ну ладно, хоть доехала, вот это: «Учти, больше я не поеду. — Хорошо, хорошо, не поедешь». Подошла к батюшке: «Ой — говорит, — мне прямо что-то плохо стало». Мы отошли. Я говорю: «А что с тобой? — Не знаю, мам, мне плохо, но мне батюшка очень понравился». Мы подошли снова к батюшке, ну, она опять: «Мне плохо». Батюшка говорит: «Ну ладно, ладно, идите креститесь, чтобы она у вас покрестилась». Она некрещеная была.

К. Лаврентьева

— А мама?

С. Сидорова

— Ну, мама, я же говорю, она в детстве пела в церковном хоре.

К. Лаврентьева

— А потом она изменилась, потеплела к Церкви?

С. Сидорова

— А потом, конечно, и мамочка, слава Богу, все, вот мне сейчас говорит мой, как я его называю: «внучатый зять», все смеется надо мной: «А когда правнук женится, ты будешь говорить: правнучатый (у меня правнучка выходит замуж) правнучатый зять? Я говорю: значит, правнучатый. Ну а как мне еще объяснить? Так вот, папа его недоволен, что вот он сейчас дьякон, что он собирается стать священником, папа говорит: „Ну как же, денег никаких нет и ты смотри, чтобы сын твой такую глупость не совершил, ошибку такую“, ну, он расстроился, я говорю: „Вы очень нежные, расстраиваетесь, а мы как боролись со своими родителями? Ну ничего страшного, будешь молиться за папу“.

К. Лаврентьева

— „Вечер воскресенья“ на радио „Вера“, в этом часе с нами Светлана Викторовна Сидорова, вдова профессора Алексея Ивановича Сидорова, профессора патрологии, ученого, мы сегодня говорим о пути Светланы Викторовны и Алексея Ивановича к христианству, к вере и в вере. Светлана Викторовна, знаете, мы с вами сидим в этом часе нашей замечательной студии, и я все время хотела задать вам только два вопроса, но, наверное, они главные для каждого христианина, для каждого верующего человека и вообще они такие, довольно популярные, первое: как можно всю жизнь прожить с человеком и сохранить любовь, как после свадьбы? Вы любите цитировать Феофана Затворника, который говорит: Каждый день в жизни супругов должен быть, как первый день после свадьбы». Но это настолько сейчас непопулярно, настолько сейчас сложно, все разбираются, все пытаются заниматься рефлексией и не всегда это на пользу, разводятся, институт семьи, естественно, сейчас переживает огромный кризис. Как можно сохранить не только брак, брак-то да, худо-бедно еще можно там потерпеть, ради детей, ради каких-то общих обстоятельств, обязательств, а как сохранить любовь? Вот такую любовь, чтобы она не только здесь, а еще и там была?

С. Сидорова

— Ну, это, наверное, не от нас только зависело, видимо все-таки нас батюшка окормлял сорок лет, нас отец Венедикт, когда стал настоятелем Оптиной пустыни, он нас передал отцу Науму. Я, конечно, очень расстроилась сначала...

К. Лаврентьева

— Отец Наум — это Лавра уже, насколько я понимаю?

С. Сидорова

— Да ...потому что мы слушали его во всем, два года ходили к отцу Венедикту, он для нас очень много сделал, поэтому было очень тяжело сначала, я же не понимала, какая радость меня ожидает в этом знакомстве, что я вообще испытаю, так что батюшка молился, видимо тоже, потому что это действительно труд, это не так просто, всякое в семейной жизни бывает, и мы старались молиться, но главное — духовник, конечно, у нас был духовник, вот это главное.

К. Лаврентьева

— Сейчас, мне кажется, с духовниками, каким был отец Венедикт, уже сложно и что бы вы посоветовали нашим радиослушателям, Светлана Викторовна? Как не утопить любовь, как ее приумножить, как ее сделать Божьей любовью, благословенной любовью?

С. Сидорова

— Это же все Господь дает, в конце концов, что мы можем? Собственно, ведь все, что мы имеем, все, что ты имеешь, ты получил от Бога, все, что мы имеем — это дает Господь и поэтому как тут сказать, молиться надо и надеяться, что Господь, у меня была такая установка, я знала, что обязательно мне нужен духовник и знала, что он появится, спокойно ждала, мне там предлагали отца Валериана Кречетова — нет, хороший, достойный, но это не мое, хотя я его не видела никогда, это не мое, нет это не мое, а вот приехала, услышала только: отец Венедикт — это мое! А когда еще услышала, что он ученик отца Наума, тоже первый раз услышала — отца Наума, все, тогда это точно мое! Ну как тут сказать, что это такое. А когда батюшка отправил меня к отцу Науму, я расстроилась, очень страдала, написала где-то двадцать пунктов исповеди, за что я лишилась духовника и отдала батюшке отцу Науму, я бы сейчас не написала и двух, наверное, ведь это очень много пунктов, за что я лишилась духовника. Ну, батюшка посмотрел на это все и говорит: «Ну, какие-то будут вопросы — приходи», я заплакала последний раз, ну и все, так что вот так вот. А потом поняла, кому меня передали и чем я обладала незаслуженно совершенно все эти сорок лет жизни около батюшки, то есть не было проблемы, которая не решалась с ним, не было такого, мы жили, я не знаю, конечно, правда, как в корзинке котята, старец Паисий говорил: «как котята в корзинке», и батюшка это повторял наш, ну правда, как котята в корзинке, и теперь нас выкинули из корзинки и говорят: «вы сами», оказывается, мы уже сами должны давным-давно, наши батюшки, отец Наум с 35-ти лет был старцем, уже считался, в 35 лет к нему приходили за советами люди, а мы такие вот...Он иногда спрашивал: ну почему вы не святые? Задавал вопросы такие, вот видите как, столько на нас сил положено.

К. Лаврентьева

— Светлана Викторовна, с первым вопросом более-менее понятно, есть еще и второй: как сохранить живую веру? Сейчас так много об этом говорят, чтобы она не стала формальной, чтобы она не закостенела, не стала монументом в душе человека.

С. Сидорова

— Ну а как она может закостенеть, если ты все время видишь, раз вера живая, то ты видишь, постоянно что-то происходит, что твою подпитывает эту веру, постоянно с тобой что-то случается, каждый раз и поэтому ну как можно этого не замечать, если не замечаешь, конечно, видишь только себя, то, наверное, да, действительно, может закостенеть что-то, но если ты еще и других замечаешь и живешь все-таки не только для себя любимого, но и для других людей, тогда Господь дает тебе вот эту живую веру. Столько происходит событий, столько чудес, просто их не описываешь, как-то не очень любят люди это, а каждый день практически что-то случается, причем явные какие-то чудеса. Я вот вчера прочитала: отец Тихон рассказывает, видео такое ходит, как китайцы к нему пришли, не слышали никогда про китайцев? Это вообще удивительная история, он ее рассказал: с каким-то китайцем он познакомился, китаец какой-то высокий пост занимает, а прочитал на китайском языке его книгу «Несвятые святые», прочитал и говорит: «Вот я тоже хочу поверить и хочу испытать вашу веру, понять вашу веру я хочу». Ну, хочу, понятно все, а потом приехал в Печоры этот китаец, с переводчиком, подъехал к вратам святым, звонит батюшке, говорит: «вот мы здесь уже», а там пять минут до его кельи — «ну, приходите». Пять минут, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, что случилось? Приходят, глаза у обоих круглые, что случилось? — Случилось, они говорят. — Ну что такое, что могло случиться? Вошли мы в святые врата, видим храм, двери открыты, мы вошли, а там идет служба на китайском языке...Как — говорит, на китайском языке? Но потом — говорит, — я вспомнил, действительно меня попросили, но это единственный раз, никогда в жизни никто больше не входил в храм и не слышал этой службы на китайском языке, вот нужно было этому человеку, вот как Господь близок. Еще менее яркий такой случай, но тем не менее: наш знакомый приятель, англичанин, патролог тоже он, и он приехал в Россию, бросается к березкам, обнимает, целует, такой очень интересный человек, католик он, католический пастор. И вот он спрашивает, мы были в Звенигороде, мы его по монастырям возили, мы двадцать лет ему говорим о православии, я бы в жизни уже не слушала бы никого, если бы мне говорили о католичестве, а он нас слушает. Ну ладно, он говорит: «Я уже перешел из протестантизма в католичество, я уже не могу больше переходить». Ну, любит он все это, святых отцов любит, переводит он их. Думаю: ну что, двадцать лет я ему говорю, теперь пусть он уж как-нибудь, ну что, живет человек такой целомудренной жизнью, переводит святых отцов, переводит Вселенские Соборы, там не было перевода на английский язык и что еще нужно? Так вот, приехали мы в Звенигород, вошли в храм, там в городе, он говорит: «А вот интересно, я так хотел, чтобы были мощи блаженного Августина, видели вы когда-нибудь мощи блаженного Августина?» Я никогда не видела. Я говорю: «Да у нас вообще-то как-то я не знаю, не было такого, чтобы попадались мощи». Он подошел к мощевику и говорит: «А вот мощи блаженного Августина», вот пожалуйста, да? Приехал в Звенигород и обнаружил там мощи блаженного Августина, потому что у нас как-то не очень, Церковь, понятно, святым считает, но не очень мы о нем любим говорить, его цитировать, например, а для них он особенно дорог.

К. Лаврентьева

— Светлана Викторовна, когда мы разговариваем с гостями о их ушедших к Богу близких, мы часто вспоминаем историю про владыку Антония Сурожского, когда у него умер какой-то близкий человек, и у него спросили: «Владыка, а как же теперь?» И он говорит: «А как? В наших отношениях ничего не изменилось». Вы могли бы сказать, что в ваших отношениях ничего не изменилось с Алексеем Ивановичем?

С. Сидорова

— Нет, я, конечно, так не могу сказать, как владыка сказал, потому что как-то Алексей Иванович со всеми встречается, кто-то видит его во сне, он всех утешает, видят во сне и молодые, и старые, даже кто его не знал, я вообще такое первый раз встречаю, можно прямо уже сборник составлять, и всегда он веселый, радостный, сияющий, светящийся, ну такие сны необыкновенные, нет таких простых каких-то, непонятных, и всех он утешает, кроме меня, мне он не снится, так что вот так.

К. Лаврентьева

— Но вы обмолвились, что постоянно чувствуете его присутствие.

С. Сидорова

— Ну конечно, вот я когда писала вот этот рассказ, до половины дописала, все, я не могу, я говорю: «Вообще-то ты думаешь обо мне? Тебе не стыдно что я так мучаюсь, а ты мне не помогаешь». И все, и сразу написала. Нет, я это прямо почувствовала, что это действительно чудо было, явное чудо, он мне помог, раз — и рассказ закончен, я говорю: «Ну вот другое дело, пока не попросишь тебя, ты не хочешь этого делать». А так тяжело, конечно, все, спрашиваю, сколько это будет все длиться, говорят: три года, когда у меня мама умерла, я два года страдала, но это было совсем разное страдание, камень был просто на сердце два года, а сейчас нет, я не могу сказать, камня никакого нет, ну а что, я каждый день плачу, целыми днями, поэтому когда мне говорят: «Ой, ну, у вас все хорошо ведь, вы уже успокоились? У вас все замечательно?» Я говорю: «Ну как сказать замечательно, у меня недавно умер муж, у меня ребенок, правнук при смерти, можно сказать и у меня ну как хорошо. — Но у вас такой бодрый голос...»

К. Лаврентьева

— Как зовут правнука?

С. Сидорова

— Сергей.

К. Лаврентьева

— Давайте попросим наших радиослушателей помолиться за младенца Сергия.

С. Сидорова

— Младенец, ему шесть лет вчера исполнилось.

К. Лаврентьева

— Помоги Господь.

С. Сидорова

— В больнице лежит он. И вот так вот и поэтому, говорят: «у вас такой бодрый голос», люди по-разному реагируют. А так, сказали три года, так что мне еще два года мучиться, ну что делать, это жизнь, нормально все, должно так быть, и скорби, и радости, это все входит, самое страшное, конечно, что мы расстаемся друг с другом, друзья уходят, это ужасно все, самое страшное, что может быть, но так как мы люди верующие, слава Богу, хотя это может и долго продлиться...

К. Лаврентьева

— Мы верим, что нас там ждут.

С. Сидорова

— Да, мы уверены в этом, мы даже не верим, а знаем, что обязательно мы там встретимся, так что это дает возможность жить дальше.

К. Лаврентьева

— Пусть именно на этих замечательных, правдивых до боли словах окончится сегодняшняя наша программа.

С. Сидорова

— Спаси Господи.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера», в этом часе с нами была Светлана Викторовна Сидорова, вдова Алексея Ивановича Сидорова, профессора, советского и российского историка и патролога, переводчика, кандидата исторических наук, кандидата богословия и доктора церковной истории. У микрофона была Кира Лаврентьева, мы прощаемся с вами до следующего воскресенья, а вам, Светлана Викторовна, желаем Божьей помощи и благодарим за то, что вы сегодня нашли время, силы прийти к нам и поговорить, огромное спасибо, всего вам доброго и до свидания.

С. Сидорова

— И вам тоже спасибо.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем