"Духовная составляющая в театральных постановках". Светлый вечер с Игорем Афанасьевым (13.02.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Духовная составляющая в театральных постановках". Светлый вечер с Игорем Афанасьевым (13.02.2017)

* Поделиться

Игорь АфанасьевУ нас в гостях был режиссер, драматург, актер, писатель и сценарист, заслуженный деятель искусств Украины Игорь Афанасьев.

Мы говорили с нашим гостем о его творческом пути, о жизни и работе в Украине, о работе в театре и кинематографе в Америке, о возвращении в Россию, о новом спектакле по пьесе Игоря Афанасьева "Человечки".


В. Емельянов

— Здравствуйте! Вы слушаете «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов.

А. Пичугин

— Алексей Пичугин. Здравствуйте!

В. Емельянов

— Мы приветствуем нашего сегодняшнего собеседника. Это Игорь Афанасьев — режиссер, актер, драматург, писатель и сценарист, заслуженный деятель искусств Украины. Здравствуйте, Игорь Яковлевич!

И. Афанасьев

— Здравствуйте!

А. Пичугин

— Здравствуйте!

В. Емельянов

— У вас удивительная судьба! Вы родились в России в Амурской области, потом переехали в Киев и долгое время там жили. После этого вы уехали в Америку, потом вы вернулись на Украину, насколько я понимаю.

И. Афанасьев

— Нет, в Россию!

В. Емельянов

— А теперь уже живете в России.

И. Афанасьев

— Нет, это было сложнее. Я сначала вернулся туда, где я родился. У меня был такой момент в жизни. А оттуда уже уехал опять в Украину к Богдану Ступке. Он, к сожалению, ушел из жизни. И там начались соответствующие нынешним дням события. После чего мы уехали в Россию.

В. Емельянов

— На самом деле, очень много театров поставили ваши пьесы. Это и Украина, и Белоруссия, и Польша, и Словакия, и Америка, и Израиль, и Россия. Но мы будем, так сказать, по мере возрастания дат к 2017 году, чтобы просто не запутаться.

А. Пичугин

— Никак не привыкну к 2017 уже году.

В. Емельянов

— Привыкай! Скоро октябрь, через какое-то время. Посмотрим, как будем праздновать! Но сегодня не об этом. Сегодня мы будем говорить о театре, о кино, о драматургии и т.д. Давайте начнем, может быть, с самого начала. А ваш папа военный? Почему вы на Украину переехали?

И. Афанасьев

— Нет. Военным был дедушка. Он был очень известным ученым, военным. Он был преподавателем и заведующим кафедрой Киевского политехнического института. А до этого момента… У него тоже очень интересная судьба. Он — сын священнослужителя, который закончил царское инженерное училище, был офицером царской армии, потом был офицером Красной армии, строил Луцкое оборонительное сооружение вместе с Карбышевым. А потом был репрессирован и выжил только благодаря тому, что перевел свой учебник технического черчения на китайский язык, его издали в Китае, и ему пришла личная телеграмма от Мао Цзэдуна. Представляете, какая интересная судьба?

В. Емельянов

— Да!

И. Афанасьев

— И он остался жив. А в тот период, когда ещё телеграммы не было (это было сразу после войны), он вынужден был своих дочерей на всякий случай, опасаясь повторных репрессий, спрятать. Одна дочь уехала на Кубань. Поэтому у меня сегодня есть родственники — кубанские атаманы в роду. Нас он спрятал на Дальнем Востоке.

А. Пичугин

— В Амурской области?

И. Афанасьев

— Да, в Шимановском районе. А самая младшая дочь осталась с ним. Она была слишком маленькая для всяких отъездов. Но Бог помог, пронесло, пришла телеграмма от «великого кормчего» и всё закончилось хорошо.

В. Емельянов

— А каким образом вы оказались в Киеве?

И. Афанасьев

— В Киеве мы оказались, потому что в Киеве жила моя бабушка, которая, как мы предполагаем, неслучайно носит фамилию Ростопчина, и она приехала из Санкт-Петербурга в Киев после всяких революционных изменений в жизни, и жили в Киеве. Она закончила балетное училище и была балериной, танцевала в Киеве в тот год, когда туда приехал Мордкин — вы знаете, был такой выдающийся партнер Анны Павловой. Вот моя бабушка танцевала с Мордкиным.

В. Емельянов

— Понятно. А ваши родители к театру и кино никакого отношения не имеют?

И. Афанасьев

— Родители не имеют никакого отношения. Наверное, мама имела бы это отношение, но она закончила балетное училище накануне Великой Отечественной войны. И поэтому вместо театра после училища попала в Рязанское пехотное училище, была офицером.

В. Емельянов

— Ничего себе!

И. Афанасьев

— Да, воевала. Вот так вот!

В. Емельянов

— То есть таким образом получается, что ваше актерское существование, ваша актерская жизнь была предопределена, что ли? Или вы, наверное, как каждый мальчик, мечтали быть, не знаю, танкистом, шофером?

И. Афанасьев

— Нет. Вы знаете, у меня есть такая, во многом связанная с автобиографией, книга. Она называется «Фантом — любовь». Я сам, так сказать, пытался понять. Наверное, какие-то гены бабушкины сработали. Наверное, сработали гены, может быть, еще каких-то дальних родственников. Но я с детства скорее был направлен уже на то, чтобы писать стихи, сочинять, импровизировать. Я увлекался буриме, писал всякие песни. В общем-то, я больше готовился к тому, чтобы стать, может быть, даже журналистом. Мне казалось тогда, что это очень интересная профессия. Но потом попал в детскую театральную студию…

В. Емельянов

— И всё!

И. Афанасьев

— И приехал! (Смеется.)

В. Емельянов

— Я, кстати, должен нашим слушателям сказать, что вы, конечно, все прекрасно знаете замечательный фильм «Три мушкетера», который поставил Георгий Юнгвальд-Хилькевич. А вот Игорь Афанасьев является первым исполнителем роли Д'Артаньяна в мюзикле Максима Дунаевского «Д'Артаньян и три мушкетера». Произошло это, получается, за 2 года до того, как эту роль сыграл Михаил Боярский.

И. Афанасьев

— Даже чуть больше, потому что премьера была в 1976 году.

А. Пичугин

— Это Киевский национальный театр оперетты?

И. Афанасьев

— Да, но давайте будем точными. Первым исполнителем пьесы в Москве был Качан. А вот полная музыкальная версия, которая, наверное, соответствует фильму процентов на 70…

В. Емельянов

— С той же самой музыкой?

И. Афанасьев

— Вот нет. Не было ещё шлягера «Пора-пора-порадуемся». Его у нас не было в спектакле. А вот первым исполнителем в музыкальной версии был я, это да. И потом были разные варианты. Не так давно я делал телевизионную программу с Михаилом Боярским, и я его спросил: «Михаил, а вы точно помните всех, кого пробовали?» Он говорит: «Конечно, помню. Высоцкий, Абдулов и какой-то мальчик из провинции». Я ему говорю: «Так вот этот мальчик — это я!» (Смеется.)

А. Пичугин

— Но помнит, видите!

И. Афанасьев

— Тогда он говорит: «Так я вам испортил жизнь?» — а я: «Нет, вы мне ее спасли! Иначе бы я…» (Смеется.) Потому что это роль на всю жизнь. Такие роли очень часто людей делают, вы понимаете…

А. Пичугин

— С другой стороны — ничего себе провинция!

И. Афанасьев

— Нет. Я все равно считаю и знаю это, и понимаю, что Киев — замечательный, мною любимый город. Я много лет получал приглашение уехать в Москву, но говорил: «Нет, я останусь первым парнем в провинции, вместо того, чтобы в этом сложном городе…»

А. Пичугин

— То есть, «если выпало в Империи родиться, лучше жить…»

И. Афанасьев

— Да. Так что это был замечательный город. Всё равно в нём был привкус провинции, конечно же, всё решалось не в Киеве, а в Москве.

В. Емельянов

— Да. И даже не в Ленинграде, кстати!

И. Афанасьев

— Да. Хотя с Ленинградом у меня связано значительно больше интересных моментов в жизни. Я в Питере стажировался, становился там лауреатом международного конкурса, то есть я очень любил Питер, но всё равно всё решалось здесь, это чувствовалось.

В. Емельянов

— Игорь Яковлевич, я хотел бы вернуться к вашим словам относительно того, что Михаил Боярский спас вам жизнь, вашу судьбу, как вы сказали. Действительно, казалось бы, о чем можно мечтать? То есть сыграть одну роль, и ты понимаешь, что твое имя, с одной стороны, уже вписано в историю кинематографа. А с другой стороны, это, наверное, тоже немного дискомфортное, мягко выражаясь, ощущение, что или твой типаж используют в том же направлении, или, собственно говоря, ты уже больше ничего такого прям ахового не сделаешь. Несмотря на то, что Михаил Сергеевич очень много был занят в театре, и огромное количество фильмов у него вышло и т.д. Вот что вы думаете по этому поводу? То есть его можно назвать актером одной роли, которая…

И. Афанасьев

— Нет. Скорее… Он и играл много ролей. До Д'Артаньяна он сыграл замечательного волка в мюзикле.

В. Емельянов

— Трубадур у него был потрясающий!

И. Афанасьев

— Да, у него были замечательные роли. И он бы и дальше их делал. Я думаю, что здесь скорее другое. Есть персонажи, которые, если вы однажды его сыграете, то он ложится на вас. Это не актер одной роли, а роль, которая висит на человеке как дорогая шуба, ее снять очень сложно. Так бывает. И не всем это удается. Очень многим удается, а кто-то начинает сознательно искать какие-то другие роли, свои точки опоры, но это не у всех получается.

В. Емельянов

— Но тут ещё и от режиссеров зависит, конечно, потому что актер — не то чтобы подневольный человек, но довольно зависимый.

И. Афанасьев

— Вы правильно сказали: актер — человек подневольный. Особенно если он ещё не достиг определенных каких-то положений. Он очень подневольный и очень зависимый. В этом и была причина, почему я в расцвете своей актерской работы (я заканчивал оба факультета: актерский и режиссерский) прекратил актерствовать сознательно, просто сказал: «Не хочу, не буду — не хочу быть зависимым. Я буду ставить!»

В. Емельянов

— Но не многие решаются на это!

И. Афанасьев

— Так сложилось. У меня было ощущение… Я к этому времени уже что-то писал, что-то ставил. Я закончил… У меня были уже какие-то определенные планы. Мы все мечтали в те годы создавать свои театры.

А. Пичугин

— Но здесь другая система ценностей. Тут неприменима эта поговорка, что каждый солдат мечтает стать генералом. Это не обязательно характерно для актеров и режиссеров.

И. Афанасьев

— Это характерно для людей… Давайте будем говорить так: актер — это человек бесконечно зависимый и бесконечно эгоистичный. И чаще всего у него должна присутствовать такая (без этого, кстати, очень тяжело стать хорошим артистом) всепоглощающая страсть, чтобы его любили, признавали, на грани мании величия, я считаю.

А. Пичугин

— А у режиссера не должно быть?

И. Афанасьев

— Мне кажется, что нет. Мне кажется, что режиссер — это человек уже некоего другого склада. А тем более я ещё и выбирал в тот период быть ли мне режиссером или полностью уйти в драматургию. Я тогда начал что-то писать, что-то сложилось в кино. Понимаете, у меня был объем мыслей, который не укладывался в актерскую профессию.

В. Емельянов

— То есть мало, да?

И. Афанасьев

— Мало было.

А. Пичугин

— Но ведь мы знаем достаточно «играющих тренеров» — режиссеров, которые продолжают свою актерскую карьеру.

И. Афанасьев

— Я боялся… Дело в том, что я за первые два года работы в театре… Вот, представьте себе, я сыграл Д'Артаньяна, Чарли Чаплина, поручика Ярового в мюзикле, меня подали на звание…

В. Емельянов

— Вы были популярнейший артист Киева!

И. Афанасьев

— Вот. И я понял, что если я пойду дальше, то я там останусь. Поэтому… Плюс так повернулась судьба, что вместо музыкального театра я вдруг попал в руки на тот период, наверное, самого талантливого человека в Украине — Сергея Данченко. Он возглавлял тогда Национальный украинский театр. Очень интересный был человек. И он взял меня на постановку очень интересного спектакля. Я много с ним работал, получил хорошую школу от него и благодарен ему, и всегда его помню. И это было безумно интересно, потому что закрутились молодые драматурги, художники. Он целое поколение людей вплеснул в Национальный театр, и это было здорово. И было приятно в этом принимать участие.

А. Пичугин

— У вас очень маленький послужной список в кинематографе. Вам как-то кино претило, ваше участие в кинематографе?

В. Емельянов

— Или, можно сказать, не повезло?

И. Афанасьев

— А я не знаю, повезло или нет. Но «пролетал» в кино я достаточно часто. Я могу вам сказать, что первый раз судьба от актерства меня хранила на пробах кинофильма «Как закалялась сталь». У меня даже есть книга «История кино советской Украины», где есть моя фотография на пробах вместе с Конкиным. Но ему было уже 20 с чем-то лет, он был опытный артист, а меня Мащенко пробовал. И я вам должен сказать, что у меня есть фотография, и я понял потом, через несколько лет, почему он пробовал меня — я был практически копией Островского. Я когда попал в музей Островского в Сочи, мы увидели его портрет и фотографию — я в 17 лет был практически его копией. Я был очень худой, лица у обоих скуластые, усы уже такие были — всё было очень похоже. Он меня пробовал, но я туда тоже не попал. А, вообще, я сам, если смотрю на себя с профессиональной точки зрения… Есть люди, которых камера не любит. Я, снимаясь, каждый раз ловлю себя на мысли о том, что, наверное, я отношусь к таким людям. Театр и кино — это разные виды искусств.

В. Емельянов

— Конечно!

И. Афанасьев

— Многим везет, многие и там и там хорошо работают. Но насколько я всегда был интересен зрителю в театре, настолько меня многовато на экране. Я бы себя как режиссер немножко… Вот я чувствую, что много. Может быть, это от школы зависит. Всё-таки украинская театральная школа вся чуть​-чуть нокатурна.

В. Емельянов

— Кстати, украинская театральная школа, вообще, откуда вышла? Мы знаем о русской театральной школе, начиная с Волкова и т.д. А украинская театральная школа?

И. Афанасьев

— Это очень длинный и сложный разговор. Она вышла, конечно же, из малороссийского водевиля, из гастролирующих, и, конечно же, из Соловцова, который, собственно, в Киеве и открыл первый настоящий театр.

А. Пичугин

— Напомним, дорогие слушатели, что в гостях у программы «Светлый вечер» сегодня Игорь Афанасьев — режиссер, актер, драматург, писатель и сценарист, заслуженный деятель искусств Украины. Я предлагаю поговорить об этом, этот вопрос меня интересует. Я, как человек далекий от театральной кухни, не очень хорошо себе представляю разницу… Вернее, как зритель представляю, а вот закулисье не очень. Вы очень много лет служили именно в музыкальных театрах, в том числе в Киевском театре эстрады, сейчас вы служите в Московском театре эстрады. А в чём принципиальная разница театра эстрады от классического драматического театра?

И. Афанасьев

— Вы знаете, это очень разные могут быть разницы (извините за эту тавтологию). Если, скажем, говорить о сегодняшнем театре эстрады, то это театр одного ведущего актера, лидера — театр Хазанова его можно просто называть. И всё остальное вокруг собирающееся.

А. Пичугин

— Это, что касается нынешнего Московского театра эстрады.

И. Афанасьев

— Так как это было с театром Райкина. Это один вид. А Киевский театр эстрады возникал на других основаниях.

А. Пичугин

— На каких?

В. Емельянов

— Нет, подождите секундочку! Наш Московский театр эстрады тоже возникал на иных основаниях.

И. Афанасьев

— Вот!

В. Емельянов

— …Когда Геннадий Викторович ещё был не Геннадием Викторовичем, а Геннадием Хазановым — выпускником циркового училища и только-только начинал читать монологи.

И. Афанасьев

— Я понимаю, да. Я объясняю сейчас нынешнее состояние и то, на котором возникал, может быть, и Московский театр эстрады тоже, скорее всего, да. Но Киевский театр возникал, знаете, скорее на чём? Это был период проникновения мюзикла, западной музыки, джаза на профессиональную сцену. Это всё встречало сопротивление со стороны оперы, малой оперы, оперетты — классических жанров. За это даже режиссера, который привел первые мюзиклы на сцену Киевского театра оперетты, Владимира Владимировича Бегма, удивительно талантливого человека, его просто «съели» за мюзиклы, которые он ставил. И место, где можно было бы реализовать какие-то музыкальные проекты, это был созданный тогда Театр эстрады.

В. Емельянов

— Он когда был создан, в каком году?

И. Афанасьев

— Он был создан в 1977 году либо в 1976-м, я могу на год ошибиться.

А. Пичугин

— Это даже не важно, конец 70-х.

И. Афанасьев

— Он был создан под мюзикл, который должен был его открывать. Потом это был единственный театр в Украине, в котором был полный джаз-бэнд Александра Шаповала. Это был такой замечательный оркестр с великолепными солистами, была балетная труппа, было очень много актеров оригинального жанра, каскадеры. То есть это была такая попытка, что ли, открыть дверь бродвейским проектам. И очень много таких проектов на его сцене состоялись, в том числе «Серенада солнечной долины». Благодаря этому театру сегодня очень многие люди, и в Москве работающие, и в Киеве… Это была стартовая площадка для очень многих сегодняшних «звезд».

В. Емельянов

— Потому что, вспоминая историю, скажем, Московского театра эстрады, мы же не можем не упомянуть такие фамилии как Менакер и Миронова, как Миров и Новицкий, как замечательный Борис Брунов.

А. Пичугин

— Да, кстати говоря!

И. Афанасьев

— Вот, вы ещё раз подчеркиваете, что это был всегда театр лидеров-актеров. А киевский театр был, скорее, театром музыки и оркестра. Таких ярких разговорников, таких ярких личностей, как Миронова и Менакер, в этом театре тогда не было. Тогда только начинали работать Цекало.

В. Емельянов

— Лолита?

И. Афанасьев

— Лолита там даже не работала.

В. Емельянов

— Я прошу прощения!

И. Афанасьев

— Она ещё там не работала.

В. Емельянов

— У меня они просто неразрывно связаны. (Смеется.)

И. Афанасьев

— Нет. Тогда это было ещё «разрывно», они были отдельно. Там, до первой своей поездки, уже начинала работать Наташа Королёва. Тогда она ещё была Наташа Порывай.

А. Пичугин

— В общем, те люди, которых мы знаем как звезд эстрады в начале и первой половине 90-х.

И. Афанасьев

— Да. Игоря Демарина я за руку вывел. Я просто ещё до Театра эстрады руководил мюзик-холлом. Нынешняя Тая Повалий, приехавшая только-только туда. То есть очень многие люди. Это был такой музыкальный котел, в нём очень многие варились, очень многие уезжали в Москву. Естественно, было стремление у многих уехать в Москву.

А. Пичугин

— Это ещё до Перестройки, да?

И. Афанасьев

— Это было до Перестройки. Они все уехали до Перестройки. Во время Перестройки уже уезжали на Запад.

А. Пичугин

— И вы тоже уехали в начале 90-х?

В. Емельянов

— Вот, кстати, да. Вы говорите, все уезжали в Москву, а у вас в биографии всё-таки больше 10 лет связано с жизнью в Америке.

И. Афанасьев

— Почти 15 лет.

В. Емельянов

— Почти 15 лет жизни в Америке?

И. Афанасьев

— Да. Это тоже удивительное приключение. В 1989 году меня пригласили поставить в США спектакль с детьми. Была отобрана группа талантливых детей на Украине с очень интересным композитором. Это была тогда программа, когда американцы приглашали из Москвы, из Питера, а один раз пригласили с Украины. Она называлась «Peace child» («Дитя мира»), финансировалась с американской стороны. И мы поехали туда, и я там поставил спектакль: половина наших детей, половина американских. Мы сделали спектакль, гастролировали по США, и там я встретил свою сокурсницу, скорее даже не сокурсницу, а параллельно когда-то в общежитии жили. Она чего-то меня подхватила: «Идём, я тебе покажу, где мы работаем». И она меня завела в студию русскоязычного телевидения.

А. Пичугин

— А где всё это было?

И. Афанасьев

— В Нью-Йорке. А там только-только открылось русскоязычное телевидение. И в этот момент ведущий этого телевидения Александр Гордон…

А. Пичугин

— Ну, понятно, конечно!

И. Афанасьев

— Он ушёл и оставил ведущую, так сказать, без пары. И они срочно искали ему замену. Я никогда в жизни не работал на телевидении, тем более никогда не вел новости. Я шутки ради зашел туда, меня посадили в студию, включили пронтер и попросили почитать.

В. Емельянов

— Пронтер — это суфлер.

И. Афанасьев

— Да, я прошу прощения, это суфлер. Я почитал, появился хозяин-американец, стал меня обнимать, целовать и сказал: «Ты работаешь!» Я ему: «Кто работает?» (Смеется.)

А. Пичугин

— Это ещё такое время было, мне кажется, что в России, что в США… Наверное, такое вот попадание куда-то в СМИ сейчас уже невозможно в принципе.

И. Афанасьев

— Вы знаете, да. Наверное, невозможно и не нужно, потому что это было время перемен, случайностей. Это очень долгий разговор, можно рассказывать, сколько людей неожиданно нашли свою судьбу в других странах.

А. Пичугин

— Это 1993 год, правильно?

И. Афанасьев

— Да. В 1993-м я уже поехал туда на длительный срок. Я сначала там побывал в 1989-м, потом съездил к ним, поработал полгода. А потом он мне предложил долгий контракт. И я поехал уже работать не ведущим, а телевизионным режиссером и продюсером. Я снимал там сериалы, занимался там уже совершенно другой работой.

А. Пичугин

— А вот это очень интересно, кстати! Это был ваш первый опыт киноиндустрии в производстве? Не в качестве актера, а именно в качестве режиссера сериалов?

В. Емельянов

— Продюсера?

И. Афанасьев

— Первый и единственный. Я пошел учиться в Америке в колледж для того, чтобы этим заниматься.

А. Пичугин

— Понятно.

И. Афанасьев

— И я его там благополучно не закончил, конечно! (Смеется.) Времени на это не хватило, но полгода я там серьезно занимался. А потом еще стажировался… Это не Голливуд, а Санта-Моника, но это тоже кинопроект, мы собирались делать совместный проект с Россией. Это был тогда большой проект. Киносценарий был мой, американцы дали деньги, мы приехали в Москву, тут нашлись партнеры, которые тоже говорили, что они будут это снимать, но благополучно это всё умерло и ничего не сняли.

А. Пичугин

— Через минуту давайте продолжим этот очень интересный разговор с Игорем Афанасьевым — режиссером, актером, драматургом, писателем и сценаристом, заслуженным деятелем искусств Украины. Здесь в этой студии — Алексей Пичугин.

В. Емельянов

— И Владимир Емельянов. Вернемся через минуту!

В. Емельянов

— Мы продолжаем наш «Светлый вечер». Наш сегодняшний собеседник Игорь Афанасьев — сценарист, драматург, писатель, актер и режиссер, заслуженный деятель искусств Украины. В студии Владимир Емельянов.

А. Пичугин

— Алексей Пичугин!

В. Емельянов

— И мы продолжаем наш разговор. Вот ещё, что касается США. Театр «Миллениум», что это такое?

И. Афанасьев

— Его уже нет, сегодня это уже называется «Мастер-театр». Он продан в другие руки, другие люди его выкупили. А в тот период это был бум приездов российских театров, все звёзды эстрады туда приезжали. И нужен был зал, в котором бы это было прилично. И был построен прокатный зал.

В. Емельянов

— Построен?

И. Афанасьев

— Да.

А. Пичугин

— Я даже фотографию открыл в «Википедии».

И. Афанасьев

— Он был построен над рестораном.

А. Пичугин

— «Океания»?

И. Афанасьев

— Да. И он был построен. Очень приличный зал, с хорошим оборудованием. И я работал потом в этом театре. Я работал там, продюсировал совместно с руководителем этого театра целый ряд проектов.

В. Емельянов

— То есть вы привозили русских актеров?

И. Афанасьев

— Я не просто привозил. Я, например, в этом театре поставил несколько детских спектаклей. Я поставил там спектакль, который шел до декабря месяца прошлого года, с 2002 года.

А. Пичугин

— 15 лет!

И. Афанасьев

— В 2002 году я вернул на сцену Аду Роговцеву, сделал такой проект, который назывался «Варшавская мелодия — 2». Мы договорились с Зориным, купили у него права, мы взяли первый акт его пьесы, переделали второй акт. И как бы главную героиню привезли в Москву через 20 лет после событий. И совершенно случайно она встретилась с человеком, завязались какие-то отношения, воспоминания. Это был возврат Ады Роговцевой, которая до этого лет семь-восемь вообще не работала на сцене. Это всё происходило в Нью-Йорке. Там была премьера, были гастроли. То есть это было как раз, наоборот: проект, который начался там, а продолжался уже на Украине, в России. Я привозил туда дважды огромный коллектив Национального театра им.Франко со спектаклями «Тевье-молочник» со Ступкой в главной роли, гоголевский «Ревизор». Большие были труппы по 40-50 человек, большие проекты. Но на этот зал это было всё достаточно логично, потому что большой зал, в нём более 1000 мест. И при тех ценах на билеты, которые там были, это имело смысл.

В. Емельянов

— Но публика, разумеется, это русская эмиграция?

И. Афанасьев

— Конечно. Тогда была ещё жива русская эмиграция, она ещё ходила, смотрела.

В. Емельянов

— А сегодня?

И. Афанасьев

— Я недавно был в Нью-Йорке, это уже совершенно другой Брайтон. Он уже не имеет этого одесско-еврейского привкуса.

А. Пичугин

— Там какие-нибудь молодые ребята, приезжающие из России или Украины?

И. Афанасьев

— Нет. Сегодня в основном Украина и Узбекистан.

А. Пичугин

— Узбекистан?

И. Афанасьев

— Да.

А. Пичугин

— Это бывшие…

В. Емельянов

— Бухарские евреи.

И. Афанасьев

— Да. В основном Украина и Узбекистан. Молдавии очень много.

А. Пичугин

— То есть дух, который мы видим в каких-то фильмах…

В. Емельянов

— И слышим в песнях!

И. Афанасьев

— Забудьте! Этого ничего уже нет.

А. Пичугин

— Мне сложно судить, насколько «На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон-бич опять идут дожди» передает этот дух?

И. Афанасьев

— А вот передавал, это правда! Но вы же понимаете, что первый выпуск был неслучаен. Вы же знаете, что первыми пароходами выпустили в США людей не просто с судимостью, а рассматривали и искали, чтобы обязательно было две судимости. Очищали советское общество! (Смеется.) Поэтому туда ехали ребята, которые уже понюхали пороха везде: и по эту сторону, так сказать, и по ту. И там они отбивали… Это своя очень интересная история о том, как они создавали этот Брайтон, как жили на нем. Сегодня это всё совсем другое уже. Хотя это по-прежнему русскоязычный район, но уже с другими акцентами, с другими интересами. И театр другой, сегодня он называется «Мастер-театр».

В. Емельянов

— Понятно.

А. Пичугин

— Но он также завязан на…

И. Афанасьев

— Конечно, завязан на приезды. Есть целый ряд гастролеров, которые регулярно там бывают.

В. Емельянов

— Речь идет не только о театральных актерах, да?

И. Афанасьев

— Нет. Чаще всего о музыкальных актерах. Театральными как бы поменьше интересуются.

В. Емельянов

— Театральные и киноактеры, я имею в виду.

И. Афанасьев

— Да, раньше какие-то ещё приезжали «звезды» кино. Дело в том, что в тот период, когда было очень бедно в России, там зарабатывали хорошие деньги.

В. Емельянов

— Я думаю!

И. Афанасьев

— А когда в Москве стали зарабатывать в 3 раза больше, чем в Америке, то какой смысл ехать?

А. Пичугин

— Просто интересно, тот период… Что касается театра, то более-менее, благодаря вам, спасибо, понятно. Что касается кино, когда в начале 90-х… Вот у нас эта грандиозная советская киношкола. И когда в 90-е начинают массово выходить фильмы… Они тогда погремели, конечно, потому что там какая-то российско-американская или российско-европейская дружба показана, все обернуты в звездно-полосатые флаги, на охоте где-то в сугробах тонут, и какие-то водевильные, наверное, совершенно проходные фильмы, но при этом с замечательными актерами зачастую в главных ролях. Очень странное, мне кажется, было время, хотя везде было написано: «Производство: Россия-США». Я так понимаю, что США к этому минимально отношение имели?

И. Афанасьев

— Нет, оно имело к этому как раз максимальное отношение.

А. Пичугин

— Денег давали?

И. Афанасьев

— Дело в том, что в России в тот период вообще денег не было, поэтому снимались…

А. Пичугин

— А почему снималось вот это?

И. Афанасьев

— Вы знаете, я думаю это очень серьезный вопрос вы задаете. Почему? Потому что в этот момент, я думаю, общество ждало перемен. И надеялось, что, грубо говоря, завяжется большая российско-американская любовь.

А. Пичугин

— Водка, матрёшка… Да, понятно! Это было обличено в эти… По крайней мере здесь же это так выглядело.

И. Афанасьев

— Да. Оно так и выглядело до определенного периода. Понимаете, мы сейчас тоже подходим к какому-то этапу жизни. Уже ведущие политики мира говорят о том, что закончился XX век и начинается новый этап, и неизвестно каким он будет. Но всё равно ведь в обществе, внутри общества существует ощущение того, что «ну, может, вот сейчас изменится отношение, может, сейчас мы найдём какой-то общий язык». Эта же надежда есть у каждого человека. Все же хотят жить, никто же войны не хочет. Поэтому при всех амбициях, и наших, и их амбициях…

А. Пичугин

— Просто Кончаловский в то время снимает «Танго и Кэш», а у нас снимается фильм «Американец на охоте», условно.

В. Емельянов

— «Танго и Кэш», кстати, тут недавно показывали по телевизору. Я посмотрел — тоже ужас!

А. Пичугин

— Это другой вопрос. А уровень всё равно другой был.

И. Афанасьев

— Одну секундочку! Он не доснял этот фильм.

В. Емельянов

— Да, это правда!

И. Афанасьев

— Он его не доснял. Снимал его в результате сам Сильвестр Сталлоне. Там как раз и конфликт произошел культурный между ними. Пусть об этом рассказывает сам Кончаловский, а не я. Поэтому я не хочу передавать.

А. Пичугин

— Я понимаю.

И. Афанасьев

— Он рассказывал, давал интервью, достаточно подробно объяснил, в чем была проблема. Он после этого принципиально снял повтор «Танго и Кэш» — по сути дела ещё один фильм, но он не получился, скажем прямо.

А. Пичугин

— «Гомер и Эдди»?

И. Афанасьев

— Да. Он не получился. А он снял там тогда очень хороший «Убегающий поезд» («Runaway Train»). А в этот период открылась «дырка», а он — один из ведущих кинематографистов… Сколько людей тогда попробовались в Голливуде? Ломанулись туда все. И Олег Видов ломанулся… Все думали, что туда приедут и сразу поймут правила игры.

А. Пичугин

— Уж с нашей-то киношколой!

В. Емельянов

— Олег Видов, Савелий Крамаров.

А. Пичугин

— С Крамаровым вообще беда получилась.

И. Афанасьев

— Вы знаете, Крамаров как-то попал, ему хоть повезло, он снялся в нескольких фильмах.

А. Пичугин

— «Москва на Гудзоне» — фильмы-то такого уровня были.

В. Емельянов

— И в «Танго и Кэш» у него там эпизод тоже есть какой-то.

А. Пичугин

— Ну, разве что.

И. Афанасьев

— Но он попал, всё-таки какие-то деньги там зарабатывал. А сколько было людей, прошедших через эту мясорубку и оставшихся ни с чем. Это было на моих глазах. Они потом приходили ко мне на телевидение, а я к тому времени стал там уже продакшн-менеджером этого телевидения. И они искали просто работы, потому что там всё достаточно сложно. Это такая сказка о том, что вы можете найти в Америке случайно судьбу. Всё очень регламентировано, всё расписано, всё, как в хорошем анекдоте про генерала с внучонком. Помните его?

В. Емельянов

— Нет, расскажите.

И. Афанасьев

— Ну, когда он играется с внуком, и тот его спрашивает: «Дедушка, я буду капитаном?» — «Будешь!» — «А я буду полковником?» — «Будешь!» — «А генералом буду?» — «Будешь!» — «А маршалом я буду?» — «А вот у маршала есть свой внучок!»

В. Емельянов

— Вот смотрите, довольно интересная пятнадцатилетняя американская жизнь. Вы работаете, вы получаете огромное удовольствие от того, что вы делаете. Вы не бедствуете в этот момент, судя по всему, в эти годы.

И. Афанасьев

— Нет, нет.

В. Емельянов

— У вас всё интересно. Вы ставите спектакли, вы приглашаете украинских актеров, русских актеров. И, вообще, собственно, вот она жизнь — устраивается. И в одно прекрасное утро, или в один прекрасный день, или в одну прекрасную ночь, или вечер вы принимаете решение вернуться. А чего?

И. Афанасьев

— Это очень сложный вопрос. Он очень завязан на том, что нам Америка дает и то, что она у нас отнимает.

В. Емельянов

— Вот поподробнее, пожалуйста.

И. Афанасьев

— Вы знаете, мне будет очень трудно поподробнее рассказать. Это касается личной моей жизни и моей старшей дочери, которую у меня Америка украла.

А. Пичугин

— Нет, мы не будем вдаваться в подробности личные абсолютно.

И. Афанасьев

— Я просто поэтому и говорю, что это лично. Она не выдержала, так скажем, какой-то американской судьбы. Она очень рано стартовала, очень хорошо отучилась, стала зарабатывать сумасшедшие деньги, уехала жить самостоятельно, встретила мужа-мультимиллионера, и они благополучно как бы окунулись в американскую традицию тратить деньги на наркотики.

В. Емельянов

— Да, это беда, конечно.

И. Афанасьев

— Это была беда, которую я не мог вынести, пережить. Мне оставалось только застрелить этого человека и сесть в американскую тюрьму либо просто бежать.

В. Емельянов

— Тогда простите, пожалуйста, что я потревожил вашу память, потому что это для меня было бы удивительно.

И. Афанасьев

— Ничего. Я могу вам сказать, что Бог меня… Знаете, каждый человек приходит к Богу, как мне кажется, по-разному. Вот я считаю, что Господь мне послал великую милость, потому что моя дочка после 10 потерянных лет бросила этого мультимиллионера, сегодня у меня родился там внук.

А. Пичугин

— Он живет в Америке?

И. Афанасьев

— Да. И она живет там же. И она совершенно ушла от этой истории. И я сегодня…

А. Пичугин

— Счастливый человек?

И. Афанасьев

— И у меня, так сказать, в России тоже были большие изменения. У меня тоже сыну 4 года. А сейчас уже и внуку полтора. (Смеется.)

А. Пичугин

— Ну, слава Богу, что всё, в общем, так сложилось хорошо.

И. Афанасьев

— Да, слава Богу!

А. Пичугин

— И вот у вас начинается новый период (мы сегодня действительно идём так по вашей биографии) — уже российский и московский. Хотя нет… Вы же вернулись на Украину?

И. Афанасьев

— Нет, я вернулся в город Благовещенск, где полтора года был главным режиссером Благовещенского театра драмы.

А. Пичугин

— А вам не казалось, что вот был Киев, Москва, Нью-Йорк, а тут Благовещенск. Я ни в коем случае не хочу принизить значимость Благовещенска, но вы уехали довольно далеко от таких крупных центров.

И. Афанасьев

— Я могу вам показать эту программу. По этому поводу сняли специальную программу. Потому что я приехал туда только для того, чтобы увидеть ту точку на земле, где я родился, и то место, где стоял староверский скит, и где меня крестили.

А. Пичугин

— А вы никогда туда не приезжали с тех пор, как вас увезли в 2 года?

И. Афанасьев

— В 3 года. Да, никогда не был. Плюс у меня там, на Дальнем Востоке, была похоронена мать, и я поехал туда найти ее могилу и побывать на том месте, где я родился. И совершенно случайно, так сложились обстоятельства, что меня познакомили с директором театра, а я ей предложил сделать невероятную вещь. Я ей предложил вывезти её театр в США на гастроли. Все посмеялись, сказали, что такого быть не может, потому что такого не может быть никогда. Но мы сделали такой спектакль, который поехал и в США, и в Израиль и произвел там совершенный фурор. Но это был продюсерский расчет. Я понимал, что с Дальнего Востока я привезу на еврейскую публику. Им всё равно, что Биробиджан, что Благовещенск. А поставил-то я спектакль по великому фильму, который когда-то создавался Исааком Осиповичем Дунаевским о невероятно доверчивых евреях, которые поехали на Дальний Восток создавать Еврейскую автономную область. Был такой фильм…

В. Емельянов

— Где, говорят, живут два еврея: начальник станции и кто-то ещё.

И. Афанасьев

— По-моему, да.

А. Пичугин

— Я помню песню «Пардон, какой Израиль, когда Биробиджан?»

И. Афанасьев

— Мы сделали сценическую версию по «Искателям счастья», все плакали: и в Америке, и в Израиле. И театр съездил на международные гастроли. Иногда происходят вещи, которые… Люди просто живут, варятся в своем котле и не понимают, как из него выскочить. Вот я подсказал, так получилось. Я там проработал полтора года, сделал спектакли, которые там до сих пор еще идут. Вот там я познакомился со своей нынешней супругой. Но мы потом уехали оттуда как раз в Украину, меня Богдан Ступка позвал к себе в театр опять, и я уехал в Национальный театр Украины. Поэтому ребенок у меня родился в Киеве. И мы бы там сейчас жили и работали, если бы не эти события…

А. Пичугин

— Но мы сейчас эти события не будем затрагивать. Мне интересно…

В. Емельянов

— Вообще-то, события можно не затрагивать. Я в Киеве побывал только один раз, я был совершенно очарован этим городом, он просто потрясающий. Я, конечно, очень сожалею, что сейчас нет такой возможности так же, как раньше, свободно сесть и поехать.

А. Пичугин

— Да, я тоже. У меня есть несколько мест на Украине. Я в Киеве был не один раз, но у меня был большой план туда приехать на какое-то время подольше, потому что это всё время либо проездами, либо ненадолго. Чернигов и Львов — два города, которые остались у меня в памяти, которые мне просто…

И. Афанасьев

— Вы называете замечательные города, каждый со своим образом, культурой отдельной.

А. Пичугин

— Даст Бог, когда-нибудь… Я хотел спросить у вас другое. Как изменилась театральная жизнь Киева за то время, пока вы отсутствовали почти 20 лет? Это же фактически другое государство. Вы уезжали из только-только зародившегося независимого государства Украины.

И. Афанасьев

— Дело в том, что я не терял связи. Я всё время приезжал и ставил там спектакли.

А. Пичугин

— То есть вы всё время…

И. Афанасьев

— Да. У меня до сих пор идут мои спектакли на сцене Национального театра, поставленные в эти годы. До сих пор идёт мюзикл «Эдит Пиаф» — аншлаговый спектакль. Шёл ещё мюзикл «Урус Шайтан», идёт моя пьеса в этом театре, в других театрах. Я ставил в разных театрах, меня приглашали, меня помнили и звали на постановки. Потом, это имело смысл: я приезжал в любимый город — там друзья, родственники. И у меня не было обрыва. Тем более я же возил их всё время в Америку, они же были со мной связаны. Я возил Национальный театр туда трижды: два раза со спектаклями, один раз с концертами. Это было ещё безумно интересно, потому что это было завязано на внучке Шолом-Алейхема.

В. Емельянов

— О!

И. Афанасьев

— Да, она была замечательная. У меня есть уникальные кадры. В 94 года эта женщина на высоких каблуках выходит на сцену и приветствует Национальный театр. Она дожила до 102 лет. Бел Кауфман — великолепная писательница, это автор нашумевшего романа «Вверх по лестнице, идущей вниз». И мы с ней очень дружили, и она помогала нам... эти все приезды, было очень интересно.

В. Емельянов

— Вы возвращаетесь на Украину из Амурской области и потом вы перебираетесь в Россию.

И. Афанасьев

— Снова в Амурскую область. Но Бог дал мне знакомство с Геннадием Викторовичем Хазановым. Точнее не мне, а он был у Богдана Сильвестровича Ступки в гостях и увидел мой спектакль. Мы были ещё не знакомы. Потом мне передали, что он просил, чтобы я с ним связался. И я с ним связался и к нему приехал. И однажды раздался звонок, он мне позвонил и говорит: «Переезжайте в Москву!»

В. Емельянов

— Нет, знаете, что значит «переезжайте в Москву»? А Москва — это же нужно жилье, какая-то постоянная работа.

И. Афанасьев

— Вот на работу и позвал. Да, он позвал.

А. Пичугин

— И сейчас мы будем говорить о Москве.

А. Пичугин

— Игорь Афанасьев — режиссер, актер, драматург, писатель и сценарист, заслуженный деятель искусств Украины сегодня в программе «Светлый вечер».

В. Емельянов

— И вы не задумываясь поехали? Или были какие-то сомнения?

И. Афанасьев

— Что я буду вас обманывать. Конечно, есть сомнения, особенно, если на протяжении жизни…

В. Емельянов

— Тем более вы же поехали, вам уже не 25 лет было.

И. Афанасьев

— Вот, вот это! Понимаете, меня звали в Москву первый раз в 17 лет — я не поехал. Потом меня звали в 27 — я не поехал. Потом меня звали в 40 — и я тоже не поехал. (Смеется.) А вот в 60 поехал. Каждый раз… Я могу вам объяснить: я очень уважаю Москву, но считаю её безумно сложным городом.

А. Пичугин

— Сложнее, чем Нью-Йорк?

И. Афанасьев

— Сложнее, для нас сложнее.

А. Пичугин

— А почему?

В. Емельянов

— Для нас, для кого?

И. Афанасьев

— Для россиян, для людей нашей культуры.

А. Пичугин

— Москву любят сравнивать с Нью-Йорком люди, которые часто бывают на двух континентах. Я постоянно с этим сталкиваюсь — идёт постоянное сравнение двух городов. Я понимаю, что другая культура, экономика — всё другое, но Москву и Нью-Йорк сравнивают очень часто.

И. Афанасьев

— Есть только одно, что их роднит: всё решается в этих городах.

А. Пичугин

— Наверное, да. А чем Москва сложнее Нью-Йорка?

И. Афанасьев

— Москва сложнее, потому что она всё-таки, будем говорить, монокультурна. Здесь, по сути дела, есть главенствующая культура, и если вы ей не соответствуете и не соответствуете правилам этой культуры, вы не пробьетесь. Если вы не принимаете здесь одни правила игры, то вы никуда не пройдете. Это и в театре, и в кино. А Нью-Йорк в этом смысле мультикультурный. Там есть другие организации, другие правила, там есть конкуренция, и там нет государственного бюджета.

В. Емельянов

— Это важно, да.

А. Пичугин

— В данном случае это хорошо или плохо?

В. Емельянов

— Это очень важно.

А. Пичугин

— Зато есть конкуренция! Когда есть государственный бюджет, для конкуренции меньше места остается.

И. Афанасьев

— Вот я об этом и говорю. А у нас есть государственный бюджет, который часто попадает в руки людей, которым лучше бы он не попадал. А в Америке, если ты не попадаешь даже… Там, во-первых, его нет, а, во-вторых, даже если ты не «мейнстриме», если ты не в главном потоке, то всегда есть масса мест, где ты можешь себя реализовать, тебя могу увидеть, ты можешь снять «Blair Witch Project» за 10000 долларов, у тебя его купят за 5 миллионов.

В. Емельянов

— Ну да!

А. Пичугин

— Ты заработал!

И. Афанасьев

— И заработать на нем 100 миллионов.

А. Пичугин

— Как минимум свой миллион ты получишь!

И. Афанасьев

— Да. То есть в этом смысле, с точки зрения таких возможностей, Нью-Йорк… Плюс, вы же знаете, что всё-таки не получился там, как говорили, «большой котел», в котором все сварятся, и все будут американцами. Неправда! Никто не стал американцем. Ирландцы живут вместе — они ирландцы, и красят свои крыши в зеленый цвет.

В. Емельянов

— Китайцы остались китайцами.

И. Афанасьев

— Китайцы живут в своем Чайна-тауне, и от них даже заявления в полицию не поступают, они сами разбираются.

А. Пичугин

— То есть плавильный котел не переплавляет.

И. Афанасьев

— Нет! Там даже, извините, кубинцы и доминиканцы живут в отдельных районах. Казалось бы, один язык!

В. Емельянов

— Да уж, соседи.

И. Афанасьев

— Нет, они разные. Все стараются сохранить разницу.

А. Пичугин

— Определенная прослойка людей, которая умеет переплавляться, их не много, но они являются, наверное, как раз этим экономическим двигателем.

В. Емельянов

— Это бомба замедленного действия на ваш взгляд? Или это нормально?

И. Афанасьев

— Вы знаете, я считаю это опытом человечества, которое уже строило однажды вавилонскую башню. И я это отношу ко второй попытке построить вавилонскую башню. Я внутренне.

В. Емельянов

— Грабли!

И. Афанасьев

— Да, это грабли. А оно сейчас выстрелило!

В. Емельянов

— Сейчас, да.

И. Афанасьев

— Оно уже выстрелило на уровне неприятия вторжения разных культур, в том числе разных религий, которые стали размывать основу американского общества.

В. Емельянов

— Но если об этом напрямую говорит вновь избранный Президент, новый Президент.

И. Афанасьев

— Он это прочувствовал, он очень конъюнктурный человек, понимающий. Он в этом смысле бизнесмен, он всё это прочувствовал. Плюс у него команда есть, которая ему подсказывает.

В. Емельянов

— Посмотрим, чем всё это закончится.

И. Афанасьев

— Я думаю, что не надо строить никаких «розовых» планов.

В. Емельянов

— Абсолютно! Он новый человек в политике, и более того, он совершенно непредсказуемый.

А. Пичугин

— Всё-таки мы должны поговорить про спектакли, которые вы презентовали на фестивале «Вера и слово».

И. Афанасьев

— Давайте!

А. Пичугин

— Расскажите в двух словах, о чём это? И почему вы вдруг эту тему решили затронуть?

И. Афанасьев

— Я эту тему затронул совершенно вне конъюнктурных и вне постановочных планов. Просто я однажды написал такую пьесу. Во-первых, я пережил такой серьезный, я считаю, духовный момент, душевный — у меня в очень серьезном возрасте родился ребенок. И если меня спросят, как выросла моя старшая дочь, то я не отвечу — это всё было в руках моей первой супруги, у меня не было времени заниматься ребенком, я занимался профессией, спектаклями, поездками, гастролями. А вот этот ребенок, когда он родился в таком возрасте, я, в общем-то, прошел весь путь, в том числе и в зале. (Смеется.) Он на моих глазах родился и был положен. И, в общем, целый кусок жизни, связанный с рождением ребенка, и мысли о детях, о том, как они приходят, уходят, о том, как мы к этому относимся, о понимании того, насколько ценна человеческая жизнь, понимании того, что без Высшей власти, без Божьего умысла ничего не создается. Всё же приходит к человеку постепенно. И все эти мысли вылились в пьесу. Я её написал, её уже поставили в Украине, очень хороший режиссер поставил. Она очень хорошо идёт в театре. А она у меня лежала просто здесь, в Москве.

А. Пичугин

— Ещё раз, как она называется?

И. Афанасьев

— Она называется «Человечки».

А. Пичугин

— О рождении маленького ребенка. Там же проблема абортов поднимается, если не ошибаюсь?

И. Афанасьев

— Вы знаете, аборт там присутствует как одно из важнейших событий финала первого акта. Вообще, в первом акте мы видим брата и сестру…

А. Пичугин

— Вот на «Вере и слове», я так понимаю, первый акт и был показан?

И. Афанасьев

— Да. И кусочек второго. Это не был первый акт полностью, это были отрывки. Мы сделали такую читку за столом с какими-то эпизодами, которые ребята проигрывали. А принципиально мы в первом действии видим брата и сестру внутри утробы, и вдруг выясняется, что они мыслят и знают. И есть генетическая память, и есть какой-то Божий дар у них. И, вообще, мы их должны любить, мы должны в них влюбиться. Мы понимаем, что они готовятся к жизни, слышат эту жизнь, понимают, как они появятся в этой жизни. И вдруг звучит это страшное слово — оно, как результат какого-то конфликта внешнего их родителей. И оно звучит в конце первого акта. А во втором акте мы видим их родителей, которые дошли до такой жизни, что на 26-х неделях женщина произнесла это слово.

А. Пичугин

— В России это будет поставлено?

И. Афанасьев

— Сейчас мы над этим работаем, сейчас была встреча, и Владимир Иванович встретился с продюсером.

А. Пичугин

— Легойда?

И. Афанасьев

— Да. Он встретился с продюсером Театра современной антрепризы Альбертом Могиновым. И он сейчас нас пригласил этот проект делать под эгидой его театра.

В. Емельянов

— А сейчас, в данный момент, он где идет?

А. Пичугин

— В Украине.

И. Афанасьев

— Он идёт в Украине, в городе Николаев, и в Киеве в маленьком театре.

В. Емельянов

— Было бы интересно очень посмотреть.

А. Пичугин

— Может быть, есть видеоверсия?

И. Афанасьев

— У меня есть видеоверсия николаевского спектакля.

А. Пичугин

— А на русском или на украинском?

И. Афанасьев

— На русском. Это, наверное, один из последних, потому что там сейчас Рада рассматривает вопрос о полной украинизации всех СМИ. Так что, боюсь, что на русском языке там уже мало чего останется.

А. Пичугин

— Спектакли украинского театра на русском языке будем смотреть в Нью-Йорке.

В. Емельянов

— Или с титрами в записи.

А. Пичугин

— Это видеоверсия.

В. Емельянов

— Игорь Яковлевич, ещё такой вопрос. С Геннадием Викторовичем Хазановым свела вас судьба, и дальше что? Какие у вас совместные планы?

И. Афанасьев

— Мы сделали один спектакль. У Геннадия Викторовича было ощущение, что надо создавать спектакли не только с его участием. И скажу вам откровенно, что это, как показало, не совсем верно. Потому что мы попытались, мы собрали спектакль с очень хорошими актерами, но всё равно пришлось Геннадия Викторовича в этот спектакль потом вводить, потому что в этот театр ходят на Хазанова.

В. Емельянов

— На него, да!

И. Афанасьев

— А дальнейшие планы у нас разные. Потому что театр закрывается на длительный ремонт.

В. Емельянов

— Да?

А. Пичугин

— Но это же не значит, что спектакли приостанавливаются.

В. Емельянов

— Нет, спектакли готовые-то будут идти.

А. Пичугин

— А где? Это в помещении Дома на набережной?

И. Афанасьев

— Нет. Помещение в апреле месяце будет закрыто. И как вы знаете, что у нас, если по планам закрывается на два года, то это, наверное, на все пять.

А. Пичугин

— А где, куда переезжает сцена?

И. Афанасьев

— Никуда.

В. Емельянов

— Это разные площадки, наверное?

И. Афанасьев

— Я могу вам только сказать, что Геннадий Викторович очень многие спектакли перенес в Ригу, какие-то спектакли будут у Трушкина, ему дали здание, я надеюсь, его тоже откроют. Хазанов же много лет сотрудничает с режиссером Трушкиным, они сделали массу замечательных спектаклей. Поэтому, по всей вероятности, моя дальнейшая жизнь будет связана либо с другим театром, либо с кино, либо с телевидением.

А. Пичугин

— В любом случае мы желаем вам удачи, творческих успехов. Как раз здесь пожелать можно. Если у вас очередные перемены, их было столько в жизни…

В. Емельянов

— Да, что вам не привыкать!

И. Афанасьев

— Я достаточно спокойно отношусь ко всем переменам в этой жизни.

В. Емельянов

— Вот об этом мы не успели поговорить, потому что люди очень часто боятся менять собственную жизнь. Ну, просто действительно очень страшно иногда, потому что есть устоявшийся свой мир, своя работа, своя более-менее налаженная бытовая жизнь. А у вас так это всё лихо: с Амурской области на Украину, с Украины в Америку, из Америки обратно в Амурскую область, потом обратно в Украину, теперь в Москву. И как бы внешне, я хочу сказать, что это выглядит достаточно легко.

А. Пичугин

— Я представляю, какая внутренне тяжелая работа происходит при этом, или не представляю.

И. Афанасьев

— Я думаю, что вы задаете вопрос, зная на него ответ. Всё это очень непросто, это дорогого стоит. Но есть в шахматной партии такое понятие «единственные ходы».

А. Пичугин

— В общем, приходите к нам еще, мы обязательно поговорим о тех вещах, о которых сегодня просто не хватило времени поговорить. Спасибо большое! Игорь Афанасьев — режиссер, актер, драматург, писатель и сценарист, заслуженный деятель искусств Украины. Спасибо!

И. Афанасьев

— Спасибо вам большое!

В. Емельянов

— В студии были: Владимир Емельянов...

А. Пичугин

— Алексей Пичугин. Всего хорошего!

В. Емельянов

— Это была программа «Светлый вечер». До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем