«Что такое духовная жизнь и как на неё настроиться?». Прот. Федор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Мы говорили о том, что составляет основу духовной жизни, в чем состоит задача современного пастыря, и почему так важно трудиться, если есть стремление к диалогу с Богом. Также мы рассуждали над евангельскими словами «блаженны нищие духом»: что это значит, и почему необходимо стремиться к этому состоянию. Отец Федор поделился, что христианину, жаждущему встречи со Христом, за земной путь надо постараться приобрести следующие навыки: навык аскезы, любовь к молитве, умение противостоять грехам и, в особенности, кротость, смирение и любовь. По словам нашего гостя, Господь дает благодать человеку не за труды и добродетели, но за смирение, полученное в результате этих трудов. Отец Федор ответил на вопросы: почему так важно постоянно читать и изучать Псалтырь, для чего нужен пост, и что главным образом препятствует возрастанию в духовной жизни?

---

К. Мацан 

- «Светлый вечер» на радио «Вера», здравствуйте, дорогие друзья, в студии Марина Борисова. 

М. Борисова 

- И Константин Мацан 

К. Мацан 

- Добрый вечер, с нами сегодня в студии протоирей Федор Бородин – настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана на Маросейке, добрый вечер. 

о. Федор 

- Добрый вечер, здравствуйте. 

М. Борисова 

- Отец Федор, мы часто в этой студии предлагаем нашим гостям обсудить какие-то проблемы, которые тревожат наших радиослушателей и о чем они пишут в своих комментариях у нас на сайте, чаще всего эти вопросы подразделяются на два таких потока: это либо вечные вопросы, которые веками задают верующие своим духовным пастырям и, в зависимости от изменений исторической ситуации, получают те или иные ответы и бывают вопросы, которые связаны непосредственно с современностью и когда они возникают у христианина, когда он пытается свою христианскую жизнь как-то к этой современности приспособить. Но сегодня мы хотели поговорить не о фиксированной проблеме, если можно так выразиться, а о процессе, потому что вообще-то, вступая в церковь, входя в церковную жизнь, мы как раз начинаем движение, которое, в лучшем случае, не заканчивается никогда. Если там, по ходу, можно начинать петлять. Но разобраться в том, что на каком этапе этого движения нам наиболее полезно – нам очень трудно и я так понимаю, что и пастырям не очень легко. Скажем, если исходить из того, что об этом писал и говорил владыка Антоний Сурожский, можно понять таким образом, что, когда человек в своем движении к Богу достигает какого-то максимально гармоничного состояния, тут и подстерегает его опасность, потому что если он на этом успокоится, его движение может поменять знак и вместо движения к Богу он в своей этой внутренней гармонии начнет двигаться совсем в другую сторону. Но как в этом разобраться человеку, который, в отличии от владыки Антония, далеко не так глубоко постигает такие тайны духовной жизни? 

о. Федор 

- Вы знаете, Господь Иисус Христос сказал о Себе: «Я есть путь и истина, и жизнь», вот Христос – это путь. И, что очень интересно: первое – само название христианства, одно из первых – это даже не христианство, а путь Господень. Действительно, путь – это то, что имеет начало, имеет продолжение, имеет разные трудности, разные искушения: здесь жарит солнце, здесь надо идти в гору, здесь лес с какими-то опасностями, здесь можно отдохнуть и пока ты его не прошел весь, ты даже представить себе не можешь, какие проблемы, какие трудности, какие опасности будут потом. Вот в 90-е годы в церковь пришли миллионы неофитов, церковь была почти вся, на 90 процентов состояла из неофитов и большинство этих людей показало, что вот те проблемы, которые есть – их надо решить и все. И это стало каким-то стандартом, понимаете? А человек, который ходит в храм 15, 20, 30 лет – у него могут быть совершенно другие вопросы, и это нормально. Я помню рассказ о том, что когда стали строить первые сверхзвуковые истребители – очень много погибало испытателей, потому что там, как оказалось потом, целые институты занимались расчетами, там совершенно другая аэродинамика, там все по-другому работает, совершенно другие законы, и то, что раньше помогало – теперь может убить. Поэтому действительно, это то, что нам надо себе понять, что есть младенчество, когда мы, по слову апостола Павла, должны питаться духовным молоком, а есть взрослая христианская жизнь и есть маленькое количество опыта, есть люди с большим количеством опыта. И пастырство Церкви, педагогика Церкви в том, чтобы отличить этих людей друг от друга и дать тот совет, который в этот момент человеку нужен, для этого священник сам должен прожить достаточно большую жизнь во Христе, неслучайно, действительно есть страны, где духовниками по преимуществу являются не все священники, но пожилые священники или в летах, скажем так, которые уже какой-то путь прошли, это нормально, у нас это невозможно по количеству людей на количество священников, просто технически невозможно, но, наверное, надо понять, что это происходит, потому что духовная жизнь – это сложно, это по-разному, это у всех по-разному. Знаете, у меня был такой случай, когда пришла одна женщина первый раз ко мне на исповедь, до этого ходили ее дети. И должно было скоро начаться причастие, было много людей из кормящих, детей, беременных, которых мы исповедуем перед причастием, которые не могли прийти на литургию. И вот подошла она, и просто обрушила на меня свое горестное тягостное состояние очень тяжелое и у меня не было ни времени отвечать, не анализировать совершенно, но я понял, что ей плохо и я сказал ей самое главное от своего опыта, что, когда тебе плохо, вот совсем плохо – тебе надо смиряться. Вот в одно слово если, это мой опыт такой, что станет легче – она обиделась, она очень сильно обиделась, она подумала, что я ответил ей стандартную фразу для того, чтобы ее просто оттолкнуть, все попы говорят молись, смиряйся, кайся, и все. И ушла. Понимаете, я не разглядел состояние человека, я сказал от сердца и то, что для меня было правильно и то, что было из моего опыта, но это не попало в цель и это ей не помогло, хотя это классический ответ и никто меня не упрекнет в том, что я сказал что-то не пастырское и не христианское. Вот как научиться это чувствовать, как искать эти ответы, для нас, священников, это тоже очень большая проблема, особенно если приходит человек, которого мы плохо знаем. Хорошо было людям, которые прозорливые, они своей любовью сразу проникали до самой глубины сердца человека и все им открывалось, а мы вот, грешные, так не умеем. 

К. Мацан 

- Ну вот вы сейчас, когда говорили о пути в церкви, скорее, рассматривали путь, как такой путь взросления от менее опытного человека к более опытному человеку. 

о. Федор 

- Да, конечно. 

К. Мацан 

- А есть еще один аспект того же вопроса, вот Марина начала цитировать владыку Антония Сурожского, у него в одной из последних книг есть такая мысль, просто если ее привести, чуть более понятно станет, о чем я говорю: он говорит о хаосе, понятие хаос и говорит о двух возможных пониманиях хаоса, первое – хаос, как беспорядок, как энтропия, как такой разлад, а второе – понимание хаоса, как набор возможностей разных, еще нереализованных, но ждущих реализации, такое творческое пространство свободы, где все как бы в зародыше дано, но оно ждет своего проявления. И вот владыка Антоний предлагает вдуматься, что жизнь, в принципе, есть такой продуктивный хаос, и мы эту жизнь убиваем, если пытаемся на нее натянуть трафарет свой, уже понятный, привычный такой, годами отрепетированный, заготовленный, где вроде все уже за нас давно отвечено. Вот применительно к церковной жизни это может быть так, что человек приходит в храм и сталкивается с каким-то набором практик, представлений преданий, с маленькой буквы таких, человеческих преданий, которые ему как-то предписывается в обязательном порядке исполнять. Ну я не знаю, сейчас можно какой-нибудь пример привести такой, не чтобы его обсуждать долго, ну, например: православные должны быть многодетными. Я сейчас не предлагаю эту тему долго обсуждать, но вот человек приходит и слышит, как правило, такое и понимает, что за него на жизнь надели трафарет уже, вот это так, тут уже не пространство свободы творческой, а пространство исполнения правил. Вот вы такую проблему видите? 

о. Федор 

- Да, конечно, такая проблема есть, проблема заключается в том, что, как апостол Павел говорит: «К свободе призваны вы, не делайтесь более рабами». А человеку, это известно, это не я придумал, человеку очень страшна свобода. Человек, особенно новоначальный, он часто очень пытается переложить свою ответственность на священника в вопросах, даже не касающихся духовной жизни, а уж касающихся – обязательно. И, к сожалению, наш собрат часто очень этим пользуется, потому что мы, тоже грешные властолюбием, тщеславием и прочим, вдруг вот оказывается, что мы руководим человеком, понимаете. Мне кажется, что задача, моя задача, как отца вырастить своих детей и научить их жить без меня, поступать правильно и сделать как можно меньше ошибок, и такая же моя задача, как пастыря, как священника: научить человека свободно, творчески, красиво, радостно жить христианскую жизнь, понимаете, вот мы причащаемся и в благодарственных молитвах: «Да будет мне благодарение сие в радость, здравие и веселие» - веселье и радость. А трафареты – обычно это что-то очень унылое и такое, полужизненное, полубезжизненное. 

М. Борисова 

- Ну почему сразу трафарет, речь ведь идет не обязательно о трафарете, речь идет о элементарной дисциплине, ну как в любом искусстве, то есть очень мало людей, одаренных так, что они, как Моцарт, чуть ли не от рождения сочиняют гениальную музыку, большинство людей, даже очень талантливых, сначала должны пройти некоторое школьное обучение своему искусству. Тоже самое предлагает Церковь, то есть когда человек приходит в церковь, ему предлагается научиться дисциплинарным каким-то вещам, которые отработаны веками: регулярно читать молитвенное правило, ходить на богослужения, участвовать в таинстве исповеди и таинстве Евхаристии, читать Священное Писание – вот стандартный набор, который предлагается всем. Вариативность его, а она нужна, то есть все равно ты начинаешь с того, что ты должен как-то подойти к этому, ты не знаешь, с какого боку подходить и тебе предлагают: вот есть отработанный векам способ подойти. 

о. Федор 

- Давайте закончим с трафаретами, простите, то есть предания с маленькой буквы - они есть, есть люди, которые их навязывают окружающим и есть такие священники. Это явление, которое постепенно уходит в прошлое, в 90-е годы его было значительно больше, потому что мы все были скудны на настоящую духовную жизнь, на свободную, красивую духовную жизнь – это мы обсудили и отложили в сторону. А то, о чем вы говорите – это нечто совершенно другое, это практика, которая рождена людьми, которые этот путь прошли, и она зафиксирована в каких-то формах, это нормально, чему бы вы не учились, где бы вы, в школе, в училище, в институте, в аспирантуре, действительно, вы будете учить и изучать уже готовые какие-то формы поведения в той сфере, которую вы изучаете, это нормально, действительно, это так. Чем эти формы прекрасны – мы открываем, допустим, молитвослов и там почти каждая молитва подписана именем великого святого, утренние, вечерние, молитвы ко причастию тоже. Мы недавно торжествовали праздник Косьмы и Дамиана, наших святых, мы открываем канон, его написал Иоанн Дамаскин и там действительно каждая мысль, как бриллиант, понимаете, насколько ему были любимы эти святые, что он написал этот канон. Мы берем эти образцы и начинаем на них учиться, постигаем их, а потом появляется некоторая вариативность, вот она потом должна появиться. Люди, которые застряли в первой части этой жизни – они вариативности сопротивляются в себе, они ее боятся, потому что это некоторая свобода, свобода предполагает ответственность, ты сам уже будешь отвечать за то, что ты творишь в своей духовной жизни, но все-таки духовная жизнь, как говорят святые отцы, прежде всего - молитва, это наука из наук, искусство из искусств, это обязательно должно постепенно быть творчеством, потому что каждый человек – это творец с маленькой буквы, он подобен в этом Отцу Небесному, по образу которого сотворен, по-гречески творец – это «поэтос», то есть каждый из нас – это маленький поэт. И остаться только на внешних формах, в них навсегда, может быть, и можно, я даже могу сказать, что есть люди, которые, допустим, читают утренние и вечерние молитвы много-много лет, потом они перестают работать, эти молитвы, по разным причинам, они начинают что-то искать, долго-долго они молятся какими-то другими формами, своими словами, а потом они все равно приходят обычно к молитвослову, потому что говорят: да, я все перепробовал, но вот вечером лучше, чем вот эти святые, я все равно не скажу. Но этап творчества, человек, который его миновал, может быть, он также точно может войти в Царство Божие, но какую-то красоту, которую Бог о нем задумал в этом пути он пропустил. Почему? Вы знаете, когда я учился в детстве в художественной школе и со мной училась одна девочка, которая была очень талантлива, но при этом была очень безалаберна. И вот однажды она забыла дома кисти в очередной раз и разгневанный этим педагог запретил давать ей кисти, что мы обычно делали, он сказал: «Рисуй пальцем». Она нарисовала пальцем натюрморт и этот натюрморт занял первое место на международном конкурсе в Милане потом, потому что она отказалась от какой-то привычной формы и вот этот фонтан того, что у нее было внутри, был настолько прекрасен. 

М. Борисова 

- Но смотрите, даже в вашем примере присутствует некая внешняя сила, внешние обстоятельства: она забыла свои кисти и краски, но, собственно, почти об этом же говорит владыка Антоний Сурожский – он говорит о том, что вот это движение, оно очень редко бывает поступательным, таким как бы эволюционным, то есть если мы просто будем честно исполнять все дисциплинарные нормы – это не значит, что мы продвинемся по пути к Богу, мы можем их честно всю жизнь исполнять и не сдвинуться с места. 

о. Федор 

- Нет, не могу с этим согласиться. Вы знаете, давайте разделим, есть такое понятие, как молитва и молитвенный труд – это разные понятия. Молитва – это чудо диалога настоящее, на который вышел Господь, таинственным образом отвечает, как «глас хлада тонка», вы помните это дивное сочетание библейское. Мы не можем его принудить к этому, но, как это бывает, когда ты встаешь на молитву и ты понимаешь, что Он пришел. Я думаю, что каждый из нас хоть несколько раз в жизни пробовал. А вот чтобы Его пригласить, надо потрудиться и Господь, как сказано в Священном Писании, «дающий молитву молящемуся» - Он отвечает на труд, почему? Потому что трудом своим я свидетельствую: Господи, я не могу, если Ты не придешь, с Тобой говорить, но душа моя жаждет, я хочу, и вот я тружусь поэтому. Как, есть такой прекрасный образ, что если человек будет пахать и сеять, но будет зной, земля будет плохая, ничего не вырастет, но если будет прекрасная почва, тепло и дождь в свое время, а человек не вспашет и не засеет – тоже ничего не вырастет. Поэтому духовная жизнь – это такое, действительно, соработничество, в котором нужен труд. У меня есть друг, который много лет в церкви, при этом он говорит: «Я не умею молиться, и Господь это знает. Все, что я могу – это пожертвовать Ему тем временем, которое я читаю утренние и вечерние молитвы», причем человек этот живет по-христиански, но почему-то вот он называет себя человеком, у которого не получается молиться, но тем не менее, он каждое утро и каждый вечер встает или даже поздно за полночь, но он все равно будет читать полное правило, это вот такой труд и рано или поздно это даст результат. 

К. Мацан 

- Протоиерей Федор Бородин – настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана на Маросейке сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер», и мы продолжаем наш разговор. Знаете, нет, конечно, цели цитировать всю программу владыку Антония Сурожского, но раз уж просто мы зацепились вначале за его мысль, может, в последний раз я обращусь к этому автору, несколько, просто, может быть, даже поясняя то, о чем мы до этого говорили, там когда речь идет об этапах, о возрастании, о пути, у него есть такая мысль, опять-таки, может, вы с ней не согласитесь, но давайте ее обсудим, что в какой-то момент мы начинаем воспринимать то, что мы накопили, допустим, в церковной духовной жизни, как нечто очень правильное, гармоничное и такое, что нам очень дорого, потому что нам в этом уже удобно. И вот мысль владыки в том, что роста дальше не будет, если мы будем бояться это потерять, если мы в какой-то момент не скажем себе, что вот то, как я до этого знал, что я знал о молитве, о духовной жизни, нужно, чтобы этим были не заняты руки, нужно за это не держаться и быть готовым и, если угодно, узнать Бога таким, каким я еще никогда его не знал. Может, меня это шокирует, может быть, это будет совсем не так, как я до этого думал, что я Бога знаю в каких-то проблесках истинной молитвы, но это будет новый опыт и он не должен меня испугать, что это совсем не похоже на предыдущее, чтобы у меня не были заняты руки тем, что я накопил, вот что вы об этом думаете? 

о. Федор 

- Я, конечно, с этим полностью согласен, об этом есть прекрасная сказка «Огниво» Андерсена, что нужно выложить медь из рюкзака солдата для того, чтобы положить туда серебро, потом выложить серебро, чтобы положить золото. Действительно, человек должен быть, Христос об этом сказал лучше всех: «нищий духом», то есть, что бы ты не имел, ты все равно ощущаешь себя, как нищий, тогда тебя Господь может нагрузить полностью, Он может тебе дать те дары, которые тебе сейчас нужны. Вот если ты успокоился, если ты считаешь, что в твоих руках много, что этого достаточно, то прежде всего – это отсутствие смирения, конечно. Понимаете, вот мы говорим о пути, что за этот путь мы должны приобрести: мы должны приобрести навык аскезы, навык и любовь к молитве, и молитва должна «стать паче меда в устах моих», то есть она должна стать сладкой, любимой, как состояние для нас, нам без нее должно быть плохо, мы должны начать жить от причастия до причастия, как говорил Иоанн Кронштадтский святой, что «От литургии до литургии я умираю», хотя причащался каждый день, мы должны приобрести какие-то навыки просто христианские житейские, например, уметь не обижаться. Мне кажется, что этот навык, который, как лакмусовая бумажка показывает взрослого христианина, вот человек поступает в семинарию – надо просто проверить, умеет он не обижаться, вот кольнуть его чуть-чуть и все, у меня сразу все внутри взрывается, где я? Я на этом пути только вначале, хотя я вроде бы читать умею, петь умею, устав знаю, службу знаю, на клиросе любую книжку вовремя открою на нужной странице – вот эти навыки. Но самые главные навыки, которые христианин приобретает – это, конечно, навык любви и смирения, вот у Марка Подвижника есть такие слова удивительные, он говорит: «Любые знания (имеется ввиду знание о Боге), любое знание проверяется кротостью и любовью», то есть если ты магистр богословия, если ты все прочитал, но если у тебя нет кротости и любви, то знания отсутствуют, вот эти навыки. И один из первых навыков – это навык смирения. Вообще, смирение – это как раз состояние пустых рук: Господи, ты источник жизни, ну потрудился я больше-меньше, чем кто-то другой, но все равно я без тебя погибаю, я никто без тебя, я умираю здесь прямо и сейчас. Интересно, у этого же Марка Подвижника, у него есть такие слова, чу́дные совершенно, он говорит: «Господь дает благодать человеку не за добродетели (представляете, не за добродетели), не за труды ради приобретения соделанные, а за смирение, полученное во время этих трудов. То есть если ты трудился-трудился, у тебя все равно ничего не получилось, потому что ты грешник, падший человек и если ты смирился за это время – вот это те весы, на которые Господь все взвешивает и смиренному человеку Господь поэтому может все открыть, все дать, во всем помочь, а гордый человек – это человек как раз, у которого руки полны своим опытом, собой: вот я-то знаю, как надо, вот надо так, надо так. И именно поэтому, кстати, такому человеку очень трудно быть священником, потому что не смиренный человек – он никого не слышит, он точно знает, человек только открыл рот, а ты уже точно знаешь, что ты ему сейчас ответишь, поставишь его на место, скажешь, что он сам во всем виноват и прочее, и прочее, и опишешь. Да, человек выслушает, у нас такое количество потрясающих прихожан, которые обладают дивным смирением по сравнению с нами, со священниками, они выслушают, кивнут головой и пойдут исполнять, и за их кротость и смирение Господь им поможет. Но, на самом деле, ведь от священника ждут не этого, поэтому не только священник, а любой христианин – это человек, который должен приобрести опыт смирения – это, если хотите валюта, на которую можно купить все остальное, вот Господь меряет на этих весах, все взвешивает. 

К. Мацан 

- Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Напомню, сегодня в «Светлом вечере» с нами и с вами протоиерей Федор Бородин – настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана на Маросейке, в студии Марина Борисова, я Константин Мацан, не переключайтесь. 

К. Мацан 

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в студии марина Борисова, я Константин Мацан. Мы сегодня говорим с протоиереем Федором Бородиным – настоятелем храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана на Маросейке. 

М. Борисова 

- И говорим мы на такую животрепещущую тему, что такое духовная жизнь и как на нее настроиться. 

К. Мацан 

- И как с ней бороться. 

М. Борисова 

- И как с ней бороться. Продолжая разговор о том, как происходит этот процесс внутри каждого отдельного человека, как-то я услышала в одном из публичных выступлений владыки Тихона (Шевкунова) такую мысль, что подросток уходит из церкви, потому что его не познакомили с Богом, ему стало скучно, потому что нет объекта общения, а обряд, таинство – это только способы, а чтобы познакомиться с Богом, нужно для начала познакомиться с самим собой, жестко, бескомпромиссно, с таким, какой ты есть на самом деле, и это та точка, в которую надо иметь мужество войти и только оттуда открывается вселенная и Бог, а это процесс творческий и очень индивидуальный. Молитва, таинство исповеди, таинство Евхаристии, только личный опыт объясняет, как в этом действительно осуществляется соединение с Богом. Но если все до такой степени индивидуально, то есть нет никаких правил, то есть каждый должен идти своим путем один, а где проводники по этому пути? 

о. Федор 

- Нет, правила, конечно, есть, есть заповеди, есть каноны, есть опыт и опыт людей, которые этой дорогой прошли. И мы выгодно отличаемся от всех поколений прошлых христиан, до нас живших, тем, что нам доступно колоссальное количество опыта людей разной культуры, разных эпох, разных взглядов и разных устроений. Вот Феофан Затворник – один, Игнатий Брянчанинов – другой, три кнопки нажал, и у тебя любое из их творений, любую цитату нашел сразу. Поэтому просто надо найти, может быть, старшего товарища, духовника среди святых, кто тебе будет близок, кто будет отвечать на твои вопросы. То, что касается ухода подростков, вы знаете, это такая тайна есть прекрасная, духовники, у которых тоже уходят дети-подростки из церкви, юноши, девушки, я имею ввиду - их дети, потому что все это все-таки тайна свободы человека. Он, может быть, прекрасно знаком с настоящей глубокой христианской жизнью. Вот предпоследний настоятель нашего храма протоиерей Владимир Рождественский – он не смог воспитать своих трех дочерей в Церкви, хотя был подвижник, умер за веру в лагере, но…И очень много таких трагедий было в 30-е, в 20-е годы. Это такая тайна, если уж у Самуила дети были никуда не годные – человека, с которым Бог в голос говорил, эту тайну надо уважать. Но надо понимать, что подросток, ушедший из церкви – это еще не конец, он может вернуться. И удивительно, сейчас такое время, когда те, кто учились в воскресных школах в 90-е, потом их 7, 8, 10 лет не было, они жили иногда очень тяжелой жизнью грешной, многие из них возвращаются в церковь, все побитые, покареженные, но они возвращаются туда как раз, где их познакомили, они просто не хотели тогда общаться, вот они потыркались, помыкались, походили и вспомнили место, где им было тепло, где их по-настоящему любили. 

М. Борисова 

- Но вот если исходить из мыслей, что все-таки путь к Богу – это очень интимный такой, индивидуальный процесс и очень творческий, то, может быть, правы те, кто с большей или меньшей степенью эмоциональности то и дело предлагают вносить коррективы в эту вот веками устоявшуюся практику: изменять молитвенные правила, менять язык богослужения, может быть, менять даже календарь, в общем, предложения разные поступают, обсуждаются по-разному, то более спокойно, то более бурно, но смущает то, что духовные авторитеты, как правило, против всех этих новшеств. То есть, в общем, допуская с точки зрения педагогической какие-то отклонения от устоявшихся вот этих правил, в общем-то, не советуют увлекаться этими нововведениями. 

о. Федор 

- Нововведения часто очень хочется ввести по страстям человеческим, это действительно так и, вы знаете, здесь надо просто, то, о чем вы сказали: уметь быть к себе совершенно беспощадным судьей: почему я не читаю утреннее правило? Почти всегда, очень часто это просто потому, что мне лень, а совсем не потому что я не понимаю или этот язык устарел, или это было создано в совершенно другой культуре, сейчас это не имеет для меня никакого значения, нет. Вот первое, почему человек отбрасывает, назовем это формой благочестия устоявшейся вот это надо отодвинуть в сторону, по этому ничего менять нельзя, по этой причине, то есть не надо менять ничего под людей, которые обуреваемы ленью и, я помню, как человек мне говорит: «Я уже пять лет в церкви, я уже достаточно взрослый, чтобы причащаться без исповеди, самому придумывать и возносить свои молитвы» и прочее, и прочее, ну сказать ничего невозможно на это, хочется сказать, что будешь тридцать лет в церкви, вот тогда ты поймешь, что, может быть, ты начал до этого дорастать или там двадцать. Обычно такой вот гонор, назовем это так, он такой, молодой, революционный – нет, по этой причине менять не надо. А есть все-таки, если мы пройдем дальше, мы остановимся на том, что человек уже научился, приведу простой пример: привели вы мальчика заниматься на самбо, его учат делать страховку – падать не на локоть, а на руку, чтобы он не выбил себе плечо, не сломал себе локоть, пока он не научится, до этого момента борьбы в стойке ему нельзя пробовать, он может покалечиться, только в партере, то есть на коленях, как только тренер видит, что вот этот человек на автомате падает правильно, его уже можно учить дальше чему-то – это везде так, и в духовной жизни точно также. Если духовник видит, что этот человек полюбил молитву, что этот человек выбрал свою меру аскезы и держится за нее и понимает, что она ему нужна, не потому что его устав заставляет поститься, а он понимает, что без поста он просто не обуздает свое естество, у него не получится, он помнит, что христианство – это, в принципе, аскетичная очень вещь. Если он полюбил Евангелие, если полюбил литургию, то вот эти главные навыки в душу пришли, то инструментарий, который помогает ему – его, в принципе, можно менять, можно моделировать. Все-таки мы должны с вами понять, что, допустим, подготовка ко причастию: правая вера, сокрушенное сердце, по возможности мир со всеми, желание причаститься – вот условия причастия, три канона – это не условие причастия, это инструмент для достижения того условия, которое мы назвали сокрушенным сердцем. Если сейчас этому человеку помогают не три канона, а псалтирь, значит, пусть читает псалтирь. Мы можем оставить последование ко причащению, потому что это дверь в Евхаристию, без этого, наверное, нельзя, а вот три канона – это как раз то, к чему можно подойти творчески именно. Но когда человек уже знает, как надо готовиться к литургии, если он все отринет, он не получит тех даров в полноте, которые Господь хотел бы ему дать, если он к ней подготовиться. А как готовиться: взрослый христианин, в принципе, посоветовавшись с духовником, вполне может решать уже сам, это нормально и вот это и есть та самая вариативность, она, на самом деле, в общем-то, всегда была. Если читать творения святых отцов, даже аскетов, монахов VI, VII, V века мы увидим, что были очень разные варианты, варианты молитв, разные варианты богослужений, даже в одном, допустим, монастырском комплексе были новоначальные монахи, которые давно прошли путь церковной жизни уже своей в юношестве, им показалось мало, вот первое время их не отпускают жить в одиночку, они должны пожить вместе, потому что иначе они не увидят своей гордыни, ни об кого не будут они колоться. С какого-то момента их можно отпускать жить в отшельничестве, тогда они читают Иисусову молитву и приходят только на воскресную литургию, а монахам, которые в монастыре, им предписывается быть на каждом богослужении или на определенных богослужениях, в зависимости от послушания. То есть эта вариативность даже внутри монастыря, аввы Серида, например, где авва Дорофей был или там Иоанна Кассиана Римлянина если ты читаешь, то есть это все было, понимаете, это нормально для разных людей, на разных этапах разный инструментарий, не глубинные вещи какие-то иметь, а разный инструментарий. 

М. Борисова 

- Но тут ведь еще очень важно, чтобы рядом был учитель, который тебе подскажет, какой инструментарий твой на этом этапе развития, скажем, я вспоминаю какие-то там давние годы, несколько лет уже прошло моей церковной жизни, и один священник, с которым я так доверительно беседовала, он мне задал вопрос, который меня совершенно обескуражил, он говорит: «А ты на молитве молчишь?» Я не поняла, о чем он говорит, но он мне объяснил, что мы очень многословны, когда молимся и иногда надо себе устраивать такую молчаливую молитву, то есть, он объяснял мне в соответствии с мои тогдашним уровнем, насколько я могла воспринять то, что он мне говорит, он мне сказал так: «Вот встань перед иконой, которая тебе особенно нравится, зажги свечу и постарайся хотя бы полторы, две, три минуты ни о чем не думать, просто смотри, умиляйся и постарайся внутренне замолчать. Вы думаете, у меня что-нибудь получилось? Да ни на секунду. 

о. Федор 

- Это как раз те самые пустые руки, о которых Константин сегодня упоминал из владыки Антония, но реализуемые в молитве. Обратите внимание: всенощная начинается с каждения в молчании, вот он опыт, да, «восстав от сна и истрезвився, постой мало, дондеже утишатся вся чувствия твоя, представляя себе пред лицом Всевидящего Бога и со страхом рцы сие» - вот это «постой мало», молча, то есть освободись, помимо суеты, от урагана помыслов, попытайся, полностью его нельзя пресечь, конечно, но хотя бы освободиться и обрести вот эту нищету духовную. Но, вы знаете, все-таки представьте себе XIII или XIV век, крестьяне, села крестьянские, как вы считаете, у кого из них мог быть на руках молитвослов, чтобы прочитать последование ко святому причащению или три канона? Ни у кого. У боярина был один был, может быть, или два на храм, у князя был, у епископа был, у протопопа был, люди заменяли все молитвой. Если ты живешь в деревне, то есть у тебя нет храма, а до села тебе 20 верст, ты идешь с утра туда на литургию через лес, в котором воют волки, еще затемно, по снегу, то ты всенощную заменяешь за вечерню, как в канонниках старинных написано: столько-то Иисусовых молитв, за утреню столько-то, за покаянный канон столько-то, за это столько-то, то есть, в принципе, каноны – это хорошо, но все может быть заменено Иисусовой молитвой, короткой молитвой и предстоянию Богу. И она, кстати, тоже в разные периоды Церкви – она ведь варьировалась, она была разная, была практика, когда по совету духовника или если человек сам совершал свой путь, часто был один, он выбирал какие-то слова из псалтири Давида, которые сейчас ему раскрывают его боль, его радость перед Богом и только потом это было унифицировано в Иисусову молитву. Вот упоминал сегодня Иоанна Кассиана Римлянина – это человек, который объездил всю Палестину, посоветовался со всеми подвижниками, изучил все уставы, вернулся в Италию и основал классический монастырь свой, который стал образцом до: конец V века до XIII века, до Венедикта Нурсийского. Вот молитва была другая: «Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися», вот они все читали, в основном, вот этот кусочек из псалмов Давида. То есть опять что сейчас: Иисусова молитва – это молитва покаянная, а сейчас душа у тебя поет и хвалит Бога, и тебе хочется Его благодарить, тебе хочется хвалу Ему возносить, мы знаем, что покаянная молитва и молитва хвалы – это разные молитвы и молитва хвалы – это ангельская молитва, это абсолютная молитва, когда уже не надо ничего просить и не надо ни за что благодарить, когда только хвала осталась у человека – вот на этот кусочек, ты до этого дорос, значит, ты берешь какие-то другие слова, почему Церковь так бережно относится к традиции читать и изучать Псалтирь? Почему ее надо читать много, это хорошо и надо ее изучать? Потому что в ней мы находим на все случаи и просто жизни, и духовной жизни опыт вот этого гения молитвы, вот этого великого молитвенного поэта Давида, и ты всегда можешь, что: «Господи, что ся умножиша стужающии ми? Мнози глаголют души моей: нет спасения в Бозе» - вот пришло уныние, ты молился-молился, Бог тебе не помог, ты начинаешь читать, это многие помыслы мне говорят, что нет тебе надежды на Бога, ты должен что-то другое искать, и там мы все это можем найти, мы поэтому так и держимся за опыт этого великого, гениального молитвенника. 

М. Борисова 

- Ну вот мы сейчас все-таки делаем акцент на таком творческом движении, пускай даже опираясь на опыт святоотеческий, но все равно мы делаем акцент на творчестве, но почему у нас зачастую до сих пор гораздо более доверие, к, если вспомнить, скажем, литературные источники: у Достоевского в «Братьях Карамазовых» есть антипод старцу Зосиме, такой отец Ферапонт – молитвенник, аскет, постник и Достоевский пишет, что многие из братии и тем более, из паломников и прихожан именно к нему, а не к старцу Зосиме старались попасть за каким-то вот, как им казалось, душеполезным советом. И там очень забавный он приводит разговор, там такой проходной персонаж – захожий монашек из какого-то дальнего монастыря, вот он сначала побыл в келье у старца Зосимы, а потом пошел к отцу Ферапонту. И у них происходят дивные душеполезные беседы, потому что отец Ферапонт спрашивает его, как они постятся, после чего на целый абзац монашек долго подробнейшим образом рассказывает, как они соблюдают пост Великим постом, в какой день они что едят, вот он все это рассказывает, рассказывает и под конец духовно просветленный этот отец Ферапонт его спрашивает: «А грузди?» Тот обескураженно переспрашивает: «Грузди? - То-то, я-то от их хлеба уйду, хотя бы и в лес уйду, там груздем жив буду, а ныне поганцы рекут, что поститься столько нечего, надменное поганое сие есть рассуждение». Сейчас очень популярна именно точка зрения отца Ферапонта, я сюда отношу каждый раз перед многодневным постом поднимающийся какой-то болезненный интерес к постному меню: все начинают судорожно обмениваться рецептами постной пищи и сколько бы духовники не говорили, что пост – это не совсем про меню, но все равно про меню гораздо интереснее. Вот где тут ловушка? 

о. Федор 

- Ловушка в том, что есть определенный набор требований, который я могу выполнить, трудно, но могу, даже если брать полный устав Великого поста, в принципе, есть люди, которые понедельник, вторник, среду первой седмицы не едят ничего до конца Преждеосвященной первой, есть такие люди сейчас. Ловушка в том, что я могу на этом успокоиться, я могу сказать: я выполнил, то есть то, о чем сегодня мы говорим: «у меня полные руки, мне есть, что показать Богу, я заслужил похвалу, посмотри, Отче, Отец Небесный, посмотри, вот у меня есть» – вот это опасность, а с другой стороны, есть опасность сказать: все это вообще только инструмент, это неважно и вообще от этого отказаться. Удивительные слова в Послании к Галатам апостола Павла, он пишет: «Во Христе ни обре́зание, ни необре́зание ничего не значит, а новая тварь», то есть неправильное и законническое слежение за тем, что надо исполнить, но и все это взять и отвергнуть – от этого лучше не будет, это тоже не спасает, потому что новая тварь, новое творение, новый человек, во образ Иисуса Христа преображенный, а без аскезы это невозможно, это невозможно без постов, поэтому христиане всегда много постились, потому что надо держать в узде свое человеческое естество, без поста это невозможно. Конечно, у всех разная мера, разная традиция, разные обстоятельства, условия, болезни и прочее, все это понятно, это как раз та вариативность. Я, например, был очень удивлен, когда поступил в семинарию и увидел Великим постом, кроме первой и последней седмицы там рыбу на столе, без сред и пятниц. Я удивился, мне сказали: это еще благословение патриарха Алексия Первого, но семинаристы встают, поют благодарственные молитвы, уходят и половина рыбы остается на столах, то есть - есть люди, они: нет, мне не хватает, мне надо больше, есть люди, которые говорят: мне хватает сред, пятниц, я хочу понедельник еще поститься, это называется «понедельничать», вы знаете, это традиция такая есть. То есть без этого никак, так не получится новой твари, не получится, если ты скажешь, что все христиане, которые жили до меня – они были глупые, они не понимали и они создали не те инструменты, а я сейчас что-то другое совсем сделаю.  

К. Мацан 

- Протоиерей Федор Бородин – настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана на Маросейке сегодня проводит с нами и с вами этот «Светлый вечер». Вот мы говорили сегодня, и вы к этой метафоре возвращались: о смирении, как о пустых руках, как о готовности встретить Бога в своей жизни, может быть, совсем иначе совсем не таким, каким мы уже привыкли и ожидаем встретить, как-то пережить встречу с Богом, опираясь на предыдущий опыт. Я от одного даже священника слышал такую, может быть, в чем-то полемически заостренную мысль, что каждые 10-15 лет человек переосмысливает свои отношения с Богом, это не значит, что он отказывается от всех прежних своих каких-то взглядов, завоеваний и опыта, но просто он понимает, что наступает какой-то новый этап, совершенно не вписывающийся в предыдущий. А у вас было что-то похожее в личном плане, если вы так говорите об этом опыте пустых рук, вы, как священник и христианин, переживали эти переоткрытия отношения с Богом в своей жизни? 

о. Федор 

- Вы знаете, я бы сказал, что для человека это звучит, как переоткрытие – Господь переводит тебя просто из начальной школы в среднюю, из средней в старшую, потом в институт, и мне рассказывали люди, которые поступили в институт, начали изучать высшую математику, им говорят: это все забывайте и закрывайте все, что вам раньше преподавали, здесь все будет по-другому абсолютно. Бывает, действительно, так: ты отработал, ты заточил, приладил и научился пользоваться своим инструментарием, а поскольку теперь совершенно другие задачи, то тебе надо все по-другому делать. Да, такое, конечно, бывает, но вот это медленное, все более и более масштабное перенесение упования с себя на Бога, оно проявляется во всем: оно проявляется в миссионерстве, оно проявляется в проповеди, оно проявляется в молитве, оно проявляется, для меня, как для священника я имею ввиду – в исповеди, вот когда ты идешь и ты знаешь, что ты скажешь и ты спокоен по этому поводу – обычно ничего не получается хорошего, ну ты чего-то сказал дежурное, правильное, но температура не увеличилась, а когда ты говоришь: «Господи, дай мне слово, потому что я не знаю, это Твои люди, они хотят с Тобой стать ближе, позвали меня, окаянного, дай Твое слово для них, вразуми ,что сказать» и вдруг ты говоришь не о том и не то, что ты рассчитывал сказать, но ты понимаешь, что это подействовало, то есть для нас, для священников, как для служителей, вот эти пустые руки – это вообще, на самом деле, скажем так, профессиональное требование, потому что когда священник понимает и знает, Господь говорит: «Ну ладно, ну действуй сам, раз ты такой уверенный», а мы же, мы только передаем, мы те самые, как владыка Антоний говорил: телеграфные столбы, на которые накручены провода и там идет информация, а наша задача просто не упасть, чтобы не оборвалась эта линия, вот и все. И это действие Божие, в исповеди особенно, подходит человек, вот если вернуться к первому примеру, вот ты его видишь первый раз, ему плохо, у него горе, у него беда, а ты совершенно полон, ты захлебываешься от общения с теми, кого ты знаешь, а тебе сейчас надо опустошить все это и этот человек должен остаться один, и ты должен всего себя ему посвятить, а у тебя на это сил нет, действительно, ты просто в молитве кричишь: «Господи, вразуми, как?» Это такое постоянное переоткрытие, потом, конечно, каждый из нас, особенно в новоначальный период, я, по крайней мере, мы пытались, я пытался свести общение с Господом к каким-то схемам: я сделаю это, значит, Бог сделает это, я здесь прочитал: вот этот человек так сделал – Бог поступил так, поэтому я тоже буду поступать так и буду делать так, а Бог так не делает. Вот справа от тебя делает, слева делает, а тебе не делает. И, конечно, ты начинаешь вслушиваться, начинаешь, вот Марина очень хорошо сказала, привела слова этого священника: ты начинаешь учиться молчать, ты пытаешься услышать, Господи, а почему, а что не так, а что во мне, что я не так делаю? И потом, действительно, Бог оказывается другим, вот Он оказывается сложнее, чем ты пытался Ему навязать, общение с Ним становится глубже, в Нем больше тайны, больше загадки. Ты начинаешь ездить по духовникам, спрашивать и тебе никто не отвечает, нет ответа, они, эти старшие священники, они могут с тобой сопереживать, они могут за тебя молиться, они начинают за тебя молиться, переживают за тебя, а ответа нет, пока ты до него не дорастешь, а когда ты до него дорастаешь – ты его получаешь, может быть даже не там, где ты стучишься, поэтому, конечно, это какие-то вещи, нельзя же сказать школьнику, а в институте уже можно рассказать об этом, если возвращаться к этому. Наверное, человек, который быстро смиряется, который трудится в этом, самом главном пути, наверное, ему Господь быстрее все открывает, наверное, мы так мало знаем о Боге, потому что мы плохо смиряемся, и мы бережем себя очень, у нас не только полные руки, мы еще все в броне, бережем себя, у нас такая любовь, жалость к себе такая, что вот чуть-чуть потрудиться – нет, я перетрудился, это слишком много, а как я завтра буду, что это такое – молиться ночью, зачем это? А человек, который, помните, как в Священном Писании, который обильно сеет – он обильно жнет, а кто скупо сеет, тот скупо и пожинает. 

М. Борисова 

- Но это удел всех – проходить через такую неспособность, что ли, вообще двигаться дальше? Или есть какие-то счастливые люди, которые, пуская через кризисы, но не останавливаются, не замедляют это движение? 

о. Федор 

- Я думаю, что, наверное, есть такие великие святые, но мы все люди обычные и нам надо просто очень честно уметь сказать, что я в тупике, вот надо уметь это сказать: «Господи, вот я уперся, я дальше не могу, все, я без Тебя дальше никто, без Тебя ничего не могу творить», как апостол говорит, опять та же самая пустота рук, вот весь мой опыт – он ничто перед тобой. Помню одного пожилого протоиерея, магистра богословия, очень известного духовного писателя, который, однажды выйдя на амвон проповедовать, стоит и молчит. Потом говорит: «Жалок человек, которого оставляет благодать Божья, простите, братья и сестры, нечего сказать». Конечно, он мог сказать какую-то дежурную композицию, выполнить, безусловно, это понятно, но ему хотелось сказать от сердца, а сердце в это время было пусто на слова, полно на молитву, но пусто на слова. Надо честно сказать: вот этого я не понимаю, вот этого я не могу, православие чем прекрасно – тем, что в нем очень много тайны, у нас нет крайнего авторитета, как у католиков, который, поскольку он окончательный, его приучили, что у него должны быть ответы на все вопросы – нету вот. Как соединены во Христе Божеская и человеческая природа? Неслитно, неизменно, неразлучно нераздельно – четыре «не», а как соединены, мы же не отвечаем, мы не знаем, как. Но вот точно не так, не так, вот это ложное, а как – мы не знаем, мы только знаем, что соединены, как Максим Исповедник говорит: «Мы веруем, что это воистину Тело и Кровь Христова, а как – мы не знаем», это Максим Исповедник, понимаете, величайший богослов, не знаем, говорит, надо честно себе уметь в этом признаться. И, может быть, вот это умение прежде всего Господу в молитве сказать: «Господи, помоги, дай мне слово молитвы, услышь меня, научи меня молиться, помоги мне сегодня, выйди на этот разговор», может быть, это и есть такое смирение, без которого Господь стоит в стороне и не может к нам приблизиться. 

М. Борисова 

- То есть все упирается только в собственное волеизъявление? Но ведь это же движение с двух сторон? Ведь Господь же говорит, что Он стоит у двери и стучит, то есть действие с Его стороны тоже происходит. 

о. Федор 

- Он прямо у двери, Марина, Он прямо у двери, Он говорит: Начни путь и Я со Своей стороны тоже пойду, понимаете, Он говорит: Я вот уже, здесь. Просто, понимаете, пока человек ищет Бога и не слышит ответов, в человеке происходят очень важные перемены, вот почему иногда человек молится годами и не слышит ответ. Вот, допустим, у Силуана Афонского преподобного знаменитые эпизоды многолетние, когда этот великий молитвенник вдруг был просто оглушен отсутствием Бога на молитве, не было диалога, и все, годами. Как ему было плохо, как он изнывал, познав, как это бывает по-настоящему в прошлом и памятуя об этом, он плачет, что этого нет. Мы даже близко не знаем опыт, который он переживал. Апостол Павел говорит: «Терпение рождает искусство», имеется ввиду искусство духовной жизни, то есть вот эта искусность, она без терпения не придет к человеку, поэтому сказать так, что я молился-молился, Бог не ответил, ну и все – нет, надо продолжать молиться, надо продолжать трудиться, надо продолжать поститься, надо продолжать читать Священное Писание, святых отцов, надо искать те формы, которые для тебя сейчас работают, которые тебя сейчас выведут на это предстояние и которые сделают снова ярким твое общение с Господом. 

К. Мацан 

- Вот на словах о яркости общения с Господом, наверное, надо нашу программу как раз уже заканчивать и хорошо, что получилась такая яркая, финальная, радостная нота, точка в духе той свободы и красоты духовной жизни, о которой сегодня нам рассказывал наш гость – протоиерей Федор Бородин, настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана на Маросейке. Спасибо огромное, отец Федор, за эту беседу. 

о. Федор 

- Спасибо, до свидания. 

К. Мацан 

- В студии были Марина Борисова, я Константин Мацан, до свидания. 

М. Борисова 

- До свидания.