«Адмирал Самуил Грейг». Исторический час с Дмитрием Володихиным (26.05.2019)

Поделиться

Вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы заглянули в 18 век и узнаели много интересного об адмирале Самуиле Карловиче Грейге: как шотландец попал на военную службу в Россию и какую роль сыграл в легендарном морском сражении в Чесменской бухте периода Русско-Турецких войн.

Ведущий: Дмитрий Володихин

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, здравствуйте, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с вами сегодня будем обсуждать фигуру человека, который родился не в России, очень далеко от неё, но тем не менее оказался одним из величайших российских флотоводцев восемнадцатого века. И мы с вами погружаемся в эпоху, которую приятно было бы назвать «временем прекрасных парусов». Восемнадцатый век — расцвет парусного флота, времена, когда океаны бороздили быстрые фрегаты, огромные, тяжкие, линейные корабли, когда бригантины и бриги помогали контрабандистам избежать наказания от честных офицеров регулярного военно-морского флота, когда галеры и скампавеи возили пехотинцев по изрезанному шхерами и мелкими заливчиками мелководью Балтийского моря. Сплошная романтика, но и вместе с тем труд военного моряка тогда был невероятно тяжёлым. Итак, наш герой — Самуил Карлович Грейг, адмирал российской военно-морской службы, человек, поистине с огромными заслугами перед Россией. И когда он родился, ему вовсе не светила судьба офицера, а впоследствии адмирала, российского флота. Я так полагаю, что в его семье никто об этом и не думал. Но тем не менее одно совпадение в его биографии с биографией нашей страны всё-таки было: Грейг родился в Шотландии в середине 30-х годов. Тогда Российской империей правила императрица Анна Иоанновна, и именно в тот момент завершилась большая война с королевством Шведским. Шведы пытались переиграть, условно говоря, результаты Северной войны, проигранной Петру Первому, этот очередной реванш не удался. И фактически на полстолетия с лишним Швеция должна была забыть о новых попытках, но в будущем она вспомнит об этом, и это выльется в большую, тяжёлую, победную для России войну, в которой одну из решающих ролей сыграет именно Самуил Карлович Грейг. Ну а пока он в пелёнках.
Собственно, Грейг отслужил прежде десять лет на британской военно-морской службе: с 1754-го по 1764-й год. И лишь потом он получил разрешение поступить на военно-морскую службу в России. Тогда государыней-императрицей была Екатерина Вторая, она планировала поднять флот — он находился в далеко не лучшем положении: не хватало боевых кораблей, не хватало обученных кадров. Строительство новых боевых единиц ускорилось, и вместе с тем начался приём на военно-морскую службу России множества талантливых офицеров из европейских государств. Каким образом хоть и шотландец, а именно всё-таки британец, оказался на русской службе? По тем временам — ничего особенного, это не исключение, не какой-нибудь живой раритет. Очень часто бытует представление, согласно которому некоторые страны были вечными врагами России: допустим, Польша, эпохи Речи Посполитой, да и позднее; Турция, Англия. И даже из изящной словесности до наших дней дошло такое говорящее выражение «англичанка гадит». Но с Англией время от времени Российская империя, а до того Московское царство, находились в состоянии крепкого, взаимовыгодного союза. И вот на времена Екатерины Второй выпадает немало лет, когда Россия и Англия были объединены общими интересами, и на российском военно-морском флоте разрешалось служить офицерам флота его величества, даже более того, это поощрялось. И связи между Россией и Англией какое-то время были чрезвычайно выгодными для обеих сторон: англичане считали для себя полезным помогать России на морях. Это было не очень долго, но тем не менее этот период отмечен серьёзными успехами российского военно-морского флота. Когда Грейг перешёл на русскую службу, он ещё был в офицерских чинах — его приняли капитаном первого ранга. Он был большим приобретением для России, поскольку отличался не только опытностью. Тут, понимаете, когда прибывает иностранец, отслуживший несколько лет во флоте какой-нибудь развитой военно-морской державы: в английском флоте, на голландском, на французском — ещё не факт, что это действительно подарок, то есть одновременно с Грейгом, например, служил британский военно-морской офицер Эльфинстон, от него для российского флота были в основном неприятности, да и сам он удостоился не пожалования, как Грейг, а тяжких, заслуженных наказаний. Но вот Грейг был, можно сказать, настоящим подарком.
И отличался он тем, что знал превосходно корабельную артиллерию, он отлично разбирался в преимуществах и недостатках устройства разного рода боевых кораблей. И он на русском флоте старался нововведения, которые казались ему полезными, как можно быстрее приспособить к делу, как можно быстрее ввести в практику. Действительно он обладал своего рода инженерным складом ума, не только отвагой, как потом выяснится, не только тактическим талантом, как тоже выяснится позднее, но именно очень хорошими знаниями и инженерным складом ума. Он ввёл своего рода если не реформы, то полезные изменения в российском флоте на Балтике. Иначе, например, по его советам, по его консультациям устраивали артиллерию на новых кораблях, иначе обрабатывали днище корабля для того, чтобы удлинить срок службы боевой единицы. Таким образом, Грейг первое время, вроде бы не будучи в каких-либо боевых кампаниях, принёс немалую пользу. Когда он всё-таки оказался в бою, выяснилось, что это ещё и превосходный командир и человек большой отваги. Собственно, Россия потребовала от Грейга услуг на поле брани в конце 60-х годов восемнадцатого века: большая русско-турецкая война (1768-70-е годы) потребовала от России отправки эскадры на Средиземноморье. И очень многие считали, что это авантюра. В значительной степени это так и было, поскольку флот России не имел опыта масштабных океанских кампаний, он очень давно не участвовал в больших сражениях. В сущности, русские военно-морские офицеры и командиры адмиральского ранга если и участвовали в каких-то морских баталиях, то довольно незначительного масштаба — у большинства просто не было опыта сражений в линиях. Почему тогда сражались в линиях, мы потом поговорим, но именно линейное сражение, когда корабли выстраиваются один за другим и вступают в тяжёлое артиллерийское противоборство, было признаком настоящего большого сражения, настоящей большой военно-морской баталии. У нас нет по-настоящему опытных артиллеристов, у нас нет людей, которые имеют вот такой военно-морской опыт — это, конечно, большой недостаток.
Удаётся собрать не так много боевых кораблей, во главе операции ставят адмирала Спиридова — он очень немолодой человек, но у него-то как раз опыт есть. А скажем, во главе русского присутствия на Средиземноморье ставят доверенное лицо императрицы Екатерины Второй — графа Алексея Орлова, не только фаворита, я напомню, но и одного из крупнейших государственных деятелей России того времени, человека, который лично отвечал перед императрицей за всё то, что произойдёт на средиземноморском театре боевых действий, человека, который обладал значительными финансовыми средствами и человека, который получил своего рода карт-бланш от Санкт-Петербурга на самостоятельные действия в тысячах километрах от российской столицы. Вот в такую компанию попал на тот момент капитан бригадирского ранга Самуил Карлович Грейг. Объясню, что такое капитан бригадирского ранга — это морской офицер, находящийся в шаге от адмиральского чина. Но пока он ещё не адмирал, он командует кораблём «Три иерарха» — этот корабль граф Орлов выбирает для себя как флагманский, или, как в ту эпоху говорили, держит на нём кейзер-флаг. И Грейг становится советчиком по морским делам для человека номер один на всей русской эскадре. Эскадра очень тяжело добирается до Средиземного моря, какие-то корабли просто не дошли, их даже не удалось отремонтировать, они получили такие повреждения, что это стало для них несовместимым с целью экспедиции. Очень много моряков болело от скверных условий погодных, очень многие страдали от недостатка здоровой пищи, тем не менее всё-таки в 1770 году предприятие, казавшееся полной авантюрой, удалось в какой-то степени, извините за каламбур, поставить на твёрдую почву посреди южных морей, потому что на Средиземноморье собралась всё-таки русская эскадра.

Прежде, чем мы продолжим разговор о Самуиле Карловиче Грейге, думаю, будет правильным, если сейчас прозвучит музыка, которая была популярна в Европе в годы его молодости — это марш французского композитора Жана-Батиста Люлли.

(Звучит музыка.)

Д. Володихин

— Вот то, что только что прозвучало, дорогие радиослушатели, — это «Марш для турецкой церемонии», говорящее, можно сказать, название, учитывая то, о чём нам сейчас придётся говорить, а именно: об одном из самых напряжённых сражений русско-турецкой войны, первой на время правления Екатерины Великой.

Д. Володихин

— Это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с вами обсуждаем судьбу и военные подвиги замечательного флотоводца Самуила Карловича Грейга. Итак, собственно Грейг в этот момент путешествует вместе с Орловым, Спиридрвым, Эльфинстоном, который был младшим флагманом на эскадре в этот момент, ведёт бои с турками. И первое время удача не сопутствует Орлову и Спиридову, но в конечном итоге они находят возможность переломить ситуацию. В Хиосском проливе 25 июня 1770 года начинается большое сражение. Турки обладают превосходством в количестве кораблей, в количестве орудий на этих кораблях, в обеспечении, поскольку на берегу достаточно богата база, которая может их обеспечить чем угодно. Русские в общем находятся в сложном положении, поскольку их потери и расход боеприпасов им просто нечем восполнить. Если они не одержат победу, то для эскадры это просто может обернуться катастрофой. В бою участвует девять линейных кораблей российского военно-морского флота. И выясняется то, что на самом деле реальное участие в сражении приняло только шесть боевых единиц. три корабля, которыми командовал Эльфинстон, не участвовали в битве. Британец, по каким-то ему одному ему ведомым причинам, может быть, это и робость, а может быть, не такое уж и великое военное искусство, уклонился от участия в баталии. Корабль Спиридова взорвался, турецкий флагман погиб в огне, и всё это время Самуил Карлович Грейг вместе с графом Орловым находились на флагманском корабле, на «Трёх иерархах», и вели огонь по туркам. В какой-то момент упорство русских — я бы не сказал, что это великое военно-морское искусство, я бы не сказал, что это какая-то отчаянная отвага, я бы не сказал, что это какое-то безумное качество работы русских артиллеристов, нет, скорее, надо говорить о стойкости и дисциплине. Большинство русских кораблей продолжало вести бой, даже когда показалось, что положение отчаянное, что уже не шесть, а всего пять линейных кораблей сражается с турками. И турки дрогнули: гибель флагманского корабля для них оказалась тем ударом, который расстроил все планы и лишил боевого духа османских моряков. Для них это была та трагедия, которая дала сигнал ко всеобщему отступлению. Они расстроили моментально свою боевую позицию и устремились, если так можно сказать про корабли, толпой в Чесменскую бухту. Город Чесма, который находился в этой бухте, был военно-морской базой турецкого флота, на берегу стояли артиллерийские батареи, проход в бухту был достаточно узким, поэтому турецкие моряки могли чувствовать себя достаточно уверенно — они полагали, что ни при каких обстоятельствах русские просто не сунутся в эту бухту. И вот эта уверенность привела их к трагической судьбе, а русский флот к величайшей виктории во всей истории его существования от Петра Первого до наших дней. Я хотел бы подчеркнуть этот момент. Ночью с 25-го на 26 июня начинается баталия, в которой русской флот истребит наибольшее количество боевых единиц, если сравнивать со всеми битвами, которые он дал на протяжении трёх веков: с Петра Первого до наших дней.

Итак, Чесменское морское сражение. Сразу скажу, что в этом сражении Самуил Карлович Грейг сыграл выдающуюся роль. Но вот в дневном бою в Хиосском проливе он вёл себя молодцом: сражался, не выходил из боевой линии, показывал стойкость, умение доброе и так далее. Но ночью он подготовил план, согласованный с русскими морскими военачальниками, который в итоге стоил туркам чрезвычайно дорого. Грейг заметил, что в бухте, куда набился турецкий флот, кораблей просто, как селдей в бочке, это такая мишень, по которой невозможно промахнуться: деревянные корабли, шёлковые, лёгкие турецкие паруса, хорошо просмоленные канаты — то есть гора горючего материала. Если открыть огонь по всему этому скоплению вражеских единиц, а потом направить на него брандеры и при этом не бояться ответных действий, проявить стойкость, решительность, энергию — ну что же, тогда итог дневного сражения может быть изменён в пользу России решительно, тогда можно будет просто погубить турок. И Грейгу дают на это добро и Спиридов, который с ним согласен, для которого самого эти действия вполне естественны и органичны, в сущности это план Грейга и Спиридова; и граф Орлов, который хотел бы видеть больший успех от своей эскадры.

Понимаете, какая вещь: он располагает очень ограниченными силами. Тут противник, даже занимая труднодоступную позицию, всё-таки в какой-то степени подставился — ну надо использовать этот шанс, если его не использовать, потом будет стыдно, что он не использован. И Грейг около двух часов ночи даёт команду на движение вперёд. Эта команда — три зажжённых фонаря — сдвигает с места флотилию, состоящую из четырёх линейных кораблей: «Европа», «Ростислав», «Саратов», «Не тронь меня». Идут вместе с ними фрегаты «Надежда благополучия», «Африка», бомбардирский корабль «Гром», командует ими Самуил Карлович, собственно ему переподчинили корабли, которыми до этого командовал Эльфинстон, проштрафившийся в битве Хиосском проливе. Море было залито ярким лунным светом, поэтому турки издалека заметили российские корабли, забили тревогу, ударили артиллерийские батареи с берега. Османские корабли, сторожившие вход в бухту, открыли огонь, но отряд Грейга дошёл до места, с которого можно было вести эффективный огонь, встал на якорь в двух сотнях метрах от неприятеля, получил изрядную порцию турецких ядер, но начал отвечать. Русские пушкари распределили между собою самые крупные цели и открыли ответный огонь. Один из снарядов бомбардирского корабля «Гром» поджёг парус на османском корабле. Пламя быстро охватило всю мачту, потом перелетело на соседние, искры побежали по снастям и парусам ближайших судов противника, начали рваться боеприпасы. И тут Самуил Карлович решил, что самое время добавить огоньку, в его задачу входило сделать из маленького пожара огромный. И в этот момент он двигает на турок четыре брандера. Брандер — это небольшое судно, набитое горючим материалом. Если его подвести прямо под борт противника и поджечь, то он погубит огромный корабль. Но здесь нужно определённое искусство и большая отвага. Один из русских брандеров сел на мель, не дойдя до врага, второй турки перехватили, третий был преждевременно пущен по ветру и прошёл мимо цели. Четвёртым командовал лейтенант Ильин, офицер редкой отваги. Он доставил свой брандер прямо под борт 84-пушечного линейного корабля турок и не оставил его, пока не убедился, что пламя перекинулось на врага. Громадный турецкий корабль превратился в пылающий факел, вскоре он с грохотом взлетел на воздух, огонь от обломков быстро распространился на соседние суда. Скоро весь флот неприятеля пылал. В течение восьми часов тянулась военная катастрофа. Турки не имели ни единого шанса остановить гибель эскадры. Они искали спасения в бегстве, садились в шлюпки, плыли к берегу, а в это время артиллеристы Грейга продолжали беспощадно расстреливать всё, что ещё пыталось сопротивляться.

Я процитирую собственноручную запись Грейга в журнале: «Пожар турецкого флота сделался общим к трём часам утра. Легче вообразить, чем описать ужас и замешательство, овладевшие неприятелем. Турки прекратили всякое сопротивление даже на тех судах, которые ещё не загорелись. Большая часть гребных судов затонула или опрокинулась от множества людей, бросавшихся в них. Целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду. Поверхность бухты была покрыта бесчисленным множеством несчастных, спасавшихся, топя один другого. Некоторые достигали берега, ценой отчаянных усилий. Страх турок был до того велик, что они оставляли не только суда, ещё не загоревшиеся, и прибрежные батареи, но даже бежали из замка и города Чесмы, оставленных уже гарнизоном и жителями». Дорогие радиослушатели, сделаем драматическую паузу в этом месте. В эфире прозвучит «Джига» Георга Фридриха Генделя — английский морской танец. И представьте себе, каково радоваться в этот момент Грейгу, британцу на военно-морской службе, которому предстоит наблюдать всё это и довести дело до конца. Итак, Грейг и Гендель.

(Звучит музыка.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, я напоминаю, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы ненадолго прерываем нашу с вами беседу для того, чтобы вновь встретиться через минуту в эфире и продолжить обозрение одной из величайших баталий российского военно-морского флота.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем военную карьеру одного из величайших флотоводцев российской военно-морской службы — адмирала Самуила Карловича Грейга. Но пока ещё он не адмирал, пока он ещё капитан бригадирского ранга, тем не менее он уже командует половиной эскадры графа Орлова и адмирала Спиридова. И, как показали события ночи с 25-е на 26-е июня 1770 года, с этой задачей он справляется блистательно. Он наблюдает за тем, как горит турецкий флот, прорывается в бухту, выхватывает из этого моря огня тот корабль, который всё ещё не успел запылать и делает его российским трофеем. В будущем этот линейные корабль, когда-то турецкий, а потом российский, будет плавать под андреевским стягом с названием «Родос». Ну а что касается всего остального, что на тот момент пребывало в Чесменской бухте — к десяти часам утра от турецкой эскадры остались одни головешки. Русский флот не потерял ни единого корабля, урон в живой силе — 11 человек. Итог битвы — блистательная победа поистине мирового уровня, победа, вошедшая во все учебники по истории военно-морского искусства. Екатерина Вторая, получив донесение о триумфе своего флота, приказала возвести в Санкт-Петербурге мемориальный храм. Но этого ей показалось мало, тогда была отчеканена медаль с остроумной, лаконичной надписью: на медали изобразили пылающий османский флот, над которым крупно выбито слово «Был».

Ну что ж, явно вы ожидаете, дорогие радиослушатели, что Грейг всё-таки был отмечен какими-то наградами за это сражение, что милость государыни не обошла его. Это действительно так: Грейг наконец-то получил чин контр-адмирала, и ему был пожалован орден Святого Георгия второй степени. Архипелагская экспедиция, как называли экспедицию русской эскадры в Средиземное море, продолжилась. Собственно, называется она так по той причине, что Эгейское море представляет собой настоящий архипелаг из множества островов, больших и малых, и мореплавание между ними требует большого искусства. Это было мягкое подбрюшье Османской империи, и совсем непросто было действовать графу Орлову. Для того, чтобы снабжать свою эскадру всем необходимым, он мог использовать лишь два канала. Первый: получать подмогу от Балтийского флота, то есть по приказу, шедшему из Санкт-Петербурга, к нему направляли новые и новые корабли. Но это, в общем, канал снабжения рискованный и тяжёлый: идти приходилось вокруг всей Европы, проходить через Гибралтар, и никто не гарантировал флагманов этих новых отрядов от того, что они не наткнутся на крупные силы турецкого флота — всё-таки тот постепенно эти силы восстанавливал. А второй канал оказался более органичным: на Восточном Средиземноморье, в Эгейском море, у турок было огромное количество военно-морских баз и адмиралтейств.
Что такое адмиралтейство? Это не только место, где корабли могли получить всё необходимое, с точки зрения боеприпасов, провианта, воды, пополнить свои экипажи, но также подвергнуться ремонту и также в этих местах располагались верфи, на которых турки закладывали новые боевые корабли. Им срочно надо было восстановить численность флота, поэтому, конечно, там застучали топоры плотников, но для нас важно то, что эскадре Орлова нужно было получить хорошую военно-морскую базу, то есть сушу, какой-то остров, на котором можно было крепко обосноваться. Одна из таких попыток — это захват острова Лемнос, в нём участвовал Грейг, — она не увенчалась успехом. И вообще нельзя сказать, что Архипелагская экспедиция была делом лёгким, что турки не сопротивлялись, что им следовали одни только поражения. Турки дрались, во всяком случае на суше, геройски. Вот когда дело доходило до водной стихии, тут перевес за Орловым, Спиридовым, Грейгом был очевидным. И другие вылазки российского флота приводили к одному успеху за другим. Грейг участвовал в бомбардировке Негропонта, он участвовал в грандиозной операции, направленной против города-порта Митилена — это столица острова Лесбос. Там находилась как раз турецкое адмиралтейство, то есть очень значительных размеров база, верфи, ремонтные доки. Грейг с относительно небольшими силами обеспечивал операцию с моря. Ему удалось спалить два линейных корабля и большую шебеку, которые достраивались турками, фактически готовы были в скором времени вступить в строй. Ему удалось уничтожить склады, как тогда говорили «магазины», вывезти оттуда значительное количество ценных товаров, продовольствия и в общем нанести огромный урон малому турецкому флоту. Это не единственная удача Грейга, он ещё участвовал в такого рода рейдах неоднократно. И надо сказать, что в основном, за редкими исключениями, ему в этом смысле везло. Ну а везёт прежде всего тем, кто хорошо знает своё дело.
Ещё один такой рейд был осуществлён против той же самой крепости Чесма, рядом с которой когда-то усилиями Грейга был сожжён турецкий флот. Там также Грейг очень хорошо вычистил турецкие магазины и спалил всё то, что принадлежало армии и флоту турок. Иными словами, видно, что Самуил Карлович раз за разом приносит российскому военно-морскому флоту удачи. А вот в 1774 году он приносит удачу уже не просто флоту, а государству российскому. И эта удача стоит пары больших рейдов против турецких военно-морских баз. Грейг дважды был направлен Орловым в Санкт-Петербург, и он вернулся оттуда, приведя усиление — четыре корабля и два фрегата в архипелаг. Он прибыл уже по заключении мира с Турцией в 1774 году, но эскадра ещё не ушла назад. И в итальянском порту Ливорно на флагманском корабле Грейга «Исидор» была арестована авантюристка, так называемая княжна Тараканова, которая выдавала себя за наследницу российского престола. Это дело было важным прежде всего лично для Екатерины Второй. То, что граф Алексей Орлов сумел захватить авантюристку, это только половина дела. Вторая половина была — доставить её в пределы России, там допросить её и решить, что с ней делать. И вот здесь человеком, которому доверили Тараканову, оказался именно Самуил Карлович Грейг. Он со своей эскадрой возвращается в Кронштадт, на корабле «Исидор» он доставляет Тараканову. И надо сказать, что мог бы, конечно, воспользоваться посулами разного рода сил, враждебных России, мог бы отдать авантюристку, обеспечить ей благополучный побег — да всё, что угодно. Но он служил честно, и он честно доставил Тараканову в Санкт-Петербург. Екатерина Вторая обещала ему большие милости в его службе, и действительно не оставила его, как тогда говорили, жалованием. Грейг оказался у русской царицы, как опять-таки говаривали в старину, в приближении. Он получил чин вице-адмирала, был назначен главным командиром Кронштадтского порта и, несколько лет спустя, в 1782 году, был произведён в адмиралы, то есть получил высший в российском военно-морском флоте чин. Более того, граф Орлов и сама императрица Екатерина Вторая были восприемниками у крестильной купели сына Грейга — Алексея. И императрица младенцу пожаловала мичманский чин. Ну что ж, Грейг-младший, через много лет уже после кончины своего отца, сделается достаточно известным адмиралом. Таких ярких заслуг, как у его отца, у него не будет, но он честно повоюет за Россию, поучаствует в баталиях. Это был небесполезный человек на военно-морском флоте.

Д. Володихин

— В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем судьбу и заслуги перед Отечеством, скажем, новым своим Отечеством, британца на российской военно-морской службе адмирала Самуила Карловича Грейга. Нам осталось поговорить, наверное, о самом великом деянии Грейга. Иногда обстоятельства жизни складываются так, что наиболее величественное из совершённого крупной исторической личностью происходит незадолго до кончины, так было и с Грейгом. Самуил Карлович на высоких, можно сказать командных, должностях дождался новой русско-турецкой войны, она началась в 1787 году. Екатерина Вторая повелела готовить эскадру для отправки в Средиземноморье. Часть кораблей должна была идти из Архангельска, часть с Балтики, и три крупнейших линейных корабля уже отправились в Копенгаген с запасами, с приказом, что их переводят на Средиземноморье. Грейг готовился к тому, чтобы вести эскадру, когда она будет полностью готова, на средиземноморский театр военных действий, но судьба распорядилась иначе: одновременно с турками войну объявили шведы, почти одновременно. Летом 1788 года Шведское королевство вступает в войну, начинается осада российской крепости Нейшлот. На Балтийском море флот Швеции захватывает несколько дозорных российских кораблей и опасность для Санкт-Петербурга складывается просто смертельная: по-настоящему боевых частей не так много, чтобы противостоять шведской армии, и совсем плохо дело обстоит с флотом. Я уже говорил, что часть кораблей отбыла для того, чтобы участвовать в боях на Средиземноморье. Более того, эскадра, которая готовится уйти на Средиземноморье, недостаточно ещё готова: требуется набрать 14 тысяч моряков. Откуда их набрать? Офицеров можно попытаться перевести из морского корпуса, из молодых, только-только готовящихся к принятию офицерского звания людей, и дать им под команду собственные экипажи или просто поставить их младшими офицерами на кораблях. Но моряки-то, сами матросы? Ну что ж, приходится брать на борт боевого корабля людей, которых мобилизовали как рекрутов в глубинке, но только отправили не в пехотные полки, а на флот — крестьян, которые ничего больше, может быть, небольшого озерца и сельской запруды из водоёмов-то и не видели. А тут они на море. Конечно, их надо спешно обучать, конечно, среди них очень мало людей, которые хорошо управляются с парусами, ещё меньше людей, которые понимают, как работают с пушками. И это грозит, конечно, тем, что шведы ударят как следует по русскому флоту, разобьют его и высадят десант где-нибудь в непосредственной близости от столицы.
В сущности, эскадра Грейга — это то, что защищает на тот момент императрицу Екатерину Вторую от шведов, от их штыков и сабель, от орудий шведского военно-морского флота. И если Грейг не поставит надёжный щит на Балтике, что ж, тогда придётся ждать удара в самой столице Российской империи — вот это действительно опасно, это всерьёз опасно. Грейг выводит флот для боя. Он спешно обучал своих недавно набранных моряков, очень хорошо понимал, что тяжело будет маневрировать, в особенности тяжело будет маневрировать против шведов, потому что те как раз имели опыт выхода в открытое море, учились, многие офицеры недавно плавали во французском флоте и там участвовали в боевых действиях. То есть в принципе у него под командой не столь опытные моряки. Что касается боевых единиц: к острову Гогланд, где произойдёт решающее сражение, Грейг выводит 17 линейных кораблей, которые можно поставить в линию. Почему в линию? Я вот обещал объяснить. Сражались тогда в линиях, потому что это сохраняло дисциплину и правильное тактическое построение кораблей. Шли на контркурсах или на параллельных курсах и расстреливали друг друга из орудий, если же линия нарушалась, если кто-то выходил из линии или ломал строй, то падала моментально дисциплина, управляемость эскадры. Это, конечно, скверно сказывалось на качестве боеспособности, поэтому лишь очень хорошие моряки — те же британцы — рисковали идти на хаотическое сражение, надеясь на хорошую выучку своих моряков, в других флотах к этому не привыкли. Шведы тоже сражались в линии, может быть, они превосходили выучкой русских моряков, но не решались на какие-то откровенно смелые маневры.

Замечательно тонкая деталь, касающаяся быта моряков, понимаете, какая вещь: в Российской империи тогда были распространены масонские ложи, туда вступали, я уж не знаю, как в Советском Союзе в партию вступали. И Грейг этого не избежал, он даже возглавлял маленькую морскую масонскую ложу «Нептун» на корабле «Ростислав». Она подчинялась шведской масонской системе, так что получалось, что ему приходилось выходить в бой против своего, прости, Господи, отца духовного по масонству — против принца Карла Зюдерманландского, брата шведского короля Густава Третьего, человека, который возглавляет линейный флот Швеции. Ну что ж, Грейг и офицеры, которые вроде бы входили в его ложу и вроде бы должны были подчиняться шведским братьям, своей стойкостью и отвагой в сражении у острова Гогланд показали, что им это ничуть не помешает служить честно и отважно России, вере, императрице Екатерине Второй.
Шведы выставили большее количество боевых единиц: у них 16 линейных кораблей, но ещё и пять фрегатов. И маневрирование выявило то, что арьергардная часть российской эскадры ведёт себя недисциплинировано, уклоняется от боя. Во время сражения один из линейных русских кораблей оказался под ударом сразу пяти шведских боевых единиц, потерял очень много народу, был буквально изувечен шведскими ядрами, но сражался до конца, пока наконец его командир капитан Берх не решил спасать своих людей. Он на небольшом гребном судне отправил мичманов, кадетов ко всем остальным кораблям российской эскадры, а потом корабль, за невозможностью далее защищаться, сдал противнику. В общем, дрался он до конца мужественно, и виновниками этой сдачи были те командиры кораблей российского арьергарда, которые вовремя не пришли к нему на помощь. Не его вина, а его беда, что боевые товарищи его не поддержали.
А вместе с тем младшие флагманы, которые не арьергардом, а авангардом и кордебаталией, то есть главными силами флота командовали, проявили себя лучше. В арьергарде младший флагман адмирал фон Дезин и подчинённые ему командиры кораблей впоследствии попали под суд. А в авангарде адмирал Козлянинов и сам Грейг, который возглавлял всю эскадру и кордебаталию, сражались с отчаянной храбростью. У русских был один по-настоящему большой козырь — это то, что флагманский корабль Грейга, один единственный на всю эскадру, имел в своём вооружений 108 орудий, то есть он безусловно превосходил любой шведский линейный корабль. Ещё три таких корабля, как это ни печально, недавно ушли в Копенгаген — они бы сейчас очень пригодились, но их нет. И Грейг вынужден обходится тем, что у него есть под руками. Он несколько раз призывает своих офицеров не покидать линию, помогать своим боевым товарищам, сомкнуть построение, продолжать бой, а бой идёт с отчаянным напряжением на протяжении многих часов. Стрельба после долгого маневрирования, началась в пять вечера. В одиннадцатом часу вечера корабли начинают выходить из боя, и шведы сдают корабль одного из своих младших флагманов — линейный корабль «Принц Густав». Другой их корабль, главный флагман, «Густав Третий», разбитый страшно, выходит из боя, его прикрывает линейный корабль «Васа». И там погибает командир корабля, корабль едва тоже не попадает русским в плен, и командир говорит лейтенанту, которому сдаёт командование: «Если ты сдашь корабль русским, ты ответишь передо мной за гробом, на небесах».
Шведам удаётся отвести все остальные корабли, но тем не менее факт остаётся фактом: потеряв один линейный корабль «Владислав», Грейг сам наносит такую же потерю шведам, но он захватывает не просто линейный корабль, а один из младших флагманов, и там в плен к нему попадает шведский адмирал Вахтмейстер. Остальные корабли шведов бегут, Грейг запирает их в крепости Свеаборг. И когда он гонит шведов, он заставляет один из их линейных кораблей выскочить на мель и сжигает его. Таким образом, шведы потеряли в кораблях больше, кроме того они уже не способны были на прорыв к Санкт-Петербургу. Грейг мог торжествовать — он вышел из очень тяжёлого сражения победителем. Когда ему донесли, как скверно повёл себя арьергард, он, милосердно в отношении своих подчинённых, сказал не по-русски, не позоря их, а по-английски: «Достойны виселицы». Но императрица Екатерина Вторая всё-таки обошлась с ними милосердно: они, конечно, были присуждены к тяжёлым наказаниям, но всё-таки жизни никто не лишился. Что же касается Грейга: он — триумфатор, победитель, ему пожалован орден святого Андрея Первозванного — высший в Российской империи, и доселе он в основном жаловался представителям правящей династии или представителям каких-то монарших домов Европы. Грейг отмечен Екатериной Второй как спаситель столицы. Через несколько месяцев он умирает от болезни. Лето 1788 года — величайший триумф в его жизни: победа в баталии при Гогланде. Осень, 15 октября 1788 года — его гибель. Слова императрицы Екатерины Второй: «Государственная потеря». Но вместе с тем Грейг прожил славную жизнь, честно служил, запомнился как отважный, искусный полководец. И теперь его можно вспоминать только добрым словом. В честь его кончины была отчеканена золотая медаль, на которой были изображены корабли российского военно-морского флота с приспущенными флагами. Честь и слава этому человеку. Он не был русским по национальности, но России он служил как настоящий русский человек. Помянем его добрым словом. Но после того, как я к этим словам добавлю: спасибо за внимание, до свидания, — с вами, дорогие радиослушатели, за меня ещё раз попрощается военно-морская музыка, а именно «Марш гвардейского морского экипажа». В честь о великом полководце прозвучит то, что связано с российским военно-морским флотом безраздельно. Итак, спасибо за внимание, до свидания. Марш —

(Звучит музыка.)