У нас в гостях был духовник Алексеевского женского монастыря в Москве протоиерей Артемий Владимиров.
Разговор шёл о том, как найти свою "вторую половинку", как распознать любовь и понять, что человек не является вашей "второй половинкой". Наш гость рассказал о созидательной силе любви и о возможности привлечения любви в свою жизнь.
Тутта Ларсен
- Здравствуйте, друзья вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера», у нас в гостях духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, протоиерей Артемий Владимиров. Хотела сегодня, задать вам такую тему, вот уж прямо самую, что не наесть важную, и в тоже время сложную. Как найти свою вторую половинку.
А. Владимиров
- О, вы знаете, путешествуя по России, выступая в университетах, педагогических вузах, училищах. Иногда я, думаю какую тему выбрать, чтобы привлечь максимум аудитории. Ну, батюшки за массами не гоняются, но все-таки приятно, когда не три с половиной калеки, а аншлаг собирается. И только предложишь эту тему, «как не ошибиться в выборе жениха». Приходит даже профессорши, которым на кладбище штрафные очки платят. То есть, настолько это актуальная и интересная тема.
Тутта Ларсен
- Ну, казалось бы, что здесь может быть вообще непонятного. Каждому человеку, предназначен другой человек, который где-то обязательно есть. Почему-то мы в это свято верим, что вот эта вторая половинка, которая как ключик и замочек с тобой сочетается, она вот в мире обязательно существует.
А. Владимиров
- У хороших девушек, эта вера неистребима. Да и у хороших мальчиков, помните: «Я спросил у ясеня, где моя любимая?». И этому соответствует изречение: «глубокомысленны
Тутта Ларсен
- Вот, ведь влюбляться мы начинаем в достаточно юном возрасте. У меня, например, вот такое первое осознанный опыт нежных чувств к мальчику, который я помню, случился во втором классе, в восемь лет. Я была влюблена, мы ходили за ручки, катались с горки вместе на санках, и были неразлучны. А он, был меня аж на два года старше.
А. Владимиров
- А у меня в первом классе. Правда, я тогда не дорос до высоких чувств, когда девочка с первой парты написала записочку. Тёма, я люблю тебя. И буду любить тебя вечно. Я был не готов к этому, и спрятался в кусты.
Тутта Ларсен
- Вот, вы видите устаревшее вы поколение. А вот моему сыну, девочка в первом классе написала, Лука я тебя люблю. И он мне говорит: а я ей ответил. Я говорю: ты написал, что ты тоже? А он говорит: Нет. Я написал, хорошо, что любишь. Но тем не менее.
А. Владимиров
- Да, времена идут.
Тутта Ларсен
- Да, времена идут вперед. Но все равно вопрос вечно остается, а как же первая любовь. Или там какие-то студенческие увлечения? Ведь, даже еще не думая о браке, или какой-то взрослой жизни супружеской. Мы уже успеваем тридцать раз влюбиться, разлюбиться.
А. Владимиров
- По Евгению Онегину.
Тутта Ларсен
- Да, и всякий раз думать, что вот она и есть наша половинка. А, это все не так.
А. Владимиров
- Ну, учитывая, что разговор идет у нас между знаменитой Туттой Ларсен, и духовником обители. Все-таки вспомним, что нежное, посетившее нас, вдохновляющее нас чувство еще не есть руководство к действию. В том смысле, что благовоспитанная барышня, пусть и современная. Конечно призвана беречь себя. И семь раз отмеряя, не успеть, не спешить резать по живому. И мне бы хотелось возвратиться к этому вопросительному слову. Как не ошибиться, как найти, и для начала приходиться констатировать. Только сегодня на исповеди я, вел об этом речь, с очень симпатичной девушкой, менеджером. Кто-то ее привел на первую исповедь. Она причастилась Святых Таин, и просто засияла благодатью, и радостью. А потом, батюшка простите я забыла задать вам один очень волнующий меня вопрос. Как мне все-таки найти принца, потому что то, что было, они оказались не принцами, а контрабандистами
Тутта Ларсен
- Но, тут есть и другая сторона. Вы сами употребили слово принц. И ведь сейчас, всем девушкам принца подавай. Хоть она Золушка, хоть она княгиня, по какому-то своему социальному и прочему статусу. Сейчас нам все журналы, которые мы читаем, все кинофильмы которые мы смотрим. Книги, какие-то истории подруг, почерпнутые из интернета. Все же рассказывает о каких-то чудесных, и совершенно невероятных событиях. О каких-то дико ярких чувствах. О каких-то удивительных мужчинах, которые и песни поют, и цветы дарят и на Мерседесе ездят, деньги зарабатывают. И детей с тобой рожают, и воспитывают, и т.д. и еще на кухне у плиты стоят. И всякая женщина, никто же не хочет простого мужика. Какого-то такого работягу, простого, или не знаю пускай инженера, или менеджера. С нормальным образованием, с нормальными вкусами, даже с нормальной внешностью. Но, он не принц. А все, такая планочка, у нас сейчас по отношению к нашим мальчикам завышенная.
А. Владимиров
- Татьяна, вы высоко летаете. Я вот сейчас вспоминаю, фильм «А зори здесь тихие». Одна из героинь говорит: эх, хоть бы самого простого какого-то мужичка.
Тутта Ларсен
- Вот.
А. Владимиров
- Я, имею, введу, что сейчас такой кризис, и такой дефицит трезвых и не больных на головку, работящих и верных, что и менеджер, и инженер конечно согласен с тем, что образ киноактера блистательного может быть какую-то юную головку и бередит. Но, сегодня, наверное, и наши принцы, молодые люди должны уметь действительно не просто внушать доверие. А быть достойными доверия. И, у меня есть убеждение, что улыбка это флаг корабля. Сегодня так много молодых людей с компьютерной зависимостью, глаза в кучку, астигматизм в глазах, перекошенные физиономии. Рефлексы уже безусловные атрофируются. Сегодня молодой человек с ясным взором, доброй улыбкой, адекватной реакцией, который не сам себе в каком-то таком античном пространстве существующий. Но, то кто успеет подать руку даме из общественного транспорта, из автобуса спускающейся на землю. Сегодня, конечно, хочется пожелать нашим девушкам, прежде всего увидеть адекватность в молодых людях. Внимательный, заботливый, тот кто действительно привык служить другому человеку. Тот кот не сопит, и не мычит, но может поддержать разговор. А главное конечно, еще все-таки не антураж, не эти какие-то условности милые. Но, все кардинальные, я вновь возвращаюсь к своему главному постулату. Установка на семейную жизнь, на то чтобы рука об руку идти с человеком. А не ссылаться на кризис 45 летнего возраста. Ты же понимаешь, я еще очень в соку, и пошло, пошло.
Тутта Ларсен
- Ну, у меня есть другие примеры. Есть один случай, когда молодые люди встречались. Они были не слишком воцерковлены, хотя, наверное, отдаленно верующие. И в общем, они были уже достаточно взрослыми ребятами, им было около тридцати обоим. У них у обоих были какие-то за плечами предыдущие отношения. Она беременеет, и он завет ее замуж. Предлагает ей руку и сердце. Но, при этом у него проблемы с алкоголем, нет работы, он не зарабатывает денег, и у него очень дурной характер. И они расстаются, она остается беременной одна. Она решает расстаться с ним, потому что у нее нет сил, воспитывать двух детей сразу. Хотя, казалось бы, он честно, он предложил все, что у него было, он ей предложил.
А. Владимиров
- Но, не будем забывать, что жених это. Потенциальный жених, это все-таки кормилец, это труженик. И брак не существует между небом и землей. Мы все-таки не мотыльки, здесь недостаточно красивых глаз. У любой самой романтически настроенной девушки, все-таки присутствует практическое чувство. она как будущая мама, всегда должна трезво оценивать, сложатся ли условия для того, чтобы ребенку моему дать гармоничный какой-то антураж. Чтобы дитя действительно было счастливо и конечно само слово люблю, которое произносит юноша ко многому обязывает. Если я изъясняюсь в своих теплых чувствах, и рассчитываю на взаимность. То, и плечо мое должно быть твердо, и рука мужественной. Я, должен быть готов как бурлак на Волге, эй ухнем на трех работах вкалывать. Но, чтобы она действительно чувствовала себя социально защищенной.
Тутта Ларсен
- Ну, вот с этой любовью одни проблемы получаются.
А. Владимиров
- О, да.
Тутта Ларсен
- Потому, что раньше как-то выдавали замуж по договоренности родители, и конечно не всегда там вспыхивали какие-то теплые чувства, но говорят, что они и приходили тоже. Но, все-таки…
А. Владимиров
- Ну, природа берет свое. Если он и она молятся о даровании детей и имеют определенное воспитание в семье. И смотрят друг на друга с любовью и радостью.
Тутта Ларсен
- Но, сейчас это не работает. Сейчас все хотят с любви, чтобы начиналось. Никто не думает ни о какой практической стороне вопроса, о детях. Всем хочется пережить, вот этот восторг чувств, вот этот полет, безумие, когда единым воздухом дышим. А без этого, если у тебя такого нет, вообще и жить то незачем.
А. Владимиров
- А для этого, будем беречь себя дорогая молодежь от порно сайтов, от сомнительных знакомств. Все Боженька даст, я бы сказал, что у нормальных людей всегда авансом приходит к ним, то о чем вы говорите. И мне нравится, что такой суровый аскет, как Святитель Феофан Затворник говорил: вся задача семейной жизни заключается в том, чтобы вот это окрыляющее чувство влюбленности. Когда каждое мгновение бесконечно значительно. Когда мы чувствуем только невыносимую легкость бытия. Когда мы уже рождены не ползать и летать, сохрани все это и умножь, и закрепи все это клеем момент, чтобы схватило. Дабы и 25 лет спустя, относится к милой с таким же чувством, с такой же предупредительно
Тутта Ларсен
- Продолжается «Семейный час» на радио «Вера», с нами протоирей Артемий Владимиров. А как искать вот все-таки вот эту половинку. Нужно как-то деятельно себя вести, общаться с разными людьми, ездить в поездки, находить новых знакомых, ходить на свидания. Или просто, спокойно жить своей жизнью, учиться, работать и ждать, молиться и ждать пока Господь пришлет.
А. Владимиров
- Учиться, работать, молиться и ждать. Нужно только выучиться ждать, чтобы получать скупые с неба телеграммы. Все-таки под лежачий камень вода не течет, нужно знать, где нереститься рыба. Нужно знать, где как грозди винограда, весят и свешиваются с лозы, кучкуются женихи. Но, здесь очень важно мне кажется, не забывать. Единомыслие, имеет приоритетное значение, биология биологией, природное влечение это прекрасно. Но, даже светские психологи говорят сегодня о том, что единомыслие в кардинальных вещах, вот та вертикаль, которая позволяет несущей конструкции семейной жизни не обвалиться, на полпути.
Тутта Ларсен
- Ну, то есть общие ценности.
А. Владимиров
- Конечно. Нравственные, духовные, и я бы рекомендовал молодежи вы правильно намекнули на это. Есть какие-то такие замечательные инициативы. Например, международная православная организация «РЕСТАВРОС». Вот они ездят на крайний Север, или в Грецию, или еще куда-то.
Тутта Ларсен
- Реставрируют что-то?
А. Владимиров
- Да, вокруг храмов, святынь.
Тутта Ларсен
- Такие экспедиции научные.
А. Владимиров
- Экспедиции. А заодно, какая прекрасная возможность проверить, а как ведет себя милый принц в коллективе. А как он милый, есть ли у него вообще такие задатки как взаимовыручка, чувство локтя, ориентация на местности. Как вести себя в экстремальной ситуации. Да попросту говоря, у костра какое человек занимает место. Не является ли он посмешищем в мужской палатке, где прочие ребята вдруг увидят его полную неприспособленно
Тутта Ларсен
- Ну, кто-то да ну, вот это совершенно наивно полагать, что в 17-18 лет неопытные дети могут найти друг в друге, какую-то там половинку. Что они вообще знают о жизни, понятно, когда уже в 30-40 лет, человек четко понимает, что бы он хотел от партнера, что бы он хотел ему дать, вместе строить отношения. А вот эти детишки, ну откуда они знают вообще, что-то о любви.
Тутта Ларсен
- Из этого не следует, знаете ли, сразу «из огня да в полымя». Сломя голову бросаться в море семейной жизни. Всегда у культурных народов, было определенный искус, испытание. И при этом конечно иногда и думаешь. Иран современный, строгость нравов присутствует, выражается в простом изречении. Взял за руку, женись. Действительно нужно сказать, что сегодня наше общество, к сожалению, еще очень далеко, от исконной для русского менталитета культуры целомудрие. Много потрудился XX век, его безбожием и цинизмом. Легкость нравов необыкновенная, и поэтому поспешишь, насмешишь, нагрешишь, и людей огорчишь. Но, так как наша передача все-таки на вырост. Мы воспитываем собственных детей, и не всегда даем готовые ответы на множество вопросов. Растем вместе нашей аудиторией, мечемся и стучимся во все двери, чтобы найти царский путь. И у нас с вами, в наших, ну не спорах, а таком свободном собеседовании, иногда оно вырастает и в дуэль, все-таки верим, истина родиться.
Тутта Ларсен
- Если половинка вот тебе уже там 20 лет, вот уже 30 лет, а половинка все не находиться. Что делать, человек начинает впадать в панику.
А. Владимиров
- Вот это не надо. Паника на корабле, это самое страшное.
Тутта Ларсен
- Нет, ну а что монастырь?
А. Владимиров
- Нет, ну подождите, в монастырь вас никто не возьмет, этой несостоявшейся и разбитой судьбы. Главное не впадать в депрессию, давайте вспомним, что мотыльки летят на свечу. Девушка, если речь идет о ней. О юношах, можно тоже поговорить. Должна быть солнышком, солнечным зайчиком. И когда она милая, как Любовь Орлова, в «Веселых ребятах», улыбается навстречу всему миру, когда у нее активная позиция, она такой бодрячок, она труженица, но при этом следит за собой. Быть можно дельным человеком, заботясь о красоте ногтей, конечно не наставных. То, навстречу этой свече вылетают мотыльки, всего хуже опустить уголки губ как Пьеро. В каком-то депрессивном состоянии отсчитывать этот месяц, и еще месяц прошел. Я вот царевна Несмеяна в болоте родившаяся, я здесь горько плачу, я здесь одна. Меня никто не понимает, и не утешает. Мужчины, тоже ищут сильных, позитивных, крепких натур. И поэтому, когда ты сам как свеча распространяешь свет и тепло, шуршишь понемножку, такой есть молодежный термин. Не отсиживаешься как сверчок за свечой, тут-то жених и выходит на встречу, на ловца и зверь бежит.
Тутта Ларсен
- Ну, а если не бежит, что делать?
А. Владимиров
- Ну, а если не бежит, то отважиться на путешествие в интернете.
Тутта Ларсен
- Служба знакомств.
А. Владимиров
- Ну, разные есть знакомства. Есть сомнительные, а есть весьма респектабельные. Важно только то, что эти виртуальные знакомства, еще ничего не означают и не предрешают. Вот у меня одна милая прихожанка, с очень высокими критериями по отношению к виртуальному жениху. Вот первый союз распался, он был просто тиран и просто вот она не захотела быть Кавказкой пленницей. Но, природа берет свое, очень целомудренная, милая и строгая женщина. Что вы думаете, списалась в интернете, нашла Риккардо. Риккардо из Неаполя.
Тутта Ларсен
- Горячий неаполитанский парень.
А. Владимиров
- Притом, что Риккардо итальянец, она стала учить итальянский язык. Поехала знакомиться с родителями, но ему сразу сказала: я православная христианка, для меня религиозный аспект очень важен. В день, в который ты вообще ко мне прикоснешься, можешь на веке потерять вестибулярный аппарат, она такая вот сильная. И представьте себе, сейчас просвещает его, дает ему книги по православию. Буквально вчера написала, что нашла дома священника православного с итальянским языком. Но, это я не к тому, что наши девушки должны все, забыв куда-то за кордон выезжать. Но, можно и должно еще трудиться над просвещением своей будущей половинки. И поставив своего рода ультиматум, смотреть насколько она, эта половинка тянется к тем идеалам, носителем которых вы являетесь.
Тутта Ларсен
- А кстати действительно, что делать, если вдруг так случилось, что вот ты православный христианин, а половинка тебе досталась неверующая, или не дай бог вообще атеистическая. Или из другой конфессии.
А. Владимиров
- Ну, здесь две должны быть принципиально разные ситуации. Одна, когда постфактум вы сами, пробившись как …
Тутта Ларсен
- Одуванчик сквозь асфальт
А. Владимиров
- Сквозь асфальт, к вере. Вдруг начинаете ориентироваться на местности, и выясняете, что ваша половинка, еще далеко не соответствует вашей мечте, о православном единомышленном союзе. А другое дело, когда вы еще на берегу, и смотрите. А на том береге, а на том берегу. Потому, что в идеале, конечно христианская особа, как царская дочь не должна связывать судьбу с лесником. Я имею, введу, что даже по канонам церкви, овечка за волка, не должна вступать с ним в союз.
Тутта Ларсен
- Но, любовь то зла.
А. Владимиров
- Любовь зла, но все-таки пусть козлик сначала превратиться в Бемби. А талантливая девушка, православная, она до ума может довести даже Змея Горыныча так, что он станет желтопузиком. Бывает, что действительно при первой встрече, оказывается, будто очень далека наша половинка. Но, предположим, я девушкам так советую. Вы скажите вашему Гарольду, что у вас есть столетний батюшка, Доктор Айболит. Он передает конфету, я передаю ей конфету, и будет рад пообщаться. Он говорит на английском языке, если что. И вы знаете, если от Бога эта встреча, то найденная половинка направляет свои стопы к батюшке. У батюшки есть свои отмычки, свои золотые ключики. Вот недавно, одна русская красавица привела американского джентльмена, уже в возрасте. Такой хороший, такой милый. С такими добрыми понятиями о жизни, он католик. Мы с ним стали беседовать и о богословских вопросах, и о нравственных вопросах. И на поверку оказывается, что весь мир скучает по вере живой, зрячей, горячей. Где бы религиозное чувство не заковано было в каких-то условностях. В каких-то формальных ритуальных действиях. Но, общение сообщающихся сосудов, он же ведь есть жидкость одинаковая. И вот, он уже готовиться милый, к принятию православия, и неожиданно для себя вдохновился этим. Сколько судеб, столько и характеров, и конечно в каждом случае мы должны просить у Господа Бога, чтобы он нам открыл. Господи, если все это дело человеческое, пусть рассыплется. А если, это твое. Да сожиздятся. При этом на Бога надеется, а сам же не плошай, и не спеши. Будь как Кутузов.
Тутта Ларсен
- Продолжим разговор через минуту.
Тутта Ларсен
- Вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях, духовник Алексеевского женского монастыря в Москве. Протоирей Артемий Владимиров. Говорим о том, как найти свою половинку. Если поиск половинки, это в принципе Божье дело, то тогда вообще может быть и не рыпаться, и просто ждать когда. Ну, то есть если встретился человек, и даже если вы потерялись, то если этот человек тебе Богом по судьбе назначен тебе, по твоей девичьей. То, так или иначе, он с тобой рядом окажется.
А. Владимиров
- Давайте представим себе, что Божий промысел, это некая планка. И вы знаете, есть такой, вид спорта, прыжок в высоту. Чтобы планку одолеть, нужно разогнаться оттолкнуться от поверхности и еще так с комбинироваться, чтобы через эту планку перелететь, не задев ее. Поэтому, на Бога надейся, сам же не плошай. Божий промысел, это для умелых и находчивых. Для того, чтобы взойти на ту высоту, на которой влечет нас господь, нужно еще знаете и крылышками махать. Поданная тебе тарелка с манной кашей, предполагает, что ты вооружишься ложкой и будешь ее подносить к собственным устам. Поэтому, безусловно, хорошо верить в то, что Отец небесный о тебе думает, заботиться, промышляет. Но, по крайней мере выбор-то за тобой. А то знаете ситуация, такие излишне мистичные дамы, да еще слишком батюшки ригористичные. Ходит дама в храм, батюшка вот такой шутник, а шутки не всегда хороши. Говорит: вы ищите жениха? Идите сейчас, выходите из храма, первый кто встретиться вам, это он. Священник уверил, в своей харизматичности. В это время, какой-то дворник …
Тутта Ларсен
- Или чей-то муж.
А. Владимиров
- Дворник, из уха знаете, песня, из уха сыпется песочек, из носа капает вода. Она милая выходит, видит вот эту развалину, ну как же батюшка то мне сказал. Поэтому, и нам батюшкам нужно быть ой как сдержанными, ой как трезвенными. И не приписывать себе способности, как сватья баба бобрихи. Вот первое, что бросилось в глаза это он. Это просто Хрущевский волюнтаризм. И иногда, не в меру послушный, или не обладающие рассуждениями люди. Не понимающие тайны духовного окормления. Пере, доверяясь не выверенному совету священника, могут подорваться на мине.
Тутта Ларсен
- Но, бывает еще, что батюшка говорит, например, что до тридцати лет замуж не выйдешь, идешь в монастырь.
А. Владимиров
- Вы знаете, таких батюшек я бы на пятнадцать дней направил в мордовский лагерь, в санаторий. Батюшка, неоднократно, Святейший Патриарх между прочим, на наших пасторских собраниях говорит. И по доброму пропесочивает нас священников, без году недели. Это не Троцкий, и не Дзержинский, чтобы железной ручищей загонять человечество в загон счастья. Кто ты такой, чтобы судьбу человека таким образом предопределять. Ты сам батюшка всего лишь старший лейтенант духовного ведомства, душа тебе не подотчетна, ты ею не владеешь. Это овечка Христова, Боженька ее ведет, а ты всего лишь приставник, который призван ее реанимировать, вдохновить, но не заменять своей головой, и своим решением. Свободное позволение человека.
Тутта Ларсен
- Но, ведь человек и сам иногда чрезмерно может доверять своему духовнику или какому-то прозорливому старцу в выборе такого непростого пути. Если мне, вот уже столько лет за тридцать и я до сих пор не нашел свою вторую половинку. Может быть тогда, если я человек верующий, хочу сохранить свою душу. Тогда, наверное, мне только в монастырь дальше дорога?
А. Владимиров
- Ну, монастыри сейчас тоже лишь созидают, это скорее литературный образ, ушла в монастырь, после того как жених не явился на помолвку. А в говорите, ну какой не будь прозорливый старец. Знаете, можно подумать, что эти прозорливые старцы прямо в Ашанах сидят, там, где делают моментальную фотографию. Конечно священник, который СА вспоминает свою жизнь. Имеет мало-мальски внутренний опыт, конечно, он может что-то присоветовать. Он скажет: это только мой совет. Я призываю, с сейчас к размышлению. А не хотите ли вы мисс съездить в паломничество, может быть, провести в Дивеево, или где не будь в Шамардино ваш отпуск. Присмотреться, вдруг что-то вам сердце подскажет. Но, максимум осторожности и деликатности, потому что как к супружеству, так и монашеству нужно готовиться, прежде всего, осмыслять идеал. К чему призывает вас тот или иной путь. И с другой стороны, человек после 30, он уже как мы выяснили не сорвиголова. Не романтически настроенный юнец, уже, как правило, открестализовыва
Тутта Ларсен
- Но, вот мне тоже кажется, и складывается такое впечатление, что вообще осознать, что такое половинка, и как такого человека к себе привлечь, и удержать рядом с собой, может только человек, у которого уже есть какой-то негативный опыт за плечами.
А. Владимиров
- Я бы так сказал, что промысел Господень, то есть попечение о нас небесного отца, сказывается в том, что самые ошибки Господь Бог, не без нашего желания обращает для нас благими последствиями. Но, из этого не следует, что нужно простите нанести себе N число режущих, колющих ударов, чтобы оценить по достоинству дар здоровья. Конечно блажен тот, кто вооружившись рассуждением и молитвою, и добрыми советами родителей, и осторожностью. Хранит себя от необдуманных поступков, и сохранив свою чистоту и цельность вступает на белый плат как на «Terra Incognita». Никогда землю еще, никем не виданную. И ах, какой сложный разговор, я так и чувствовал, что у нас с вами будет больше вопросов, чем ответов.
Тутта Ларсен
- Ну, так вопрос то вроде бы как найти свою половинку, а сколько подводных камней за этим вопросом кроется. Если ты не нашел свою вторую половинку, и не пошел в монастырь, какая еще у тебя альтернатива есть.
А. Владимиров
- Светить всегда, светить везде, вот лозунг твой и солнце быть, маленьким солнышком. Там, где ты обитаешь, ведь для христианина, мне кажется главная задача сегодняшний день прожить с максимальной энергией любви. Отщипнуть от себя кусочек, на эфире радио. Затем наша Тутта, здесь она вот тута, а потом она будет «тама», дома. Нужно выяснить как прошел день, дети побывали у дантиста, переживали без мамы. Утешить малыша-голыша, похвалить его за бойцовские качества. А тут супруг появляется, и вам нужно как Нефертити поделиться с ним впечатлениями дня. Да еще расспросить, что там так и не так. До позднего вечера, как юла мы вращаемся.
Тутта Ларсен
- Называется, нашла свою половинку, какая-то картина очень неприглядная. А. Владимиров
- Я имею, введу, разбрызгиваем вокруг себя энергию радости и улыбки, добрые и милые слова. Трудимся по мери сил, и в этом черпаем сегодня здесь и сейчас наше подлинное счастье. Это я отвечаю на вопрос, если пока еще не думаете об обители, а путь этот не для всех. Если пока еще, принц что-то задерживается, отмена рейса, заправляют тот вертолет, на котором он прилетит. Прилетит, с тысячью бесплатных эскимо для вас, давайте сегодня созидать, и моделировать наш день, чтобы не было мучительно больно ни за один бесцельно прожитый в нем час. А когда вы наполняете энергией созидания, красоты, порядка, любви, разума. Каждую минуту вашего бытия, поверьте, из-за кустиков женихи начинают, как зеленые человечки вдруг за вами наблюдать. И человек, старающийся жертвенно служить ближним, должен встретить свою судьбу.
Тутта Ларсен
- А если человек встретил кого-то, кого он считает своей судьбой, а его близкие уверены в том, что он не пара. И объективно видят ситуацию и понимают, что ну вот нельзя допускать этого союза. А мы уже, ну все мы слились уже слились в единое, и жизни друг без друга уже не представляем. Мы уверены, что мы являемся половинками друг друга.
А. Владимиров
- Да, вы знаете, вот только вчера я посетил одно семейство. Мама с 11 детьми, героиня мама, и папа, который радостно несет свой крест. Это конечно чудо, ну не всякая женщина способна к такому удивительному, способна вот так дарить жизнь стольким детям. Но, парадокс в другом. Мама мужа, сих пор не смирилась с выбором своего сынули.
Тутта Ларсен
- Ничего себе.
А. Владимиров
- Вот и я тоже сказал: ничего себе. Это как вообще, это что за такая ограниченность и эгоизм, чтобы вот так вот за свою слезиночку, кровиночку проживать жизнь, диктовать. В этом смысле, если речь не идет о социально-опасны
Тутта Ларсен
- Ну, а духовник может в данном случае тоже. Если, например, он видит, что как-то он сомневается в благополучности такого союза. Он может не благословить на брак, или отговаривать.
А. Владимиров
- Все батюшки разные. У батюшек, как мы выясняем в нашей передаче, кстати отдельная интересная тема, «пастыри и пасомые». Она может быть интересна и для светских наших слушателей, какое место может занять духовник в вашей жизни. Есть батюшки, которые придерживаются такого, ну не диктаторства, а такого четкого такого стиля. Я разрешаю, я не разрешаю. И некоторым «пасомым», это нравиться. Иногда из этого выходит вполне такой гармоничные содружества. Но, у меня например, совсем другие установки. Священник размышляет вслух, задача священника нравственно высветлить ситуацию. Батюшка может разобрать за и против, ставя себя на место, скажем духовной дочери. И если та, уже годами духовного кормления привыкла видеть в священнике не просто чиновника духовного ведомства, а отца. Она, конечно, прислушается, примет к сведенью, хотя бывают и драмы. Читаем книги о великих подвижниках, в благочестии, и видим, что и детки такие крепкие орешки. А я хочу, помните Высоцкого, а мне плевать, мне очень хочется. Иногда батюшки просто посмотрят, куда-то вдаль, это из тех, кого вы называете прозорливыми. Их сейчас, наверное, днем с огнем не сыскать. Дитя мое, движет тучи там за горизонтом. Не послушаешь меня, прямо не пойдешь, можешь обрести скорбь. Дай Бог тебе тогда выдержать, помни, что я от тебя не отвернусь никогда. Ну, что не будь такое. О жизнь, ты прекрасна, однако непредсказуема. И повторяю, люди как реки говаривал Лев Николаевич Толстой. Мы меняемся, жизнь меняется, дай Бог, чтобы любовь никогда не изменяла нам.
Тутта Ларсен
- Продолжаем «Семейный час» на радио «Вера», у нас в гостях протоирей Артемий Владимиров. Мы говорим о том, как найти свою половинку. Вы сказали слово скорби, и я подумала, что ведь как бы, не подходили друг другу двоя. Им скорбей в супружеской жизни все равно не избежать, и любой выбор спутника жизни, он влечет за собой определенные последствия. И наверное, и родители и духовник, не могут не видеть этих последствий. И собственно это может быть и заставляет маму отговаривать дочь от замужества. Потому, что ей кажется, что последствия выбора другого мальчика, другого жениха будут менее драматичными. Но, конечно решать все равно девочке самой. Вот в связи с этим, у меня все-таки, мне хотелось бы все-таки разобраться, мы говорили уже о том, что нет идеальных принцев и принцесс. Что люди все разные, и когда, как когда-то говорила одна моя знакомая, мужик это полуфабрикат, его все равно надо готовить. Если ты любишь котлеты, пельмени, блинчики с мясом, это все равно надо разогреть и разморозить, и приготовить.
А. Владимиров
- Циничное высказывание, но рациональное зерно в нем есть.
Тутта Ларсен
- Так вот, половинка, это вообще-то кто? Это тот, кто нам Господом посылается, и идеально как нож в масло входит в нашу жизнь, или этот кого мы сами делаем.
А. Владимиров
- Вы знаете, есть такое философское понятие «феномен», а есть «ноумен». Феномен, это вот данность, алмаз но он не обработанный. А ноумен, это бриллиант. Задача умной женушки, если мы говорим о таких особо проницательных, и имеющих определенные жизненные установки. Она может увидеть в этом Леле, она может увидеть, какие-то главные характеристическ
Тутта Ларсен
- Деспот какой-то
А. Владимиров
- И знаете, какой-то такая брутальность сокрытая, но я не физиономист. Но профессия у нас такая, притом, что он еще умудрился ревновать эту красавицу ко мне, хотя у нас разница в возрасте, да и я духовный отец, а не Чальд Горольд. И пока мы беседовали, о том о сем, он так мыском ковырял плитку храма. Что-то мне показалось прямо конь ретивой. Ну, сложилось у меня, какое-то интуитивное восприятие, что добром не кончится. А она в нем тоже заметила эту неразвитость. Папа служил в одном подмосковном городе, и там все было схвачено у него. И она ему говорит перед венчанием, в день, когда ты меня ударишь, у нас все кончится. Предупредила его.
Тутта Ларсен
- То есть она подозревала, что это может случиться.
А. Владимиров
- Ну, сердце вещун. А с другой стороны, хочется замуж за будущего батюшку. Конечно, по моему мнению, поспешил человек, и как-то все решил загодя. И когда они повенчались, то он вдруг пришел в ресторан снятый. И с ящиком водки, так хлопнул на стол. Говорит: вот, будем сейчас отмечать. Ей это очень не понравилось, ну такое немножко деревенское начало, такое неотесанное. В результате, этот юноша, действительно в нем не было внутренней культуры. Он не был способен оценить тонкость, многогранность этой натуры. И через, там год, полтора был там уже ребенок. Он ударил ее, она была верна своему слову, она не могла даже ментально допустить это. И вот безусловно очень важно, третий но не лишний. Все-таки прислушиваться к тем, кто вас любит, знает, к тем кто, к старшим вашим друзьям. Буть то духовник, или может дедушка, или Тутта Ларсен, человек тоже умудренный.
Тутта Ларсен
- Я то свою половинку, далеко не с первого раза нашла. Я здесь не очень показательный пример, и образцовый. Ну, а как так, ну хорошо люди. Можно сказать, что с другой стороны ей повезло, хотя это и трагедий, что она там буквально через год поняла, что это не ее половинка. А бывает же, что люди по тридцать лет вместе живут и вдруг там, в 30 лет брак начинает разваливаться, потому что кто-то из них понял, что все-таки это не моя половинка. Это что, уже такая эмоциональная распущенность, или все-таки люди прозрели.
А. Владимиров
- Сказать трудно, для меня как венечного супруга, конечно, я из другого теста слеплен. Я, сделал свой выбор, да может взаимно, то что, кажется, не вполне совпадает в реальностью. Да, мы все разные, и меняемся со временем. Но, для меня, это присяга, я хочу победить в своем выборе. Я хочу, чтобы хорошее стало очень хорошим, а потом и отличным для меня это подвиг, отступать я не в праве. И поэтому, чем больше я тружусь, пусть не все получается у меня. Пусть я не могу переделать любимого и близкого мне человека. С чем-то я смиряюсь, что-то я смиренно несу. Но, мажор и радость всегда будут умножаться в моей душе, если я полностью отдаюсь делу спасения наших душ. Это я к вопросу, 30 лет жили, и вдруг они обнаружили, что они рак и щука. Все-таки когда Бог присутствует своей благодатью и силой, когда поддерживает все в таинствах. Он дает вам силы любить, и мир есть только отражение наших чувств и наших глаз. И если я стараюсь дыханием любви согревать это пространство, Вознаградит мое усилие, и личная жизнь станет отличной.
Тутта Ларсен
- Давайте тогда под занавес нашей беседы все-таки дадим еще раз тезис, на некоторые конкретные ваши рекомендации как найти жениха или невесту. Как правильно выбрать себе человека на всю жизнь.
А. Владимиров
- Да, прямо раз, два, три, четыре, пять вышел зайчик погулять. Первое, если умонастроение его и ее направлено в абсолютно разные стороны. Два вектора, смотрящие на Север и юг. Можно попытаться, подружить но не стоит переходить определенную грань. Потому, что действительно основа супружества, единомыслие. Второе, если мой избранник мне люб и дорог, но есть у него какая-то откровенная страстишка, на которую он подсел. Ну, условно говоря, зависимость от горячительных напитков. Он должен быть готов, из любви ко мне, я веду речь от имени девушки. Вступить в бескомпромиссную борьбу, с этой гадюкой страстью, ибо он должен сделать выбор в мою пользу. Оставлять на авось, ну я его перевоспитаю, переделаю. Он в моих ежовых рукавицах
Тутта Ларсен
- Расцветет
А. Владимиров
- Баранкин станет человеком. Крайне ошибочное воззрение, любящей должен быть готов сегодня и сейчас, на все жертвы. Должен стремиться изменить в себе то, что ему нужно изменить, ради того, чтобы горизонт нашей любви не был ничем затуманен. Третье, я должен еще, я должна понять, от имени девушки. Здоров ли человек, ну взаимно, он и она должны, в общем-то, раскрыть какие-то определенные тайны своей физической жизни. Так это полагается, раньше этим сватьи боборихи занимались. И скрывать там, какую-то серьезную болезнь бесчестно, это может аннулировать само таинство венчание, если говорить о христианском браке. Психические заболевания, врожденные какие-то
Тутта Ларсен
- Бесплодие.
А. Владимиров
- Безусловно, безусловно. И только когда карты полностью раскрыты, мы должны принять, или не принять решение, чтобы знать какой крест, мы взаимно будем нести до победы, с терпением и радостью и благодарностью. Четверное, если я вижу, что по всем этим признакам, мой милый проходит через мои внутренние фильтры. Все-таки один из главных критериев жениха, это готовность трудиться на благо семейной жизни. А не сидеть, и не лежать сложа лапки ожидая вдохновения. Пусть у нас нет каких-то стартовых капиталов, но если есть стремление созидать семейную жизнь, как две чайки вьют гнездо на взморье. Бог обязательно все устроит и поможет. Будет зайка, будет и лужайка, но психология труженика, на мой взгляд, одна из основных черт, из которых лепится портрет жениха. Не дай бог, вот простофиля, Емеля, человек с какой-то выветрившимся чувством ответственности. Я вот на дух не переношу, таких творческих работников, которые милые пять раз в день едят, но пялец об палец не ударят относительно семейного благосостояния. Ну, еще последний момент, мы опустились совершенно. Вот сейчас век чувственности, откуда этот кризис возраста, 45 лет. Да, мужчина обслуживает собственные…
Тутта Ларсен
- Слабости?
А. Владимиров
- Свои плотские чувства. Он любит не меня, а мое. Но, в семейной жизни конечно год, два, три, четыре. Ну, меняемся мы, однако если я, матери своих детей навеки отдал свое сердце, то я должен знать, что брак состоит из трех слагаемых. Дух, душа и тело. Простите, но 25 лет спустя, она не останется тростиночкой, и какой не будь, такой Виолой по форме, но у нас уже общие дети. Мы имеем тождество взаимных интересов. У нас единая путеводная звезда, спасение наших душ. И вот, я об этом особенно упоминал, потому что не хотелось бы связывать свою судьбу с человеком, который. Вот у него вспыхнуло ко мне влечение, но как вспыхнуло, так и погаснет через два месяца. Здесь конечно важно, это личностное проникновение к другу. Узнавание своей половинки, как уникальной и незаменимой, вместе с которой мы составим одно целое. Но, как все это учесть, без Божьей помощи трудно. Поэтому давайте вспомним таких святых, как Иоанн Кранштатский, блаженная Ксения Петербуржская, Матронушка. Вот им, лишь не раз Николай Чудотворец, свечку поставить не грех. Чтобы они нас направили, нам помогли. И все-таки батюшка, это далеко не устаревшее понятие, не анахронизм, он в обиду не даст. Если хоть немножко в жизни разбирается, и будет каким-то образом помогать нам идти тропой бескорыстной любви.
Тутта Ларсен
- У меня последний вопрос. Можно ли девушке проявлять инициативу. Все-таки кто должен предлагать руку и сердце.
А. Владимиров
- По правилам хорошего тона, конечно он. Но, в наше время, когда женихи то бывают чуть-чуть подмороженные, гипер стеснительные. Она как Василиса Премудрая должна ему сказать в заветный час. Жорик, вспомни, пожалуйста, какие самые важные слова на свете ты хотел сегодня мне сказать. Он облегченно вздохнет, и скажет: ну да конечно, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Тутта Ларсен
- Спасибо огромное, у нас в гостях был протоирей Артемий Владимиров. Мы рассуждали сегодня в «Семейном часе», о том, как найти свою половинку. Очень хочется, поскорее прийти домой, и обнять супруга, мне. После нашей беседы.
А. Владимиров
- О, да. И передайте ему, что я его тоже очень уважаю.
Тутта Ларсен
- Спасибо большое, всем всего доброго.
А. Владимиров
- До свидания.
Артёму Казённых важно отправиться на лечение, нужна помощь
Артёму Казённых 9 лет, он не может нормально двигаться и очень плохо видит. Но благодаря любви и заботе близких, жизнь его наполнена теплом и радостью. В семье мальчика есть особенная традиция — когда кто-то из друзей и знакомых приходит в гости, Артём неспеша подходит к человеку и аккуратно кончиками пальцев трогает его лицо. Так он здоровается с близкими людьми и понимает, кто пришёл в дом.
Артём всю жизнь борется с последствиями остановки сердца и нескольких операций на головном мозге, которые пережил в младенчестве. Чтобы помочь ребёнку развиваться, мама ежедневно выполняет с ним разные физические упражнения, возит сына на реабилитации. «Постепенно наш герой восстанавливается, — говорит Лидия. — Сейчас Артём осторожно делает первые шаги, самостоятельно может подняться и сесть на стул, что-нибудь съесть. Его крёстная, кондитер, каждый праздник старается порадовать Артёмку маленьким бисквитным десертом, что вызывает у него бурю положительных эмоций. Ведь теперь он может сам прожевать кусочек торта, хотя раньше ел только протёртую пищу», — продолжает рассказ мама.
Жить сегодняшним днём и замечать всё хорошее — вот девиз семьи Артёма Казённых. «Мы радуемся даже самому малому, тому, чему многие люди не придали бы значения. Например, недавно сынок впервые смог обнять меня одной рукой за шею. Просто обнять — какое это счастье!» — радуется Лидия. Она верит, что у сына впереди много новых побед.
Сейчас Артёму предстоит следующая реабилитация, которую мама оплатить не в силах. На помощь пришёл благотворительный фонд «Дети Ярославии», он открыл сбор для мальчика. И если вы хотите поддержать Артёма, переходите на сайт фонда: deti-yaroslavii.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
У нас в гостях был настоятель московского храма Покрова Богородицы на Городне в Южном Чертанове протоиерей Павел Великанов.
Мы размышляли с нашим гостем о смыслах и значении Страстной Седмицы и о том, как участие в богослужениях этих дней может помочь подготовиться к встрече главного христианского праздника — Пасхи.
«Страдания и вера». Татьяна Семчишина
У нас в гостях была медсестра детской реанимации Татьяна Семчишина.
Мы говорили о том, как страдания и жизненные испытания могут способствовать приходу к вере, о том, как поддержать человека в горе, а также о важной роли тишины и молчания в нашей жизни.
Ведущий: Константин Мацан
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья! У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации. Добрый вечер!
Т. Семчишина
— Здравствуйте!
К. Мацан
— Вот не первый раз Татьяна у нас в гостях в программе «Светлый вечер», а уже даже второй. Мы с Таней не то, чтобы давно, но знакомы, поэтому, как в жизни, будем общаться «на ты». И я бы вот с чего начал. Вот я тебя представляю как медсестру детской реанимации... Нередко я встречаю такое мнение, что вообще во врачебном сообществе, скорее, человек будет неверующим, потому что взгляд на мир научный, естественнонаучный, работаете вы с конкретными данными физиологии, анатомии, биологии и так далее, и вот места чему-то такому, что не измеряется на приборе, здесь, вроде бы, не остается. Почему «вроде бы»? Потому что, с другой стороны, а где еще встретить чудо, как не в больнице, где происходят, наверное, иногда необъяснимые с медицинской точки зрения вещи, когда врачи говорят: «Ну, бывает, и такое бывает. Хорошо, что человек выздоровел». Вот как ты это наблюдаешь, будучи человеком внутри этого процесса?
Т. Семчишина
— Наверное, стоит сразу оговориться, что поскольку я не врач, а медсестра и могу говорить от лица не столько врачей или врачебного сообщества, а медицинского сообщества, как медработник, как я сама это переживаю или как я это наблюдаю... И, конечно, ты абсолютно прав, что, с одной стороны, медики имеют дело с множеством данных, законов, процессов, опять-таки, опыта врачебного профессионального, медицинского, тех случаев, которые наблюдают, и это, конечно, в какой-то степени сужает область такой детской... назову это... не хочу никого обидеть, но какой-то слепой веры, когда ты надеешься и очень хочешь надеяться, тем более, когда речь идет о любимом человеке, близком, который болеет и страдает. Наверное, в этом смысле медики гораздо более люди отстраненные, может быть даже, циничные, потому что там, где мама болеющего ребенка продолжает надеяться, медики понимают, что это закончится тем или иным исходом.
С другой стороны, в нашей области, и это знает очень хорошо любой врач, медсестра, все те, кто каждый день занимается лечением людей и пытается им помочь, всегда есть место для необъяснимого и для того, чтобы... я назову это «действовал Бог», как человек верующий. Потому что даже если будет самая лучшая команда профессионалов, которые будут, допустим, оперировать в самой лучшей больнице, с самым лучшим оборудованием и самым лучшим обеспечением всеми необходимыми препаратами, есть всегда место, ну, случайности, стечению обстоятельств, когда что-то может пойти не так, или когда что-то может пойти так в тех больницах, местах, где нет совсем никаких условий. Но почему-то в одних ситуациях человек выздоравливает и получает исцеление, а в других вдруг начинаются какие-то осложнения, которые могут привести и к смерти. И, наблюдая за этим, наверное, люди могут по-разному это истолковывать — и как, опять-таки, случайность, совпадение, но здесь всегда есть место тайне, и я думаю, что никто другой, как медики, не наблюдают этого так часто, когда, кажется, по всем законам, все должно пойти таким образом, а оно идет совершенно другим.
Ну и, плюс, конечно же, никто, как медики, так часто не видит страдания и, в том числе, смерти, которая, да, к сожалению, становится частью нашей рутинной работы. Но без осмысления этого ты не можешь там оставаться. Другое дело, что каждый человек находит для себя разный ответ в этом осмыслении, и кто-то находит его действительно в вере, а кто-то — в такой отстраненности и некотором, наверное, ожесточении, может быть, сердечном, которое скрывается за словом «профессионализм».
К. Мацан
— Ну, говорят, что врачи — циники. Вот это — про это, да?
Т. Семчишина
— Наверное, да, можно и так сказать.
К. Мацан
— Вот ты, мне кажется, важнейшую тему ты такую поднимаешь — вообще о приходе к вере, о, скажем так, содержании этого процесса. Вот ты сказала, что, встречаясь часто со смертью, с уходом людей, разные люди совершают разные выводы, иногда противоположные, из одной и той же ситуации. А вот от чего это зависит, как тебе кажется? Почему один человек приходит к мысли, ну, к какому-то обоснованию для себя религиозной веры, включая то, что вот жизнь не заканчивается со смертью и есть надежда на вечную жизнь, вот в этом тоже выражается вера, а кто-то из той же самой ситуации делает вывод, что «нет, все» (я сейчас, может быть, огрубляю), «все бессмысленно». Вот этот самый цинизм, как, может быть даже, защитная реакция, возникает, бросающаяся в глаза бессмысленность. Вот я даже уже, скорее, знаешь, тут не про медицину, а к твоему опыту просто верующего человека, многолетнего прихожанина храма, который при этом с этой темой сталкивается, с темой медицины и смерти, — что Бог касается в какой-то момент сердца человека и говорит, что «вот найди утешение в этом, ищи утешение здесь», а другого, получается, Бог не касается, раз он ожесточается и не верит?
Т. Семчишина
— Это сложный вопрос.
К. Мацан
— Конечно, сложный. Я, вообще-то, простых вопросов не задаю.
Т. Семчишина
— Сложный вопрос, на который я могу попробовать ответить некоторым предположением, потому что все-таки опять я говорю с позиции человека верующего, хотя и мне знакомы сомнения, недоумение, и уже в профессию я пришла верующим человеком. Хорошо, конечно, ответить просто и схематично, сказав, что это зависит от того, с каким сердцем, наверное, с каким багажом ты уже приходишь, ну вот, там, например, в профессию или в какую-то конкретную ситуацию страдания, боли и какого-то экзистенциального напряжения. Потому что, конечно, влияют и встречи, и воспитание, духовное воспитание наших учителей. Потому что в том, как я вижу какие-то вещи и как я их трактую, огромная заслуга, и это результат работы множества людей, с которыми мы общались — и отца Георгия Чистякова, и владыки Антония Сурожского, чьи книги оказали на меня очень большое влияние, и Фредерики де Грааф, и многих других людей. И когда ты встречаешься лицом к лицу с конкретной ситуацией, она ложится уже на подготовленную почву. Хотя, говорю, конечно, это не исключает вопросов, недоумений, сомнений и боли.
С другой стороны, наверное, и благодать Божья... Я не знаю, как ответить на вопрос, почему кого-то касается, а кого-то не касается. Но это еще и выбор, это и выбор человека в том, чтобы оставаться открытым или нет. Мы все испытываем боль — это я совершенно точно могу сказать. Мы все, работая там, где мы работаем, и видя то, что мы видим, переживаем за наших пациентов и не можем эту боль не испытывать. Другое дело, насколько мы ее в сердце допускаем и насколько мы готовы и в дальнейшем ей открываться и — может быть, не самое удачное выражение — что-то с ней делать. Потому что я могу отдать ее Богу — это, мне кажется, единственное, что имеет смысл, и дать согласие на то, чтобы снова этой боли открываться. Но я совершенно точно знаю и понимаю, что бывают и моменты, и бывают ситуации, когда человек говорит: «Нет, я не хочу этой боли. Да, я вижу ее, но я совершенно не готов ее испытывать и снова и снова к этой ситуации возвращаться, поэтому я выбираю такое дистанцирование». Потому что это тоже ведь может быть объяснено очень логично и какими-то важными причинами и мотивами для того, чтобы профессионально не выгореть, для того, чтобы мочь помогать больным, для того, чтобы уметь профессионально оказывать им помощь, и так далее. И, наверное, да, мировоззрение, наверное, готовность открывать сердце и готовность как-то рефлексировать и, ну, назову это «что-то делать» с этим переживанием и что-то делать с этой болью. Наверное, от этого зависит.
К. Мацан
— Ты эту фразу произнесла, очень такую цепляющую в хорошем смысле слова — «отдать Богу». Вот мне эти слова очень нравятся — «надо отдать боль Богу», потому что в них, что называется, постулируется сразу и существование Бога, и Его активное участие в жизни человека верующего, то, как это верующий видит, Его готовность эту боль человека забрать, какое-то такое динамичное отношение. То есть, Бог из какого-то слова, фигуры, идеи, чего-то такого большого, где-то существующего, превращается в Того, Кто близкий с тобой, Кому до тебя есть дело. А вот как ты это переживаешь? Как бы ты, ну, если угодно, объяснила вот это свое чувство — отдать боль Богу — человеку, который этого опыта не имеет? Понятно, что это сложно, может быть даже, невозможно объяснить до конца или даже хоть сколько-то. Но описать, свидетельствовать, наверное, можно. То есть, это невозможно передать, как любой опыт, но, может быть, что-то о нем можно сказать?
Т. Семчишина
— Ты знаешь, однажды у нас был такой разговор с коллегой — ночной, в какое-то небольшое затишье и в какой-то небольшой такой промежуток передышки. Она спросила меня: «Скажи, вот ведь я вижу, что довольно часто ты общаешься с семьями наших детей, и даже с кем-то, и со многими ты продолжаешь общаться после смерти детей. Они присылают тебе фотографии. Как ты все это выносишь? И зачем?» И тогда я попыталась ответить на вопрос, именно используя вот этот образ «отдать Богу», при этом понимая, что я разговариваю с человеком, который, может быть, где-то очень на пороге веры, как-то задумывается. Это действительно было сложно, как это можно объяснить, потому что, разговаривая со «своими» (я беру это сейчас в кавычки) — ну, с теми, кто как-то более в церковный контекст погружен, среди верующих людей, я могу что-то говорить о молитве, хотя все эти слова — они, наверное, будут достаточно плоскими, и все будет не то. Но здесь суть в том, что есть боль, которую на самом деле очень сложно вынести. Ее довольно сложно вынести еще и потому, что ты не можешь ничего с этим сделать. Иногда это твоя боль, личная, потому что ты соприкасаешься с какой-то трагической ситуацией и видишь, как это отражается на семье, на ребенке. Может быть, еще обстоятельства какие-то сложные. Иногда это, действительно, да, тоже вот отражение боли других людей. Ты видишь, насколько другому человеку больно — матери, потерявшей ребенка своего, или самому ребенку. Но наше, наверное, такое человеческое, естественное желание — эту боль утишить сразу, уменьшить ее, избавиться от нее. Когда я говорю о том, что мы можем отдать эту боль Богу, это, наверное, больше о том, что мы можем ее с кем-то разделить. Это не всегда означает утешение, но когда ты в боли не один, это приобретает какой-то другой смысл. И особенно когда ты в этой боли не один, а с кем-то, кто больше тебя, больше всей этой ситуации, Тот, Который благ, Который милостив и Который, в общем, не хочет никому зла и не хочет никому ничего плохого. И когда ты в этой боли с тем, кто в глубине своего существа видит и держит судьбы всех и знает тайну, и знает каждого по имени — и этого ребенка, который ушел, или этой семьи, каждого ее члена. Наверное, как-то более стройно мне сложно это объяснить, но, как говорил кто-то из великих, что боль... ты можешь горе разделить пополам с кем-то, и это уже... Ну это совместное проживание — оно и объединяет, и оно помогает тебе в этом быть и продолжать, продолжать существовать, продолжать жить.
К. Мацан
— Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы говорим о трудных вопросах, на самом деле, веры, которые возникают в связи с болезнью, в связи с испытаниями. И наша сегодняшняя гостья видит это просто в процессе своей работы в детской реанимации. Вот еще немножко останавливаясь, может быть, задерживаясь на этом выражении, на этом состоянии, наверное, сердца человеческого — «отдать боль Богу»... Я вот в прошлой части упомянул, что мне оно очень нравится, это выражение, потому что в нем дается какое-то представление о Боге активном и с нами взаимодействующем, к нам обращающемся. Но ведь тут еще, наверное, важно, что и человеческая активность здесь постулируется? Я почему об этом спрашиваю — потому что я вот помню, в похожем контексте когда мы с кем-то говорили, вот отдать боль Богу, отдать проблему Богу, поручить эту проблему Богу, человек совершенно нецерковный и неверующий услышал в этом пофигизм. То есть, «вы, верующие — вы просто от этого закрываетесь». Ну, «отдай Богу» — это то же самое, как, другими словами, просто «не думай об этом», «да не парься!». Но правильно, что мы не про это же говорим сейчас? А вот как ты это чувствуешь? Почему это не про «не парься»? Вот я даже понимаю, что в плане твоей работы в реанимации это глупый вопрос и наивный. Я не предлагаю тебе сейчас переносить его на конкретные ситуации, когда перед тобой страдающий человек. Но если говорить именно о вере, о том, как ты проживаешь отношения с Богом, которые вот не про «не парься», а про твое активное участие — что это такое?
Т. Семчишина
— Я думаю, что если говорить с точки зрения психологии, наверное, можно назвать это формой рефлексии, да? Что когда происходят какие-то сложные события — ну, например, смерти пациентов, еще какие-то неразрешимые вещи, с которыми мы активно в рамках своих профессиональных обязанностей сделать ничего не можем, то просто забыть и как-то отодвинуть это в долгий ящик — это, наверное, да, была бы, наверное, пассивная позиция. Мне кажется — ну, может быть, я так устроена, но мне кажется, что очень важно все-таки не оставлять эти ситуации, а к ним возвращаться и их обдумывать. Пусть это будет с точки зрения психологии действительно такой рефлексией. Но если говорить с точки зрения веры, то мне кажется очень важным вот что. Когда-то я услышала это от Фредерики де Грааф. В каком-то разговоре мы с ней обсуждали тоже какую-то рабочую ситуацию, и она говорит: «Ну ты зовешь туда Бога, ты зовешь туда прийти Бога? Ты знаешь, что в какие-то моменты ты можешь требовать, чтобы Бог туда пришел? Да, Он знает это и без тебя, да, Он видит эту ситуацию, но ты можешь требовать, чтобы Божья Матерь и Господь в эту ситуацию вошли». Я не сразу это поняла, что она имеет в виду, но мне кажется, что это какая-то точка соприкосновений, точки встречи именно активности человека и активности Бога. Потому что это пространство человеческого сердца. И человек, видя или участвуя в неких обстоятельствах, где человек страдает, его призыв Бога туда — это, мне кажется, именно это и есть проявление активности, неравнодушия, неотстранения. И то же самое — если речь идет о смерти или вот о каких-то таких сложных событиях. То есть, мы, с одной стороны, молимся и отдаем Богу эту ситуацию — может быть, непонятную, может быть, с которой мы не согласны, но, вместе с тем, мы призываем Его прийти туда и освятить эту ситуацию Своим присутствием. Как дальше будет, я не знаю, но что-то страшное уже случилось, что-то трагичное уже случилось. Но призвать Бога в эту ситуацию, мне кажется, это лучшее, что можно сделать.
К. Мацан
— Я помню, в одном интервью священник Александр Ткаченко, создатель первого детского хосписа в России, сказал, что у Бога нет других рук, кроме наших. Ну это не он первым сказал — это такая известная, бесспорная, с одной стороны, мысль. С другой стороны, я помню, что в другом интервью человек тоже, много работающий, скажем так, в социальных проектах, помогающий и бездомным, и больным, к этой фразе по-другому отнесся — что «не, ну, конечно, у Бога есть другие руки, кроме наших, потому что, может быть, если Господу надо, Он Своими руками что-то сделает и без нашей помощи». И тогда человек добавил: «Ну, в лучшем случае, пальцы». Но, может быть, мы не будем множить дальше физиологические метафоры — «руки», «пальцы», но что ты об этом думаешь? Как в тебе эти слова отзываются?
Т. Семчишина
— Мне кажется, что это — опять-таки, наверное, возвращаясь к вопросу открытости сердца и открытости... ну, открытости миру, открытости человеку, причем, в совершенно разных реакциях. Мне почему-то первое, что приходит на ум, когда я слышу эти слова, это какие-то ситуации... Ну вот, например, самая простая — допустим, закончилась моя смена, и я выхожу из отделения, может быть, очень уставшей и, может быть, думающей только о том, чтобы поскорее добраться домой...
К. Мацан
— Потому что после суток дежурства.
Т. Семчишина
— Да, ну, после суток, и поехать скорее домой, и лечь спать, и вообще как-то немножечко отключиться от той реальности, которая была моей реальностью в последние 24 часа. И в этот момент, например, я вижу, что на диванчике около отделения нашего сидит женщина и, например, плачет. И, может быть даже, я узнаю в ней маму кого-то из наших детей. И здесь может быть несколько вариантов, да? Это может быть, например, мама, с которой есть у нас какой-то контакт и с которой у нас, ну, какие-то отношения даже сложились, потому что ребенок уже лежит какое-то продолжительное время. Это может быть мама какого-то другого ребенка, с которым я никогда не работала, но я знаю, что она приходит. Или, может быть, это совсем незнакомый человек. В целом, реакция моя может быть такова, что, ну, вообще-то, я закончила уже работать. Лифт — вот, пожалуйста, здесь пройти пять метров, и я сажусь на лифт и уезжаю к себе. Ну, потому что это не мое дело. Ну, плачет она — почему она плачет? Я не знаю, почему она плачет. Узнавать и как-то погружаться в это все еще я могу быть совсем не готова. Но, на мой взгляд, если так сложилось, что на выходе со смены почему-то я встретила эту женщину, ну, лучше подойти к ней, сесть и спросить ее, по крайней мере, что случилось. Или, ну, может быть, какими-то другими словами. Потому что мы все очень сильно нуждаемся в том, чтобы быть увиденными другими людьми. И, может быть, я ничем не смогу ей помочь. Может быть, я и выслушать ее не могу. А может быть, она мне как-то грубо даже ответит, или агрессивно, или... Да все, что угодно, может быть. Но в данном случае как-то Божьими руками... Что я могу, как Божьи руки, здесь, да? Я... вот как задание от Бога такое, да, это переживаю — что если человек встречается, даже если мне очень не хочется, даже если как-то вот... ну, как будто бы даже я имею моральное право пройти, но лучше все-таки подойти и спросить. Ну не захочет она другого человека рядом с собой, не нужно ей это будет — ну тогда так, как есть. Может быть, посидеть с ней какое-то время. А может быть, она пришла, потому что были ситуации, когда, например, мама потерялась просто. Ну, то есть, она должна была прийти в другое место, и она потерялась, растерялась, там, ребенок в тяжелом состоянии, и она не поняла, куда идти. И это все тоже решалось довольно просто, потому что я вернулась в ординаторскую, мы позвонили лечащему врачу и поняли, что требуется — она перепутала этажи и пришла не туда. То есть, это могут быть какие-то вещи, которые совсем не «великие», но если мы пришли в этот мир, если мы родились и продолжаем жить, и если как-то мы хотим для Бога тоже что-то делать, мне кажется, хорошо бы стараться — конечно, это не всегда получается, но — держать глаза открытыми, уши открытыми и сердце открытым.
К. Мацан
— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации. У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.
«Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. Мы говорим сегодня с Татьяной Семчишиной — медицинской сестрой детской реанимации.
Вот до перерыва, знаешь, какую-то ты очень важную тему затронула, причем, важную, знаешь, вот мне лично в плане каких-то лайфхаков. Лайфхаков, потому что мы хотим, чтобы от наших программ была сплошная польза, и вот на практике что выносить. Я вот могу тебе признаться, что для меня вот в той ситуации, которую ты описывала — допустим, сидит человек в больнице ли, на улице, на работе ли где-то, например, плачет, и, в принципе, ситуация, с одной стороны, располагает к тому, чтобы подойти, спросить, что случилось, а с другой стороны, ты понимаешь — вот это моя проблема психологическая, честно признаюсь тебе и всему честному народу, — я боюсь вот того самого какого-то грубого ответа, неловкости, которую я могу создать, в которой я могу оказаться, боюсь почувствовать себя глупо. И боюсь одновременно и человеку как-то... Может быть, ему сейчас не нужно внимание. Вообще, я понимаю — допустим, когда мне плохо, я, может быть, не хочу, чтобы вообще меня трогали. Но это индивидуально. Я внутри себя борюсь, с одной стороны, с каким-то правильным пониманием, что, ну, хорошо бы сейчас подойти, узнать. И я вот абсолютно понимаю тебя, когда ты говоришь, что «вот мне сейчас, именно мне этот человек именно попался — ну неслучайно же это, ну Господь же все видит!» А с другой стороны, какие-то внутренние ограничители включаются. Вот что ты посоветуешь? Ты отчасти уже об этом начала говорить. Может быть, ты тоже это испытываешь. Судя по всему, тебе это знакомо. Как находить для себя внутреннюю мотивацию все-таки поступить по-христиански, громко скажем, и вот это внимание проявить, не боясь, несмотря ни на что, и быть готовым даже, там, не знаю, к неловкости, к грубому ответу, но все-таки сделать?
Т. Семчишина
— Ну, начнем с того, наверное, что касается мотивации, что, боюсь, нет готовых рецептов, потому что каждый раз и в каждой ситуации приходится делать выбор. Это не что-то такое, что идет по накатанной и что один раз уже решено, и теперь наконец-то все просто и легко.
С другой стороны, я вот о чем думаю. Господь дал нам свободу, и эта свобода — она выражается во всем. Она выражается, в том числе, в том, что решим мы сами — подойти или не подойти. Она заключается и в том, что человек может принять нашу помощь, не принять нашу помощь, нуждаться в нас, не нуждаться в нас, а нуждаться в ком-то другом. И, наверное, один из тех принципов, которые хорошо бы постараться соблюдать, это человеку эту свободу предоставить. И в каких-то ситуациях я понимаю, что мне проще все-таки тоже опираться на рецепты на какие-то готовые, и в каких-то ситуациях я для себя формулировки нашла. Вот, например, я живу на метро «Теплый Стан», где у нас находится рынок, и там переход довольно длинный из метро, много лестниц, куда довольно часто приезжают бабушки со своими сумочками-кошелочками на колесиках. И для того, чтобы подняться или спуститься (а чаще всего бабушки приезжают уже с нагруженными сумочками), ну это требует усилий, чтобы по ступенькам их поднять. И тоже кажется — ты видишь пожилого человека, который с этой тележечкой со своей цок-цок-цок по ступенькам, и реакция может быть очень разной, потому что бабушки тоже по-разному настроены.
К. Мацан
— Меня однажды так отшили, будто я хотел сумку забрать, а не поднять.
Т. Семчишина
— Да. Потому что бывает, что, действительно, ну вот люди как-то так реагируют остро. И, ну, для себя я какую-то формулировку нашла такую, что когда я подхожу, говорю: «Извините, пожалуйста, разрешите вам помочь!» — и это оставляет человеку абсолютную свободу, потому что кто-то может сказать: «Да мне и так удобно». О’кей. «Да, хорошо, очень было бы здорово». «Нет, не нужно». И... Ну, и когда... И себя чувствуешь в этом тоже свободной. И человеку ты предлагаешь, и оставляешь ему право отказаться и свободу отказаться или принять.
Конечно, гораздо сложнее, когда речь идет не о физической помощи, которая очевидна, а о помощи (или не помощи), о каком-то участии, когда речь идет о горе, слезах или какой-то сложной ситуации, и мы не знаем, что случилось. Но, мне кажется, если иметь в виду, опять-таки, эту деликатность и какое-то пространство свободы, ну, по крайней мере, может быть даже, и вопрос «что случилось?» не такой удачный... Там, что ты расскажешь, что случилось? «Мне плохо». Там, «моему ребенку плохо». Что случилось... Все плохо. Но, может быть, спросить: «Я могу вам чем-то помочь?», как бы по-киношному ни звучала эта фраза. Или: «Не могу ли я что-то для вас сделать?» И если человек скажет «нет», может быть, побыть еще, посмотреть на него и уйти?
К. Мацан
— В прошлой части программы ты говорила, когда мы начали в самом начале размышлять о том, насколько человеку в медицинском деле труднее или проще, скажем так, прийти к вере, найти утешение к вере, ты сказала: «Все мы переживаем боль и сомнения». Я вот хотел бы к этой фразе творчески придраться. Опять же, может быть, это будет связано с твоей работой, может быть, нет, но какие у тебя сомнения в вере, какие вопросы к Богу (если это одно и то же — сомнения в вере и вопросы к Богу)? Я понимаю, что ты вряд ли ставишь под сомнение бытие Божие как таковое. Хотя сейчас ты расскажешь. Но тогда чего они касаются?
Т. Семчишина
— Они действительно не касаются бытия Божия. Но... Есть, например, сомнение — это один из самых болезненных вопросов, я думаю, что не только для меня. Это вопрос, что есть благо. Что есть благо, ну, например, для конкретного ребенка. Или что есть благо для его семьи. И если мы говорим о том, что, ну, «я верю, что Господь всемилостив и благ, и в Его деснице тайна человеческой судьбы», то где это благо в какой-то конкретной ситуации, где его очень сложно разглядеть или невозможно? И что есть благо в этой ситуации? Это вопрос, который довольно часто снова и снова приходится ну как-то решать, задавать, по крайней мере, этот вопрос.
К. Мацан
— Ты имеешь в виду, может ли болезнь, например, быть благом для семьи, для человека, для ребенка?
Т. Семчишина
— Я боюсь сейчас уйти в какие-то теоретические размышления, потому что все-таки эти, наверное, вопросы имеют право задавать только непосредственные участники. Легко сидеть в студии и говорить о таких вещах. Но, скорее, это какие-то очень конкретные события или конкретные... Даже, наверное, не столько сама ли болезнь — благо. Я не буду касаться этой темы — она слишком деликатная, и она слишком индивидуальна для каждого конкретного человека. Но в процессе лечения и в процессе борьбы за жизнь мы, да, сталкиваемся с ситуациями — ну все ли мы сделали правильно и все ли мы сделали, исходя из блага, из пожелания блага, например, такой вопрос. И еще вопросы смысла, который, наверное, основополагающий — в чем смысл, где смысл? Наверное, немножко сложно говорить об этом абстрактно, но я боюсь, честно говоря, приводить какие-то конкретные примеры, потому что опасаюсь быть недостаточно бережной и деликатной к тем людям, о которых я могу рассказывать.
К. Мацан
— Когда человек надеется на чудо, а чудо не случается, это вызов вере?
Т. Семчишина
— Это очень серьезная проверка, я думаю. Потому что, как сторонний наблюдатель, опять-таки, я могу говорить о том, что очень часто чудо, которого мы хотим, оно имеет очень конкретные осуществления, да? То есть, мы хотим очень конкретных вещей, надеясь на чудо. Например, в ситуации болеющего ребенка хотим его выздоровления во что бы то ни стало. Вопрос блага в этом тоже очень важен, потому что иногда, например, в силу ряда причин, осложнений, лечения мы, как медики, можем понимать, что если даже ребенок выживет в этой ситуации, то его жизнь не будет полноценной. Он, например, ну, не сможет никогда ходить или не сможет говорить, или еще чего-то не сможет. То есть, его выживание физическое — оно не будет означать качества жизни и полноты этой жизни. Ну, хотя о полноте, наверное, можно говорить в духовном смысле, и мы, наверное, не будем эту тему затрагивать. Но я вижу, например, несколько вещей и могу поделиться такими размышлениями — что чудо иногда может быть в другом. Мы просим конкретного чуда в выздоровлении, а чудо случается, выражаясь в каких-то других вещах, хотя ребенок погибает, например, и этого выздоровления мы не получаем.
Но когда я говорила еще о том, что это такая проверка того, что стоит наша вера... С одной стороны, мы помним прекрасно все евангельские строки — «просите, и что бы вы ни попросили Во Имя Мое, да будет вам», С другой стороны, это тоже достаточно известные слова — о том, что «что нам дороже — сам Бог или Его блага, или Его благодеяния?» И вот в ситуации, когда мы просим и не получаем, очень бывает сложно, но возможно сохранить веру в то, что Бог всемилостив и благ, и неизменен, и принять из Его руки то, что происходит, даже если мы сейчас этого не понимаем. И даже если очень больно. И даже если эта боль потери разрывает сердце.
Но я вот, наверное, не посмею здесь говорить о наших родителях, потому что действительно для этого каждый проходит свой путь, и свой путь осмысления, и свой путь веры. Но вот здесь очень серьезно встает вопрос, насколько дорог мне Бог. Если я не сомневаюсь в Его существовании, если Он был здесь, если Ему небезразлична судьба моего ребенка, если Ему небезразлично все, что происходит с нами, как дальше строить эти отношения, если случилось то, что случилось.
И почему-то вот хочется мне еще одним поделиться — тоже важным, мне кажется, моментом таким. Однажды мы провожали семью, у которой умер малыш. Было отпевание, и батюшка наш, больничного храма после того, как отпевание закончилось, он подошел к супругам, к родителям малыша, обнял их и сказал: «У вас было время надежды, теперь оно закончилось, и наступает время веры и любви». И это настолько точно отражает состояние... Ну вот, по крайней мере, это такое было точное описание для этой конкретной семьи, потому что они до последнего надеялись. И сейчас, когда все закончилось так, как закончилось, они возвращаются домой, но возвращаются домой, к сожалению, с погибшим ребенком. Но наступает время, когда ты можешь верить во встречу, ты можешь верить в то, что любовь не заканчивается земной жизнью, и что любовь продолжается. Вот, мне кажется, это какое-то максимально точное описание того, что может происходить.
К. Мацан
— Татьяна Семчишина, медицинская сестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вот буквально предвосхищаешь ты ту тему, о которой я хотел бы в этой последней части нашей программы поговорить, без которой, конечно, наш сегодняшний разговор был бы неполным. В том смысле, что мы всю программу говорим о твоей работе, о том, что ты видишь на работе, как медицинская сестра в детской реанимации, о трудных ситуациях, боли, страдании, смерти как о вызове вере. Как о вызовах. Но что-то мне подсказывает, что этим, скажем так, духовная палитра твоей работы не исчерпывается, и наверняка есть место и наблюдениям встречи с надеждой, с любовью, с тем светлым, что происходит. И это тоже связано с верой, может быть, дает ей расти, укрепляться, убеждаться, утешаться, получать от Бога утешение. Вот насколько в этом смысле тут твоя работа на твою веру влияет? Был ли пройден какой-то путь — вот не с точки зрения вызова и проверки, а с точки зрения вот ее еще большего какого-то раскрытия и, ну, если угодно, открытия красоты Божьего замысла о нас всех?
Т. Семчишина
— Мне действительно не хотелось бы, чтобы у наших слушателей создалось впечатление, что где-то мы на передовой, где постоянные испытания и непрерывные вызовы жизни и вере. (Смеется.) Хотя, я говорю, конечно, это часть тоже нашей повседневной жизни.
Изменилось ли как-то само понимание, да? И как-то больше раскрылось ли видение Божьей красоты? Мне кажется, что очень явно в наших вот повседневных делах, в нашей повседневной работе раскрывается красота встречи. Красота встречи с человеком. Потому что, несмотря на то, что иногда рутина подразумевает какую-то скорость — что один, второй, третий, это поток людей, но эти лица и судьбы, которые проходят, это, конечно, удивительные какие-то такие нити и удивительные переплетения. Огромное у меня уважение вызывают наши родители и дети. Хотя с детьми мы не всегда имеем возможность общаться — ну, потому что, в силу особенностей отделения, мы можем уже видеть их в медикаментозной коме и под аппаратами, но с кем-то мы общаемся, и это люди, которые дарят огромную радость, как бы это ни странно показалось, и удивление, и удивление жизни. И... Ну, мы тоже меняемся, видя этот свет и видя эту красоту.
И, конечно, не могу не вспомнить одну из наших недавних таких историй, когда у нас полгода лежал малыш, и ему нужна была почечно-заместительная терапия. Ну, поэтому он был в сознании, он мог общаться. У него была масса каких-то игрушечек, книжечек. И мы его очень полюбили все — женская часть коллектива точно, но даже наши реаниматологи, конечно, они с большой нежностью относились к этому малышу. И поскольку он был у нас достаточно долго, и, конечно, для ребенка ситуация непростая — да, он днем находится с мамой, но он все равно в относительно незнакомом пространстве, на ночь он должен оставаться один, незнакомые люди, которые постоянно меняются и которые какие-то процедуры проводят. Но он, как любой ребенок, растет, смотрит на мир, чему-то учится, что-то ему нравится, что-то ему не нравится. И он это все разделял с нами. Мы научились читать, играть, какие-то новые вещи придумывали для того, чтобы его порадовать. (Смеется.) И мы многому учились...
Я не знаю, как ответить на этот вопрос, мне немножко сложно. Наверное, мне даже сложнее ответить на этот вопрос, чем на вопрос касательно вызовов. Но мы видим, насколько... Вот я думаю, что благодаря работе это тоже очень проявляется. Мы видим, насколько мир разный, насколько люди разные. Иногда, как бы банально это ни прозвучало, насколько уникален путь каждого человека и насколько все бывает неоднозначно, и не надо торопиться с выводами о человеке, например, или о семье. Лучше всего не пытаться со своими какими-то понятиями «правильными» на семью наседать, а побыть рядом с ней и сопроводить. Это, наверное, лучшее, что мы можем сделать. Этому работа очень учит. И она всегда напоминает о том, что Дух Святой — Он не в грохоте, а Он в тихом веянии ветра, вот в такой деликатности, нежности и соприсутствии. Это очень явно всегда.
К. Мацан
— Не могу тут не спросить, раз уж прозвучало имя чрезвычайно дорогого мне митрополита Антония Сурожского. Дорогого — в смысле, автора, пастыря, чьи тексты во многом вообще меня, конечно, тоже к вере привели и сформировали, видение каких-то вещей. Он много говорит о необходимости... Не необходимость — плохое слово «необходимость»... о молчании, о возможности молчания. В каких-то ситуациях быть с человеком рядом, без слов, просто быть, присутствовать, чтобы суть твоя была здесь, вместе с ним. И, с одной стороны, в общем-то, не так уж редко мы об этом говорим — о том, что слова часто не нужны лишние. А с другой стороны, так ли это просто на практике? Владыка Антоний тоже в своих текстах... Мне даже довелось один переводить с английского на русский, ранее не опубликованный по-русски текст. Вот об этом он там подробно размышляет — что тоже по-разному можно молчать. Можно просто прийти и помолчать. Ну вот я пять минут помолчал, вроде как, и исполнил завет владыки и больше... пойду дальше, поработаю. Можно молчать, говорит он, с таким достаточно напускным видом и молиться внутренне, показывая, что «вот, вот я молчу наполненно и молюсь за того человека, который рядом со мной». Может быть, такого молчания тоже не надо.
И мой вопрос к тебе, собственно, простой: а что это такое на практике? Удавалось ли, вот удавалось ли этот совет владыки воплощать по-настоящему? Я спрашиваю без подвоха, потому что мне это неизвестно — мне не удавалось, не было повода проверять это. А у тебя, наверное, поводов предостаточно.
Т. Семчишина
— Это совет, наверное, во многом «на вырост». Потому что это то, к чему можно всегда стремиться и пробовать, пробовать, пробовать снова, как и множество других советов, которые владыка дает. Но ты помнишь эту ситуацию, которую мы обсуждали, этот пример — если мама сидит около отделения заплаканная. Иногда... ну здесь какая-то чуткость, наверное, все-таки нужна. Потому что иногда, может быть, действительно один из способов проявить участие — это сесть рядом с ней. И, может быть, не сразу начать говорить, предлагать, и это тоже может быть такой формой, ну, «я свое дело сделал, могу теперь идти, быть свободнее». Я подошел, спросил: А ничего не надо? Помочь вам?" — «Не помочь». — «Отлично!» И с чистой совестью уходить домой.
К. Мацан
— Я прямо себя узнаю, сейчас ты описываешь...
Т. Семчишина
— Но посидеть рядом и как-то прислушаться — может быть, человек что-то скажет, а может быть, нет, и вот, как это владыка часто называет, «из глубины молчания задать вопрос», это уже, наверное, уже такая способность и какая-то душевная внимательность более высокого уровня.
Удавалось ли или не удавалось — я не знаю. Я не знаю, не мне судить, но...
К. Мацан
— Надо спросить у тех, рядом с кем ты молчала.
Т. Семчишина
— Вот я точно знаю вот что. Иногда мы с коллегами с нашими тоже обсуждаем какие-то сложные ситуации, которые случаются у нас на работе. Это могут быть и конфликты, например, с кем-то из родителей или какие-то ситуации кризисные такие, когда не знаешь, как реагировать, и довольно часто я слышу от наших девушек-медсестер вопрос (ну, он такой даже риторический), что «ну я не понимаю, что говорить, я не знаю, что сказать». Вот идет человек, который вот только что вышел из палаты, где умер ребенок его. И, вроде, с одной стороны, я тоже с ними работала, и как-то хочется выразить им соболезнование, но я боюсь подойти, потому что я не знаю, что сказать.
И однажды, когда мы беседовали с человеком вне нашей сферы, и я вдруг поймала себя на мысли, что у меня вопрос этот не возникает — о том, что сказать. И, наверное, можно считать это вот таким плодом наследия владыки. Потому что я не владею какими-то техниками и словами, которые всегда срабатывают, что придает мне уверенность и ту самую мотивацию и отсутствие страха в том, чтобы подойти к тому-то. Но иногда я понимаю, что ты можешь, даже переступив, там, через собственные неудобства, страх внутренний или все, что угодно, но просто подойти, и этого бывает достаточно. Иногда из этого рождаются слова, иногда нет. И иногда бывает, что... ну особенно когда ситуация крайне напряжена в силу переживания... И говорить, что... Просто я понимаю, что говорить что-то — довольно глупо. Да даже не только желание исполнить совет владыки, а просто слова неуместны. Ты в этом, может быть, минуту, две, пять, не знаю, сколько, будешь, а потом всегда можно спросить у, там, родителя, например, у мамы: «Вы хотите, чтобы, там, я осталась, или уйти?» И принять тот ответ, который будет озвучен.
Но мне кажется, что я бы, наверное, так отреагировала на этот вопрос — мы очень недооцениваем роль тишины и роль молчания. И как-то иногда как будто есть какое-то клише, что вот эта тишина и молчание — это отсутствие действия. Или это отсутствие, там, наполненности действия, наполненности смыслом. Хотя очень часто оно может быть гораздо более значимым, чем любые слова, сказанные от души, формально, те, не те. Часто слова действительно не имеют значения, мы об этом забываем. И отношение человеческое — оно не обязательно выражается в словах. Оно может быть в жесте или во взгляде выражено.
К. Мацан
— Вот мы на радио, к сожалению, не можем вообще без слов обойтись. Иначе это была бы тишина, которую было бы странно слушать. Но пускай наша сегодняшняя беседа, вот чьи-то слова сказанные, послужит к тому, чтобы, их услышав, нам всем захотелось — я это говорю абсолютно искренне и ответственно — немножко помолчать и побыть в тишине, но в такой вот не отсутствующей тишине, а вот именно в том, о чем ты сказала, — в тишине присутствия и в наполненном молчании рядом с ближними, с тем, кому сейчас нужна наша помощь.
Спасибо огромное тебе за нашу сегодняшнюю беседу. Татьяна Семчишина, медицинская сестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами была в программе «Светлый вечер». Я уверен, не последний раз на радио «Вера» мы с тобой общаемся, так что до новых встреч на волнах нашей радиостанции.
Т. Семчишина
— Спасибо большое! Всего доброго!
К. Мацан
— Счастливо! До свидания!