«2-я неделя по Пасхе. Антипасха». Прот. Федор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Апостольского (Деян.5:12-20) и Евангельского (Ин.20:19-31) чтений в воскресенье после Пасхи, именуемое Антипасха, и вспоминается уверение апостола Фомы, а также Радонице — особом дне поминания усопших, о днях памяти преподобного Зосимы Соловецкого, блаженной Матроны Московской.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин.

Протоиерей Федор Бородин

— Христос воскресе! Добрый вечер!

М. Борисова

— Воистину воскресе! И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в церкви завтра в Фомино воскресенье, которое ещё называется Антипасха, и наступающей седмицы. Ну, каждый год разговор о Фомином воскресенье начинается с вопроса, что такое Антипасха, почему анти, и это не против, и это вместо... Ну, в общем, короче, сколько ни объясняет, называется всё равно, всё возвращается на круги. Не знаю, почему в голове не застревает это. Информация, поэтому я думаю, что есть смысл повторить. Я напомню нашим радиослушателям официальное название этого воскресенья — «Неделя Антипасхи», еже есть «Осязание святаго славного апостола Фомы» или по-русски «Воскресение подобное Пасхе» или «Осязание святого славного апостола Фомы».

Протоиерей Федор Бородин

— Да, действительно, в нашем лексиконе «анти» это значит «против». В славянском это значит, скорее, вместо«. И, может быть, самой распространенной ошибкой прочтения является осмысление именно слова «антихрист». То есть, антихрист — это тот, кто себя поставит на место Христа. Антипасха, конечно, не значит «против Пасхи». Это праздник, который мы тоже торжествуем как Пасху, но немножко по-другому, по-другому литургически. Дело в том, что сам пасхальный чин, начиная с пасхальной ночи, он уникальный и не повторяется никогда. А на Антипасху или на Фомино воскресенье мы служим, как бы мы служили, отмечая по уставу великого праздника Пасху. То есть это такая роскошь, скажем так, вариативности, возможность и вот так праздновать Пасху, и вот так праздновать Пасху. И для человека, который Пасхой живет и дышит, и живет от Пасхи до Пасхи этим дивным небесным опытом, возможность прикоснуться к пасхальному богослужению, она всегда очень драгоценна. Вот в уставной традиции есть две возможности: повторение пасхальной службы это на отдание пасхи полностью повторить службы среды Светлой седмицы, и есть еще уникальная возможность в храмах, где алтарь посвящен Воскресенью Словущему осенью, это 26 сентября по новому стилю, служить пасхальную, утреннюю пасхальную литургию. И те люди, кто осенью тоскуют по Пасхе, они всегда собираются из всех других храмов в эти храмы для того, чтобы этого воздуха вдохнуть.

М. Борисова

— Теперь по традиции обратимся к отрывку из «Деяний святых апостолов», которую мы завтра услышим в Храме за Божественной Литургией. Деяние, глава 5, стихи с 12 по 20. И, собственно говоря, меня всегда при чтении этого отрывка заставляет притормозить одна подробность. Начинается отрывок со словами: «руками же апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса», и вот дальше «так что выносили больных на улице и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них». Но ведь этого не написано даже о Спасителе. Вот думаю, как же так? Получается, что в народном сознании Пётр оказался выше Христа?

Протоиерей Федор Бородин

— Христос и предсказал это Своим ученикам, Он и сказал то, что Я творю, и вы сотворите, и больше сего сотворите. Удивительно, что первоначальная Церковь настолько обильно напаяется божественной благодатью и прославляется Господь чудесами, для немощных, для тех, кто должен прийти. И вот смотрите, как удивительно. Из посторонних же никто не сумел пристать к ним. Народ прославлял их. И следующий, 14 стих. «Верующих же более и более присоединялось к Господу». Нет на самом деле противоречия, потому что в церковь можно войти, а вот пристать, прислониться, что-то взять от нее и остаться вне, как, к сожалению, делают, пытаются сделать миллионы-миллионы крещённых наших соотечественников, не входящие в церковную жизнь, не живущие этой истиной. Вот это такая беда, они остаются посторонними, человек держится на этой дистанции. Смотрите, как удивительно Лука, автор книги Деяний, здесь показал, что это было и тогда тоже. Вот чудеса есть, но человек боится войти. А мы видим, если мы читаем книгу Деяний внимательно, как Петр проповедует после Пятидесятницы, и в день по тысяче, по две, по три людей становятся своими и присоединяются к церкви. И, конечно, Господь вот в такие времена, как в Крещении Руси, как в девяностые. Читаешь историю какой-нибудь по местной церкви, распространение в Ирландии святым Патриком христианства. и удивляешься количеству чудес обилию. Это вот такое время, когда Господь даёт такую радость, но всё это повторение и, конечно, меньшее значительно того обилия чудес, которое было и описано в книге Деяний.

М. Борисова

— А теперь, как всегда, по традиции, обратимся к отрывку из Евангелия, которую мы тоже завтра на службе услышим. Но я не стану напоминать нашим радиослушателям события, описанные в этом евангельском отрывке, Евангелие от Иоанна, 20 глава, стихи с 19 по 31. Я думаю, что все очень хорошо знают, что произошло с апостолом Фомой, почему он не был вместе с другими апостолами в тот день, когда Спаситель первый раз после воскресения явился к ним. Почему он просил у Господа уверение такого тактильного, телесного в том, что это произошло, и почему Господь согласился это уверение ему дать, и почему мы, собственно, празднуем этот праздник. Но мне хочется спросить. Вот тактильное уверение, во-первых, не факт, что оно состоялось и оно потребовалось. Одно дело то, чего мы просим, а другое дело, когда мы оказываемся в ситуации, когда можно просимое получить, иногда выясняется, что это уже и не нужно. Так бывает, когда мы к каким-то людям духовной жизни едем или идём для того, чтобы обратиться с каким-то важным вопросом, а, постояв, побыв рядом с их молитвой, выясняется, что нам, в общем-то, уже и спрашивать не надо, и так всё понятно.

Протоиерей Федор Бородин

— Почти все вопросы решены, да.

М. Борисова

— Да. Вот что произошло, о чём вообще нам говорит Евангелие, рассказывая эту историю?

Протоиерей Федор Бородин

— Очень важно, что в наш обиход прочно вошло присловие: Фома неверующий, и в нем есть, конечно, такая отрицательная судительная коннотация, но Евангелие сложнее значительно. И если читать тексты богослужения, там будет, например, такое словосочетание, как о чудное неверие Фомино. О чем идет речь? Конечно, о промысле Божием. И для всех остальных Церковь уверилась в телесном воскресении Христовом. И для Фомы это важно. Понимаете, мы говорим слова «Христос воскресе», отвечаем друг другу «Воистину воскресе». Мы не понимаем, как эти слова звучали для первых христиан, а это был пароль и ответная часть, понимаете, по которым люди узнавали друг друга как христиане в любом конце империи. Речь идет о том, что смерть побеждена. Есть тот, кто прошел этими вратами, разрушил их и победил смерть. И если это так, то жизнь должна стать полностью другой. Понимаете, Фома еще Христа не видел, но он понимает последствия. Последствия ошеломляющие. Больше нечего бояться вообще. Потому что самый главный враг, как говорит апостол Павел, смерть повержена. И значит, вот открыта жизнь с Богом человеку, и надо идти и всем об этом рассказать. Внутренний мотив апостольства, он именно такой. Апостолы — это «самовидцы слова», как их дальше назовёт церковь. То есть те, кто видели Христа, могут прийти и сказать: «Мы свидетельствуем, я свидетельствую, там Фома пойдёт в Индию, в Месопотамию, в Парфию, и скажет, я видел, я касался, смерть побеждена, её больше нету, и я её не боюсь». И он действительно, как и все остальные апостолы, кроме Иоанна, умрёт насильственной смертью, не страшась её. Мы поэтому не совсем понимаем вот этот трепет и желание убедиться Фомы. Оно, это желание, оно очень во многом правильное и истинное. Повторюсь, потому что если Христос воскрес, если человек Иисус победил смерть, Богочеловека Иисус Христос прошел этими вратами, разрушил Тогда жизнь совершенно другая для каждого. И в этом надо убедиться, потому что тогда все надо менять.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Святых Бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Ну вот мы ждали-ждали и дождались. На предыдущих неделях мы не поминали наших усопших даже в храме, поскольку как-то раз смерть побеждена, так чего же нам делиться на тех, кто ушел и тех, кто остался. Но вот мы дошли до пасхального поминовения усопших на Радонице, которая бывает на девятый день после воскресения Христова. И тут начинается, как ни странно, вечное соревнование понимания языческого и понимания христианского. И сколько мы не стараемся отринуть от себя все атавизмы язычества, не очень получается стремление пойти на кладбище похристосоваться со своими усопшими. Это христианское стремление или языческое?

Протоиерей Федор Бородин

— У такого явления, как смерть и погребение наших любимых ушедших в иной мир, может быть и христианское, и языческое осмысление, попытка преодоления примирения с этой реальностью, которая не минует никого из нас. И задача христианина — привычные формы языческого какого-то, может быть, трепета, ужаса, страха, и какие-то традиционные формы, которые должны помогать его структурировать, чтобы не так его бояться, ввести в церковь и сотворить их христианскими, приводящими ко Христу. Поэтому служить в этот день панихиду, молиться о усопших на кладбище, в храме сначала, потом на кладбище, почему нет? Если традиция нашего народа такая древняя, в этот день поминать, мы будем в этот день поминать. Ну, как с Новым годом? Ну, при Петре 1 сентября, ну, давайте 1 сентября. Сейчас 1 января, ну, давайте служить новогодним молебен 1 января. По новому стилю. Ничего в этом страшного нет. Церковь освящает то время, в котором живет ее паства. Она освящает таким образом. Больше меня волнует, у меня вызывает, у других священников, вообще христиан, вызывает противоречие между, борьба между храмом и кладбищем. Вот на саму Пасху, когда нет никакого поминовения усопших, кроме проскомидийного, целые автобусные парки возят по выделенным маршрутам, там вот станция конечного метро в Москве, например, возит огромное количество людей на кладбище.

М. Борисова

— Я смогу утешить, с каждым годом эти автобусы всё больше и больше ездят порожняком.

Протоиерей Федор Бородин

— Ну да, потому что в храмах и на таких ресурсах, как Радио ВЕРА, образованные люди такие, как вы, объясняют, что это не очень правильно. Не потому что мы не должны молиться за умерших, нет. Пасха — это как раз тот день, когда Христос всех умерших, уповавших на Него, выводит из ада. Но в этот день мы полностью сконцентрированы на ликующей радости. И не очень уместно в этот день молиться за усопших. Ну, как один хороший священник сказал, что варенье хорошо и селёдка хорошо, но варенье с селёдкой не очень хорошо. Вот пока мы поминовение усопших откладываем. И, кстати, на Фомино воскресенье тоже. А вот на Радоницу, да, помолиться за них, поехать на кладбище, очень уместно и очень хорошо.

М. Борисова

— Есть ещё камень преткновения всех поминальных служб — это большие столы с приношением всевозможных продуктов. На мой взгляд, это такой атавизм традиционной языческой тризны. Но смысла в этом не очень много. Очень хотелось бы понять, зачем приносить продукты. Ну, когда человек приносит на Пасху в храм и оставляет куличи, яйца, понятно, что это подношение клиру. И в этом есть смысл. А когда приносятся продукты на поминальную службу, не очень понятно. Понятно, когда накрывались столы в древности для того, чтобы помянули членов семьи усопших той семьи, которая эти столы накрывает. Иногда же их просто в деревнях на улице ставили для всего села. И что касается смысла продуктов, принесённых в церковь, а что с ними потом делать? Оставлять. Многие забирают с собой. Зачем тогда приносили? То есть вот эта вот путаница и какая-то сумбурная такая каша в головах, мне кажется, требует постоянно, чтобы её немножечко структурировали и объяснили, что на самом деле должно было бы происходить.

Протоиерей Федор Бородин

— Вы знаете, накормить голодных, нищих и малоимущих в память об усопших — это нормальное желание, это как раз милостыня, творимая за них, по надежде на любовь Божию, что Господь принимает её как от тех самых людей, которых мы упомянули. И действительно, очень многие считают, что это самое главное. А потом еще и на кладбище относят. Но Господь настолько премудр, что если человек много лет, не зная, что нужно молиться, боясь молитвы, но он все-таки приходит в храм, даже по какому-то для нас понятно, что несущественному или неправильно понятному мотиву, Господь все равно такого человека рано или поздно приводит к Себе Самому у нее такая задача и у нас такая задача поэтому мы не ругаем людей не говорю что все неправильно мы пытаемся им сказать о другом, вот, например, вот 32 года я священник, значит в этом году будет, получается, 32-я Пасха И каждый раз, освящая куличи, яйца и пасхи перед ночной службой, в течение Великой Субботы, я говорю, и я знаю, что очень многие священники так говорят, что братья и сестры, прекрасная традиция освящения пасхальных яств, которая по уставу должна совершаться после пасхальной службы, на самом деле, а не до. Вот замечательно, очень красиво. Но это крошечная часть той радости, что есть Пасха. Пожалуйста, приходите. Вот будет крестный ход, если вы не можете остаться на всю службу. Но постойте немножко, подышите этим воздухом, посмотрите на лица окружающих людей, чтобы в следующем году вам захотелось прийти на саму службу. А вот вам Евангелие, почитайте здесь о воскресении Христовом. И действительно, это цепляет человека. Человек придёт, сходит на крестный ход, он ещё всего боится. До следующего года, глядишь, он на утреннюю остался. А потом уже через какое-то время он причащается в этот день, и Евангелие прочтёт, и вопросы у него будут какие-то именно о вере, а не о том, какой хлеб нужно принести и на канон положить. Поэтому и нам надо любое движение, все-таки когда человек пришел в церковь, это его движение к Богу, даже если он его пока неправильно осмысливает. Нам надо радоваться, подхватывать его, и еще на один шажочек ближе к Богу подвинуть. Это и есть главное служение того, что сейчас называется внутренний миссионер. То есть когда мы работаем с уже крещенными людьми.

М. Борисова

— Как вам кажется, вот эти пасхальные поминки, скажем так, они помогают вообще не головой, а как-то изнутри прочувствовать, что смерти нет, что вот эти самые наши близкие, которых мы поминаем, они стоят рядом с нами?

Протоиерей Федор Бородин

— Помогают только тому, кто молится. Когда человек молится о усопших, он чувствует облегчение для себя и для них в молитве. Я думаю, что человек, который Христа еще не встретил для себя, для него это только такая надежда на то, что это некий механизм, который мне непонятен, но по свидетельству других работает. Я хочу сказать, что с смертью и поминовением усопших, с погребением связано самое большое количество всяких обычаев, которые успокаивают людей и загораживают их от главных вопросов. Я, например, помню, когда я отпевал дедушку одного моего одноклассника, родственники почти поссорились, потому что сын хотел положить ему во внутренний карман пиджака его любимую ручку. Вот кто-то говорит, что ему это не нужно, но вот он всегда с ней ходил, и вот это был вопрос, который они стояли и решали у гроба. И это было очень грустно. Но прошло какое-то время, много времени, больше 10 лет. И эти все люди в церкви, они все так или иначе начали исповедоваться, причащаться, молиться, ездить в паломничество, они все поменялись. Вот поэтому смеяться над такими, может быть, очень детскими какими-то обычаями не надо, повторюсь, надо просто сказать им о том, что вот есть еще больше, вот можно подойти к Христу еще ближе. Вот не только трапеза, не только ручка, а вот есть более глубокие вещи. И человек уйдет думать, а эта семечка, она упала, и там каменная совершенно почва, но сейчас она, когда мы думаем и скорбим о наших умерших, она чуть-чуть разрыхлена. Вот, и туда, может быть, будет корешочек пройдет. Понимаете, и жизнь начнется.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Святых Бессребренников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Фёдор Бородин. Мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Святых Бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин. Мы в последнее время, естественно, были настолько увлечены событиями Страстной недели, Пасхальной недели, что как-то совсем отвыкли от того, что есть ещё и церковный календарь, который предлагает нам вспомнить множество святых, И от того, что мы их вспоминаем, можно сказать, что они для нас становятся более живыми, менее схематичными, что ли. Вот 30 апреля — память преподобного Зосимы Соловецкого. Всё, что связано с Соловками, мне кажется, дорого и очень важно для всех русских православных христиан, потому что Соловки — это очень знаково, у нас много великолепных духоносных таких обителей, и мы их помним, и чтим, и при возможности совершаем паломничество. Но Соловки — это особая статья. Не знаю, может быть, это в моём восприятии, насколько я ни разговаривала со своими знакомыми, друзьями, у всех очень трепетное и особенное отношение к Соловецкому монастырю, и тем более к людям, которые его основали. Для меня всегда было удивительным то, что эти ну, дремучие, холодные, неприспособленные к жизни леса были настолько населены подвижниками, которые искали ещё более сурового подвига, что, вот посмотрите, все основатели Соловецкой обители встречались в этих лесах. То есть сначала Герман встретил Савватия в лесу, потом, когда Савватия не стало, и Герман не смог один, не выдержал один на этих пустых необитаемых островах, каменных, вернулся на твердую землю и опять в лесу встретил Зосиму, которому суждено было стать первым игуменом этого нового и такого знакового монастыря. Всё время, представляешь, в городе много людей, в посадах много людей. Преподобный Сергий основал свой монастырь тоже неподалёку от каких-то населённых мест. А здесь, ну, лес, ну нет там ничего, и людей там нет, казалось бы. А выясняется, что там можно было чуть ли не на каждом шагу встретить подвижника. Как это?

Протоиерей Федор Бородин

— Ну, я думаю, что это, конечно, не так. Просто промыслом Божиим встречались люди, которые друг друга сразу узнавали как молитвенников. Вот у апостола Павла есть слова такие, что душевный человек не понимает духовного, а духовный понимает все. И когда, исходя из этого, духовный человек из этой терминологии встречает подобного себе, брата во Христе, такого же погруженного и любящего молитву человека, и опытного, искусного в ней, конечно, он его сразу чувствует. Я помню один удивительный случай, когда в 89-м году во время учебы в семинарии к нам попал альбом, фотоальбом с прославленными в зарубежной церкви, но еще у нас не прославленными новомучениками, расстрелянными архиереями, казненными советской властью. И один пожилой монах лаврский, рассматривая эти фотографии, как бы про себя сказал, удивительно, как сразу видно людей, которые опытны в Иисусовой молитве. Он сказал, глядя на фотографии, черно-белые, не очень качественные. Понимаете, вот они друг друга узнают. И они понимают, что встречаются они Божьим промыслом, воспринимают это как задание. В каком-то смысле, может быть, иконой такого узнавания можно назвать встречу Василия Великого и Ефрема Сирина. Когда Василий не говорил по-сирийски, а Ефрем не говорил по-гречески, но они друг с другом сидели и говорили, понимаете, вот много и обильно, или когда люди приезжали к Паисию Святогорцу, не знающие греческого языка, он давал наставление группе людей, и когда они выходили и осмыслили то, что они услышали, вдруг оказывалось что они слышали на своем языке, хотя, кроме греческого, Святогорец ничего не знал. Вот это как раз то самое узнавание брата во Христе. Вот в каком-то смысле дар языков, который остался в истории, вот глоссолаллии апостольского периода церкви чуть позже первого века. И, конечно, это единство в молитве, в опыте молитвы, на самом деле, это и есть основание, на котором в этом примере создан Соловецкий монастырь. Братья, которые вместе молятся, «где двое-трое собранные во Имя Моё, там Я посреди них». Это и есть вот эта община церковь, община, храм, потому что монашеская община — это тоже семья, и за этим туда тоже идут люди, познавшие молитву в одиночестве. И да, они встречаются там, где их не беспокоят обычные люди. Хорошие люди, труженики Христовы, верующие, любящие Его. Потом из таких рыбаков, каких-то, может быть, даже иногда и беглых людей уже созидалась эта обитель, в которой были сотни иноков в свое время. И эта обитель потом приняла, допустим, святителя Филиппа Московского как великого своего игумена. И потом вот эта страшная и славная великая страница новомучеников Соловецких. Все это на фундаменте молитвы Савватия, Германа и Зосимы.

М. Борисова

— Но там были эпизоды в истории Соловецкого монастыря странные, скажем так. Славная обитель, удивительные духовные старцы, школа молитвы, при этом поразительное такое хозяйство, причём очень обширное, и не только на островах, но и на материке тоже. То есть это такой средневековый феодал-монастырь. Очень странная история с Соловецким сидением во время раскола старообрядчества, когда там 7 лет практически в осаде существовали насельники Соловецкого монастыря, но в то время монахи составляли там далеко не большинство. Там было очень много беглых людей, пришлых, странных, каких-то отбившихся от казачьих каких-то групп. В общем, там очень много всего было. И когда мы вспоминаем Зосиму, наверное, ему-то это и в голову не приходило. Но представьте себе хотя бы тот эпизод, когда Герман уехал за припасами на материк и не смог вернуться, потому что погода не позволила. И Зосима остался на всю зиму один без припасов, но какой силы должна была быть молитва, чтобы еда физическая была уже не столь важна, что можно было целую зиму прозимовать? Это же ведь не в Краснодарском крае. Это же ведь не благословенный юг. Это холод, это очень тяжёлые условия. Тогда не было стен, которые могли бы укрыть от ветров. В общем, ничего там не было, кроме скромной маленькой хибарки, которую они себе с Германом построили. В результате человек вот такой понёс подвиг молитвенный, и чем всё закончилось? Весной Герман приплыл и с собой привёз рыбака Марка, который стал первым насельником будущей монастырской братии.

Протоиерей Федор Бородин

— Ну, суровый труд, обильный. Это одна из черт почти всей истории монашества. И в каком-то смысле есть прочтение «в поте лица Твоего будешь есть хлеб Твой» слово Господне к Адаму«, но не как наказание, а как заповедь. И слова Иоанна Лествичника, одного из самых главных монашеских учителей, и не только монашеских, да, о том, что праздность есть поле, на котором растут все пороки. Вот она очень хорошо понималась людьми, что как только ты расслабляешься телесно и духовно собраться тебе очень тоже трудно. Поэтому труд и, кстати, поэтому удивительна милостыня. Когда образовались первые монашеские общины еще в Египте, в 4-м веке, в 5-м веке, они тоже жили очень скудно. Но там другая скудность, это скудность страшной раскаленной пустыни за Александрией туда, выше по течению Нила. И Нитрийская пустыня так и называлась. И скит, это все очень тяжело. И были вещи, которые они могли сделать: ножи, топоры, соль, ткань. Так вот, они плели корзины, отвозили их в города, за жалкие гроши их продавали, и половину сразу отдавали нищим. Потому что благотворительность и милостыня должна была быть отдаваема всеми. И северные монастыри тоже так жили. Они принимали огромное количество людей, кормили, которым нечего было есть на этом холоде, которые не приспособлены были к этой такой суровой жизни. То есть труд был не только на себя, я об этом хочу сказать. Труд еще предполагал в свое время, когда уже обитель разрослась, что осуществляется очень большая помощь другим. То есть это был чрезмерный, имея в виду меру одного человека, труд. И это было удивительно и прекрасно.

М. Борисова

— Странно только, что в последнее время мы, чаще говоря о Соловецком монастыре, вспоминаем период XX века, и все реже и реже вспоминаем отцов-основателей.

Протоиерей Федор Бородин

— Да, в XX веке обильную жатву новомучеников Соловецкий монастырь принёс Господу. Там промыслом Божиим создалось место, где очень много святых и прославленных, и непрославленных понесли свой крест новомученичества и окончили свою жизнь. И это производит неизгладимое впечатление на каждого, кто читает об этом периоде, кто эту память встречает, и даже тех, кто вместе с ними сидел и был, в общем-то, не церковным человеком. Например, знаменитая книга Олега Волкова «Погружение во тьму», которую я всем рекомендую прочитать, это как раз взгляд человека достаточно далекого от церкви, и описание знакомства со священномучеником Илларионом Верейским и с другими. И вот это такое свидетельство, может быть, внешнего удивления этому мужеству, и в то же время кротости, и радости. И вот этих служб и в лесу, на пне, когда уже нельзя было служить в храме, первое время давала власть это делать, потом была ночь, которую назвалит Варфоломеевской ночью они, по аналогии, когда было расстреляно очень много людей, те из начальства, кто были недостаточно с ними суровы были сняты и тоже понесли наказание. Вот. И, конечно, приобщение к этой памяти, оно для всех, для нас очень живительно.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. 2 мая мы будем вспоминать блаженную Матрону Московскую. Я думаю, что так же, как и блаженную Ксению Петербургскую, все знают эту святую. Ну кто-то больше, кто-то меньше знаком с ее житием. Но про саму Матронушку, я думаю, вряд ли найдётся много людей из нашей аудитории, которые не слышали бы о том, что вот была такая слепая, блаженная, которая в самое неподходящее для такого подвига время во время гонений ХХ века прославилась тем, что вокруг неё постоянно собирались верующие люди, которым она помогала своей молитвой. Я вот думаю, только ли молитвой она помогала? В силу обстоятельств она оказалась в Москве в ситуации, когда у неё своего места, своей крыши над головой не было и быть не могло. И вот её передавали как бы, как бы эстафетную палочку из одной верующей семьи в другую, чтобы она хоть какое-то время могла там пожить. Я думаю, что для людей, которые давали ей кров и которые о ней заботились, ну потому что слепой человек, ну как, это и было спасением, это, может быть, и было главным подвигом их жизни. Но всё, что связано с отношением к этой святой, так же, как и отношение к святой и блаженной Ксении Петербургской, ведь там тоже официальная канонизация произошла уже в наше время. А на протяжении более чем ста лет к ней на Смоленское кладбище притекало огромное количество людей с просьбой о молитве, о помощи, и помощь эту получали. То же самое было и с Блаженной Матроной, когда она лежала в обычной могиле на Даниловском кладбище, и туда постоянно шли люди. Может быть, их было меньше, потому что советские времена все-таки накладывали свои какие-то ограничения, но они там были постоянно. Вот что за феномен, что ли, блаженной Матроны? Сейчас огромные очереди в Покровском монастыре стоят, чтобы приложиться к мощам.

Протоиерей Федор Бородин

— Вы знаете, есть «Вера», рождаемая чудес и в ожидании чуда, а есть чудо, которое происходит по вере. Вот от первого очень многие люди прорастают до второго. И когда человек уже крепок в своей любви ко Христу, ему чудо и не нужно. Он будет оно или не будет, будет — возрадуется. Не будет — скажет: Господи, так воля Твоя. А вот для немощных, для еще Христа не знающих, но к Нему уже повернувшихся, или для людей, которые разочаровались в любой другой помощи и повернулись, хоть посмотрели, даже еще слова не сказали в сторону Христа, блаженная Матронушка — это такой помощник. Действительно, если постоять в очереди к её мощам, можно услышать всякие, даже дикие какие-то представления, истории. Я, например, помню, как первое житие, которое я читал, было наполнено совершенно какими-то апокрифическими страшными историями. Одну запомнил о том, как до Даниловского кладбища, где вокруг могилки всё было истоптано ногами людей, и не всегда адекватные какие-то дамы, значит, там находились и проповедовали. Вот женщина одна говорит, я случайно наступила на край могилы и вдруг почувствовала, как холодная рука схватила меня за ногу и стянула вниз. Ну вот я до этого места читал и понял, что это читать нельзя.

М. Борисова

— Я хочу напомнить нашим радиослушателям, что отец Фёдор говорит о книге Зинаиды Ждановой, которая потом была раскритикована и не то чтобы запрещена, ну как можно книгу запретить, но, по крайней мере, церковь не советует читать этот источник сведений о жизни.

Протоиерей Федор Бородин

— Я не помню, была ли это Жданова, это были «Жития святых», изданные в начале 90-х одним большим монастырем.

М. Борисова

— А это единственное первое житие, в кавычках, которое появилось.

Протоиерей Федор Бородин

— Да. И мы видим действительно людей, которые очень немощны в вере. И в поиске выхода из этого материального круга, в котором они проводили всю прошлую жизнь, они часто Промыслом Божьим приходят именно к этому святому человеку, к блаженной Матроне. Недавно я с таким человеком разговаривал, который считает себя христианином. За полтора часа он имя Христос не произнес ни разу, но имя Матроны произнес почти сто раз. То есть для него все измеряется чудом от этого человека. Но поскольку этот человек вошел в церковь, и пока еще очень коряво и мало что-то думает и понимает, но все-таки вошел и стал приступать к исповеди, к Причастию, я вас уверяю, что молитвами блаженной Матроны постепенно он перешагнет вот эту такую какую-то искаженность, однобокость. И придет к настоящему глубокому христианству, как именно взаимоотношениям со Христом, сохранив благодарную память о Матроне. Вот Господь ей дал такое послушание. Это, конечно, достаточно тяжело. Это такое, если хотите, святое миссионерство после облаженной кончины, удивительное совершенное служение. Вот эта очередь, которая там стоит, огромная, сотен людей, а что будет на память вообще даже не представишь. Вот сначала люди прикладываются к иконе, потом идут в храм к ней. Ну вот так Господь распорядился и дал ей возможность творить суд. Как говорит наш Святейший патриарх: «К пустому колодцу за водой не ходят», а туда идут сотни и сотни людей ежедневно. Поэтому вот такое задание у нее, непростое. Ей как при жизни было очень тяжело. Она же ведь не только не видела, она 17 лет и не ходила. И Господь ей открывал удивительные вещи. Например, она несколько раз описываются случаи, когда она буквально там за 15-20 минут до приезда милиции, которая должна была ее арестовать, она поднималась, говорила, что едем, хватали какое-то первое попавшееся такси или машину и уезжали в другой дом. У этого человека не было своего угла. Буквально, как бессребреники, например, Косьма и Дамиан целители. Вот у неё не было ничего своего. Такое может выдержать человек, который только на Бога уповает, и уповает так сильно, что не беспокоится. Наверное, она могла бы собрать какие-то деньги со своих, плохое слово, почитателей, молитвенников, со своей паствы, и купить себе угол. Она этого просто не хотела. Ей вот такое исповедничество Христа было дорого. Такая жизнь ей, нельзя сказать, нравилась, понимаете, но это была та жизнь, которую предложил Христос, и она ее приняла с радостью.

М. Борисова

— Но это же было с детства, ещё когда она могла ходить, она, судя по жизнеописанию, пряталась, потому что, ну, как слепая девочка в деревне. Но травили же, дети очень в этом смысле жестокие, тем более, когда они целой своей какой-то командой действуют. Она в церкви, ну, может быть, пряталась, может быть, просто находила какой-то уголок, где чувствовала себя в безопасности.

Протоиерей Федор Бородин

— Нет, это, конечно, вторично. Она в церкви чувствовала Христа и приходила к Нему. Так любила богослужения. Интересно, она и заповедовала себя похоронить поближе к храму. Как она это объяснила? Чтобы слышать службу. То есть, вот такое чудо. А человек был лишён этой возможности. Может быть, это вообще тяжелейшее для нее испытание.

М. Борисова

— Вообще, феномен блаженных в советское время для меня, честно говоря, загадка, потому что существовала практика, когда человека могли признать невменяемым и отправить на принудительное лечение.

Протоиерей Федор Бородин

— Да. И обкалывали там страшно. И действительно, вот такой крест был тяжёлый.

М. Борисова

— Поэтому мне кажется, что мы всегда, говоря о памяти, которых нам оставил ХХ век, обязательно должны, добрым словом, вспоминать тех, которые были рядом. Ведь эти люди, которые давали кровь и заботились о Матроне, они же рисковали, сейчас трудно объяснить людям, что такое советский союз когда все невольно под надзором, потому что есть соседи, есть участковый, все фиксируется...

Протоиерей Федор Бородин

— Во всех храмах есть работники определенные, которые докладывают, кто крестил внука, а кто венчался, вот поэтому крестили на дому. Венчание — в воскресенье вечером при закрытом храме и конвертик старосте, чтобы он не настучал. Вот, и иногда это было очень комично. Давайте маленькую иллюстрацию в конце. Один будущий московский священник, сейчас уже пожилой человек, приехал в храм к отцу Валериану Кречетову в Акулово в 70-е годы. И вот так вот поздно вечером пять пар без хора и чтеца отец Валериан венчал. Удалили старосту, и началось венчание, повторюсь, пять пар, очень искренний, очень глубокий, с открытым сердцем человек, и в конце, после венчания, отец Валериан, сейчас уже схимонах, схииеромонах Серафим, он говорит: ну, а теперь женихи, поцелуйте невесты. И на четвертой его остановили. Он, как человек, точно следующий тексту, он «невесты», множественное число, ну, вот он пошел целовать. Такая удивительная история из советского времени, то есть, да, были удивительные эпизоды.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Напоминаю, в эфире была еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин.

Протоиерей Федор Бородин

— Христос воскресе! Воистину воскресе!

М. Борисова

— Воистину воскресе! И будьте с нами на следующей неделе. До свидания.

Протоиерей Федор Бородин

— До свидания.

---

Все выпуски программы Седмица

• «5-е воскресенье по Пятидесятнице». Священник Стахий Колотвин
• «4-е воскресенье по Пятидесятнице». Священник Стахий Колотвин
• 3-е воскресенье по Пятидесятнице». Священник Николай Конюхов