Поделиться
Господский дом в Васильевке.
Надежда Шереметева – Николаю Гоголю, декабрь 1847-го года.
«…Ох, мой милой друг, не умею и передать, как думается о вас и что за вас чувствуется, и как больно сердцу знать вас в смущении, и когда подумаешь, что нет на сем свете, нет ничего для чего бы нарушать спокойствие, которое всегда придает душе силу и возможность все встречающееся принимать и переносить с должною любовию и благодарностию к Тому, Которой всё нам на пользу посылает.
Ради Христа не смущайтесь неприятностями, которые вам кто скажет или против вас что напишут. Если вы заслужили это, примите с покорностию, а если напрасно, пожалейте о нём, что он ближнего огорчает, и помолитесь за оскорбляющего вас, и вам будет легко. Как милосерд Господь, ниспослав столько утешения в религии, которая со всеми нас сближает и помогает всё ближнему отпускать и за него молиться. Мне кажется, Христианину непременно надобно заботиться об очищении сердца. Тогда радостно всякого извинишь и за него помолишься….»
Отрывок из доверительного письма близкого друга и постоянного корреспондента Гоголя на протяжении восьми лет, из послания классической «старосветской помещицы» Надежды Шереметевой – читала Татьяна Князева.
Их удивительная переписка (в начале нового века изданная с дополнениями и приложениями) прервалась с отходом Надежды Николаевны ко Господу весной 1850-го года.
…Рано овдовевшая мать троих детей, «возлюбленная Богом старица» (как говорил о ней архиепископ Филарет Гумилевский), неустанная молитвенница и заступница за нуждающихся и гонимых, Шереметева оказалась для терзаемого многими душевными сомнениями писателя – духовной матерью.
Тихо и незаметно, совсем не думая об этом специально, она окормляла, наставляла и помогала Николаю Васильевичу день за днем. Чем же? Вот этими, своими бесконечными молитвенными письмами. И двигал ею не факт дружбы со знаменитым писателем, но понимание и ощущение нуждающейся в опеке христианской души рядом с нею. Внимательное чтение переписки обнаруживает, между прочим, и то, что Гоголь не сразу осознал, какого духовного масштаба эта удивительная душа, – слабо державшаяся в теле чудаковатой состоятельной старушки, разъезжавшей по городу в простой бричке и без конца хлопочущей о ближнем своем. «Она любила меня как сына, хотя я не сделал ничего достойного любви её, и не был к ней даже вполовину так внимателен, как она ко мне. Помолитесь о ней…» – писал Гоголь отцу Матфею Константиновскому.
Можно только догадываться о том, как по-человечески не хватало Гоголю этой доброй опекунши в последние годы его жизни. Несомненно и то, что следы их переписки благотворным отсветом легли и на поздние его писания. «Разлуки нет между живущими в Боге <…>, – писал Николай Васильевич в «Выбранных местах из переписки с друзьями», – и брат, отошедший от нас, становится еще ближе к нам от силы любви» Это почти прямое повторение одного из письменных пассажей Надежды Николаевны…
«Ваше письмо, добрейшая Надежда Николаевна, получил. Благодарю вас много за то, что не забываете меня. Вследствие вашего наставления, я осмотрел себя и вопросил, не имею ли чего на сердце противу кого-либо, и мне показалось, что ни против кого ничего не имею. Вообще у меня сердце незлобное, и я думаю, что я в силах бы был простить всякому за какое бы то ни было оскорбление. Трудней всего примириться с самим собой. Тем более, что видишь, как всему виной сам: не любят меня через меня же, сердятся и негодуют на меня потому, что собственным неразумным образом действий заставил я на себя сердиться и негодовать. А неразумны мои действия оттого, что я не проникнулся святынею помыслов, как следует на земле человеку. И не умею исполнять в младенческой и чистой простоте сердца слова и законы Того, Кто их принес нам на землю…
Прощайте, друг мой! Бог да благословит вас и воздаст вам обильно за все. Ваш Николай Гоголь, Неаполь, январь, 22-е, 1848-й год».
Вслушиваясь в отрывок из гоголевского письма, прочитанного сейчас Сергеем Агаповым, задумываешься о том, как же щедр наш Господь, посылая свою милость и благодать – через живущих рядом с нами. …И – через живших до нас, через тех, кто творил и творит Его заповедь о любви к ближнему из глубины прошедших времён и посторонних – как будто бы – судеб.
