«Возвышение Москвы». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Поделиться

Вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы говорили об истории возвышения Москвы, и о том, что способствовало росту её значимости.

Разговор шел о том, в какое время происходило возвышение Москвы, и какую роль в её расцвете сыграли князья Юрий Данилович, Иван Калита, Даниил Московский, Василий I, Иван III, Симеон Гордый и Дмитрий Донской.

Ведущий: Дмитрий Володихин

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы сегодня поговорим с вами на тему, которая, можно сказать, изжевана зубами историков на протяжении нескольких столетий, о ней не говорит только ленивый, и все великие историки России так или иначе рассуждали в связи с этой темой. Она занимает в школьных учебниках, может быть, по несколько параграфов, в вузовских учебниках по истории несколько глав, и так или иначе с нею соприкасался каждый, кто в нашей стране учился в школе или в институте, университете. Итак, возвышение Москвы. Казалось бы, что тут можно придумать нового? И я не претендую на какую-то сенсационность своих заявлений. Я претендую только на то, чтобы обсудить спорные вопросы — это раз. И предложить несколько образов, с моей точки зрения, ярких, красивых, в общем, постараюсь сделать эту передачу интересной. Разговаривать с вами я буду один, никакого гостя у нас сегодня в студии нет. Поэтому вот мы с вами наедине — вы, два с половиной миллиона слушателей радио «Вера» или уже, по-моему, два и восемь, не помню, и я, Дмитрий Володихин. Ну что же, приступим.

Итак, что такое в целом возвышение Москвы, о каком времени идет речь? Это вовсе не первые века в истории города, потому что на протяжении первых веков он не подает особенных признаков возвышения. Возвышение Москвы начнется в конце XIII века, в тот момент, когда на московский удельный княжеский стол сядет младший сын Александра Невского, князь Даниил Александрович, и завершится этот процесс при Иване III, в конце XV века, поскольку возвышение Москвы завершится тем, что она станет столицей России. Дальше мы уже говорим о столице России, а не об отдельном городе, не о центре отдельного княжения и не о центре даже очень крупного региона Северо-Восточной Руси. Видите, возвышение заняло очень длительный срок — 200 лет. И всему тому, что происходило на протяжение этого периода предшествует еще лет 150 истории Москвы ранней. Я уже говорил, что там никаких признаков возвышения нет, но во всяком случае стоит поговорить о том, что тогда происходило, для того чтобы понимать, какой Москва придет к периоду, когда она действительно устремится к высоте. Ну вот есть замечательное высказывание современного историка Алексея Владимировича Лаушкина, лучше него не написал никто. Итак, цитирую его: «Если есть охота представить столицу такой, какой была она в самом начале — поезжайте в подмосковный Звенигород, ровесник Москвы. Его древнейшая часть — Городок — расположилась на высоком холме. Под холмом вьется Москва-река. С Городка открывается дивный вид на просторные луга и дремучие леса за рекой. Посередине городища возвышается Успенский собор. Построенный в конце XIV века, он сохраняет черты владимиро-суздальской архитектуры XII–XIII веков... Такими же когда-то были окрестности Боровицкого холма, где впоследствии вырос Московский Кремль... Город поначалу был невелик. Там, где сейчас шумят бегущие от Красной площади улицы Китай-города — суетливая Никольская и чопорная Ильинка, — в конце XII века еще зрела волнуемая ветрами рожь да бегали промышлявшие на московских огородах зайцы из ближнего леса. Молодая Москва только начинала свой путь в неведомую даль времен». И, в общем, мне кажется, что картинки, которая точнее передавала бы суть дела, нарисовать в принципе невозможно. Ну вот есть знаменитый подмосковный Хотьковский монастырь и там, рядом с ним, небольшой участочек соснового бора на пригорке, не так много деревьев. Вот если перейти дорогу у стены этого монастыря и с противоположной стороны посмотреть на этот бор, то, честное слово, вот, наверное, это тоже будет маленький кусочек московской земли эпохи ранней Москвы. Впоследствии книжники по-разному описывали рождение Москвы, запускали в народ разного рода легенды. Одна легенда говорит о том, что некий князь встретил на земле московской пречудного трехглавого зверя, пестрого, всего в пестринцах — то есть пятнистого. И ему заезжий ученый грек Василий объяснил, что на этом месте будет град великий, треугольный и сойдется в этот град множество народов. И, соответственно, следуя за этим зверем, князь находит место, где основывает город. Другая история связана с тем, что некий князь пал в результате коварства своей жены и своих бояр, он бежал от них и спрятался в срубце, в которых прежде клали мертвецов. Однако враги его запустили по его следу пса, и пес нашел своего князя. И там даже такая трогательная страничка: добежал до этого срубца и начал веселиться господину своему. И вот веселье, радость пса обошлись, конечно, в жизнь его хозяину, он был умерщвлен. Однако впоследствии заговорщики также претерпели казнь, справедливость была восстановлена, город Москва зацвел. О чем говорят все эти сказания? Тут есть и правда, и выдумка, фантазия возвышенная и есть и какие-то элементы сарказма, может быть. Путаются в головах у средневековых книжников тот самый князь Даниил, который действительно станет первым настоящим хозяином Москвы, и князь Андрей Боголюбский, которого убьют его собственные бояре, возможно, при пособничестве жены. Но точно улавливается то, что на этой земле действительно были такие странные погребальные сооружения. Точно улавливается, что были на этой земле и владения бояр, возможно, бояр Кучковичей, и поэтому сам город Москва некоторое время звали Кучков или Кучково. Улавливается точно, что действительно этот город изначально был участком леса, то есть его родина — это сосновый бор. Ну а теперь давайте посмотрим на это все с точки зрения науки, что она об этом говорит, что она об этом сообщает. Москва вовсе не может похвастаться такой древностью, как иные великие города Руси — Ростов, Киев, Чернигов. Да, конечно, находят стоянки первобытных племен, все это есть, все это замечательно, но все это, так сказать, не история каких-то древних корней города. В действительности вятичские племена, которые здесь живут, имеют какие-то крупные поселения в XI–XII веках, и как раз от 1147 года идет известие, которое повествует о том, как встретились в Москве князь Юрий Владимирович, который вошел в историю Москвы, как и вообще в историю Руси, как Юрий Долгорукий и его союзник, князь Святослав Ольгович Новгород-Северский. Последний терпел изгнание со свой вотчины, его покинули все прочие сторонники, он скитался с дружиной по окрестным окраинам. Сын Юрия Долгорукого, Иван, был отдан ему в поддержку, но он скончался 24 февраля 1147 года. В отчаянии Святослав явился к городу Лобынску в устье Протвы и там получил дорогие подарки, а вместе с ними и ободряющее послание от своего старшего союзника, от Юрия. Летопись его предлагает для всех будущих поколений. Юрий пишет ему: «Не тужи о сыне моем, ведь его Бог забрал. Другого сына тебе пришлю». Вместе двое союзников совершили поход, Юрий взял Торжок, Святослав совершил удачный набег в Смоленщину, а о последующих событиях летопись сообщает в подробностях: послал за ним Юрий и сказал: приди ко мне, брате, в Москов. Святослав же ехал к нему с дитятем своим Олегом в мале дружине, поима с собою Владимира Святославича. Сын Олег еха вперед к Юрию и дал ему пардуса, — то есть Юрий Долгорукий получил от своих союзников драгоценный подарок, охотничьего зверя (специалисты теряются в догадках, кто это: барс, пантера, леопард), но вот такая редкая охота с кошачьим была тогда признаком аристократизма, богатства не каждый мог себе это позволить, разумеется. Что случилось дальше? Приехал по нем (то есть после него) отец его Святослав и тако любезно целовастася в пятницу, и тако быша веселье. Наутрие же (на следующий день то есть) повелел Юрий устроить обед силен и сотворил честь велику им и дал дары многие с любовью. Вот эта встреча союзников, обед силен, торжество впоследствии обернулось удачным наступлением. С помощью войска Юрия Долгорукого, которое возглавил его сын Глеб, его союзник вновь одержал победу. Глебу достался удел его брата, Курск. Таким образом вот этот архей Москвы, он связывается в летописях с удачной политической комбинацией. А через 9 лет, в 1156 году по приказу Юрия Долгорукого сын его Андрей поставил мощную деревянную крепость на Боровицком холме. С тех пор Москва делается заметной на карте русской истории. Но пока еще всего лишь едва заметной, не более того. Я думаю, что самое время добавить в мой монолог ноты прекрасного композитора Александра Константиновича Глазунова, фрагмент из его произведения «Из средних веков».

Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы продолжаем разговор на тему возвышения Москвы. Собственно, первые несколько поколений в истории Москвы ничто не свидетельствовало о том, что маленькая крепостица впоследствии станет столицей великой державы. А чем славилась Москва? Ну как укрепление она была такой слабой картой, положенной на стол большой игры. Ее владимиро-суздальские князья выставляли против Рязани. И первыми, кто спалил Москву, был не татары, были рязанцы — это произошло в 1177 году, рязанский князь Глеб спалил Москву. Это будет время от времени повторяться. В 1238 году ее спалит Батый, впоследствии здесь будут иные завоеватели, но Москва будет неизменно восстанавливаться. Важно для нас в данном случае другое: Москва — это не стольный град какого-то удела, это не великий город пока еще, это форпост на пути рязанцев. А, собственно, почему там собрались в 1147 году именитые люди, и Юрий Долгорукий дал обед силен? Видимо, Москва славилась как охотничьи угодья. Через многие века еще государи московские будут развлекаться травлей зверя в Подмосковье, в дальних местах. Не напрасно парк Сокольники так называется, это воспоминание о соколиной охоте. И, например, тот же самый Звенигород, который упоминался, также был знаменитым охотничьим угодьем. То есть Москва — это прежде всего сокровище для аристократичных охотников, для охотников боярского и княжеского ранга. И, соответственно, первые символы Московской государственности, они далеки и от Георгия Победоносца, и от двуглавого орла. Наиболее популярным символом Москвы на монетах ее был человек с соколом в руке. Некоторые считают, что это святой Трифон, у которого было чудо о соколе, но вопрос сложный. Некоторые считают, что это именно что богатый аристократичный охотник, у которого есть хищная охотничья птица, и само ее наличие показывает на то, что он сам персона знатная, персона особенная, поскольку и этот вид охоты тоже не для простого человека. Так что, может быть, сокольник, может быть, святой Трифон, но, во всяком случае, то и другое связывает Москву с славой охотничьего угодья. Эта слава не уходит от Москвы чрезвычайно долго, она постепенно обретает значение какого-то третьестепенного удельного княжения, и в XIII веке уже сюда иногда попадают люди, являющиеся младшими сыновьями великих князей. При Всеволоде Большое Гнездо она досталась одному из второстепенных князей. В середине XIII века здесь княжил Михаил Ярославич, имевший прозвище Храбрит, это младший брат Александра Невского, и он на какое-то время силой взял великое княжение Владимирское, устремился воевать с литвинами и погиб. Личность боевитая, заметная, но, в общем, не очень удачливая. Поэтому можем говорить, вот прошел век со времен, когда мы что-то знаем о Москве, прошел век с того момента, как здесь поставлен кремль деревянный, текут следующие десятилетия, и Москва все еще маленький город. То есть ее возвышение началось только приблизительно века через полтора или, может быть, чуть меньше после того, как она вообще родилась для нашей истории. И, собственно, сделал ее чем-то значительным в русской истории князь Даниил Александрович. Он был младшим сыном Александра Невского, ему достался самый скромный удел, и он должен был им довольствоваться на протяжении всей своей жизни. Даниил Александрович был человеком, который не пытался схватить великое княжение мимо закона, мимо прав других князей, и вот этот человек, он отбрасывает очертания своей личности на несколько поколений московской истории в будущее. Он княжил в конце XIII века, ушел из жизни буквально за год до того, как великое княжение Владимирское свалилось бы ему на голову путем естественным — умер бы занимающий его князь Андрей и дальше, следующим князем должен был стать князь Даниил, ну вот этого не произошло. Однако важно то, что он и не стремился менять удел. Среди князей того времени было распространено перепрыгнуть с менее богатого удела на более богатый, своей землей редко дорожили. А Даниил был иного склада человек. Он получил от Бога то, что получил, и он стал постепенно укреплять то, что там у него есть. Археологи говорят, что, видимо, при нем был построен более мощный кремль, некоторые подозревают, что при нем был построен первый маленький скромный, но все-таки каменный храм. Мы не можем этого подтвердить, но гипотез достаточно, в общем, возможно. Кроме того, Даниил Александрович постепенно расширял Московскую землю. Он поставил под контроль Москвы Дмитров, Можайск, он сразился с старинным противником Рязанью и получил, видимо, Коломну. Похоже на то, что именно тогда впервые Коломна оказалась городом, связанным с Москвой. И, кроме того, он был миротворец — человек спокойный, миролюбивый, не любивший войн. И в большей степени политик, дипломат, чем воин-забияка. В результате того, что он когда-то богатое новгородское княжение уступил князю Ивану Переяславскому, своему племяннику, тот, не имея детей, завещал Переславль Москве. Это было богатейшее приобретение. Таким образом Московское княжество из очень небольшой территории разом сделалось крупной значительной державой, всего за несколько десятилетий, взрывообразно, в правление одного человека. Впоследствии некоторые из этих земель Москва потеряла, потом опять вернула. Для нас важно следующее: характер Даниила Александровича не драчливый, не забияка, миротворец, выходит с полками, не раз это происходило, но предпочитает замириться. Предпочитает не дать пролиться христианской крови, предпочитает сделать так, чтобы на междукняжеском съезде, на переговорах было достигнуто какое-то мирное соглашение. И видно, что его войско — это уже серьезная сила. Конечно, это не войско Владимира, не войско Переславль-Залесского и даже не войско Твери, но тем не менее уже серьезная сила. Откуда и почему? Многие специалисты рассуждали о том, что Москва росла на торговле, что через нее шли важные торговые пути, в частности речные артерии тогдашней средневековой Руси. Ну, в общем, сколько это ни доказывают, не получает это сколько-нибудь серьезного подтверждения. Да, несколько рек протекали по Московской земле, да, по ним шли торговые караваны, но это не магистрали большой торговли того времени, и, видимо, не торговля создала Москву. Другие говорят, что огромное количество людей, согнанных Батыевым нашествием, Неврюевой ратью, другими карательными экспедициями ордынцев уходили в глухие леса, как раз Москва была знаменита своими густыми чащобами, и там находили пристанище у московского молодого государя, он сажал их на землю, таким образом прирастал новыми селами и слободами, новыми людьми богател. Что ж, может быть, но понимаете, какая вещь, время от времени ордынцы добирались и до Москвы и жгли ее. Так произошло в 1238 году, так произойдет и уже в 90-х годах XIII века при Данииле Московском, когда Дюденева рать затронет Москву. То есть, в общем, при желании ордынцы до Москвы добирались. Тут другое, наверное, важно: то что этот город, он не был среди величайших городов Владимиро-Суздальской Руси, а когда шел очередной ордынский набег или когда затевалось масштабное меджоусобье, страдали прежде всего крупные города — их жгли, их грабили, их брали на щит, то есть штурмом, и в городе происходило форменное безобразие, естественно, военного времени. И Владимир, Переславль-Залесский, например, другие города жестоко пострадали именно из-за этого. Москва — пока еще маленькая, пока еще постепенно, понемногу поднимающаяся, получала удары не так часто и не так сильно. Это, может быть, ее и возвысило. Знаете, маленький, да удаленький городок получал не так много гибельных ударов, поэтому мог сохраниться и мог расти. И поскольку у нас православное радио, скажу честно, что, может быть, и следует в этом усматривать Божию волю. Полюбил Господь это красивое место, избавил его от таких тяжелых страданий, которые выдались на долю старших городов Владимирской Руси, и Москва расцвела, вопреки войнам и ордынским набегам, бушевавшим вокруг нее. Понимаете, какая вещь, и разум князя, и Божия милость играли свою роль. Даниил Московский был человек искренне верующий, с ним связывается основание Данилова монастыря, и по тезоименитому святому самого князя, и он, в общем, стремился быть не только даже миротворцем и миролюбцем, он стремимся к благоустройству своей земли. Вот это очень важный момент: не пытаться осматривать соседей, у кого богаче удел, а заняться устройством того, что у тебя есть — наладить хозяйство, обеспечить охрану границ, вычистить землю от разбойников. Это очень серьезный момент. Воевал, повторяю, Даниил Александрович редко, правда удачливо воевал и для своей земли, и для своего города был истинным хозяином. Поэтому сейчас, конечно, небесные патроны Москвы, небесные ее покровители — это, конечно, Пречистая Богородица, как и для всей Владимирской земли, и святой Даниил Московский. Умер он в иночестве и впоследствии был канонизирован Русской Православной Церковью. На иконах он предстает, как правило, в монашеском одеянии. Так вот, собственно, Даниил Александрович получил, вернее заложил начало возвышению Москвы, с него все и началось, он несколько раз отразится в своих потомках. Московская династия, в общем, разделятся на два типа правителей. Это все яркие люди, мощные характеры, личности неординарные, но вот большей частью это два типа. Первый — это даниловский: тип человека, который стремится к благоустройству земли, к ее расширению, к порядку, не любит войны, но отдает сдачи, кода ему приходится воевать, и очень хороший дипломат, политик. А другой тип — это забияка, воин, удалец, резвец, который лезет в бой, несмотря на то что скорее всего этот бой проиграет. Но он же затевает такие рискованные игры, в которых иногда выигрывает и доставляет своей земле необыкновенные, скажем, приобретения. Вот мы сейчас поговорим, в самом скором времени, о тех потомках Даниила Александровича, которые принадлежали к первому типу и о тех, кто принадлежал ко второму типу. А сейчас мне хотелось бы напомнить, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы прерываем с вами диалог буквально на минуту, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с вами обсуждаем возвышение Москвы и тех личностей, которые были с ним так или иначе связаны. Итак, возвышение Москвы началось со святого Даниила, продолжилось оно при двух князьях, его сыновьях, это Юрий Данилович старший князь, и Иван Данилович, с прозвищем Калита, князь младший. Собственно, сыновей было больше, просто эти сыграли выдающуюся роль в истории Москвы. Юрий Данилович как раз был забияка, человек, который любил риск, любил сражения, любил молодечество. А вот Иван Калита, младший, был скорее в отца — он был мудрым политиком, спокойным, скопидомным, прижимистым, склонным к тому, чтобы не пытаться захватывать чужие наделы, а постепенно наращивать свой с помощью покупки сел, увеличения стад, с помощью накопления каких-то внутренних ресурсов. И, в общем, оба эти типа политики, они впоследствии сыграют очень важную роль в истории возвышения Москвы. Собственно, такой же, как Юрий Данилович, был впоследствии еще один великий князь московский — это Василий II Темный. Этот молодечеством своим доводил дело до беды, если он выходил с войсками, можно гарантированно было предсказывать, что непременно войска потерпят поражение, а рвался в бой очертя голову, проигрывал. Но его сама Москва, боярство, знать, вытаскивали из страшных поражений. Вот что касается последователей Ивана Калиты, то, например, Василий I, который правил в конце XIV — в начале XV века, был мудрым, спокойным правителем, который пытался вытащить Москву из очень серьезной ситуации — с двух сторон на нее давили Литва и Орда. Сохранить земли, сохранить влияние, мощь Московской державы ему удалось в очень сложной ситуации. Надо сказать, что сочетали эти два типа свойств и качеств разные люди в истории Москвы. Вот, скажем, и то и другое было принадлежностью характера Симеона Гордого, который правил в середине XIV века, Дмитрия Донского и в особенности Ивана Великого, который и закончил процесс возвышения Москвы. Но все-таки ближе они были к первому типу, к Ивану Калите и к Даниилу. Итак, забияка, Юрий Данилович, не по праву, с помощью долгой войны и с помощью женитьбы на знатной ордынке Кончаке, принявшей в крещении имя Агафьи, получил великокняжеский престол. При этом произошло уничтожение самое жестокое князя Михаила Тверского, который занимал как раз великокняжеский престол по праву. И очень много на московскую династию, в частности на Юрия Даниловича, в связи с этим бросается косых взглядов. Но дело-то здесь в том, что Михаил Ярославич, приняв мученическую смерть за свою землю, это поистине великий человек, великий образ правителя светлого, истинно христианского, в действиях своих политических был крайне жестким, прагматичным деятелем и он пытался Москву унизить, землю ее отобрать, и сам Кремль взять на щит. Поэтому, в общем, Юрий Данилович в какой-то степени забрал великое княжение, защищаясь. А когда жена Юрий Данилович, Агафья Кончака, попала в тверской плен, то там она погибла, и это, конечно, положило черту непримиримости между Москвой и Тверью. Ну как можно было женщину в плену убить? Кто, как это сделал — мы не понимаем. Но вот в данном случае, конечно, после этого Юрий Данилович был очень свирепо настроен против Твери. Он правил около четырех лет, с 1318 года по 1322, и это был шажок вверх на пути возвышения Москвы, который поставил ее в число удельных столиц Руси. Впоследствии борьба за великокняжеский престол продолжалась, то опять он уходил Твери, то уходил он в пользу Суздальско-Нижегородского княжества. Но, вы понимаете, мне представляется не очень интересным говорить обо всем этом в подробностях. Почему? Я хотел поговорить совершенно о другом. Вот давайте припомним то, что о предке Ивана Калиты и Юрия Даниловича говорил московский митрополит Платон в составленном им житии святого Даниила. Цитирую: «Сей-то первоначальный основатель положил начало нынешнему величию Москвы, положив для этого тихими стопами только малую стезю. Но, как и всякое здание, сооружаемое не с чрезвычайной поспешностью, а только с большим искусством и старанием получает большую твердость и нерушимо пребывает долгое время, и дерево много веков растущее, начав прежде с малого прутика, понемногу утолщается и ветви его распространяются далеко окрест, так и граду этому надлежало возрасти от малых, но твердых начал, чтобы первый его блеск не омрачил очи завиствующих. И чтобы в первое время не потрястись и не пасть ему скорее, чем оно возросло в свою высоту. Так предуготовил сей великий град основатель, дав ему хоть и малое, но непрерывающееся никаким дуновением ветра сияние». Вот понимаете, Москва растет очень медленно. Она становится великой державой, накапливая политический и военный вес поколение за поколением, иногда срываясь. Очень многое, повторяю, очень много сделал для этого Иван Калита, он подрастил территорию Москвы, он вновь смог получить великое княжение, и он был тем человеком, который понял главное из того, что происходило на Руси того времени — он понял, что единственной стержень, на который можно насадить огромное количество земель и княжеств Руси разрозненных, не имеющих единого управления, это стержень духовный, церковный. Церковь одна, князей много, вечевых республик несколько штук. И именно Иван Данилович впервые наладил добрые отношения с Церковью, приветил митрополита Филиппа, начал строить каменные храмы. Ну, может быть, еще Даниил Александрович построил первый храм, но при Иване Даниловиче, конечно, это входит в часть государственной политики: он ставит множество каменных храмов, он строит мощный дубовый кремль, но храмы важнее. И под сводами одного из них успокаивается митрополит Петр, которого ждет в будущем канонизация. Собственно Иван Данилович наладил на Московской Руси порядок. Его хвалили за то, что он (цитирую) исправил Русскую Землю от татей и от разбойников, он укрепил законодательство, обеспечил безопасность на дорогах и, кроме того, он чрезвычайно много занимался благотворительностью. Иными словами, это был образец христианского правителя, такого же прагматика, допустим, как и в будущем Иван Великий, такого же миролюбца, как Даниил, не лезущего в большие войны, если только это не является абсолютно необходимостью. И вместе с тем человека, который, как бы это правильно сказать, вот есть такое слово старорусское «приваживает» — вот он приваживал Церковь к Москве, был с Церковью добр, щедр. И, возможно, в этом состояло какое-то его предначертание, полученное промыслительно от Господа Бога. Московская земля процветала при Иване Калите, на многое множество лет он добился мирного существования. Ну летописи говорят: тишина великая на 40 лет, — 40 лет там, конечно, нет, но лет 15–20 есть, и это огромная заслуга Ивана Калиты. Ну а теперь, пожалуй, самое главное. Здесь я процитирую историка Николая Сергеевича Борисова, который занимался историей Москвы и средневековой Руси: «Человек не в состоянии противостоять Божиему гневу, он может лишь изменить свое поведение, до некоторой степени подняться над эгоизмом и тем заслужить прощение. Избавление от власти чужеземцев может наступить только в результате нравственного подвига». Поскольку власть чужеземцев — комментирую в данном случае я, — это часть Божьего наказания. Продолжим цитирование. «И здесь первый шаг должны сделать те, на кого обращены взоры народа — правители и люди Церкви. Так возникла потребность в том возвышенном христианском устроении, выразителями которого стали Серапион Владимирский, митрополит Петр, Иван Калита и Сергий Радонежский. Духовный подъем XIV столетия сопровождался укреплением русской государственности, эти два процесса были взаимосвязаны и невозможны один без другого». Для того, чтобы это прокомментировать, а это важнейшая точка во всей истории возвышения Москвы, я, пожалуй, сделаю паузу. Итак, дорогие радиослушатели, мы много говорили о святом благоверном князе Данииле Московском, отце Ивана Калиты. Наверное, будет правильным, если сейчас в эфире прозвучит тропарь ему.

Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы беседуем с вами о возвышении Москвы. Прямо можно сказать, что, конечно же, возвышение Москвы — это результат Божией воли, но нам важно увидеть, через кого эта Божия воля творилась. Мы уже поговорили о Данииле Московском, об Иване Калите, великом политике, но ни в каком месте не святом человеке. Но в середине XIV века на Московской земле поднимается иная личность, которая своим светом озарит всю Русь того времени — это преподобный Сергий Радонежский, это человек, который сконцентрирует в себе смысл того духовного подъема, о котором вот писал Николай Сергеевич Борисов, только что мной процитированный. В сущности, о чем идет речь? Русь изгрешилась. И прежде всего изгрешились правители — люди, которые затевали между собой междоусобные войны, люди, которые в условиях разорения Руси, тяжелейших даней, которые накладывала на них Орда, еще позволяли себе разорять пожарами, столкновениями и ограблением сел и городов в ходе своих войн те области, которые оставались еще относительно благополучны. И поэтому, в общем, должен был над Русью подняться совершенно другой идеал — идеал веры жертвенной, не привязанной к материальному благополучию, идеал веры Христовой ради веры, а не для соблюдения каких-то официально предписанных обрядов. И ученики преподобного Сергия разошлись по всей земле, везде основывая обители, из которых светил тот самый необыкновенный свет православия, воспринимаемого как вера для людей, которые готовы жертвовать собой ради Христа. Это очень важный момент. Ради интересов государства, ради интересов князя, ради интересов семьи многие могли сражаться. Ну и, естественно, огромное количество могло просто разбойничать. Но надо понимать, что только ради Христа люди могли выходить в поле и сражаться насмерть, предполагая, что скорее их похоронят, чем они уйдут домой живыми и добьются победы, ведь им противостоит самый страшный за всю историю Руси противник — Орда. И вот этот свет сергиевский, рассеивавшийся по всей земле с Московской Руси, он фактически дал Руси силы преодолеть ту раздробленность и ту слабость, которая не позволяла ей сделаться единой и сильной. Происходит это уже при великом князе Дмитрии Донском, еще даже он не был абсолютном лидером Руси, еще у него оспаривали великое княжение, то есть старейшинство среди князей Владимирской Руси, но так или иначе он постепенно таковым становится. Человек твердой воли, крайне жесткий правитель, и притом по натуре своей не тот мудрый ворон, которым был Иван Калита, а скорее лев, который хотел бы ломать свою преграду ударом могучей львиной лапы. Он поднимает Русь, объединенную в какой-то степени им и его предками, но в большей степени все-таки верой, все-таки духовным подъемом, который заставил людей встрепенуться и посмотреть на свое настоящее и будущее иными глазами. Он поднимает Русь, ведет ее на борьбу с Ордой и получает от Сергия благословение на ратные подвиги против Орды. В 1378 году он разбивает татарского мурзу Бегича на реке Воже, в 1380 году он разбивает Мамая на поле Куликовом. Правда, через два года хан ордынский Тохтамыш приходит на Москву, осаждает ее, сжигает, устанавливает вновь власть Орды. Но, понимаете, был получен чрезвычайно важный для национального самосознания урок — урок победы. Русь может бить Орду, может бить ее основные силы, может перемалывать ее мощь в сражениях, а раз один раз победили, значит, и вновь победим. И невозможно сказать, что вот возвышение Москвы на этом закончилось. Поставить точку и сказать: Куликово поле уже предрешило то, что Москва освободится от Орды. Куликовское поле дало надежду. Вот это правильное слово: дало надежду. Надо сказать, что позднее придется Москве пережить унижение и отступление от этой великой традиции, от этой традиции единства, постепенного ухода от власти Орды. Говорить об этом горько, больно. Вот честное слово, я много раз хотел завести на радио «Вера» разговор о великом князе Василии Темном и о гражданской войне, которая разразилась на Руси в его правление, о его противниках — о Юрии Звенигородском, Василии Косом и Дмитрии Шемяке. И каждый раз что-то меня останавливало. Ну не могу, настолько страшная эпоха. А вот понимаете, мы как будто превратились в каких-то чудовищных англичан шекспировских, в какую-то эпоху короля Лира, когда кровь льется стремительными потоками, и предательство, измена, жестокость, ложь, клевета отравительство — 25 лет в середине XV века длилась эта чудовищная война. Вот теперь подумайте, можно ли было тогда подняться, как при Дмитрии Донском? Да можно ли было вообще собрать войска, даже не половину Руси, а третьи, четверти, когда все воевали против всех, грызли друг другу глотки, и земля русская множество раз обагрялась кровью русских православных людей. Москва в данном случае следовала древней традиции. Что такое Русь с точки зрения князей Владимирских, впоследствии князей Московских, которые стали со времен Дмитрия Донского еще и Владимирскими, как бы Владимир присоединился к Москве? Русь — это коллективная семейное владение Рюриковичей. Как бы это не было парадоксально, но, наверное, можно сравнить это с какой-то акционерной компанией наших времен, в которых акционеры это одна семья. И вот представьте себе, когда компания начинает получать хорошие деньги, какая в ней может воцариться грызня за доходы, и как перессорится вся эта чудесная семья, когда надо будет делить деньги, получаемые от владений. К сожалению, вот этот семейный характер владения Русью, он не приводил к добрым отношениям между князьями, которые были родичами, притом иногда очень близкими. В сущности, насмерть бились дядья с племенниками, двоюродные браться, люди, которые вместе с бой ходили, а потом бой устраивали друг против друга. Страшная эпоха была, чудовищная эпоха. И ни единства, ни нового возвышения христианского идеала, помимо того, что уже было заложено при преподобном Сергии и поддерживалось его последователями, преемниками, ничего этого не было на Руси. Вот поэтому так долго длилась монгольское, вернее ордынское иго. Ну прав Николай Сергеевич Борисов — вот, пожалуйста, наказание за грехи, Новые грехи — наказание длится, длится и длится. Пока не наступит покаяние, изменение ума, а изменение ума должно обязательно тянуть за собой и изменение образа жизни, образа действий. И в конечном итоге все это страшное пепелище на Московской земле вновь возделает и поставит точку в процессе возвышения Москвы великий князь Московский Иван Васильевич, Иван III. Он займет престол своих предков в 1462 году. Он любой ценой, ломая все старые традиции вот этого самого семейного владения Русью, все какие-то местные законы, правила, обычаи, просто приведет Русь огнем и железом, и при полном благословении со стороны Церкви, к единству. Вместо вот какого-то лоскутного одеяла, появится единая держава, которую мы теперь называем Россией, появится она к концу XV века, и Москва станет ее столицей. Это, в общем, процесс нелегкий, и он означал еще и целый ряд сражений: осада Твери, битвы против Новгорода Великого, и так далее и так далее. То есть, в общем, Ивану III пришлось ломать хребты тем, кто ему сопротивлялся. Его называют жестоким человеком, но скорее он не жестокий, а жесткий человек. Понимаете, какая вещь, ну что он видел в детстве? В детстве он видел, как изувечили Василия Косого, как ослепили его собственного отца, как родня резалась друг с другом не на жизнь, а на смерть. Как пришли из Новгорода вести, что по приказу его отца отравлен его родич Дмитрий Шемяка. Как удельные князья устраивали заговоры против великого князя. Он был, в сущности, глазами слепого отца, стоял рядом с ним бок о бок, когда тот пребывал на престоле и подсказывал отцу, кто как повернулся, кто что подумал, по выражению лица, и кто усмехнулся словам слепого государя. То есть он должен был быть рядом с наукой государственной с юного возраста и должен был знать цену людям. Причем цену не только лучшую, великую, героическую, созидательную, но и скверную — их честолюбие, их гордыню, их зависть, их ложь. И все это он понял очень рано. Ну представьте себе, первый раз он войско водил, когда ему было то ли 12 лет, то ли даже 11. В дальнем северном походе, в самом настоящем тяжелом боевом походе он участвовал в качестве командира воинства. И воеводы, и бояре, которые на самом деле управляли им, этим войском, должны были зажигаться терпением, отвагой от самого присутствия мальчика, сына великого князя в их рядах. Вернулись с победой. Но, понимаете, правильно ли это, нужно ли это, чтобы маленький мальчик водил армию? Нужно ли это, чтобы родня убивала друг друга? Нужно ли это, чтобы лилась бесконечная кровь. И вот Иван III многое в древней удельной Руси сломал. Вот то что он построил на костях этого старого порядка, но это есть то государство, в котором мы с вами живем. Так что, в общем, памятник ему в Москве просится. Жаль, что есть только два памятника Ивану III — один из них в Калуге, другой в Калужской области, а именно на территории Владимирского скита Свято-Тихоновой пустыни. И, завершая передачу, я хотел бы сказать следующее. Возвышение Москвы ни в каком месте не случайность, несмотря на то что начинала Москва свое возвышение ну, скажем так, с старта ниже плинтуса. Москвой руководили великие личности — Даниил Московский, Юрий Данилович, Иван Калита, Симеон Гордый, Дмитрий Донской, Василий I, Иван III — это все необыкновенно одаренные политики, а порой и полководцы. Дал Бог им такой дар. Неоткуда такой дар получить, жизненный опыт далеко не всегда его дает, от Бога была эта искра. Ладили они, насколько могли, с Церковью, насколько их княжеское разумение позволяло понимать, что Церковь для Руси это все. Они сами к ней пристегиваются, в не ей управляют. Иван Калита ладил, Василий I ладил, и уж, конечно, даже такой каменный человек, как Дмитрий Донской. должен был в какой-то момент смириться перед тем, что вмешиваться в дела Церкви ему не нужно, она сама как надо все управит. Это их смирение, это их дар, полученный от Бога, они дали Москве роль объединителя. В чем тут дело? Только ли в том, что Бог захотел сделать Москву столицей объединенной Руси? Только ли в том, что здесь грешили меньше, только ли в том, что здесь каялись больше? Я не знаю. Но, прокручивая в голове одну подробность за другой всего этого двухсотлетнего шествия, от маленькой лесной резиденции, охотничьих угодий, до столицы России, я не вижу ничего случайного, Промысел виден во всем. Ну что же, мне осталось сказать вам, дорогие радиослушатели, спасибо за внимание, до свидания.