«Великие философы России». Олег Ефимов

У нас в гостях был руководитель отдела культурных проектов и связей с общественностью дома А.Ф. Лосева, руководитель музейного отдела дома А.Ф. Лосева Олег Ефимов.

Мы говорили о великих философах России и о посвященной им выставке в центре Москвы.

Ведущий: Константин Мацан.

---

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

Здравствуйте, уважаемые друзья!

В студии у микрофона — Константин Мацан. Я вас приветствую!

Помните, у Антона Павловича Чехова в «Трёх сёстрах» Тузенбах говорит Вершинину: «Давайте, пофилософствуем!»? Вот, у нас сегодня будет программа... немножко... с таким эпиграфом.

Мы говорим сегодня о выставке, которая называется «Великие философы России». Она открылась 12 июня на Арбате, рядом с Домом Лосева — Арбат, 33, и посвящена, как следует из названия, великим мыслителям России.

Эта выставка, как сегодня это часто происходит, оупенэйр ( говоря по-русски, на открытом воздухе ) — фотовыставка на Арбате, прямо напротив Дома Лосева — русского философа, выдающегося философа Алексея Федоровича Лосева.

И, вот, у нас сегодня в гостях — Олег Владимирович Ефимов, руководитель отдела культурных проектов и связей с общественностью Дома Лосева, и руководитель музейного отдела.

Добрый вечер!

О. Ефимов:

— Добрый вечер! Приветствую вас, дорогие друзья, братья и сестры, единомышленники, философы!

К. Мацан:

— Ну, вы знаете, все философы... те, кто мыслит, те, кто думает о жизни, о себе, о Боге, об отношениях, совершают, по выражению Мираба Мамардашвили, акт философствования. Мы сегодня тоже будем стараться думать о радостном, и об интересном.

Ну, вот, я упомянул выставку и Дом Лосева. Расскажите об этом.

О. Ефимов:

— Ну, вот, наверное, хочется начать с того, что это такое за место — Дом Лосева. Я, за год службы в этом Доме... скоро будет год, как сменилось руководство, в том числе, я пришёл и возглавляю два отдела Дома. Ранее — многие слушатели знают меня по другим церковным послушаниям. Привет, кстати, Владимиру Романовичу и богоспасаемому любимому дорогому отделу по взаимоотношениям Церкви и общества, я много...

К. Мацан:

— Да, Вы работали в ОВЦС...

О. Ефимов:

— ... в отделе внешнецерковных связей, во Всемирном Русском народном Соборе, в Государственной Думе создавал, и был ответственным секретарём, межфракционной депутатской группы по защите христианских ценностей...

Ну, вот, послушание сегодняшнее я всё больше и больше воспринимаю с какой-то великой радостью! Вот, для меня, светское учреждение, которое расшифровывается так: государственное бюджетное учреждение культуры города Москвы Дом Алексея Фёдоровича Лосева ( ГБУК ). Но, в то же время, это совершенно, действительно, вот — какой-то подарок судьбы, это Богом поцелованное место.

Во-первых, для меня, как для православного христианина, очень важно, что просто основной состав сотрудников — от директора до служителя музея — это православные наши братья и сёстры, христиане, для которых религиозная философия, вырезанная в годины испытаний — это не пустой звук, это, действительно, место службы, служения. В музее, как, наверное, и в здравоохранении, как в образовании, мы служим. Мы там не работаем. Это, вот — место служения.

Уникальность библиотеки — она ещё и не просто библиотека, а, такой, комбик — научная библиотека и мемориальный музей. Более того, это единственная в Москве философская библиотека. Мы, конечно, знаем институт философии Российской академии, другие учреждения, философский факультет МГУ, там, и так далее, но другой философской библиотеки... вот, представьте себе — нет в Москве. Она — единственная, она — уникальная, действительно, философская библиотека, библиотека философской мысли, вообще, русской мысли, русской идеи. И, конечно же, религиозная философия составляет... занимают книги главные полки, что называется — почётные, парадные. Почему? Потому, что Алексей Фёдорович Лосев, как написано на его памятнике — и я, с радостью, цитирую то, что там написано: памятник «великому русскому философу Алексею Фёдоровичу Лосеву», почему-то малоизвестному до сих пор. Студенты философского факультета, которые принимают... ну... довольно активное участие в нашей жизни, во всевозможных семинарах... вот... мы очень рады этой философской молодёжи — они, конечно, его знают. Широкий слушатель — мало знаком с трудами Алексея Фёдоровича Лосева. Но, тем не менее, у кого есть на полках эти книги, они, как правило, за двумя фамилиями — Аза Алибековна Тахо-Годи... или, наоборот, Алексей Фёдорович Лосев — Аза Алибековна Тахо-Годи. Вот, две фамилии, которые известны, всё-таки, научному миру и любителям философии.

Это, конечно, книги по античной эстетике. Самый известный труд, который возвращается сейчас... сейчас, вообще, время возвращений, наверное, и русской философии, в том числе, возвращения назад — книгами, трудами, памятниками... в Москве, практически, нет мемориальных табличек русским философам...

Например, вокруг нашего Дома — а это Арбат, 33 — просто... это вместилище... дома русской философии и русских философов! От Бердяева до Соловьёва, Трубецкие братья... Дом Пороховщикова рядом — все знают дом Пороховщикова, он от нас в ста метрах, а на нём — нет таблички, что здесь работали, трудились семейство целое Трубецких великих. Нет табличек ни Бердяеву, ни Соловьёву... ну, вот, так почему-то... до сих пор, Россия не оценила по достоинству. Хорошо, что в нашем Доме есть памятник Алексею Фёдоровичу. Почему? Потому, что в этом Доме почти 50 лет своей жизни... точнее, 47, с 1941 года по 1988, Алексей Фёдорович Лосев жил.

В этом году — три юбилея нашего Дома, о чём хочется сказать, и они дают... такая... стрела времени... дают ощущение даже о том, кто такая Аза Алибековна, и кто такая Валентина Михайловна.

Сто лет назад, Валентина Михайловна Соколова и Алексей Фёдорович Лосев — и этот день мы отметили недавно, памятный день — были венчаны... раба Божия Валентина и раб Божий Алексей венчались в Сергиевом Посаде, и сделал это никто иной, как отец Павел Флоренский. Такая, вот, удивительная дата. Мы её решили отметить — она важна для нас.

К. Мацан:

— Да, потрясающее, конечно, сплетение судеб...

О. Ефимов:

— Но, именно в этот день... да, сплетение судеб... но, именно в этот год, представьте себе, родилась Аза Алибековна Тахо-Годи, которую сегодня некоторые незнающие люди называют вдовой. Конечно, она не может быть вдовой, поскольку, единственная жена пред Господом, и ушедшая рано из жизни, подарившая ему всю свою жизнь... опять же, служившая ему Валентина Михайловна, была единственной женой. А через семь лет ровно — в 1929 году — уже другой священник совершает то, о чём мы узнали только после смерти Алексея Фёдоровича Лосева. А, именно, о том, что он стал монахом Андроником, а его супруга, Валентина Михайловна, стала монахиней Афанасией. С этого момента, жили уже... конечно, любящие сердца — муж и жена, но они уже, вот, сделали первый шаг на пути к святости. Дальше их ждали известные уже... Соловецкие... и прочие... Беломор-Балтийский канал, и лагеря, ссылка...

К. Мацан:

— У нас, кстати, в гостях, в программе... у нас есть программа «Философские ночи» на Радио ВЕРА, её ведёт Алексей Павлович Козырев, декан философского факультета МГУ...

О. Ефимов:

— Он — частый наш гость!

К. Мацан:

— И, вот, у него в гостях был Виктор Петрович Троицкий...

О. Ефимов:

— ... старший научный сотрудник...

К. Мацан:

— ... Ваш коллега, и, вообще, специалист по Лосеву, один из ведущих, наверное, сегодня в стране и в мире.

И, вот, он — мне очень запомнилось — он рассказывал, что, когда тот священнослужитель, который постригал в монахи...

О. Ефимов:

— Архимандрит Давид...

К. Мацан:

— ... вот, он... если я правильно запомнил... Годы были тогда уже непростые, уже гонения, и он, напрямую, их благословлял на мученичество. То есть, все понимали, что в этой ситуации...

О. Ефимов:

— Они готовились... они готовились...

К. Мацан:

— ... в этой ситуации принимать монашество, даже тайное — это...

О. Ефимов:

— Это — расстрел!

К. Мацан:

— ... это — вставать, осознанно, на путь мученичества.

О. Ефимов:

— Это — расстрел. Для многих, это было просто расстрелом. Естественно, это был путь на Голгофу.

Буквально... меньше, чем через год после этого, Алексея Фёдоровича Лосева арестовали. Он сидел сначала в подвалах на Лубянке, а потом уже начались знаменитые лагеря, и переписка двух сердец — об этом издана книга, об этом спектакль, это невероятно...

Но, вот, Валентина Михайловна на руках, буквально, у Азы Алибековны, у молодой студентки, она отходит в Вечность, и, с этой минуты до 1988 года... тоже, представляете, такой рубеж — знаменательный год, год 1000-летия Крещения Руси... и когда Алексей Фёдорович умирает? Он умирает 24 мая, в День Кирилла и Мефодия, в День именин нашего Святейшего — уже позже, понятно, который отмечает особенно сейчас эти именины, и вся страна, вместе со Святейшим Патриархом радуется. А, вот, с некоторых пор, этот день для меня ещё, понимаете... в силу моего служения в Доме Лосева — он... ещё и эти краски у этого дня есть... такие... немножко, конечно... не печаль, но, такая... грусть, наверное... и память, что в этот день отошёл ко Господу Алексей Фёдорович Лосев.

До этих самых дней его сопровождала уже верная ученица, последователь трудов, хранитель архива, его руки, его глаза — известно, что Алексей Фёдорович, к этому времени, был, практически, слепой уже, он ничего не видел — Аза Алибековна Тахо-Годи, дай Бог ей здоровья. И, вот, третье столетие нашего Дома — это, конечно, её юбилей.

Но мы подходим ещё к одному столетию — такое, печальное, грустное, которое нельзя забыть — это, конечно, столетие того самого знаменитого «философского парохода».

И, вот, тут уже — один шаг до нашей выставки.

Мы назвали её «Великие философы России». Почему? Не хотели только быть в границах столетий, и только «философского парохода». Русская философия настолько, всё-таки, малоизвестна широкому читателю, она настолько вырезана была на корню, и — чудо, что сохранилось то, что сохранилось...

Ну, хотя, что, собственно, удивляться? Мы все знаем, что всего... сколько... исправьте меня... пять лет назад, или когда... теология, за которую мы так долго боролись, она, наконец, стала признанной государственной наукой. Уже когда...

К. Мацан:

— Не так давно, да...

О. Ефимов:

— Не так давно... 1989 год, закон о свободе совести, храмы переданы, общины действуют, образованием занимаемся, многие представители высших учебных заведений православных — почётные... там... доктора по всему миру, в этих шапочках знаменитых, приветствуют... а у нас, вдруг, дипломы были — вне закона.

Поэтому, вот, только несколько лет, представьте себе — на философских факультетах даже, в том же МГУ — какой-нибудь студент Иван Иванов — он имеет право взять богословскую тему, и не бояться уже защищать философскую свою диссертацию... там... кандидатскую... докторскую... будучи верующим православным христианином, при этом, и отстаивать, быть последователем той самой «мифологической школы», как её называли. Была же — историческая, «настоящая», материалистическая школа. А это — такие... мифологи... ну, нечто, там... сказочники!

Слава Богу, мы дожили до этих времён! Большая надежда, что философия русская выстояла. И, вот, мы открываем эту самую выставку. Поэтому, она, с одной стороны, немножко шире, с другой стороны, нас простят пришедшие на выставку — есть же определённый масштаб, который предлежит на улице Дому Лосева. Мы не могли растянуть выставку на весь Арбат!

К. Мацан:

— Хотя, материал для этого, наверное, можно было бы найти!

О. Ефимов:

— Да... хотелось... конечно! Поэтому, мы отобрали только 32 имени — простите нас! Вот, количество этих квадратиков, которые могли заполнить, с двух сторон — вот, 32 имени. Но среди них, конечно — Николай Бердяев, отец Сергий Булгаков, Владимир Вернадский, Александр Зиновьев, современный уже философ, да... Иван Ильин, конечно, Алексей Фёдорович Лосев, Владимир Соловьёв, Павел Флоренский... ну, вот... какие-то и на слуху у многих имена, но, в том числе, мы включили и... вот... современных философов — таких, как Александр Зиновьев, столетие, кстати, которого тоже мы отмечаем в этом году.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО ВЕРА

К. Мацан:

— Олег Владимирович Ефимов, руководитель отдела культурных проектов и связей с общественностью Дома Лосева, и руководитель музейного отдела Дома Лосева — сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

Ну, расскажите ещё о выставке...

О. Ефимов:

— Было важно вместить туда столько, сколько можно вместить.

Во-первых, портреты самих авторов — чтобы люди, всё-таки, видели эти портреты. Некоторые, быть может, редкие, не так часто публикуемые, портреты.

Конечно, это — основные цитаты. Это — изображения самых известных трудов и книг, которые — кроме совершенно краткой библиографии.

Поэтому, выставка должна состояться. Мы ждём на выставку дорогих гостей. Мы ждём Владимира Романовича Легойду, мы ждём представителей Российского исторического общества, Московского отделения, мы ждём власти, департамент культуры города Москвы... ждём всех! Ждём представителей СМИ, журналистов, философов, любителей...

К. Мацан:

— А, вот, смотрите... мы начали с того, что большая, важная часть Вашей жизни — это работа на церковном поприще, связанная с церковной жизнью, а сейчас Вы, вот, занимаетесь, в том числе... скажем так... популяризацией русской религиозной философии... но, видимо, не только религиозной — вообще, русской философии... хотя, она, в очень большой степени, конечно... мы знаем, что, такая, может быть, самая магистральная её струя — это, всё-таки, религиозная философия. Понятно, что были авторы совсем другие, был Бакунин, Герцен, Чернышевский, Белинский — это тоже всё большая часть русской мысли. Но, вот, такая... может быть, то, что сделало русскую философию явлением всемирным, известным на Западе — это, конечно, религиозная философская мысль... богословская мысль, если мы берём эмиграцию уже... это так.

А, вот, я знаю, что в церковной среде иногда встречается... ну... некоторое недоверие к русской философии религиозной — именно потому, что это воспринимается... не знаю, справедливо или нет, это мы сейчас обсудим... как некий конкурирующий проект рядом с богословием святых отцов.

Вот, есть у нас святые отцы Вселенских Соборов, есть выдающиеся русские святые... Игнатий Брянчанинов, Тихон Задонский, Феофан Затворник, Филарет Московский — и всё это авторы не только трудов по аскетике, не только авторы наставлений, но ещё и мыслители, авторы догматических сочинений, и философских тоже сочинений.

И, на этом фоне, кажется, что есть какой-то другой проект. Вот, Владимир Соловьёв, с его учениями, в которых ещё нужно разобраться... его учение о Софии... тот же Сергий Булгаков — Софиология... большая тема, которая... человеку непогружённому кажется — это что-то другое. И даже, допустим, к священнику, отцу Павлу Флоренскому можно эти «претензии» предъявить — какой-то он очень... ну... не совпадающий в тональности с другими православными авторами привычными!

Что Вы об этом думаете?

О. Ефимов:

— Да... это можно услышать, да... такое словосочетание: «Ну, да, конечно... Флоренский ваш — букет ересей!» — да?

К. Мацан:

— Ну, этого я уже хочу избегать сейчас... просто... острых углов, но и такое мы тоже слышим.

О. Ефимов:

— Вот... свобода мысли, и какой-то полёт мысли этих людей... они оставались, прежде всего, если мы говорим о религиозной философии, конечно, православными христианами верующими — причём, практикующими.

У Лосева судьба, оставшегося здесь-то, сложнее... ну, и то, он... есть сведения, что он Причащался, исповедовался — тем более, тайный монах, тем более, что Алексей Фёдорович Лосев является, по своей родословной... его дед — настоятель храма в Новочеркасске... он новочеркасский же казак, и мальчик, который вырос в Алтаре. И он знал не просто церковную службу наизусть, а... ну... многие молитвы он просто... прекрасная память, в силу ещё особенностей личностных... он, конечно, прекрасно знал Богослужение, и его тут трудно как-то уличить, конечно, в отходе от православных канонов.

Ну, время — страшное... время, понятно, страшное! Вы представляете соблазн, когда... об этом много написано, сказано... вот, такое тяжёлое время, когда Церковь уклоняется, активно сотрудничает... там... не с советской властью нашего времени, а сотрудничает с самой, что ни на есть, безбожной властью — наряду с расстрелами и священников, и всего... и мы знаем эту обновленческую церковь, которая набирает обороты... ужас, вообще, людей, православных христиан! Не случаен же этот уход в катакомбную церковь был — он имеет объективные причины. Это — трагедия, это — раскол, который произошёл в Церкви.

Вообще, нет ничего страшнее в Церкви, чем раскол. Раскол был вызван соответствующими событиями — с одной стороны, люди шли на Крест, с другой стороны — они не могли понять, что делать дальше. Как же так? Моя Матерь — Церковь, и вдруг она... вот...

Слава Богу, что были такие люди, как Патриарх Тихон, и всё, что связано с этим именем, с восстановлением Патриаршества... трагическая история.

Но, вот... как-то Бог всё выравнивает, выправляет, что называется, и русскую религиозную философию, с одной стороны, в трудах, мы знаем, Флоровский тоже называл... там... не путями русского богословия, а — беспутиями... так говорил, да...

К. Мацан:

— Ну, да... это у Георгия Флоровского, священника, выдающегося мыслителя русской эмиграции, автора концепции неопатристического синтеза, была знаменитая книга «Пути русского богословия»...

О. Ефимов:

— ... или, вернее сказать, беспутия — он говорит...

К. Мацан:

— ... да... а, по-моему, Бердяев эту книгу прочитал, и сказал, что она — не «Пути русского богословия», а «беспутия»... или «беспутства»... «беспутия», по-моему, русского богословия. Потому, что отец Георгий Флоровский был очень жёсток и критичен, по отношению к русской мысли. А книга — не только о богословии, но и о философии тоже... это, в принципе — история русской культуры и русской мысли, и он, в этом смысле, был едок иногда даже! Хотя, по-моему... вот... единственный, кто... скажем так... снискал его похвалу в этой книге, был Владимир Соловьёв.

Поэтому, книжку почитать — и кажется, что всё, всё время, что-то не туда шли...

О. Ефимов:

— Ну, да...

К. Мацан:

— ... пытались, но не всегда получалось, всё-таки, мыслить по-православному... скажем так. Ну, если очень... так... обобщать.

О. Ефимов:

— Ну... но не читать Владимира Соловьёва... я просто всех призываю знакомиться, конечно, с этими дивными трудами — и Владимира Соловьёва, и отца Павла Флоренского, и, уж, тем более — Алексея Фёдоровича Лосева, которого надо, конечно... даже не пропагандировать... не знаю, какое слово правильное подобрать... нести в мир это имя! На мой взгляд, он, как ракета-носитель, вытаскивает за собой целый пласт русской философии своего круга просто — с кем он дружил. И... у нас есть третий зал, например, в музее — мы его, условно, называем «зал новомучеников». Многие из круга Алексея Фёдоровича Лосева, как мы сказали сегодня, действительно, взошли на Крест, были репрессированы, как он сам. Хорошо, что он выжил, и написал всё, что он написал. Многие приняли просто мученический венец.

К. Мацан:

— Я, вот... могу тоже признаться, что, для меня, вообще, в своё время, поворотным моментом на пути к вере была одна фраза Алексея Фёдоровича Лосева, услышанная в лекции, в институте. И это фраза из его книги «Диалектика мифа» о том, что религия всегда, в той или иной форме, есть попытка личности самоутвердиться в Вечности.

И, вот, одна эта фраза — до сих пор её помню, и читал потом в самой книге «Диалектика мифа» — настолько в меня попала, и стала поворотным моментом, что я с этой лекции вышел уже другим человеком — уже человеком верующим.

Понятно, что до воцерковления ещё было много времени... должно было пройти... но, вот, это — стало водоразделом. И я, поэтому, всегда... как-то, вот... когда слышу имя Алексея Фёдоровича Лосева, думаю об этом с большой благодарностью.

Но, при этом, я понимаю, что книги-то — не простые. Это такой философ — по преимуществу...

О. Ефимов:

— Не простые. Но у него настолько удивительный язык... Он из тех людей — и церковных, и философских... писателей, наверное, да... ну... язык — удивительный! Он, конечно, ещё и прозаик, он литератор. То есть, его читать, всё-таки, удивительно приятно...

К. Мацан:

— А, вот, с какой книги Вы бы порекомендовали начать тому, кто, может быть, ещё не знаком с наследием Алексея Фёдоровича Лосева?

О. Ефимов:

— Да, вот, его... настолько малоизвестная проза, в том числе... вот, найти этот двухтомник... надо переиздавать, конечно, его ещё. Это — и проза Алексея Фёдоровича, просто его... и поэзия ранняя... интересно всё.

«Диалектика мифа» — это, конечно, центральный труд, за который он, собственно, сел...

К. Мацан:

— Пострадал, да...

О. Ефимов:

— ... тут он и взошёл... на Крест взошёл из-за этой книги.

Его трактовка мифа, вообще, ведь, интересна — она очень близка православному христианину. Я, когда рассказываю на экскурсиях, я говорю моё понимание этого.

Вот, есть жизнь человека, есть биография, а есть его житие. Есть, понятно, его фотографический портрет, а есть его уже икона, прославленного — лица, которое причислено к лику святых.

Вроде, как, в биографии — незначащие факты, которые... ну, вот... ну, что такое... там... какая-нибудь человеческая встреча? Но которая в житии: во время оно, подошёл к этому — тот-то... поговорили об этом... и происходит — нечто. От этой встречи меняется судьба человека. Это входит уже в житие, это входит в миф — в понимании Алексея Фёдоровича... потому, что «миф — есть сама жизнь» — его самая... тоже известная цитата. У нас и выставка так была... миф — и есть сама жизнь.

Например, маленькому... ну, не маленькому... уже юноше... это сейчас мы все маленькие очень долго, а выпускник гимназии — уже, конечно, не маленький, я оговорился... уже... такой, вот... муж. Молодой, юный муж. Ему дарят собрание сочинений того же Владимира Соловьёва. Является это фактом биографии? Ну... наверное, нет. Но оно, с точки зрения жития и мифа, настолько повлияло на него, что Владимир Соловьёв был, конечно, писателем, и философом, к которому он возвращался уже всю свою жизнь.

Вот... у этих людей, конечно, неразделимо даже, вот... и философ, и... наверное, тире уже — и писатель. Настолько полёт мысли... явно, это и литературно интересно и красиво... интересно читать... он и стихи пишет тоже. Это, конечно, мыслители — больше, чем философы.

К. Мацан:

— У нас слово «миф» обычно ассоциируется...

О. Ефимов:

— Со сказками...

К. Мацан:

— ... с древними легендами, и противопоставляется правде. Вот, есть правда, а есть — миф.

Конечно, совершенно иное наполнение... вообще... не слова, а категории, понятия мифа. У Лосева — это глубоко философское, метафизическое, духовное понятие. И, вот, у него есть такое определение... если я правильно помню: «Миф есть в словах данное, лично переживаемая, чудесная история». То есть, миф — это та какая-то символическая конструкция, которая у тебя в душе, в голове, в сердце есть, чтобы ты описывал... чтобы ты через неё мог постигнуть весь мир. Вот — из чего мир начинается, и почему он должен закончиться, чем.

Вот, этот вот взгляд на мир, как целое — он же в науке невозможен. Наука читает, как бы, серединку — факты, данные. А, вот, начало и конец — тут включается миф. Это — то, как мы пытаемся... вот, «народная память» мы говорим, там... да... мы говорим, что «вот, это вот — где-то уже не подсознании» — вот, это всё наша мифология, и мы в ней живём. То есть, мы сегодня окружены такой же вот мифологией, но только не в этом примитивном смысле, как мы обычно понимаем, а в смысле, такого, глубокого постижения нашей жизни.

И... вот, я привёл это определение... не определение, а характеристику... в них есть...

О. Ефимов:

— Я Вас благодарю, что Вы это вспомнили — я просто восхищён Вашей памятью! Дай Бог Вам здоровья! И Вы даже лучше сформулировали это, чем я.

Отсюда — и мифологическое сознание, да... так близко... вот, в хорошем... в лосевском, в правильном понимании этого слова — для нас это православный тип сознания. Для нас...

К. Мацан:

— Ну, потому, что...

О. Ефимов:

— ... книга с полки выпадает, когда мы думаем о чём-то, и раскрывается на той странице! И интуиция, как метод познания мира, и... вот... что-то... приходящие мысли, словно бы... из космоса, действительно, из этой ноосферы Вернадского, которая тоже мыслящая — это же всё вписывается в эту концепцию.

К. Мацан:

— Я, вот, эту фразу произнёс лосевскую, что «миф есть в словах данная, чудесная, лично переживаемая история»... а что это такое? Ведь, это, для верующего человека, есть Евангелие.

О. Ефимов:

— Конечно, конечно...

К. Мацан:

— Вот, эта история, которую мы прочитали — она в нас лично вошла, мы её восприняли, как то, что лично к нам обращено, и мы теперь живём, в соответствии с ней. Поэтому, у Лосева, как у православного мыслителя, Евангелие — это абсолютный миф. Это — то, что... миф мифов... это самый главный, если угодно, миф...

О. Ефимов:

— Конечно...

К. Мацан:

— ... с той принципиальной ещё разницей, по сравнению с мифами Древней Греции, что это было на самом деле. Вот, Христос исторически был на Земле, и этот миф воплотил в жизнь.

О. Ефимов:

— Совершенно верно.

К. Мацан:

— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы.

Напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Олег Владимирович Ефимов — руководитель отдела культурных проектов и связей с общественностью Дома Лосева, и руководитель музейного отдела Дома Лосева.

У микрофона — Константин Мацан.

Не переключайтесь!

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.

Ещё раз, здравствуйте, уважаемые друзья!

У микрофона — Константин Мацан.

В гостях у нас сегодня Олег Владимирович Ефимов — руководитель отдела культурных проектов и связей с общественностью Дома Лосева, руководитель музейного отдела Дома Лосева.

Мы говорим сегодня о выставке, которая называется «Великие философы России». Она открылась 12 июня на Арбате, рядом с Домом Лосева — Арбат, 33, и посвящена, как следует из названия, великим мыслителям России.

А, вот, как Вам кажется, что, какое послание эта выставка, в принципе, несёт? Вот, там, философски. В чём важность знакомства широкой аудитории с наследием русских философов?

Мы говорили о том, что они забыты были, и я, при этом, сказал, что, с одной стороны, в церковном сознании, может быть, иногда возникает какой-то скепсис в отношении русской религиозной философии — потому, что это не святоотеческое богословие. А, с другой стороны, мы знаем, что люди, думая... в особенности, Вашего поколения... в конце 80-х, приходя в Церковь, в том числе, читали и русских философов, которых тогда начинали издавать, и, на пути к вере, и в вере, в Церковь, эти тексты — Соловьёва, Франка, Бердяева, Ильина Ивана Александровича — были тоже очень важны, и не противопоставлялись процессу воцерковления, и, наоборот, были в него вовлечены.

О. Ефимов:

— Конечно! И помогали воцерковиться, помогали сделать эти первые шаги к вере.

Кстати, человеку из обычного интеллигента... как это... «два раза в год они говели», у Пушкина... стать, действительно, практикующим, как говорят сейчас. То есть, ходить в храм, соблюдать среду и пятницу, посты, и так далее, принимать участие в Таинствах Церкви.

Вот, удивительно... этот проект можно назвать ещё... и выставку... названием другим: «Возвращение на Родину», если угодно.

Если мы помянули с Вами «Философский пароход»... ведь мы были свидетелями каких-то невероятных чудес!

Например, Ильин вернулся не только трудами — сначала книги его издавались, а потом, вот, это чудо — и он, в гробу, и перезахоронение его знаменитое... а переписка двух Иванов — Иван Ильин и Иван Шмелёв... Шмелёв, опять же... вот, для некоторых — посчастливилось, конечно, и, наверное, они там радуются в Вечности, на Небесах, что они ещё и выполнили свою заветную мечту — они вернулись не только трудами, но и гробами. Возвращение на Родину.

Но возвращение это продолжается. Оно продолжается... в Вечности оно состоялось уже для них, а для нас, живущих здесь, в стреле времени — мы ещё отмечаем... там... 90, 100, 110 лет... там... и так далее.

Это — возвращение трудов, и, именно, прежде всего, книгами, трудами, конечно. Что важно для философа? Чтоб его читали, конечно — он живёт в этом. Память, возвращение на Родину своими книгами.

Просветительская миссия выставки — она, конечно, на первом месте: как можно большему числу людей, проходящих по Арбату, сказать: «Не проходите мимо! Зайдите, во-первых, в наш Дом, познакомьтесь, что есть такой философ русский — Алексей Фёдорович Лосев». Всех входящих в Дом я очень люблю возводить сразу на Философскую лестницу — она мраморная, красивая — и там висят портреты многих и названных уже мною ( круг Алексея Фёдоровича Лосева ) философов, всем известных... стоит бюст Владимира Соловьёва... есть удивительный памятник самому Алексею Фёдоровичу Лосеву — такой, добрый, замечательный, большой человек... вот, такой, вот... обнимающий каждого. У него руки впереди сомкнуты — эти руки можно, бронзовые, пощупать. Азе Алибековне этот памятник понравился, она его признала, говорит: «Хорошо. Похож на Алексея Фёдоровича... вот, большой, добрый, огромный, невероятный человек!» Такая... гора философская.

Чтобы они зашли в читальный зал, записались, взяли эти книги по истории русской философии, философской мысли.

Конечно, просветительская миссия — прежде всего! Поэтому — портреты, поэтому — книги, поэтому — цитаты самые яркие, которые могут заинтересовать.

И, конечно, они — не заменят церковную жизнь. Но, поскольку, это религиозные философы, они помогут, конечно, сделать этот первый шаг.

Философия, как и математика, она, конечно, ум в порядок приводит — что-то происходит в тот момент, когда с тобой начинает говорить человек, и... вот... цветение смыслов, по Константину Леонтьеву, начинается в твоей голове... это цветение смыслов... и цветущая сложность эта невероятная... ведь, это, ведь... удивительные авторы!

К. Мацан:

— А для Вас — кто из них оказался ближе всего, когда Вы начинали свой путь в Церковь... или позже... вот, из этого соцветия — кто больше всех в сердце запал?

О. Ефимов:

— Ну... как для литератора, выпускника Литературного института... конечно, начинал читать Ильина. Василия Васильевича Розанова не признают философом в чистом виде, но, понятно — и Розанов, конечно. В том числе...

К. Мацан:

— Розанов входит во все учебники русской философии... обязательно, всегда...

О. Ефимов:

— Входит... но его, как бы, вот, обвиняют... Он же... такой... удивительный человек... он сам с собой мог вести полемику! Разные точки зрения отстаивать в двух разных изданиях. Ну... это, вот... удивительный человек. Он тоже ценен. Любимый, конечно, Розанов, в своё время.

И Константин Леонтьев, конечно.

Ну... переписка двух Иванов — Ивана Шмелёва... любимый Шмелёв, и Иван Ильин... это... Как только они издавались, начали издаваться — собственно, опять же, трудами православных людей, ещё до перезахоронения, о котором упомянули сегодня... это удивительно... это надо читать, это надо знать...

Я Лосева тогда ещё... Когда я поступил в Литературный институт, Аза Алибековна уже перестала преподавать. Я знал, конечно, это имя, видел... «Античная эстетика»... но, вот, как философа, в то время, я его ещё не знал. Ну, вот, только, вот, он умер... Трудами Лосевских бесед в 1989 году уже начали отвоёвывать здание...

Вообще, представляете, чтобы в Москве... вот, опять вернуться к тому, с чего начали говорить... в Москве здание, которое... Алексей Фёдорович его не строил, он был одним из жителей... доходный дом. И, вот, в Москве, в центре Москвы происходит невероятное чудо! Вот, мы говорили, что табличек нет, названий нет... и, вдруг, вот, как-то... Богу угодно было, что целый дом — научная библиотека и музей — на доме-то табличка «Дом Лосева»... рядом «Сбербанк», конечно... там... половина здания... но — «Дом Лосева», представляете? Дом философа... во дворе — памятник...

К. Мацан:

— Ну, конечно... трудами и молитвами Азы Алибековны...

О. Ефимов:

— Да... Лосевские беседы... Аза Алибековна Тахо-Годи...

К. Мацан:

— ... это, вот, её, конечно, подвиг, на её плечах, насколько я знаю и понимаю, вынесенный — что это здание сохранилось, и там хранится память об Алексее Фёдоровиче... и происходит всё то замечательное, что сегодня происходит.

Я ещё вспомнил... кто-то мне рассказывал, что... один из моих собеседников говорил, что: «Когда заходит речь о том, кто такой «интеллектуал», я сразу вспоминаю Алексея Фёдоровича Лосева, который говорил... или признавался где-то, что: «Когда мне не спится ночью, чтобы как-то занять мозг, я начинаю переводить всё, что я вижу, на древнегреческий — корешки книг, заголовки газет...»

О. Ефимов:

— Да-да... гимнастика у него такая была...

К. Мацан:

— И, вот, я себе это воображаю: человек на древнегреческий переводит, чтобы просто занять мозг, когда не спится... вот, это — уровень интеллектуальной культуры.

О. Ефимов:

— Но я всех приходящих, конечно, подвожу к нашему стенду, где знаменитая его чёрная монашеская шапочка, и все только недавно узнали после смерти его, конечно... но ближние его, самый ближний круг, поскольку это страшная тайна — вот, она открыта была. О его, конечно, тайном монашестве. Что эта чёрная шапочка — именно то.

Есть устойчивая версия, что это — та самая шапочка... и, вообще, Алексей Фёдорович Лосев и Валентина Михайловна, два любящих сердца, два монаха — они были одними из прототипов... и шапочка Мастера... в том самом романе знаменитом Михаила Афанасьевича Булгакова...

К. Мацан:

— Интересная версия...

О. Ефимов:

— Она очень... такая... серьёзно нашим научным отделом доказываемая.

Был человек... я сейчас не назову его фамилию... стыдно... Виктор Петрович... я его хорошо знаю... наш сотрудник...

К. Мацан:

— Троицкий, да...

О. Ефимов:

— ... был большой друг семьи, который был вхож и в дом Алексея Фёдоровича Лосева, и в дом Михаила Афанасьевича Булгакова... такой, вот... между двумя домами... близко допущенный и в один дом, и во второй, хранитель тайн. И он Михаилу Афанасьевичу поведал о Лосеве, о этой шапочке, о этой истории любви невероятной — вот, один из возможных прототипов Мастера... и его шапочка. Можно её увидеть в музее и сегодня.

Также, всем приходящим я часто... люблю показывать, и рассказывать о Лосевском тополе — тоже, такая, святыня нашего Дома — живая, живой памятник.

К. Мацан:

— Та-ак, что это такое?

О. Ефимов:

— Во-первых, дереву около двухсот лет уже — тополя так долго не живут. В Доме его все этот тополь любят, мы пытаемся за ним ухаживать.

Алексей Фёдорович выходил — выводили его, слепого, под этот тополь, и у него с ним была какая-то невероятная мистическая своя связь. Разговор философа с деревом. Вот, он с ним общался, совершал под ним, как мы говорим, «недвижные прогулки». Поскольку, ходить уже сил не было. Когда-то, быть может, сидел в кресле...

Даже вопрос стоял, когда была подготовка памятника Алексею Фёдоровичу Лосеву, один из возможных макетов был, именно, Лосев, стоящий под этим тополем.

Есть тоже такое удивительное предание в Доме... такое... мифологическое... опять же, в стиле Лосева... что в момент, когда отлетала его светлая душа ко Господу — май месяц, свежая листва — налетел ветер, тополь задрожал своими листьями, и сбросил часть листвы в память о своём друге, так знаменуя этот момент.

В Доме Лосева много невероятных мифов, красивых преданий, которые имеют отношение непосредственно к жизни — это часть жития. Это не часть биографии, а это — часть жития, это — часть мифа о русском Платоне, русском Прокле... по-разному называют... это тоже один из мифов. «Русский Платон»... «Русский Прокл»... «Лосевские беседы»...

Он никогда не вёл кровавых споров, унижая своего собеседника, даже если тот стоял на совершенно других убеждениях, платформах, там... был приверженцем другой мысли, других убеждений... он всегда беседовал. Это всегда была беседа на равных — именно, не унижая человеческое достоинство, а подчёркивая значимость, что... вообще... душа — христианка, прежде всего. Вот, беседа, как инструмент ведения философского диспута — тоже, сегодня, нечто уходящее. Сегодня собеседники, обязательно, ругаются. Если они представители ещё, не дай Бог, разных партий... Вообще, партии, конечно... да... партии есть партии. Они могут выплеснуть друг другу жидкость, они непримиримы...

Всемирный Русский Народный Собор, ответственным секретарём которого я был, чем, ведь, для нас был ценен? Когда приходящие лидеры всех фракций, всех партий, в присутствии Святейшего Патриарха, дай Бог ему здоровья — они вынуждены были договариваться, вот, вести тот самый диалог.

Мне очень близки идеи Всемирного Русского Народного Собора, которые, видимо, близки тоже были и Алексею Фёдоровичу Лосеву.

Конечно же, он был беспартийным, и для него, прежде всего, конечно — вероисповедание, уважение к человеческой личности, как Богом данной.

Мы приняли документ «О правах и достоинстве человека» и «О достоинстве человеческой личности». Вот, все наши поздние церковные документы — они, наверное, были бы одобрены великим философом, если б он прочитал. Я себя... вот... тешу этой надеждой. В Вечности — можно вести с ним диалог, даже, вот, с точки зрения церковно-государственных отношений.

К. Мацан:

— Интересно...

О. Ефимов:

— Как бы он отнёсся к тому или иному нашему документу? Вот... как, Лосев одобрил бы? Получило бы это одобрение великого русского философа?

К. Мацан:

— А что Вам кажется? Вот, если даже не о документах... а, вот, Вы мысленно себе вопрос задаёте, одобрил бы Лосев... то есть, предполагая, что для него есть какие-то... ну... критерии... что, вот, это — да, это — нет, это — полезно, это — неполезно... что, Вам кажется, для него во главе стояло, в этом смысле?

О. Ефимов:

— Именно, то, о чём мы говорим. То, что людей объединяет.

Людей может объединять вера. Даже философия, в понимании Алексея Фёдоровича Лосева — конечно, она объединяла людей.

То есть, это, именно, беседа — беседа, во имя истины. Ну, а, может быть, ради того, чтобы выслушать чужую точку зрения, иную точку зрения... поразмышлять об этом.

Вот... самые светлые посылы, самые чистые, которые, конечно, близки и христианину. Видя в другом человеке, вне зависимости от его убеждений, видя ту самую душу-христианку, наверное, прежде всего... вот, этим... уважение к личности, уважение к достоинству личности, к человеку.

Он не гуманист, конечно, он не совершал...

К. Мацан:

— Ну, в таком... в смысле просветительского гуманизма... такого... атеистического...

О. Ефимов:

— ... да... в просветительском понимании гуманиста, когда человек становится мерилом всех вещей — это уже явный перекос. О человеке-то Лосев знал всё, особенно, в лагерях. И его искреннее совершенно... просто, уже... когда иногда... не терял, конечно, веру, но... когда у каждого человека... проходя испытания, он начинает скорбеть, и вот... не то, чтобы роптать, а, как Иов, с Господом говорит: «Ну, что же, вот... вот...» — такие его дневниковые записи...

К. Мацан:

— Ну, и, кстати, мне кажется, что... вот, по поводу гуманизма именно... его же можно по-разному понимать.

Вот, если это гуманизм, скажем так, христианский, когда в центре стоит идея о том, что есть человек, как образ и подобие Бога — это одна система.

А, вот, Лосев, как автор книги «Эстетика Возрождения»... то есть, это та самая эпоха, когда гуманизм... в таком... более безрелигиозном и человекоцентристском смысле стал возникать, очень чётко понимал, к чему это ведёт — это, вот, к Шекспировской горе трупов ведёт, условно говоря, такой гуманизм, в котором человек — в центре, но не как образ и подобие Бога, а как просто, сам по себе, ценность. Мне кажется, у Лосева эта мысль вполне чётко прослеживается.

О. Ефимов:

— Трогательные средневековые карты того времени — я думаю, что, вот... как-то... тоже... в этой парадигме, они близки Алексею Фёдоровичу. Когда, не по незнанию географии, а карта рисовалась таким образом, что Иерусалим и Голгофа, Крест Христов — был в центре. Он — центр мира! Вот — центр. Не географический центр, а духовный центр, и вокруг него уже развивается цивилизация, Вселенная, всё остальное...

Вот, когда в центре — Крест, в центре — Христос, в центре — Евангелие, и собственный путь по Евангелию, по Заповедям, тогда и будет всё в порядке в жизни!

К. Мацан:

— Когда Бог — на первом месте, всё остальное — на своём.

К. Мацан:

— Олег Владимирович Ефимов — руководитель отдела культурных проектов и связей с общественностью Дома Лосева, руководитель музейного отдела Дома Лосева — сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

А, вот, Вы, когда пришли работать в Дом Лосева — Вы сказали, что год почти на этом служении, до этого Ваше служение было связано с Церковными послушаниями, в большей степени... во-первых, просто интересно спросить — а как Вас... так, вот... судьба занесла, скажем так, в Дом Лосева, в эту уже... такую... погружённость в русскую религиозную философию? А потом, когда Вы начали погружаться и в историю Лосева, и в работу Дома... Вы упомянули, что водите экскурсии... что самого для себя важного и неожиданного, ценного, Вы открыли? Может быть, нового... может быть, хорошо забытого старого... что-то, что стало лично Вам важно, как человеку и христианину?

О. Ефимов:

— Ну, конечно, прежде всего, судьба Алексея Фёдоровича, с которой я познакомился уже, наверное, более углублённо. Вот, опять же — слышал, знал, но, в музее увидев, вот, упомянутую нами шапочку, услышав от старшего научного сотрудника, на его экскурсиях, эту весть о пути служения... о жертвенном пути... о кресте, прежде всего, монаха Андроника и монахини Афанасии... Лосев — как монах Андроник... житие, если угодно, монаха Андроника, да?... вот, взгляд на его жизнь, прежде всего, вот, через это стекло, через эту призму. Не жизнь великого русского философа Алексея Фёдоровича Лосева, а житие монаха Андроника — ведь, теперь можно, наверное, и так... и нужно, наверное, так смотреть?

Даже, когда мы его поминаем... вот, мы были на кладбище... и в этот день всегда служится теперь... Вот, у всех — праздник, я ещё раз хочу сказать, а у нас это — день... ну, так случилось... мы, сотрудники, на кладбище служим панихиду по монаху Андронику и монахине Афанасии. В этот день. Вот, такая светлая грусть. Конечно, это поражает.

Это поражает — жизнь, судьба, лагерная эта переписка с супругой. Не случайно, на эту тему поставлен даже спектакль, уже и не один, и снят не один фильм... но это удивительно. Это пронзительная переписка, просто, до слёз... и, поскольку, это великое и настоящее, то оно имеет ещё и литературную ценность. Оно ещё и написано... поскольку, это два просвещённых человека, они, даже в этих скорбях, в переписке друг с другом, они ещё и излагают мысль настолько великолепно, что это, просто... ну, какое-то... это поэма любви, это переписка двух возлюбленных, которая, вот, через такие испытания проходит. Через грязь, через унижения... жалобы друг другу... это невероятно...

К. Мацан:

— А где был Лосев?

О. Ефимов:

— Это Беломоро-Балтийский канал. БелБалтЛаг этот, да... прошёл через это всё, что называется. С 1941 года до 1988 — 47 лет, и, уже будучи больным человеком, конечно, через много испытаний — вот, он попал в Дом Лосева, на Арбат, 33 переселился.

Интересно, кстати, сказать два слова, о чём я тоже иногда говорю на экскурсиях. Меня, например, греет, что, до Революции, второй и третий этаж нашего Дома занимал Родильный дом! Там рождались младенцы, понимаете?

К. Мацан:

— Интересно...

О. Ефимов:

— Вот, мне это важно — что это такое чистое пространство дореволюционное было, когда там ещё и жизни новые нарождались! Это, ведь, тоже вписывается в какой-то, вот, миф... и мифы Дома Лосева. Это удивительно!

К. Мацан:

— Рождение новой жизни, да... чудо новой жизни...

О. Ефимов:

— Потом, после Революции, и Перестроечный период — это Содом с Гоморрою, конечно. И в одной из комнат, в которой наш отдел расположен, по рассказам Азы Алибековны, жил какой-то страшный экстрасенс, который... там... изгонял духов... вроде Джуны... что-то такое. Но, конечно, когда «Лосевские беседы» получили этот дом — дом, в обязательном порядке, освящался, так, как надо, кропился святой водой.

Интересно ещё сказать о этих людях — кто эти священники. Это ведь... замечательно... это опять — жизнь и судьба монаха Андроника, житие его.

Алексей Фёдорович Лосев дружил с родителями нашего любимого горячо отца Владимира Воробьёва, Валентина Асмуса — священники. Он дружил с родителями, а дети стали не просто священниками, которых знает сегодня и Москва, и Россия. Ректор Свято-Тихоновского Православного Университета, в котором я учился в своё время.

Я — недоученный свято-тихоновец. У меня диплом Литературного института — дневное отделение, а на вечернем у меня, параллельно, был Свято-Тихоновский. В какой-то момент, я дрогнул, выбрал светский диплом Литинститута. Но это — годы были те самые, трудные, перестроечные... это первый-первый самый набор был в Свято-Тихоновском. Сейчас, когда я прихожу в Епархиальный дом, я невероятно радуюсь, конечно, этим свершениям, и красоте, благолепию родного Свято-Тихоновского...

К. Мацан:

— Епархиальный дом — да... это, вот, в Лиховом переулке, дом, в котором сейчас располагается Богословский факультет Свято-Тихоновского Университета...

О. Ефимов:

— Но там и музей Новомучеников, который обязательно надо посетить!

К. Мацан:

— Это здание, в котором проходил Поместный Собор 1917-18 годов...

О. Ефимов:

— Да...

К. Мацан:

— ... это историческое здание, восстановленное, красивейшее сейчас. Там и концерты сейчас проходят, туда можно прийти просто, и посетить его — само здание посмотреть, и как-то к истории прикоснуться.

О. Ефимов:

— И, вот, отец Владимир Воробьёв и отец Валентин Асмус — это друзья нашего Дома. Вот, эта история, связь — дружили деды, дружили отцы, теперь дружат дети, и последующие поколения дружат с Домом Лосева — для нас очень ценны эти люди, мы дорожим — дружбой, традицией, наследием Алексея Фёдоровича Лосева и его круга — русского Платона, русского Прокла, монаха Андроника!

К. Мацан:

— Вот, Вы говорите, да — русского Платона, русского Прокла... Ну, Платон — известный древнегреческий философ, Прокл — более поздний, неоплатоник, но тоже очень известный для историков философии, важный философ, которых Алексей Фёдорович Лосев переводил на русский язык.

Но что меня всегда поражает и восхищает, когда речь заходит о Лосеве: учёный-античник, историк философии, переводчик, для которого, при этом, о чём бы он ни писал — будь то эстетика античная, будь то эстетика Возрождения — он... ну, если совсем, вот, так обобщать — всё равно, он пишет о Христе. Это была магистральная тема его жизни. И... нельзя было об этом писать напрямую в советские годы, поэтому... ну, вернее, не поэтому... но ему удавалось, вот, через эстетику, через древнегреческий язык, который он преподавал... если я не путаю, не ошибаюсь... он же не мог преподавать философию...

О. Ефимов:

— А ему запретили преподавать...

К. Мацан:

— ... да, потому, что это идеологическая дисциплина. Но он преподавал, как филолог, древнегреческий язык. Но и это была какая-то, своего рода, наверное, тоже и проповедь.

А, потом, важнейшая категория, вообще, для него — это категория имени — имя — и это гигантская философская и богословская тема. Но есть же очень, вот, нам, верующим, понятный её аспект — это Имя Божие. Это — то, что в молитве Иисусовой призывается Имя Господа, и в самом этом призыве — уже есть наша связь с Ним. Сам факт того, что мы можем произносить, и обращаться к Господу по имени — это какой-то гигантский духовный дар. И, вот, имяславие Лосева тоже посвящено, в той или иной степени... ну... не этой теме, а, скорее... вот этой интуицией пронизано, этим светом пронизано — Имени Христова во всём, что бы он ни делал.

Ну, и, кстати, мы говорим о том, с чего начать знакомиться с Лосевым — есть же фильмы! Просто фильмы забить...

О. Ефимов:

— Конечно, это фильмы!

К. Мацан:

— ... и есть фильмы, где он сам говорит...

Материалы Дома Лосева, во-первых... фильмы Косаковского о нём... это, вот, удивительная тоже воля Божия, что Косаковский снимал последний год его жизни. Там Лосев — живой. Потом — Лосев уже умер, Лосев в гробу, отпевание, плачи, прощание с ним, и, наконец, погребение. Сыпется земля, Косаковский снимает, снимает, камера стрекочет... не знает, как закончить. В последний момент — он уже не знает, что делать — он бросает камеру просто... вот... в землю, и земля сыпется уже... какие-то невероятные, страшные... но, тем не менее, какие-то великие кадры...

Всех призываю посмотреть этот фильм. И там — звучит голос Лосева. Он сам, вот, этот человек-гора, огромный, большой человек — мудрый, добрый философ — он говорит, он беседует. Это удивительно.

К. Мацан:

— А, вот, мероприятия Дома Лосева... есть экскурсии... с чем ещё человек, который к вам придёт, может встретиться, помимо экскурсий? Или, может быть, какие-то ещё проекты у вас есть... скажем так... активности для посетителей?

О. Ефимов:

— Как шутит Виктор Петрович Троицкий, Лосев — это, такой, многогранник!

Интересно, что Дом Лосева окружён со всех сторон театральными сценами. С одной стороны у нас сцена театра Вахтангова, Симоновская сцена — со стороны двора, и знаменитый Дом с рыцарями, который описан во многих произведениях русской литературы — у того же, конечно, Бориса Зайцева, да... улица Трёх Никол... это — Дом актёра. Вот.

Театральная сцена... а Лосев и театр — это отдельная тема. Лосев был страстным театралом! Особенно в молодости, пока он не потерял зрение.

К. Мацан:

— Я, кстати, не знал этого! Да?

О. Ефимов:

— Любитель музыки, любитель оперы... он любил Вагнера... Мусоргский... то есть, музыка — это огромная часть его жизни!

Он даже... в этом фильме Косаковского он напевает какую-то, как он говорит: «Вот... неприличную опереттку...» — поёт философ! Хулиганит просто, шутит — напевает какую-то, вот, мелодию из музыкального театра, из оперетты.

Он очень любит музыку до последних дней своей жизни. Конечно, классику русскую, прежде всего. И Лосев и театр... он невероятный театрал! Поэтому... и даже выставки, и отдельные вечера, что ли... они были посвящены именно этим темам. Выставка была «Лосев и театр».

Постоянно проходят, например, философские вечера. Например, Константин Александрович Кедров у нас читает... и мы такой новый формат ввели — философский театр. Мы так его назвали. Докладчик сидит, и делает доклад при свечах, во-первых — мы зажигаем электрические свечи, конечно, обычные свечи пожарники не разрешают зажечь, но очень хочется... приглушённый свет... вещающий докладчик делает доклад о философе, и, как правило, это сопровождается той музыкой, которую герой дня, о котором повествует докладчик, любил, которая играла важную роль в его жизни — то есть, это ещё и философский концерт в это время, это ещё и обязательная классическая музыка.

У нас есть замечательный рояль, на котором играли произведения, классику... ну... просто... многие звёзды уже, наши, что называется, «консерваторцы». Милости просим!

Поэтому, это и музыкальные вечера в Доме, это и философские вечера. Вторник и четверг — как правило... такие... научно-философские конференции. А среда, пятница, суббота, воскресенье — это и концерты классической музыки, это вечера поэтов.

1 июня, например, был День защиты детей — у нас невероятные были детские писатели, просто фейерверк! Они были в костюмах — это создатели знаменитого детского объединения писателей «Чёрная курица», например. Они читали сказки детские, раздавали детям сладости.

6 июня — мы не могли не отметить День русского языка и русской литературы, День рождения нашего солнца — Александра Сергеевича Пушкина. Сначала мы были на Красной площади — опять же, с Константином Александровичем Кедровым. С видом на Спасскую башню, мы говорили о Лосеве, говорили о Пушкине, читали стихи, а вечером — был концерт поэтов.

Всё это, как правило, снимается, выкладывается на ю-тюб-канал Дома Лосева, всё это можно посмотреть, послушать.

Для нас очень ценны, конечно, прежде всего, писательские лекции и философские лекции.

«Философия русской прозы» — новый цикл лекций. Борис Евсеев, Андрей Новиков-Ланской... Олеся Николаева у нас была совсем недавно с лекцией тоже, и она читала стихи, представляла свои книги...

К. Мацан:

— Всё это — поэты, писатели, да...

О. Ефимов:

— Это, такие, вот — ну, первая линия... сегодняшние имена, довольно интересные...

К. Мацан:

— Да.

О. Ефимов:

— ... и они все — гости, они — друзья Дома Лосева.

Ну, и священство, со своими и лекциями, и наставлениями, богословскими какими-то вечерами... богословско-философскими — упомянутые мною отец Валентин Асмус, отец Владимир Воробьёв...

Каждый день что-то происходит... следите за афишей, как всегда мы говорим.

К. Мацан:

— Вот, дорогие друзья, кто в Москве будет, или кто живёт в Москве — Дом Лосева, Арбат, 33. Всегда есть повод зайти, и посмотреть, что там происходит, и хорошо провести время.

Вот, Вы сказали, что Лосев любил музыку, и, для меня, это как-то сочетается с тем, что... я сейчас точно не помню, где, но он, вообще, много пишет о Литургике, о Литургии. Вот, именно, он даже где-то признаётся: «Я мог бы быть профессором Литургики».

То есть, для него очень важно в Церкви, и в жизни — не только некое рациональное некое, интеллектуальное содержание, но и... такое... глубинно-чувственное. Вот, то, что мы говорим «эстетика» — это ж не просто «красиво-некрасиво», это некое целостное такое, духовное, сверхрациональное постижение.

В церкви человек — запах ладана, музыка, красота икон, архитектуры — всё это вместе даёт некоторое состояние, некоторое переживание реальности, и вот эта целостность для него очень важна. Поэтому, даже, вот, в той же «Диалектике мифа» он пишет, что тот, кто до конца не прочувствовал красоту колокольного звона, тот, кто не может развести кадило и подать его — этот человек, как бы, не до конца понял, что же такое... я своими словами мысль пересказываю... что такое красота Православия, ещё не постиг суть. А, вот, именно, погружение... такое... в практике, в целостном присутствии в красоте Литургии — вот, это вера, это жизнь в Боге со Христом.

О. Ефимов:

— Хочется просто Вас расцеловать за то, что Вы цитируете так замечательно Алексея Фёдоровича и его мысли в эфире — спасибо Вам за это!

К. Мацан:

— Я готовился к программе! Спасибо!

О. Ефимов:

— Надо сказать о том, что ещё Алексей Фёдорович... и закончить этим... он непрестанно творил Иисусову молитву. Он не расставался с чётками, и он делал это. Видимо, это тот самый случай, когда и сердце молилось. Вот, к этому, конечно, мы... не призывать, а... на примере таких людей, монахов... читайте Евангелие, молитесь, будьте верующими, не будьте неверующими!

К. Мацан:

— Спасибо огромное!

Я напомню, что мы сегодня говорили о выставке, которая называется «Великие философы России» — она открылась 12 июня на Арбате, рядом с Домом Лосева ( Арбат, 33 ), и посвящена, как следует из названия, великим мыслителям России.

Всем рекомендуем, всех приглашаем ознакомиться с этой экспозицией. Ну, и в Дом Лосева, конечно, не преминуть заглянуть.

У нас сегодня в гостях был Олег Владимирович Ефимов — руководитель отдела культурных проектов и связей с общественностью Дома Лосева, и руководитель музейного отдела Дома Лосева.

У микрофона был Константин Мацан.

Спасибо!

До свидания!

О. Ефимов:

— Спасибо!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь к священству». Протоиерей Алексей Митюшин
• «Поэзия и поэтические переводы». Олег Скляров, Владимир Макаров
• «Святость». Священник Александр Сатомский