«Вечная актуальность Евангелия». Протоиерей Георгий Завершинский

У нас в студии был благочинный приходов Сурожской епархии Московского Патриархата в Северной Ирландии, член союза писателей России протоиерей Георгий Завершинский.

Мы говорили о том, как в постоянно меняющемся мире слова Евангелия сохраняют свою актуальность и чем они важны для современного человека.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА программа «Светлый вечер», в студии Марина Борисова. И сегодня со мной и с вами этот час проведёт наш гость — благочинный приходов Сурожской епархии Московского Патриархата в Шотландии и Северной Ирландии, доктор богословия, член Союза писателей России протоиерей Георгий Завершинский.

Прот. Георгий Завершинский

— Здравствуйте, Марина. Здравствуйте, дорогие слушатели Радио ВЕРА.

М. Борисова

— Отец Георгий, 10 лет назад вышла ваша книга «Бог и современный мир. Размышления над страницами Евангелия». 10 лет — большой срок, тем более такие 10 лет, которые прошли с 2014 года. Что за эти 10 лет вы бы в новой редакции той же книги изменили? Может быть, добавили бы какие-то главы или какие-то убрали? И как вообще, на ваш взгляд, изменилась жизнь христианина в тех условиях, которые за эти 10 лет сложились? Потому что к всевозможным неприятным моментам, которые на протяжении тысячелетий сопровождают жизнь человека, добавились ещё такие малоприятные вещи, как информационные войны, дискредитация Церквей различных Поместных и очень много вызовов таких, которых раньше не было. Вот как на этом фоне удержаться во внутреннем балансе, остаться верным себе и верным Богу?

Прот. Георгий Завершинский

— Прежде всего, подзаголовок книжки назывался «Размышления над Евангелием». И вот Евангелие-то не изменилось, и туда новую главу вписывать невозможно, да и не нужно. И вот в этом смысле, продолжая размышлять над страницами Евангелия, можно удержать себя от информационных провалов, взлётов, столкновений, недоумений, трагедий, может быть, или каких-то обретений лишних. Это и есть то пространство, в котором человеку не будет комфортно, но человек будет знать, что происходит, и сможет ясно и непредвзято оценить себя самого и других людей, события, которые происходят в окружающем мире. Безусловно, драматические события происходят и, безусловно, драма раскрывает нечто неожиданное в отношениях и в нас самих. Но я не могу сказать, что я избежал той драмы, которая во мне открыла мне себя самого и других, и отношений с ними, и мир в целом, который совсем не тот, что был 14 лет назад.
Пытаться себя вписать, используя категории, в которых ты жил в то время, в которых ты мыслил, молился, представлял себе Бога — вот я на этом хотел бы остановить внимание, что мы представляем Бога в категориях нашей современности. Книга названа «Бог и современный мир», но, в общем, иначе для нас и не бывает. То есть современный мир — это и есть такой след Божественного присутствия, каким бы трагичным он ни был. Мы говорим иногда «Бог наказал», «Бог попустил», «Бог не видит зла, не замечает». И это всё как бы является таким фоном нашего представления о Боге. Конечно, Бог совсем иной. И мы всегда повторяем себе эти слова, что да, как бы мы ни соотносили Бога с нашим миром, Он видит его иначе, как и нас самих.
И вот Евангелие фокусирует наше внимание на этом — какими же нас видит Бог? И вот глазами Евангелия, посмотрев на этот период моей жизни и жизни нашей страны, и мира в целом, я бы сказал, что Евангелие стало ещё более актуальным, ещё более своевременным, ещё более необходимым остро и незаменимо необходимым в жизни человека, от самого простого из нас, до самых великих, знаменитых, богатых, властных, имеющих влияние на процессы в мире и, несомненно, влияющие в каких-то интересах. Вот Евангелие, благая весть, добрая весть, радостная весть, всегда с нами. И поэтому эту книгу «Бог и современный мир» я бы переписывать не стал, или добавлять какие-то главы, но написал бы новую. Это было бы легче.

М. Борисова

— Безусловно, никто не взялся бы спорить с тем, что Евангелие актуально в любое время. Но, знаете, мне кажется, за последние годы всё более насущной потребностью становится обращение к Ветхому Завету. Потому что мы как-то очень слабо себе представляем Ветхий Завет. А там есть настолько современные вещи, вот взять хотя бы историю Иова Многострадального или Книгу пророка Ионы. Там же, собственно, как раз о том, что происходит сейчас, причём в очень многих стран. Там о том, что враг, страшный и ужасный (в случае с Ионой это ассирийцы) могут покаяться, и Бог их может простить. А ты будешь сидеть на пригорке и возмущаться, потому что, как же так: тебя послали возвестить им неминуемую гибель, а вот ты сидишь, ждёшь, что сейчас тут произойдёт страшное землетрясение, а они покаялись, и их никто не покарал? Вот какие-то вещи, которые сейчас просто вышли на поверхность, о которых приходится думать. И мне кажется, что Библия, во всём каноническом объёме, помогает не съехать куда-то с основных представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Прот. Георгий Завершинский

— Несомненно, вы очень точно подметили, что мы живём фактически вновь в ветхозаветные времена. И я не раз слышал такое замечание, и мне самому пришло это на ум достаточно давно — действительно. Не то что история идёт по кругу, просто ветхий человек в нас оказался живее, так сказать, нового человека или новозаветного человека. Новозаветный человек — тот, который видит себя в ином свете, и себя и других людей, тот который воспринимает жертву Христа как последнюю, окончательную и необходимую лично мне и лично тем, с кем я имею дело. Но о какой жертве мы можем говорить сегодня, когда льётся кровь, простите, и не я себя приношу в жертву ради кого-то, а приносят других в жертву ради меня, ради себя?
То есть это совершенно ветхозаветное время, только за одним серьёзным исключением, которое погружает нас ещё на большую глубину времён, ещё в более дальние времена. Я бы сказал, даже в языческие времена, доветхозаветные времена мы живём. Потому что всё-таки Ветхий Завет — это путь определённый, это всё-таки общение народа Божия, это избранность Божьего народа, это пророки, это всё-таки какая-то определённость движения. Знаете, вот мне пришло это на ум сейчас. Хотя и трудно, хотя с отклонениями, там было и служение идолам, и смешение с язычниками, с соседствующими народами, и наказания были Божьи, и пленение было, и всё. Но всё-таки оно выглядит, по крайней мере для нас, как движение определённое, которое завершилось, конечно, приходом Спасителя в мир. Но вот у нас я пока вижу только хаос, я не вижу движения.

Не знаю, может быть, меня упрекнут в излишнем драматизме этого взгляда, но мне кажется, представляется таким образом, что движение ещё не определилось, ещё даже Ветхого Завета не наступила эпоха для нас. Ну что здесь сказать, что здесь делать? Во-первых, как мы привыкли говорить и слушать, начинать с себя надо. Вот, начиная с себя, и будем проходить эти периоды: наше язычество, наше внутреннее состояние подверженности, скажем, эмоциям, страстям, что, ах, они такие и сякие. Вот то, о чём вы сказали, Марина, что они-то покаялись, а я до сих пор ещё живу, осуждаю их. То есть кому теперь каяться надо? Да мне в первую очередь надо каяться, а не им, которые в то же самое время уже обрели своё прощение, и искупление, наверное, ожидает их. В общем, вот мы этим живём — возмущением, вот этим нагнетанием страстей, вот этой постоянной подачей окружающей действительности как необыкновенно напряжённой и опасной. И вот только что-то одно — вот это вас защитит, вот это и только это.
Знаете, это напоминает уже просто такую назойливую рекламу или какую-то маркетинговую компанию, которая собирают людей под некие знамёна, где они чувствуют себя вдруг защищёнными внешне и внутренне. Но вот это совсем не так. Вот это как раз выглядит совершенно язычески, то есть такое состояние, которое пока ещё не имеет надежды, потому что ещё не совершилось избрание нас, как народа, призвание. И путь туда, где будет в конце концов встреча, где будет проповедь Царства Небесного, где будет чудо исцеления, Воскрешение, где будет смерть за нас. И где будет уже воскресение из мёртвых, для того, чтобы всякий желающий, всякий ищущий пути к Богу уже больше ничего не искал, а стоял на том пути, который есть истинная жизнь, которая есть Христос.

М. Борисова

— Протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Сурожской епархии Московского Патриархата в Шотландии и Северной Ирландии, проводит сегодня с нами этот «Светлый вечер». Отец Георгий, конечно, кажется иногда по новостям, приходящим из того мира, где вам приходится нести служение, что на Западе, в Европе, христианство, так сказать, не очень популярно. И чем дальше, тем кажется, что всё менее популярно. Но ведь мы просто привыкли ощущать цивилизацию, как цивилизацию европейскую или, как сейчас чаще её называют, западная цивилизация. Но ведь есть огромный мир помимо этой цивилизации. И иногда приходится слышать рассказы миссионеров, работающих в Африке в разных странах, о том, как откликаются на миссию там. И это удивительно, это очень похоже на рассказы об апостольских временах. То есть люди готовы, люди хотят, люди идут навстречу Богу, и их много. Поэтому тут, скорее, оптимизма больше, чем пессимизма. Вот как оцениваете вы это смещение маятника?

Прот. Георгий Завершинский

— Не смещение, вернее, а такие процессы неизбежные — это исторические процессы. Когда-то была Римская империя, потом она пала, цивилизация переместилась на север, там, где прежде варвары были, которые из лесов вышли, вооружённые кое-как, пытались напасть. Отбили. Первый раз отбили, второй, третий, пятый, десятый, а на какой-то там раз всё-таки Рим пал, скажем так. Ну вот и какие-то, наверное, не знаю, процессы похожие, только во времени, может быть, более растянутые. Но я хочу сказать несколько другую вещь. Всё-таки от времён Римской империи и средневековых походов, войн, которыми охвачена была, кстати, вся Европа, и так называемый цивилизованный мир как раз ничего лучшего не находил, как проводить время в войнах друг с другом: Столетняя война, англичане, французы и прочее, какие-нибудь великие походы испанской армады на захват, чтобы вернуть, так сказать, в лоно Церкви отпавшую Британию.
Кстати, армада-то и не дошла туда — тоже в этом какой-то Промысл видим мы, по крайней мере пребывающие на Британских островах. Смещение, отход... я не сказал бы отход, смещение — правильнее назвать. Потому что, понимаете: «Будьте как дети, ибо их есть Царство Небесное», — говорит Христос. Вот эта детскость, непосредственность, открытость к новому, к просвещению, к каким-то крохам, крупицам цивилизации, конечно, она характеризует и не только Африку, но может быть, какие-то иные уголки, отдалённые, заброшенные. Где-то в лесах Амазонии, допустим, ещё есть народы, которые живут практически в каменном веке, или в бронзовом веке, допустим. Но, конечно, обозначить это как общую тенденцию я бы пока не рискнул, хотя она вырисовывается, конечно.
И я думаю, что наша страна, как такой собиратель земель — вот Россия — когда-то удельные князья там между собой воевали, потом земли начали собираться. Вот собирание земель даёт нам опыт и надежду на то, что мы можем поделиться этим и этот опыт открыть, может быть, даже всему миру, который, в общем, нуждается в собирании. В собирании уже не земель, а в собирании, наверное, душ человеческих. И в этом смысле Запад нуждается в Востоке не меньше, чем Восток в Западе. Но при этом, конечно, мы должны понимать... или вы в пример привели африканский континент, но там тоже Восток и Запад присутствуют в той или иной степени. Там есть и ислам, есть, конечно, христианство, но в большей степени всё-таки Западное. Там православие начинает так развиваться, и стремительно развивается именно потому, что оно как-то в течение советского периода времени там практически не было представлено. И в основном там была католическая миссия, протестантская. Успешно или не успешно — другой вопрос. Во всяком случае, там христианство уже есть. И православие идёт семимильными шагами, восстанавливая, так сказать, историческую справедливость и обретая души этих людей.
Ведь, понимаете, тут дело не в завоеваниях, не в силовом, так сказать, наполнении, где мы пришли и насадили православие — раньше мечом, потом штыком. Нет, не так — к православию душа тянется человека, так же, наверное, как и к другим конфессиям христианским, может быть, даже к другим религиям. Я за другие религии не могу сказать. Могу сказать, что к православию душа человека тянется. Человек рождается с определённой склонностью к тому, чтобы увидеть своё представление о Боге, о мире, о человеке вот именно таким образом, как это делаем мы, православные. И вот мы собиратели уже не земель, а тех душ, которые тянутся к православию. Я это бы так, таким непринудительным образом обозначил. Потому что мне не очень нравится, когда говорят о том, что князь Владимир огнём и мечом крестил Русь, что принудили язычников стать христианами. Как оно было — историки нам расскажут. Но среди тех душ, которые приняли крещение, несомненно, было какое-то количество, большинство или меньшинство, не знаем, но какое-то количество тех, которые этого ожидали, которые пришли с открытым сердцем и душой и приняли это как своё родное.
И до сих пор мы так живём. И у нас есть, допустим, остатки язычества, и тоже кто-то склоняется к этому и в этом живёт. До каких пор — не знаю, но верю, что всё-таки этот путь от язычества к Ветхому Завету, от Ветхого Завета уже ко Христу, к Новому Завету пройдёт, наверное, и проходит, наверное, всякий человек. Потому что всё-таки уже уход из жизни и обнаружение себя в ином мире, и встреча с Тем, в Кого верим, Который есть отображение этого мира в Божьих глазах — вот так я выразил это. И делаю паузу, чтобы не ошибиться, не выразить что-то догматически неправильно. Отображение мира и человека в Божьих глазах. Как иначе?

Ведь Бог так полюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы никто не погиб. И ничто не погибло — можно так добавить. Мы произносим на Литургии эти слова, они неисчерпаемы. И невозможно сказать, что это в прошлом, это раньше говорили так, а теперь уже другая цивилизация — неважно, Восточная или Западная.
Смещение идёт, но я не думаю, что так это будет быстро и стремительно. Всё-таки, честно говоря, положа руку на сердце... я живу на Британских островах, кто-то в Америке, в Австралии, кто-то в Италии, во Франции. Ну, знаете, так перемахнуть одним махом и сказать, что все эти достижения цивилизации, все эти смартфоны, которые у нас у всех в руках, эти вот технологии, скажем так, всё это как-то отмахнуть и сказать, что мы всё по-новому построим — не знаю, имеет ли смысл изобретать велосипед? Скажите мне, разве это разумно? Если велосипед уже есть, надо его использовать, только в добрых целях. Правильно? Поэтому, когда мы берём смартфон, входим в какую-то социальную сеть или делаем фото, видео снимаем — ну, внесите туда слово Божие, заполняйте словом Божьим, а не свидетельством о разрушениях, гибели, массовых убийствах и новых войнах. Вот о чём речь, понимаете? То есть как использовать это дело.
А поворачивать вспять и говорить, что да, мир Востока набирает силу и... Насчёт того, что принимает христианство, я бы поостерёгся так говорить. Африка — ещё отдельный разговор, да, там есть успех нашей миссии. Но так вот Восток, Ближний Восток — какое там христианство? Там уже веками, тысячелетиями устоявшиеся религии, нормы, традиции, формы жизни. Это невозможно — перемахнуть и изменить веру, традицию, просто немыслимо. Другое дело, что нужно поэтому жить в мире. На мой взгляд, как православного священника, этому больше способствует именно православное мировоззрение, православная вера. Потому что она открывается не в виде даже догматов или положений, устоев, канонов, а открывается сердцем: сердцем служащего священника, епископа, патриарха сердцу тех, кто слышит, внимает, видит. И икона — это взгляд Божий, то есть икона взирает на человека, а не человек на икону. Вот такое понимание, мне кажется, вполне близко, если не всем, то, по крайней мере, умиротворяет, так сказать, уводит нас от эпохи каких-то крестовых походов, войн священных и так далее.
И, кстати говоря, воспользуюсь возможностью сказать, что у меня есть трилогия, роман, главная идея которого — кто мы, Россия: Запад или Восток? И ответ — в повествовании, так сказать, в драматических событиях, связанных с героями романа. Это эпоха от Великой Отечественной войны до 90-х годов — эту часть истории в жизни человеческой охватил. Ну и ответ один, что этот вопрос для нас вообще не стоит — кто мы: Запад или Восток? Этот вопрос может извне звучать, а внутри мы и там и там, как два лёгких, которые не могут одно без другого жить.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Сурожский епархии Московского Патриархата в Шотландии и Северной Ирландии, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». В студии Марина Борисова. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — благочинный приходов Сурожский епархии Московского Патриархата в Шотландии и Северной Ирландии, доктор богословия, член Союза писателей России протоиерей Георгий Завершинский.
Что касается миссии и её удачности или неудачности, вы знаете, есть очень сложный момент. Вот если вспомнить апостола Фому, ведь есть масса разных объяснений, почему он не поверил своим друзьям, с которыми он был уже не один год знаком, с которыми вместе ходил за Учителем? Почему он им не поверил? Ведь на самом деле он первый был готов пойти и умереть вместе с Христом, когда в Гефсиманском саду пришли арестовывать Спасителя. И тут вдруг такая парадоксальная реакция. Мне приходилось видеть такие толкования, которые объясняли это тем, что до сошествия Святого Духа апостолы оставались теми же, какими были раньше. То есть, да, они видели, они рассказывали. Но почему это не передавалось человеку, который не видел вместе с ними? Может быть, просто потому, что никакой разницы он не видел в них. То есть потребовалось сошествие Святого Духа, чтобы те, кто проповедует, изменились сами.
Что у нас зачастую происходит? Мы говорим тем, кто критикует по разным причинам Православную Церковь: ну как же, вы же понимаете, что Церковь — это врачебница? Сюда приходят люди больные, чего с них, с больных, требовать? Но это же неправильно. Если те, кто внутри церковной ограды, ничем не отличаются от тех, которые вне церковной ограды, кто же поверит им на слово, что всё, что написано в Евангелии и принято ими, истинно? Тут какая-то смысловая загвоздка получается. То есть мы себе разрешаем не меняться. И из-за того, что мы себе разрешаем не меняться, получается, что мы не можем никого убедить, что наша вера — это вера правильная.

Прот. Георгий Завершинский

— Ну да: «Смири другого, сам всегда успеешь смириться», — так поговаривают в наших кругах. Да, конечно, подстроить других под себя и сказать, что вот слушайте, что я вам скажу, и тогда вы будете на правильном пути. Знаете, апостол Фома, про которого вы привели пример, конечно, горячий был и такой преданный, искренний. И, действительно, на пути на страсти, когда Пётр препятствовал: Господи, как же Ты идёшь, тебя же там собираются убить? — Пётр услышал отповедь Христа, а Фома добавил, что идём и мы вместе умрём с ним. То есть он был горячего характера. И вера его, видимо, такая была. И поэтому он потребовал прикоснуться и не верил словам других, как вы сказали, друзей своих, соратников, апостолов. И перенося, проецируя это на наш современный мир, на миссию, которую мы и в своей стране несём, не выходя за её пределы (в общем, у нас достаточно много, с кем надо потрудиться и кому обратить свою миссию), действительно, если мы сами ничего не представляем и не несём, то как нам поверят и кто будет следовать за нами? Да, это правильно, замечание абсолютно правильное.
Но я хочу сказать, что уникальность, особенность православия заключается в том, что кроме нас, вот живых людей, наполнителей, так сказать, Православной Церкви, православного мировоззрения, православного круга общения, к счастью нашему, есть, во-первых, Евангелие, во-вторых, есть Литургия и, в третьих, Предание Православной Церкви. То есть, понимаете, оно говорит за нас, оно в нас, вместе с нами, за нас говорит, а иногда и против нас. Если мы что-то не то сказали, то это Предание нас исправит. И нам может другой человек, которого мы ещё несколько дней назад чему-то учили, назидательно говорили, вдруг нам скажет правильную вещь, которую мы не замечали в себе. И мы поймём, что нам надо самим подправить что-то, так сказать, и в себе, и в своём взгляде на мир, на Бога, на Христа, на Церковь.
Поэтому, мне кажется, такое общение, такой обмен и взаимодействие вер — вот я говорю вер разных людей, потому что, действительно, человек имеет свои образы, своё представление, каждый из нас. И вот взаимодействие этих представлений, веры и взаимодействие православий наших, как бы так выразиться, оно несомненно полезно и несомненно ведёт к улучшению, к исправлению. Более того, особенность православия, что это очень высококультурное явление. Это культура слова, цвета, образа, жеста, мимики, интонации. И вот здесь особенно высокий уровень, высокий спрос на православие и на тех, кто его представляет. Вот здесь, мне кажется, тоже скрыт колоссальный потенциал, который открывается, но постепенно, и у него великое будущее.
Возвращаясь к тому, с чего вы начали, Марина, что есть успех миссии в Африке, может быть, ещё в каких-то азиатских краях — я знаю, в Таиланде есть успех, в Гонконге и Сингапуре есть определённый успех православной миссии. Определённый успех — не будем сразу думать, что какой-то взрыв, так скажем, православности, нет. Но и сила проповеди православной, мне кажется, заключается в том, что человек, уже один раз поверивший, уже дальше будет идти, потому что он будет видеть, какова глубина, каково содержание того образа веры, молитвы и христианства, скажем так, что человек просто будет воодушевлён этим и устоит.

И действительно, в моей практике, например, там, на Британских островах, я бы не сказал, что такой уж поток или вал, так сказать, новообращённых из англичан или ирландцев, или шотландцев. Но приходят люди постепенно, невзирая ни на что, даже на события вот последних лет драматичные, трагические события противостояния — разрыв, так сказать, Востока и Запада, России и Западного мира и так далее. Это как бы идёт стороной, параллельно, независимо.
И вот совсем недавно, допустим, я принял в православие целую семью англичан: отец уже в преклонном возрасте, сын взрослый. Понимаете, это люди читающие. Они гору, можно сказать, библиотеку целую литературы православной прочли перед тем, как прийти и попросить быть принятыми в православие, но в Русской Церкви. Я не знаю, не сравниваю, допустим, Русскую или Греческую. Почему они пришли в Русскую Церковь — не знаю, не могу это объяснить. Но, думаю... это объяснение мне однажды дал профессор математики из Дублинского университета, регент хора нашего в дублинском приходе, шотландец по происхождению. Он сказал: «Понимаете, у вас партесное пение», — то есть вот музыкальный элемент. Он музыкант был и математи, и вот это его и многих других из Западного круга... поскольку Западная цивилизация даёт (может быть, кто-то обидится на эти слова), но это мне так представляется, что даёт более высокую культуру пения. То есть люди поют, они хорошо слышат, они ориентируются, они с детства как-то входят. И эта культура высокая.
Знаете, эти слова я слышал, между прочим, ни от кого иного, как руководителя Синодального хора Алексея Пузакова. Так что вот ссылку на него, правда, в частной беседе, поэтому не будем как-то это афишировать. Но тем не менее он выразил искренне, что музыкальная культура намного выше на Западе, певческая культура вот именно. И это именно и привело. То есть этот шотландец сказал, что, понимаете, это более привычно, для слуха, для уха это лучше для западного человека. Вот один из аргументов, почему, допустим, приходят не в Греческую Церковь Православную на Западе, а в Русскую. Я считаю, что это очень неплохой, очень объяснимый и приемлемый аргумент. Что ж, будем стараться ещё лучше это делать, с помощью уже наших западных братьев и сестёр.
В общем, благодаря певческой культуре, которая выше нашей в каком-то смысле, будем наполнять храмы прекрасным многоголосием, партесным пением, которое отличается, конечно, от византийского, так сказать, распева, и более современно звучит, более приятно на слух. И в этом ничего особенного нет. Есть, конечно, замечательные образцы из древнего знаменного распева, из иных культур, так сказать, которые мы ценим и любим. Но всё равно привычно слуху большинства из нас многоголосное пение, партесные, авторские произведения нередко исполняются на Литургии, на Всенощном бдении такие, как произведения Рахманинова, Чайковского, Чеснокова...

М. Борисова

— Архангельского, Львова, Львовского, Кастальского.

Прот. Георгий Завершинский

— Да, совершенно верно, целая плеяда композиторов. Я не беру композиторов, так скажем, среднего звена, я сразу назвал великих, гигантов, чтобы обратить внимание, что и они не избежали. Ну уж Пётр Ильич Чайковский всё-таки светский композитор, но и у него есть Литургия и Всенощное бдение, которые написаны, которые исполняются в храмах. Не будем говорить так, что это настолько молитвенно и настолько подходяще для нашей среды, но тем не менее, допустим, раз в году где-то можно услышать «Всенощное бдение» Рахманинова, допустим, или «Литургию» Чайковского.

М. Борисова

— Вы знаете, я тут периодически нахожу единомышленников среди священства, которые тоже, как и я, считают, что Пасха без ирмосов Веделя — это не Пасха. То есть это, конечно, Пасха, но чего-то не хватает.

Прот. Георгий Завершинский

— Да, душа просит большего. И вот таковы аргументы. В этом смысле всё-таки русская православная культура, как вот я убедился в этом, она откликается и на Западе имеет своих последователей, поклонников, сторонников. Не скажу, что огромное количество, но достаточно устойчивое. Ещё раз повторю, что приходящий в западном мире человек, который вырос в западной культуре, в западной традиции, когда он приходит к православию, он или она, становятся такими очень преданными поклонниками и последователями и никогда уже из православия никуда не уходят. Вот это вот мне очень нравится.

М. Борисова

— Протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Сурожский епархии Московского Патриархата в Шотландии и Северной Ирландии, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Отец Георгий, вот вы бываете на родине эпизодически, и это можно понять. Но вот от раза до раза что-то на ваших глазах меняется в наших приходах, в нашей церковной жизни?

Прот. Георгий Завершинский

— Да, меняется. Нынешние времена сложные. И так сейчас более строго всё стало выглядеть, более немножко формально и так, чтобы не было каких-то разномыслий, разночтений каких-то, разногласий. Всё так выстроилось в определённом порядке. Но, наверное, такое время требует своего, и те вольности, которые были прежде допустимы... я не говорю, что это уклонение от православия. Но, понимаете, православие настолько объёмно, настолько пространственно, что там можно найти что угодно практически, только главное, чтобы Дух сохранялся. Вот я много служил сегодня. Вот сейчас только что с Литургии, как раз в таком храме, в таком приходе, где всё очень строго, очень выверено, каждое слово, каждый жест — всё должно быть канонично и строго. И облик храма, и иконы, и алтарь — всё очень строго. Но и в этом есть тоже, скажем так, дань времени, может быть. Придёт другое время, будет иное, будет возможность, может быть, больше свободы, больше степень свободы, так сказать, в православии. Я смотрю на это сдержанно и с пониманием. Я думаю, что это, по крайней мере, можно сказать, заметно, и эта тенденция сохраняется. Бог даст, всё-таки будет больше возможностей для выражения своих чувств, своей веры, своих каких-то, может быть, эмоций. Но сейчас не то время.

М. Борисова

— Может быть, не столько время, может быть, мы просто порой слишком увлекаемся такой исторической реконструкцией. Ведь всё-таки пауза в нормальной жизни Церкви практически больше, чем 70 лет, потому что началось всё ещё до 1917 года. Наверное, такая огромная пауза не могла пройти бесследно. Потому что всё-таки такой естественной передачи отношения к Церкви, как в любой другой стране, не было достаточно долго, несколько поколений были этого лишены. И очень многие вещи приходится реконструировать, уж как получается: кто какие книжки прочёл, кто какие выводы сделал, но не без ошибок.

Прот. Георгий Завершинский

— Ну да, знаете, не только в истории русского народа, Русской Церкви, но и в Западных Церквях это проходили и проходят то же самое, что консерватизм, определённость, выстраивание по прежним лекалам, так сказать, всей жизни церковной, в общем, полезно, оно помогает людям, кто ещё не определился, кто какие-то шатания испытывает, определиться, увидеть, что это так, так и так будет. И тогда, в общем, тебе спокойнее становится. И это полезно. Но всё-таки мы начали с того, что мы в эпоху Ветхого Завета — вот это вот ещё ветхозаветность такая, в хорошем смысле этого слова.
Но Новый Завет, понимаете, не опрокидывает Ветхий Завет, он его просто раскрывает: раскрывает, почему именно так, для чего это, почему ты должен был следовать, исполнять закон Моисеев, какая тебе лично польза от этого. Вот открывает, что «закон не нарушить пришёл Я, но исполнить». Вот во Мне исполнение и в вас — вы исполнение закона, вы те, ради которых этот закон существует. «Суббота для человека, а не человек для субботы», — вот это гениальные, пронзительные евангельские слова, которые невозможно нивелировать, куда-то убрать.
Так вот, традиции, закон, правила, устои, каноны, что хотите — это для человека, а не человек для этого. Вот это уже Евангелие. До Евангелия мы растём, мы не можем сказать, думаю, никто не скажет так, что я постиг Евангелие, что я в нём живу, что это и есть то единственное, чем я живу — нет. Конечно, мы живём Евангелием, но это ограничено. Вообще, молитва такая, открытость, открытость сердца, дерзновение к Богу и представление себя в Божьем присутствии, когда мы на Литургии говорим Богу «Ты», то есть вступаем, можно сказать, в диалог, а это трудно, это подвиг молитвы. Всякая молитва подвиг, в том смысле, что это труд. И удержать себя в молитве какое-то время хотя бы — это очень трудно. Это великий труд, как говорил преподобный Силуан Афонский. Нет более сложного, более серьёзного труда, чем труд молитвы. Поэтому стоит себя готовить.
Вхождение в это бытие новозаветное, в евангельское бытие, всегда нас ожидает, но не всегда мы переступаем тот порог, в котором нам бывает комфортней. Вот порог или границы, или ограничения веры, традиции: вот так, эдак нужно сделать, и тогда всё правильно будет. Ну, это неплохо, с этого начинаем, но этим всё не заканчивается, к счастью и к нашему спасению. Если бы мы спасались только законом, то тогда бы нам сказали, что надо закон исполнить до последней йоты закона, то есть исполнить всё. И только тот и спасётся. Так сказано в Ветхом Завете: исполнивший закон полностью, до конца, спасётся. А кто исполнил? Никто не исполнил закон, никто, ни один человек не исполнил. Это показал Христос, и это стало очевидно всякому. Тогда кто спасается?
«Невозможное человекам, возможно Богу», — отвечает Христос. Вот тут мы и вступаем уже в новый период, новую эпоху, короче, в Новый Завет вступаем, в новый союз, новые отношения с Богом, когда мы с дерзновением говорим «Ты» и называем Бога «Отче», «Отец наш Небесный», конечно, устами Христа, никак иначе. Израиль называл Бога Отцом, но это в другом смысле, в таком прообразовательном, что ли, смысле. То есть сыны Божьи, сыны гнева, сыны грома, то есть те, которые к этому привлекают своё внимание, которые в этом живут. И Бог «Отец» назывался не в том смысле, что Он имеет Сына, Которого посылает народу, а в том, что раз мы сыны, значит, Он наш Отец. Но это не было молитвой сказано «Отче наш». Это совсем иное состояние, иное бытие человека. Поэтому «Отче наш» — это молитва, произнесённая самим Христом. И вот она переносит нас в совершенно иное бытийное состояние, которого не было никогда до прихода Христа.

М. Борисова

— Но ведь посмотрите, мы зачастую имеем проблемы тогда, когда цепляемся изо всех сил именно за это комфортное состояние. Тут не обязательно имеется в виду комфорт внешний — внутренний комфорт: спокойствие, умиротворение, чтобы никто тебя не сдёргивал с этого внутреннего пьедестала. Но это всё абсолютно перпендикулярно Евангелию. И, к сожалению, тут начинается какое-то раздвоение личности. С одной стороны, хочется идти за Христом, но, как говорил один мой знакомый сельский батюшка, мы хотим, сидя да лёжа, в Царствие Божье. Вот это что-то такое.

Прот. Георгий Завершинский

— Ну да, это, конечно, мысль спасительная, Марина, что надо что-то ещё. Да, мне комфортно, мне хорошо: вот вера моя, церковь, иконы, молитвы, Литургия, вот общение, наша община. Как всё это хорошо, как это замечательно, как это умиротворяет меня! И вот тут действительно наступает: а надо что-то больше. Помните, благоверный юноша, который подошёл ко Христу и сказал: «Господи, что мне надо сделать, чтобы наследовать Царствие Божие?»? «Исполни заповеди», — говорит Христос. «Да я с детства исполняю, я в этом и живу». Ну вот этот же пример. И тогда Христос говорит, что если хочешь быть совершенным, продай имение, то есть продай всё, что ты имеешь, отдай это нищим, тем, кто нуждается в тебе, и следуй за Мной. Вот это призвание христианина, всякого из нас, а не только того юноши в диалоге со Христом: отдай имение.
То есть тебе дана жизнь, ты как бы в руках своих её держишь, ты можешь распорядиться своим имением — этой жизнью. А ты её отдай, продай и раздай нищим. Нищие — это образ тоже, это те, кто нуждается. Вот есть те люди, которые нуждаются в том, чтобы ты отдал им себя. Кто-то отдаёт материально, кто-то физически, кто-то помогает немощным, больным, старым. А кто-то словом, кто-то, служа и совершая служение на Радио ВЕРА, кто-то совершает технологический прорыв, научный прорыв, но это тоже для людей, это тоже, в общем, служит благу. И это тоже, в общем, отдать своё имение, свои способности для того, чтобы раздать нищим, то есть служить людям. Вот это очень простой ответ. «И следуй за Мной». Да, вот это третий элемент — продать имение, раздать нищим и следовать за Христом. Это третий элемент, необходимый абсолютно, без которого первые два теряют смысл.
И в этом смысле, даже не говоря слово «Бог», не говоря слово «Христос», но, понимаете, советское время нам показало, что люди были христианами, которые никогда в своей жизни не ходили в церковь, не произносили имя Христа, но образом жизни, жертвенностью, подвигом жизни, может быть, где-то на войне, а может быть, и не на войне, а подвигом жизни, когда человек отдаёт себя ради других, подобно Христу, в общем, по сути, были такими инкогнито-христианами.
Вот об этом мои романы тоже, о чём я уже сказал. Это трилогия «Третий брат» и новый роман, который я представил для публикации в Издательство Московской Патриархии. Пока ещё вопрос не решён, но будем надеяться. Большой роман, такой объёмный. И главная мысль, что та эпоха, то время, советское время, переходное время, перестроечные годы, лихие, так сказать, 90-е — всё равно это не вырванное из жизни, из веры, из нашего христианства, скажем так, а напротив, это то время, то место, где человек мог реализовать, где был выход из этого душевного комфорта, вызов: выйди и сделай что-то. И тогда ты ощутишь много больше в себе, чем ты имел до того. Поэтому всё-таки, конечно, душевный комфорт. Мы ищем его, обретаем его и продолжаем свой путь. То есть вновь выходим из этого комфорта и идём дальше. Таково, мне кажется, христианство.
И, в общем, жизнь земная Христа тоже была, с одной стороны, общепризнанной: Пророк великий, Целитель, Праведник, Проповедник, за Которым тысячи людей следовали. Ну вот что ещё надо? — слава пришла к тебе. И вот эта слава оказалась в Его глазах совсем не тем призванием, не волей Божией, ради которой Он пришёл в этот мир. А вот воля Божия не исполнилась до тех пор, пока Он не был предан в руки тех, кто распорядился Его жизнью, им Самим так, как они хотели. И вот тогда совершилась Божия воля, Бог показал нам всем, что наше намерение, наша воля, наш суд оказался совсем иным, чем суд Божий и Божья воля. Но вот, по крайней мере, мы это узнали. Теперь уже назад пути нет, и мы не можем сказать, что, Господи, извини — мы этого не знали. Так сказать мы не можем — это будет нечестно и несправедливо.

М. Борисова

— То есть вариантов нет — придётся продать имение, раздать нищим и только тогда следовать. Прот. Георгий Завершинский

— Вы знаете, в Евангелии не говорится, что только тогда. Это как бы три такие вещи, которые между собой так коррелируют, но это не значит, что одна за другой идут. Хотя, конечно, продать имение и раздать нищим — это как бы одна за другой, наверное, но вот следовать за Христом — оно параллельно. Потому что как ты можешь, не желая следовать за Христом, зачем тебе продавать имение? То есть ты одновременно желаешь следовать, ты уже фактически следуешь за Христом. И тогда на этом пути ты продаёшь имение и раздаёшь нищим. Вот это есть путь твоей жизни. Я бы так сказал, что третий элемент этой триады, так сказать, выразительной присутствует в первых двух.

М. Борисова

— Будем надеяться, что Господь нам в этом поможет. Спасибо огромное за эту беседу. Сегодня этот час «Светлого вечера» на Радио ВЕРА с нами провёл благочинный приходов Сурожской епархии Московского Патриархата в Шотландии и Северной Ирландии, доктор богословия, член Союза писателей России протоиерей Георгий Завершинский. С вами была Марина Борисова. До свидания, до новых встреч.

Прот. Георгий Завершинский

— До свидания, спасибо.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Распространение христианства на Руси». Павел Гайденко
• «Христианские смыслы в сказках». Прот. Павел Карташев
• «Развитие города в Древней Руси». Анастасия Федорина

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов