«Убиение Царской семьи — причины и последствия». Светлый вечер с Василием Цветковым (17.07.2017)

У нас в гостях был доктор исторических наук, профессор МПГУ Василий Цветков.

Мы говорили о событии расстрела семьи императора Николая II, о том, почему это произошло и были ли возможности у Царской семьи избежать такого исхода.

---

Лиза Горская:

— В эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер». Здесь, с вами, в студии Лиза Горская. И сегодня у нас в гостях доктор исторических наук, профессор, постоянный автор журнала «Живая история» Василий Цветков.

В.Цветков:

— Здравствуйте!

Лиза Горская:

— Здравствуйте! Сегодняшняя наша тема — это, такая, печальная дата. Это годовщина убийства Царской Семьи. В следующем году, по-моему, будет уже 100-летний юбилей...

В.Цветков:

— Да, да... Восемнадцатый год.

Лиза Горская:

— Я предлагаю поговорить об этом. Вряд ли мы скажем нашим слушателям что-то новое... или появляются новые факты?

В.Цветков:

— Вы знаете, здесь, наверное, не стоит так однозначно судить о том, что эта история закрыта. Хотя, есть, конечно, такая точка зрения тоже, и, вроде бы, действительно, чего там нового может быть? Но новое — это не столько, может быть, в самом факте убийства. Потому что факт убийства, факт казни — как бы это ни называть — он очевиден совершенно. Мы уже не можем сейчас, наверное, считать — как наши предки 100 лет назад верили — что не все погибли, что не все расстреляны, что кто-то спасся, там, я не знаю... или Наследник Цесаревич, или кто-то, может быть, из Великих Княжён, или, может быть, даже и вся Семья за исключением самого Государя. Ведь, как известно, в прессе советской было опубликовано сообщение о том, что казнён именно Николай II. А насчёт Семьи там не было никаких таких вот указаний — что с ней произошло. Конечно, из-за этого появлялись, там, потом уже и лже-Анастасии, лже-Алексии и лже-Михаилы были даже ( младший брат Царя ). Здесь, конечно, вряд ли что-то новое можно уже, наверное, узнать. А вот что касается обстоятельств, которые предшествовали убийству, что касается, может быть, того положения в Стране, отношения к Царской Семье, отношения к отрекшемуся Государю — вот здесь много таких действительно малоизвестных появляется фактов. Или забытых, или, может быть, незаслуженно, как бы, в своё время обойдённых вниманием. И я думаю, здесь действительно много чего интересного можно ещё и найти. И наверняка ещё и впереди тоже нас ждут какие-то даже, может быть, и открытия в этой области. Ну, что касается вот там... я не знаю... обстоятельства отречения — сейчас тоже это достаточно хорошо исследовано, но вот жизнь Царской Семьи после уже отречения, жизнь в плену, условия, в которых они содержались, отношения с теми властями, которые в то время были в России, менялись в России, отношения с отдельными представителями власти, отдельными, может быть, какими-то придворными, генералами и так далее. Потом, на мой взгляд, вот, много ещё очень такого малоизвестного — это обстоятельства, связанные с возможной передачей Царской Семьи в Англию — тоже, вот... Спасение Царской Семьи — было ли оно возможно, это спасение? Силами каких там... я не знаю... отрядов, офицеров... там... я не знаю... каких-то отдельных делегаций, может быть, вмешательством иностранных Государств... Вот это вот — та сфера, которая на сегодняшний день, я думаю, перспективна для изучения, для исследования. И очень интересна.

Лиза Горская:

— А много историков занимается этим вопросом? Много работает в этой сфере учёных?

В.Цветков:

— Ну, Вы знаете, вот опять же — если смотреть по событиям Революции 1917 года, то у нас, в Советское время, был довольно яркий, такой, и чёткий перекос в изучении исключительно большевистской партии, исключительно истории Советской власти. И она исследована достаточно хорошо, но, хотя, и там тоже много белых пятен. На сегодняшний день такого перекоса нет, но нельзя сказать, опять же, что противоположная сторона, допустим, там — противники Советской власти — изучается достаточно активно. И самое главное, наверное, это не столько интерес к этой теме — интерес к этой теме есть, безусловно — сколько возможность объективного научного её изучения. Потому что, на сегодняшний день, к сожалению, преобладает очень часто такая... публицистичность в оценках, предвзятость даже определённая. И, к сожалению, тоже — пренебрежение какими-то известными фактами и акцентировка на фактах, которые... ну...или малозаметны, или малоизучены до сих пор.

Лиза Горская:

— Ну, например?

В.Цветков:

— Ну, вот опять же — что касается, допустим, того же самого английского следа, да? И вообще — возможности спасения Царской Семьи. Мне встречались такие утверждения, что... ну, вплоть до того, что чуть ли не сам Ленин, вообще, собирался спасти Царскую Семью. Вот так. Ни больше, ни меньше.

Лиза Горская:

— Это на основании чего такие утверждения делаются?

В.Цветков:

— А вот я сам не знаю, на основании чего такие выводы делаются. На основании, может быть, каких-нибудь мистических откровений, которые, так сказать, посещают авторов этих высказываний. Потому что — уж в чём, в чём, я не знаю даже, можно заподозрить Владимира Ильича, в каких там симпатиях и антипатиях, но то, что у него не было абсолютно никаких симпатий к Царской Семье — это совершенно однозначно. И уж, тем более, никаких там спасений, и ничего этого не предполагалось — что это именно вот он вот хотел, чтобы она, там, выехала в Англию. С другой стороны — вот другой, как бы, момент... Ну, это связано, наверное, не столько даже с историей, сколько, может быть, с современной политикой. Это, кстати, не самый тоже лучший вариант, когда какие-то современные политические проблемы — вот, прям один в один — переносятся в прошлое. И вот там мы ищем ответ на вопрос «почему так произошло?», допустим, на той же Украине, и вот ищем ответа в событиях столетней давности. Но история, если она и повторяется, то она всегда повторяется-то — циклично, она повторяется в каких-то отдельных элементах. Но в целом повторения мы никогда не найдём. И вот, допустим, тот же самый «английский след», условно говоря, что, вот англичане хотели — не хотели, могли — не могли спасти Царскую Семью. Версия очень распространённая, к сожалению, о том, что они — чуть ли не главные, вообще, подстрекатели вот этого убийства. И то, что они специально не хотели спасения Царской Семьи, они были заинтересованы в том, чтобы Царскую Семью расстреляли. Ну, на чём это тоже основано? Я, вот, тоже понять не могу. Потому что факты, как раз, говорят обратное. То, что был интерес, были возможности, то, что эти возможности не использовали. И, опять же — кто не использовал? Допустим, Временное ли Правительство этим не воспользовалось или ещё какие-то другие обстоятельства? Так вот, анализ фактов, как раз, показывает, что здесь мы, всё-таки, главную, наверное, вину, если можно так определить — таким словом, в том, что это спасение Царской Семьи не произошло в марте именно 1917 года ( в марте 1917, начале апреля 1917 года ), когда это реально возможно было, действительно это возможно было сделать — это отнюдь не Великобритания, а это Совет рабочих депутатов Петрограда. Вот как ни крути, ни верти — Советская власть. Потому что, буквально, третий, четвёртый день существования Советской власти — это уже, там, 3 марта, 4 марта, 5-е, 6-е, 7-е — и буквально каждый день, каждый день обсуждаются в той или иной форме вопросы о том, что делать с Царской Семьёй. Почему она до сих пор не в Петропавловской крепости, не в Трубецком бастионе сидит? Вот так вот буквально. И, конечно, в этих условиях, когда каждый шаг, буквально, Царскосельский вот этот гарнизон отслеживал и посылали специальные делегации, и невозможно было бы просто так вот это сделать — тогда же не существовало каких-то, я не знаю, вертолётов, которые могли бы эту десантную операцию совершить. И, опять же, забывается, к сожалению — а я думаю, об этом ни в коем случае нельзя забывать — Постановление, официальное Постановление Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда, которое гласило, что, вот, как раз: «Доходят слухи, что хотят вывезти Царскую Семью в Англию, но мы этого не допустим ни в коем случае. Единственное, что мы можем разрешить — это арест в Царскосельском дворце. А вообще — самое место им в Трубецком бастионе Петропавловской крепости». Вот это однозначная совершенно была позиция Совета. А, поскольку, опять же, Совет очень сильное имел влияние на Временное Правительство, то не учитывать это было невозможно. К сожалению.

Лиза Горская:

— А почему? Почему такая категоричность?

В.Цветков:

— Ну, возлагалась на Царскую Семью вина за все вообще, наверное, проблемы, которые в России существовали ещё, наверное, со времён, там, Древней Руси. Буквально. Потому что, опять же, это вот такой сугубо однобоко понятый классовый подход. Что — эксплуататоры. Возглавляет эксплуататоров — кто? Глава государства — эксплуататорского государства. Ну, а кто у нас глава государства эксплуататорского? Государь Император. Вот, значит, он за всё и отвечает. И тут ещё добавлялись, конечно, моменты, связанные с революционным прошлым самих большевиков и эсеров, и других «левых» партий. Которые, там — и на каторге они сидели, и, действительно, они, там, огромные лишения терпели, и — вот как вот быть в этой ситуации, да? Народ требует мести. Ну, а что конкретно, если говорить о Николае II, то тут просто однозначный эпитет — это «кровавый» царь, это Ходынка, это 9 января. И поэтому никаких к нему поблажек быть не должно, ни в коем случае, нет! Вот, это тот всенародный публичный суд и — казнь, в общем-то. То есть, вот эта вот идея цареубийства — она ведь тоже не на пустом месте возникла. Я уж не говорю о том, что ещё в декабристских планах, собственно, цареубийство — оно присутствовало как возможный, такой, вариант. Вот, у Пестеля, в частности. Ну, а потом это, опять же, стало уже таким лейтмотивом — лейтмотивом революционных партий, революционного движения.

СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР НА РАДИО «ВЕРА»

Лиза Горская:

— Я напоминаю, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». Здесь, с вами, в студии Лиза Горская, и у нас в гостях Василий Цветков, профессор МПГУ, доктор исторических наук и постоянный автор журнала «Живая история». Мы говорим об убийстве Царской Семьи. И пока вот, в том, что Вы говорили, Василий Жанович, больше было разных неизвестных, неоднозначных... я имею в виду события, которые вели к аресту и к убийству Царской Семьи. Что можем мы сказать наверняка, кроме этого множества неизвестных и тех вопросов, которые там стоят и будут ещё какое-то время стоять перед историками? Есть такие вещи, которые вот мы знаем наверняка, можем утверждать?

В.Цветков:

— Ну, мы можем утверждать однозначно совершенно то, что Царскую Семью собирались судить и суд степень ответственности её мог установить различную, правда. Опять же, наказание, которое предусматривалось, там, для Государя или, там, для членов его Семьи, могло быть тоже разным. Но сам факт суда вот этого всенародного — он был заявлен. Ведь почему, собственно, арест-то был уже санкционирован? Началось-то ведь всё с обвинений в якобы имевших место переговорах с Германией. О том, что — вот, Царская Семья собирается заключить сепаратный мир. Никаких, абсолютно никаких подтверждений вот подобного рода контактов, которые шли бы именно от Государя Императора, ни от его придворных, потому что придворные там были контакты, действительно, но вот те факты, которые подтверждали бы вот именно контакт самого Государя, Александры Фёдоровны, Елизаветы Фёдоровны — этого нет. Этого не было установлено. А уж допрашивали там с пристрастием и, в общем-то, пытались найти все мыслимые и немыслимые свидетельства. И слова Государя, когда вот ещё, там, шла война, и апеллировали иногда в беседах с ним к некоей дружбе, которая была у него с Вильгельмом... Он сказал, что «эта дружба умерла». Дружба умерла 1 августа 1914 года — всё, нет никаких перспектив для восстановления каких-то отношений, пока идёт война. Собственно, ведь и отречение-то тоже, само по себе, это ведь акт, который, к сожалению вот многие сейчас вне контекста войны. Действительно вот, со стороны, если мы войну исключим, то у нас получается, что — вот, там, заговорщики окружили, арестовали, заставили, принудили подписать Манифест, так называемый, и прочее. Но, если посмотрим на обстоятельства, которые этому предшествовали, посмотрим на мотивацию вот этого решения, этого поступка Государя, то, в общем-то, всё очень логичным и понятным становится. И он об этом сам очень чётко сказал. То есть: «Если ради России...» А как это понимается вот — «ради России»? Как раз «ради победы в войне, ради победоносного завершения войны необходимо даже то, что вот требуют от меня...», то есть требуется отречение от Престола, то он готов принести эту жертву. И это надо так понимать именно. Почему-то вот есть мнение, допустим, о подделке его прощального приказа по войскам. Ну, хорошо, ну, допустим — да, там есть какие-то совпадения в словах с другими его такими же, похожими приказами. Но суть-то Приказа в чём? Неужели, если вот вдуматься в слова этого прощального приказа по армии, здесь мы видим какую-то... я не знаю... крамолу, которая царя дискредитирует. Да ничего подобного! Это призыв, опять же, к продолжению войны, к завершению — победоносному завершению — войны. Вот. Это — призыв к выполнению патриотического долга. Ну да, «повинуйтесь Временному Правительству» — хорошо, допустим. Ну, хорошо, а кому им ещё повиноваться? Совету рабочих и солдатских депутатов, прошу прощения? Который сразу, в общем-то, исходит из позиции такой, что, уж, как минимум — это война без аннексий и контрибуций, а, как максимум — это вообще прекращение войны. Вот. В этом тоже логика — и обоснованная, и понятная для людей того времени, и для наших современников-то, я думаю, тоже.

Вот с англичанами, опять же, интересная ситуация. Вот смотрите. Ведь Бьюкенен, посол... ну, тоже вот принято сейчас видеть в нём, чуть ли не главного врага — масон, там... нехороший дядька и прочее — это уж я так утрирую, конечно всё это... Якобы он — виновник этих заговоров. Значит, каких заговоров-то? Конкретно. То, что английские дипломаты имели контакты с придворными сферами — да, это факт. Естественно. Ладно, там, самого Джорджа Бьюкенена почитать. А если почитать, например, воспоминания его дочери, Мэриэл Бьюкенен? Они, кстати, гораздо менее известны.

Лиза Горская:

— Они изданы на русском языке?

В.Цветков:

— Я насколько знаю, они изданы были в эмиграции, но я насколько знаю, сейчас они, по-моему, не переиздавались ещё. Вот. Я, правда, не следил, но это очень интересная литература, потому что дочь как раз пишет вот об этих настроениях в придворной среде. И — да, говорит о том, что придворные... ну... за чашкой чая, за какими-то там светскими раутами — было модно говорить о том, что вот, мол, «что-то надо делать с этим человеком», вот конкретно с Николаем II. Но эти разговоры — разве они свидетельствуют о том, что это вот был именно заговор? Это то, что вот именно там Бьюкенен участвовал в заговоре? Бьюкенен официально встречался с Государем, да, и излагал ему позицию, которая тоже была не оригинальна, в данном случае — в его устах или бы там от кого бы то ни было её он услышал. Эта позиция сводилась к тому, что ради укрепления власти необходимо иметь определённый контакт с Думой, определённый контакт с Парламентом. Ну, и дальше что? Государь его выслушал. Государь всегда принимал решения самостоятельно.

Лиза Горская:

— А, кстати, вот такой вопрос. Это нормально, что дипломат, посол другого государства даёт внутриполитический совет?

В.Цветков:

— Это, в принципе, нормально для той ситуации, при которой в России, как виделось многим дипломатам, назревают события, которые как раз грозят Россию вывести из войны. Ведь для англичан... Самый страшный сон англичан — это какой на тот момент? Ну, политический сон если иметь в виду... Это то, что Россия из войны выходит, и Англия и Франция остаются один на один с немцами. Это ужас! Это кошмар! Ну, я не знаю... Весь восточный фронт рушится, вот этот вот пластырь огромный, который оттягивает на себя вот эту немецкую силу, он — всё, прекращает существование, и все эти немецкие войска обрушиваются на Париж, обрушиваются там на Лондон и так далее. Вот. Поэтому всё, что нужно для сохранения России в составе Антанты, всё, что нужно делать для того, чтобы Государь Император оставался верным своим обязательствам, это нужно поддерживать. Всячески. Поэтому, конечно, мы видим, допустим, британский след в убийстве Распутина — в каком смысле? Не в том смысле, что к нам... вот как, допустим, это — разведка британская. Есть такая версия сейчас, что они, там, вот буквально в Григория Ефимовича-то — стреляли. И даже не Пуришкевич никакой, а вот — англичане стреляли. Опять же, они были осведомлены о готовящемся покушении настолько, насколько это позволяли вот эти вот всякие великосветские и прочие беседы и, там, заявления, допустим, того же самого Милюкова. Но говорить о том, что вот — непосредственное участие в этих событиях — это, на мой взгляд, очень большое преувеличение.

Следующий момент. Бьюкенен — он откровенно, совершенно откровенно симпатизировал Царской Семье. Если почитать его воспоминания, там нигде мы не найдём каких-то уничижающих её характеристик. Наоборот, это жалость, это стремление как-то вот... ну... спасти вот... выйти из той ситуации. Конечно, мы можем сказать, что мемуары — это послезнание определённое. Потому что они пишутся по прошествии определённого периода времени, но тем не менее. Позиция короля Георга. Буквально через несколько дней после отречения заявляется о том, что Георг, там, питает по- прежнему родственные чувства и готов помочь Государю. Там, правда, не говорится, о том, что вот «мы хотим его принять в Англии», да? Там таких слов нет. Но там как бы и нет вот этого отречения от этой дружбы, да? А вот что произошло? Кого действительно, наверное, можно обвинить в том, что не состоялся выезд Царской Семьи в Англию? Ллойд Джорджа. Ллойд Джорджа и кабинет министров. А если ещё более конкретно говорить — тех министров, которые опасались воздействия рабочих забастовок, потому что сведения о том, что Царская Семья может приехать в Англию — они появлялись, они у англичан были, и там были заявления сделаны со стороны британских тред-юнионов — о том, что если это произойдёт, то начнётся забастовка...

Лиза Горская:

— Казалось бы, какая связь?

В.Цветков:

— Опять же — эксплуататор! И они поддерживают вот эти вот «левые» настроения, «левые» партии, которые, в данном случае в России, вот, вроде бы как, уже пришли к власти. А здесь реакция. И Ллойд Джордж, именно Ллойд Джордж и МИД, Британский МИД, дают Бьюкенену указание о том, что не нужно проявлять инициативу. И было так заявлено, что Царская Семья может въехать в Англию только после окончания войны. Ну, понятно, что этого не произошло. Так что здесь, с Англией, не всё так однозначно. И, опять же, вот, здесь нужно, наверное, всё-таки разделять конкретных людей: Георга, Бьюкенена, Ллойд Джорджа и вот этих тред-юнионистов, которые в Англии... И, когда уже будет в России гражданская война, они однозначно совершенно будут заявлять о том, что надо помогать Ленину, надо помогать большевикам, надо помогать Красной Армии, потому что они вот... А Белые генералы — это реакционеры, это, в общем, то, что нужно свергнуть, и чем скорее, тем лучше. То есть — вот эта вот позиция.

Лиза Горская:

— Мнение Ллойда Джорджа, премьер-министра Великобритании, оно носило рекомендательный характер или нет?

В.Цветков:

— По сути, уже и категорический. Почему? Потому что... ну... опять же... Король Георг — хорошо. Но мы знаем Британскую Монархию — что такое Британская Монархия. Это — монарх царствует, но не правит. Мы немножко, если будем судить короля Георга по нашим, самодержавным меркам, то это будет ошибкой. Это будет некорректное сравнение. Второй момент — очень сильное влияние Британского парламента, конечно. И там-то вот как раз и либералы, во главе с Ллойд Джорджем, и представители социал-демократических каких-то кругов — они-то однозначно не считали нужным даже вот какие-то такие контакты. В отличие от консерваторов Британских, которые как раз — вот даже те же самые воспоминания Черчилля если почитать — они к монархии к Российской, к российским монархистам относились с симпатией. Тут не надо тоже, наверное, передёргивать факты.

Лиза Горская:

— А были реальные попытки спасти Царскую Семью?

В.Цветков:

— Были, конечно. Неоднократные. Я не хочу сейчас как бы вот переходить на позиции, там, не знаю, знаменитого нашего боевика, фильма «Господа офицеры: Спасти Императора». Хороший фильм такой, интересный, но всё-таки вот это...ну, как вот Штирлиц — собирательный образ, так и вот этот вот отряд , который должен спасти Государя — это тоже некий собирательный образ. Тех, кто хотел его освободить. Но это отнюдь не означает, что попыток-то не предпринималось. Потому что, буквально, вот уже с Царского Села, уже вот с марта-апреля отдельные офицеры, сначала, а потом уже и целые организации даже, подпольные организации. Из них, наверное, самые... три таких я бы выделил — перспективных и достаточно подготовленных групп. Первое — это «Союз верных», организация, которую возглавлял небезызвестный Марков Второй. Конечно, для многих, может быть, это личность тоже, такая, несерьёзная, но в данном случае важно то, что «Союз верных» включал в себя подготовленных офицеров, которые именно ориентировались на возможность спасения Царской Семьи. Это — первое. Вторая группа — это московское подполье, это уже 1918 год. Это группа генерала Довгерта, бывшего командира Гренадёрского корпуса и, в частности, организация Сумского Гусарского полка, офицеры которой тоже планировали, как раз, спасение Царской Семьи. У них были контакты и в Екатеринбурге, была возможность совершить вот этот акт. А третья группа — это, собственно, уже местные офицерские круги. Здесь она, может быть, не очень чётко структурирована, но вот, на мой взгляд, как раз тут, наверное, имеет смысл ещё и заняться определёнными исследованиями. Это группа, которая была связана, с одной стороны, с Академией Генштаба — генштабистами, потому что Академия Генштаба — она... как раз вот в 1918 году часть её, достаточно большая, была в Екатеринбурге. И плюс к тому ещё и... даже вот когда ещё Царская Семья была в Тобольске, там были достаточно хорошие контакты с подпольем офицерским в Омске и в Тобольске. Вот Тобольск, наверное, самая такая перспективная была возможность освобождения Царской Семьи, потому что здесь, опять же, мы не знаем ещё точно, может быть, даже и никогда не узнаем подробностей этих именно планов, потому что архивы уничтожены, и они специально уничтожались. Они сознательно уничтожались, естественно, потому что невозможно же было хранить там какую-то подпольную переписку. Но эта группы, которые были связаны с местными священниками. Координировал их, скорее всего, священномученик епископ Гермоген ( Долганов ). Потому что он, и вот это известный факт, не отрицал своих симпатий к Царской Семье. И то, что на ектеньи он неоднократно именно провозглашал: «Царствующему Дому», «Царствующему Императору». И когда его спрашивали, почему он так делает, он как раз заявлял о том, что даже так называемое «отречение» не означает того, что Государь потерял свой статус Государя. То есть, он всё равно остаётся Государем, он всё равно остаётся Царём. Вот. И вот здесь, наверное, были определённые перспективы. И вот ещё тоже что интересно. Принято считать, что у нас генерал Алексеев такой вот предатель, там, туда-сюда... тоже вот был в заговоре, участвовал... Так вот как раз именно координацию вот этих вот офицерских групп, которые должны были спасти Государя — московское подполье и вот эти вот группы офицеров, которые были на Урале ( но с ними, правда, гораздо хуже была связь, чем с Москвой, с Москвой была связь лучше, у Юга ), так вот — координацией занимался как раз генерал Алексеев, в 1918 году.

Ну, и ещё, наверное, одна возможность... Но она для Государя была категорически исключена. Хотя... Хотя вот о ней мало известно, но она, может быть, тоже определённую реальную под собой почву имела бы. Это — освобождение Царской Семьи через посредство дипломатического давления на Совнарком по линии немцев. По линии немецкого Посольства. Это, вообще, достаточно интересная линия. Потому что 1918 год, мы как знаем, Брестский мир подписан, и Германия и Советская Россия — они признают друг друга, и уже устанавливаются дипломатические отношения, и посол Мирбах у нас приезжает в Москву —вот тот самый, которого потом левые эсеры убьют ( лево-эсеровский мятеж ). Так вот, у Мирбаха-то ведь были контакты не только с Лениным и Дзержинским. У Мирбаха были контакты и с подпольщиками-монархистами. И, в частности, была вот группа бывшего министра Кривошеина. Тоже известный человек, Александр Васильевич Кривошеин, монархист, сподвижник Столыпина. И через него, через Кривошеина, выстраивался такой вот сценарий: надавить на Совнарком, чтобы Государя отпустить в Германию. Но, при этом, условие какое было: что Государь должен признать Брестский мир. Должен признать факт Брестского мира. Вот это было исключено. Совершенно. Когда до Государя дошли слухи об этом, он сказал, что «пусть уж руку отсекут, но никогда я не сделаю этого».

Лиза Горская:

— Мы вернёмся к этому через минуту, оставайтесь с нами. В эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер».

СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР НА РАДИО «ВЕРА»

Лиза Горская:

— В эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер». Снова с вами в студии Лиза Горская и здесь у нас доктор исторических наук, профессор МГПУ Василий Цветков. И мы говорим о страшном убийстве Царской Семьи. И говорим о роли Германии и, как ни парадоксально прозвучало, но, тем не менее, Василий Жанович говорил о том, что у Германии была возможность спасти Царскую Семью при условии, если бы Николай II признал Брестский мир. И он наотрез отказался. Давайте поговорим подробнее об этом.

В.Цветков:

— Да. Предполагалось это, но, конечно, санкцию высшую — это так же, как и с англичанами — санкцию высшую должен был дать Берлин, а не Москва, всё-таки. У Мирбаха, у посла германского — у него были, конечно, контакты, были вот эти вот предложения, собственно. Наши германофилы... ну, я не скажу вот то, что, может быть, Кривошеин здесь играл первую скрипку... Среди наших германофилов, как ни странно покажется может быть, в 1918 году — вот тоже интересный такой факт — на первое место выходит никто иной как Милюков Павел Николаевич. Да, тот самый, который англоман, англофил считался в Первую Мировую войну, и у которого и сын погиб на фронте, и всё, и здесь, вроде бы как он уж... Он-то за войну до победного конца выступал там... за что даже получил прозвище известное «Милюков-Дарданелльский», да? Так вот, в 1918 году Милюков на 180 градусов меняет свою позицию. И, будучи в Киеве, а Киев в это время под оккупацией под немецкой находится, Милюков пишет Алексееву письма в Новочеркасск, в Ростов. И ищет контакты с московским подпольем — благо, что через Алексеева как раз вот эта вот структура-то подпольная функционирует. Пытается убедить их — в чём пытается убедить? В том, что немцы вернут нам монархию. Ни больше, ни меньше. Даже вот такая у него была уверенность. Не просто помогут Царской Семье уехать за границу, а, ни больше, ни меньше, как восстановят трон. То есть, они... Чего? Зачем им большевики, вроде бы как, немцам, да? Вот логика Милюкова. Ничего же они из себя не представляют. Ни как политики, ни как военные — так себе, просто захватчики власти — и всё. С его точки зрения. И кто выгоден был бы немцам? Выгоден был бы немцам вот Государь и его, вот опять же, вот эти родственные связи немецкие и прочее, и прочее. И давайте, вроде бы как, вот, мы будем с немцами мириться и договоримся.

Лиза Горская:

— А это были домыслы Милюкова или реально основания были так думать?

В.Цветков:

— Я думаю, что это были домыслы под впечатлением того положения, в котором Милюков оказался в Киеве. Потому что, к сожалению, Павел Николаевич — он, в своей политической карьере... у него были такого рода зигзаги, конечно. Он уж потом, когда в эмиграции окажется, в 1921 году, вообще начнёт говорить о том, что вот нам белых не нужно поддерживать, а давайте будем поддерживать кронштадтских матросов. А потом, уже в 30-е годы, он уже, как известно, начнёт говорить о перспективах, там, первых пятилеток и так далее. Вот. Это данность. Милюков, как политик, вот он такой. Просто. Вот надо было его понимать. Но вот в 1918 году происходит такой кульбит под впечатлением, я думаю, пропаганды определённой немецкой, может быть, тех контактов, которые Милюков имел, конечно, и он общался со многими немцами — и офицерами, и военными в Киеве. И политиками тоже, и дипломатами. Вот, они его убеждали в том, что — не так всё плохо. И, буквально, вот, до осени 1918 года — хотя на Западе в это время уже перелом-то окончательный произошёл, было ясно, что Антанта победит — но вот до осени 1918 года Павел Николаевич находился под впечатлением того, что у немцев «не так всё плохо» и как раз они возьмут реванш. Именно из-за того, что вот Восточный фронт-то рухнул, и теперь уже немцы со всеми силами начнут наступать на Париж. Ну да, такая была пропаганда, вот такая вот была позиция, во всяком случае, Берлина. И в этой ситуации Милюков считал — почему бы ей не воспользоваться? Как, вот, такой политик «трезвый» — условно. В кавычках, да, возьмём это слово — «трезвомыслящий». Почему бы не пойти на поводу у тех, кто одерживает победы? То, что это была позиция-то, по сути, предательская на тот момент — ну, как бы вот, он так, видимо, не считал. Но потом это ему дорого обошлось. Потому что, когда он уже оказался в эмиграции, его в Лондон сделали невъездным. То есть, за эти его выступления в прессе, известную вот эту его переписку по поводу германофильских симпатий, фактически — всё, он в Лондоне оказался «персоной нон грата». Как ни странно, может быть, покажется, да. Вот при всех его англофильских симпатиях, которые были до 1917 года. И, опять же, возвращаясь к нашей теме к основной, то есть — спасение Царской Семьи — вот, она ему представлялась, виделась ему именно вот в таком ключе. Но, опять же, ещё раз повторю то, что для Государя лично такой вариант исключался в принципе. Никогда Государь не признал Брестского мира. Потому что это унижение России, потому что это позорный мир и это хуже, чем вообще можно, там, себе представить. Ну, почитайте, вот, хотя бы дневниковые записи. Хотя, конечно, тоже сейчас существует версия, что дневники — они все там сфальсифицированы, что всё там это написали... Но, прошу прощения, но не до такой же степени, наверное, да? Ну, наверное, можно было бы как-то и по-другому, там, обозначить его позицию. Вот. И здесь не только ведь его дневники, но и свидетельства тех, кто был с ним рядом в это время. Он очень болезненно переживал это. Он был готов... Государь был готов предстать перед судом. То есть, он понимал прекрасно, что его ждёт. И не видел вины — ни в своём царствовании, ни в своей политике, ни в каких своих... там... я не знаю... действиях. Он был готов на суд. Но, когда произошло это убийство — ведь тоже вот по воспоминаниям расстрельщиков — собственно, что произнёс Государь? Какие слова? Вот только что: «Как — без суда?» То есть, вот так просто вот взять и убить, да? Он и не исключал, конечно, того, что его приговорят к смертной казни тоже. И вот это вот его настроение 1918 года — наверное, это настроение человека уже видящего себя жертвой за Россию. То есть, вот так психологически его, наверное, и можно понять. В последние месяцы его жизни.

Лиза Горская:

— Но Брестский мир, вне зависимости от того, признавал его Николай II или нет — он был.

В.Цветков:

— Он был.

Лиза Горская:

— Смысл его отрицать — ?

В.Цветков:

— Смысл его отрицать вот какой. Дело в том, что здесь мы тоже, к сожалению, до сих пор, наверное, не обращаем внимания на одну очень важную сторону тогда уже идущей гражданской войны в России, которая тоже связана с Государем. То, что произошло в Петрограде в октябре 1917 года, и потом — в январе 1918, когда было разогнано Учредительное Собрание, и потом, когда уже и Брестский мир был подписан, и всё прочее, что делает Советская власть — всё это не делает Законное Российское правительство. Вот почему. И позиция представителей Белого движения — опять же, как бы сейчас там иногда ни говорили в публицистике, что «белые» — это не монархисты, что «белые» — это... там... я не знаю — февралисты, демократы, республиканцы... Но — вдуматься если в ситуацию того времени? Кстати, советские историки в этом смысле гораздо более объективны были. Другой фигуры, которая могла бы возглавить Белое движение, контрреволюционное сопротивление, как бы мы его назвали, антибольшевистскую, там, борьбу или, там, прочее ещё... я не знаю... классовую борьбу эксплуататоров за свои права — по-разному это можно назвать. Но другой фигуры, сопоставимой с Государем Императором, мы, по большому счёту, среди лидеров Белого движения найти не можем. И эта вот их проблема была тоже очень серьёзная. Ни Колчак, ни Алексеев, ни, тем более, Деникин, Врангель там... я не знаю... или граф Келлер, например, или кому-то, может быть, иногда нравится... генерал Каппель... Они не сопоставимы по своим величинам, по своему статусу, по своему значению с Государем Императором. Поэтому решение Уральского облсовета — самочинное, конечно, во многом самочинное, хотя, понятно было, что рано или поздно Царскую Семью ждёт... такая... печальная участь — оно диктовалось, конечно, ещё и конъюнктурой 1918 года. Потому что, я не вижу, опять же, каких-то подвохов в формулировке решения Уральского облсовета: «Надо вырвать у контрреволюции её Знамя!» Знамя — это Государь. Пусть даже и заключённый, пусть даже и находящийся в заключении. Но, если произойдёт его освобождение, если он встанет во главе вот этих самых контрреволюционных сил, тогда, конечно, положение... перспективы гражданской войны могут быть для Советской власти очень сложными.

Лиза Горская:

— Но сложно поверить, что подобное решение могло быть принято локально, местными властями...

В.Цветков:

— Да, это тоже одна из таких проблем, которые вот до сих пор обсуждаются. Но здесь, вот как я уже отметил, есть вообще такая точка зрения, что Ленин, в принципе, ни при чём. Да что... я говорю вот Вам — чуть ли не симпатизировал, вообще, Государю...

Лиза Горская:

— Да, да, он хороший, он просто не знал... В кавычках.

В.Цветков:

— Да, он хотел, там, спасти, он хотел их в Англию отправить. Вот это тоже очень большая передержка. Потому что весь вопрос был в уместности вот этого всенародного суда. В каком-то, может быть, оформлении вот этого акта. Потому что, это, действительно, должен был быть суд не просто... Ведь Ленин неоднократно подчёркивал, что важно не просто вот принять какой-то акт, принять какой-то закон — надо его ещё определённым образом обставить, надо определённым образом вокруг этого закона провести пропаганду, агитацию. Вот приняли Декрет о земле... Не просто вот приняли Декрет о земле, а разъяснили крестьянам о том, что — вот, вся земля теперь у вас. Берите власть, берите землю в свои руки. Ликвидируйте помещиков. Так же и здесь. Почему нужен был показательный публичный суд над Царской Семьёй? Тоже есть воспоминания большевиков, которые объясняют это. По косвенным свидетельствам объясняется это очень просто. Нужно разбить «царистские иллюзии», которые ещё в населении достаточно сильны. Нужно вот всем показать, всему миру, в конце концов, показать, какой был плохой Николай II. И какая плохая вообще — монархия, какая плохая монархическая вот эта вот система. Вот, для этого надо подождать. Для этого — нельзя торопиться. Ну, а Уральский облсовет, так сказать, побежал, грубо говоря, впереди паровоза. Потому что вот это принятое решение — да, оно не исходило, формально — оно не исходило со стороны ВЦИКа Советов. Постфактум ВЦИК принял, одобрил этот факт. И, в общем-то, принял это как должное. В какой-то степени. Вот. Преувеличивать степень большевистской вертикали, кстати — вот это тоже важно, на мой взгляд, отметить — на тот момент не стоит. Потому что есть мнение, что, конечно, вот там без санкции Москвы, без того, чтоб, там, Ленин пальцем пошевелил, местные власти, местные большевики ничего бы сделать не могли. Это большое преувеличение. Потому что, как раз, на тот момент ещё очень сильны вот эти вот настроения... ну... как их называли вот на тот момент, это — местной, такой, анархии большевистской. Даже вот не анархистов, а именно большевиков. Потому что местные советы, местные партийные организации большевистские — они иногда такое, вообще, вытворяют, что... ну... Центр просто вообще... даже вот... не знает, что делать. Ну... Царицынское дело, например, знаменитое — по отношению к военспецам. Что там товарищ Сталин вытворял с Ворошиловым по отношению к офицерам, да? Троцкий потом его за это осуждал, но ведь это тоже пример такой вот — «низовой» инициативы. И, вроде бы, с одной стороны вот получается, что большевики, большевистское руководство и поощряет эту «низовую» инициативу, потому что, ну... вот «вся власть советам», народу, народ-то — ведь он знает, что делает. А с другой стороны вот эта инициатива «низовая», она к этому тоже приводит — к тому, что вот эти местные власти и местные большевики могут идти даже вразрез с указанием верхов. Вот. Но, опять же я подчеркну, что принципиальной разницы в позиции Москвы и позиции Екатеринбурга на тот момент — что вот Царь виноват, что Царя надо судить, Царя, там, надо наказать и акт цареубийства вполне возможен, расстрела, именно казни за вот те преступления, которые, там, Николай II совершил в своё царствование — вот здесь принципиальной разницы, всё-таки, не было.

Лиза Горская:

— А почему — Урал?

В.Цветков:

— Вы знаете, вот опять же, Екатеринбург — он у нас традиционно считался городом... Ну, это мало того, что это географический центр Урала, да? Вот так.. Ещё и политический центр Урала, идеологический центр Урала некий, ну и такой пролетарский центр. Тобольск считался местом, таким, черносотенно-купеческим. Поэтому, когда вот Керенский принял решение о переводе Царской Семьи в Сибирь, собственно, здесь и... многие считали, что Тобольск-то... Тут и родина Распутина недалеко — село Покровское знаменитое, здесь и купцы местные сильные, и очень большой авторитет среди духовенства Царская Семья имеет — ну, вот уже помянутый сегодня священномученик Гермоген. Вот. А Екатеринбург — город пролетарский, и здесь так просто не удастся Государю уйти от наказания. Ну и, собственно, это ведь и... Если вот посмотреть на условия содержания Царской Семьи, то они постоянно ухудшаются. То есть, в Царском Селе... ну, многие говорили, что там, практически, остался вот тот придворный этикет внутри самого Дворца. Конечно, за пределами Дворца мы прекрасно видим, там, беснующийся Царскосельский гарнизон, который требует крови и говорит, что «мы будем следить, чтобы не дай Бог там что не произошло». А в Тобольске, по воспоминаниям тех, кто был с Государем и даже самого Государя — здесь всё спокойней, здесь — тише, здесь более, такая, умеренная, консервативная атмосфера. В Екатеринбурге — это просто... ну... ощущение... Если вот посмотреть там психологические какие-то моменты, то это ощущение, действительно, тюрьмы, в полном смысле слова. То есть, это заключение, это — никаких симпатий со стороны караула, ни со стороны даже местного населения — здесь нет. Царская Семья — это заложница, по сути, местной советской власти. Это ощущается, это психологически воспринималось именно так, в таком контексте.

СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР НА РАДИО «ВЕРА»

Лиза Горская:

— Василий Цветков, доктор исторических наук, постоянный автор журнала «Живая история» и профессор МПГУ в студии радио «Вера». В эфире программа «Светлый вечер». Здесь ещё Лиза Горская с вами. Мы говорим о убийстве Царской Семьи. Почти ровно через год будет 100-летняя годовщина этого трагического события. У меня такой вот вопрос. Конечно, получается, что для большевиков убийство это носило ещё и символический характер. В том числе, стояла цель... ну, как — дезориентировать... как Вы сказали — лишить иллюзий...

В.Цветков:

— Да, да, «царистские иллюзии» разбить... монархические...

Лиза Горская:

— И, в том числе, Белое движение, других людей, которые поддерживали Царя, надеялись на, говоря историческим языком, реставрацию... да? Была эта цель достигнута?

В.Цветков:

— Наверное, нет. Потому что вот судя по ходу Гражданской войны, программа Белого движения — она ведь имела очень сильный монархический заряд. Даже быть если точнее — самодержавный заряд. И этот заряд в конце концов — он реализуется. На последнем, правда, уже этапе Белого движения. Если мы смотрим Белое Приморье — 1922 год — решение Приамурского Земского Собора, который чётко совершенно заявляет о том, что в России другой политической системы, кроме Монархии, в принципе, быть не может. Иной вопрос, какая там Монархия будет — ведь там Земская Дума, как её называли — не Парламент именно, а Земская Дума, и ещё какой-то орган управления — это уже другой вопрос. Но то, что монархический строй неизбежен и необходим — это не подвергалось сомнению. В данном случае, у «белых». И единственный был вопрос, что, допустим, вот нельзя открывать это монархическое знамя, потому что можно оттолкнуть от себя каких-то попутчиков, которые тоже будут против большевиков. Ну, местные, допустим, казачьи лидеры. Как считали некоторые — что у них там нет монархических симпатий. Хотя это было тоже иллюзией, потому что у казаков, пожалуй... ну... у очень большой части казачества Российского вот эти вот самые «иллюзии», а на самом деле — преданность Престолу, преданность Монархии — она была большей, чем, может быть, казалась со стороны. Вот. Так что — оставались эти симпатии. Они проявлялись на разных этапах. Даже вот, допустим, в Крыму, у Врангеля. Многие говорили: «А почему бы ему себя не объявить Петром IV?» Он у нас Пётр Николаевич, да? Врангель-то. То есть, опять же вот эта вот идея диктатуры, идея, там, сильной руки, идея сильной власти, идея вот этого единоличного правителя — она востребована была в лагере противников большевиков. И монархические симпатии, «монархические иллюзии» — здесь они тоже проявлялись, и после убийства Царской Семьи. Потому что, опять же, как мы говорили уже в начале нашей встречи, огромной популярностью начинают пользоваться идеи вот этого чудом спасшегося представителя какой-то, вот, там... я не знаю... члена Царской Семьи. Кого-то. Будет это Анастасия, будет это Алексей, будет это Михаил — неважно кто. Может быть, даже сам Государь Император вообще... будет спасён.

Лиза Горская:

— А что это за феномен такой? Это же не первый раз в истории России возникает.

В.Цветков:

— Да, да. А это вот как раз и есть... Это и есть то самое... вера... Во-первых, это вера в чудо. Безусловно. А во-вторых, это вера в то, что... ну... невозможно в России создать альтернативу Монархии. Вот такая вот, наверное, вера. И вот что ещё интересно, вот какой ещё интересный факт, вот смотрите... В газетах юга России, в белогвардейских газетах сообщение о расстреле Николая II появляется знаете когда?

Лиза Горская:

— Нет.

В.Цветков:

— Вот это очень интересный факт. Я думаю, нашим слушателям тоже это будет интересно. Первое сообщение о расстреле Николая II появляется ровно за месяц до реального расстрела. В Ростове газета «Вечернее время» напечатала объявление о том, что, по имеющимся сведениям — какие это сведения были, я не знаю, откуда они их получили — очень вероятно, что из московского подполья, очень вероятно, что из Екатеринбургского — Николай II расстрелян. Потом — газета даёт на следующий день опровержение: «Слава Богу, этого нет!» Но через месяц это происходит. Вот как это назвать — мистика? Мистическое совпадение? Или, всё-таки, тоже это вот выражение определённых настроений общества, настроения людей. А, может быть, это и наличие некой информации, которая была, и которой мы до сих пор не знаем, не располагаем, вот эти сведения как-то вот просочились в печать...

Лиза Горская:

— А, может быть, это пробный камень был — может такое быть?

В.Цветков:

— Пробный камень в отношении...

Лиза Горская:

— Посмотреть реакцию.

В.Цветков:

— ... проверки реакции? Ну, может быть, и это, конечно, тоже, но... я могу заверить совершенно, что на вот тех читателей, которые читали «Вечернее время» ( а «Вечернее время» — это правая газета достаточно ), я думаю, это произвело однозначное совершенно впечатление, что это, конечно, страшно, это ужасно. И тут же были даны соответствующие разъяснения. Вот. Поэтому, возвращаясь к Вашему вопросу о том, что... насколько вот это убийство, эта казнь, этот расстрел... разбило «царистские иллюзии», я думаю, что всё-таки это далеко не однозначное положение. В молодёжи вот, которая стала уже формироваться в советские годы, в годы гражданской войны — там, конечно, монархические иллюзии были гораздо меньшими, чем у представителей старшего поколения. Это тоже понятно, это тоже объяснимо психологически. Потому что молодёжь не помнила, не знала вообще вот этих вот... царских дней, грубо говоря. Да. Но — всё равно, всё равно вот вера в чудо, вера в восстановление Монархии — она была, она оставалась у части населения. И мы не имеем права это игнорировать.

Лиза Горская:

— И всё же, хотя бы теоретически, какие могли быть ещё причины неприятия большевистской власти, кроме как монархизм... там... симпатии Монархии, желание вернуть Самодержавие?

В.Цветков:

— Ну, я думаю, что просто... лучше всего здесь ответить, наверное, словами тех же самых крестьян, которые, по воспоминаниям современников тогдашних, которые потом уже публиковали их в эмиграции — они ждали порядка. Порядка, который для них ассоциировался со стабильностью, устойчивостью, предсказуемостью власти. И власть, вот этот вот порядок — он ассоциировался ещё и с определенным, таким, сакральным смыслом. То есть, власть должна носить на себе элемент такого православного... очень ярко выраженный элемент Православного Царства. Элемент Православной Страны, Православной системы. Опять же, вот для нас вот, для наших современников, может быть, сейчас это не очень понятно — как это могло быть 100 лет назад? Потому что, с одной стороны, мы видим осквернение храмов, мы видим атеистическую, совершенно атеистическую политику Советской власти. Вот. Но, с другой стороны — да, и немалая часть населения — вот эти вот крестьяне те же самые, которые выступают вот с этой идеей Царя. Больше того — даже вот интересное получается сочетание, тоже малоизвестное, может быть, на сегодняшний день — сочетание двух элементов: Царя и Советов. Царя и Советской власти. И это — один из лозунгов повстанцев. Допустим, вот тех же самых западно-сибирских повстанцев 1921 года. Вообще в Сибири вот это тоже было популярно...

Лиза Горская:

— Вот это как раз какой-то такой Британский вариант...

В.Цветков:

— Ну, если брать Советы — то это наш вариант.

Лиза Горская:

— Ну, да...

В.Цветков:

— Это — сугубо Российский вариант. А вообще, конечно, это — Царь и местное самоуправление. Вот, если так вот расшифровать. Можно сказать, что это — Царь и Земства. Можно сказать, что это — Царь, там... и... я не знаю... тред-юнионы какие-то. Но в любом случае, конечно, вот эта вот идея, что Царь-то должен быть, а при нём, может быть, не бояре, не чиновники, не вот какая-то там, я не знаю, чиновничья прослойка, а вот эта вот представительная структура, которая выражает интересы местного населения. Вот это вот стало популярно. Но Советы-то — какие? Советы-то — без коммунистов. Тут ведь ещё один лозунг нельзя забывать повстанцев. И вот, получается очень причудливое такое сочетание. Опять же, вот это не вписывается, может быть, в такие традиционные рамки нашей советской историографии, но это тоже было. Это тоже было. И, наверное, это тоже выражало определённую часть симпатий и определённые настроения населения России того времени.

Лиза Горская:

— Возвращаясь к трагедии, к убийству Царской Семьи, какие Вы... Какие из нерешённых вопросов Вы бы сейчас назвали ключевыми? Какие там самые главные неизвестные?

В.Цветков:

— Ну, оставляя в стороне вопрос о идентификации царских останков — здесь, я думаю, этот вопрос нужно адресовать к специалистам, непосредственно занимающимся вот этими проблемами, я бы выделил следующее. Первое, это вопрос о возможности спасения Царской Семьи. Причём, с разных сторон. И не только со стороны офицеров, не только со стороны англичан, не только со стороны, там, допустим, немцев — может быть, ещё какие-то могут быть найдены каналы. Второе, это вопрос об отношении Государя к тем событиям, которые в России происходили на тот момент. Вот сегодня мы об этом не говорили почти, но ведь известна тоже его реакция, например, на положение в Петрограде, положение в стране после ? дней 1917 года, когда он, в общем-то, с симпатией в дневнике пишет о Керенском. Как ни странно покажется. Потому что до февраля 1917 года Керенский однозначно — враг, однозначно — человек... Как вот Александра Фёдоровна о нём писала, что его там надо, я не знаю — повесить на первом суку. Вот. А потом он становится, в общем-то, человеком... таким... далеко не самым страшным, далеко не самым ужасным, а, может быть, даже и вполне перспективным политиком. И отношение Государя к разгону Учредительного Собрания, к Брестскому миру... То есть, нужно, всё-таки, не считать, что Государь после отречения оказался в каком-то вакууме полном, и жил в каком-то совершенно... я не знаю, там... непонятном состоянии и не имел никаких контактов с внешним миром. То есть, вот это тоже малоисследованный, на мой взгляд, вопрос — его реакции вот на то, что в России происходило. И это, может быть, даже отдельную книгу можно по этому поводу написать. То есть, Мельгунов в своё время писал, конечно, но он об этом больше писал с точки зрения... вообще вот — где, там, находилась Царская Семья и прочее... Вот эту вот традицию, которая была заложена Мельгуновым, наверное, имеет смысл продолжить.

Ещё один вопрос... ну, такой вот, тоже вот, я думаю, просто он мало изученный на сегодняшний день, а по большому счёту — забытый. Это, опять же, вот, вопрос об отношении местной советской власти, местных большевиков, местных коммунистов к Царской Семье. В своё время об этом очень много было написано, но сейчас это, к сожалению, забывается. Эти воспоминания, эти мемуары — они как-то вот уже... ну я не знаю... может быть, они считаются черезчур жестокими, черезчур какими-то циничными. Но как бы к ним ни относиться — всё равно это историческая память. Всё равно мы должны её учитывать — вот, для понимания, опять же, проблем того времени. Вот.

И, наверное, последний вопрос — это следствие Колчаковское. Потому что вот сейчас, вот когда говорим опять о степени идентичности, подлинности останков, вполне закономерно обращаются к материалам следствия, которое вёл знаменитый колчаковский следователь Соколов. Материалы о убийстве Царской Семьи. И — работа Дитерихса, генерала Дитерихса — тоже посвящённая убийству Царской Семьи. Вот, степень возможности успешного окончания этого расследования — вот, что сейчас, наверное, нужно отметить. Потому что, ведь что нужно учитывать... Нужно учитывать, что это расследование не было доведено до конца. То есть, копать — копали, но останков не нашли. И — могли бы найти? Вот этот вот вопрос, наверное, тоже — который требует разъяснения, разрешения и, естественно, это уже косвенно связано будет с проблемой идентичности царских останков тоже. То есть, вот такие вопросы.

Лиза Горская:

— А вопрос о роли инициативы самого Николая II в деле его спасения. Стоит таким образом вопрос или нет? Потому что я так поняла с Ваших слов, что есть основания полагать, что в определённый момент Николай II... ну, говоря привычным языком, смирился с этим крестом и...

В.Цветков:

— Психологически, да. Но, опять же, вот смотрите... Если брать, допустим, формальный повод, по которому Уральский облсовет принимает решение о расстреле Царской Семьи — это имевшая место переписка Государя с офицерами, которая оказалась вскрытой и там, вроде бы, он даёт согласие на то, чтобы его, там, спасали и прочее. Вот, тоже вопрос большой, так сказать, насколько это соответствует действительности. Насколько это отражает ситуацию того времени. Была ли это провокация со стороны Уральского облсовета? Были ли это действительно какие-то офицеры-генштабисты, которые пытались его спасти, и эта переписка была потом перехвачена? И стала поводом, вот, формальным для того, чтобы совершить акт цареубийства. Были ли ещё какие-то другие вот здесь вот моменты? Я бы тоже не спешил здесь делать каких-то категоричных выводов. Но, с большей долей вероятности, можно предположить, что вот проживи Царская Семья ещё хотя бы неделю, да? — потому что чехи ведь наступали, вели наступление... Я думаю, что с большой долей вероятности можно предположить... Вот, конечно, это гипотеза, это... вот... там... я не знаю... история не знает сослагательного наклонения... но, тем не менее... что, если бы чехам, под командованием генерала Войцеховского, кстати, русского генерала, хотя и чеха по национальности, удалось бы освободить Царскую Семью, то сделать вид, что ничего не произошло, что ничего такого особенного, мол, гражданин Романов вдруг оказался на свободе — это было бы невозможно сделать. И, если уж, конечно, там бы не было, наверное, сказано слов о славных чехах, которые — вот, славянское единство, там, я не знаю — спасли Царя и прочее, вот уж наверняка были бы слова о том, что, вот, Царская Семья спасена, и теперь, всё-таки, будет решён вопрос с Учредительным Национальным Собранием, о том, что, всё-таки, возродится или нет Монархия в России. Я, опять же, с большой долей вероятности, могу предположить и тот факт, что необходимость созыва, там, Земского Собора, Национального Собрания, Учредительного Собрания — нового уже, естественно, не того, которое было разогнано в январе 1918 года, а уже нового — по новым выборам, по новой избирательной системе — вот, необходимость этого акта — она тоже многими разделялась, и был вопрос, опять же, о том, вот какое решение примет этот Собор, это Собрание, этот представительный орган власти. И, может быть, это будет Монархия. Может быть, это будет восстановление... Может быть, это будет даже и не восстановление на Престоле самого Николая II, но, во всяком случае, это будет продолжение Дома Романовых. Это будет продолжение Династии.

Лиза Горская:

— Ну, что ж, у нас 99-я годовщина убийства Царской Семьи, через год — 100 лет. Приуменьшить невозможно значимость этого события. Говорить об этом тоже можно бесконечно. Я думаю, мы ещё будем встречаться в этой студии и неоднократно обсуждать. Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» была программа «Светлый вечер». Здесь с вами в студии Лиза Горская и доктор исторических наук Василий Цветков. Он постоянный автор журнала «Живая история» и профессор МПГУ. Всего доброго!