«Трудности и радости воспитания особенного ребенка». Светлана Зайцева

Наша собеседница: Светлана — супруга настоятеля храма Покрова на Десне протоиерея Михаила Зайцева.

Светлана рассказала о своей многодетной семье, а также о трудностях и радостях воспитания особенного ребенка. Наша собеседница поделилась, в чем она видит уникальность материнского опыта. По словам Светланы, от проблем убегать не стоит, но надо стараться с благодарностью принимать все, что посылает Бог.

Ведущая: Анна Леонтьева

---

А. Леонтьева

- Добрый светлый вечер. Сегодня с вами Анна Леонтьева и мы, как всегда, говорим о семье. У нас в гостях матушка Светлана, жена протоиерея Михаила Зайцева, настоятеля храма Покрова на Десне. Добрый вечер, матушка.

С. Зайцева

- Здравствуйте, Аня, здравствуйте, слушатели.

А. Леонтьева

- У матушки Светланы восемь детей и восьмой ребенок родился особенным. Сегодня вот хотелось бы немножко поговорить об этом. Матушка, простите меня, пожалуйста, но сначала я хотела задать вам вопрос, мы все еще не отошли после нервного напряжения от вот этого, как говорят в Церкви «морового поветрия» и поскольку вы добаливаете вот этим самым ковидом-19, то хотелось спросить у вас, как он ощущается? Голос у вас бодрый, я с вами разговариваю, как он ощущается и какие настроения в вашей семье, как вы этим болели?

С. Зайцева

- Вообще ковид-19, надо вам заметить, очень бьет по нервной системе, более чем другие вирусные расстройства, возможно, это связано с нагнетанием определенным, что это какая-то новая страшная и все умерли, то есть когда ты бродишь и тебе вроде чуть-чуть нехорошо, и тут приходят люди и говорят: «Да» - ты просто падаешь, просто упала, все, сейчас мои легкие в труху, Боже, все пропало! У этого заболевания сильнейшая соматика, то есть с нами начинают играть наши помыслы и наша дурацкая привычка вампирить отрицательные эмоции, читать страшные посты в интернете. Очень помогает нервохе́ль, причем это прямо именно было ощущение такого прилога как бы бесовского, то есть не из моей души, а просто это наваливается: страхи, маловерие, все плохое, что можешь себе представить в этой связи, все наваливается. И нервохель – это первое лекарство, которое надо принять, потому что мы, к счастью, милостью Божией мы болели этим заболеванием легко, то есть мы ощущали себя такими, перекупавшимися, как будто соленая вода в носу сначала, это первый момент или как будто ты плачешь, плачешь, сырость такая. Потом, второй момент – пропали запахи у нас, и у меня, и у батюшки, и мы оказались в совершенно новой вселенной, то есть еда без вкуса и без запаха, это очень странно, конечно, невероятный опыт. Ну и конечно, надо делать все, что говорят врачи, мы зарегистрировались на специальной платформе, отмечались на специальной электронной платформе, я могу всех успокоить, нас не ждет никакой электронный концлагерь, потому что даже с нашим местоположением несколько раз ошиблись, с моим лично на 40 километров, то есть я в соседней деревне оказалась. Пока они наладятся, у нас пока интернет не будет идеальным, пока не будут работать эти платформы как следует нам ничего не грозит, нас потеряют всех. Вообще мы с батюшкой большие любители делать все легально, «в белую» и мы болели «в белую» и батюшка, конечно, он служил, и он регулярно этот анализ сдавал.

А. Леонтьева

- Ну да, батюшка был в группе риска.

С. Зайцева

- Да, никто из наших детей не заболел, у них тоже брали анализы, в общем, довольно-таки загадочный вирус. Но сейчас мы, опять же, если бы это был обычный вирус, мы бы, наверное, в какой-то момент вскочили бы и побежали уже по делам, но мы, опять же, досиживаем вот этот положенный срок, чтобы уже с чистой совестью на свободу, как говорится, чтобы не подвергать опасности наших мам, бабушек и так далее, поберечь их. Хотя все друг по другу соскучились уже смертельно, но, может, это и хорошо.

А. Леонтьева

- Ну, я поняла, матушка, звучите вы очень бодро, поэтому я думаю, что мы даже немножко ободрим радиослушателей. И еще я вспоминаю ваш пост, в котором такой сидит отец Михаил с какой-то игрушкой, похожей на вирус и ваша подпись: «С этим человеком хоть на веки вечные закройте меня в карантине».

С. Зайцева

- Знаете, мы занимаемся с детьми фелтингом – валяем из шерсти, и у нас есть такая традиция: мы украшаем дом и двор на Пасху, и мы валяли из фетра яички пасхальные яркие, разноцветные. Но, конечно, подростки сваляли несколько «коронавирусов», таких, антропоморфных, то есть у них есть лицо, глаза, нос, торчат во все стороны зеленые щупальца, естественно, они в друг друга кидали это, и фотография, что он как бы упал, отец Михаил сидит и на плече у него сидит, такой шуия сидит зеленый этот «коронавирус».

А. Леонтьева

- Очень классно, это тоже лайфхак.

С. Зайцева

- Мне тоже, знаете, хочется воскликнуть: Слава Богу за все! Потому что жизнь наша суетная и, конечно, нам, может быть, иногда надо закрывать свою семью на карантин, остаться, вздохнуть, посмотреть друг на друга, когда никуда не надо идти, заваривать чай друг другу, вот все-таки городская жизнь, учеба детей сразу в нескольких местах и так далее и тому подобное придает жизни рассеянность такую, мы в этом смысле, проблема-то семьи как раз в том, что они встречаются на короткое мгновение перед тем, как лечь спать, люди в семьях – это неправильно. И, конечно, вот этот момент, когда мы могли всей толпой, боясь, конечно, что мы заболеем и умрем, но тем не менее мы все собирались за столом вместе, пили чай, ужинали и смотрели какой-нибудь хороший фильм - это было прекрасно, тут ковид поработал на нас.

А. Леонтьева

- Прекрасный рассказ, матушка, какой-то очень оптимистичный. Ну, заканчивая с моровым поветрием, давайте перейдем к семье. Вот восьмой ребенок, рождается у вас восьмой ребенок, я читала ваши посты, я знаю, что такое особые дети, у меня много знакомых, у которых есть особые дети, но нет ли в первое время такого вопроса: почему, за что, ведь семь раз получалось все хорошо?

С. Зайцева

- Ну, вы знаете, конечно, вообще-то очень долгая история, потому что первая рассеянность, первый удар, первая обескураженность, она происходит из-за такой, немного инфантильной нашей веры, все-таки нам, видно, с батюшкой пришло время взрослеть, когда родился наш особенный ребенок, потому что мы, конечно, жили, как дети при Боге, как при Отце, нам казалось, что если мы соблюдаем посты, молимся, любим друг друга, слушаем радио «Вера», то и должно нам быть за это хорошо. Вот помните, такая была шутка в интернете: зеленая клавиша, ты на нее нажимаешь, там написано: «сейчас сделаю вам хорошо, нажмите» - нажимаешь клавишу, она: «делаю хорошо». А эта ситуация, она наши стереотипы ломала, то есть надо было и это была сразу работа. Мне в каком смысле повезло – что муж со мной солидарен, что он даже сильнее в этом смысле меня, что как бы его готовность принимать и растить наших детей, верность его – это как раз мое счастье личное, потому что он в Церкви, потому что он не может бросить своих, у нас никогда не шло речи об абортах и, конечно, мы прошли очень тяжелые испытания, силы тьмы вот сгущаются, когда к тебе подходят люди в детской реанимации, в детской неврологии, неонатологии и начинают тебя отговаривать, его забирать, вот это самое страшное, ты не думаешь, у тебя даже мысли такой не закрадывалось, ты готовишься бороться, готовишься молиться. У нас еще получилось так, что первое сообщение, которое было о Семене, что «Матушка, ты его не жди, он умер, ну ничего страшного, у тебя семеро, не расстраивайся». И потом прошел час, и пришла акушерка за браслетами, потому что браслеты остались у меня в руке, которые им на ручки одевают, она сказала: «Матушка, ты знаешь, Семен дышит, это мы перепутали, там мальчик ушел глубоко недоношенный, у него не развернулись легкие, а Семен лежит» и забрала у меня эти браслеты. В общем, час мы прожили в вот этой пустоте, я была поражена, как много места занимает человек, который еще ничего в этой жизни не сделал, только появился, то есть у нас душа у всех одинаковая, на протяжении всей жизни она не имеет возраста, то есть вот эта потеря, вот ощущение того, что это было важно, это был человек, оно тоже было интересным опытом, то есть так и есть, был человек, и мы его ждали, мы приготовили ему имя, и он был для нас для всех важен, для наших детей. Ну, тоже, опять же Бог, всякую беду он превращает в радость, если присноровиться к этим ко всем обстоятельствам правильно, и батюшка много молился, он молился вместе с детьми. Я очень радовалась за своих детей, мы растили их в лоне Церкви, и они могут это сделать, помолиться, когда им грустно, горько и объединиться в этом, то есть, конечно, как все дети, они не хотят стоять, им скучно, душно и все, но, когда, как говорится, случается какая-то ситуация серьезная они знают, как себя вести, это, конечно, тоже, слава Богу, что так получилось. И у меня даже сын, который занимался музыкой, он писал какие-то гимны, я смотрю, у него лежат нотки, ему было шесть лет, написаны нотки и написано, это какая-то кантата и ее слова: «Господи, исцели младенца Семена и помилуй его», вот он сидит, это сочиняет.

А. Леонтьева

- Как трогательно…

С. Зайцева

- Я, конечно, когда это увидела - ну, конечно, все будет хорошо, а как еще может? Только хорошо. И вот он был сначала в реанимации на аппарате искусственной вентиляции легких, у него был синдром внезапной остановки сердца и, в общем, такой была наша ошибка, что вроде как все хорошо, почему может быть в восьмой раз нехорошо, и получилось, что момент, когда обнаружилось, что сердце не бьется и интервал между моментом, когда обнаружили, что сердце не бьется и когда он родился занял сорок минут и получилось, что он не дышал, у него мозг пострадал, подкорка погибла частично. Еще была, потом уже, когда мы его возили на лечение в Берлин, нам сказали, что у него это как бы ошибки какие-то, закладки, у него «гипоплазия червя мозжечка», то у него нет органа вестибулярного аппарата и потом, конечно, мир начал вокруг меняться, появились друзья, какая-то поддержка, потому что это выбивает из колеи, а он родился в июле, вот месяц мы по больницам, а вот детей надо в школу отправлять, и я как-то думала, я пока ездила, отвозила сцеженное молоко, что-то такое делала, я думала, что, мне было так страшно оглядываться на свой дом, что я думала: наверное, там сейчас будет падение великое Вавилонской башни, но почему-то все держалось, все было идеально, мне очень много помогли люди, с которыми мы ходим в храм, то есть из нашей общины, разобрали детей, я смотрю: все уже в блузках белых, у всех есть курточка, эта поддержка тоже много сил давала. В итоге какой был прогноз: что он будет лежать, он будет дышать сам, потому что в течение двух недель в реанимации он был на аппарате искусственной вентиляции, потом задышал сам, но ни кушать, ни глотать, ни переворачиваться, то есть ему пророчили инвалидность глубокую, тяжелую. Мы его забрали домой, потому что он только взял грудь и как только он взял грудь, мы его увезли домой и стали просто с ним жить. В настоящий момент он уже ходит сам, он, конечно, соображает у нас плохо и балуется, и оказалось, что плохо слышит, но, в общем, какой-то путь уже пройден, за который можно Бога благодарить. Вы сказали, что очень много детей и это тяжело, потому что и так хлопоты и еще тут ребенок – нет, все не так. Дети, у них душа устроена более правильно, чем у нас, она еще не затаскана, не замызгана грехами, они еще легкие, и они эту легкость привносят, они наоборот вытаскивают родителей из депрессии своими вопросами, своим отношением к нему, как к обычному ребенку, подбежать, поцеловать, подержать за ручку, «мама, посмотри, он то, мама, посмотри, он сё!» Дети, они, конечно, озонируют это все, обстановка с ними более здоровая и, конечно, ему это полезно, потому что хорошо ребенку больному, когда терапия дельфинами, собаками и лошадьми, не менее важна и продуктивна, по нашей семье, как мы выяснили, терапия братьями и сестрами, когда они его берут, куда-то тащат, кладут на себя и это тоже: «мой братишка», терапия, причем они иногда делают какие-то вещи, которые меня пугают, то есть ты видишь, что они положили его на пуф, и старший бежит и по этому пуфу со всех сил бьет, пуф прыгает, а он так, значит, скачет на нем и смеется - в голову не придет такое сделать, а вот они как-то его тоже на свой лад тащили, и он ждал, он их узнаёт и вообще первое его проявление жизни, то есть он был такой отключенный и в сторону смотрел, и вот они приходили ко мне в комнату, ложились вокруг него, его три брата, он лежит просто с ними, они разговаривают между собой, и вот первый раз он включился, когда они захохотали и вдруг он засмеялся, понимаете, их здоровая душа, она его тоже за собой как-то потянула, то есть, в общем, не хуже, чем дельфины дети мои.

А. Леонтьева

- Напомню нашим радиослушателям, что у нас в гостях матушка Светлана, жена протоиерея Михаила Зайцева, настоятеля храма Покрова на Десне. У матушки Светланы восемь детей и последний дитенок особенный. Я хочу, знаете, матушка, сейчас на секундочку вас перебить, потому что вообще я нашла вас, честно сказать, зацепилась за ваши очень высокохудожественные тексты, которые я читала в социальной сети и вот в дополнение к вашему рассказу я, с вашего позволения, радиослушателям одну фразу из этого текста прочитаю: «Когда родился младшенький, он был на грани жизни и смерти, но мой муж собрал нас и отслужил благодарственный молебен, внутри меня все клокотало: мы в полной заднице, ребенок в реанимации, за что он собрался благодарить Бога? Совсем с глузду сдвинулся! Потом, после этого молебна к нам вдруг пришел покой, пришел, как приходит зима: наступил, все обелил, безумие и отчаяние заморозил». Меня очень поразил этот ваш текст, на самом деле он написан про чудо, даже не столько про чудо, сколько про то, что мы считаем чудом, чего мы ждем от Бога. Не буду его пересказывать, его, конечно, лучше прочитать, но вот эта тема чуда меня тоже очень задела, хотела бы задать вам вопросы на эту тему, ведь чудо, как вы сами пишете: родился больной ребенок, на грани выживания, вы пишете о том, что одна категория людей ждет чуда, как его полного выздоровления, молит Бога о таком чуде, а на самом деле люди молятся и горячо молятся, чуда не происходит, что же ваш Бог его не исцелит? Вы пишете: «Задан этот урок», да?

С. Зайцева

Это верно, потому что это было искушение, связанное со сбором средств на его лечение в Берлине, то есть мы должны были быть открыты для беседы, нам звонили или с нами общались спонсоры, и вот этот ответ: «А что же, у тебя муж – священник, а у тебя ребенок больной, что же его Бог-то не исцелит, вы что, плохо молитесь?» Что здесь можно сказать, что вот этот вопль такой первый: «Господи, исцели его немедленно, восставь здравым!» Это, в принципе, форма отрицания, то есть форма неприятия, ты не хочешь такого ребенка, которого тебе посылает Бог для того, чтобы ты не застоялся, чтобы твоя душа трудилась, и ты в такой форме как бы отказываешься от него, ты хочешь его либо здорового, либо никакого, если ты не готов его принять, мы недавно вспоминали святых Царственных мучеников, их кончину и в этой связи вспоминается княгиня Елизавета, ее спросили: что было самое сложное в ситуации с гибелью мужа? Она ответила, что самое сложное – это сказать «слава Богу за все», сказать не на автопилоте или потому, что мы знаем, что так надо сказать, как мантру, а принять это все. Да, тебе Господь дает вот это, взять медицинские документы и почитать, мы так и сделали после этого молебна с мужем, мы их все прочитали, все диагнозы, которые там были вписаны, потому что мы не можем от этого отвернуться или игнорировать это, это наш ребенок, мы должны прочитать это и заняться этим, не плакать над этим, не проклинать никого. В общем, для начала надо простить Бога, не грозить небу кулаком, знаете, у меня было искушение такое: а вдруг это потому, что вы постом жили супружеской жизнью? А вдруг это потому что это - это ужасно. Мой духовник мне сказал: «Не надо этого делать, не надо копаться, искать, где мы не подстелили соломки. Это энергозатратно – поднимать особого ребенка, сосредоточьте все силы на этом, не надо идти в суд, проклинать врачей, спрашивать в надежде, что Бог тебе смсочку пришлет, зачем он это сделал, вот перед тобой есть задача, она конкретная, мы иногда думаем: Господи, укажи нам наш путь что нам делать, как нам поступить правильно – вот ваш путь, Он вам указан максимально просто, все, выступайте, спасайтесь, потому что вот оно, ваше Царство Небесное».

А. Леонтьева

- Да, ваши слова, они настолько пронзительны, во-первых, хорошо, что не видно, я тут всплакнула, потому что это касается меня напрямую, «слава Богу» за все говорить не всегда получается, но я хотела зачитать еще один маленький кусочек вашего текста, потому что это очень важно и каждое слово тут очень-очень в тему, как говорят сейчас: «Наш Бог, Его чудеса, всякая вообще радость и просто нормальная жизнь - по ту сторону смирения и его надо искать и вымаливать, остальное приложится само, не стоит насиловать провидение и требовать с него отстроить жизнь по тому сценарию, который тебя устраивает, стоит попробовать поискать тайный выход из комнаты, дверь в которую захлопнулась, когда с ребенком случилась беда и посмотреть, куда этот ход нас выведет, возможно, что в сад Эдемский, то есть я уверена, что именно туда». Матушка, простите, не могу вас не процитировать тут, ну что делать, хорошо пишете очень, спасибо вам, зачитывала своим домашним. Матушка, ваши слова, наверное, отчасти объясняют мне то, что у вас девизом в социальной сети два слова: «Сопротивление бесполезно». Прокомментируйте, пожалуйста.

С. Зайцева

- Я очень люблю английского писателя Дугласа Адамса и его роман «Автостопом по галактике», там были такие планеты бездушных бюрократов-вогонов, и когда они куда-то входили, то есть они в галактике заведовали очередями, справками, канцелярией, в общем, всяким занудством и когда они куда-то входили, люди пытаются когда прорваться, что-то сделать быстро и входили вогоны, они говорили эту фразу: «Сопротивление бесполезно».

А. Леонтьева

- Хорошо, а в вашем случае - просто потому, что вы любите писать или это какое-то имеет отношение к тому, что?..

С. Зайцева

- Вообще в принципе почему люблю – потому что он такой очень благодатный, очень радостный, очень добрый, очень искрометный, а все, что нам доставляет радость, нас спасает, нас лечит, это терапия. И нету ничего греховного, можно с детьми почитать и фильм есть такой «Автостопом по галактике», можно его посмотреть, там прекрасные актеры, вот который Хоббит, кстати, и который Доктор Ватсон, этот актер там играет.

А. Леонтьева

- Хорошо, матушка, тогда вы рассказываете о том, как, когда жизнь пошла не по твоему сценарию как это пережить изнутри, наверное, было бы полезно мне спросить у вас отношение к внешней среде, которое тоже, она тоже имеет значение, она тоже чего-то такое ожидает. Как не почувствовать себя несчастным и какие слова говорить своим соседям, близким, которые тоже не знают, наверное, какие правильные слова говорить?

С. Зайцева

- Вы верно заметили, что перво-наперво не надо чувствовать себя несчастным. Как это сделать – надо понять такую простую вещь: когда мы говорим, что к нашим детям относятся не очень хорошо, тут у меня был разговор: «зачем привели, нам неприятно на него смотреть», когда во мне взыгрывает ретивое в ответ на эти слова, я понимаю, что я плоть от плоти этого общества, в котором в советский период все инвалиды войны были вывезены за пределы больших городов, потому что на них «неприятно было смотреть», а города должны выглядеть красиво, оптимистично. Мы, к сожалению, растем из культуры, из которой были вычеркнуты инвалиды в принципе, что такое советская страна – это страна здоровых героев, здравствуй, страна, ВДНХ, с веслом, еще что-то, а если родился человек с синдромом Дауна – надо куда-то его убрать, в лепрозорий для рептилий, подальше с глаз и потом нарожать здоровых строителей коммунизма. Не надо обольщаться, что мы какие-то другие, нет, мы из этой среды, наши мамы, папы и бабушки жили в убеждении, что если человек болен – ему хана, он вычеркнут из социума, то есть это большая беда, и я разговаривала с моими друзьями, которые из военного городка здесь, рядом с храмом, и они сказали, что за всю жизнь в их городке была только одна девочка с детским церебральным параличом, ее отец был большой человек, генерал, который не захотел ее отдавать в интернат, и он был осуждаем, его не понимали, считали, что он чудит, но он был очень серьезный человек, не могли с ним бороться, не могли на него надавить. И он привез ей из Германии коляску инвалидную, и мне эти ребята, ну как ребята, они старше меня, они говорят: «Как нам было страшно идти мимо нее в школу!» Это был их единственный опыт, когда они видели ребенка с ДЦП.

А. Леонтьева

- Кошмар

С. Зайцева

- Да. Если мы мысленно перенесемся в какую-нибудь Барселону, вот мы идем по Барселоне посмотреть собор Саграда Фамилия, мы повернули налево – там два колясочника, мы посмотрели в сторону лифта – там их еще три стоят, их будут поднимать наверх, на экскурсию, то есть как бы ты ни крутился, ни вертелся, в какой бы магазин ты не зашел, у тебя в поле зрения будет коляска инвалидная. И если, например, я специально там провела съемку, например, у нас есть серия игрушек, там куколки все одинаковые, но разные функции, это врач, это еще кто-то, в испанских сериях таких игрушек обязательно есть кукла на инвалидной коляске.

А. Леонтьева

- Да, очень мудро.

С. Зайцева

- Еще одно мое наблюдение: вот, например, мы были в Каталонии у друзей в гостях, и они показывали нам самый красивый фешенебельный пляж местный, посредине этого пляжа стоит большой белый дом – это специальный дом, в который приходят инвалиды и приезжают люди из хосписа, услуга эта бесплатная и их купают, есть волонтеры, ты сдаешь инвалидную коляску, тебе выдают инвалидную коляску на больших надувных колесах, и волонтер катит тебя в море и плавает с тобой, пока ты не наплаваешься и никакой миллионер, там дом директора какого-то большого немецкого банка, никто не говорит, что ему неприятно на это смотреть, с этим все ужились, это нормально, это порядок вещей, это не нонсенс, а мы только в начале этого пути. И когда меня спрашивают: «А что это вы тут пришли с ребенком?» Меня сначала, конечно, триггерит, но я понимаю, что они активировали мой страх, который был сейчас, с моим опытом я знаю, что ничего особенного в особенных детях, на самом деле, нет, просто ты немножко им помогаешь, ты начинаешь их понимать, допустим, не на вербальном уровне, не на уровне разговоров, но интуитивно мы, наша семья, хорошо знаем, что ему нужно, мы его чувствуем, это тоже удивительный опыт. Он очаровательный, он милый, он смеется, он научился нас обнимать и раньше, например, мы когда раньше жили, семь детей я родила, мне не приходило в голову, что можно так радоваться тому, что твой ребенок дышит, потому что «ваш ребенок дышит», сказали мне - я там прыгала до потолка по этому коридору, я даже не думала о том, что это такой дар, такая радость, то есть все хорошее в этой жизни мы принимаем, как должное, поэтому такие, в общем бываем унылые. И поэтому людям, которые меня спрашивают: а что, а почему, почтальон Печкин ко мне подошел: а почему вы не сдали его в поликлинику для опытов? Я теперь уже в состоянии спокойно об этом рассказывать, то есть я уже это пережила для себя, я все поняла, мне все ясно, мне ясно, что это по-своему прекрасно. И я поняла, что люди, которые ко мне подходят, они порой не хотят меня подколоть или обидеть, они правда не знают, что происходит, им правда интересно, почему я его с собой сюда притащила, почему я не одна пью кофе с круассаном, зачем он мне тут нужен.

А. Леонтьева

- Напомню сегодня, что у нас в гостях матушка Светлана, жена протоиерея Михаила Зайцева, настоятеля храма Покрова на Десне, мать восьмерых детей, из которых один особенный ребенок. С вами Анна Леонтьева, не уходите от нас, мы вернемся через минуту.

А. Леонтьева

- Сегодня с вами Анна Леонтьева, мы, как всегда по понедельникам, говорим о семье. У нас на связи матушка Светлана, жена протоиерея Михаила Зайцева, настоятеля храма Покрова на Десне. Сегодня мы говорим с матушкой об особенных детях, потому что восьмой ребенок в семье родился особенным. И остановились на такой очень острой теме, она касается не только особенных детей, она вообще касается какого-то отклонения от нормы в нашем обществе, так выражу эту мысль, мы примерно знаем все про наших детей, какими они должны быть, куда они должны поступать и есть некий третий, этот третий – это все люди, которые нас окружают, этот третий тоже знает, какими должны быть наши дети и если какие-то отклонения, он обязательно нам об этом сообщит. Матушка, в вашем случае мне хотелось просто представить себе, какие слова, вы, наверное, наработали, когда у меня дочь отказалась поступать в престижный вуз, а пошла работать на подстанцию «Марс», то, естественно, все мои знакомые, такие люди с высшим образованием, они посмотрели на меня и сказали: «Что это такое, что происходит в твоей семье, ты должна как-то ее подкорректировать». Но дочь у меня обладает стальным характером, и я придумала такие отговорки: «Знаете, моя дочь – такая творческая личность, она решила попробовать себя», ну и так далее, то есть я выстроила какие-то фразы, чтобы защищаться от этого третьего, который знает, чего хочет моя дочь. У вас есть какие-то такие наработки, буквально, когда вы приходите в кафе и кто-то вас не очень корректно спрашивает?

С. Зайцева

- Вы знаете, мои дети, которые подросли, они, конечно, вызывают у меня, я преклоняюсь просто, я такой не была, я не была такой собранной, не была такой организованной, я не была такой самостоятельной, им повезло больше, потому что все-таки дети, которые в многодетных семьях, у них определенная мудрость такая засчет того, что они живут среди себе подобных, не всегда в стенку смотрят, им надо все время договариваться, что-то выяснять и так далее. И они, конечно, удивительные люди, у меня дочка поступила в Академию ваяния и зодчества Ильи Глазунова, то есть я, когда говорю о своих детях, почему прилетело ко мне в соцсетях: «что ты пиаришься?» Вообще вера вот эта, как у нас в коммунальной квартире в Москве была соседка, которая про своего сына, который сейчас уже телеведущий, она все: «Мир не видел таких», вот я живу в этом ощущении, что у меня какие-то совершенно подарочные дети, мы таких не заслужили, и мир не видел таких, и я недоумеваю, когда мне говорят: «Знаете, матушка, вот ваша дочка там чего-то такое…» Я думаю, что на самом деле, может быть, вот эта энергия как раз моя, мои осовелые от любви глаза, они как-то затыкают окружающих, которые хотят нас подкорректировать. И главное, что: у меня дети учились в православной школе и в какой-то момент одна моя дочка, она сделала себе длинные сине-зеленые дреды, понимаете? И ее встретил учитель биологии ее, Александр Владимирович, дай ему Бог доброго здоровья, который ее увидел и сказал: «Лиза, какая вы красивая! Вы похожи на экзотический цветок, и формой, и цветом, и жилкованием». (смеются)

А. Леонтьева

- Как она прекрасна и как не канонична.

С. Зайцева

- Да, да, то есть вот он посрамил бесов, по идее, по протоколу он должен был сказать: «Так, немедленно домой расплетать эти косы!» Вот так мы теряем, а вот так мы их приобретаем, причем он от души, видимо, сказал.

А. Леонтьева

- Прекрасно. Матушка, скажите, пожалуйста, я тоже читала в ваших текстах и очень тоже, как говорят сейчас, откликнулось: я не сильно понимаю, почему мы не можем быть довольны собой, если мы растим детей? Я хотела сказать, что, когда я растила своих всего лишь троих детей, но все равно так очень увлеченно это делала, с погружением и всегда говорила, что моя первая профессия – это домохозяйка, это очень трудная профессия, и вот сын достиг какого-то возраста, когда он начал критиковать мать, вот он на меня смотрел-смотрел, приехал папа, он говорит: «Пап, знаешь, по-моему, мама слишком много сидит в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)». На что папа сказал: «Сыночек, мама родила и вырастила троих отличных детей, она может теперь всю жизнь сидеть в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)». Но это был просто такой лайфхак, если кому-то пригодится.

С. Зайцева

- На самом деле, момент, когда тебя критикуют дети, надо использовать, например, я не хочу, чтобы мои дети слушали жесткую рэп-музыку, потому что в ней много мата, и я начинаю слушать ее сама, в машине: «Боже, как мне нравится, погромче включи!» И мне сын говорит: «Боже мой, что это? Мама, перестань, ну как это можно вообще, подожди, у меня тут Рахманинов где-то…» Да, он у меня вырос, и он сейчас у меня играет на балалайке, в колледже учится музыкальном в народном оркестре.

А. Леонтьева

- (смеется) Не ожидала я такого от матушки.

С. Зайцева

- С ним все в порядке, это почему-то работает, когда ни в коем случае нельзя – сразу очень хочется и если в какой-то момент, они должны пройти этот момент, когда они отделяются, когда они перестают быть частью нас, они должны стать самостоятельными и иногда это случается через отрицание и это все, конечно, может тоже работать, лить воду на мельницу нашего семейного счастья. И, кстати, мы сегодня как раз говорили с нашим другом, батюшкой тоже, Николаем Марцинкевичем про то, что единственный способ это все пережить – это реки любви, которые изливаются из тебя в этот мир и особый ребенок – это как раз способ пощупать буквально, взять в руки любовь в чистом виде, не когда ты питаешь какие-то цели, не когда набежали бабушки смотреть, на кого он похож и делить, чьих он кровей, не когда вы ругаетесь: «Он пойдет в этот колледж! – Нет, неправильно, ему надо учиться!» Это ребенок, который просто будет украшением нашего духовного луга, и мы будем его любить и компенсировать по Иоанну Златоусту своей любовью его немощи, это тренажер для раскрытия нашего сердца. И вот Иоанн Златоуст, он говорил, что кто принимает пророка во имя пророка получит награду пророка. Мы говорим: это дети-ангелы, мы принимаем Ангела, мы получим награду Ангела и не очень долго это нам придется ждать, мы это все почувствуем.

А. Леонтьева

- Напомню нашим радиослушателям, что у нас в гостях матушка Светлана, жена протоиерея Михаила Зайцева, настоятеля храма Покрова на Десне. Насчет того, что я задала вопрос, очень здорово вы посоветовали про то, как дети критикуют и как с этим поступать, но вопрос остался: часто ли у вас спрашивают, как вы, как личность реализовываетесь? Я немножко с иронией, конечно, об этом говорю, дай Бог никому не в обиду, но все равно часто люди, которые не очень изнутри видят, задают, наверное, этот вопрос, задают?

С. Зайцева

- Естественно, особенно если какие-то баталии в интернете, то, бывает, люди как-то очень резки, как в произведении писателя Джерома Джерома, там нежные девушки, когда они начинали вести яхту, они вдруг начинали говорить голосом боцмана и ругаться ужасными словами, также порой мы ведем себя в интернете, вдруг из нас вылезает какая-то сущность грубая. И бывает, этот вопрос задают и знаете, как это было особенно обидно, когда ты сидишь, у тебя много детей, например, шесть, кто-то из родственников сетует: «Свет, у тебя такое хорошее образование, ты сидишь дома, ничего не делаешь».

А. Леонтьева

- Вот-вот, я про это.

С. Зайцева

- Ну, в общем-то, я говорю, что, дорогие товарищи, простите мои немощи, я буду ничего не делать, плевать в потолок ровно столько, сколько мне захочется, потому что я хочу прожить свою жизнь как можно ближе к своим детям. Сейчас люди не понимают, насколько трудно быть близко, насколько плохо иногда матери знают своих детей и какие-то новости о них узнают последними, а мы пережили массу всяких интересных ситуаций, когда они приходили из школы и им там было грустно, и их встречала я, и они могли сразу сказать: «Мама ты представляешь…» и мы это могли как-то порешать, они могли утешиться и так далее. Мы проживаем с ними эту совместную жизнь, она быстрая, уже все взрослые, собираются замуж, уже все, я еще хожу и выбираю им кофты, на которых красивый мишка, а они уже смотрите какие взрослые: «Мам, ну ты что, какой мишка уже?» И, в принципе, на самом деле, их жизнь, которая касается моей жизни, она очень меня обогащает, во-первых, ты ощущаешь время, какое оно, на самом деле, скоротечное, если ты живешь без детей, просто погрузившись в какое-то дело, знаете, как в интернет ты сел - и ой, вроде минуточку, а уже вечер, никакие дела не сделаны, вот дети – это такая альтернатива вот этому магическому виртуальному сну, в котором время сгорает, с детьми оно удлиняется, с детьми жизнь проживается тщательнее и это такой наш особый опыт, который мы никак не можем получить иначе, мы не можем его получить, когда ходим по музеям, работаем, даже по любимой специальности, много читаем, много читаем по психологии, например, детской, все равно материнский опыт – это отдельная абсолютно отрасль жизни. Вот я в этой связи всегда рассказываю, у меня соседка была, тоже матушка, она ко мне пришла, у нее родился сын, она сказала: «Знаешь, Свет, вот я заметила, что у него из левого глаза слеза чуть больше вытекает, чем из правого». Ну, как-то не знаешь, чего отвечать, думаешь, что засиделась мать, пора тебе на свежий воздух. Как оказалось, действительно, у ребенка сужен слезовой проток.

А. Леонтьева

- Ничего себе.

С. Зайцева

- Да, представьте, что могут увидеть мамы! И конечно, просто для этого мы и нужны, мы нужны для того, чтобы они всегда были поняты, даже тогда, когда они не могут сказать, когда они особенные, когда они маленькие, когда они не хотят говорить, этим отличается жизнь в семье от жизни в системе. Он пришел, он не будет рассказывать, но я как бы настроена на эту волну, и я почувствую, я смогу, может быть, помочь или повести себя тактично, чтобы ему стало легче или, может даже, если ему захочется со мной поговорить, как-то подтянуть его к каким-то выводам таким, которые кажутся мне правильными, поэтому наша жизнь с детьми - это отдельная важная отрасль, должен быть институт материнства, должно быть понимание этого. Сейчас вот такие особенные времена, когда родителей много осуждают: «это плохая семья, это бедная семья, в этой семье нет фруктов и так далее», изъятия какие-то детей, тут, конечно, вот этот момент, он стирается, кажется, просто, если ребенок, может быть, в иных ситуациях да, спасают его, кажется людям, если просто ребенок чистый, его покормили вовремя, значит, он счастливый, а детство – это совершенно другая сфера и грязные дети, (маленькие дети, во всяком случае) грязные дети, которые живут нормальной детской жизнью, они хотят в лужу, они хотят в глину, они тактильно с ними взаимодействуют, что-то там свое узнают, мозг у них развивается, душа у них отдыхает и так далее. Поэтому это все сложно и довольно неоднозначно устроено. И относительно самореализации – ну, вот эти вот все мои хобби, связанные с тем, что я пишу, моя психотерапия, пишу на «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», езжу в музеи, очень люблю деревянное зодчество, тоже там сотрудничаю, помогаю составлять квесты, экскурсии, это познание каких-то новых вещей, сейчас вот очень увлеклась породой дерева, причем каждый раз что-то новое хочется узнавать, тут недавно прочитала, что, оказывается, это прекрасная профилактика старческого слабоумия, а мне уже пора начинать, я родила восемь детей и мне уже пятьдесят, на меня надвигается и надо, конечно, упражнять голову, стараться не становиться плоским, работать над собой. Нет, я, понимаете, в общем, позволяю себе что-то говорить, потому что я не от избытка сердца это говорю, не потому что я в ярости, а потому что мне хочется моим друзьям показать, что они могут приобрести любовь вот в этих ситуациях, которые их пугают.

А. Леонтьева

- Приобрести любовь, новых друзей и новую работу души.

С. Зайцева

- И я думаю, почему, семья батюшки и здесь у нас особенный ребенок - правильно, это наша миссия, никто не знает, как быть, что говорить, а мы с ним, мы покажем людям, постараемся быть примером, любить его, хранить верность в этом друг другу, не убегать, убегающий папа – это, конечно, драма, от больных детей. Постараться действительно потихоньку терпеливо молиться, пусть шаг за шагом, вот и перевернулся, и сел, встал и даже уже у нас ушел и довольно далеко, прямо как колобок и искали уже даже. Если помните, то в начале, что нам прочили: это только лежа на специальной кровати, не кушать, ничего и так далее.

А. Леонтьева

- Да, я напомню вашу фразу о том, что сестро и братотерапия – это круче, чем дельфино и конетерапия. У нас передача подходит к концу, осталось у нас всего минут пять, и я хотела вам задать такой коронный вопрос, который люблю задавать многодетным родителям: где вы находите свою тишину?

С. Зайцева

- Во-первых, я ее не ищу, у меня нет какой-то потребности, возможно, мне тут «добренькие» всякие люди говорят, что это я с ума сошла и поэтому мне так хорошо, но это и есть, наша семья и есть наша тишина, надо бежать в другую сторону, не надо бежать, ты там насидишься, тебе будет только хуже, ты сидишь в звенящей тишине, потом приходишь: мама! со всех сторон, они друг на друга: а он у меня взял! И муж: ну вот, где мой ужин? Этот перепад, он только разбалансирует, нужно, есть какие-то практики, какие-то очень странные тоже видела, эти индийские, когда человека щекочут до тех пор, пока он абсолютно не расслабляется, ему просто перестает быть щекотно, просто раз, то смеялся и выворачивался и просто раз такой – и ему все равно. И семья – это такая «щекотка души»: чем больше ты уворачиваешься и бегаешь, тем тебе хуже. То есть тут тоже вопрос принятия, я понимаю, что, может быть, это как-то, наоборот, сейчас разговоры: «Да, конечно, надо отдохнуть, надо перезагрузиться», но тут отдохнуть надо, убегать не надо, вот это желание их скорее куда-нибудь бросить, чтобы бабушка забрала, в лагерь, куда-нибудь – это неправильно, вы должны отдыхать и плакать, когда же вы их увидите и, в общем, человек, почему расстраиваются в этих ситуациях – потому что надо попросить у Господа счастья, чтобы это, то, что тебе послано, стало твоей жизнью. У меня такая история с пятым ребенком: он у меня вообще в тишине не спал, ребенок не спит ночью, он спал только, когда все орут, понимаете, это уже был пятый. Тут человек такой гибкий, все время он приспосабливается, как Достоевский говорил: «Подлец и ко всему привыкает». В принципе, тут вопрос принятия, то есть отчего ты убегаешь - от того, что тут тебя достали, шумно, много претензий, ты уже всех ненавидишь и так далее, это много, когда человек уже на пути спасения его начинает бес искушать мелочами, как в интермедии Жванецкого, когда Роман Карцев: «Да, я ушел потому, что мне не оставили кусок торта». И нужно помнить, что это важно и все эти мелочи – это важно. И я видела одних очень хороших родителей, которые уговаривали своих детей дать им спокойно поесть: «Варенька, пожалуйста, ты знаешь, мы тоже хотим спокойно поесть (там тоже много детей в семье, все маленькие), сесть с мамой». Говорит: «Мы садимся за стол, появляется детская фигура в коридоре и такой ангельский голос: «Ну вы пейте, пейте, его спокойно, спокойно, спокойно пейте, мам, пейте его спокойно…» (смеются) Уже даже лучше, чем спокойно, всем стало просто очень весело, юмор – громоотвод безумия, как писал Фазиль Искандер. А потом они уехали, и муж ходит по квартире, говорит: «Господи Боже мой, всего четверо, пустыня просто, перекати-поле, все свистит и мне одиноко, где все, я соскучился».

А. Леонтьева

- Матушка, как прекрасно.

С. Зайцева

- Семья, она отличается от просто места, где все орут тем, что в месте, где все орут это просто тяжело, а семья – это место, в котором есть потенциал преодолеть все это и открыть в себе эти фиалы любви, это же хорошо, это наша сила, потом уже тебя никто с толку не собьет и уже тебе нигде не страшно, нигде не шумно и везде хорошо. И ты все будешь уметь, вот у меня, например, муж за время пока растил детей чему только не научился, в общем, фельдшер-то уже готовый.

А. Леонтьева

- Матушка, на самом деле, такой густой интересный красивый разговор, что очень не хочется его заканчивать и что-то мне подсказывает, что еще раз вас придется пригласить на передачу, потому что вопросов осталось очень много. А сейчас я хочу напомнить радиослушателям, что с нами сегодня была на связи матушка Светлана, жена протоиерея Михаила Зайцева, настоятеля храма Покрова на Десне, мама восьмерых детей, из которых один ребенок особенный и сегодня я записала несколько фраз за матушкой, она сказала, что «Особенный ребенок – это украшение нашего духовного луга и тренажер нашей души», а еще я записала такую фразу, мне она очень понравилась, послушайте ее внимательно: «Дети – альтернатива нашему магическому виртуальному сну». Спасибо вам большое за разговор, матушка, спасибо.

С. Зайцева

- Спасибо и вам тоже, всего доброго, до свидания.

А. Леонтьева

- Всего вам доброго.