«Тонкости воспитания детей в современном мире». Анна Ромашко

У нас в гостях была жена священника, писатель, журналист, мама девятерых детей Анна Ромашко.

Разговор шел о тонкостях воспитания детей и том, как защитить детскую психику в современном мире.

Ведущая: Анна Леонтьева

---

Анна Леонтьева:

— Добрый «Светлый вечер». Сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях матушка Анна Ромашко, писатель, журналист, автор книги «Самый счастливый крест» и, что очень для нас важно, мама девятерых детей, в том числе особенного ребенка, солнечной Анютки. Добрый вечер.

Анна Ромашко:

— Здравствуйте, Анна.

Анна Леонтьева:

— Я долго вас представляла, матушка, и я хочу вам сказать, что я пристально слежу за вами и читаю ваш инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Не пристально слежу, а у меня как-то в инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) очень все плохо получается, я совсем мало чего делаю там, но он мне нужен, потому что я там вижу своих детей. И вот помимо того, что я там вижу своих детей, второе мое действо, что я там читаю ваши тексты, смотрю иногда вебинары для мам, и мне все это очень интересно. Спасибо вам большое за них. Я напомню радиослушателям, что матушка и супруг, отец Андрей, клирик храма Казанской Божией Матери в Новосибирске, были уже у нас в программе, и мы так густо говорили, но при этом у меня было ощущение, что мы все равно ничего не успели, потому что у вас так много есть чего рассказать. У вас девять детей, у вас особенный ребенок, вы батюшка с матушкой. Но помимо всего прочего вы как-то очень глубоко задумываетесь о таких каких-то воспитательных штуках. И я решила вас пригласить отдельно потому, что, дай Бог, что-нибудь успеть сегодня обсудить. Матушка, будут такие точечные вопросы по тем темам, которые я у вас уловила, но они очень все интересные. Начну с такой немножко грустной, может быть, темы, вы пишите о том, вспоминаете о том, как мы в детстве возвращались из школы: мы шли, где-то покачались на качелях, где-то с кем-то поболтали. И как сейчас дети перегружены, как у них расписано время, как сложна их логистика дня, и как важно оставить им какое-то детство. Но у меня вопрос, как эту маршрутизацию не избежать, а как ее хотя бы сделать немножко легче для них? У вас есть какие-то идеи?

Анна Ромашко:

— По сути дела это получается борьба внутри отдельно даже взятой семьи, как бы борьба за свободу ребенка. Как бы нас не предупреждали сейчас наши дорогие психологи, например, Екатерина Бурмистрова, очень уважаемая автор многих книг и курсов образовательных для родителей, мама одиннадцати детей, что детей нельзя перегружать, вся это тенденция очень страшна и подавляюща. Вот, например, тот пост мой в инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), который вы сейчас цитируете, собрал большое количество откликов. В числе этих откликов были, например, такие, что нас школа перемолола, это невероятно грустно осознавать, что сейчас такая ценность как лидерство, например, ставится во главу угла, независимо от характера ребенка, и самое главное от его психовозрастных особенностей. Дети должны стремиться к лидерству по мысли давлеющего духа нашего времени. Но это стремление еще и подпитывается родительскими амбициями, я бы сказала, каким-то может даже неврозом родительским, что мы должны дать детям самое лучшее. Ну и что происходит, ребенок занят с утра до вечера, ребенок встает утром и уже бежит, второпях съедает свой завтрак, там он в школе тоже уже с мыслью о будущих своих дополнительных занятиях сидит, даже если он маленький. И после дополнительных занятий еще есть дополнительные занятия, потом спортивные занятия. И в конце концов, когда этот ребенок приходит домой, выделяется время для обеда, исключительно так, то есть он не обедает с удовольствием в кругу семьи, а он обедает с тем, чтобы сейчас сесть за уроки. И вот тогда случается, как мне пишут очень многие мамы: как бороться с детской ленью, как сесть за уроки, у него истерика. Ну и начинаем раскручивать эту тему и спрашивать маму, а чем же занимается еще ребенок. Вот то, что я вам сейчас рассказала, такая картина и возникает, и тогда я пытаюсь, не пытаюсь, а говорю, что есть обратная сторона этой медали. Как говорит Екатерина Бурмистрова, неврологические знаки, она так мягко это называет, по-другому гиперкинетический синдром, тики, заикание у детей или, например, проблемы со сном, которые остро встают у перегруженного ребенка, проблемы со сном, потому что его нервная система не выдерживает. Ну, и истерики, соответственно, детские, когда он за уроками просто не может собраться. А потом самое главное, мамы начинают жаловаться, что ребенок не хочет ходить в храм. Потому что он настолько перегружен, что поход в церковь он уже воспринимает не как раньше в младенчестве, когда он с мамой-с папой приходил, и даже не смотря на природную детскую вертлявость, все равно это радостное детское времяпрепровождение с родителями. А теперь он не хочет, он даже алтарничать не хочет, хотя раньше он так мечтал, чтобы его взяли в алтарь. Он просто не может. Ребенок не может, в какой-то момент у него заканчивается ресурс. Хотя на самом деле, дети, это модное слово, невероятно ресурсны, гораздо более, чем мы, взрослые люди. Но, тем не менее, этот ресурс не безграничен. И вот что говорит опять же та же Екатерина Бурмистрова, что дети черпают силы... Если вот я, например, когда росла, когда становилась уже девушкой, начинала свое собственное родительство, наоборот психологи говорили, ребенка надо занимать. Была такая тенденция, это в связи с перестройкой.

Анна Леонтьева:

— Я даже не помню никаких психологов в свое детство.

Анна Ромашко:

— Это может быть не детство, а перестроечные годы, тогда у нас психология стало более популярна, чем в советское время. И какие-то появились публичные выступления. Я, к сожалению, имен сейчас уже не помню. Публикации, брали интервью... Вот говорили, ребенку не надо давать времени никакого свободного, надо его занимать, чтобы не развились вредные наклонности у человека, чтобы он был занят. Просто в советское время не придумали еще, тогда им не приходило в голову, что можно так детей прессовать, как прессует современное образование. Ну и естественно, я бы сказала даже, дух века сего больше, чем образование.

Анна Леонтьева:

— Матушка, я с психологической точки зрения понимаю, и Екатерину Бурмистрову знаю, она была у нас в гостях. Скажите, как в вашей семье, как вы боретесь, как вы говорите, за свободу.

Анна Ромашко:

— Мы просто до пяти лет вообще их не трогаем, никак не развиваем, просто для того, чтобы нервная система созрела. Естественно, у меня дети не садовские, это отдельный разговор. У меня была такая мысль в юности, что я бы хотела информацию, которую ребенок получает, держать в своих руках, хотела бы знать собственно, чему учится мой ребенок. Собственно, детский сад это другая среда, там другой коллектив и детский, и взрослый, и взрослые люди, которые с ними имеют дело, мне не знакомы. Поэтому я детей в детский садик не водила, хотя имела возможность. У меня не садовские были только первые двое по здоровью. Ну так вот, дальше после пяти лет стараемся профессионально ориентировать уже, как бы это дико не звучало.

Анна Леонтьева:

— Та-ак.

Анна Ромашко:

— Но если у ребенка есть какая-то способность ярко выраженная, ее соответственно надо развивать. И нет ничего страшного в том, чтобы развивать эту способность с пяти лет. В некоторых направлениях деятельности это единственная возможность вырастить профессионала, например в музыке, собственно, с чем я дело имею. У меня из моих девятерых детей, раз-два-три-четыре, то есть трое из них уже определенно музыканты будут, один уже поступил в консерваторию. А одна девочка еще занимается сейчас в музыкальной школе, «висит» там на Доске Почета.

Анна Леонтьева:

— Такие лидеры, матушка.

Анна Ромашко:

— Это какая-то случайность, вообще. То есть понимаете? Если каких-то очевидных способностей нет, с которыми вы имеете дело, ребенок не поет целыми днями, не рисует на всех стенах, значит, тогда, скажем, это общеобразовательная школа, как обычный процесс, это подготовительный класс. Но это все равно шесть лет. Это первое. Потом в школе, по крайней мере, в начальной школе, дополнительные секции и кружки я бы отложила, дать возможность ребенку обучиться, если это не гимнастика. Это тоже видно в пять лет, если ребенок способный. Балет, гимнастика, никуда их не денешь. С этим нужно иметь дело на протяжении всего детства. Так же как и с музыкой. Но это не значит, что тут же надо учиться церковному пению, ходить на английский язык, еще дополнительно ребенка отдать куда-нибудь на робототехнику и к вечеру иметь уже трупик, который потом уже даже плакать перестанет, у него не будет на это сил. Тут знаете, какой вопрос интересный, тут тоже разные мнения, по поводу раннего ориентирования детей, сужает ли оно горизонты. Я считаю, что нет. Потому что на самом деле единственная возможность развить все эти способности — это детство. Потом у нас такая уже загруженность жизненная. То, с чем приходит ребенок к взрослому возрасту, пойдет он дальше по этой стезе или не пойдет, все равно это его невероятно обогатит и с точки зрения вложенного труда, и отношений с родителями, потому что когда мы ребенка развиваем, мы его больше уважаем. Потому что это наш вложенный труд, тут происходит взаимное обогащение родителей и детей. В общем, мы боремся с внешкольными занятиями и не принимаем участие ни в каких выездных мероприятиях класса, как бы это тоже грустно не звучало, вот эта неуемная родительская активность запихать в ребенка как можно больше экскурсий, театров каких-то, как они говорят в чатах, мы будем настраивать детей на праздник. Мы не будем настраивать ребенка на праздник, потому что у нас праздники проходят в семье, тепло, тихо и уютно, без аниматоров, короче говоря, режим бережной мамы, оберегающая мама своего ребенка.

Анна Леонтьева:

— Прекрасно, прекрасно вообще. Звучит прекрасно.

Анна Ромашко:

— И развиваемся спокойно, наслаждаясь. У нас на самом деле очень мало времени для того, чтобы осознать, прочувствовать душой детство наших детей и это чудовищно, мы это понимаем, когда они настолько взрослые, что и следа не осталось от этого детства. Как-то мы не успеваем и мы теряем... Помню, как-то меня так поразило, я прочитала одного блогера: у меня, говорит, был златокудрый младенец, у меня был чудесный любознательный мальчишка, у меня был талантливый подросток и я потеряла их всех троих, не успев с ними пообщаться.

Анна Леонтьева:

— Господи, я сейчас заплачу. Как это грустно.

Анна Ромашко:

— Потому что сын вырос, он стал дяденькой бородатым, у него появилась своя семья, и он приезжает к маме раз в месяц поцеловать ее в лобик, привезти ей, в общем, это стандартная ситуация. И у меня она тоже мне понятна. Вы не сказали, я бабушка, у меня внук.

Анна Леонтьева:

— Да, я не упомянула, что вы бабушка.

Анна Ромашко:

— Это все совершенно настолько в двух шагах от мамы с ребенком трех лет, что даже себе не представляешь. То есть гнать коней не надо, надо останавливаться и, собственно, я всегда люблю об этом говорить, что будущего как такового нет, оно зависит от того, насколько сегодня мы осмысленно помолились, впитали в себя этот сегодняшний день. Будущее наступает так же, как и сегодня, к нему надо относиться, как любят сейчас песни петь, «я в моменте». Мы христиане очень современны, по идеи, должны быть.

Анна Леонтьева:

— Я напомню, что у нас в гостях матушка Анна Ромашко, мама девятерых детей, в том числе особенного солнечного ребенка Анютки, писатель, журналист, не будем этого скрывать, блогер.

Анна Ромашко:

— Бабушка.

Анна Леонтьева:

— Бабушка.

Анна Ромашко:

— Я, кстати, давно хотела быть бабушкой.

Анна Леонтьева:

— Перечислять возможно бесконечно долго.

Анна Ромашко:

— Ну да, в итоге — внук в Москве, он оказался очень далеко от нас. Дочка уехала с супругом жить в Москву. Так что видите, как вот. Но ничего, я надеюсь еще, что это не последний внучок, и что мы будем когда-нибудь встречаться чаще.

Анна Леонтьева:

— Будем надеяться, что вы будете общаться. Я просто, исходя из вашего рассказа прекрасного, прям захотела снова вернуться в школьные годы и сделать все так, как вы. Я хочу спросить, какие занятия, что нужно делать маме или папе вместе с ребенком?

Анна Ромашко:

— Вместе? Ну то, что возможно вместе делать то и делать: строить, лепить, читать. Вместе любоваться природой, все обыкновенно, просто вместе жить. А получается, пишут мне мои подписчики: одна женщина, которая работает воспитателем в детском саду, пишет о том, что ребенок жалуется ей, что мама меня отдает сюда потому, что она хочет ходить на фитнес, на маникюр и проводить время как она хочет, я ей мешаю. Ребенку шесть лет, в детском саду в старшей группе, он это прекрасно понимает, что в принципе он мог бы быть с мамой, но мама не хочет, чтобы он был с ней, у нее своя жизнь. И эта моя подписчица, православная, воспитательница детского сада, очень скорбит о ненужности этого ребенка. Говорит, что объяснить, конечно, ничего она ему не может, и это неправильно было бы, если бы чужой человек объяснял, и только успокаивать можно, утешать, переключать. Но детское одиночество — это самое страшное, что может быть.

Анна Леонтьева:

— Да, да, да. Точно.

Анна Ромашко:

— Чтобы ребенку при живых родителях не было одиноко, чтобы он был... Я думаю, что это может быть, где-то примета времени, но может быть не так распространено, я так надеюсь, что это какое-то исключение. Я перечитала, раз десять это письмо, над ним поплакала.

Анна Леонтьева:

— Я тоже готова плакать уже, второй раз за передачу. Я вам должна сказать, матушка, вы говорите, делать, что можете, а я вот припоминаю, что с младшим сыном, самым неформатным своим третьим ребенком, поменяв миллион школ, я делала даже то, что я не могу. Например, я делала с ним химию. Делание химии с ребенком заключалось в том, что я открывала вместе с ним интернет и вот эти длинные-длинные уравнения химические, формулы, которые совершенно непостижны моему уму, мы просто аккуратно переписывали таким красивым подчерком из интернета в тетрадку. Спросите меня, зачем это было нужно ему, мне, учительнице, которая тоже тратила на это время. И вообще я очень за систему колледжей после девятого класса, это я просто свое личное мнение высказываю. Всколыхнули во мне родительский пласт школьного прошлого.

Анна Ромашко:

— Оно от нас не уходит никуда.

Анна Леонтьева:

— Я даже, знаете, сейчас, когда отматываю назад, вспоминаю этого моего младшего, у старших как-то все было успешно, а младший был просто специально обученный человек, который учиться не любил, видимо на это были какие-то причины. Думаю, что сейчас я бы еще больше заступалась за него перед учителями, понимаете, о чем я говорю? Я бы никогда не принимала их сторону, потому что, честно говоря, у меня была такая чудесная знакомая, которая говорила, что мы должны только любить наших детей, все остальное — обижать, унижать — это все будет делать окружающий мир, с этим проблем не будет. Извините, я тоже как-то с грустью вспомнила и думаю, может кто-то задумается.

Анна Ромашко:

-Тут еще какая-то тонкая грань, заступаясь за ребенка, не вступить в конфликт. Эту позицию нужно занимать как можно раньше, оберегающей, чтобы сразу поставить приоритеты, то есть не сначала все разрешать, соглашаться со всем, а потом вдруг, когда уже приперло, как со мной произошло, со старшим сыном, вот тогда уже вообще рвать когти, жечь мосты.

Анна Леонтьева:

— А что произошло?

Анна Ромашко:

— Там просто ситуация была с профессиональным обучением. Талантливый ребенок, с такой очень мобильной нервной системой, который учился в музыкальном колледже, знаете как ЦМШ у вас в Москве, так у нас колледж консерватории. И вот учился сначала в лицее, потом в колледже. Просто не всегда педагог понимает все в детской психологии, когда, например, педагог никогда сама не была мамой, и он у нее студент, несмотря на то, что он маленький. Эта система специальных школ имеет свои большие-большие плюсы, но и большие минусы, к сожалению. Это вообще тема отдельного разговора, я даже до конца не знаю, готова ли я сама говорить, потому что это слишком больно. Ну вот я терпела, терпела, терпела, соглашалась и мучила своего ребенка и заставляла, потом у меня просто уже, как говорится, полностью забрало упало, я поняла, что я очень глубоко ошибаюсь и еще немножко и я получу просто инвалида с нервной системой и тогда я вынуждена была, сама взяла на себя такую ответственность, даже с сыном не посоветовавшись, уйти от профессора. Может быть, я сожалею о том, что могло бы быть, но опять же, могло бы быть, а могло бы не быть, судя по тому как развивались события, но опять же, не все мы можем, не все у нас получается.

Анна Леонтьева:

— Да конечно.

Анна Ромашко:

— Это большое мое родительское фиаско или наоборот, я не знаю. То есть то, к чему стремился ребенок бо́льшую часть своего детства, просиживая за роялем часы, лауреат международных конкурсов, оно не получилось. Не получилось, хотя он поступил в консерваторию как пианист, учиться не смог и прыгал с факультета на факультет, пока не стал учиться вокалу, и тут он почувствовал, что это полностью его, и он абсолютно счастлив. Может, слава Богу, что все так получилось. Но была такая у меня ситуация, что я сначала полностью не имела никакого своего мнения и считала, что надо однозначно доверять педагогу, что педагог всегда прав. Я в общем-то и сейчас считаю, что при ребенке ни в коем случае нельзя обсуждать личность педагога, но нам самим нужно иметь выдержку для того, чтобы быть все равно на стороне ребенка и некоторым инициативам противостоять настойчиво, может быть, мягко, не входя в конфликт, но возражая все равно, оценивая ситуацию не как прокурор, который ребеночка судит, хорош он или плох, а как адвокат, который его защищает. Хотя бы так. Я уже не говорю, как ангел-хранитель, по идее как мама должна его защищать. Такая традиция, как эта пословица звучит «кости наши, мясо ваше». Это на Руси отдавали ребенка на учение, он же жил там.

Анна Леонтьева:

— А что это значит, я такого не слышала.

Анна Ромашко:

— Это такая поговорка. Пожалуйста, делайте с ним что хотите, только кости не ломайте, мол, во время процесса обучения.

Анна Леонтьева:

— Здорово.

Анна Ромашко:

— Понятно, что кости срастаются, а вот психика не всегда. Я на все это смотрю с колокольни вот этого отчасти и грустного опыта и я, конечно, рада и педагогу, кстати, я благодарна. У меня нет какого-то ропота, что она неправа, и не так она все сделала. Я себя виню, виновата я, я не смогла занять правильную позицию в этой ситуации, чтобы ребенок был сохранен хотя бы дома. Чтобы не сталкивался там с педагогом требовательным, иногда неадекватно требовательным, а здесь с истеричной мамой, которая тоже стремится изо всех сил педагогу угодить, чтобы только все было хорошо, чтобы все получилось. А этот несчастный человек, чье детство за роялем проходит, его никто в расчет вообще не принимает. Говорю, и самой мне жестоко и больно собственные мои слова, не дай Бог никому так.

Анна Леонтьева:

— Матушка, не только мы с вами сейчас загрустили на эту тему, к сожалению, нас этому никто не научил заранее, мы пришли к этому опытным путем, увидев грустные глаза своих детей.

Анна Ромашко:

— Знаете, если вы позволите, я еще одно отступление сделаю. Моя мама, профессор консерватории, у меня мама заведует кафедрой музыкознания, которая вообще одна в России, глава диссертационного совета, в общем, такой ученый-ученый. Она начинала свой путь в музыке как ученица специальной музыкальной школы в Ташкенте. Там у нее тоже была очень жесткая педагог, но родители не догадывались, каково маленькой Мариночке там учиться. И единственный раз, потому что это все закрытое учебное заведение, зашли, закрыли двери, все, там ребенок один целый день, и один раз свидетелем того, как линейкой лупит по пальчикам Мариночке девятилетней учительница, стал ее папа. В советское время учиться в этой школе было невероятно престижно, как и сейчас, но тогда ее престиж был просто огромен, и это была, правда, элитнейшая школа. Я проходила мимо этой Успенки, как ее тогда называли, школа Успенского, с придыханием, я видела, как оттуда выходят вот это «звездочки», эти просто волшебные дети, которые там играют, отчасти мне тоже хотелось туда попасть. Я как знала, что у меня потом дети будут учиться в такой же, только в Новосибирске. Понимаете, он забрал мою маму, хотя она уже играла с оркестром концерт Гайдна, и все, и отдал в обычную музыкальную школу, где она попала в руки ссыльной из Петербурга, из Ленинграда учительнице, добрейшей души. И мама говорит, она мне вернула любовь к музыке, вот эта женщина, которая меня никогда не унижала, не заставляла, я так старалась, я сама до такой степени была самой лучшей, самой преданной ее ученицей. И в итоге потом было училище, потом консерватория, но без вот этой замечательной школы Успенского, без строгого звездного педагога.

Анна Леонтьева:

— Да. Очень-очень показательная история. Я напомню радиослушателям, что с вами сегодня Анна Леонтьева. У нас в гостях матушка Анна Ромашко, писатель, журналист, автор книги «Самый счастливый крест», лауреат литературных премий, мама девятерых детей, в том числе особенного ребенка Анютки. Мы вернемся к вам ровно через минуту.

Анна Леонтьева:

— Сегодня с вами Анна Леонтьева. Мы говорим о семье. У нас в гостях матушка Анна Ромашко, писатель, журналист, автор книги «Самый счастливый крест», мама девятерых детей, в том числе, особенного ребенка Анютки. Матушка, я думаю, что я все время говорю про Анютку вашу, что она особенная, что она солнечный ребенок. Я надеюсь, что мы успеем о ней поговорить, потому что мы всколыхнули такую мощную тему для меня лично и, я вижу, что и для вас тоже, и думаю, мы не одни такие. Ошибок каких-то родительских, и перегруженности наших детей, и стрессов от того, что давят на них в школе и родители чего-то от них требуют, и это все очень может плохо кончится для молодого человека, я даже написала об этом книжку.

Анна Ромашко:

— Главное остановиться.

Анна Леонтьева:

— Да. Главное остановиться. Но знакома ли вам противоположная проблема, а может, она не противоположная? Она многим знакома. «Лежачий подросток» называется. Не «лежачий полицейский», а «лежачий подросток», который не понятно чего хочет, чего ему нужно, как говорят сейчас, от жизни.

Анна Ромашко:

— Анна, а может быть, я закончу предыдущую тему, потому что мы сказали о минусах, но мы не сказали о плюсах, которые все равно есть. Мы же все равно вкладываем в наших детей очень много сил, и большая работа проводится учителями в ситуации, когда мы их развиваем, скажем, профессионально. Скажем, не реализовался человек в том, что он делал. Ситуация с нами, какие плюсы мы получили. Это мой сын, совершенно самостоятельная личность, которая эмоционально уже пережила огромное количество разных ситуаций, столкнулась с многими людьми и с собственными проблемами в самом себе, потому что характер выстраивает это. Человек, который решил, что в девятнадцать лет он будет жить сам, и ушел, и сам себя полностью обеспечивает, учась параллельно в высшем учебном заведении на бюджете. Это плюс, однозначно. Личность созрела, занимался делом всю жизнь и реализован. Еще один плюс невероятный — это школа, которую он получил. Потому что на уровне с другими, со своими ровесниками-музыкантами он получается не на одну голову выше. Я очень надеюсь, что по милости Божией все это удастся ему в дальнейшей жизни своей укрепить реализовать, раскрыть, что это все не погибнет. Об этом наши родительские молитвы. Но собственно вот, простите, что я вас перебила. Давайте перейдем к «лежачим подросткам». Вы знаете, в каком-то смысле эта тема знакома и моим детям, даже не смотря на загруженность. У меня сейчас Маша заканчивает такую же школу как Ваня, тоже пианистка в одиннадцатом классе и тоже в этом году будет поступать в консерваторию. Там совсем другая история, более мягкая, ее так никто не мучил, она была в тени брата. Но тем не менее, ребенок тоже труженик, и тоже там лауреат и все прочее. В прошлом году нас это накрыло, когда человек перешел в следующее звено, был лицей, стал колледж, и там естественно не так жестко каждый день спрашивают и дают большую свободу. Поначалу оказалось, что эта свобода пагубна.

Анна Леонтьева:

— Так, и свобода пагубна.

Анна Ромашко:

— Сомнительное приобретение. Кажется, что еще много времени можно вообще ничего не делать. Не спрашивают же каждую четверть, только в полугодие отчет. И вроде как и лекции с семинарами так жестко никто не отмечает. И оказалось, что довольно быстро «за ушко да на солнышко» был ребенок выведен там педагогическим коллективом. Все равно вот эта тенденция... Кто такие подростки? Это люди, которым мучительно все: собственное тело, родители, которые вдруг превращаются в цензоров, они активно начинают переживать о будущем ребенка и непременно хотят, чтобы он развивался, когда у него фокус-то не в этом месте, не на внешнем мире, внутри себя фокус. Он сам себя потерял. Потом он сталкивается с тяжелейшим детским коллективом, потому что у всех переходный возраст, естественно, и все обостряются проблемы, которые были. Обычно именно подростковый буллинг бывает, мы знаем. Все сложности, не хочу даже упоминать про события последних месяцев со стрелком, это все, к сожалению, ноги растут вот из этого времени. Почему? Потому что в подростковом возрасте надо вот этих коней внешнего успеха и гонки вооружений притормозить в пользу опять же личности человека. Кстати, интересно, что до подросткового возраста — я как мама ребенка, который активно учебой занимался, какие-то конкурсы и прочее — до подросткового возраста, у родителей большой период времени, когда ребенок послушный он много что готов в себя впустить, знания впитать, выдать «на ура», а переходный возраст всегда период стагнации, потому что человеку надо дать дозреть, идет созревание нервной системы, тут у него какая-то такая очень серьезная фаза. Мне кажется, ни в коем случае нельзя применять терапию шантажа будущим: смотри, из тебя ничего не будет, если ты не будешь ничего делать. Лучше нанять репетитора, если есть такая возможность, лучше пусть это будет сторонний человек, который может увлечь. То есть, во-первых, найти детский подростковый коллектив интересный, в нашем случае, это православные детские подростковые коллективы, патриотические клубы, туристические, скаутские. Так, чтобы где-то ребенок мог общаться. Мы с вами все-таки верующие люди, чтобы веру не потерял в этом возрасте. Потому что любой разговор, который мы заводим с подростком о церкви, чреват тем, что он будет — возраст бунтарский — будет осмыслен совсем не так, как нам бы этого хотелось. Эти разговоры крайне нежелательно заводить, говорить, почему же ты не причащаешься опять, почему ты в храм перестал ходить. Лучше сделать так, чтобы у него там в храме были друзья, чтобы он туда приходил. Потому что впитывать теорию дети в этом возрасте вообще не в состоянии. Им нужно с одной стороны, осознание своего внутреннего человека, а с другой стороны, налаживание связи с себе подобными людьми. Это тоже часть его собственного внутреннего созидания. С подростками, ему нужен социум. Если мы раньше думали, что ребенку достаточно нашей семьи, семейного круга, семейных праздников. То наоборот, подростковый возраст, это возраст, когда пора включать, не допускать, чтобы человек был полностью погружен только в один интернет. Здесь нужно разворачивать наоборот вовне. Родителям иногда придется пожертвовать одной из двух работ, чтобы бывать с ребенком в кино, чтобы вместе какой-то активный отдых, хоть даже в кафе сходить с человеком, но в то, которое ему нравится. Пусть это будет презренный Макдональдс, простите меня. Но вот так, что-то сделать, чтобы не потерять дружеские связи с человеком. Тут уже другое уважение к личности совсем. Какой рецепт у моего супруга? Есть много таких спортивных занятий, которые не требуют особой подготовки. То же ориентирование спортивное. Оно просто связано с ориентированием на местности, карта. Грубо говоря, люди ходят в полу-марафон. Пятнадцать человек бродят по лесу, двадцать пять километров, в этом возрасте для них это не очень большая нагрузка, когда они кони такие пятнадцати-восемнадцатилетние. Заодно это не сидение в интернете, здоровье, то есть находить возможности такой реализации для подростка. Потом существуют по интересам вещи. Кому-то нравится вырезать из дерева. В знакомой семье ребенку купили прям оборудование, потому что в этом возрасте он заинтересовался резьбой по дереву. И у него в подвале дома своя маленькая мастерская, оборудованная папой. То есть папа на это оторвал кусочек от своего сердца, от своей огромной занятости для того, чтобы у ребенка было дело, чтобы он не лежал, чтобы не был, как вы сказали, «лежачим подростком». Ноги растут из нашей любви, неравнодушия, из внимания, внимательного отношения. Здесь это не функция, у них нет набора обязанностей соответственно возрасту, какие-то стереотипы тут не работают, вернее они могут работать только в обратную сторону.

Анна Леонтьева:

— Матушка, задела меня эта мысль, которую из передачи в передачу мы обсуждаем, про то, как дети уходят из церкви. Вы говорите про то, что им нужно создать какой-то социум, то есть компанию, говоря простым языком, чтобы было интересно ходить в церковь. В то же время вы пишете в своем инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации): шаг влево, шаг вправо — расстрел. То есть это, конечно, шутка.

Анна Ромашко:

— А это про что, я уже забыла?

Анна Леонтьева:

— Это про хождение или не хождение в церковь. Забыли, да, эту фразу? Я ее прочитала, поскольку у меня дети тоже в таком духовном поиске находятся, и сейчас они, старший держался дольше всех, но тоже сейчас ушел в него. А вообще такая фраза о чем, она о том, что ни в коем случае нельзя без церкви?

Анна Ромашко:

— Вы знаете, я все-таки немножко из контекста не совсем поняла. Может быть, мы эту мысль сначала начнем, что нам взрослым людям, мы понимаем, что все наше благополучие держится в этой узкой тропочке протоптанной. Мы живем, как говорил митрополит Антоний Сурожский: когда я перестаю молиться, совпадения прекращаются. Но детям, у них нет этого духовного опыта, и этот подростковый совершенно эйфоричный максимализм, который помимо нас охраняет Господь. Я более чем уверена в том, что Господь заботится о наших подростках значительно больше, чем мы. Мне кажется, что родительская молитва в этой ситуации самое главное, лучше говорить Богу о детях, чем детям о Боге в этом возрасте. Они очень внимательно смотрят на нас в переходном возрасте. Я еще одну вам сейчас мысль скажу, которая возможно вам понравится. Подростковый возраст это повод для родителей еще раз собраться и свою собственную жизнь со стороны переосмыслить. Сейчас мы находимся под лупой буквально, нас дети разглядывают в лупу, и каждый наш просчет, в том числе духовный. Они на нас смотрят глазами почти взрослых людей и все, чему мы их учили все детство теперь они поверяют, насколько мы это реализовываем, то есть не окажемся ли мы банкротом в глазах наших подростков. И опять слова Серафима Саровского: спасись сам и вокруг тебя тысячи спасутся — как нельзя актуальны.

Анна Леонтьева:

— Да-да, эта фраза, по-моему, актуальна вообще в любом контексте.

Я напомню нашим радиослушателям, что сегодня у нас в гостях матушка Анна Ромашко, писатель, журналист, мама девятерых детей, особенной девочки Анютки, автор книги самый счастливый крест. Я, матушка, хотела, знаете что добавить для родителей, у которых дети уже выросли и которые уже не в подростковом возрасте? Вернуться к себе, рассмотреть свою жизнь, исправить какие-то ошибки в отношениях с детьми можно абсолютно в лбом возрасте. Поэтому если, дорогие родители, например, вашим детям сорок лет, а вы в подростковом возрасте что-то недоделали для них, то можно начинать прям сейчас и все равно все будет хорошо. Потому что сорокалетние люди тоже очень ищут контакта со своими родителями, как ни странно. Но, наверное, совсем и не странно.

Анна Ромашко:

— Как приятно слушать, что уже человек опытный говорит. У меня все это еще только впереди. Спасибо вам.

Анна Леонтьева:

— Мой опыт тоже — сын ошибок трудных и, знаете, так больно как бывало, когда были какие-то осложнения в отношениях с детьми, и кода я понимала, отчего эти осложнения, так больно, наверное, не было ни от чего. Но я нахожусь сейчас в счастливом состоянии, говорю, что в любом возрасте можно этим заняться, это требует труда, это требует слез иногда, и все равно это получается, особенно с молитвой. У нас передача вошла в последнюю четверть, я часто вижу, матушка, многодетные семьи такие дружные, славные, есть в них одна проблема. Планета этой семьи, планета в данном случае Ромашек ваших — это такое сильно притягивающее нечто, от чего очень сложно оторваться. Есть ли такая проблема в вашей семье? Оторваться от этой планеты для того, чтобы создать свою?

Анна Ромашко:

— Вы знаете, один такой есть у нас счастливый опыт, что дочечка наша вышла замуж, мы ее со спокойной душой отпустили. Все получилось по-человечески, по-Божески. Хотя эта дочечка казалась нам незаменимым человеком в нашей семье, просто незаменимым. Мне казалось, что с Лизой я буду расставаться так больно. Но когда я увидела, как она счастлива, когда мы помолились все вместе на Таинстве венчания, у меня совершенно изменилось отношение. Ничего собственнического не осталось. Я за это очень Богу благодарна, потому что это ничто иное как чудо, потому что это моя наперсница была, моя помощница, такая включенная во все проблемы семейные, что с полуслова во всем, такой человек в большом детском коллективе незаменимый человек.

Анна Леонтьева:

— Да-да.

Анна Ромашко:

— Но вы понимаете, мы все чувствуем, что Лиза сейчас уже не в семье, однозначно. Что она разговаривает с нами из своей семьи. И мы туда более того, никоим образом не вмешиваемся и стараемся не влиять ни на что, потому что это такая драгоценность, такая жемчужинка, что людям получается создавать. Но при этом нет какого-то ощущения тягости, что ушел и как больно. Когда все хорошо происходит, мне кажется, что Господь сам нам помогает.

Анна Леонтьева:

— Преодолеть, да?

Анна Ромашко:

— Наши мозги построить. Да-да-да. Вот вышла из орбиты планеты девочка, слава Богу. Дальше продолжаем молиться. Просто это рождение получается другого человека совершенно. То есть это уже не моя Лизочка, и эта не та девчушка и не девушка, которая у нас здесь жила, все, это мамочка, молодая женщина, жена. И у нас с ней вообще, по-другому мы уже общаемся, уже коллеги и уже как-то без спросу даже и ребенка не сфотографируешь, внучека своего, потому что у него есть мама и папа.

Анна Леонтьева:

— Ну а матушка, вы ощущаете, что это ваша дочка, в смысле вы даете ей понять, что она ваша девочка?

Анна Ромашко:

— Что она моя девочка? Я этим не злоупотребляю никак. Для меня ценность самая большая, чтобы она была там полностью самодостаточна в своей семье. Чтобы она была хозяйка и никуда не стремилась в прошлое ни в какое. Потому что перед ней будущее, настоящее в ее руках, ее малыш, ее муж. И сейчас ее нынешняя жизнь должна волновать ее больше всего на свете. Знаете, не то, что я там в душу не лезу. Я даже и сама не названиваю ей. И ни в коем случае не стану обижаться, если она мне вдруг не позвонит. В общем, из планеты Ромашек мы выпускаем, что я хотела вам сказать, выпускаем. Самое главное счастье, успех моего материнства, если что-то смогут создать свое дети, вот что я хотела сказать. А не навсегда прилепятся к отчему дому. И мне кажется, что это абсолютно нормально.

Анна Леонтьева:

— Здорово. Очень хорошо вы сказали, матушка, я просто вас заслушалась. Из того, что мы с вами говорили, для меня была самая важная мысль, что люди взрослеют не от воспитания и не от наших слов, я тоже ее у вас подцепила в инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), если хочешь, чтобы ребенок гулял, иди сам играй в футбол, а не говори ему, иди, пожалуйста, на улицу. Если хочешь, чтобы ребенок молился, иди и сам молись. Вот эти все мысли наши про то, что детей, как вы сказали, детей берегущая мать, да?

Анна Ромашко:

— Бережная мама.

Анна Леонтьева:

— Я хочу сказать, что мне так же очень понравились ваши слова о том, что сначала нужно утешить ребенка, а потом разбираться с ним. Можете прям напоследок какой-то пример привести, чтобы на этой ноте закончить?

Анна Ромашко:

— Вы знаете, самое важное завоевание моего родительства, что я это поняла. На самом деле, мы имеем дело с конфликтным ребенком очень часто, у них все время кризисные возрасты, усталость. И первое, что нас возмущает, это то, что он выходит из рамок послушания, то есть мы первым делом начинаем возмущаться, гневаться и обижаться, как ни печально звучит для нас, для самих, для родителей.

Анна Леонтьева:

— Идем коротким путем.

Анна Ромашко:

— Вот этот бунт — это всего лишь лицо усталости, непонимания, какого-то внутреннего дискомфорта ребенка, то есть он происходит не от наших с ним отношений, не от того, что ребенок вышел из послушания, проявляет неуважение. А дело именно в самом человечке маленьком. И мне кажется, работает безотказно, я уже много раз это проверяла, и даже у меня была переписка с Екатериной Бурмистровой, я у нее спрашивала, и она сказала, что да, сто процентов вы правы. Так что я даю совет с полным правом, сертифицировано психологом. Нужно ребенка привлечь к себе, обнять, поцеловать и утешить. Первое правило, плачущего утешь, человек плачет, его надо утешить, самое главное. Может подросток уже не плачет, подросток кричит, утешить. А потом разбираться, что это было. Это был каприз, это было какие-то там, погода не та, голова болит. Но первым делом утешение. Потому что ситуация может разрешиться уже на этой стадии и дальше она не продолжится как какая-то травмирующая для обеих сторон этого конфликта, ни для мамы, ни для ребенка. Этот момент я всегда дополняю словами, если тебе плохо, ты обязательно попроси помощи, ребенок иногда плачет потому, что он не может сказать, конфликтует, он не может вербализовать что ему нужно. А нужно все-таки вывести на какое-то практическое применение наших взаимоотношений. Скажи чем помочь, что случилось. Давай разберем, что произошло. И тут оказывается, что да, произошло. И этот конфликт лопается как мыльный пузырь, он переходит просто в другое русло, и родители выполняют свою функцию. Какую? Опять же оберегающую, помогающую, ну и собственно любящую в любой ситуации в любой ипостаси, ребенка мы любим.

Анна Леонтьева:

— На этой ноте, наверное, мы завершим нашу программу. Я поняла, что опять же эта программа не последняя, мы еще должны поговорить про вашу солнечную Анютку, девятого ребенка. И еще очень много тем, которые я сегодня не смогла поднять. Но сегодня все. Напомню, что с вами была Анна Леонтьева. У нас в гостях матушка Анна Ромашко, писатель, журналист, автор книги «Самый счастливый крест», мама девятерых детей. И спасибо вам за этот разговор. Дорогие родители, берегите своих детей.

Анна Ромашко:

— Спасибо вам огромное.