«Театр «Сфера». Александр Коршунов

У нас в гостях был актер театра и кино, главный режиссер театра «Сфера» Александр Коршунов.

Наш гость рассказал об истории театра, о том, за счет чего в его стенах удалось наладить особенную связь между зрителями и артистами, а также о том, с какими трудностями театр столкнулся сегодня.

Ведущие: Алексей Пичугин, Константин Мацан

---

А. Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на светлом радио. Мы рады вас приветствовать. Я Алексей Пичугин...

К. Мацан:

— И я, Константин Мацан. Добрый вечер.

А. Пичугин:

— И с удовольствием представляем вам нашего гостя — у нас сегодня в студии актер театра и кино, театральный режиссер, педагог, профессор Щепкинского училища, главный режиссер московского театра «Сфера», Александр Коршунов. Здравствуйте.

А. Коршунов:

— Здравствуйте.

А. Пичугин:

— Мы сегодня будем говорить в первую очередь, наверное, о театре «Сфера». Мы Александра Викторовича знаем по разным киноролям, театральным работам в разных московских театрах. Театр «Сфера», может быть, не так хорошо знаком людям, которые посещают театр, но при этом глубоко в театральную жизнь не проникают, не знают про все московские театры, ну тем и вдвойне интересно что-то новое узнавать. Расскажите, пожалуйста. Театр существует достаточно давно, его еще ваша матушка возглавляла когда-то.

А. Коршунов:

— Да, ну она не просто его возглавляла...

А. Пичугин:

— Она его и создала.

А. Коршунов:

— Она его и создала, да. Вообще я, так сказать, так мне посчастливилось, принадлежу к такой очень театральной семье, и это, в общем, действительно можно сейчас уже с полным правом говорить о театральной династии, которая уже сейчас насчитывает четыре поколения людей, которые занимаются театром. И началось все с моей бабушки, великой мхатовской актрисы Клавдии Николаевны Еланской, ученицы Немировича-Данченко и Станиславского.

К. Мацан:

— Вот куда корни восходят.

А. Коршунов:

— Да, оттуда, так сказать, все началось. И с Ильи Яковлевича Судакова, моего дедушки — это был замечательный режиссер, первый постановщик «Дней Турбиных» знаменитых во МХАТе. Он был режиссер МХАТа и потом возглавлял Малый театр, и руководил Театром транспорта и Театром рабочей молодежи, нынешним Ленкомом, в разные годы. Это вот они как бы родоначальники нашей династии, так скажем. А мама, она вот ко второму поколению, так сказать, в этой династии относилась, относится. И она была замечательной актрисой, она закончила школа-студию МХАТ, также как и папа, там они познакомились. И потом она была принята на работу в Малый театр и прекрасно там работала как актриса, но увлеклась очень режиссурой и поступила в аспирантуру к Марии Иосифовне Кнебель, великом режиссеру и педагогу, и закончила ее. Потом стала ставить в Москве — это были первые такие очень заметные, очень известные постановки — это был «Маленький принц» в театре Станиславского, это был «Месяц в деревне» в театре имени Ермоловой, это был «Вкус черешни» в «Современнике». Но с какого-то момента она совершенно заболела вот этой идеей театра по принципу сферы. И вообще, если говорить о мировом театре — она об этом много тогда и читала, и говорила, и думала об этом, — вообще весь мировой театр, он как бы идет вот по двум линиям параллельным, так сказать, традиционный, для нас более привычный театр-коробка, театр-куб, где актеры и зрители существуют по две стороны рампы, разделены, так сказать, вот этим, так называемой четвертой стеной, как говорил Станиславский. И театр по принципу сферы, который восходит вообще вот к греческому амфитеатру своим истоками какими-то, так сказать, и он всегда существовал.

А. Пичугин:

— Ну там разделения меньше.

К. Мацан:

— Там разделения нет, где, так сказать, актеры и зрители находятся в единой сфере общения, в единой сфере взаимодействия. И вот есть замечательная книга, написанная мамой — «Живой театр», которая, в общем, осталась в рукописи, мы ее напечатали два года назад, к 90-летию Екатерины Ильиничны, и издали эту рукопись. Она там замечательно написала сам статус веры, так сказать, вот все принципы этого театра. И она была написана в 1979 году, накануне создания этого театра, когда она колоссальные усилия тратила на то, чтобы пробить этот театр, чтобы убедить в том, что он нужен, чтобы он открылся, чтобы он начался. Это был такой крик, так сказать, души, вся эта рукопись. И не только крик души, но и вот именно продуманный и нажитый, и выстраданный статус веры действительно — почему такой театр нужен, чем он отличается от всех других. И суть его в том, что это театр человеческого общения. Как говорила Екатерина Ильинична, мама, что все, что мешает возникновению этого общения, его созданию каждый раз, каждый вечер в театре — должно быть убрано. Все что помогает этому — должно быть сюда привнесено. И вот в 1981 году, 41 год назад — мы 1 июня отметили 41-ю годовщину жизни театра, это театр был создан в 1981 году. И через несколько лет было...

А. Пичугин:

— В 81-м?

А. Коршунов:

— В 1981, да, сорок с лишним лет назад. И в 1984 году было открыто, собственно, вот это здание, в котором мы живем, которое в саду «Эрмитаж» находится. И зал был перестроен по специальному проекту в форме сферы — когда вокруг амфитеатром располагаются зрительские места, центральная есть игровая площадка, места съемные, и игровые площадки могут располагаться в разных частях зала на разных спектаклях, в зависимости от материала, формы, решения художника и режиссера. И зрители, они как бы погружены в эту сферу, они все близко, они все рядом. У нас вот полное, так сказать, количество мест 207 мест в зале, если все кресла стоят, но на разных спектаклях они по-разному — где-то 180, 190, там 170 — в зависимости от того, какие места сняты и какие площадки сформированы каждый раз по решению в пространстве. И вот этот театр, именно по принципу сферы, понимаете. И действительно во все времена, в наше, может быть, как никогда, вот этот момент подлинного, настоящего человеческого общения, душевного общения, разговора по душам, разговора душ, каких-то действительно внутренних связей, контактов, которые в реальном времени и на самом деле устанавливаются между людьми — это чрезвычайно важно. И вот наш театр, он весь как бы направлен на то, чтобы это создавать, чтобы это возникало. А настоящее общение — это очень непростой момент, оно должно создаваться каждый раз, каждый день устанавливаться здесь и сейчас, сегодня.

К. Мацан:

— А есть вот какие-то особенности, которые вы чувствуете, связанные с тем, что этот театр по принципу амфитеатра, связанные с тем, что это какие-то же ограничения для режиссуры, для постановки, например?

А. Пичугин:

— Или новые возможности.

К. Мацан:

— С одной стороны. А с другой стороны, возможности.

А. Коршунов:

— И то и другое, понимаете. Какие-то ограничения есть, но главный принцип тот, о котором я сказал, что все что мешает возникновению этого общения, должно быть убрано, все что помогает, сюда привнесено. И как бы есть такая, понимаете, когда вообще вот мама начинала эти спектакли, еще эта форма, так сказать, она ее искала, и не было еще, так сказать, вот этого решения о создании театра, помещения, всего, были спектакли, скажем, в музеях. Вот она играла в музее Достоевского, в Литературном музее, когда там и есть уже нажитая какая-то атмосфера, пространство, вещи, дух, запах, так сказать, вот присутствие этой ауры. И здесь каждый раз ее надо создавать, и есть определенные самоограничения, но они такие направляющие, я так скажу. А есть колоссальные возможности, потому что все близко, потому что вот этот контакт, в общем, все для него создается. И вообще, и мама мечтала о таком театре, и она пишет в своей книге, она вообще исповедовала театр потрясений — театр такой, который, так сказать, оставляет очень мощный след в душе человека. Она даже, больше ей нравилось называть это не спектакль, а действо.

А. Пичугин:

— А разве не любой спектакль в замысле своем, не любое театральное действо в своей изначальной идее должно оставлять вот такой глубокий след, потрясение, ощущение человеком такого, что он причастен? Мне просто всегда казалось, что в драматическом театре, ну если это не просто вот любительская постановка, а это вообще всегда замысел режиссера. Нет?

А. Коршунов:

— Нет, безусловно, всегда замысел режиссера, да. Ну просто разный театр режиссеры исповедуют, разный любят. И мне кажется, что сейчас немного театров и театральных постановок, которые вот это эту потребность, так сказать, какого-то воздействия душевного и настоящего контакта, и настоящего разговора. Ну если проще сказать, театр, который волнует: вот ты туда приходишь — они тебе воздействуют не на твои мозги, не хотят удивить тебя какой-то необыкновенной формой или не хотят ударить, как говорится, по психике, или что-то сделать такое, чего еще как бы вот никогда не было по внешней стороне — очень много внешнего. А вот именного того театра, который лечит душу, который поддерживает в человеке что-то самое главное, дает опору, который завязывает этот разговор. Того театра, который, так сказать, вот зритель, выходя из него, выносит какую-то, так сказать, поддержку или душевное открытие, или ему напоминают о тех каких-то вещах, которых мы забываем в нашей суете — ну такого театра очень мало, на мой взгляд. А о нашем театре я говорю именно так, потому что как бы это главная задача.

К. Мацан:

— Александр Коршунов, актер театра и кино, театральный режиссер, педагог, профессор Щепкинского училища, главный режиссер московского театра «Сфера» в Москве, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вот вы сказали, что театру 41 год, и рассказали, что изначально у вашей матушки была идея театра общения, театра, в котором все люди очень близко, и поэтому идея сферы. Ну вот насколько эта идея претерпевала изменения за эти 40 лет? Видно, что вы от нее не отказываетесь, это важно, но ведь и люди меняются вокруг, и общение наше меняется. И 40 лет назад была одна потребность в общении, а сейчас, условно говоря, мы общаемся в гаджетах и, с другой стороны, вырастает запрос на общение. С третьей стороны, мы сегодня часто слышим, что людям вообще тяжело быть в этом общении, люди иногда стремятся как-то вот закапсулироваться, за аватаром скрыться. И прийти в театр, и открыться, и быть в общности — это же даже со стороны зрителя какое-то усилие, может быть, нужно. Я сейчас просто вот, задавая вопрос, перечисляю разные ассоциации. И хочу вас спросить, для вас как режиссера, актера, как эволюционировала эта идея общения, оставаясь, по сути, самой собой за эти годы?

А. Коршунов:

— Я думаю, что, понимаете, когда-то, когда не было еще гаджетов, когда было только телевидение — в 60-е годы, там скажем, в 70-е, то очень тогда говорили о том, что ну вот все, телевидение, театр умирает, скоро театр будет вообще не нужен, и театр хоронили неоднократно как бы. И даже, так сказать, с появлением телевидения была такая точка зрения, что театр постепенно отомрет. И я помню высказывание Жана-Луи Барро, которого спросили, так сказать, сколько будет жить театр, он сказал, что театр будет существовать до тех пор, пока будет потребность одного человека понять другого человека. И вот эта потребность в общении, она есть в нас всегда. И в какие-то моменты она делается чрезвычайно острой, так что просто без этого нельзя, как говорится, жить и дышать, без того, чтобы посмотреть друг другу в глаза и что-то, так сказать, вот поговорить по душам. А общение — это очень сложный момент. И вот об этом в книге в своей мама пишет, что человеческая душа это не проходной двор, и не квартира, и тем более не учреждение, где все двери хлопают и открываются, так сказать, при необходимости. Чтобы возникло это общение, там сложный процесс, его надо добиваться. В основе обязательно должна быть очень хорошая литература, потому что на каком-то сиюминутном, так сказать, и неглубоком материале этого не может возникнуть. А все мы в жизни своей помним какие-то моменты глубокого серьезного общения, событий каких-то, которые нас формировали: мы помним чей-то взгляд, чьи-то слова, чье-то проявление, чей-то совет — родных, близких, друзей, любимых. Вот об этом контакте идет речь, понимаете. Это не то общение, что вот, мы все сидим и обязательно должны хватать друг друга за руки и, так сказать, таскать по сцене.

А. Пичугин:

— Ну это тоже бывало, кстати говоря, в театре 90-х.

А. Коршунов:

— Это бывало и в нашем театре, и в других театрах, это сейчас, так сказать, достаточно много практикуется.

А. Пичугин:

— А я как раз хотел вас спросить, насколько этот контакт проще выстраивается в театре «Сфера» благодаря вот такому вовлечению, чем в классических театрах, где есть рампа, где есть сцена, и она как бы отдельно, и зрительный зал, который как бы — и «как бы» здесь не бедность речи, а вот именно как бы отдельно. Потому что я неоднократно был на спектаклях, где зрители оказывалась участниками в какой-то момент. Это могла быть классическая постановка. Вот я вспоминаю Серебренникова, «Кому на Руси жить хорошо» — кто-то очень любит его, кто-то очень не любит, но это было очень интересно. Потому что ничего не опущено из классического Некрасова, но в какой-то момент актеры выходят в зрительный зал, дальше начинается их взаимодействие со зрителями, долго достаточно, минут пятнадцать, наверное.

А. Коршунов:

— Ну это тоже вот нечто близкое, так сказать, нам, и по своим проявлениям. Просто наш театр, конечно, уникален просто по своей даже архитектуре и форме, потому что такого зала больше нет в Москве. Ни в Москве, ни в России, нигде, его просто нет больше. Это элементы этого театра, моменты, так сказать, такого вот создания, общения, и буквального как говорится общения и вовлечения зрителя в действие, они существует в разных театрах и у разных режиссеров.

А. Пичугин:

— А в саду «Эрмитаж» находится?

А. Коршунов:

— Да, в саду «Эрмитаж».

А. Пичугин:

— Метро «Цветной бульвар» или метро «Трубная».

А. Коршунов:

— Это Каретный ряд, Петровка, с другой стороны — Малая Дмитровка. Это вот сад «Эрмитаж», недалеко от Садового кольца.

А. Пичугин:

— Красивый пятачок старой Москвы.

А. Коршунов:

— Это да, чудесное место такое старой Москвы. Так что какие-то моменты проявления этого театра, безусловно, они существуют и в других театрах. Это не то что, так сказать, только театр «Сфера», как говорится, взял на это право, а остальные все об этом не думают. Это естественный процесс, и разные формы этого могут быть. Но когда так случилось, и мама ушла из жизни в 2013 году, и по просьбе всего коллектива, по желанию всего коллектива, я это дело, так сказать, подхватил, и в качестве главного режиссера, то у меня была главная задача прежде всего это сохранить, это не разрушить, этот статус веры сохранить, понимаете. Потому что театров много, а такой театр один, и он неслучайно так называется, и это как бы избранный принцип.

А. Пичугин:

— А до, при жизни вашей мамы, как вы участвовали в жизни «Сферы»?

А. Коршунов:

— Я участвовал, в общем-то, практически с самого начала. Первое мое такое непосредственно участие — это был спектакль «Маленький принц».

К. Мацан:

— И вы до сих пор его играете.

А. Коршунов:

— До сих пор мы его играем.

А. Пичугин:

— С 1983 года.

А. Коршунов:

— Очень сильно изменился, естественно, с 1983 года, он идет вот уже почти 40 лет.

А. Пичугин:

— А может спектакль, если он идет 40 лет, не меняться?

А. Коршунов:

— Нет, не может. Он обязательно будет меняться. Просто, так сказать, извиняюсь, мне тогда-то было, не было еще тридцати, а сейчас мне уже 68.

К. Мацан:

— А вот он меняется внешне или внутренне? Я поясню вопрос. Я помню, просто как пример привожу, в одном интервью Юрия Мефодьевича Соломина, он рассказывал, по-моему, про спектакль (если я не ошибаюсь, про «Царь Федор Иоаннович») какой-то вот такой, отсылающий к классической эпохе, говорит, вот там есть фраза у одного из героев: мне в думе делать нечего, — боярин какой-то произносит. И вот, говорит Юрий Мефодьевич, мы играем десять лет его, двадцать лет, и вдруг на фразе «мне в думе делать нечего» спустя двадцать лет люди в зале смеются. То есть текст тот же, мизансцены те же, а жизнь вокруг меняется, и спектакль по-другому резонирует с этой жизнью.

А. Пичугин:

— Ну это хороший пример очень.

К. Мацан:

— Я это просто как пример привожу, не предлагаю обсуждать конкретно, и вообще не про это сейчас речь. Но вот было ли что-то похожее, когда текст, тот же «Маленький принц» — ну понятно, что актеры взрослеют, вы взрослеете, время идет, и вдруг какие-то вещи актуализируются по-другому?

А. Коршунов:

— Вы понимаете, «Маленький принц» — тут другой пример, это другого как бы плана великое произведение. Вообще, когда вот 40 лет назад практически, действительно, мама мне предложила эту работу, это для меня было неожиданностью. Я тогда в это время работал актером московского Нового драматического театра — это был театр, который создан был, в общем, на основе выпуска нашего курса школы-студии МХАТ, и я в нем работал в этот момент. И, так сказать, вот поучаствовать в работе «Сферы» и в «Маленьком принце» мама мне предложила, потому что у нее родилась такая идея. Был замечательный вот тот спектакль, о котором я говорил, в театре Станиславского, где играла Ольга Бган — чудесная актриса, играла замечательно Маленького принца, а Летчика играл Василий Иванович Бочкарев, и они были разделены. А у нее такая явилась идея тогда, что, так сказать, Летчик как бы рассказывает обо всем, он ведет всю эту историю, и там, где есть Маленький принц, он от лица Маленького принца, так сказать, ведет эти сцены со всеми обитателями планет, с Розой. И вот в театре Станиславского очень долго шел этот замечательный спектакль, но к этому моменту он уже сошел с репертуара. И вот у нее такая появилась идея новой редакции, и она в эту работу меня пригласила. И просто сама эта работа, сами репетиции, это был, наверное, не могу сказать, что я уж прямо со всеми режиссерами Советского Союза переработал, но какие-то встречи с разными режиссерами были, но эта встреча с режиссером Екатериной Ильиничной Еланской, которая тогда произошла, это самый, наверное, для меня мощный момент внутреннего душевного какого-то перелома и богатства, который в моей жизни был и есть. Потому что вот просто сам процесс работы, репетиции, они были непростыми и сложными, и не все, естественно, получалось у меня — я был молодой актер, практически как бы начинающий. Но просто какие-то человеческие и через это профессиональные там, в процессе репетиций, открытия, которые я в этот момент получил, и они были мощнейшие. И духовные открытия, душевные открытия.

К. Мацан:

— А что это были за открытия, можете рассказать?

А. Коршунов:

— А это, понимаете, «Маленький принц» — это, на мой взгляд, вообще вторая Библия. Это такое, так сказать, произведение на все времена, которое так сказать вот в форме вот этой вот удивительной сказки говорит о том, что на самом деле в нашей жизни ценно, что главное, в чем, так сказать, наша подлинная задача на этой земле и в чем счастье, чего надо искать, что на самом деле ценно. И вот эти вещи, которые мы достаточно часто вроде бы слышим: «мы в ответе за тех, кого приручили», «искать надо сердцем» — они немножко на слуху, так мы перестаем их даже понимать, а в этом суть. В этом суть.

А. Пичугин:

— У нас в гостях актер театра и кино, театральный режиссер, главный режиссер театра «Сфера», Александр Коршунов. Мой коллега Константин Мацан и я, Алексей Пичугин, мы вернемся к нашему разговору в студии светлого радио уже менее, чем через минуту.

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. В студии мой коллега Алексей Пичугин, я Константин Мацан. В гостях у нас сегодня Александр Коршунов, народный артист России, профессор высшего театрального училища имени Щепкина и главный режиссер театра «Сфера», о котором мы сегодня преимущественно и говорим — легендарный московский театр, который 41-й театральный сезон сейчас оканчивает. И вы сказали, что вот это общение, которое заложено в саму идею театра «Сфера», нужно искать, общение зрителя и актера особенное, особенную близость. И начали с того, что для этого нужна хорошая литература, хорошая основа. А что еще? Как это делала ваша мама, которая была основателем, я напомню нашим радиослушателям, театра «Сфера», как это делаете вы? Что вы наблюдали на репетициях ее, что вы сейчас сами используете? Как искать это общение? Спрашиваю еще и потому, что что ведь на него должен быть готов не только актер, но и зритель, и как с этим быть? Ведь зрителя невозможно специально настроить перед спектаклем — тот, кто приходит, тот и приходит в театр, кто билеты купил. Что вы об этом думаете?

А. Коршунов:

— Да, конечно. Но вот то, что я сказал о том и выборе литературы — мама была вообще человеком не просто начитанным, а высоко духовно образованным, и воспитывалась она на лучших образцах русской и зарубежной литературы. И она всегда говорила, что я никогда, в детстве читают все приключения там, детективы какие-то, вот это меня совершенно миновало, я в этот период читала Шекспира и Пушкина. И поэтому вот она действительно очень хорошо знала литературу, и она замечательно писала. Она замечательно писала инсценировки, инсценировки мощнейшие — таких произведений как «В лесах и на горах» Мельникова-Печерского, или «Доктор Живаго» Пастернака, или «Театральный роман» Булгакова, или «Я пришел дать вам волю» Шукшина. Вот она буквально за лето, за отпуск, вот такое колоссальное произведение, садилась и делала инсценировку, и делала ее замечательно, как бы выбирая главное и видя уже, так сказать, впереди тот спектакль, к которому она шла. И вот эти такие мощнейшие вехи как бы, они появлялись, и довелось в них участвовать, и я очень рад. Потому что вот и те роли актерские, которые, начиная с «Маленького принца», случились у меня в «Сфере» — потом это было и «Доктор Живаго» Пастернака, и «Театральный роман» Булгакова перед этим, потом «Доктор Живаго», это очень как бы... Она очень слышала время, мама. Она очень слышала время и очень слышала человеческую, так сказать, потребность, она открывала какие-то произведения. По существу, «Театральный роман» был ну если не просто первой постановкой «Театрального романа» на сцене, то одной из первых. И одними из первых появлялись другие пьесы Булгакова, когда, так сказать, стало можно их ставить и разрешили, грубо говоря, появились и «Роковые яйца», и «Багровый остров», и «Блаженство» булгаковское. И появление «Доктора Живаго» на сцене, это была такая мощная веха. Поэтому тут очень важно чувствовать зрителя, его потребность и слышать время. И этот зритель, он формируется. У нас замечательный зритель, зритель, который сложился уже поколениями. И говорят нам именно о том, что вот ходила мама и ходил папа, и потом мы, а теперь мы своих детей к вам приводим. И сейчас театр «Сфера» переживает очень трудное время.

А. Пичугин:

— Как раз мы хотели про это тоже поговорить, но вы сами вышли на эту тему. Расскажите, пожалуйста, что происходит. Потому что, я так понимаю, у нас есть риск потерять самобытность театра.

А. Коршунов:

— Да, риск этот очень большой, и это главная, в общем, сейчас наша, безусловно, забота, чтобы это сохранилось. Ну случилось так, что совершенно неожиданно для нас, абсолютно как гром среди ясного неба, 29 марта вышел приказ, и нам он был спущен в театр — приказ Департамента культуры о том, что театр «Сфера» присоединяется к московскому театру «Эрмитаж», реорганизуется вот таким образом.

А. Пичугин:

— И вам наверняка сказали, что для театра «Сфера» это не повлечет никаких изменений, просто это традиционная за последние годы для разных совершенно учреждений, в том числе культуры, оптимизация. И вы будете работать так же, как и работали, но просто под более как бы, ну уже в составе там большого театра.

А. Коршунов:

— Да говорили, было сказано, и говорили, и говорят, что ничего не изменится, просто одна бухгалтерия.

К. Мацан:

— А театр «Эрмитаж» все-таки не самый большой тоже театр, но он соседний, как я понимаю, просто с вами в саду «Эрмитаж».

А. Коршунов:

— Понимаете, за это время, в общем, ни один театральный чиновник, ни один человек, от которого зависит это решение, и кто его осуществляет, не ответил на самые простые вопросы. Во-первых, это вопрос, к сожалению, абсолютно не обсуждается. Нет никаких консультаций, никаких советов, никаких, так сказать, обсуждений вообще проблемы присоединения московских театров, объединения.

А. Пичугин:

— Ну уже прошло три месяца, что-то поменялось?

А. Коршунов:

— Прошли, так сказать, это идет, действительно, целый поток — это касается не только нас, не только «Сферы», хотя, конечно, безусловно, мы прежде всего беспокоимся о нашем театре.

А. Пичугин:

— Ну это касалось школ, больниц, я помню, за последние десять-пятнадцать лет в стране и, к сожалению...

А. Коршунов:

— Вузов. И выходит боком.

А. Пичугин:

— Вузов, да. И выходит это боком чаще всего.

А. Коршунов:

— Вот, к сожалению, за это время мы, все время мы за наш театр, мы за сохранение нашего творческого лица, нашего статуса веры, за сохранение своей самостоятельности театра, за сохранение тех традиций русского психологического театра, которые наш театр исповедует, потому что у него очень мощные корни и очень мощные основы, за наш репертуар, за нашу замечательную труппу, которая высокопрофессиональная труппа замечательных актеров, которая была собрана Екатерина Ильиничной и не один год, и я это дело, так сказать, подхватил и продолжил. И мы защищаем наш статус веры, наш театр, то есть наш коллектив, наш вот этот именно статус веры, наш дом, наш репертуар, который, так сказать, существует. И, к сожалению, практически нас не слышат. Нас очень многие люди поддерживают и очень многие сочувствуют, и много было публикаций в средствах массовой информации, и запросы депутатов и Государственной думы, и Московской городской думы, и выступления видных замечательных актеров и критиков в поддержку позиции нашего театра. Но, к сожалению, этот процесс реорганизации, он идет, продолжается. И более того, 10 июня как юридическое лицо театр «Сфера» перестал существовать. У нас как бы забрали наше юридическое лицо — театр «Сфера», и мы сейчас перешли в стадию, так сказать, реорганизации, уже напрямую вхождения в театр «Эрмитаж».

А. Пичугин:

— А вот прошедшие несколько месяцев показали, что действительно существует какая-то угроза потери идентичности театра, потери того, что было наработано? Или пока это действительно какая-то такая бумажная, больше бюрократическая процедура, которая все-таки, как вам кажется, пока реальной угрозы для существования театра с его во этими особенностями, которые были заложены вашей мамой, с его удивительной самобытностью, ну пока им ничего не угрожает? То есть на каком этапе вы ждете, что будут вмешиваться конкретно уже в ваш творческий процесс?

А. Коршунов:

— Вы понимаете, нам угрожает все. Во-первых, это почти три месяца, которые мы живем — это же голгофа, это же тяжелейшее состояние для всей труппы, для всего коллектива. Это же, так сказать, просто ну пытка. Это, так сказать, за что, почему? Вы говорили об ассоциациях, которые возникают в спектаклях, о которых Юрий Мефодьевич говорил — их сейчас на спектаклях, тем более в таком замечательном классическом репертуаре, который преимущественно у нас есть, они на каждом спектакле возникают, начиная, так сказать, с названия нашей крайней премьеры, одной из последних наших премьер, «Без вины виноватые». Потому что действительно без вины виноватые. Потому что вот я начал о том, что никто не ответил на самые простые вопросы, вообще зачем нужна эта реорганизация и процесс объединения. Потому что те цели, которые провозглашаются: как бы в целях повышения эффективности и рационального использования материальных и хозяйственных ресурсов — это неправда. Эффективность может быть только потеряна, только разрушена при объединении двух абсолютно разных по своей эстетике театров, во всем этом процессе, с точки зрения материальной и хозяйственной — будут только потери. И на сегодняшний момент они есть. Если и будет какая-то в результате экономия, она настолько мизерная, и настолько, так сказать, потери и доходы будут несопоставимы, и потеря будет прежде всего для культуры, для театральной культуры, нравственная потеря. Потому что за это время написано тысячи писем зрительских, и каких писем — исповедей, признаний в любви к «Сфере», историй вообще человеческие и семейные. И эти письма разосланы во всей инстанции, во все, и тысячи запросов — и в администрацию президента, и в мэрию, и в Департамент культуры. И это же отписки, что все хорошо, все будет хорошо, ничего не изменится. Но те слияния московских театров, которые идут до нас, они же разрушительны. Они же разрушительны. И то, что касается нас, я сказал, вот на этот первый простой вопрос: зачем вообще нужен процесс объединения театров, что в этом выигрывается? На него нет серьезного ответа и нет обсуждения этого вопроса.

А. Пичугин:

— Ну его и не будет, наверное, потому что это какое-то общее решение об оптимизации, и оно не предполагает, как это часто бывает, широкими мазками, когда это касается, каток идет, и то, что он подминает, он никак не может различать.

А. Коршунов:

— Второй момент вопроса: каким образом выбираются пары, по каким критериям?

А. Пичугин:

— Ну в вашем случае, наверное, потому что вы находитесь рядом.

А. Коршунов:

— Ну это, так сказать, такое очень поверхностно-вульгарный ответ. Потому что театр «Эрмитаж» уже шесть лет не живет там. И получается так, что сейчас наш театр, театр «Сфера», который по нынешнему факту работает больше, чем театр «Эрмитаж». Потому что мы играем 25–28 спектаклей в месяц, каждый день. Театр «Эрмитаж» последнее время играет пятница, суббота, воскресенье — три-четыре спектакля в неделю. То есть мы в два раза просто больше работаем, грубо говоря. По тем показателям, которые существуют, в два-три раза больше зарабатываем. По тому, что мы имеем свой дом, а театр «Эрмитаж» шесть лет бездомный, и работает во временном помещении на Новом Арбате. И при этом выбирается вот такая пара — вы говорите, по территориальному признаку, но тут это не работает. Это было когда-то и, может быть, когда-нибудь будет в будущем, но пока очень давно этого нет. И присоединяется вот такой театр к театру, по существу, на нынешний момент бездомному. Ну где же логика?

К. Мацан:

— Народный артист России, главный режиссер театра «Сфера», Александр Коршунов, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Ну ведь все это время, даже в ситуации неопределенности, вы продолжаете работать и играть спектакли, правильно?

А. Коршунов:

— Да, мы продолжаем работать и работаем, так сказать, как ни в чем не бывало. Несмотря на все эти трудности, спектакли идут, репертуар наш существует по 31 июля — закрытие сезона 31 июля. Идет наш сезон, спектакли идут замечательно, зритель нас очень поддерживает, очень понимает, очень откликается. Спектакли идут просто на ура, так скажем. Вся ситуация вызывает такую поддержку у зрителей и такое теплое отношение. И актеры работают на полную, как говорится, катушку, и с полной отдачей, несмотря на всю ту жуткую нервотрепку, в которой они существуют эти три месяца. И мы за это время и все наши обязательства, и необходимые дела, которые мы и намечали и намечаем, выполняем. И мы выехали на гастроли на фестиваль «Волжские сезоны» в конце апреля со спектаклем «Затейник» Розова, и там получили премию за лучший актерский ансамбль, на этом фестивале. И потом к 9 мая, как всегда, мы День победы у нас такой каждый раз, каждый год мы готовим новую программу, новую программу специально, именно к 9 мая. И у нас замечательно прошел вот этот вечер, посвященный Дню победы, мы его подготовили и провели. В конце мая мы выпустили премьеру — премьеру детского спектакля «Незнайка и его друзья». И премьера очень хорошо прошла, и этот спектакль вошел в репертуар, детский спектакль, для детей и родителей. Так что выпустили премьеру, и сейчас играем каждый день. И я собираюсь начинать репетиции нового спектакля, который я намечал и выпуск которого намечается на декабрь. А как будет складываться сейчас наша жизнь — это очень, чрезвычайно тревожный момент. Потому что какие-то, так сказать, моменты самостоятельности в качестве структурного подразделения внутри театра «Эрмитаж», которые прописаны в уставе, вроде бы существуют. Какие-то, так сказать, обещания, которые, мы очень надеемся, что они будут выполняться, и мы очень, так сказать, будем отслеживать их выполнение, они существуют. Но сам этот изначально процесс пагубный. И позиция моя личная, и коллектива, она не изменилась, не меняется и не изменится: мы будем сохранять театр «Сфера», как сохраняли его всегда, как сохраняем сейчас. И в будущем мы за то, чтобы «Сфера» был такой, как он есть, чтобы статус веры его не менялся, чтобы он оставался театром «Сфера», как его задумала и создала Екатерина Ильинична Еланская. И все для этого делаем и будем делать.

А. Пичугин:

— Мы надеемся — это не конец программы еще, — мы тоже со своей стороны надеемся, что вам удастся сохранить театр в том виде, в котором его задумывала ваша мама. И с удовольствием, наверное, можем пригласить наших слушателей на спектакли — тех, кто живет в Москве, тех, кто приезжает в Москву, будет в Москве, тем более что спектакли идут каждый день. И театр находится в очень удобном месте, чтобы туда добраться — это очень красивый уголок старой Москвы — Каретный ряд. Все, наверное, помнят Высоцкого, про Каретный ряд.

А. Коршунов:

— Да.

А. Пичугин:

— Знаменитые места. Цветной бульвар, метро «Трубная».

А. Коршунов:

— Ждем всех зрителей, кто любит театр «Сфера», и кто, может быть, еще не бывал у нас на наших спектаклях. Мы действительно будем еще работать и весь июль в нашем театре в саду «Эрмитаж». К нам доехать можно и от метро «Чеховская», «Пушкинская», «Тверская», вот очень недалеко пройти, с Успенского переулка есть вход — те, кто хорошо знает и хорошо знает театр, часто ходит именно оттуда, или через главный вход, как угодно. У нас сейчас там довольно сильно перерыто, вблизи нашего театра, что нас тоже очень беспокоит, потому что вовсю пошел ремонт такой, который связан там с реконструкциями, которые предстоят в саду «Эрмитаж». И как она будет проходить, эта реконструкция. Вот сейчас в достаточно трудном и физическом еще таком мы пребываем состоянии. Потому что такая перекладываются трубы, прокопаны огромные канавы, и нашей постановочной части приходится работать в таких экстремальных условиях, потому что как бы на мостках спускать сверху декорации, и перебираться через ров, и заносить их на сцену. Препятствий много разного рода.

А. Пичугин:

— Работа в кино для вас, если сравнивать со служением в театре, действительно тоже важный какой-то этап вашей жизни?

А. Коршунов:

— Важный, безусловно. Ну и любой актер театральный хочет сниматься, и это интересно.

А. Пичугин:

— Ну вы снимаетесь, можно сказать, много замечательных фильмов с вашим участием.

А. Коршунов:

— Моя жизнь в этом плане складывалась-то очень она так по-разному, это очень зависит от случая и от судьбы. Потому что, когда я был совсем молодым актером и только начинал, было несколько картин, которые одна за другой как бы, так сказать, были. А потом был перерыв очень большой, в двадцать лет практически был перерыв, когда я совсем не снимался, и не складывалось это дело. Потом что-то вот, действительно, возникло уже где-то с 2003–2004 года.

А. Пичугин:

— И до сих пор.

А. Коршунов:

— И есть, да, последнее время довольно много приходилось отказываться просто по соображением времени и нехватки его. Ну и по другим соображениям — просто материал был не тот, который мне на нынешний день интересен.

А. Пичугин:

— А что вы можете сами выделить из последних там десяти-пятнадцати лет вашей работы в кино, какие-то очень важные, этапные картины?

А. Коршунов:

— Ну прежде всего, конечно, «Брестская крепость». Потому что просто участие в этом фильме, то что и пригласили, и то что, так сказать, и довелось вот, ну это такой подарок судьбы, я считаю. Потому что эта тема великая — Великой Отечественной войны и обороны Брестской крепости, и это потрясающие люди, это такая страница в нашей истории. И человек, которого довелось играть, это же конкретный человек, это великий человек.

А. Пичугин:

— Майор Гаврилов.

А. Коршунов:

— Майор Гаврилов — это грандиозная личность. И режиссер Александр Котт, и сама работа, и съемки в Брестской крепости, именно там, именно в этих местах. И просто, так сказать, вот в реальности происходили события в западном форте, а мы снимали в восточном — но это те же камни, это та же земля, это все то же. А это потрясающие люди, потрясающие действительно страницы нашей истории. Если нам удалось честно, как говорится, сделать свое дело, дай Бог, и вложить какой-то свой камешек в этот памятник этим великим людям, то мы будем считать, что что-то хорошее сделали. Конечно же, это прежде всего «Брестская крепость». И были работы у Николая Николаевича Досталя, и «Раскол», в котором довелось сниматься, и «Завещание Ленина» и «Петя по дороге в Царствие Небесное», вот эти картины. И очень значительные, так сказать и хорошие работы в сериалах, таких как «Московский дворик», «Черные волки». И очень, на мой взгляд, небольшая была у меня работа, но хороший фильм, и встреча с Калатозишвили Мишей — Царствие Небесное, фильм «Дикое поле».

А. Пичугин:

— «Дикое поле», да, это фильм, который очень большое впечатление на меня когда-то произвел, когда он только выше. И, к сожалению, он вышел не сразу, насколько я помню.

А. Коршунов:

— Нет, он вышел довольно-таки сразу и прошел хорошо. И даже получил, по-моему, «Золотого орла».

А. Пичугин:

— Да, но все равно почему-то нашему зрителю не так хорошо знаком.

А. Коршунов:

— Он как-то вот прошел, а потом как-то вот последнее время почти не повторяли, как-то мало о нем говорили тут вот. И, к несчастью, Миша ушел из жизни буквально через год.

А. Пичугин:

— Да, и сценарий-то, собственно говоря, Петра Луцика, Алексея Саморядова...

А. Коршунов:

— Да, сценарий прекрасный.

А. Пичугин:

— Сколько было интересных фильмов ими снято и сценарии написаны, и тоже такая трагическая судьба и у одного, и у другого. Да, фильм, конечно, совершенно чудесный.

К. Мацан:

— А если возвращаться к театру «Сфера» — понятно, что сейчас зыбкие планы и сложно их строить, в виду непонятной ситуации. Но я все-таки не могу вас не спросить, знаете, вот есть такой традиционный вопрос о творческих планах, но я спросил бы по-другому: для вас как для режиссера, как для руководителя коллектива, с каким материалом сейчас хотелось бы обратиться к зрителю? Вот мы говорили про то, что литература, которая ложится в основу постановки, она как-то резонирует со временем, она актуализируется во времени. Вот что сейчас, как вам кажется, должно быть таким актуальным и резонирующим?

А. Коршунов:

— Очень беспокоит вообще судьба и театральной культуры, и российской культуры. Потому что, к сожалению, сейчас да, так случилось, что это коснулось именно нас — и лично меня, и всего нашего коллектива, и нашего театра. и мы боремся за его сохранение и будем бороться за его сохранение. Но это не единичный случай. И когда, так сказать, так вот бьет судьба, то и вот проясняются глаза и как-то видишь какие-то вещи, на которые, может быть, до этого не слишком обращал внимание. И начинаешь видеть целый, так сказать, поток вещей, которые рушатся, теряются — не знаю, целенаправленно кем-то и как-то и для чего-то, или так складывается в силу чего-то, но это целая полоса такая событий, разрушительных для нашей культуры — это касается и театра, и образования, и музыкальных учреждений, и началось с медицины. И так это сказать, вроде бы пандемия доказала, что это был абсолютно пагубный, опасный процесс, и об этом в пандемию все заговорили. А сейчас опять как-то как будто подзабыли, вроде как ну да, но не до того уже. А это очень опасная тенденция такая существует. Поэтому вы спросили о материале — невольно начинаешь думать в эту сторону. Ну пока что, так сказать, я конкретного не смогу назвать. Поэтому я назову тот план, который у меня был и который остается. Я хотел бы и буду сейчас, так сказать, и работаю над этим, сделать инсценировку по рассказам, по творчеству трех Юриев — трех замечательных писателей советского времени. Почему я так сказал, что трех Юриев — это был такой действительно конкретный случай. Когда мы учились в школа-студии МХАТ, я был студентом, то у нас были прекрасные такие вечера-встречи, которые проводил наш ректор, Вениамин Захарович Радомысленский, великий ректор школы-студии МХАТ. Это тогда были встречи с Окуджавой, с Давидом Самойловым — то есть вот собирались такие, так сказать, вот всем институтом, — и с Виктором Розовым. И я помню, когда встречались, была встреча с Окуджавой, его спросили: кто ваши любимые писатели? И он так ответил тогда: три Юрия — Юрий Трифонов, Юрий Казаков и Юрий Домбровский. И вот по этим произведениям этих трех Юриев я такую задумал сделать, так сказать, вот инсценировку по их рассказам, по их произведениям. Вот над этим я сейчас, как говорится, и работаю, хочу ее сформировать, и с нового сезона, к Новому году сделать.

А. Пичугин:

— Спасибо большое за этот разговор. Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня был Александр Коршунов, актер театра и кино, театральный режиссер, профессор Высшего театрального училища имени Щепкина, главный режиссер московского театра «Сфера», о котором мы в основном сегодня и говорили.

К. Мацан:

— И которому мы желаем большой удачи, успехов и Божией помощи преодолеть непростые времена.

А. Коршунов:

— Спасибо.

К. Мацан:

— В студии были мы — Алексей Пичугин и я, Константин Мацан. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.

А. Пичугин:

— Всего доброго.

А. Коршунов:

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Святитель Серафим (Соболев)». Глеб Елисеев
• «К вере через болезнь». Ксения Черная
• «Кино как инструмент воспитания». Иером. Давид (Кургузов), Августина До-Егито, Яни Ролански