«Таинство венчания». Семейный час с Туттой Ларсен и протоиереем Артемием Владимировым (14.04.2018)

Тутта Ларсен

– Здравствуйте, друзья, вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». А у нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, член Союза писателей России, протоиерей Артемий Владимиров. Здравствуйте.

Протоиерей Артемий

– Христос Воскресе!

Тутта Ларсен

– Воистину Воскресе! Завтра особенный день, который в народе называется Красная горка. И в этот день принято венчаться. Мы вот тоже венчались в этот день...

Протоиерей Артемий

– Поздравляю.

Тутта Ларсен

– На Красную горку. Хотя, честно говоря, скорее делали это потому, что так принято, чем реально осознавая тогда, 10 лет назад, ну весь смысл этого дня. И это не помешало нам, конечно же, погрузиться в таинство в полной мере. Но тем не менее мне хотелось бы очень сегодня поговорить с вами о том, что это вообще за день такой, Красная горка, почему в него так часто, так популярно именно в этот день венчаться в народе. И о венчании самом тоже поговорить.

Протоиерей Артемий

– С удовольствием. Я-то венчался 36 лет тому назад...

Тутта Ларсен

– Ого!

Протоиерей Артемий

– Как 36 дней – пролетело незаметно. Светлая неделя, пасхальная неделя замечательна в том отношении, что поста уже нет, христиане призваны чаще причащаться в эти дни Святых Христовых Таин. Но христианским супругам рекомендуется еще сохранять...

Тутта Ларсен

– Целомудрие.

Протоиерей Артемий

– Пост в их брачной жизни именно для того, чтобы они могли, как ангелы, причащаться Тела и Крови Господней, наслаждаясь единением со Христом. И соответственно только в воскресенье, второе по Пасхе – в народе именуется Красная горка, по-церковному Фомино воскресенье, есть греческое название Антипасха, то есть воскресенье против Пасхи...

Тутта Ларсен

– Напротив.

Протоиерей Артемий

– Напротив Пасхи расположенное. И именно в этот день возобновляется свершение Таинства Венчания в Православной Церкви. До этого времени кто-то и захочет повенчаться, и не венчают его. Мне вот, например, вспоминается из каких-то мемуаров, мемуарной литературы повествование о замечательном епископе Русской Церкви, его иногда называют святитель Феофан Новый Затворник. Царский духовник, между прочим. Он эмигрировал после революции...

Тутта Ларсен

– Он духовник Николая II был?

Протоиерей Артемий

– Ну какое-то время Царскую Семью исповедовал. И помнится, какой-то русский офицер перед отправкой на фронт – может быть, 14-й, 15-й год, – очень хотел повенчаться со своей избранницей, и это на Светлую неделю выпадало, их намерение. Но вот святитель так и не снизошел, был строгий ревнитель устава. И меня иногда занимает мысль, а почему называется это воскресенье, второе по Пасхе, Красной горкой...

Тутта Ларсен

– Да, вот это интересно.

Протоиерей Артемий

– Вот вы знаете, я до сих пор не выяснил для себя этот вопрос. Может быть, кто-то из наших радиослушателей нам напишет письмо или сообщение. Как я понимаю, был какой-то обычай, пасхальные яйца, детишки их катали с какой-то возвышенности. Я вот не могу покуда разобраться, что это был за обычай такой, милый для дворовой молодежи, скатывать откуда-то пасхальные яички. Было ли там что-то еще связано с тем, что эти яички ударялись, трескались. Это вот мы-то с вами знаем после Пасхи, знаете, сражаются, кто кого?

Тутта Ларсен

– Ну я вам даже расскажу, мы в этом году схитрили в битве яиц с моим супругом. Он, когда покупал яйца для окрашивания, на рынке ему продавщица рассказала о том, что цесариные яйца прочнее куриных, у них скорлупа толще. И он купил одно цесариное яичко для младшего Ванечки. И Ванечка всех победил.

Протоиерей Артемий

– Как интересно. Но возвращаясь к венчанию, вот и я тоже как скромный священник, уже весь пост и Светлую неделю исповедовавший людей, готовясь венчать и не одну пару, как раз в эту субботу, последнюю субботу Светлой седмицы я крестил одного господина из Германии, который влюбился в русскую красивую особу молодую, и завтра буду их венчать. Это одна из пар, которая будет венчаться. Придется мне подключить не знание немецкого языка, увы, только несколько слов я и фраз знаю по-немецки: Ich liebe Sie – я вас люблю. Но придется, наверное, взять английский текст и вставлять прошения на английском языке. Само венчание, конечно, совершенно чудесное таинство, в котором два уже встретившихся друг с другом сердца соединяются энергией Святого Духа. Ведь роспись в загсе это внешняя юридическая скрепа, она, безусловно, тоже имеет свою силу: общность имущества, определенные права, обязанности супругов. Да собственно, по определению римского права, брак – это союз свободных мужчины и женщины, объявленный обществу: мы теперь муж и жена по законодательству, у нас и в паспорте соответствующая отметка, все нас так и воспринимают, и в аэропорту где-нибудь к офицеру пограничной службы вместе подходим. Но для нас, крещеных людей, эта внешняя скрепа, конечно, недостаточна. Потому что суть Таинства Венчания, о котором мы сегодня будем говорить и к участию в совершении которого я готовлюсь конкретно сейчас, заключается в гораздо большем, чем какая-то отметочка в документе, именуемая актом гражданского состояния – здесь обеты, клятвы взаимной верности и любви на всю жизнь. Эти обеты мы приносим друг другу, но принимает их Сам Господь, «свидетель верный», как в Апокалипсисе именуется Христос. Чрез священника Всемилостивый и Всеблагой Бог в ответ на наши клятвы верности и любви ниспосылает нам благодать Святого Духа, которая соединяет, реально соединяет сердца, и души, и тела, так что супруги добровольно соединяют свои руки, выражаясь образно, золотыми наручниками любви. И сам Бог таинственно соприсутствует христианским мужу и жене во исполнение Своих слов: «Где двое собраны во имя Мое, там Я среди вас». Что это значит практически? Что сила Божия, вдохновение, крылья, Божественная поддержка реально осязаема верующими супругами. Из этого не следует, что дело в шляпе, и они уже палец о палец не ударят в сохранении взаимного мира, в преодолении собственного эгоизма, в умении смягчать острые углы – нет, от этого труда, наверное, никто из нас никогда не избавлен. Но то, что есть Божественный покров, есть энергия Божия, обновляемая в совместном причащении, в домашних семейных молитвах, есть благодать Святого Духа, которая освящает ложе, зачатие, рождение, воспитание детей. А как хорошо бывает венчанным супругам помолчать. И, бывает, говорят про них: тихий ангел пролетел. Ибо, остановись, мгновение – когда мы рядом с другом, тогда и Бог среди нас.

Тутта Ларсен

– Очень часто люди не решаются венчаться сразу, даже если они заключили законный брак. И я чаще встречаю пары, которые венчаются, уже прожив много лет вместе, как-то уже поняв, что уже никуда друг от друга не денутся, и тогда можно скрепить уже их отношения таким духовным браком. Согласны ли вы с этим как пастырь, правильный ли это такой подход: вот поживем, присмотримся, а уж повенчаемся... Потому что ведь люди-то знают, что венчание, если я правильно это понимаю, это союз не только на земле, но и в жизни вечной. И далеко не все готовы созерцать своего супруга еще и, значит, там, в вечности.

Протоиерей Артемий

– По апостолу Павлу, кончина одного из супругов для второго, вдовца или вдовицы, означает последующий выбор. Закон Божий не запрещает ему, точнее ей, второй половине, если она овдовела и не имеет нравственных сил оставаться одна, не запрещает вновь венчаться. Именно кончина освобождает нас от обязательств по отношению к усопшему. Но, безусловно, Адам и Ева, первая пара, благословленная Самим Создателем, прожили и рука об руку прошли всю свою очень долгую жизнь, и она, эта пара, является образцовой для наших супругов современных и, конечно, на высоте супружеского самосознания муж и жена остаются верными друг другу. И мы, священники, это хорошо знаем, как часто пожилой старичок, оставшийся один – вот такие старосветские помещики, – он не может в полной мере утешиться. И иногда даже встречаешь пожилых людей, которые чают, уповают, надеются, что с их кончиной они вновь обретут в духовной полноте ту связь, которой лишились с кончиною их возлюбленной половины. И, конечно, это высота самосознания. Однако священник не может укорить христианина, скажем, вдовца, если он не преклонных лет, и часто Церковь, конечно, снисходит и ко второму, и даже в особых случаях и к третьему венчанию. Если, повторяем, человек остался один. Но вот у священников все, наверное, соответствует идеалу, точнее мы призваны этому соответствовать и не можем от него отступить. Скажем, если овдовел священник, как бы ни была горяча его кровь, он призван оставаться верным своему первому жребию, если хочет сохранить благодать священства. На Руси даже так было в отношении матушек. Представляете себе? Сейчас об этом не очень-то вспоминают, но считалось, что и матушка – пресвите́ра, жена священника, – коль скоро батюшку Господь прибрал, как в старину говорили, она сохраняла память о супруге. Очень часто принимали даже постриг боголюбивые вдовые священники, вдовицы-матушки. При, скажем, патриархе Никоне в XVII веке даже было предписано вдовцу-священнику, чтобы оградить священство от искушений, из белого духовенства в черное переходить через монашеский постриг. Конечно, вещи это очень сокровенные, и каноны канонами, а душа должна, безусловно, носить в себе благодать Христову, чтобы принимать с радостью эти внешние узаконения Церкви.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». Накануне Красной горки, накануне Фоминой недели говорим с отцом протоиреем Артемием о Таинстве Венчания. Так вот все-таки как в таком случае лучше паре принимать решение о венчании? То есть это сразу делать по заключении брака, после росписи гражданской, или все-таки как-то выдержать, выждать, выстояться, чтобы вступить в брак...

Протоиерей Артемий

– Простите, я немножко отвлекся – о себе любимом, священническом служении, – и забыл ваш первый вопрос. Не от большой веры, а можно сказать, от маловерия, а то и неверия пара не решается венчаться, решаясь на жизнь по плоти или родовую жизнь, но не освященную Божественной благодатью. И, конечно, для нас, крещеных людей, если хорошенечко узнать самый смысл и суть последования венчания, ступить на белоснежный или розовый плат, по которому, так сказать, как по снегу, еще никто не ходил – это значит сразу, узнав хорошенько друг друга, заручившись благословением родителей, которые ребенку зла не пожелают, получив благословение духовника, но в идеале сохранив свою честь, свою чистоту, вступить на белый плат и принять благодать венчания, взяв супружеский крест, чтобы нести его без страха и упрека. А по существу вот этот практический, житейский разум: ну посмотрим, поживем-увидим, а вдруг не сойдемся, вдруг не притремся – по существу такое решение оставляет место для отступления. Но, простите, христианин не может быть половинчатым в вере и благочестии – повернуться ко Христу пятой точкой, пожить, как придется, с возможным не летальным, но печальным исходом, то есть разводом. Очевидно, что человек не водится верою во Христа. Потому что еще апостол Павел говорит: «Брак у христиан честен и ложе непорочно. Блудников и прелюбодеев судит Бог». Простите, но если я делаю предложение любимому человеку, если он доверяет мне свою жизнь, если в свои хрупкие руки я беру, как аленький цветочек, эту трепетную душу, оставляя про себя запасной вариант – смяв нежные лепестки этой лилии, выбросить ее на обочину за ненадобностью, за ошибочностью своего решения – тут, очевидно, дело-то не без греха. А ведь падшие духи тоже не спят, и венчанным супругам нужно постоянно находиться в состоянии боевой готовности и держать ушки на макушке, зорко смотреть, чтобы никакое своеволие, эгоизм, себялюбие не вторглись и не украли нашу любовь. Господь в венчании дает дивный аванс влюбленным, Он осеняет их души таким миром, такой радостью, когда каждое мгновение становится значительным. Пренебрегать венчанием, оставляя его про запас, когда будем уже старые, немощные, хилые, одной ногой стоять в могиле –тут уж как не повенчаться! – нет, не по вере это. Все что не по вере есть грех. А, между прочим, мы можем судить о важности венчания опять-таки по той паре, которая готовит к священническому служению. Между прочим, по канонам будущий священник, так же как и его избранница, должны быть нетронутыми, должны сохранить девство к моменту венчания. Так, под ручку пройтись по Невскому проспекту не запрещено, но до венчания Церковь требует непорочности от будущих священнослужителей. Скажите мне, найдете ли вы такого семинариста, который решил или ему будет позволено ну пожить годик-другой со своей милой, а потом, глядишь, и повенчаться? Нет, священники такого производить не будут. Кстати, владыка ректор, тот, кто отвечает за семинаристов, непременно должен благословить пару, он выступает фактически как родитель. И достаточно часты случаи, когда семинарист, не совладав со своими чувствами – бывают такие случаи, это жизнь, никуда от нее не денешься, – без благословения ректора даже, может, и повенчается, но не получит, так сказать, санкции священноначалия и из семинарии может быть выгнан, исключен. А уж если он просто живет кое-как, так и речи об этом быть не может. Поэтому я сразу предвижу вопрос: батюшка, но положа руку на сердце, какой ведь риск определенный есть, венчание это так ответственно, ведь люди могут поломать судьбу свою взаимную?

Тутта Ларсен

– Ну вот только хотела, да, добавить, что ведь люди-то часто от венчания ну как-то воздерживаются не потому, что они бяки такие и хотят там еще куда-нибудь на сторону сходить и в плане себе это держат. А просто потому, что они очень ответственные и, скажем так, ну наоборот это делают из какой-то честности по отношению к своему партнеру, потому что вот ну не уверены, что у них получится всю жизнь быть рядом.

Протоиерей Артемий

– Но в этом случае они поступают нечестно по отношению ко Господу Иисусу Христу, Который пришел в этот мир за каждым из нас и пролил Свою Кровь на Кресте за каждого из нас. Ибо есть разница между светом и тьмою, между Христом и велиаром, между ответственностью пред Богом, жертвенностью в любви, готовностью душу свою положить за друзей своих и жизнью кое-как, как придется. Вот мне сейчас в голову, знаете, пришла какая фраза, относящаяся к венчанным супругам, кто мужественно становятся на плат, встают под венец. Ведь на нем, скажем, женихе, должны сбываться самые высокие, самые удивительные, самые трудные для восприятия слова Господа Иисуса Христа: «Нет больше той любви, кто жизнь свою полагает за друзей своих». И это как раз подруга моей жизни, это как раз моя венчанная супруга, это мать моих детей, это невеста, на которую я смотрю, как на ландыш серебристый, и почитаю ее сокровищем, Самим Христом Спасителем мне данным. Я садовник, который должен будет эту прекрасную розу окучивать и беречь, и горе мне, если я собственными руками поломаю это растение. Простите, но обеты венчальные я всегда сравниваю с армейской присягой. И новобранец, научившись чему-нибудь и как-нибудь, обращаться с личным боевым оружием, приглашает родителей и друзей на присягу: «Клянусь до последней капли крови...» – должен быть готов защищать свое Отечество. И став воином, он понимает: жизнь не шутка, за Россию-мать сладко помирать. Так вот венчанный супруг это офицер духовного ведомства. Венчанный супруг за родную жену должен готов на амбразуру грудью лечь. Венчанный супруг не отставляет себе хода для отступления: одно пишу, два в уме, а вдруг не сойдемся, вдруг не получится... Взял крест – неси! Что-то я, по-моему, воинственные интонации какие-то приобретаю. Назвался груздем – полезай в кузов. Ни шагу назад! Велика Россия, но ни пяди родной земли врагу не отдадим. Панфиловцам можно умирать, а нам, венчанным супругам, нельзя? Будем стоять на страже семейного очага, и горе тому, кто посягнет на него. Я последнее – увлекся, простите, – но лучше пусть батюшка будет неравнодушен к теме, которую он освящает, чем так издалека, сторонний обозреватель. Недавно мы вели с отцом Димитрием Смирновым предпасхальный эфир на телеканале «Спас». Батюшка богатырь, он как раз по Ракетной академии войск стратегического назначения мой начальник: он возглавляет православный факультет, а я его непосредственный помощник. И знаете, как скажет – не в бровь, а в глаз. Зашла у нас речь как раз о супружестве. Отец Димитрий так сказал: «Вот любим мы фразу: «Русские своих не бросают». А что наши мужики-то делают? – батюшка посмотрел в эфир таким испепеляющим взором, что половина мужиков, по-моему, но-шпу стали глотать и валидол. – Своих не бросает, а жен-то с детьми оставляет?!» Запомнилась мне его фраза, вот до вас ее доношу, дорогие радиослушатели. Мы ответственны за тех, кого приручили. Ну простите, я уж совсем не даю вам слово сказать. Я закончил свой огненный монолог.

Тутта Ларсен

– А мы продолжим через минуту.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». В студии Тутта Ларсен. И наш гость старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, член Союза писателей России, протоиерей Артемий Владимиров. Говорим о венчании. Ведь само Таинство Венчания, сам ну ритуал, он появился не сразу у христиан, насколько я понимаю, да, и наши первые христиане просто довольствовались благословением священника на брак?

Протоиерей Артемий

– Если быть точным, то современное чинопоследование во всей его красоте, эстетике, соединении обручения и собственно венчания – это, наверное, уже наследие византийского времени. Но сердцевина сохраняется неизменной. В чем она? Священник, услышав обеты взаимной верности и любви – а я думаю, что нашим слушателям интересно услышать, что же спрашивает батюшка у жениха, который дрожит, как осиновый лист, и у невесты – стоит вся в белом, в фате и не отводит взора от своего принца, ожидая, покуда он устами своими и сердцем произнесет чаемое. «Раб Божий Александр, имеешь ли ты твердое произволение, свободную волю, решимость взять себе в супруги рабу Божию Надежду, которую видишь перед собой?» – тоже не в паранже, простите, не с мешком на голове венчаются. «Имею, честный отче», – отвечает принц. И свеча горела в руке его, она даже дрожит, так он волнуется. «Не обещался ли иной невесте?» – тоже, знаете, не с бухты-барахты, не с улицы батюшка нынче берет венчающихся. Он, уж если пред крещением просвещает, готовит так вот и будущих христианских супругов и раз, и два должен принять на дух. И вместо сватьей бабы Бабарихи батюшка все должен разузнать, чтобы не было какого-то лукавства, двойного дна. И венчальные обеты золотыми буквами на сердце должны быть написаны. Но я опять разговорился. Ваш вопрос-то был...

Тутта Ларсен

– Про историю венчания.

Протоиерей Артемий

– Про историю венчания, да.

Тутта Ларсен

– Про то, что у древних христиан не было ни загсов, ни венчаний.

Протоиерей Артемий

– Да, вот кто-нибудь нам скажет: неужели Божественная литургия во времена апостолов была вот точно такой, как мы служим литургию Иоанна Златоустого? Иоанн Златоустый жил в IV веке, простите. Но суть происходящего, само таинство, конечно, не повреждено, когда священник молится с Церковью и Дух Святой снисходит на воду и хлеб, и свершается на наших глазах великое непостижимое Таинство, что Сам Христос уже здесь присутствует, Его Пречистое Тело и Кровь. Так вот, например, святой Игнатий Богоносец – это I век по Рождестве Христовом, – был крещен апостолом Иоанном Богословом, это был, по Преданию тот мальчик, на которого Спаситель возложил руки, сказав: «Кто не смирится, как это дитя, не войдет в Царство Небесное». Стал он епископом Антиохийским, и был замучен в Колизее, в Риме, съеден заживо зверями. Святой мученик Игнатий Богоносец в своем послании – это раннехристианская письменность, – говорит о том, что брак не свершается у христиан иначе, как по благословению епископа. То есть епископ возлагает руки, и Дух Святой поставляет жениха и невесту на служение Самому Христу. Дух Святой освящает их чувства, их любовь, дает им силу донести венчальную свечу до конца. Да сам апостол Павел говорит в одном из своих Посланий, к Коринфянам именно: можно выходить замуж или жениться, но лишь о Господе, то есть по благословению Божию. Таким образом, сердцевина Таинства – молитва Святому Духу с прошением, чтобы энергия Духа Божиего пронизала с головы до ног жениха и невесту, светлое облако снизошло на брачующихся, и Ангел Хранитель супружества своими крылами их осенял и шел с ними по жизни, – была всегда. Всегда. А вот уже частности, милые какие-то обряды, о которых мне хотелось бы тоже поговорить – там масса психологических наблюдений, скажем...

Тутта Ларсен

– Я только хотела спросить, а всегда ли венчаться должны люди, которые предварительно заключили гражданский брак? Или... Я просто знаю некоторые пары, которые не хотят идти в загс, но готовы обвенчаться.

Протоиерей Артемий

– Вы знаете, я был такой жених – очень амбициозный, новообращенный, очень был такой требовательный – до сих пор не знаю, как это матушка вообще на мое предложение ответила согласием. Ну и я батюшек мне знакомых спрашивал, нельзя ли повенчаться до загса – уж очень мне хотелось вот верующее сердце хотело to be on the safe side – вот быть уже в освященном браке. А покуда там вам назначат...

Тутта Ларсен

– Аудиенцию.

Протоиерей Артемий

– В загсе срок. Мы уже объяснились с Леночкой. Леночка не отвергла моего признания. Как порядочный человек я сказал: «Люблю, – а потом запятую поставил, – будьте моей женой». Она не сказала «нет». Но, молодо-зелено, хотелось бы уже тогда и повенчаться, чтобы роковой ошибки не свершить, я имею в виду вне венчания. Мы хотели сохранить нашу взаимную честь и чистоту, все-таки были уже университетскими студентами, просвещенными в отношении христианской нравственности. Но батюшки резонно говорили: простите, но – это в советское время было еще строже чем сейчас, – у нас есть общий циркуляр, по которому священник должен убедиться в основательности намерений пришедших. Если он их не знает, то, конечно, свидетельство в паспорте, что это муж и жена, является неким гарантом серьезности их отношения к таинству. Безусловно, если это мои прихожане, которых я знаю как облупленных, как цыплят, нет риска, что перед вами случайные люди, не успевшие узнать друг друга. Но по секрету я вам расскажу, что нас таки повенчал батюшка, хорошо знавший, до росписи. Тоже он мыслил об этом же, чтобы мы сохранили вот чистоту, и Божия благодать бы нас осенила. А у меня было какое-то не очень-то серьезное предубеждение, потому что я ходил в загс на Плющихе, где мы впоследствии-то расписались весьма скоро, и там в этой комнате не было ни окон, ни дверей – немножко мне показалось, на морг что ли похоже. А еще что меня напрягло, была одна дверь на бракосочетание, другая на разводы. И я подумал: не приведи Господь, по волнению ошибемся, попадем в разводную дверь. Ну а в довершение всего – я, по-моему, когда-то об этом рассказывал, – там для утешения новобрачных висел такой рекламный листок, что акт гражданского состояния будет производить над вами – фамилия, имя отчество, 29-го года рождения. В Великой Отечественной войне она была снайпером, и у нее сохранилась винтовка с двумястами пятьюдесятью четырьмя зарубками – столько фашистов она положила из своей винтовки. Как-то я вот немножко смущался.

Тутта Ларсен

– Задрожал?

Протоиерей Артемий

– Ну вы знаете, потом пришли мы в загс, все как по порядку должно. Только я понял, что тамошний церемониал это подражание венчанию. Ну конечно, в коммунистические времена и не могли ничего придумать, просто мартышкино подражание венчанию, когда колечки нам протягивает. А тут батюшка вам, как Христос, колечки надевает на безымянные пальцы. Я потому проявил мужской характер, хотя не был вообще ни морально – ну разве что материально, 140 рублей я получал как преподаватель русского языка и литературы, – ни авторитета никого у меня не было, дети они и есть дети, 22 года. Но тогда я твердо сказал: «Ну если так, мы от всего этого шампанского советского и от этой процедуры со снайпершей отказываемся. Просто расписываемся с тобой. Не подлежит обсуждению». Матушка, она была только что крещена, будущая матушка, супруга была только крещена, и иногда ей нравилось играть в кротость. Она сказала: «Ну что же, солнце мое, уж распишемся, как Бог даст». Надо сказать, что советское государство очень гуманно к нам относилось еще, так как мы первый раз расписывались – а можно и до восьми раз расписываться, – то нам еще по сто рублей выдали, и по очень дешевой цене мы золотые колечки приобрели. Сейчас вот, я вспоминаю задним числом, что социальная защищенность определенная была у молодых супругов. Тем не менее порядок есть порядок, и, безусловно, для священника, который первый раз видит пришедшую пару, важно знать, что люди зарегистрированы. При этом настоящие такие, пламенно верующие будут еще сохранять свою чистоту. Ну на практике часто бывает, расписались – и сразу едут в храм. Мне приходилось даже, знаете, венчать пару – сейчас можно такую услугу заказать, если куры, курочки считают денежки у родителей, можно выписать эту даму прямо в храм. И вот после венчания в каком-то помещении церковном, – я помню такую звездную пару, выбрали они «Метрополь», – я еду с ними в «Метрополь», там уж стоит эта дама, раскрытая книга – раньше ведь метрические функции в церковной книге оформлялись после венчания, до революции. И тут все мы пришли, уже венчанная пара, дама в синем костюме таком, как у стюардессы, говорит: «Я объявляю вас мужем и женой!» Я уж не вытерпел, стоял рядом, говорю: «Громко сказано» – в том смысле, что Боженька уже поставил их на служение...

Тутта Ларсен

– И без вас объявил.

Протоиерей Артемий

– Ну ладно, хоть так.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». А у нас в гостях протоиерей Артемий Владимиров, говорим о Таинстве Венчания. У меня есть какие-то практические вопросы, которыми наверняка задаются и наши слушатели тоже. Например, может ли человек венчаться, если он не в первый раз женится? Ну то есть венчание у него первое, а брак до этого был.

Протоиерей Артемий

– Сейчас есть особое постановление Архиерейского Собора, которое все-таки учитывает эти опыты гражданского брака. И если их было – надо обновить в памяти, – больше трех, по-моему, то это некое препятствие для венчания. Видимо, учитывается такой характер – не перебежчика, может быть, не хочу никого обидеть, но непостоянства что ли. Потому что венчание вещь серьезная, и не для того же люди венчаются, чтобы потом превращать в первый круг ада свою семейную жизнь и попирать свои венцы. Рекомендации мы такие имеем, по церковным канонам допускается, с некоторой условностью, третье венчание. Скажем, первая супруга умерла, вторая, не приведи Господи, там сошла с ума или какие-то препятствия создались для семейной жизни. Но есть уже изменения во внешнем чине: скажем, на второбрачных уже не возлагаются венцы – короны, и нет такой торжественности, как в первом случае. Вообще это самое сложная и такая хрупкая и болезненная тема – этическая. Самое сложное для пастыря поле – вот эти судьбы, переплетения, особенно у современных людей, потому что люди подсели на чувственность, настолько безответственное отношение, особенно мужчин. Милой Франции с ее, с одной стороны, галантностью – это конечно хорошо, и рыцарством, а с другой стороны, крайней легкомысленностью и развращенностью нравов, когда современные молодые люди вообще не считают – крещеных, конечно, я имею в виду, – вообще не считают, что тут есть какие-то отступления от нравственного закона: «Ну живу, как все, у меня гражданский брак». Батюшка иногда спросит с иронией: «Простите, а вот гражданственность, народность, партийность – это были такие литературоведческие категории в советской школе – они тут каким боком вообще, когда речь идет о плотской просто связи, о знакомстве, сожительстве?» Очень это тема тонкая, болезненная, и часто священник даже не может распутать этих клубков, приходится советоваться с собратьями, по существу в иных случаях мы даже делегируем епископу. Так это и должно быть: в сложных случаях священник не будет брать на себя слишком много, и направит в Патриархию – вот разбирайтесь там. Ну конечно, не Его Святейшество, бедный Патриарх, если бы еще на его седины эти самые неверные мужья и обиженные жены, Святейший бы должен был бы вообще прекратить свое служение, только бы заниматься, рядить и судить этих кумушек и «летучих голландцев». Но в Патриархии есть особый штат священников, умных и образованных, которым делегировано Святейшим Патриархом право разрешать сложные и конфликтные ситуации, сообразовывая их и с канонами Церкви, и с современной церковной практикой.

Тутта Ларсен

– В том числе и развенчание? Вообще возможно такое?

Протоиерей Артемий

– Развенчания не существует. Есть, вы знаете, какие-то предрассудки, общие места. Я когда слышу это на исповеди, сразу понимаю, откуда пришел человек: «Батюшка, снимите с меня венец безбрачия». А это что такое? Это что такое за венец безбрачия. А это экстрасенсы, ясновидцы и «целители» в кавычках, вся эта шушера обманывает трудящиеся массы, эксплуатируя реликты их религиозного сознания и посылают в церковь снимать какие-то заклятия, какие-то печати безбрачия. Человек тыкается, тыркается и никак вот не может он найти спутника, спутницу жизни. А ларчик-то просто открывается: если ты уж совсем не можешь мирно сосуществовать со своими родителями и прямо вот ну такой хамоватый ты человек – огрызаешься, ругаешься, то, на мой взгляд, – это моя личная теория, – как-то вот блокируется перспектива жизни. Сказано же: «Чти отца и матерь твою». Может, они немощные, там угловаты, вогнуты, выпуклы, ограниченность, но мы как сыновья и дочери юмор должны подключить, ну как-то вот ладком да мирком все-таки обходиться с родителями. А если ты на ножах, какие-то копья скрещиваешь, то и не дает тебе Господь движения вперед по линии жизни. Ну ладно. Так развенчания никакого не существует, слава Тебе, Господи! А то подходят какие-то актеры к батюшке, творческая публика – самый тяжелый, я вам скажу, контингент, потому что они считают, что они находятся по ту сторону добра и зла: «Я вот художник- анималист (или еще хуже того батальный художник) – таким творческим людям все прощается. Это страсть во мне говорит».

Тутта Ларсен

– Вдохновение.

Протоиерей Артемий

– Да, или вдохновение. «Сколько стоит у вас процедура развенчания? Я еще сверх этого положу», – обращаются ко мне, священнику. Я говорю: «Вы с какой луны катапультировались? Что такое развенчание? Первый раз слышу. Да за родную жену – и тут я опять впадаю в свою милитаристскую риторику, – грудью на амбразуру лечь не грешно! Да за родную жену мы должны в страну оленью на руках своих нести. А она, как навигатор, пусть говорит: держитесь правой стороны. Взявшись за гуж – не говори, что не дюж. Семь раз отмерил – один раз отрезал, только вперед!» Слава Тебе, Господи, развенчания никакого нет.

Тутта Ларсен

– Ну то есть если люди в венчанном браке, они не могут официально разойтись, получается?

Протоиерей Артемий

– Всякое бывает, увы. Увы, всякое бывает, и люди повенчались, как говорят часто: «Ой, батюшка, мы были молодыми, глупыми, родители нас заставили, а мы даже и не знали, что происходит. А потом оказалось, что он и пьет, и бьет, я терпела. А потом в милицию на него заявила, его и посадили. А посадили и ограничили в правах. Тут то меня родители сами познакомили с другим. Что мне теперь с этим делать?» Вот почему я говорю: для священников это сущая мука. И батюшки, которые меня, может быть, слушают, согласятся с тем, что вот так с улицы венчать нельзя людей. Если они не ведут церковного образа жизни, если они не познали таинство покаяния, если для них причащение Святых Таин пустой звук или они сделали это ради проформы, потому что надо перед венчанием причаститься, если у них нет образа мыслей и жизни христианских, то венчание, воспринимаемое ими как красивая процедура, обязательно или в большинстве случаев будет осквернено их грехами, их страстями, их легкомыслием. И поэтому мы, батюшки, венчаем со страхом и трепетом. Обязательно должны вложить частичку души, чтобы согреть сердца, собственным примером воздействовать на них. Так вот «развенчание»... Вот люди развелись граждански, прошло много времени. Они созрели уже в новом союзе к пониманию необходимости венчания. Им хочется, чтобы чрез них благодать сошла, может быть, уже на рожденных детей, они живут душа в душу – но вот такой факт биографии. Батюшка сам только может поисповедовать. Слава Богу, мы, приходские священники – мы реставраторы, реаниматоры. Но когда жизнь ушла далеко вперед, вот и остается: «Прошу вас, дорогие, направьте стопы с вашим документом, паспортом, удостоверением личности в Патриархию». А сам думаешь: «Бедные батюшки в Патриархии! – те, которые будут это разбирать. Уж как у них это все получится?» Но «развечания» не существует. А что же существует? Признание брака распавшимся по факту. Священник исследует статус-кво – наличествующее положение, и оказывается, что тот, скажем, венчанный легкомысленный человек из тюрьмы пришел, уже три раза он женился, может, даже венчался, и брак по факту распался. Соответственно принимается покаяние вот этих помудревших, поумневших, они получают какую-то, может быть, епитимию там, поклончиков с молитвами. И если приходской священник свидетельствует об основательности их намерений, то в Патриархии, именем Святейшего, дается свидетельство о том, что в виду распавшегося того венчанного брака и создания новой семьи, уже государством принятой в качестве союза, дозволяется венчание. Ну а приходские батюшки или вот обительские, они уже трудятся, как афроамериканские друзья, проливая семь потов, чтобы объяснить, донести до этой пары, обжегшейся один раз на молоке, что им не дано права на ошибку, нужно сохранить эту свечу любви, эту искру превратить в пламя. Но жизнь действительно хороший учитель, и гарантом того, что венчание будет иметь благие плоды, служит, конечно, участие в приходской жизни – литургия, особенно важно, чтобы был духовник в семье. Потому что если муж с женою стараются раз в неделю, раз в две недели, минимум миниморум, раз в месяц к батюшке приползти или прилететь, поделиться с ним горечью каких-то признаний, пожаловаться – на себя – лучше, на другого – чуть хуже. Вот священнику его пастырский опыт будет помогать, как козлицу с барашком под одно ярмо вновь подвести, как помочь им возвратить положительные эмоции, вспомнить свою любовь... Опять я разговорился. Что-то я сегодня прямо в необычном для себя состоянии, и наш дуэт превращаю в театр одного актера.

Тутта Ларсен

– Ну потому что вы очень вдохновлены Светлой седмицей, я думаю, набрались сил и радости...

Протоиерей Артемий

– Вы знаете, я просто как синица после Светлой седмицы. Съел столько куличей и пасок, что мне нужно отрабатывать это еще, наверное, десятью эфирами.

Тутта Ларсен

– Спасибо, да. Мне кажется, тему венчания еще можно было бы на целый час продлить. И я думаю, что еще в одном из следующих наших выпусков «Семейного часа» мы ее продолжим.

Протоиерей Артемий

– А мне бы хотелось на будущее, может быть, рассказать о том, какое символическое значение имеет испитие чаши вина, как по-разному ведут себя супруги – там в мелочах уже проявляется, так сказать, психологическое устроение. Когда, например, невеста сама забирает ковшик с вином из рук венчанного мужа. А другая, как голубица, на цыпочки приподымается, чтобы из его рук принять глоточек сладкого вина. А эта – нет, я сама, я лучше знаю, сколько и как! И уже тут батюшка догадывается, как у них будет складываться архитектоника и иерархия их семейных отношений.

Тутта Ларсен

– Спасибо огромное. Вы слушали «Семейный час», у нас в гостях был протоиерей Артемий Владимиров. Христос Воскресе!

Протоиерей Артемий

– Вы хотите сказать, что все кончилось?

Тутта Ларсен

– Целый час.

Протоиерей Артемий

– Потрясающе. Христос Воскресе! Ждем вас на венчание. Но с очень серьезными намерениями.