Поделиться
У нас в гостях был историк, исследователь Византии и раннего христианства, археолог и переводчик Андрей Виноградов.
В день памяти святителя Николая мы говорили о том, что достоверно известно об этом святом, какова была его роль в истории Церкви и о том, почему он стал одним из самых почитаемых святых.
Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова
А. Пичугин
— В студии светлого радио приветствуем вас мы: Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— 19 декабря на календаре, это значит, что сегодня мы вспоминаем святителя Николая. И с празднованием дня памяти этого замечательного святого мы вас всех с удовольствием поздравляем — все, собравшиеся в этой студии. Помимо меня и Аллы здесь также Андрей Виноградов — историк, исследователь Византии и раннего христианства, археолог, переводчик, кандидат исторических наук, доцент Высшей школы экономики. Здравствуйте!
А. Виноградов
— Добрый вечер!
А. Пичугин
— Я предлагаю начать нашу программу не совсем с жития, жизнеописания, биографии святителя Николая, не с обсуждения — бил ли он Ария, участвовал ли в Первом Вселенском Соборе. Давайте сначала нарисуем такую картинку эпохи, потому что святитель Николай такой очень вневременной человек, к нему обращаются христиане, начиная с того времени, когда он жил, начиная с четвёртого века. И к нему обращаются христиане во всё время. Он настолько близкий, наверное, каждому христианину, что каждый человек сознательно или даже не очень сознательно ведущий церковную жизнь или задумывающийся о христианстве, хотя бы иногда заходящий в церковь поставить свечку, он чувствует свою какую-то близость святителю Николаю. Но ведь всё-таки у реального человека, который жил в четвёртом веке, была какая-то история, связанная не только с ним, но и просто история того времени. Вот расскажите, пожалуйста, вкратце о том, что же это за время было такое.
А. Виноградов
— Святитель Николай — это человек переломного времени, времени, когда христианство становится наконец дозволенной религией Римской империи. И особенно специфически эта картина выглядела в Ликии — там, где святитель Николай жил. А он был такой настоящий ликийский человек — родился он в городе Патара в Ликии, а потом стал епископом в городе Миры.
А. Митрофанова
— Прошу прощения, поясните тогда сразу про «Мир Ликийских» — словосочетание, которое многие слышали, но не всегда понятно, что за этим стоит.
А. Виноградов
— Уточнение «Ликийские» — чтобы пояснить, где находится этот город. Ликийцы — это некогда существовавший народ, который был потом ассимилирован греками, они перешли все на греческий язык. Был какой-то очень странный народ, мы мало о них знаем. У них была даже письменность, похожая на греческую, была какая-то своя религия, которую мы плохо понимаем. Например, они очень любили изображать на всяких надгробных памятниках каких-то страшных таких чудовищ с когтистыми лапами, с крыльями и так далее. Но реально мы о них ничего не знаем, кроме того, что они очень хорошо строили всякие скальные сооружения.
А. Пичугин
— А можно как-то соотнести их религию с греческой, вообще с античным миром, который заканчивался?
А. Виноградов
— Плохо. Мы знаем их в основном в ту эпоху, когда они жили вместе с греками и когда они почитали тех божеств, которых почитали и греки. Например, главной богиней города Миры, с которой святитель Николай и боролся, была Артемида Элевтера, то есть «свободная». Ясно, что за этим стоит какое-то женское ликийское божество, но какое мы не знаем уже. Мы знаем её только под именем Артемида. Но это совсем другая Атемида, чем Артемида Эфесская или какие-то другие. Святитель Николай, судя по всему, происходил из Ликии. Почему можно так думать? Потому что в Ликии было очень популярны имена на «Нико» — Никокал и так далее. И вот Николай — это такое эпичное имя, то есть «побеждающий».
А. Митрофанова
— Да, потому что «ника» — это «победа». Соответственно, Николай — «Победитель».
А. Виноградов
— «Побеждающий людей», «Побеждающий народы». Имя-то старое, оно известно и в античности было. Был известный Николай Дамасский — философ и так далее.
А. Митрофанова
— Я просто с трудом себе представляю, каким образом здесь может развиваться ряд... вы сказали...
А. Виноградов
— Никокал — это «Славный победой». «Победослав», если хотите.
А. Митрофанова
— А ещё варианты? Просто чтобы представлять себе.
А. Виноградов
— Никандр — «Побеждающий мужей». Таких имён довольно много. Никодим — «Побеждающий народ». И святитель Николай, судя по этому имени, был настоящий ликиец. И не случайно, что по сути вся его жизнь связана именно с Ликией, с заботой о Ликии, в общем, регионе своеобразном. Дело в том, что Ликия, с одной стороны, не очень бедный регион. Там было очень много городов всегда. Была довольно самостоятельная страна, у них была такая конфедерация городов в древности, до Римской империи, естественно. И такое высокое местное самосознание. С другой стороны, в аграрном смысле это очень такая бедная страна, потому что мало полей, которые можно обрабатывать. В основном было скотоводство, то есть это горы и узкие долины. И если была засуха или не было дождей, сразу становилось существование этой территории под угрозу. Она зависела полностью от импорта зерна, прежде всего из Египта. И одно из чудес святителя Николая, которое содержится уже в самых древних его житиях, это чудо, когда императорский корабль с грузом хлеба для Константинополя останавливается в гавани города Миры, в Андриаке, и святитель Николай уговаривает этих людей, которые везут зерно в Константинополь, отдать часть голодающим жителям его города. Они говорят: «Мы не можем — это государственное зерно», — то есть здесь печати стоят и так далее. Он говорит: «Ничего, Господь восполнит». И чудесным образом в Константинополе оказывается, что этого зерна ровно столько, сколько нужно. То есть вроде бы чудо, но чудо очень местное, ликийское, поскольку это был такой засушливый регион, который сам себя не очень мог прокормить. И возвращаясь к эпохе, надо сказать, что Ликия была не очень дружелюбно настроена по отношению к христианству. Именно из Ликии до нас дошла удивительная надпись, где ликийцы обращаются (причём как бы есть две копии её) к императору с просьбой проводить суровее гонения против христиан, что они разрушают, их отеческие нравы развращают и так далее. То есть Ликия, в отличии от других областей той же Малой Азии — Фригии или Каппадокии, где христиан реально было очень много, — в Ликии была очень сильная языческая оппозиция. Потому что это почитание местных богов было такой городской идентичностью. Та же Артмеида, которую мы упомянули, была очень важна для всей Ликии. И не случайно, что когда в третьем веке землетрясение разрушило её храм, то богатый гражданин другого города Родиаполиса по имени Опрамос пожертвовал огромную сумму денег на восстановление этого храма, как такого общеликийского святилища. Можно представить, как трудно святителю Николаю приходилось с язычеством.
А. Пичугин
— И паства у него была, скорее всего, очень небольшая.
А. Виноградов
— Первоначально, судя по всему, да. То есть у нас нет каких-то хороших ранних следов христианства в Ликии, кроме того, что апостол Павел посещал Ликию, мы знаем.
А. Пичугин
— Только что Миланский эдикт был провозглашён.
А. Виноградов
— Ну да. И когда Миланский эдикт был провозглашён, скажем, в каких-то регионах Империи, как я говорил, христиан было чуть ли не больше половины, как во Фригии.
А. Пичугин
— Но факт в том, что мы же очень плохо представляем себе вообще христианскую историю второго-третьего веков: как развивалось богослужение, как оно распространялось
А. Виноградов
— Особенно в Ликии мы плохо это представляем себе, и у нас никаких следов христианства в Ликии, скажу честно, до четвёртого века практически нет. То есть можно сказать, что святитель Николай — такой миссионер, первооткрыватель Света Христова, хотя мы знаем, что уже в четвёртом веке во многих крупных городах Ликии уже появляются епископы.
А. Митрофанова
— Я так понимаю, что если мы карту себе представим, то Миры Ликийские — это территория нынешней Турции?
А. Виноградов
— Да, это юг, чуть-чуть западнее юга нынешней Турции. Чтобы туристы представляли — наши слушатели, которые ездят отдыхать в Турцию...
А. Митрофанова
— И те, которые не ездят, тоже.
А. Виноградов
— Вот приезжаете в Анталию и надо на запад ехать. Анталия — это ещё Памфилия, а сразу дальше вдоль моря начинается Ликия. Ликия есть, которая на побережье находится, а есть в глубине, в горах.
А. Митрофанова
— И святитель Николай был там, где в горах?
А. Виноградов
— Нет, наоборот. Он был там, где горы выходят к морю. Вот сейчас едешь по дороге, такой дороги в древности не было, то есть это очень много маленьких бухточек, вдоль которых можно только на корабле проплыть. Поэтому жизнь в основном там шла по морю. И о святителе Николае мы знаем только, что он был в Мирах и рядом, в городе Андриака, который является гаванью Мир, это километрах в четырёх.
А. Митрофанова
— А можно ещё уточняющий вопрос такой? Вы сказали о том, что жители Мир Ликийских отправляли письма императору с просьбой ограничить присутствие христиан в их землях, потому что христиане каким-то образом, как вы сказали, по-моему, развращают их нравы местные, рушат те устои, которые у них были. А что там происходило? Каким образом христиане (мне кажется, самые законопослушные люди) могли помешать местным жителям, которые с христианством себя никак не соотносили?
А. Виноградов
— Проблема христиан была в том, что они отказывались приносить жертвы богам, соответственно, и жертву статуе императора. А в Римской империи это приравнивалось к принесению присяги.
А. Митрофанова
— А, в этом смысле! Это общее место. Я просто думала, что мало ли, может быть, какой-то феномен...
А. Виноградов
— Нет-нет, были просто такие регионы в Римской империи, где христианство плохо приживалось, потому что местная община была резко настроена против. Газа, например, в Палестине, какой-нибудь наш Херсонес, который с большим трудом в конце четвёртого века принял христианство.
А. Пичугин
— Вообще, человек, который смотрит сейчас на остатки древнего города Миры, понимает, что жители его третьего-четвёрт
А. Митрофанова
— Нет, не была.
А. Пичугин
— Наверное, где-то, может быть, видела картинки.
А. Митрофанова
— Я, вообще, из Турции была, прошу прощения за свою неосведомлённост
А. Пичугин
— Это самое главное, где надо быть в Турции — Стамбул. Это же ещё самая известная экскурсия с побережья туда, в Миры Ликийские. Все русские туристы, естественно, туда отправляются. Когда приезжаешь, вот эти дома, построенные на уровне современного 7-8-10 этажа, вырубленные в скале, причём очень искусно, с каким-то внешним архитектурным обрамлением, когда смотришь на
это, понимаешь, что они...
А. Виноградов
— Да, но в основном то, что сейчас видно — это гробницы. На город посмотреть нельзя вот по какой причине: в начале тринадцатого века случилась какая-то катастрофа, видимо, в горах над Мирами, и на город сошёл гигантский сель. Видимо, эту грязь принесла река Мира, которая выходит из гор, так пробивает их. И в результате, по подсчётам исследователей, чуть ли не на семь метров поднялся вот этот уровень ила, который принёс с собой сель. И весь старый город был затоплен. Собственно говоря, храм святителя Николая, который сейчас посещают туристы и паломники, был раскопан, по сути, в девятнадцатом веке и восстановлен, в том числе на русские средства. Ни сводов не было, ничего этого... И он находится поэтому так под землёй даже.
А. Пичугин
— А гробница, которая там стоит? Насколько она аутентична?
А. Виноградов
— Гробница святителя Николая — это вопрос ужасно сложный, сломаны об это десятки копий. Когда раскапывали этот храм, казалось одно, потом приходит другое. Поскольку не нашли ни одного места, которое чётко было бы обозначено, что это гробница святителя Николая, то мы можем высказывать очень разные предположения. Например, тот храм, который мы сейчас видим, построен в начале девятого века на месте храма шестого века, который стоит, вероятно, на месте ещё более древнего храма. Так вот, от храма шестого века осталась буквально небольшая часть. Это две таких капеллки, два таких предельчика в юго-восточной части храма, справа от алтаря. И вот мы можем гадать: их оставили, потому что, например, они были очень почитаемы? Потому что там, например, находилась гробница святителя Николая. Или их оставили потому, что они просто остались после землетрясения, которое разрушило основной храм. К сожалению, в самом храме таких научных раскопок не было. Были рядом с храмом раскопки, в северной части. Там нашли и следы некоторые пятого века, то есть этот комплекс уже в пятом веке существовал...
А. Пичугин
— Всё равно всё сильно позднее.
А. Виноградов
— Да, но то, что мы сейчас видим — это, в основном, начало девятого века, плюс храм был украшен при императоре Константине Мономахе в середине одиннадцатого века. И вот мраморный замечательный пол наборный, который в алтаре там видно, и остатки фресок, которые сейчас турки чудовищно реставрировали, с изображениями Вселенских Соборов... Евхаристию, слава Богу, не тронули. Вот это всё относится к середине одиннадцатого века, а уже перекрытия и всё остальное — это девятнадцатый... Там есть ещё и двенадцатого века — недавно открыли галерею с фресками к югу от храма. То есть, в общем, такой слоённый пирог — очень сложно разобраться неспециалисту.
А. Митрофанова
— Андрей Виноградов — историк, исследователь Византии и раннего христианства, археолог, переводчик, кандидат исторических наук, доцент Высшей школы экономики сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Давайте мы сейчас обратимся к фигуре святителя Николая. Ведь это же был реальный живой человек, который жил в той эпохе, про которую вы нам сейчас кратко рассказали, в тех декорациях, про которые вы нам сейчас рассказали. И какой-то у него был характер свой, каким-то образом он выстраивал свою собственную жизнь, что-то он в этой жизни делал. Мы сейчас об этом обо всём знаем из его жития, а мы знаем, что жития очень часто преображаются авторами для большей такой полезности, что ли, духовной. Но вместе с тем хочется понять, каким он был человеком в реальности. Если можно даже говорить о каком-то, может быть, психологическом портрете, то это тоже было бы здорово. Что о нём известно?
А. Виноградов
— Тут очень важно, вы упомянули термин «житие», и во многом проблемы, связанные с тем, чтобы нам добраться до образа святителя Николая, связаны с его житием. Дело в том, что естественно для человека, который прочитает житие такого великого святого, желание знать о нём как можно больше. Да? Чтобы вот у нас были сведения о детстве. Всегда, читая Евангелие, думаешь: «Ну почему же про детство ничего не рассказано Иисуса?» Вот так и здесь ситуация. Дело в том, что первые жития святителя Николая — то, что можно назвать житием, то есть рассказ о его жизни от рождения до смерти, — они возникают уже через довольно большое время после его смерти, через полтысячелетия, в девятом веке. По-видимому, где-то в начале девятого века возникает первое житие, написанное архимандритом Михаилом. Житие это собрано из различных рассказов о деяниях святителя Николая, иногда чудесных, иногда просто благочестивых или ещё каких-то, и скомпоновано из того материала, который, видимо, бытовал при храме святителя Николая в Мирах Ликийских.
А. Пичугин
— А уж как он там аккумулировался, и откуда брали сведения...
А. Виноградов
— Да, мы можем только догадываться. Дело в том, что если начинать с самой древности, то самый первый текст о святителе Николае, который нам известен, это его «Деяния о стратилатах» или «Деяния о трёх воеводах» — в славянском переводе. Знаменитая история, которую все знают.
А. Митрофанова
— Но вы её напомните на всякий случай кратко.
А. Виноградов
— Как он спас от смерти стратилатов. Три военоначальника отправлены были императором Константином на подавление восстания тайфалов во Фригии. Они высадились в гавани Мир, там солдаты сразу сцепились с местными жителями, началась неразбериха. Святитель Николай побежал туда их разнимать, успокаивать. В этот момент к нему прибегают и говорят, что пользуясь его отсутствием в городе, градоначальник обрёк на смерть трёх невинных местных граждан, потому что его подкупили. Святитель Николай уже с этими тремя воеводами бежит в город, посылает вперёд посыльных, чтобы остановить казнь, успевает остановить эту казнь. Потом они отправляются по своим делам, подавляют этот мятеж, получают почести от императора. И действительно, за этим есть историческая основа, мы знаем их имена. По крайней мере двое из них стали консулами после этого — Урс и Непотиан. То есть это высшая должность в Римской империи. И потом им позавидовал градоначальник Константинополя Аблабий, оклеветал их перед императором, их заточили в темницу и должны были казнить. И они вспомнили тут про Николая, его вмешательство, взмолились к нему. И он чудесно явился ночью и Аблабию, и Константину, и пригрозил им, если они казнят невинных стратилатов, суровой карой, поднять мятеж против императора Константина. И тогда Константин и Аблабий, поняв, что они видели одно и то же, освобождают этих стратилатов, а те благодарят святителя Николая. Вот эта история была очень популярна так, что в конце шестого века такой автор Евстратий Константинопольс
А. Пичугин
— Круг Андрея Критского.
А. Виноградов
— Приписываемый Андрею Критскому. Но всё равно это текст до первых житий, потому что там есть некоторые истории, которые потом есть в житиях, но есть истории, которых нет и которые указывают на явно очень раннее происхождение этого текста. Например, про то, как святитель Николай смог обратить в истинную веру еретического маркионитского епископа Феогния. Они спорили, стязались. И тогда святитель Николай сказал словами писания: «Да не зайдет солнце во гневе нашем». И, соответственно, тот переменился. И почему эта история важна? Никто уже потом не знал, кто такие маркиониты. Маркион был еретиком ещё доконстантиновск
А. Пичугин
— Потому что память о маркионитах уже была стёрта.
А. Виноградов
— Да, полностью. У нас есть сирийский текст, который представляет собой три чуда, и в конце рассказ когда умер святитель Николай. То есть, по сути, были такие чудеса письменные или устные при храме святителя Николая, которые рассказывали паломникам, на праздники и так далее.
А. Пичугин
— А в сухом остатке: современным историкам достались какие-нибудь письменные свидетельства эпохи самого святителя Николая? Необязательно письменные даже, но какие-то достоверные, которые историки, не как историки Церкви, не как историки географии, а именно как академические исследователи могут принимать за истину?
А. Виноградов
— К сожалению, поскольку весь город ушёл под вот этот слой грязи, на котором потом вырос новый город, сначала сельджукский, потом османский, собственно говоря, мы видим только то, что осталось: некрополь на горе, мы видим театр и так далее. Ничего проверить, сравнить мы не можем. Но, например, когда в житии святителя Николая, которое возникает в девятом веке, уже рассказывается про то, что он попросил сгрузить это зерно в зерновой ангар в Андриаке, мы действительно находим этот огромный, роскошный так называемый гранарий, то есть амбар для зерна, который был построен при императоре Андриане, и до сих пор доминирует над гаванью Андриаки.
А. Митрофанова
— То есть доказать, что это было — невозможно. Но доказать, что этого не было, тоже не получается.
А. Виноградов
— Да. И например, такие термины, которые встречаются в этом житии, что это общественное зерно — термин, которого нет уже в то время, когда создаётся это житие, который соответствует латинскому «monos publicum», то есть старому юридическому термину. И вот это житие, которое архимандрит Михаил создал, оно было как бы дополнением к этому «Деянию о трёх стратилатах». Когда он доходит до этого эпизода, то говорит: «А этого я рассказывать не буду, потому что вы и так всё это знаете». То есть, что он рассказывает в дополнение того, чего они не знают. И после того, как появляется это житие, написанное архимандритом Михаилом, его начинают активно переписывать, переделывать. Это было какое-то такое событие — наконец мы узнали о нашем любимом святителе Николае, его жизнь. Вот мы знали только про трёх стратилатов, а оказывается, что он столько всего сделал! Будущий патриарх Константинопольс
А. Пичугин
— Прошу прощения! Турки очень любят показывать на одну из них и говорить, что вот это — тот самый Олимп! Турецкие экскурсоводы.
(Все смеются.)
А. Митрофанова
— Находчивые ликийские экскурсоводы.
А. Пичугин
— В одну экскурсию надо как можно больше уложить.
А. Виноградов
— Да, Олимп совсем не там находится, он немножко подальше. Но там был монастырь известный Иоанна Предтечи, который возглавлял тоже Николай — имя Николай очень популярное. И у него был ещё один племянник по имени Николай. И этот племянник по имени Николай основал рядом с монастырём своего дяди монастырь Святого Сиона. Он почитал почему-то очень Сион. И этот монастырь исторически достоверный, он найден, туда можно поехать... Туда не так легко добраться, но, в принципе, добраться можно. Найден даже так называемый сионский клад, то есть те вещи, которые принадлежали этому монастырю — всякие светильники, кадильницы, сосуды евхаристические и так далее. И вскоре после его смерти — этого святого Николая... он был недолго епископом в одном из городов Ликии, но ему не понравилось быть епископом. Он им дал денег на постройку храма Богородицы, а сам ушёл обратно в свой монастырь в городок Пинара. Его поэтому иногда называют Николай Пинарский или Николай Сионский. И это очень интересный святой. Учёные очень часто изучают его житие, чтобы понять, как жила сельская Ликия в этом шестом веке. Там всё рассказывается: как был голод, как было, например, поветрие бубонной чумы; как он ездил и помогал крестьянам, которые совершенно лишились всего после этого и так далее. Такой был крупный благотворитель, но очень локальный деятель — там огромное количество всяких топонимов. Как он боролся со всякими пережитками язычества, как рубил священный кипарис и так далее. И его житие очень подробное, потому что оно написано его учеником, который хорошо знал все его истории, начиная с юности, с истории дяди, как он ездил в Палестину и так далее. И вот этими рассказами о детстве решил обогатить какой-то неизвестный нам человек житие святителя Николая Мирликийского.
А. Митрофанова
— В девятом веке?
А. Виноградов
— В десятом веке, скорее. Долгое время были известны учёным только уже жития, где эти факты были соединены вместе. Но мне удалось найти — у нас в Историческом музее лежит рукопись с житием святителя Николая. Вроде бы архимандрит Михаил, но когда я стал вчитываться, я увидел, что там прямо вставлены куски из жития Николая Сионского. То есть это такой черновик соединения. Да, а потом их уже сделали.
А. Митрофанова
— Компиляция фактически.
А. Пичугин
— Народная молва обтесала.
А. Виноградов
— Это привело в результате к несуразностям, которые первым заметил наш замечательный учёный архимандрит Антонин (Капустин) в девятнадцатом веке. В частности рассказывается, что вот святитель Николай поехал в Святую Землю, и перед ним чудесным образом открылись двери храма Гроба Господня. Но дело в том, что это рассказывается ещё до того, как он стал епископом, до того, как он пострадал в гонения Диоклетиана. Получается, что храм Гроба Господня в Иерусалиме стоял до того ещё, как его император Константин построил.
А. Митрофанова
— Это невозможно!
А. Виноградов
— Да. С этого начал архимандрит Антонин, он взял житие Николая Сионского, которое к этому моменту было уже опубликовано, но про которое тогда, в эпоху просвещения, думали, что это и есть настоящее житие Николая Мирликийского, что всё остальное, что мы знаем — это неправда. Он понял, что это два разных святых, живших в совершенно разное время. И он понял, что их жития смешались. А потом крупный немецкий исследователь Густав Анрих просто текстуально показал, как эти тексты были соединены. И вот удалось недавно найти наконец черновик этого соединения.
А. Пичугин
— Напомню, что в гостях у нас сегодня историк Андрей Виноградов — исследователь Византии и раннего христианства, археолог, переводчик, кандидат исторических наук, доцент Высшей школы экономики. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин. Через минуту в эту студию вернёмся. Напомню, что говорим мы сегодня о времени, о личности святителя Николая, память которого сегодня Церковь отмечает.
А. Митрофанова
— Ещё раз добрый «Светлый вечер», дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И мы сегодня, в день памяти святителя Николая, в день его кончины 19 декабря, говорим в этой студии с Андреем Виноградовым — историком, исследователем Византии и раннего христианства, археологом, переводчиком, кандидатом исторических наук, доцентом Высшей школы экономики — о том, что это был за человек и в какое время он жил. Андрей, вы сейчас очень подробно рассказали, как сливались жития двух Николаев в единое целое, в тот текст, который сегодня известен как житие Николая Мирликийского, которого мы часто называем Чудотворцем. Но мне бы хотелось вернуться к своему вопросу о каких-то личностных чертах, которые известны нам сегодня. Даже из того, что доподлинно о нём известно, например, эта история с зерном, которую вы рассказали. Когда корабли, шедшие в Константинополь, остановились у Мир Ликийских, где было мало зерна и люди голодали. И святитель Николай... который тогда уже был епископом или священником просто?
А. Виноградов
— Нет, он был епископом. Видимо, святитель Николай сразу стал епископом, как это было в ранний период. Даже в его житии рассказывается, опять же, что немножко противоречит истории, которая уже в компилированном житии — что его сделали чтецом, диаконом, священником и так далее. Там суть чуда в том, что не могут выбрать епископа города Миры. Тогда кто-то даёт совет, что пусть Господь пошлёт нам какой-то знак. И одному как бы является в видении такой глас, что иди в храм, и кто первый придёт в храм, того и ставьте епископом. Это приходит Николай — просто мирянин, который вот...
А. Митрофанова
— Потому что он очень любил в храм ходить.
А. Виноградов
— Да, любил. Правда, непонятно, почему он, уроженец Патары, оказался в Мирах. С другой стороны, рассказывается уже в его житии, что родители умерли, он роздал всё имение. И к этому периоду его жизни относится знаменитое его деяние о трёх девицах, которых он спас от поругания, дав каждой золото в приданное...
А. Митрофанова
— Подбрасывал деньги на порог.
А. Виноградов
— Да, подбрасывал. И наконец в третий раз его поймал этот отец, но он с него взял клятву никому не рассказывать, кто это был. И после этого он отправляется в Миры. Может быть, это и был ему тоже Божий глас, чтобы отправляться в Миры. И вот он к утру пришёл, попал туда и стал епископом. И если брать свидетельства даже самого раннего текста «Деяния о стратилатах», мы видим человека очень решительного и волевого, который вначале решительно спускается вниз, чтобы предотвратить убийство. В конце концов, ну какое его дело? Ты — епископ, а тут есть гражданские власти, которые будут заниматься... при чём тут это? Потом также решительно он бежит обратно в город, когда узнаёт, что людей обрекли на смерть. Он не просто бежит с надеждой, а он посылает вперёд людей, чтобы остановить, то есть он всячески препятствует этому. Потом он является императору Константину и говорит: «Я против тебя войну Диррахии воздвигну! Это что ты делаешь?» Сказать это императору, который империю сделал христианской, можно сказать, сказать, что я против тебя восстание подниму. То есть такая решительность и пламенность его. С другой стороны, мы видим в его житиях такой очень важный момент, как человеколюбие. Он всегда к людям снисходит. Например, чудо о моряках, которые попали в бурю и уже отчаялись, взмолились святителю Николаю, и он явился и бурю остановил. Обычно рассказ об этом чуде заканчивается так. На самом деле в житии рассказывается дальше, что, когда они прибыли в Миры, чтобы отблагодарить Бога, они узнали своего спасителя — вот этого старца в епископском одеянии, который им явился. Они поблагодарили его, и, что важно, он их обличил в их грехах и сказал, что эта буря была по их грехам, чтобы они исправлялись, чтобы такого больше не было.
А. Митрофанова
— А они?
А. Виноградов
— Они, естественно, покаялись. Но важна вот эта взаимосвязь — что это не просто чудо, а это и снисхождение к людям, и при этом желание их реально исправить.
А. Митрофанова
— То есть он всё время как бы планку такую задаёт — показывает, к чему нужно тянуться, до чего можно дорасти.
А. Виноградов
— Да, он всегда требует чего-то высокого. И его борьба с ересями, о которых тоже в житии рассказывается, видимо, связана с этим. Он не мог, чтобы в его епархии было какое-то лжеучение, также, как он борется с храмом Артемиды — с языческим культом, и при жизни, и даже после смерти. Потому что уже в ранних житиях есть одно посмертное чудо про моряков, которые отправились к святителю Николаю. Но это отдельная история.
А. Пичугин
— Это вообще одна из самых известных.
А. Виноградов
— Да, но уже при жизни он борется с арианством, с савеллианством. То есть он борется с теми ересями, которые были в это время — такие искажения в одну или в другую сторону.
А. Пичугин
— Отсюда история с побиением Ария?
А. Виноградов
— История с Арием сложнее.
А. Митрофанова
— Поясните только, о какой истории идёт речь!
А. Виноградов
— Речь идёт о чуде, о котором рассказывается следующим образом. Святитель Николай был на Первом Вселенском Соборе. И когда... причём в первом варианте этой истории уже не Арий, а некий арианин стал уже совсем дерзновенно говорить против Духа Святого и хулу на Господа возводить. Он ударил его в присутствии императора, а когда ты бьёшь кого-то в присутствии императора, ты оскорбляешь тем самым самого императора. За это полагается смертная казнь. Его сажают в тюрьму, отнимают у него омофор его епископский. Там ему являются Христос и Богородица и дают Евангелие и омофор, как знаки епископской власти. И таким образом он Самим Господом восстановлен в своём сане. Но дело в том, что эта история в таком вербальном виде рассказывается впервые уже даже после конца Византии у такого автора, как Дамаскин Студит в шестнадцатом веке. И вероятно, какие-то её изображения, может быть, чуть раньше. Но если мы теперь отмотаем как бы к началу, мы знаем по раннему житию, что он боролся с арианством. Более того, его имя, как участника Первого Вселенского Собора появляется впервые в шестом веке в трёхчастной истории Фёдора-чтеца. Дело в том, что подлинные греческие списки участников Первого Вселенского Собора до нас не дошли. До нас дошли их восточные переводы. В восточных переводах святителя Николая нет, но у нас стопроцентной гарантии нет.
А. Пичугин
— Они равновременные?
А. Виноградов
— Считается, что эти восходят к более ранней традиции, потому что у Фёдора-чтеца уже...
А. Пичугин
— Восточные древнее?
А. Виноградов
— Восточные древнее, но это всё равно уже перевод. К сожалению, несмотря на все находки последних ста лет, вот древних списков греческих нет. Некоторых соборов нашлись, вот нашлась рукопись одна греко-сирийская в городе Мардин. Вот там, например, нашлись списки участников очень многих соборов четвёртого века, в том числе Второго Вселенского Собора. Но вот списков Первого Вселенского Собора...
А. Пичугин
— Но, наверное, восточный перевод... переводчикам нет смысла кого-то исключать или включать дополнительно.
А. Виноградов
— С другой стороны, представить себе, что епископ Миры, которая была митрополией Ликии, то есть была столицей провинции Ликии, и, соответственно, первенствующий епископ Ликии не был бы на Первом Соборе, который созывает император, это странно, прямо скажем. Поэтому мы разводим здесь руками — стопроцентных доказательств нет. Но что он присутствовал — вполне вероятно. Дальше возникает история... он присутствовал на Соборе, боролся с Арием. Но нужно, чтобы он что-то делал на Соборе. Такие истории рассказываются. Причём они иногда кочуют от одного святого к другому. Например, история со святым Спиридоном, который тоже обличил арианина, будучи простецом и так далее. Поэтому древность этой истории, которую рассказывает Дамаскин Студит, нам неизвестна. Но признать её достоверной несколько сложно. Один из исследователей предложил довольно остроумную гипотезу, которая заключается вот в чём, откуда возникла эта история про Ария: что на иконах, как вы знаете, уже после тысячного года святителя Николая очень часто изображают, что по сторонам от него Христос и Богоматерь — наверху, как бы в сегментах таких неба. И Они дают ему Евангелие и омофор. Вначале это объясняли так, что была эта история с Арием, и это изображено. Но, на самом деле, никаких следов ранних этой истории нет, поэтому возможно обратное...
А. Пичугин
— А изображение более раннее?
А. Виноградов
— Да. Поэтому возможно, что эта история с Арией возникла, как объяснение этой непонятной иконографии, когда не понимали, что, почему... ни у какого другого святителя это не изображается.
А. Пичугин
— Это очень сложное обратное объяснение. Мне кажется, вот такое объяснение может выстроиться у человека двадцать первого века, у которого есть определённая полнота знаний. А изображение какого времени?
А. Виноградов
— Иконы мы знаем святителя Николая, начиная с одиннадцатого века. В двенадцатом веке их уже много.
А. Пичугин
— В таком срединном Средневековье, мне кажется, что просто человеческая фантазия с трудом могла достроить обратную связь.
А. Митрофанова
— Мне кажется, человеческая фантазия настолько богата была, в том числе и в эпоху Средневековья, что достроить можно было всё что угодно.
А. Виноградов
— Я развожу здесь руками, привожу просто существующую гипотезу. Как бы то ни было, древней вот этой истории нет. А с другой стороны: откуда возникла эта иконография, сама форма с Евангелием, тоже не очень понятно.
А. Пичугин
— Опять же, я не специалист, но вот такое кухонное предположение, что, может быть, это изображение как раз того, что настолько святой человек, что его епископство не просто от людей, не просто выбранное, а именно дарованное с Неба.
А. Виноградов
— Может быть, так. Но хотелось бы какой-то эпизод, что ему являлись Христос с Богородицей...
А. Митрофанова
— Давайте ещё лет сто подождём, и может быть, исторической науке станет что-то более понятно по поводу этого эпизода, и появится конкретика.
А. Пичугин
— Встретимся здесь и обсудим!
А. Митрофанова
— Через сто лет на радио «Вера»!
А. Виноградов
— Вот от кого он получает Евангелие, так это от императора Константина. Рассказывается в «Деяниях о стратилатах», что, в благодарность за спасение этих его стратилатов, Константин посылает ему напрестольное, условно говоря, Евангелие и на Престол светильники. Это вот рассказ.
А. Митрофанова
— Мне кажется, что к портрету святителя Николая можно добавить ещё то, что он человек такой очень сердечный, что ли, глубоко неравнодушный. Даже судя по тому, как он относится к людям, про которых доподлинно известно, что он с ними встречался и им в жизни помог, да даже это чудо с зерном, которое по сути и не чудо. Это всё можно очень рационально объяснить: корабль идёт по морю в Константинополь, шторм или что-то там — погодные условия. Он останавливается в Мирах Ликийских, об этом докладывают епископу. Он мчится туда и уговаривает, просто уговаривает людей, моряков: «Ребята, тут совсем всё плохо. Вы, пожалуйста, поделитесь хлебом, я вам обещаю, что всё у вас будет хорошо!» Как у них дальше всё хорошо, мы знаем просто как факт, что им за это ничего не было. Всё было в порядке. А то, что здесь он спасает огромное количество людей, абсолютно причём какими-то вещами объяснимыми рациональной земной логикой.
А. Виноградов
— В этом особенность ранних, более древних чудес — они более близки к жизни, здесь нет сверхъестественн
А. Митрофанова
— Прошу прощения! Они от этого не менее чудо, вот в чём ещё важность.
А. Виноградов
— Да. Я хотел как раз сказать, что есть позже созданное, похожее на «Деяния о стратилатах», «Деяния о подати» — как святитель Николай избавил от подати город Миры. Это, видимо, чудо создано для того, чтобы реально избавить город от подати, рассказать: смотрите, что тогда святитель Николай у Константина добился. И там много чудесного, очень красивого. Он, например, у Константина добивается этого разрешения, кладёт решение Константина в трубочку, пускает её по морю, и она быстрее, чем всякие вестники, доплывает до города. Или самое впечатляющее в этом, такой кинематографичес
А. Митрофанова
— Кинематографично
А. Виноградов
— Да, но не очень, прямо скажем, правдоподобно, в отличии от этих древних чудес, в которых вся Ликия чувствуется, как она есть.
А. Митрофанова
— А мне кажется, что в этих описаниях, в этих чудесах ещё важно, что мы видим то, как люди к нему относятся. Ведь это же, по сути, самое главное в почитании святого, что его настолько любят, и что он, очевидно, настолько действительно близок по отношению к тем, кто живёт уже спустя несколько столетий после него, что его реальное присутствие в жизни люди ощущают и вот так это переживают, и вот так по-своему выражают и передают. Это как факт общественного сознания, мне кажется, это тоже очень важно. Именно святитель Николай.
А. Виноградов
— Но вот мы уже знаем из жития архимандрита Михаила, что, уже вскоре после смерти святителя Николая, люди из какой-то далёкой страны отправляются почтить его гробницу. То есть его слава распространяется очень быстро. И случается это известное чудо, что является бес, который хочет отомстить за разрушение храма Артемиды и своё изгнание, под видом женщины. Даёт этим морякам некое масло, которое они должны влить в лампаду у гробницы святого, и которое должно сжечь весь этот храм святого. Но происходит страшная буря на море, пока они плывут, разверзаются волны так, что прямо видно дно. И дальше говорится, что они слышат божественный глас вылить это всё. Тогда они видят как снова расступается всё, видно дно, и после этого буря успокаивается. И в одном тексте, довольно позднем, шестнадцатого века, написанном на латинском языке итальянским известным писателем Леонардо Джустиниани, вдруг про это чудо говорится, что эти люди плыли из Танаиса, то есть из греческой колонии, в устье Дона. И действительно, если так задуматься, то описание очень подходит к Азовскому морю — оно очень мелкое, но при этом там бывают сильные шторма, так что, действительно, волны поднимаются и почти, так сказать, до дна... И что это за горючая жидкость, которая вместо масла может загореться? Мы знаем, что именно там, в низовьях Кубани, собирали нефть, которая выходила на поверхность на Северном Кавказе, и Кубанью её приносило. И специально хлопком они собирали её, отжимали, и эта нефть использовалась в античности. Вот знаменитый греческий огонь, которым византийцы пользовались, чтобы защищать Константинополь.
А. Пичугин
— Значит, нефть уже тогда играла ключевую роль!
А. Виноградов
— Да-да. То есть вполне вероятно, что уже до наших краёв, до нижнего Дона, уже тогда слава святителя Николая дошла.
А. Митрофанова
— Я, кстати, слышала от одного из очевидцев, который отдыхал на Азовском море, описание подобного явления. Когда в результате сильнейшего ветра там, в буквальном смысле слова, на его глазах начала расступаться вода. Потому что ветер настолько её раздувал в разные стороны, что стало видно дно. А вода... я не знаю, как это описать. Но судя по тому, что он говорил, для него это было полным потрясением, но он смотрел на это... Тогда ещё не было камер в мобильных телефонах. Кстати, не помню, были ли тогда мобильные телефоны. Но если бы это можно было запечатлеть вот так... дорогие слушатели, если кто-то из вас на Азовском море окажется, подобное увидит, вы, пожалуйста, снимите.
А. Пичугин
— То есть сидеть и ждать у моря погоды, что называется.
А. Виноградов
— Но мы написали об этом статью с замечательным археологом Георгием Витальевичем Диапиком, который копал в этом Танаисе и заинтересовался этим чудом. Хочется верить, что это так. Опять же, гарантий нет, но хочется верить.
А. Митрофанова
— А с чудом всегда так: там либо веришь, либо не веришь. Тут никогда... Ведь его нельзя абсолютно доказать и абсолютно опровергнуть, это вопрос свободы выбора.
А. Виноградов
— Да, возвращаясь к теме, о которой мы говорили, вот чтобы чудеса были из жизни, не сверхъестественн
А. Пичугин
— А какой, простите, этот Николай века?
А. Виноградов
— Шестой век. Николай шестого века отправляется на праздник Николая четвёртого века. Праздник называется «росалии», то есть розовый праздник, но это наши русалии восходят к этому празднику. А что ещё побудило, возможно, этого человека соединить эти два жития — то, что святитель Николай Пинарский, то есть Николай Синарский умер буквально с разницей в три дня от Николая Мирликийского. Николай Мирликийский — 6 декабря по старому стилю, а Николай Сионский — 9 декабря. И поэтому это так близко, что они и слились.
А. Пичугин
— Доцент Высшей школы экономики, историк, исследователь Византии и раннего христианства Андрей Виноградов — гость программы «Светлый вечер» здесь, на светлом радио.
А. Митрофанова
— Можно у вас теперь спросить по поводу мощей святителя Николая? У них же тоже очень интересная судьба. Я, например, не знала о том, что в тринадцатом веке Миры Ликийские постигло вот это стихийное бедствие, когда старый год был фактически затоплен водой и илом. И тот храм, где служил святитель Николай и были его мощи, он оказался под вот этой толщей грязи.
А. Пичугин
— Он и до этого был несколько раз перестроен к тому же.
А. Митрофанова
— Да, но к этому моменту там уже не было мощей святителя Николая, потому что до этого там побывали жители двух славных городов — Бари и Венеции. И они абсолютно пиратским образом — вот тот день, который у нас сегодня называется перенесением мощей из Мир Ликийских в Бари... Наши постоянные слушатели уже знают эту историю, потому что мы о ней говорили подробно в эфире. Для тех, кто не знает, наверное, есть смысл кратко напомнить. Одни за другими — барийцы, венецианцы...
А. Пичугин
— Венецианцы, вообще, могли много чего хорошего.
А. Митрофанова
— Да. Абсолютно таким варварским способом приехали, похитили мощи, вывезли их в свои города. Теперь это называется перенесение мощей. Где они находятся в Бари, знают очень многие паломники. Где они находятся в Венеции, знают меньше людей, но это тоже важно обозначить.
А. Пичугин
— Ты уж тогда назови!
А. Митрофанова
— Остров Лидо известный, знаменитый, там есть храм святителя Николая, где Престол состоит из двух уровней. И вот в верхнем уровне, в верхней раке как раз находятся мощи святителя Николая. Половина, судя по исследованиям, которые...
А. Виноградов
— Не совсем половина. Тут история очень интересна и с научной точки зрения.
А. Митрофанова
— А расскажите!
А. Виноградов
— Дело в том, что эти перенесения хорошо описаны и в барийских — двух латинских и одном греческом тексте; и в венецианском тексте. И мы более-менее это знаем хорошо.
А. Митрофанова
— Это вы знаете хорошо, мы-то не знаем!
А. Виноградов
— Всё это вокруг Первого крестового похода, когда все ездят на Восток, и паломники и до этого проходят мимо Мир. А тут тяжёлая ситуация: турки-сельджуки заняли почти всю Малую Азию; византийцы потерпели незадолго до этого сокрушительное поражение в битве при Манцикерте — потеряли всю Малую Азию. И жители города даже боятся оставаться в этом приморском городе, а уходят на ночь в крепость наверх, а при храме остаётся на ночь один монах. Барийцы это понимают, связывают этого монаха и достают оттуда мощи. причём они знали, где мощи — они прикладывались к саркофагу. Они знали, что миро есть, которое раздавали на память святителя.
А. Митрофанова
— Это надо пояснить тоже. Миро — это что?
А. Виноградов
— Мы не знаем, что такое «миро» было в Мирах. И вообще, это совпадение слов «миро» и «Миры» тоже наталкивало авторов на разные размышления. В частности, один автор, как ни странно, апокрифического жития святителя Николая, так называемого «Хождения Николая», рассказывает, что святитель Николай при жизни уже источал миро. Поэтому за много километров было уже видно, что он подходит, и люди понимали по запаху, что идёт святитель Николай.
А. Митрофанова
— А это такой аромат очень тонкий.
А. Виноградов
— Да. Мы знаем, что, по-видимому, оно пахло — всё, что можем мы сказать. То миро, которое есть сейчас в Бари — это вода какого-то особого состава, которая не похожа на химический состав, условно говоря, грунтовых вод. Вот что можно сказать.
А. Митрофанова
— Откуда она там берётся в гробнице святителя Николая? Вот об этом никто ничего не знает.
А. Виноградов
— Я не знаю, это вне моей компетенции. Так вот, баряне знают об этом, но, когда до них доходит, что они из этого мира должны вынуть мощи, тут начинается проблема: а как? Понимаете, глубокий саркофаг, там на дне лежат эти кости в жидкости. И как их? И тогда молодой наглый юноша по имени Матфей решается влезть ногами в саркофаг — забрать святителя.
А. Митрофанова
— Ай молодец!
А. Виноградов
— Но опять же, он вынимает ночью, всё это в неверном свете каких-то свечей и факелов, из жидкости. И они должны бежать, потому что утром спустятся жители города, которые, соответственно, не дадут им увезти мощи. И они едут в Бари, дальше там разные чудеса случаются: кто-то пытается утаить себе частичку мощей, корабль останавливается. Их привозят, идёт спор — где их положить. Но это уже дальше барийская история. Вскоре после этого появляются венецианцы. Венецианцы пытают монаха, пытаясь узнать, где мощи. Он говорит: «Да всё баряне эти увезли» — «Нет, говори — где?» Он показывает и говорит, что вот здесь были, и всё. Они, как говорится в венецианской хронике, засомневались, что это настоящие мощи — не могут баряне нас, венецианцев, опередить и взять настоящие мощи. И тут происходит чудо: какой-то стеклянный сосуд падает сверху на пол и не разбивается. И понятно, что это чудо, и ясно, что на этом месте надо копать. Дальше, если так переводить на наш язык, они раздолбали просто полхрама, и естественно, что там пошли погребения — храм стоит на некрополе. Они вынимают три тела в этом месте, видимо, может быть, из семейной могилы. Одно, они говорят, это святитель Николай. Кто другой? Другой — это дядя Николая, они пользуются уже смешанным житием. А третий кто? А там на третьем были следы чего-то чёрного, возможно, какой-то битум они пробили, когда там шли, или ещё чего-то. Они говорят: «Ой, это мученик. Он явно пострадавший!» А как же этого чёрного мученика, которого сожгли, как его назвать? И потом кто-то вспоминает, что был какой-то Феодор такой епископ, наверное, он исповедник тоже. На самом деле этот Феодор был иконоборец — митрополит Мир, который покаялся на Седьмом Вселенском Соборе. Собственно, больше там никакой Феодор неизвестен. Так вот, они привозят эти мощи, водружают их наверх. И вот в отличии от барян, которые никогда мощи не открывали и всегда их держали под спудом, венецианцы гордились, что они чуть ли ни раз в столетие, немножко реже, но открывают — смотрите, вот у нас настоящие мощи и так далее. Потом, в 50-е годы, по-моему, в 56-м году в Бари...
А. Пичугин
— Это уже двадцатого века?
А. Виноградов
— Да, двадцатого века. В Бари решили освидетельствова
А. Пичугин
— То есть они и в саркофаг залезли?
А. Виноградов
— Да. А венецианцы, которые работали уже спокойно, свободно, вероятно, мира там уже в этот момент не было, они добрали эти кости, не сказав, что они взяли. Они выдали за тело святителя Николая другое тело, но эти кости на всякий случай взяли — а вдруг это святые, и доложили их в центральный саркофаг. То есть отсюда у венецианцев и оказалась часть мощей святителя Николая.
А. Пичугин
— И они с полным правом могут сказать, что у них есть.
А. Митрофанова
— Они и говорят, и есть. Действительно, всё так.
А. Виноградов
— Да. У них есть, скажем, та часть скелета, которого не хватает в Бари.
А. Митрофанова
— Вообще, смотришь на эти истории и иногда удивляешься человеческой наглости, а с другой стороны, подумаешь: а вот оставались бы мощи святителя Николая там, в Мирах Ликийских, и в тринадцатом веке произошло бы то, что произошло.
А. Виноградов
— Ну, либо их могли уничтожить турки-сельджуки и так далее. Но очень интересно, что... это было очень важное событие для Южной Италии, и возникает греческая и латинская служба на перенесение мощей. Для Бари это важнейший... святитель Николай становится новым покровителем города.
А. Митрофанова
— Там День города просто в этот день, конечно.
А. Виноградов
— Ему строят новый храм, не меньше, чем собор и так далее. Греки, наоборот, Греческая Церковь вообще ничего не знает, византийцы, для них это ужасное событие — похитили у нас мощи и так далее. Но, что интересно, буквально через два года у нас есть первое свидетельство, что уже на Руси появляется служба на перенесение мощей святителя Николая. Почему? До сих пор никакого внятного ответа нет. Говорят про какие-то династические связи, что вот у нас Рюриковичи из Скандинавии, и там, значит, норманны правили в этот момент, или ещё про что-то. Невозможно понять — как так? В Византии нет, а у нас — Русь, которая, вообще, подчиняется Константинопольс
А. Пичугин
— У нас же очень много, это не единственный пример. У нас, в Русской Церкви, достаточно служб, которые по каким-то причинам незнакомы Константинопольс
А. Виноградов
— Да, но я в этом случае думаю, что на Руси к этому моменту святитель Николай так уже был почитаем, и были уже чисто русские чудеса святителя Николая (вот об утопшем отроке — киевское чудо, так называемого Николы Мокрого), что для них, для русских древних людей было радостью, что мощи есть всё-таки, и им можно поклониться, они спасены. И это, может быть, даже важнее, чем какой-то узкий, локальный греческий интерес, чтобы они сохранились.
А. Пичугин
— А откуда частицы-то у нас?
А. Виноградов
— Вопрос сложный. Историю каждой частицы нужно изучать отдельно, проверят и так далее. Но я верю в те мощи, которые лежат в Бари, которые лежат в Венеции. Про остальные я ничего сказать не могу.
А. Пичугин
— Но у нас же был известный случай, когда в мощевики, в позднее Средневековье, в новое время вкладывались такие удивительные святыни для христианского мира, которые сейчас уже, наверное, нигде не обретёшь, как: кусочек стола, на котором Авраам принимал Святую Троицу.
А. Митрофанова
— Давайте мы сейчас не будем на эту тему говорить, тем более что программа к концу подходит. Мне бы хотелось разговор завершить всё-таки памятью святителя Николая. Ведь есть же, наверное... хотя, наверное, нет рационального объяснения, почему именно этот человек, этот святой у нас настолько любим, настолько почитаем. Мне кажется, что в каждой верующей семье он, как родственник такой небесный, как дядя, как отец, как брат. Всем по-разному, наверное, в зависимости от того, как люди его в своём кругу воспринимают
А. Виноградов
— У учёных объяснений нет. У нас есть масса ранних святых, епископов того же времени, более известных, как богословы, как церковные деятели, даже у которых больше чудес в житии, скажем так. Но ни один из них не достигает такой популярности, как святитель Николай. Мы можем только гадать. Может быть, дело в том, что Миры, как город, стоял на перекрёстке всех морских путей в Средиземноморье. Плавая из Константинополя в Египет, из Антиохии в Рим, ты не мог проплыть мимо Мир. Это такое место, откуда слава святого могла легко разнестись по всем уголкам империи. Это одно соображение. И другое соображение может быть связано с тем, что, как ни парадоксально, ведь действительно у святителя Николая нет какой-то ранней такой развитой агиографической традиции. Известно, по сути, вот одно его деяние. Но в этом деянии он выступает как человек, который никого не боится — ни императора, ни могущественного Аблабия, ни городского правителя, — который за всех заступается, зримо, как за этих трёх невинных горожан; или незримо, как за этих трёх стратилатов. Какой ещё нужен человеку заступник, чтобы к нему обращаться? Хотя, надо сказать, есть одно очень интересное византийское чудо святителя Николая про некоего Петра-воина, который попал в плен к арабам, который молится святителю Николаю, обещает, что он станет монахом. И по преданию уже дальнейшему, это — будущий Пётр Афонский, основатель монашества на Афоне. Чтобы он его спас, святитель Николай ему является и говорит: «Очень сложный твой случай. Не могу тебе помочь. Проси Симеона Богоприимца!»
А. Пичугин
— Вот не всегда надо искать рациональное объяснение. Но мне почему-то сразу вспоминается... мы с вами же в этой студии обсуждали житие Спиридона Тримифунтского. Их современная агиография объединяет, говорит о том, что они были друзьями. Хотя до второй половины двадцатого века о Спиридоне Тримифунтском, в общем, так подробно христианский мир и не знал.
А. Митрофанова
— Мне кажется, что ещё есть такое ощущение того, что святитель Николай — это «Скорая помощь», которая так, если позовёшь, вызовешь, то помчится на красный свет, с нарушением любого режима скорости. Помчится, и главное — поможет. Потому что не оставляет он как-то людей, это очень здорово. А искать этому рациональное объяснение, я не знаю: а есть ли в этом смысл?
А. Пичугин
— Вот и я говорю. Андрей Виноградов — историк, исследователь Византии, переводчик, кандидат исторических наук, доцент Высшей школы экономики был гостем программы «Светлый вечер». Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— До встречи!
А. Митрофанова
— До свидания!
Священномученик Владимир и Валентина Амбарцумовы
Поделиться
Фото: PxHere
Священномученик Владимир Амбарцумов, говоря о своей жене Валентине, повторял, что не знает, где кончается он и где начинается она. Любовь супругов была столь крепка, потому что черпала силы в Евангелии. И хотя совместная жизнь Владимира и Валентины была очень короткой, созданная ими и расцветшая в ΧΧ веке семья Амбарцумовых стала украшением Русской Церкви.
Незадолго до начала Первой Мировой Войны Владимир Амбарцумов вступил в московский кружок Всемирного Студенческого Христианского Союза. В кружках, подобных этому, рассказывала дочь Амбарцумова Лидия, «витал дух общежитейства: общий дом, общая трапеза, общие заботы. В них проходила вся жизнь: здесь дружили, влюблялись, женились, родили и воспитывали детей». Здесь Амбарцумов познакомился со своей будущей супругой Валентиной. Оба они были протестантами: Владимир по рождению, а Валентина, которую в детстве крестили в православии, сделала осознанный выбор в пользу баптизма.
Молодые люди поклялись посвятить жизнь проповеди Евангелия. Они поженились в 1916 году. Через несколько месяцев после торжества Владимир писал Валентине: «Я очень привык к тебе, но всё же то, что ты у меня есть, для меня так же ново, как в первый день. Я чувствую себя совершенно иначе, чем раньше, и всё ещё удивляюсь этому, вернее, радуюсь. Всё-таки как отлична эта радость от всех других земных радостей, которые, и даже лучшие, так скоро проходят, хотя бы уже и потому, что к ним привыкаешь».
После революции христианские кружки подвергались притеснениям со стороны властей, но первые годы они продолжали работать. Владимир и Валентина не оставляли евангельской проповеди. Вместе с друзьями они приобрели и отремонтировали старый дом в центре Москвы, в одной половине которого разместились сами Амбарцумовы, а в другой — проходили занятия и собрания кружка. Супруги организовывали лекции, приглашая известных богословов, раздавали евангелия в больницах и тюрьмах, создали детский приют для сирот. Один из подопечных этого приюта — мальчик Никита — стал приёмным сыном Амбарцумовых. Они приняли его в семью, хотя у Владимира и Валентины уже было двое маленьких детей.
В 1920 году Владимира Амбарцумова и многих других кружковцев арестовали. Причиной ареста была их миссионерская деятельность. В это же время Амбарцумовы потеряли одного из сыновей — Витя умер от скарлатины. Родители утешали друг друга напоминанием о Господе. Владимир в одном из писем к супруге писал: «Будем же послушными и терпеливыми Его учениками. Ведь все испытания имеют исключительной целью закалить и воспитать нашего внутреннего человека для вечной жизни. Чем больше мы здесь переживём Господа и силу Его, тем ближе и роднее Он нам будет там. Будем охотно приносить в жертву временное, чтобы приобресть вечное».
Страшным испытанием для Владимира стала потеря Валентины, которая скоропостижно скончалась от пищевого отравления в 1923 году. Перед смертью она сказала мужу: «Я умираю, но ты не очень скорби обо мне. Я только прошу тебя: будь для детей не только отцом, но и матерью. Времена будут трудные. Много скорби будет. Гонения будут. Но Бог даст сил вам, и всё выдержите». Во время похорон Валентины — они проходили по протестантскому обряду — царила возвышенная, просветлённая радость. Спустя несколько лет Валентину заочно отпел православным чином владыка Мануил Лемешевский. Владимир в середине 1920-х годов сблизился с протоиереем Валентином Свенцицким и стал его духовным сыном. Отец Валентин крестил Амбарцумова и двух его детей, а затем благословил Владимира стать священником...
Когда-то супруги Амбарцумовы мечтали о 12 детях — по числу апостолов. Их чаяние оправдалось во внуках и правнуках. У старшего сына Евгения, настоятеля Князь-Владимирского собора в Ленинграде, родилось восемь детей, у дочери Лидии — шесть. Среди потомков Амбарцумовых — множество, куда больше двенадцати, православных священников.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Преподобные Сергий и Варвара Островские и их сын – преподобный Александр Свирский
Поделиться
Фото: PxHere
В 1830 году в приладожском селе Мандеры построили часовню. В ней находились образа святых — преподобных Сергия и Варвары Островских и их сына — преподобного Александра Сварского. Часовня стояла на месте, где в пятнадцатом веке был дом, в котором жили Сергий и Варвара — в миру Стефан и Васса — и где у них родился сын Амос — будущий святой Александр Свирский.
Супруги считались зажиточными людьми. Они трудились, растили детей, ни в чём не нуждались и не собирались менять вполне счастливый образ жизни. Своего третьего и последнего ребёнка — Амоса они буквально вымолили у Бога. И относились к мальчику, как к дару небес и утешению в старости. Когда Амос вырос, родители стали искать ему невесту. Но юноша мечтал только об одном: он хотел уйти в монастырь. Амос строго соблюдал посты и посвящал ночи молитвам.
Однажды он познакомился с монахами из Валаамского монастыря, пришедшими в село по хозяйственным нуждам. Узнав про отдалённую обитель, расположенную на Ладожском озере, Амос был заворожён рассказами о подвижнической жизни иноков и решился уйти на Валаам. Понимая, что родители его не отпустят, юноша пошёл на хитрость: сказал отцу и матери, что идёт по делам в соседнюю деревню и просил не беспокоиться, если ему придётся задержаться. А сам преодолел 180 километров и, явившись в Валаамский монастырь, принял постриг с именем Александр.
Три года Стефан и Васса искали сына. Ходили по городам и сёлам, опрашивали людей, обещали щедрое вознаграждение тому, кто сообщит им о местонахождении Амоса. Всё было безуспешно. Но родители не теряли надежды. Никто не видел их сына живым, но ведь и мёртвым не видели тоже. Когда же до супругов дошла весть о том, где живёт Амос, Стефан собрался и отправился на Валаам. Александр не хотел выходить к отцу, понимая, что тот будет уговаривать его вернуться. И согласился поговорить только после того, как Стефан пригрозил, что убьёт себя. Сын выслушал отца, и хоть ему было нестерпимо видеть его слёзы, ответил: «Одно тебе хочу сказать: придя в монастырь Пресвятой Богородицы в Остров, постригись там, и спасение души своей получишь. А если этого не сотворишь, больше лица моего не увидишь». Стефан в гневе ушёл, но любовь к сыну заставила его вернуться и пообещать Александру сделать так, как он хочет.
Стефан сдержал слово. Он продал свой дом, раздал имущество бедным и вместе с женой ушёл в Введенский монастырь, где они приняли монашество. Стефан постригся с именем Сергий, а Васса с именем Варвара. К тому времени они были уже пожилыми людьми. И прожили совсем недолго, скончавшись в своей тихой обители. Александр, никогда не забывавший об отце с матерью и опекавший их монастырь, так и называл его: «монастырь моих родителей». И царь Фёдор Иоаннович говорил о нём: «Введенский монастырь, где лежат родители чудотворца Александра Свирскаго». Супруги были канонизированы Церковью и прославлены в чине преподобных.
Сам Александр покинул Валаам и построив хижину на берегу Рощинского озера, несколько лет жил там в одиночестве. Слух о том, что у озера живёт святой, распространился по окрестностям, к Александру стали приезжать паломники. Жить им было негде, и Александр основал на берегу монастырь Живоначальной Троицы, а чуть позже недалеко от него — Александро-Свирскую обитель, игуменом которой и стал. Он прожил 85 лет и умер в августе 1533 года. Церковь канонизировала его спустя 14 лет после кончины.
Сегодня великое множество людей молится Александру Свирскому о рождении ребёнка, как когда-то молились о том же святые Сергий и Варвара. За помощью к Преподобному обращаются и родители, чьи дети решили посвятить свою жизнь Богу. Сразу и безоговорочно принять это могут далеко не все. Но молясь Александру Свирскому матери и отцы, так же как Сергий и Варвара, учатся уважать жизненный выбор своих детей.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Юрий Васильев и Нелли Корниенко
Поделиться
Фото: Dmitry Ant / Unsplash
Курортный сезон 1959 года был в разгаре. Южное солнце стояло высоко в безмятежном голубом небе. Пляж с утра был полон желающих окунуться в прохладные морские волны. Худенькая темноволосая девушка озабоченно потрогала плечи — не обгорела ли? Девушку звали Нелли Корниенко. На отдых в Геленджик студентка Щепкинского театрального училища приехала из Москвы. Вдруг прямо перед нею из воды вышел молодой человек — высокий статный шатен. На несколько секунд их взгляды встретились. Осторожно ступая по нагретой солнцем гальке, парень прошёл мимо. И Нелли забыла про полуденный зной, про обгоревшие плечи... «Меня словно громом поразило», — вспоминала она спустя годы. Это была любовь с первого взгляда.
Оказалось, что незнакомец вместе с друзьями расположился неподалёку. Ребята шумно и весело играли в домино. Нелли то и дело поглядывала в их сторону. И вдруг услышала: «Девушка, давайте к нам!» Тот самый красавец махал ей рукой. Нелли смутилась, но приглашение приняла. Накинув на плечи полотенце, подсела к компании. Познакомились. Парень представился Юрием Васильевым. И как-то само собой получилось, что скоро они отсели в сторонку и стали увлечённо общаться вдвоём. Оказалось, что Юра тоже из Москвы. И — вот это совпадение! — тоже будущий актёр, студент ГИТИСа! Прощаясь, парень пригласил девушку на прогулку по вечернему городу, назначив свидание в центральном парке.
Две недели отдыха пролетели, как один миг. Каждый день молодые люди встречались. «Между нами очень быстро возникло настоящее глубокое чувство», — вспоминала Нелли Ивановна. Вернувшись в Москву, Нелли и Юрий поняли, что не могут жить друг без друга. В 1960-м году они поженились. Окончив учёбу, попали в труппу одного театра — Малого. Вместе уходили на работу, вместе возвращались. Вместе играли на сцене. И никогда не уставали друг от друга. Наоборот, помогали учить роли, советовались о том, как лучше сыграть того или иного персонажа. А однажды произошёл удивительный случай. Прямо на улице к Нелли подошёл пожилой человек. Он оказался кинорежиссёром и искал исполнительницу главной роли для своего нового фильма. Типаж Нелли показался ему идеальным. Он пригласил женщину на пробы. Мужу Нелли решила пока ничего не говорить — вдруг не утвердят? Каково же было её изумление, когда на «Мосфильме» она увидела... Юрия! Он пришёл пробоваться на роль в том же фильме! «Не хотел тебе говорить, пока не утвердят», — сказал Васильев. В итоге супруги получили роли в картине Маноса Захариоса «Ловцы губок». «Это просто невероятно! Мы с Юрой играли главных героев, любящих друг друга, и сами были любящей супружеской парой», — вспоминала Корниенко.
Роли в кино и театре приносили Юрию и Нелли много радости. Но главной радостью стало рождение дочери Екатерины в 1967 году. По воспоминаниям Нелли Ивановны, Юрий был образцовым отцом. Купал дочку, укладывал её спать. Примерно в то же время супруги решили обзавестись собственным домом за городом. «Построю сам», — решительно сказал Юрий. И как только выдавалась свободная минута, ехал в деревню — месил раствор, клал кирпичи.
В 1979 году Васильев сыграл одну из своих самых известных киноролей в знаменитой картине Владимира Меньшова «Москва слезам не верит» — телевизионщика Рудольфа, бросившего главную героиню с маленьким ребёнком. Корниенко вспоминала, что её мужу было очень непросто воплотить такого персонажа. Ведь в жизни Юрий был полной противоположностью! «Юра жил семьёй, бесконечно любил нас с дочкой», — говорила Нелли Ивановна.
...Жарким летним утром 1999 года Нелли и Юрий должны были поехать на дачу. Муж долго не вставал, и Нелли Ивановна пошла его будить. Наклонившись, поняла: Юрий Николаевич скончался. И вспомнила, как накануне он вдруг взял её за руку, долго смотрел в глаза и повторял: «Родная, любимая!» Пережив мужа на 20 лет, Нелли Ивановна больше не вышла замуж. Оставшиеся годы она прожила, вспоминая любимого супруга. А когда пришла пора воссоединиться с ним в вечности, коллеги по Малому театру написали в некрологе: «Там, на Небесах, Юра и Нелли теперь снова вместе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
