Светлый вечер с Виктором Христенко (эфир от 16.03.2015)

У нас в гостях был Председатель Коллегии Евразийской экономической комиссии, доктор экономических наук, председатель фонда возрождения Старицкого Свято-Успенского монастыря Виктор Борисович Христенко.
Разговор шел о возрождении Старицкого Свято-Успенского монастыря, о фонде, помогающем восстановлению обители, о личность патриарха Иова, а так же о советских репрессиях, затронувших родных нашего гостя.

Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова

А. Пичугин

— Здравствуйте. В этот, надеемся, «Светлый вечер» приветствуем вас здесь в студии радио «Вера» Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Добрый светлый вечер.

А. Пичугин

— Я — Алексей Пичугин. И представляем вам нашего сегодняшнего гостя. Это председатель коллегии евразийской экономической комиссии, председатель фонда по возрождению Старицкого Успенского мужского монастыря в Тверской области Виктор Христенко. Виктор Борисович, здравствуйте!

В. Христенко

— Здравствуйте.

Наше досье:

Виктор Христенко. Родился в Челябинске в 1957 году, окончил местный Политехнический институт по экономической специальности. В конце перестройки был депутатом Челябинского горсовета, а затем вице-губернатором Челябинской области. В 97 году стал заместителем министра финансов России, а спустя год – вице-премьером в правительстве Сергея Кириенко. Некоторое время после отставки с поста премьера Михаила Касьянова и до назначения Виктора Фрадкова возглавлял правительство страны. В середине 2000 был министром промышленности и энергетики, а затем промышленности и торговли. В настоящее время председатель коллегии евразийской комиссии. Супруга Виктора Христенко Татьяна Голикова занимала должность министра здравоохранения.

А. Митрофанова

— Виктор Борисович, читая вашу биографию, волей-неволей обращаешь внимание на огромное количество упоминаний о репрессиях. Ваш отец, ваш дядя, ваша мать — это люди, которые прошли лагеря в сталинское время. Информация об этом есть, но она вся односложная. Но это же, простите за такие слова, потрясающе интересно. И было бы, если уместно такой вопрос задать, было бы хорошо, если бы вы об этом подробнее рассказали. Это же история рода, за этим такие судьбы, об этом так мало сказано.

В. Христенко

— Об этом сложно говорить в пределах нескольких реплик, в рамках короткого времени. Поскольку к этому относиться как к истории страны трудно, поскольку я человек, лишенный внимания бабушек и дедушек. Папиных родителей, фотографии их я увидел, будучи взрослым человеком. И, конечно, в этом смысле это не могло не наложить отпечаток. Я сам не так давно, может быть, лет 10 назад осознал, что я родился в статусе сына врага народа. Мой папа еще не было реабилитирован. Это понимание поразило, такого статуса, которого я никогда не чувствовал.

А. Пичугин

— Не чувствовали?

В. Христенко

— Не чувствовал это так, как я это понимаю теперь. Я не чувствовал и не понимал это так, как понимал мой папа тогда.

А. Пичугин

— Вы — ребенок оттепели.

В. Христенко

— Да.

А. Пичугин

— Уже то время, когда статус сына врага народа не был клеймом.

В. Христенко

— Он не был клеймом, но многие поворотные моменты в моей судьбе и не всегда удачные, скажем так, папа, например, был склонен оценивать как последствия этих событий. Как одно из звеньев той цепочки, злого рока, судьбы, которая прошлась по семье. Я когда-то, строя свою карьеру в молодом возрасте, для того чтобы правильно сделать первый шаг в самостоятельной жизни, должен был вступить в партию. Но поскольку место по распределению в институте, которое я выбрал, оно требовало партийной принадлежности. Я, в общем, как и все шел на это собрание с трепетом и ожиданием чего-то нового, хотя не могу сказать, что был идеологически перегруженным человеком, но, тем не менее, собрание продолжалось достаточно долго, меня не приняли в партию. Для меня это был удар судьбы, который сильно поменял, очень много, начиная от мировоззрения, заканчивая реальными жизненными шагами дальнейшими. Но я в этом не видел продолжения истории семьи, а папа видел. Но видел тихо. Удивительная вещь, что у отца никогда никакой озлобленности, такого поиска виноватых, гнева не было. Не было такого, чтобы этот образ злых гениев, которые это сотворили с нашей семьей, чтобы он присутствовал в нашей семье, такого не было. Очень жизнерадостный, фантастически талантливый человек и, конечно, все, что он в этой жизни делал, он делал во имя любви, а не во имя борьбы с темным прошлым или с какими-то проблемами в жизни. Это было самое главное, мне кажется, и для меня важно, и важно для папиного рода.

А так папин род — это простые люди, попавшие в Харбин, когда в 35 году Советский Союз расторг соглашение по Китайской Восточной железной дороге, то целый город, огромный город, где была сосредоточена фантастическая часть русской культуры, русской науки, многие эмигранты, должен был решиться на что-то: либо возвращаться в Советский Союз, либо оставаться, либо ехать в какую-то другую сторону. Но там они уже были не нужны. И семья моих родителей, папина семья, она приняла решение ехать в Советский Союз. И дальше со всеми квждинцами произошло одно и то же, стандартная схема: они в течение нескольких лет были все обвинены в госизмене, в работе на японскую или какую-нибудь другую разведку. И мне уже не так давно, при всех моих регалиях удалось в архивах разных стран, теперь уже разных стран – в Узбекистане, Украине, — добыть в том числе и протоколы допросов. Дедушка был расстрелян, бабушка брошена в ссылку, где практически доведена до своей кончины. Брата папиного, вообще мальчишка 16-летний, 9 месяцев продержали в тюрьме, и он на допросах сошел с ума. И поэтому его выбросили из тюрьмы, для того чтобы не портить статистику, а папа в 18-летнем возрасте пошел на 10-летний срок в лагерь, чудом избежав казни. В 18-летнем возрасте. И, собственно говоря, с 37 по 47 годы он провел в лагерях. Это, конечно, такая трагическая часть судьбы семьи, которая не могла не отразиться на всем.

А. Пичугин

— И на мировоззрении в том числе.

В. Христенко

— И на мировоззрении.

А. Пичугин

— Я как раз вас хотел спросить: а ваш приход к вере через что он произошел, было ли это как-то связано с лагерным прошлым ваших родных или, может быть, это был интерес к памятникам старины, что-то другое? Наверное, трагическая история в семье повлияла.

В. Христенко

— У нас в семье на эту тему практически никогда не говорили. И все старательно избегали разговоров по этому поводу. В силу того, что все в семье были коммунистами, и папа, несмотря на то, что прошел лагеря, для того чтобы потом куда-то двигаться, он тоже стал членом партии. Мама так у меня, дай Бог ей здоровья, ей сейчас 91 год, она была 50 лет в партии. Несмотря на то, что в свое время, когда её отца арестовали, она готовила подрыв НКВД, будучи девчонкой еще.

А. Митрофанова

— Подрыв НКВД?

В. Христенко

— Ну да, районного отдела.

А. Митрофанова

— Не удалось?

В. Христенко

— Нет, не удалось, их поймали, но опять-таки повезло, один из родственников был там, поэтому удалось избежать им, детям 14 лет...

А. Пичугин

— Если бы удалось, мы бы в этом составе сейчас здесь не собирались.

В. Христенко

— 14-15-летним подросткам удалось избежать наказания, но это выход, поиск справедливости в ситуации вопиющей несправедливости. Как-то эту тему обходили. Как для меня это случилось? 96 год. Мне уже почти 40. И был очень тяжелый политический период. Я был первым вице-губернатором Челябинской области. И на тот момент как раз шла избирательная кампания, и я был доверенным лицом Бориса Николаевича Ельцина, руководителем его избирательной кампании в Челябинской области. И был такой тяжелый этап, несколько месяцев это выборной гонки, которую, наверное, в первый раз вот так через себя переворачивал. То есть на всех выступлениях, митингах, собраниях вынужден был выворачивать это все через себя, говоря и про свою семью. Говорят: «У вас, наверное, хорошо все дома, вы, наверное, дворянских кровей». Ну и возникала история с репрессиями и вообще врага народа. И настолько я тяжело внутренне для себя пережил эти несколько месяцев. Что этот успех... А у нас был успех достаточно хороший в Челябинской области по выборам президента. Но для меня тяжело дался, и я понял, что мне себя одного мало в этом мире. И я достаточно уверенно взял всех своих троих детей, и мы с ними пошли все вместе креститься. И мы крестились в один день. И с тех пор для меня храм — это то место, где как нигде я могу помолчать, так глубоко помолчать, другого места для меня нет такого. Для моей души такое место — это храм. И в этом смысле я не могу назвать себя воцерковленным человеком, который знает, следует всем и вся канонам, но Божьим человеком я себя точно воспринимаю. С тех пор. Достаточно хорошо, и это сохраняется до сих пор во мне и я рад, что и в моей семье.

А. Пичугин

— Мы умышленно, когда вас представляли, не назвали всех ваших регалий из прошлого, но упомянули, что вы председатель фонда по возрождению Старицкого Успенского монастыря. Я думаю, что многие наши слушатели знают, где находится эта обитель, хотя бы, может, из курса общей истории. В Тверской области. Естественно, в основном, мы бы хотели поговорить о возрождении Старицкого монастыря, о его новой странице, что там происходит сейчас. Как вы впервые оказались в Старице?

В. Христенко

— Интересная история. В том смысле, что у меня нет никаких корней тверских, старицких и по большому счету даже знакомых не было. У меня есть одно из увлечений серьезных — это фотография. Я этим занимаюсь достаточно профессионально. И пару лет я ездил в выходные дни по храмам, монастырям вокруг Москвы и фотографировал. Абсолютно инкогнито. Я тогда был вице-премьером Российского Правительства. Без всяких регалий. Где-то меня просто не допускали, говорят, у нас не принято фотографировать. Где-то гнали. Где-то наоборот с распростертыми объятьями: давайте кто-то пофотографирует, давайте кто-то расскажет... По-разному было в разных местах. Были заброшенные храмы, были процветающие монастыри.

А. Митрофанова

— А вас не узнавали?

В. Христенко

— Нет, не узнавали практически нигде.

А. Пичугин

— Наверное, люди привыкли, что люди из правительства приезжают с мигалками...

В. Христенко

— Ну по деревням особо не ездили. Потом — очки, это так достаточно легко скрыться. Но так невозможно, узнавали, были забавные ситуации узнаваний. Когда муж с женой спорят: он это или не он, чего ему тут делать. (Смеются.) Разные были комичные ситуации, но тем не менее... Я это фотографировал, мне это было интересно, хотелось... И так судьба привела за 250 почти километров от Москвы, в Старицу. В Старице. Я первый раз, когда туда приехал, поговорил с наместником, пофотографировал, походил. И я не могу объяснить такой промысел. Я на следующий день приехал снова.

А. Пичугин

— Прямо на следующий день?

В. Христенко

— Прямо на следующий день. 250 километров туда и 250 километров обратно. Приехал снова. И приехал с несколькими своими друзьями. Не очень легко об этом говорить. Но я походил, я сказал: «Я когда умру, похороните меня здесь, пожалуйста». Это была странная такая ситуация.

А. Пичугин

— Это вы впервые побывав там вчера, уже на следующий день четко для себя определили?

В. Христенко

— Да, была странная немножко ситуация. Я помню нескрываемое удивление, если не сказать больше, которое было по этому поводу высказано моими друзьями. Но с того момента начался отсчет по фонду. Мы создали фонд. И начали очень спокойно, без рывков, понимая, что это на всю жизнь, понимая, что это не только нам, но и нашим детям работа, делать дело по восстановлению. Конечно, это был поруганный, в запустелом виде монастырь. Я еще истории его к тому моменту не знал, к своему стыду, я не все моменты из его истории, фантастической истории, во всех отношениях значимой для России не знал. И вот уже 15 лет, как мы этим занимаемся.

Конечно, с тех пор монастырь восстановил свое былое архитектурное значение. И, наверное, это очень много, это и дорого, и непросто, но это было не главное. Для меня это было не главное. Камень есть камень, как бы это не было, главное, что там снова появилась душа, у этого места. И нам как-то удалось найти сочетание между сугубо монастырской жизнью внутренней, молитвенной со всеми канонами, деятельностью монастыря и его мирской просветительской функции привлечения к себе людей. И монастырь стал, как мне кажется, не только центром Старицы как города, не только центром района, но и одним из самых значимых культурных объектов Тверской земли. Для меня это самое ценное как раз.

А. Митрофанова

— Председатель коллегии евразийской экономической комиссии Виктор Христенко сегодня в гостях в программе радио «Вера» «Светлый вечер».

Вы начали говорить об истории монастыря, Леша росчерком пера обмолвился, легко сказал, что все, конечно, знают его историю, хотя бы из курса.

А. Пичугин

— Нет, не историю, а хотя бы знают о существовании этой обители.

В. Христенко

— Я обмолвился, что даже я сам не знал, когда туда приехал.

А. Митрофанова

— Мне было бы интересно узнать, что вы там нашли для себя.

В. Христенко

— Это, конечно, уникально. Трудно поверить, что монастырю уже 900 лет, уже даже чуть больше...

А. Митрофанова

— Уже 905

В. Христенко

— Да. В 1110 два инока из Киево-Печерской лавры Трифон и Никандр остановились в этих местах. И, собственно, с тех пор идет отсчет монастырского летоисчисления. Конечно, за эти годы он сменил чуть-чуть место, подвинулся поближе к Волге, сменил облик, но основные постройки, основной расцвет монастыря — это XVI век, это времена Ивана Грозного, когда место само по себе и князья Старицкие Андрей и Владимир, прямые родственники царского рода предали этому месту особое значение. Не только с монастырской точки зрения, не только с точки зрения храма. Но и с точки зрения влияния на историю. Иван Грозный называл это место любимым городом, он там бывал не однократно. В этом месте шли трудные, сложные переговоры с поляками по миру. Это место, которое явило Руси первого патриарха Московского и всея Руси Иова, который начинал свой путь в монастыре.

А. Митрофанова

— И там же его закончил.

В. Христенко

— И там же его закончил, будучи изгнанным Лжедмитрием...

А. Пичугин

— Которому он отказался присягнуть.

В. Христенко

— Да, и был сослан в Старицу, где он почил, где он захоронен и осталась его плита, надгробие, позже его мощи были перенесены в Кремль, в Успенский собор. И эта земля, этот монастырь, который явил свету и Герману Казанскому, и Дионисия Радонежского, то есть это место, которое овеяно великими именами, великими событиями, хотя, если сегодня побывать в этом городе, то трудно себе это представить.

А. Митрофанова

— Маленький и провинциальный.

В. Христенко

— Маленький и провинциальный городок со всеми, особенно 15 лет назад, со всеми тягостными иногда картинками маргинальной публики. И, наверное, тягостная эта картинка, на первых встречах со старичанами слышал упреки, что вы собираете деньги, возрождаете монастырь, лучше бы отдали эти деньги нам, лучше бы что-то на эти деньги купили. Такие упреки звучали...

А. Пичугин

— А что вы на это отвечали? Ведь это тоже надо как-то объяснить людям, с одной стороны у вас красивый монастырь на берегу Волги стоит, да, это памятник, вы все это понимаете. Но, с другой стороны, такое время, середина 90-х...

В. Христенко

— Что я отвечал и что, собственно, по делам воздастся. Отвечал даже не я и не мне важно отвечать на такие вопросы. Важно, что отвечали сами старичане, те, которые считали, что это правильно. И самое главное, что отвечали их дети. Одна из первых программ фонда — это не программа восстановления архитектурного облика монастыря. А мы сразу же свою просветительскую деятельность, свою такую открытость жизни монастыря, договорившись с наместником, что у нас именно такой вариант должен быть устройства. Не закрытый, недоступный, а открытый, вывернутый наружу для людей и для детей. Одна из программ была «Дети Старицы». Создали центр художественного воспитания детей «Образ». У нас дети, которые проходят подготовку, дети, которые участвуют в подготовке экскурсоводов, они водят экскурсии, дети, которые участвуют в театре, они ставят спектакли, их глаза, их действия, их слова своим родителям, своим другим подросткам — это самый лучший ответ на все сомнения, на все вопросы по поводу того, а надо ли это делать, а зачем это делается, ради этих глаз фантастически интересных детей, я клянусь, я к детям и к своим, у меня трое детей, и к внукам всегда с пиететом, но Старицкие дети, когда они собираются вместе, делают эти программы, у них глазенки, которые открыты широко и глубокие при этом, и чистые, это то будущее, которое есть в этой земле и ради этого все и делается. Проесть можно все достаточно быстро, но найти способ реализации, в том числе вложения денег для того, чтобы это точно давало для будущего и надолго пользу, я считаю, что ничего лучше нет. И ответ — это наши дети, Старицкие, я так называю — наши, это Старицкие дети.

А. Пичугин

— Получается, если вы начинали работать со Старицкими детьми в 90-е, это уже третье или четвертое поколение детей.

В. Христенко

— Мы начали в 2001 году работать, 15 лет. Но, тем не менее, поколение детей поменялось. У нас там есть стипендиальные программы, мы помогаем, выплачиваем стипендии тем, кто пошел учиться уже в университетах, или старшеклассникам. У нас там есть литературные премии, где они пишут те или иные опусы, сочинения. Эта сама по себе работа... На наших праздниках церковных, на Пасху, на Рождество, у нас в монастыре собирается до 1000 человек. 1000 человек. В районе проживает 13000, это почти все дети приходят на этот праздник, приезжают со всех сел, деревень района, поэтому в этом смысле кто-то из них уже вырос, но они туда приходят, они оттуда не уходят.

А. Пичугин

— У некоторых уже скоро будут свои дети.

В. Христенко

— Да, у кого-то из девчонок скоро будут свои дети.

А. Митрофанова

— Виктор Борисович, они, когда уезжают на обучение, когда получают ваши стипендии, они потом остаются в больших городах или возвращаются в Старицу, как это бывает?

В. Христенко

— Конечно, когда ты живешь в Старице, в таком маленьком уездном городке, уехать в большой город сложно, ментальность другая. Учатся они в значительной степени в Твери, в тверских университетах, поэтому это такая связь, которая неразрывно с ними остается, и с монастырем. Поэтому я не знаю таких детей, которые ушли бы куда-то в жизнь и уже потеряли бы связь с монастырем, со своими наставниками, с кем они сегодня работают. Такая связь сохраняется.

А. Митрофанова

— Я почему спросила. То, о чем вы рассказываете, картинка, которую вы даете, она напоминает отчасти то, что происходит в Нижегородской земле с Дивеевским монастырем. Было разрушенное село, разрушенный монастырь, пустошь. И когда началось восстановление монастыря, тоже очень было нареканий, упреков, что это такое, развели тут красоту, людям есть нечего. И вдруг через какое-то время выясняется, что монастырь становится фактически градообразующим предприятием. Потому что он привлекает к себе огромное количество людей, которые приезжают со своими целями, задачами жить при монастыре, но при этом это люди очень высокой квалификации, там начинается развитие очень интенсивное. То, о чем говорите вы, мне кажется, отчасти похожий пример, но насколько... Люди как относятся к монастырю по прошествии времени? За эти 15 лет что-то изменилось?

В. Христенко

— Мне кажется, изменилось. По крайней мере, я с тех пор не то что упреков, вопросов не слышал, мне даже не удобно, когда я слышал слова благодарности, когда я туда приезжаю, люди, с которыми я не знаком, местные жители, которые оказываются в монастыре, идут, говорят: «Спасибо!» В этом плане, мне кажется, изменилось то, что... Конечно, нельзя сказать, что монастырь стал центром экономической жизни, сумел возродить район, такого нельзя себе приписать. Он стал элементом возрождения, прежде всего, духа, и вообще интереса к жизни, изменения представления об этой жизни для растущего поколения и для их родителей, что это стало светлым моментом для их бабушек и дедушек, это совершенно точно. И в этом плане, как мне кажется, это самое главное. Если с душой все в порядке, то со всем остальным будет все в порядке.

А. Митрофанова

— Очень сложный вопрос по поводу души, как понять, все ли с ней в порядке. Философский такой.

В. Христенко

— Был такой советский философ великий Лосев.

А. Митрофанова

— Алексей Федорович.

В. Христенко

— И он пытался в диалогах бытовых популярных книжках описывать философские смыслы, философские вещи. И у него была такая удивительная, популярная тоненькая брошюра, как сейчас говорят, дорожный формат, карманный формат книжки, в которой один из диалогов профессора с сантехником, который пришел в дом что-то чинить. И они затронули вопрос, в чем смысл жизни? Не буду пересказывать весь этот разговор. Но финал, к которому приходят они в своей дискуссии, что смысл жизни заключается в том, чтобы обсуждать, в чем смысл жизни. И в этом плане, если ты способен к рефлексии, постоянному пониманию себя, своей души, своего внутреннего мира, если это для тебя небезразлично, если ты находишься в диалоге со всем этим. Плох не тот человек, который не совершает дурные поступки, плох тот, кто не ужасается. И в этом смысле, это, наверное, и есть путь к здоровью души, к тому, чтобы с улыбкой, и с надеждой двигаться вперед.

А. Пичугин

— Председатель коллегии евразийской экономической комиссии, председатель фонда по возрождению Старицкого Успенского монастыря Виктор Христенко сегодня с нами проводит этот «Светлый вечер». Буквально через минуту мы к вам вернемся.

А. Митрофанова

— Мы в первой части программы подошли к интересному такому моменту в разговорах о смысле жизни.

А. Пичугин

— У нас вообще программа не о событиях, а о людях и смыслах.

А. Митрофанова

— Да, мы сознательно уходим от разговоров и вопросов, которые касаются общественной, политической жизни. Есть масса мест, где об этом можно поговорить. Хотелось бы сегодня сделать акцент немножко на другом.

Поскольку вы сказали, что для вас приход к вере, Крещение — это было сознательное решение уже в довольно взрослом возрасте, и вы крестили всех своих детей, в один день все это произошло. Для христианина свойственно критическое отношение к себе. Мне кажется, что главное, что дает наша вера: постоянно задаешь себе вопросы, пытаешься соизмерять с Евангелием. В этом смысле, вам что вера дает? Как вы себя осмысляете в этой системе координат?

В. Христенко

— Я уже говорил, наверное, что важно понимание самого себя, рефлексия по поводу того, что я делаю, что я не делаю. И я уже говорил, что одно из моих кредо: плох не тот человек, который совершает дурные поступки, а тот, который не ужасается. К сожалению, вся наша жизнь устлана, в том числе, может быть, и не самыми лучшими вещами. Но для меня это дает возможность постоянного внутреннего диалога. Рефлексия, понимание самого себя, наверное, для меня один из значимых процессов, благодаря которому я есть такой, какой я есть. И в этом плане дает мне именно это. Вот это дает мне ту возможность так помолчать, как я нигде помолчать не могу.

А. Митрофанова

— Говорят, вера без дел мертва. Вы занимаетесь очень хорошим делом — возрождением монастыря. А сейчас когда, как я понимаю, стены восстановлены, когда обитель живет своей полноценной жизнью, у вас какие дальнейшие планы в отношении этого места, может, чего-то еще?

В. Христенко

— Не так просто что-то закончить. Такие вещи, которые начинаются, ты становишься на такой путь, они, на мой взгляд, просто не заканчиваются. Я рад тому, что не только я, но и мои дети, сын особенно активно начинает в это во все включаться. У монастыря появилось подворье.

А. Митрофанова

— В Москве?

А. Пичугин

— В Москве, да, на Можайском шоссе.

В. Христенко

— Одно в Твери строится подворье монастыря на Привокзальной площади большой храм Александра Невского. Другое подворье патриаршее монастыря строится в Москве в рамках программы строительства 200 храмов. И храм этот на Можайском шоссе, 54, он уже возведен, он уже в полном внешнем обличии. И остаются какие-то детали, которые будут завершены, в том числе и внутреннее убранство, которое будет сделано.

А. Пичугин

— Уже освящение прошло? Нет?

В. Христенко

— Да, освящение малым чином прошло. И нам еще предстоит освящение этого храма. Но в этом плане и такая часть строительная как-то продолжается. По воле Божьей, я бы так сказал. Потому что я не могу сказать, чтобы я к этому прикладывал какие-то усилия специально, чтобы это продолжалось. Так получалось. Что я не мог отказаться от каких-то идей и предложений, высказанных по патриаршему подворью Святейшим Патриархом, который позвонил и сказал, что есть вот такая программа и есть просьба подумать о том, можно ли в ней поучаствовать. И понимание было найдено, что для Старицкой обители — это, конечно, такое продолжение, форпост в Москве, было бы крайне интересным, но и храм этот наречен именем Иова, это само по себе для нас крайне значимо. Может быть, и для того, чтобы воздать должное первому патриарху, который, как мне кажется, находился в неком забытьи с точки зрения его роли, истории, в русской истории, в истории Русской Православной Церкви.

А. Пичугин

— Кстати, с историей патриарха Иова вы познакомились уже в Старицком монастыре?

В. Христенко

— Да... В Старицком монастыре и даже не в первый день. Мы делали по этому поводу и фильм, снимали документальный, у нас есть программа, кстати, «Фильмотека», где мы снимаем фильмы. У нас есть программа и «Библиотека», где мы делаем книги.

А. Пичугин

— Раз уж вы про них упомянули, можно в двух словах и про фильмы, и про книги?

В. Христенко

— Документальный фильм, который мы снимали о патриархе...

А. Пичугин

— И в целом о программе. Что за фильмы вы снимаете, о чем они?

В. Христенко

— Фильмы, которые мы снимали, это фильмы, которые, так или иначе, раскрывают историю места или в её таком древнем смысле, историю монастыря, историю его знатных, знаменитых, прославивших место людей, о первом патриархе, о других подвижниках. Или, скажем, снимали фильм о детях Старицы, в течение трех лет.

А. Митрофанова

— Пока они росли?

В. Христенко

— Пока они росли. У нас не было такой возможности снять лет на 15, чтобы было...

А. Митрофанова

— Это как «Рожденные в СССР», знаете такой проект?

В. Христенко

— Да. Да.

А. Пичугин

— Классный.

В. Христенко

— Шикарный.

А. Пичугин

— Но он продолжается.

В. Христенко

— Да. Сейчас даже в Голливуде есть фильмы, которые снимаются по 12 лет для того, чтобы герои реально выросли. Да. Но мы снимали фильм о детях Старицы, несмотря на незатейливость сюжета, отсутствие такого рода исторических ретроспектив, этот фильм, он лишнее подтверждение того, что мы делаем очень важное и значимое дело. Как дети меняются, как они говорят, просто сглатываешь слезы, комок в горле.

А. Митрофанова

— А о чем они говорят?

В. Христенко

— Вы знаете, у нас пацан такой есть замечательный, которого с большим трудом удалось устроить в Суворовское училище, просто потому, что папа у него, выйдя из тюрьмы, умер, а мама у него почтальон и зарплата у мамы на тот момент была 4500 рублей. И когда с ним разговаривали, когда его интервьюировали, у него спрашивают: «Ну как ты себя чувствуешь вообще в этой жизни?» Он говорит: «Я счастливый». «А чего ты такой счастливый? Вы живете, у вас большая семья?» «Нет, мы только с мамой вдвоем». «У вас дом с мамой?» «Нет, у нас нет дома, у нас комната небольшая, мы живем в бараке». «А у тебя компьютер хотя бы есть?» «Да нет, какой компьютер, нет у меня никакого компьютера?» «Нет, а чего ты счастлив?» «Мы любим друг друга». Это говорит мальчонка 10-летний. Шалопаистый, шпана. И говорит так, что просто комок в горле. И говорит совершенно искренне. И когда этот мальчишка стал суворовцем, а потом его привезли в Москву на Красную площадь, да еще посмотреть конный развод караула. И после этого с ним разговор, за такие эмоции, за такие преображения стоит бороться и жить. Это фильмотека. Есть такие фильмы, документальные, которые мы делаем.

А. Пичугин

— Книги тоже посвящены Старице, монастырю?

В. Христенко

— Книги тоже посвящены Старицкой обители. Мы делаем ежегодный альманах.

А. Пичугин

— Альманах я видел, держал в руках.

В. Христенко

— А книги, начиная с фотоальбомов по возрождению, заканчивая такими трактатами уже достаточно серьезными. Кстати, по Иову последняя книга, которую мы сделали...

А. Митрофанова

— Вы какие-то исследования проводили?

В. Христенко

— Мы привлекали людей, которые помогали проводить исследования, которые помогали собирать исторические первичные документы, их публиковать, приводя в такой вид, чтобы их можно было понять, прочитать с комментариями.

А. Митрофанова

— Здорово.

В. Христенко

— Поскольку впервые по нашему заказу в Введенской церкви у нас появился на иконостасе образ и икона с клеймами по жизнеописанию. Она была специально разработана курянами, Школа Курская, которая делала эту икону, по клеймам жития Иова, также была точно описана в этой книге. Эта книга получила даже какие-то награды и призы на выставках, которые приходят. И для нас это каждый раз такое сочетание иконописцев, например, с художником Югой, которая занимается литографией, графикой, для которой монастырь стал новым элементом в творчестве. И каждый раз, когда такие вещи появляются, когда делаешь такого рода дела, такие вещи неизбежно к тебе приходят, ниоткуда, идеи, люди, которые приносят такие вещи. В монастыре мы проводим выставки и фотовыставки работ разных совершенно художников. Нам так повезло, один из немногих случаев, когда мы мирно разошлись с краеведческим музеем, который в Введенской церкви располагался.

А. Митрофанова

— А как это, кстати, произошло?

В. Христенко

— Ну построили здание музея в городе. Да, куда переехал музей. Нашли понимание и с областной администрацией, с федеральными властями, с музейщиками. Как-то сумели соединить все ресурсы, для того чтобы построить здание и перевести туда, и все счастливы от того, что переехали в новое, правильное, приспособленное здание, специально сделанное для этого.

А. Пичугин

— А у вас от музейщиков остался оборудованный выставочный зал зато...

В. Христенко

— Ну вы знаете, насчет оборудованного выставочного зала...

А. Пичугин

— По крайней мере, то, что я видел, часть церкви, где служба проходит, и часть — трапезная, это выставочная.

В. Христенко

— Вам повезло, что вы не видели, как это было до того. Потому что этот храм Введения Богородицы, он был построен на средства Иоанна Грозного. И этот храм с трапезной сам по себе очень необычный, хотя, в общем, классическая шатровая архитектура, но при этом при всем, там располагался музей со всеми атрибутами. Туда встроили котельную, благодаря чему треснул фундамент XVI века, здание стало расползаться. В алтаре, извините, устроили отхожее место. В общем, много чего разного было. Но музей в какой-то степени спас здание в целом от полного запустения. Хотя пришлось делать около сотни скважин остекловывать фундамент, чтобы храм раньше не проседал и не лопался, убирать все, что можно, поэтому... Этот храм, Введенская церковь потребовала много усилий для того, чтобы ее привести. Но нижний ярус действительно стал выставочным комплексом, и он стал местом, где проходят конференции, мероприятия. И достаточно удобным и правильным.

А. Пичугин

— Виктор Борисович, пару вопросов хотел задать про Патриарха Иова. Что для вас значит его личность? Когда вы познакомились с вехами его биографии, жития теперь уже.

В. Христенко

— Возникновение патриаршества на Руси, эта история сама по себе интересная как такой ход, эта дипломатическая игра высокого уровня, благодаря которой Россия стала полноценной, а не филиалом Византии, да простят меня слушателям, а полноценным самодостаточным центром религиозным. И в этом смысле к этой истории, к этому месту нужен был человек. Он интересен, из того, с чем я успел ознакомиться и прочитать, наверное, полярными взглядами на его роль, на его судьбу. Кто-то считал его слишком мягким, мягкотелым, что он со всем соглашался, что происходило при Иване Грозном, кто-то считал и считает его, и на мой взгляд справедливо, таким истинным хранителем веры, и глубоко мужественным человеком, который сумел пройти через то, через что пройти трудно. Удивительно, что он остался, конечно, в истории.

А. Пичугин

— Но он яркий представитель смутного времени.

В. Христенко

— Конечно. Но в этом смутном времени его роль уже была святого изгоя, который именно этим своим изгнанием, покаянием, примирением с ложью, которая воцарилась, в этот период, который он доживал, мне кажется, это то, чем он победил. Что для меня самое значимое из этого всего. И даже то покаяние, которое он по истечении времени, было им же произнесено в Москве, который такой финальный аккорд в его жизни и отказ от возобновления деятельности патриаршей. Наверное, трудно для такого смутного времени более достойное себе поведение придумать. Трудно более достойную позицию. И то, что он был поздно канонизирован, то, что он был забыт в какой-то степени, и не так часто вспоминаем, даже дата самого патриаршества, она была не самой главной, не самой первой. Для меня лично это все открылось с моим приходом в Старицкий Свято-Успенский монастырь, с этим проектом. И в каком-то смысле я считаю, что и наша есть маленькая лепта в том, что этому имени, этому человеку воздается должное сегодня, может быть, в большой степени, чем это было когда-то. Я себя считаю очень гордым за то, что я к этому какие-то усилия приложил.

А. Пичугин

— Что касается вашей лепты, насколько понимаю, храм, который входит в программу 200, он посвящен Иову и единственный в России, который освящен в честь этого святого.

В. Христенко

— Да, это так.

А. Митрофанова

— Председатель коллегии евразийской экономической комиссии Виктор Христенко в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Виктор Борисович, раз уж мы о кино заговорили. О вашей семье. По книге, которую написал ваш отец, снят художественный фильм, который был показан на Российском телевидении, мне бы хотелось, чтобы вы об этом тоже рассказали. Что там за сюжетная линия, откуда пришла идея этого фильма, как вы сами к этому относитесь и как оцениваете результат?

В. Христенко

— Когда папе исполнилось 75, он немножко неожиданно для нас заболел. И поскольку к тому времени я еще мало чего знал про историю нашей семьи. Я его попросил: «Пап, ты не мог бы начать писать? Собрать свои записки. Не принято у нас на это тему разговаривать. Но невозможно же так, я не знаю, что я буду детям своим рассказывать, может быть, ты все-таки начнешь?» И он как-то взялся очень истово за рукопись этой книги. Книга называется «Повесть о пережитом», это абсолютная биография. Но благодаря тому, что папа получал образование базовое в Харбине, в то время когда... Это начало 20-х годов, в то время там в гимназиях могли преподавать и преподавали профессора Московского университета. Именно поэтому Харбин стал сосредоточением среды выехавших эмигрантов огромного количества в китайский русский город, поскольку он таким стал еще в конце XIX века, еще во время строительства Китайской Восточной железной дороги, это огромный проект. И это был русский город в Китае, и такое сосредоточение позволило поставить, как мне кажется, фантастическое образование. Я всегда удивлялся отцу, который мог с моими детьми, готовить их к выпускным экзаменам в школе. Я себе не представлял. Он запросто мог брать учебник физики, математики, совершенно спокойно решать задачки, объяснять.

А. Митрофанова

— Ничего себе. А дети ваши, наверное, заканчивали школу в конце 90-х.

В. Христенко

— У меня дети уже взрослые, старшей дочери 36 лет, поэтому это дети конца 70-х, 80-х годов. Только младшая 90-го года. И в этом плане база образовательная, которая была заложена, она была в руке, в стиле, слоге, как мог писать. И ту книгу он достаточно быстро написал и написал даже еще несколько частей, но первая часть, которую я взял, она заканчивалась моим рождением, до моего рождения. Вот эту книгу начал печатать и не успел буквально нескольких недель до его смерти. Его не стало в 98 году 5 апреля. И первое издание этой книжки не увидело свой свет. Но некоторые вещи я был вынужден там редактировать. Мне казалось, что слишком откровенные, некоторые даже читая вещи, я краснел, думаю, как неудобно будет, если дети мои это будут читать. Решил подредактировать. А когда папе исполнилось 90, 90-летие со дня рождения мы праздновали в 2009 году, я к этому моменту её переиздал. Но переиздал, делая первое, я добыл архивные материалы допросов и так далее, в том числе расстрельную справку от того, кто расстрелял, кем приводился приговор в исполнение приговор. И часть этих архивных материалов вошла в новое издание, новые фотографии появились. И я вернул все исходные папины тексты до последней запятой в этот вариант, вообще ничего не правил, вообще никакой редакторской правки там нет. Поскольку книга появилась в 98, а потом в 2009 году, она не для продажи, она...

А. Митрофанова

— Локального значения, для семьи?

В. Христенко

— Она подарочного варианта: для семьи, для близких, для тех, кто знал, коллег, она никогда не была в магазинах. И у людей она на руках появилась, и ко мне в конце 90-х годов просто стали подходить и говорить: «А дайте нам права на экранизацию». Нет, зачем мне это? Я как-то не могу себе представить. Объясните, зачем мне это надо популяризировать? И так-то это идет. А когда в 2009 году я её издал, и я сам уже изменился, у меня круг людей, которым я её подарил, существенно изменился.

А. Пичугин

— Расширился.

В. Христенко

— Мягко говоря. И эта книга попала в руки и первых лиц, которым я дарил её. И появились снова эти просьбы. И я уже почувствовал, что она стала жить вне меня. Что раз я выпустил, то сдерживать уже не имею права. И Россия 1, канал, выступил зачинщиком, заказчиком, я эти права передал на экранизацию. И, естественно, экранизация — это вообще уже кино, это художественный фильм, это не книга, это не автобиография. Когда Эдуард Яковлевич Володарский, который был автором сценария, с которым мы беседовали на эту тему, первая встреча была несколько часов мы просидели. Он говорит: «Фамилию менять нельзя». Я ему говорю: «Эдуард Яковлевич, вы знаете, у меня столько в жизни проблем, мне только еще фамилию оставить в этом фильме. Зачем это надо?» Чтобы я потом рассказывал, оправдывался, что...

А. Пичугин

— Еще и фильм про себя снял.

В. Христенко

— Кино про себя снял. «Я не могу на это согласиться». «Нет, фамилия говорящая, вы зря о себе думаете, это не просто так». В общем, долго-долго мы на эту тему спорили, в следующий раз он приходит, говорит: «Ладно, я согласен – Эйбоженко». «Хорошо, Эйбоженко согласен». «Тогда еще одна просьба». «Какая?» «Вот тогда надо сократить некоторые вещи в жизни вашего папы». «Что нужно сократить?» «Количество женщин в жизни вашего папы и количество мест работы, это вещи, которые, так или иначе, сопровождали папину жизнь». Он это абсолютно откровенно написал. Естественно, было трудно объяснить мне маме, что будет происходить в кино. Потому что маме надо было объяснить, что ты тут избирательный образ женщины, папа соответствует своему жизненному пути, а ты женщина, которую он всю жизнь искал, ты — женщина-мечта, поэтому там одна героиня. Но, конечно, тебя не было в Харбине...

А. Пичугин

— Но, конечно, черты там присутствуют,

В. Христенко

— Присутствует характер, и я считаю, что отцовская линия выдержана достаточно интересно и хорошо.

А. Митрофанова

— А что мама сказала, когда посмотрела на собирательный образ и вообще на киноисторию в целом.

В. Христенко

— Тут две стороны. Конечно, когда это смотрится, никто не удерживается от слез и воспоминаний, от такого искреннего порыва. С другой стороны, есть бытовые вещи, когда мама начинает смотреть и говорить: «Нет, это не я, за это я точно не могу отвечать, за то, что сейчас происходит». Поэтому с одной стороны, как любой живой человека, мама очень... как я говорил маме сейчас 91 год... она, дай Бог ей здоровья, живет в Челябинске, никуда не собирается оттуда двигаться, потому что там папа похоронен, это то место, это не просто память о любви, воспоминание, это просто любовь такая, что я иногда сам этому удивляюсь.

А. Митрофанова

— А вы бываете в Челябинске?

В. Христенко

— Бываю постоянно. Минимум 3-4 раза в год.

А. Митрофанова

— Когда вы рассказывали о своем отце, вы упомянули, что он был человеком удивительно жизнерадостным и вся его жизнь наполнена любовью, это человек, который 10 лет провел в лагерях. Когда я вспоминаю свое интервью с профессором Андреем Андреевичем Золотовым, который знал очень многих интереснейших, выдающихся, глубоких людей, которые прошли через лагеря. И который рассказывал о них примерно то же самое, что это были люди светлые и очень высокие. При этом не имеющие внутри себя злобы, осуждения за то, что с ними случилось. Как это возможно? Вы на примере своего отца, чем могли бы это объяснить?

В. Христенко

— Вы знаете, я всегда говорил, что это загадка для меня фантастическая. Я и папе говорил, что не понимаю, как можно пройдя через это все потом заставить себя вписаться в существующие нормы, в том числе, в нормы отчасти лицемерные, обязательная принадлежность к партии, как можно после этого всего, что произошло, снова вернуться на эти рельсы и просто двигаться по ним? Причем двигаться по ним, понимая, что каждый день тебе ставятся подножки, тебе это все напоминается. Как это все преодолевать? И такой силы духа, как у папы, я вообще не встречал. Я ему никогда об этом не говорил. Но когда в школе писали сочинение, я не знаю, как сейчас, я такого не слышал, но раньше было «На кого ты хочешь быть похожим», что-то из этой серии.

А. Митрофанова

— Сейчас вообще сочинения мало пишут.

В. Христенко

— Я вообще всегда писал про отца, я хочу быть похожим на своего отца. И отец для меня всегда был и остается кумиром, который об этом не знал, я ему никогда об этом не говорил. Но у нас всегда было внутреннее соревнование: кто кого сделает, кто сумеет тут больше, и так далее. В какой-то степени, наверное, я его в чем-то превзошел, если говорить о карьере, но по силе духа, фантастической, по активности жизненной, по желанию все время что-то новое, двигать, я еще не дошел до уровня своего отца. И эта фантастическая энергия, которая добрая энергия, которая в нем была, она для всех, для меня, для моих детей, ну это такой кумир недосягаемый и самый светлый образ в семье, это образ папы и деда. А как это происходит, откуда такая крепость духа, мне сложно сказать, не мне судить.

А. Пичугин

— Спасибо. Друзья, напомню, что в гостях у радио «Вера» сегодня был председатель евразийской экономической комиссии и председатель фонда Старицкого Успенского монастыря Виктор Христенко. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин, всего доброго, будьте здоровы.

А. Митрофанова

— До свидания.