"Современный интернет". Светлый вечер с о. Александром Кузнецовым и Павлом Алашкиным (02.11.2015)

У нас в гостях были клирик храма св. благов. кн. Александра Невского о. Александр Кузнецов и директор по рекламе и маркетингу Гисметео Алашкин Павел.
Разговор шел о современном интернете, об информации, которая в нем преобладает, и о том, как он влияет на нашу жизнь.

Ведущие: Владимир Емельянов и Алексей Пичугин

В. Емельянов

— Это программа «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов и Алексей Пичугин.

А. Пичугин

—  Здравствуйте.

В. Емельянов

— И мы рады с Алексеем приветствовать наших сегодняшних гостей. Это Павел Александрович Алашкин, директор по рекламе и маркетингу http://gismeteo.ru. Много тоже вопросов к Вам, наверное, будет у наших слушателей тоже.

П. Алашкин

— Хорошо. Добрый вечер всем!

В. Емельянов

— И священник Александр Кузнецов, клирик храма Святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО. Здравствуйте, уважаемый отец Александр.

А. Кузнецов

— Добрый вечер.

В. Емельянов

— У нас, знаете, такая тема сегодня возникла исключительно по календарной дате, потому что 29 октября 1969 года случилась первая передача данных между двумя компьютерами в Сети в рамках проекта ARPANET — это такой предвестник Интернета. Ну, стало быть, в октябре отмечают очередное рождение Интернета.

А. Пичугин

—  Удивительно, что 1969 год. Вроде бы, в нашу жизнь Интернет вошел лет 20 назад с небольшим, а он аж с 1969 года где-то там находился в зачаточном состоянии.

В. Емельянов

— Ну, да. Поэтому давайте сегодня поговорим об Интернете. Кстати, одна из тем — может быть, следующая — как родителям научить ребенка вообще общаться с Интернетом. Понятно, что эта эпоха уже никогда не кончится, Интернет — необъятная тема. Вокруг Интернета тоже... Их тут тоже огромное количество, все, естественно, обсудить мы сегодня с Вами не сможем, но основные какие-то, мне кажется... так сказать, маркером подчеркнуть какие-то очень важные штуки касаемо Интернета, я думаю, у нас времени будет предостаточно.

А. Пичугин

—  На самом деле, начнем, наверное, с того, о чем говорится... Вот сколько у нас Интернет прочно вошел в нашу жизнь, как я уже сказал, немногим больше 20 лет назад, и вот все эти годы обсуждается одна и та же тема. Все о ней любят поговорить. Все же Интернет — это большая помойка, абсолютное зло или это благо и возможности? Теперь, конечно, уже, наверное, большинство говорит о том, что благо и возможности, но, тем не менее, первая версия тоже бытует, от нее никто никуда не уходил. Вот что скажете, Павел, Вы, как Вы считаете — вот за те годы, которые прошли с середины 90-х, Ваше собственное мнение об Интернете как-то менялось? Как Вы вообще познакомились с этим явлением?

П. Алашкин

— Да, у меня есть мнение по этому вопросу. Вообще, в принципе, хорошо, что Вы начали с истории. И я, наверное, начну тоже с истории. С Интернетом я познакомился очень-очень давно — это было в 1996 году, когда Интернет только-только проник на территорию нашей страны. Появились первые сайты. Может быть, кто помнит, были такие проекты, как «Инфар»(?), и прочие интересные вещи. Было много англоязычных уже проектов. Русскоязычных сайтов было очень-очень мало. И я хочу сказать, что мое первое впечатление, когда я туда попал, — меня вся эта история крайне поразила. То есть я тогда работал в бумажной прессе и тоже как бы увидел, то есть поразился, потому что были колоссальные объемы, совершенно новые возможности какие-то, и все это было очень интересно, познавательно и произвело на меня хорошее впечатление, потому что я столкнулся с новым кладезем информации, так скажем, да? То есть с помощью Интернета уже тогда можно было получать какие-то новости, так скажем, какие-то интересные статьи можно было почитать, и так далее, и потому подобное. Конечно, на протяжении всего времени, которое прошло (это почти 20 лет), ситуация менялась. Но я вообще по этому вопросу думаю следующим образом: что все, наверное, зависит — добро это или зло — от конкретного человека, как он это дело воспринимает. То есть если человек добр, то у него преобладают добрые поступки, то он видит и в Интернете какие-то положительные вещи. Он посещает интересные и правильные ресурсы, так скажем. Если же человека интересуют какие-то злые, аморальные вещи, то, конечно, в Интернете он сможет это найти. То есть в какой-то степени Интернет — это такая большая  библиотека, в которую можно прийти и взять ту информацию, которая тебя интересует. Поэтому здесь очень сложно сказать однозначно, что это такое. У каждого человека Интернет свой. Ну, вот так как-то.

В. Емельянов

— Да, интересно. Отец Александр, а Ваше знакомство с Интернетом?

А. Кузнецов

— Ну, Вы знаете, наверное, точно так же, как у нашего собеседника, было знакомство именно с точки зрения такой практической необходимости. Тогда еще, 20 лет назад, я занимался страховым бизнесом, и у нас было несколько филиалов, тогда открывались по стране. И как раз вот эти первые сети помогали именно обеспечить передачу данных. То есть как бы эти возможности были реализованы именно с той точки зрения, с которой, вероятно, они изначально и задумывались как средства доставки данных из одной точки в другую. Понятно, что потом это переросло в то явление, которое мы сегодня, сейчас знаем как Интернет. Но соглашусь с таким посылом, который сейчас был высказан, что действительно Интернет — это как любая другая техническая новинка, которая появлялась в жизни населения Земли, не плохая и не хорошая. Потому что она объективная, она как бы идет вслед за научно-техническим развитием, познанием окружающей среды, изучением возможностей передачи,  так же, как первое радио, которое появилось в начале ХХ века — оно тоже вызвало такое вот... как можно было сигнал передать. Точно так же и здесь. Самое главное — наше отношение: как мы используем этот ресурс в своей жизни.

В. Емельянов

— Ну, понятно. Ну, вот действительно: мы живем в эпоху Интернета. Опять же, повторюсь, что другой эпохи не будет, если чего-нибудь нового на нашем веку не придумают, потому что все же при нас появлялось-то здесь, в стране, да? И... Я мысль потерял.

А. Пичугин

—  Просто я думаю, что это разовьется в какие-то такие уже в ближайшие 10 лет формы, о которых мы пока говорить и представить не можем. Можно говорить только о том, что здесь и сейчас.

В. Емельянов

— Я хотел спросить, как современным родителям детей, которые — уже, считайте, первая четверть XXI века — не очень много времени, и закончится — в эту эпоху растут, им же надо какие-то, может быть... Я не знаю, какая-то, может быть, техника безопасности нахождения в Сети должна  быть? Ну, так, я условно говорю. Вот как родителям детей с Интернетом знакомить?

А. Кузнецов

— Ну, Вы знаете, на самом деле Интернет ничем не отличается с точки зрения как источник информации от любого другого источника информации (это газеты, журналы, любые другие — радио, телевидение). Любой источник представляет собой, с одной стороны, определенную опасность, так же, как Интернет, а с другой стороны, является источником получения определенного рода знаний. И здесь, мне кажется, рассматривать Интернет отдельно от общего нравственного состояния человека неправильно. То есть он не является каким-то отдельным инструментом, от которого нужно стремиться как-то выделить, изолировать, обезопасить ребенка. На самом деле все это происходит в процессе воспитания в семье. Если в семье человеку прививаются с детства понятия нравственности, добра, любви, милосердия, то есть всех тех нравственных, можно сказать, христианских ценностей, то тогда у человека формируется свое отношение. И то зло, о котором Вы говорите, к этому человеку просто не пристает, потому что человек понимает, что его в его жизни это не интересует.

А. Пичугин

—  Но если раньше все говорили, что «вот, наши дети, Интернет — он полностью открыт и доступен, любые ресурсы, любые сайты — только нажми на кнопку — перейдешь на них, это очень опасно для детей, да и в принципе опасно», то сейчас диалог в основном переключается на соцсети, потому что... Да вот у нас тоже здесь, в этой студии сидело огромное количество спикеров, которые рассуждали на тему того, что дети не должны полностью погружаться в соцсети. Главная опасность для наших детей — это полное погружение в виртуальную реальность. Причем, неоднократно — я специально не называю фамилии этих людей — эти люди сидели с планшетами, смартфонами, и, рассказывая об этом, они постоянно отправляли какие-то сообщения, сидели в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), писали комментарии. То есть, с одной стороны, проблема есть, с другой стороны, наверное, мы все уже ушли в эту виртуальную реальность?

П. Алашкин

— Ну, давайте я скажу. А можно, я добавлю немножко про будущее? Вот мы начали размышлять на эту тему...

А. Пичугин

—  Да, конечно!

П. Алашкин

— Потому что совсем недавно было проведено исследование, и были построены прогнозы, что там будет дальше. И, собственно говоря, за Интернетом будет «Интернет-2.0», так это назовем. То есть это, по сути, та же самая сеть, только в ней будут другие протоколы передачи данных, и, конечно, изменятся устройства, с помощью которых мы туда попадаем. То есть если сейчас это в основном какие-то большие компьютеры и мобильные устройства, то в будущем это будут, в основном, мобильные устройства и производные от них. То есть, собственно говоря, эволюция идет в сторону мобилизации Интернета.

В. Емельянов

— То есть то, что сейчас Интернет в часах присутствует — это еще пока не 2.0?

П. Алашкин

— Это, скорее, «полтора», так скажем. То есть, собственно говоря, все это, в конечном итоге, наверное, закончится какими-то фантастическими историями, когда прямо в голову человека будут вживлены какие-то устройства и так далее, и тому подобное.

В. Емельянов

— Не очень хотелось бы, честно говоря.

П. Алашкин

— А касаемо контроля здесь, я думаю, следующее. Ведь разные возрасты есть, и есть такая поговорка, что запретный плод сладок. И еще вдобавок тут надо иметь в виду, что Интернет — это очень открытое пространство, и нажав случайно, не по злой воле, на какой-то линк, можно попасть на ресурс, который, в общем-то, как-то совершенно не предназначен для детей. Или история... не история... Можно зайти на видеосервис YouTube, набрать там что-нибудь совершенно безобидное и получить совершенно ужасное видео с насилием и тому подобное. Ведь такое тоже случается.

В. Емельянов

— Надо отдать должное YouTube, блокирует быстро.

П. Алашкин

— Да. Но, тем не менее, такие вещи происходят. Поэтому, если обсуждать вопрос контроля, то, наверное, конечно, какие-то вещи необходимы, особенно для детей, которые только знакомятся с Интернетом, а это сейчас, я думаю, шесть-семь-восемь лет, когда, собственно говоря, дети садятся за компьютеры, и они как бы врастают, они видят, что родители ходят с айфонами и все такое прочее... У них комплексов по использованию этой техники. И здесь, на этом этапе, когда они только садятся за компьютер или берут в руки айфон или другой смартфон, не важно, вот здесь как раз необходимо, я думаю, делать какой-то контроль, потому что не каждую информацию детский мозг воспринимает адекватно, так скажем. Он может что-то увидеть такое, что в дальнейшем ему просто навредит. И существует достаточно большое количество технических решений на эту тему, которые блокируют сайты, которые прямо родителей могут настроить, и, соответственно, это в какой-то степени поможет процессу воспитания. Но вообще, в общем и целом, я согласен со всем, что было сказано ранее.

В. Емельянов

— Угу. А по поводу чипов, которые будут внедряться — это уже ведь... Я сам порой начинаю следить за этой темой. Потом мне становится как-то так неуютно...

А. Пичугин

—  Не, уютно, уютно! Огромное количество информации просто, которое не могу переварить. Но все-таки я так понимаю, что внедрение в организм человека — это действительно недалекое будущее. Если это не какие-то медицинские показания для улучшения работы этого организма — я не знаю, там, чипы для сердца, еще для чего-то, для каких-то органов, то вот именно внедрение в сознательную составляющую человека действительно возможно. И вот как бы Вы это прокомментировали, отец Александр?

А. Кузнецов

— Ну, я могу прокомментировать, что мы, говоря обо всех этих новшествах, которые нас окружают, о научно-техническом прогрессе, забываем о том, что человек создан Создателем, Богом для того, чтобы он жил счастливо. Изначально Божественный замысел был для того, чтобы человек радовался вот тому миру, который был создан Богом, и принимал участие в его возделывании, как сказано в Библии. И на самом деле человеку для того, чтобы испытать вот это чувство радости, больше не нужно. Все сегодняшние вот эти излишества для получения все новых, новых удовольствий — чувственных удовольствий — все произрастают или берут свои корни именно в истории грехопадения. Потому что во время этого события библейского изменилась сама человеческая природа. Она изменила свое предназначение от того, как был человек создан. А человек был создан по образу и по подобию. Вот образ в человеке раскрывается через те дары, которыми человек наделен Богом. Это свобода. То есть мы с Вами на самом деле обладаем безграничной свободой. Даже Господь не может ограничить свободу, данную человеку. То есть Господь ждет, стоит возле сердца человека и терпеливо, настойчиво пытается достучаться для того, чтобы направить жизнь человека именно так, как он задумывался. Но Он не может ограничить... То есть было, наверное, просто, понимая, что все — воля Божья, сделать, построить — такие получились бы роботоподобные человеки, да? Но они бы тогда не обладали именно вот этим образом. Потому что только Господь обладает полнотой свободы. И человек обладает такой свободой. Но при этом тоже Господь наделил человека разумом. То есть для того, чтобы человек, разумно познавая этот мир, познавая замысел Божий о творении человека, самостоятельно выстраивал некие ограничения, которые бы не позволяли ему скатиться в то состояние на самом деле, в котором мы сейчас оказались. И вот это грехопадение как раз изменило природу человека. И на сегодняшний день человек самостоятельно не может уже сделать выбор между добром и злом. Для этого понадобилось сошествие Бога на землю, боговоплощение, жизненный подвиг Богочеловека Христа, распятие — для того, чтобы вновь дать возможность человеку соединиться со своим Создателем. И мне кажется, что если в этой плоскости рассматривать историю человечества и взаимоотношения с такими явлениями, как Интернет, то мы сможем понять суть происходящего. Без этого, просто обсуждая такие технические средства, совершенно новые условия передачи данных и так далее, мы забываем о человеке, о его душе и о тех последствиях, которые наносятся человеку в результате взаимодействия с этими новыми средствами.

В. Емельянов

— Священник Александр Кузнецов, клирик храма Святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО, и Павел Алашкин, директор по рекламе и маркетингу http://gismeteo.ru, проводят с нами этот «Светлый вечер».

А. Пичугин

—  Ну, я вот возвращаюсь к тому, о чем говорил минут 10 назад, — про взаимоотношения родителей и их детей уже в эпоху Интернета. Мне почему-то уже довольно давно кажется, что это такой извечный поколенческий вопрос. Вот мы гуляли во дворе, а наши дети сидят в Интернете. А тем, кто гулял во дворе, тем ставилось в претензию, что «вот мы в свое время целину поднимали, а Вы все это время на детской площадке и в подворотне проводите». И вот так, по нисходящей, можно опуститься до самых истоков, найти везде вот такую поколенческую проблему, во всем. Здесь вот, на уровне Интернета, наверное, молодые родители и их дети в возрасте лет 10-12-15 уже сошлись, потому что их объединяет Интернет, и он дает им какую-то общность интересов. Другое дело, что по привычке вот это брюзжание остается: «Ты сидишь ВКонтакте, в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), не вылезаешь оттуда», хотя сам родитель, в принципе, делает то же самое. И уже проблема нивелируется постепенно. Вот как Вы считаете, правильно это или нет? Так, вернее, это или нет?

П. Алашкин

— Ну, как сказать... Я думаю, что в какой-то степени Вы, конечно, правы, и я уверен, что такие семьи есть. Но я знаю, что есть и другие семьи, в которых дети вот в том возрасте, про который Вы сейчас сказали, не так сильно увлечены Интернетом, а предпочитают какие-то классические вещи, так скажем — книги и настольные игры, так это назовем.

В. Емельянов

— Вот и я тоже таких довольно много знаю.

П. Алашкин

— Вот. Но при этом есть и люди, которых можно назвать, там, игроманами или интернетоманами в какой-то степени (я детей имею в виду). Поэтому, в какой-то степени, та ситуация, которую Вы описали, имеет место быть. И с ней, наверное, что-то надо делать. Здесь, наверное, скорее всего, нужно обращать внимание и обращаться с родителями, в первую очередь, потому что родители — ведущие, а дети — ведомые.

В. Емельянов

— Но кто вот этим всем будет заниматься? Вот мы говорим: «Надо родителям объяснить, как им объяснить детям»... А кто этим всем будет заниматься?

П. Алашкин

— Э-э... Кто может этим заниматься? Ну, собственно говоря... Я думаю, что этим, как сказать... Задача любого родителя — воспитать правильного, адекватного ребенка.

В. Емельянов

— Я соглашусь.

П. Алашкин

— Поэтому, так скажем, родитель должен свое дите чувствовать, и если он увидит, что что-то идет не так, то у него, в его голове должна появиться мысль, что что-то идет не так и надо что-то делать. И далее уже обращаться за помощью к каким-то специалистам, начиная... Может быть, это и психологи, может быть, и Церковь. То есть разные как бы могут быть направления действия. Но здесь, я думаю, родители должны сами, что называется, как-то прореагировать и понять, что нужно с ситуацией справиться.

В. Емельянов

— Павел, понимаете, это все в идеале. А на самом деле, если смотреть на реальные вещи, то они окажутся таковы, что ребенка проще оставить в Сети или возле телевизора (но мы сейчас о телевидении не говорим, а говорим как раз о компьютере, об Интернете), и самим заниматься какими-то своими делами, которые к ребенку не имеют вообще никакого отношения.

П. Алашкин

— Да, да-да, есть такое.

В. Емельянов

— Вот он сидит — он не плачет, есть не просит — ну, и слава Богу. А мы тут пока будем разбираться. Мне кажется, что реалии-то вот как раз таковы.

П. Алашкин

— Реалии — да. Правильно Вы сказали. Но здесь знаете как... Смотря что он делает в Сети. То есть можно смотреть фильмы, например, хорошие. Можно читать книжки — там же много чего выложено. То есть если ребенок сидит, играет в развивающую игрушку, наверное, в этом ничего плохого нет. Другое дело, что если он бездумно ходит по сайтам, смотрит всякую ерунду, так скажем, то, конечно, я думаю, что если родитель это увидит, он это сразу заблокирует. Ну, то есть это понятно — что родитель все равно воспитывает, в первую очередь. Поэтому, наверное, по факту, в этом нет ничего страшного, если ребенок занят нормальным делом и потребляет нормальный и правильный контент для его возраста, так это назовем — ну, мультики смотрит, например.

В. Емельянов

— Ну, тогда, конечно, ответственность лежит только на родителях, получается.

П. Алашкин

— Я думаю, что да, ответственность — на родителях. Ну, как бы на государство глупо, наверное, это... Хотя, наверное, хорошо было бы сказать: «Государство должно играть направляющую роль». (Смеется.)

В. Емельянов

— Но просто есть такие вот тревожные звонки в виде тех высказываний, что, насмотревшись вот этих стрелялок, они перестают понимать истинную картину мира, этого реального мира, и что мир — это не вот эти стрелялки, и бродилки, и ходилки с какими-то негативными очень мощными потоками.

А. Пичугин

—  Их много сейчас (нрзб.)?

В. Емельянов

— Я не знаю, честно говоря...

А. Пичугин

—  Вот и я не знаю. Мне казалось, что это осталось где-то вот немного сзади.

В. Емельянов

— Я вообще могу показаться совсем несовременным человеком, потому что я лично Интернет использую как огромную энциклопедию или как библиотеку, в лучшем случае. Ну, может быть, я посмотрю новости. В принципе, он мне больше не нужен, потому что я не являюсь, так сказать, вхожим в социальные сети, которые у нас сейчас представлены. Я не знаю, по какой причине. Мне просто очень не хочется. Я как-то несколько раз там побывал, скажем так, и мое отношение к этому определилось сразу, почти мгновенно: это в моей жизни лишнее. Лишнее совсем, да. Потому что если мне хочется пообщаться с друзьями — я не знаю, может быть, это сейчас так не принято... (Смеется.) Позвоню — договорюсь о встрече, мы пойдем куда-нибудь, посидим, или в гости, что уже, кстати, совсем... Этот обычай, скажем так — ходить в гости друг к другу — стал забываться. Смотрите, мы все встречаемся на стороне.

А. Пичугин

—  Да, или где-то, или вот в компьютере.

В. Емельянов

— Да, именно. И вот очень не хватает этого общения. Ну, это я так, просто к тому, что я и социальные сети — вещи несовместимые.

А. Кузнецов

— Да. Ну вот как раз Вы затронули такую тему о том, что люди пытаются минимизировать свои собственные затраты, связанные и с воспитанием детей, и с общением, и так далее. То есть они пытаются все время облегчить, убирая из своей жизни такие трудозатраты — душевные, то есть физические. То есть, таким образом, человек все дальше и дальше отдаляется от такого понятия, как служение в своей семье. То есть понятие семьи, брака в наше время приобретает такое совместное... Семейный мини-бизнес — муж зарабатывает, жена зарабатывает, мы потратили туда, построили то...

В. Емельянов

— Ведение хозяйства общего.

А. Кузнецов

— Да-да. Причем, этот ведение хозяйства все больше напоминает ту модель, которую нам навязывают со стороны таких государств-лидеров — Соединенных Штатов, Западной Европы. Как бы ведение хозяйства не для того, чтобы обеспечить всех членов общества, в данном случае, или распределив по потребности каждому, а именно вкладывая, инвестируя, вкладывая... То есть люди зарабатывают, играют на бирже, вкладывают под проценты — не для того, чтобы потом сделать добро какое-то, а именно постоянная вот эта система накопления.

В. Емельянов

— Накопления и потребления.

А. Кузнецов

— Да, накопления и потребления. И за этим забывается... И дети забываются, И сами взрослые являют собой пример — вот то, о чем мы сегодня говорили... Ведь можно сколько угодно сказать, что «ты не сиди в Интернете», но если я сказал, а сам пошел, тоже сел, как родитель, и занимаюсь чем-то и так далее, то ребенок, вырастая в этой среде, он копирует.

В. Емельянов

— Ну, а если родитель, скажем, в Интернете работает?

А. Кузнецов

— Ну, тогда это можно объяснить и показать, выполняя эту функцию воспитания — что я зарабатываю деньги, что я именно вот здесь, да? Но это опять требует какого? Отдачи, постоянной отдачи. То есть мы постоянно стремимся облегчить, как я сказал, себе вот это существование, а это как раз говорит о том, что из нашей жизни уходит понятие любви в хорошем смысле — любви как терпения, которое мы проявляем при воспитании детей. Любви как самопожертвования. Самое яркое проявление любви — это молодая мама, которая видит, недосыпает, недоедает, она ничего не получает взамен вот такого материального — она получает вот  именно вот это чувство любви и стремления для того, чтобы отдать вот этому творению Божьему, появившемуся на свет, все свои силы. Вот это и есть такой пример высшей любви или пример самопожертвования, который мы видим при исполнении служебного долга и так далее. Но в обыденной жизни оно уходит. А вместе с этим уходят и те основы, на которые можно было бы заниматься воспитанием детей.

А. Пичугин

—  Друзья, напомню, что сегодня в гостях у программы «Светлый вечер» на радио «Вера» Павел Алашкин, директор по рекламе и маркетингу http://gismeteo.ru, и священник Александр Кузнецов — он клирик храма Святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО. Здесь также я, Алексей Пичугин, и Владимир Емельянов. Вернемся через минуту.

В. Емельянов

— Мы продолжаем наш «Светлый вечер», и у меня вот какой вопрос возникает — относительно того, что в Интернете есть все, начиная от прогноза погоды, там же можно найти себе жену, мужа — ну, все, все буквально сферы жизни охвачены. А вот возможны такие вещи в Интернете, например, как исповедь?

А. Кузнецов

— Нет, невозможны.

В. Емельянов

— Почему?

А. Кузнецов

— Потому что, во-первых, исповедь происходит в храме. И для того, чтобы человеку исповедаться, нужно участие священника. Священник, видя состояние человека, видя его настрой, имея возможность в ходе исповеди задать уточняющие вопросы, видя реакцию человека, все это позволяет судить об искренности тех чувств, которые проявляет на исповеди... То есть если действительно состояние покаяния — осознания своего несовершенства, осознания последствий тех поступков, грехов, которые человек совершил в своей жизни, стремление искренне изменить, то есть получить какой-то, может быть, совет для того, чтобы изменить свою жизнь... И, конечно, исповедь — это таинство.

В. Емельянов

— Вот, исповедь — это таинство. А если мы немного снизим градус? Буквально на днях у нас с замечательной коллегой Аллой Митрофановой была дискуссия на тему присутствия в Интернете таких штук, как электронная часовня, например. Знаете, сейчас некоторые приходы... и даже отдельные сайты есть, где можно подать записочку на проскомидию, например, поставить свечку. Электронная часовня — там изображение иконы, а нажимаешь на кнопочку — с твоего счета, с карточки списывается какая-то небольшая сумма, условно, 10 рублей, и зажигается свечка у иконы — вроде бы как ты поставил свечку. Вот Алла, насколько я помню, считала, что этого делать... как-то это не очень хорошо, что-то есть в этом неправильное. А мне казалось, что наоборот — если это какое-то искреннее стремление человека, то пускай все это будет в Интернете происходить, какая разница?

А. Кузнецов

— Ну, я согласен с Аллой в этом вопросе. Потому что когда человек сидит за компьютером, он не прикладывает никаких усилий. То есть, фактически, в его душе не отзываются эти переживания, чувства, которые он совершает, когда он должен понудить себя встать, пойти в храм в любую погоду, которая бы ни была. Придя в храм... В храме совершенно другая атмосфера и обстановка, которая располагает человека к молитвенному настрою, которая как раз меняет вот это состояние человека. То есть это, опять-таки, прикладывание определенных трудозатрат, если можно так сказать, — физических, моральных, что, собственно говоря, нивелируется, сидя за экраном.

В. Емельянов

— А почему? Вот я не могу понять — почему нивелируется? Ведь стремления у человека могут быть самыми благими: он очень хочет помолиться, у него есть определенный настрой. Ну, не пошел он ставить... Речь не идет о службе — речь идет просто о том, чтобы зайти в храм. Он не пошел в храм, но открыл сайт храма этого. Все равно, мне кажется, рано или поздно мы к этому придем. Ну, просто с чего-то начинается.

А. Кузнецов

— Ну, не знаю. Во всяком случае, в той практике, которая сейчас существует, я знаю, что в Церкви такое настороженное к этому отношение. Потому что католическая церковь, идя впереди, и протестанты — они, мне кажется, уже прошли этот путь, и они получили обмирщение понятия таинства. То есть люди потеряли внутреннее чувство трепета, которое они испытывали, посещая храмы. И через какое-то время у них вообще пропала необходимость даже в электронном нажатии кнопочки на эту свечку.

В. Емельянов

— Какие формы духовной жизни вообще возможны в Интернете?

А. Кузнецов

— Ну, безусловно, Интернет как бы изначально... Вот мой коллега, здесь присутствующий, говорил, что это, в первую очередь, кладезь тех знаний — библиотечный такой каталог. Потому что, действительно, сейчас можно получить информацию, за которой надо было ехать куда-то в библиотеку, искать в хранилище. Или даже, не имея возможности приобрести в нашей стране, ехать, приобретать книги за рубежом — ведь это было очень распространено в советское время, когда вынуждены были...

А. Пичугин

—  Да, потому что никаких книг не было совсем.

А. Кузнецов

— Да, да. И, конечно, в этом отношении Интернет — благое дело. Самое главное — то, о чем я говорю: то есть как относиться, то есть наше отношение, использование в своей жизни тех возможностей, которые предоставляет в данном случае Интернет.

В. Емельянов

— Ну, я, кстати, вполне допускаю, что среди наших слушателей есть люди, у которых открыты только какие-то православные сайты — предположим, которые свою Интернет-жизнь организуют вокруг этого, в этом пространстве.

А. Кузнецов

— Ну, в этом тоже есть определенное как бы лукавство. Мы же все-таки должны понимать, что человек по своей природе, о которой я говорил, измененной в результате грехопадения, более склонен изначально к каким-то страстям, которые могут возникнуть. Лукавый подстерегает человека и в таких благих делах. Даже использование православных Интернет-ресурсов — они в какой-то момент могут человека завлечь, и он от реальной жизни, приходов, в которых он раньше участвовал, потихонечку перемещается в такую виртуальную. Он как бы себя начинает оправдывать, что «я читаю, я познаю, я рассуждаю», но, лишенный общения внутри Церкви, он остается один на один со своим размышлением, и здесь лукавый может подстерегать человека таким образом, что он может увлечь его, и в результате из такого благого намерения человек может даже и отпасть от Церкви.

А. Пичугин

—  Коллеги, а у меня вот знаете какой вопрос вдруг возник внезапно? Мне стало интересно: а отличаются ли люди, которые живут, безусловно, в пространстве Интернета в странах, где Интернет давно занимает лидирующие позиции в жизни общества, в том числе, в России, в Западной Европе — да везде, от людей, живущих в тех странах, где Интернета нет вовсе? Скажем, Северная Корея, на Кубе почти нет Интернета. Вот отличаемся ли мы чем-то там от кубинцев, от северных корейцев? Уже теперь мы — абсолютно интернетизированные люди.

А. Кузнецов

— Ну, вот знаете, еще раз хочу вернуться о том, что природа человека — она едина везде, и на Кубе, и в Никарагуа, и еще где-то. Душа человеческая предрасположена к страстям, и она впадает в эти страсти. И это не зависит ни от национальности, ни от места проживания. Поэтому в этом отношении мы можем говорить, что человек, единый образ собирательный, подвержен тем страстям, которые широко распространены везде. И это все зависит от... Другой вопрос, что есть условия, которые могут способствовать... В данном случае, если мы говорим про Интернет, то вот эта легкость получения запретного плода, о которой мы говорили, способствует, потому что не надо прикладывать дополнительных усилий — человек может легко получить информацию. То есть это еще более накладывает такой нравственный порог, который он легко преодолевает. Он думает, что его никто не видит, он может незаметно от родителей, от еще кого-то получить эту негативную информацию. Вот эта легкость и является таким отрицательным, может быть, элементом, который можно рассматривать.

В. Емельянов

— Павел, а Вы как считаете?

П. Алашкин

— Ну, я, в принципе, согласен — то есть совсем в принципе. Единственное — ну, если говорить о том, чем мы отличаемся — только тем, что у нас есть Интернет, а у них Интернета нету, в общем-то. И, соответственно, как бы — вот о чем мы говорили ранее — у нас есть доступ к определенным знаниям быстрее, нежели у них. Потому что мы это можем получить сразу, мгновенно через экран монитора, компьютера, а им придется идти в библиотеку, чтобы доставать нужную книжку и получать ту же самую информацию. Собственно говоря, я думаю, что вот так.

А. Кузнецов

— Ну да, есть еще такое небольшое замечание о том, что дети лишаются возможности такой нормальной социализации. То есть раньше для того, чтобы найти друга, нужно было пойти через двор, прийти, позвонить, сказать: «Здравствуйте, Вася дома?» — «Нет, он ушел к Пете». «Я пошел к Пете». То есть человек — во-первых, он двигался, во-вторых, он общался. Вот то, о чем Вы говорили — с точки зрения прямого общения, личность к личности. А теперь этого общения многие дети просто лишены. То есть они общаются через SMS, они общаются через Интернет.

В. Емельянов

— Так беда в том, что и взрослые тоже.

А. Кузнецов

— Ну, согласен с Вами, согласен абсолютно. Поэтому, конечно, когда мы говорим о воспитании детей, мы должны задуматься о том, что а какой пример...  Поэтому здесь вопрос немножко, может быть даже, некорректно. То есть здесь нужно вообще говорить об осознании человеком — ну, может быть, если мы говорим о негативном — того вреда, который наносит Интернет. При том, что есть, конечно, положительные стороны.

П. Алашкин

— Я, знаете, хотел добавить... Мне вот вспомнилась история, как проходят многочисленные... Ну, то есть встречи участников групп из социальных сетей периодически происходят. И как это дело происходит? Собираются люди в каком-то заведении. Общались они до этого только через Сеть. Они приходят и начинают смотреть в смартфоны. И то есть общение, фактически, вот так, голосом, условно, оно практически не идет. То есть люди как бы все равно настолько привыкли к каким-то аппаратам, и постепенно их аппараты становятся их составной частью, как-то так.

А. Пичугин

—  Ну, вот у меня из личной практики, мне кажется, очень положительный пример. Я какое-то время, в том числе, оттрудился в школе, и с детьми я общался при помощи Интернета. Понятное дело, что мы сидели в классе и разговаривали постоянно, но скорость коммуникации и передачи какой-то информации возрастала в разы, потому что в этой школе все дети были, естественно...

П. Алашкин

— С электронными дневниками, да?

А. Пичугин

—  Нет, не с электронными дневниками. Им всем выдавали ноутбуки на уроке. И при помощи этих ноутбуков я, скажем, постоянно им рассылал какие-то задания, они мне их возвращали. Если мне что-то нужно было найти, я вдруг выяснил, что дети в 10-11 классах гораздо лучше меня знают компьютер и Интернет, и вообще как все устроено, но это уже другой вопрос. Сложно было себе представить, когда я еще учился в школе (ну, казалось бы, не так давно это было), чтобы такая скорость образовательного процесса... чтобы образовательный процесс мог проходить настолько быстро. И даже за урок можно успеть при помощи этих устройств гораздо больше всего.

В. Емельянов

— Да, только воспринимают ли они этот возросший тогда поток уже информации для себя? У них он в голове укладывается как-то?

А. Пичугин

—  А у них именно благодаря Интернету или компьютеру очень логично... Они же мыслят с помощью этих устройств, поэтому у них гораздо логичнее все выстраиваться.

П. Алашкин

— Я, кстати, хочу добавить, что очень полезная вещь называется «электронный дневник». Дети учатся... Если раньше можно было с дневником бумажным какие-то инсинуации проводить, то теперь...

В. Емельянов

— Очень интересный опыт, кстати.

(Говорят одновременно.)

П. Алашкин

— ...это просто не получится, потому что учитель сразу ставит оценку, она попадает в электронный дневник, и родитель может вечером просто посмотреть и все сразу понять. И что бы ребенок ни говорил, правда будет всегда найдена, что называется.

В. Емельянов

— Ужасно скучно. Потому что раньше... Сейчас уберите детей от приемников, пожалуйста — школьников, во всяком случае. Потому что это же была вообще прямо отдельная песня — два дневника, а кто вообще понаглее — у того три, и всякие, действительно, подтиралки. А когда уж появились ручки с ластиком, которые уничтожали просто чернила, то...

П. Алашкин

— Ну, или из той же оперы — это, к примеру, различные веб-сайты школ, где тоже очень много полезной информации.

А. Пичугин

—  Согласен.

П. Алашкин

— Там и контакты директора есть, и позвонить можно, и учителя там все расписаны. То есть, в принципе, с этой точки зрения вещь такая полезная.

В. Емельянов

— Онлайн-уроки, кстати, сейчас практикуются.

А. Пичугин

—  И электронный журнал, который уже на школьном дворе не сожжешь.

П. Алашкин

— Только если сервер сжечь.

В. Емельянов

— Классный журнал?

А. Пичугин

—  Классный журнал, тоже электронный.

В. Емельянов

— Вы жгли?

А. Пичугин

—  Мы... По-моему... Не помню... Что-то там было с журналом, но этол другая история... (Смеются.)

В. Емельянов

— Всегда приятно детские хулиганства вспомнить.

А. Пичугин

—  Вот мне вспоминается еще такая история — тоже ее можно рассмотреть, я думаю, в рамках нашей сегодняшней темы. Буквально на днях произошла в одной из московских школ ужасная история, когда родители дружно отказались, не захотели, чтобы дочка их школьной учительницы присутствовала на групповой фотографии. У маленькой девочки синдром Дауна, и она должна была быть запечатлена на одной из фотографий со всем классом. И все родители дружно выступили против. И при этом я, экстраполируя эту ситуацию на ту тему, которую мы обсуждаем, понимаю, что большинство этих родителей — это молодые люди в возрасте 35-40 лет, которые пользуются постоянно Интернетом, соцсетями, видят огромное количество призывов к участию в благотворительности. Сами, наверняка, каждый из них делает репосты той или публикации о больных детях, может быть, даже и помогает. Но когда все это выходит из виртуального пространства в реальное, мы сталкиваемся вот с такими страшными случаями.

А. Кузнецов

— Ну, это как раз еще раз подчеркивает о том, что вот этот созданный виртуальный мир, в котором и взрослые, и дети находятся, очень часто или, порой, всегда отличается от реальности. И когда — вот то, о чем Вы задавали вопрос, да? Про свечку электронную и так далее... То есть человек не готов, столкнувшись в реальности с таким явлением, поделиться своим душевным теплом, милосердием, состраданием. То есть для него казалось, что это какая-то картинка. Когда он сталкивается лицом к лицу, то для него это становится вопросом выбора. И он не готов к этому выбору, потому что он не имеет как бы такой практики, то есть он не имеет живого опыта. И отчасти этот пример показывает, что этот виртуальный мир задумывался и реализуется как идеальный мир. То есть в нем все должны быть успешными, все должны быть красивые, замечательные. Вот эти постоянные селфи в разных ситуациях показывают, что «вот я успешный, я вот себя позиционирую в этих сетях для внешнего мира как вот такой идеальный член общества, скрывая, может быть, те свои недостатки воспитания или...»

В. Емельянов

— Как правило, заметим! Как правило, скрывая!

А. Кузнецов

— Как правило, скрывая, да. То есть это как раз и есть вот такая двойная игра. Изначально человек понимает, что он вот в такой двойной реальности существует. И когда он сталкивается в своей жизни, то очень часто он оказывается не готов. И в этом тоже большая, на самом деле, проблема.

П. Алашкин

— Вы знаете, я здесь хочу добавить, собственно говоря... Вот тема немножко коснулась благотворительности... Собственно говоря, ведь в Интернете — в Рунете, точнее (за большой Интернет я не буду говорить, а вот то, что в России происходит) — существует достаточно большое количество электронных сервисов, с помощью которых любой человек, посетитель Интернета, может, так скажем, проявить свою добрую волю и пожертвовать на абсолютно конкретного ребенка или на какое-то конкретное мероприятие денежку. Делать он это может с помощью SMS-сервисов или переводом на банковскую карту и тому подобное. И в крупных холдингах, таких, как «Яндекс», «Mail», вооще существуют отдельные проекты, которые посвящены благотворительности. И многие крупные проекты, в том числе Gismeteo — кстати, тоже занимаемся поддержкой большого количества фондов и стараемся как-то эту тему продвигать. Поэтому если это вообще про благотворительность, как вот люди в Интернете это делают? Это решение такое достаточно спонтанное: увидел фотографию какого-нибудь бедного ребеночка, нажал, перешел и понял, что ему прямо сейчас вот это нужно — для души помочь прямо сейчас. И, соответственно, он взял — бум! — перевел 100 рублей, 200, не важно. Соответственно, как бы... И Интернет в этой ситуации очень ему помог, прямо скажем. То есть, с одной стороны... Ну, то есть исполнить свой гражданский долг, наверное, вот как-то так.

В. Емельянов

— Посмотрим с другой стороны. Среди этих объявлений, среди массы этих объявлений о благотворительности, с просьбами о помощи и так далее, совершенно очевидно, есть какой-то процент фальшивок просто.

П. Алашкин

— Безусловно, да.

В. Емельянов

— Негодяи пользуются, значит, так сказать, в принципе, вот этой сферой, вот этой областью жизни. И понятное дело, что это мошенники. Вот как с этим быть, как распознать эту фальшивку? Хотя, наверное, вопрос бессмысленный — что значит «как ее распознать?»? Никак.

П. Алашкин

— Я могу дать прямо практический совет, потому что совсем буквально недавно я эту тему изучал — как рассмотреть фальшивки и что вообще делать. В принципе, первый путь: можно обратиться к проектам, которые... ну, как сказать — наверное, неправильно «профессионально занимаются благотворительностью»... Ну, к примеру, на Mail.ru есть проект «Добро Mail.ru». Это, по сути, список фондов с подопечными. Для того, чтобы попасть туда, благотворительный фонд проходит большое количество исследований и изучений, в том числе со стороны юридических служб этой компании. соответственно, туда попадают фонды, которым можно доверять, так сказать. То есть можно обратиться туда, прийти на «Добро Mail.ru» и там сделать пожертвование, к примеру. Если вообще про количество говорить, проводилось исследование (давно это, правда, было), и по этому исследованию порядка нескольки процентов было даже фальшивых каких-то объявлений — порядка 2%, что ли). Поэтому здесь, наверное, есть смысл действительно обращаться в какие-то проверенные сервисы, так скажем, чтобы не быть обманутым, в конечном итоге. И чтобы помощь дошла до конкретного ребенка или взрослого.

В. Емельянов

— Павел Алашкин, директор по рекламе и маркетингу Gismeteo, и священник Александр Кузнецов, клирик храма Святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО, вместе нами проводят этот «Светлый вечер». Вопрос такой уже, конечно, набивший оскомину, относительно того, нужна ли в Интернете цензура. Но вопрос даже... Мой, например, интерес, скорее, не в этом, а в том, как это вообще возможно при таком потоке информации?

П. Алашкин

— Я думаю, что технически все можно реализовать. И, например, китайский Firewall, если Вы слышали, в общем, этому пример в какой-то степени. Если наше государство задастся такой целью, я думаю, что это будет реализовано, потому что Интернет — это математика, это единички, нолики, и я думаю, что достаточно большое количество программистов могут сделать некие фильтры, которые будут фильтровать информацию и до нашего пользователя доносить только определенные какие-то вещи.

А. Пичугин

—  А это не возмутит пользователей вот этого отфильтрованного продукта?

П. Алашкин

— Ну, конечно, возмутит. Но, собственно говоря, мы же теоретизируем сейчас, да?

А. Пичугин

—  Ну, конечно.

П. Алашкин

— Если пользователям про это ничего не сказать, никто ничего и не узнает.

А. Пичугин

—  Ну, в том же ГИТЭА(?) работает гигантское количество анимайзеров(?), через которые можно все получить.

П. Алашкин

— Конечно, да. То есть, в принципе, можно найти, наверное, какие-то обходные пути, безусловно. Но здесь вопрос просто ресурсов и целей. То есть у кого больше ресурсов, тот сделает более мощную программу, более мощный фильтр и тем самым добьется какой-то своей... либо построит какой-то цензор-автомат, либо обойдет его.

В. Емельянов

— А Вы как считаете, отец Александр?

А. Кузнецов

— Я тоже считаю, что, в принципе, тот, кто хочет, всегда сможет найти. Потому что мы все время забываем о том, что вот это стремление к получении такого рода информации, на самом деле, это не просто мое такое желание — это все-таки определенного рода страсть, которая поселяется в душе у человека, и человек в этом состоянии уже оказывается несвободен. Он не может самостоятельно принять решение, если он не осознает своей зависимости от этого явления. И уже под воздействием этой страсти он будет стремиться всеми доступными способами ее удовлетворить. Поэтому мы все-таки не должны забывать о том, что мы имеем дело не только, с одной стороны, с техническим каким-то инструментом, а с другой стороны, с живой душой человека, которая организована и живет по тем законам духовного мира, в котором мы все с Вами находимся. Мы можем этого не осознавать, но мы подвержены влиянию и сами участвуем в этом духовном мире. Поэтому самое главное — то, что мы об этом не говорим. То есть люди получают какого угодно рода информацию — какие звезды, какие камни, какие водоросли, какие животные, какие микробы и так далее, но о самом главном, о том, о чем нужно говорить в публичной сфере — о жизни человека, о смысле жизни человека, о творении нашего мира — считается, что это какая-то вот... неприлично как бы, да?

В. Емельянов

— Сейчас не в тренде — так это называется. Не в тренде такие вещи.

А. Пичугин

—  Почему? Мне кажется... Это же все есть там!

А. Кузнецов

— Ну, это есть, опять-таки... Вот если мы говорим это на различных дискуссионных площадках, то чаще всего там как раз и бушуют эти страсти. То есть там есть представители, можно сказать, православного какого-то крыла, которые пытаются доказать или навязать свою точку зрения, есть либеральные, есть атеисты, есть неоязычники и так далее. Но это никак уже благотворно не сказывается. Если человек попадает туда, он сразу оказывается в этой информационной мясорубке. А мы говорим именно о воспитании. Потому что, возвращаясь к началу нашей с Вами передачи, безусловным фундаментом, который позволит предохранить человека от негативных последствий использования этих ресурсов, лежит именно в области нравственного воспитания человека. И если общество об этом позаботится, если общество с пеленок будет воспитывать будущие поколения, то, безусловно, это даст больший эффект, нежели любые технические способы ограничения получения информации.

В. Емельянов

— Мне в конце передачи все-таки очень хочется немножко помучить нашего второго гостя — Павла Алашкина, директора по рекламе и маркетингу Gismeteo.ru...

П. Алашкин

— Про погоду? (Смеется.)

В. Емельянов

— Да. Я просто думаю, что очень многие слушатели просто не простят мне, что, имея вот прямо в метре от себя такого специалиста по прогнозу погоды, я ему не задал вот эти каверзные вопросы. Почему прогнозы-то Ваши не сбываются?

П. Алашкин

— Ну, как бы...

В. Емельянов

— Сейчас-сейчас, можно как бы еще ремарочку?

П. Алашкин

— Можно! (Смеется.)

В. Емельянов

— Несколько лет назад было огромное количество обсуждений, что наконец-то этим синоптикам купили какой-то суперкомпьютер, чуть ли не за миллиард долларов или что-то такое — наверное, прогнозы станут точнее. Ничего подобного!

П. Алашкин

— Хороший вопрос! (Смеется.) Вот мне часто на него приходится отвечать. Ну, во-первых, я не синоптик — это во-первых, все-таки. Я специалист по маркетингу и рекламе. Но я отвечу на Ваш вопрос, потому что я с ним достаточно часто сталкиваюсь. Тут штука какая? Что прогноз, в принципе... Во-первых, они точны, это начало. То есть они достаточно часто сбываются, это раз. Во-вторых, прогноз — это очень тяжелая... вернее, очень сложная математическая задача, в которой большое количество различных составляющих, как, например, температура, давление и тому подобное. Поэтому... А атмосфера Земли — это такая штука, которая находится в постоянном движении. Поэтому, в случае, если что-то происходит не так и движение, допустим, масс вдруг смещается под действием силы ветра, то и прогноз сразу должен меняться. Поэтому для того, чтобы прогноз был правильный, у нас, например, в компании сидит большой коллектив научных сотрудников, математиков, программистов, которые вот этот алгоритм постоянно совершенствуют. И, в принципе, доля точности прогнозов постоянно растет. То есть можно говорить о неточности долгосрочных прогнозов — таких, как, например, на неделю, на две недели, на месяц — это действительно так и есть. Но прогнозы, например, по Центральному федеральному округу на Gismeteo на 2-3 дня достаточно точны, и можно на них ориентироваться.

А. Пичугин

—  Я где-то слышал, что нельзя — вот за что купил, не помню, где, — что нельзя предсказать прогноз погоды абсолютно точно дальше 4-5 часов.

П. Алашкин

— Не совсем так. Это было, наверное, давно. Можно предсказать достаточно точно. Я думаю, что совсем точно, наверное, нет. Но, например, вот у нас на сайте есть, да и на многих метеорологических сайтах есть такой сервис, как метеорадар. Это радар, который показывает движение масс, туч и так далее по небу, и на протяжении трех часов он дает достаточно сверхточный прогноз по осадкам, например.

А. Пичугин

—  Даже открыл сейчас.

П. Алашкин

— А, ну вот можете посмотреть. Слева у нас вот есть радар для Москвы — можете его посмотреть.

А. Пичугин

—  Вот я и смотрю, чего там творится над Тверской областью-то — ого-го!

П. Алашкин

— Да? То есть, собственно говоря, это погода в прямом эфире, по сути.

А. Пичугин

—  Понятно.

В. Емельянов

— Да, но мне, честно говоря, сложно представить, как эти прогнозы в принципе создаются.

П. Алашкин

— Это, по сути, работа компьютера. Это в компьютер, в специальную программу вносятся данные, которые получают от метеостанции. Ну, метеобудки, наверное, помните — такая штука была, да?

В. Емельянов

— Да.

П. Алашкин

— Еще, кроме них, есть метеостанция, с которой получают данные по температуре, давлению, направлению ветра и тому подобное. Там много параметров. Я их все не знаю, потому что я не специалист. И, соответственно, эти данные вносятся в компьютер, а дальше компьютер уже вычисляет этот прогноз, который впоследствии попадает к нам на сайт.

В. Емельянов

— Да, но трудно, на самом деле, переоценить вообще вот эти прогностические службы и центры большие, потому что ведь прогноз погоды — это не только то, что мы видим по телевизору, и нам говорят, что «завтра столько-то градусов», а ведь это просто почти любая отрасль. Это и транспорт...

П. Алашкин

— Да, безусловно.

В. Емельянов

— ...и речное, морское пароходство, это и авиасообщение. Очень много всего.

П. Алашкин

— И все сельское хозяйство.

В. Емельянов

— И все сельское хозяйство! В первую очередь, наверное, конечно, сельское хозяйство.

А. Кузнецов

— Да. Но вот удивительно, что буквально сто лет назад крестьяне, возделывая землю, находясь в близком общении с природой, не имея многочисленных служб и компьютеров, достаточно точно предсказывали, когда им сеять, когда им собирать урожай. То есть это просто говорит о том, что мы настолько оторвались, опять ушли вот в этот виртуальный мир и пытаемся математической моделью предсказать живой организм, потому что природа созданная — это тоже живой организм.

В. Емельянов

— Ну, батюшка, знаете, для начала, мы ушли в город просто, начнем с этого. Поэтому уже — ну, нет-нет, да и вспомнишь народные приметы. Я не знаю, это, наверное, отдельная тема нашего разговора — ближайшего или со временем — с точки зрения Церкви, все эти народные приметы, прибаутки на эту тему и так далее. Но действительно — смотришь летом: воробьи купаются в песке. Значит, соответственно, будет дождь. Или жадно пьют из лужи — значит, будет жара. Или, если повезло, где-нибудь... Я не знаю, в пределах 70 километров от Москвы еще топят дровами, или уже везде электричество?

А. Пичугин

—  Топят.

А. Кузнецов

— Топят-топят!

В. Емельянов

— Дым идет вертикально — стало быть, к морозу. Ну, и всякие такие штуки. Поэтому и в городе мы тоже продолжаем смотреть. Это, наверное, все-таки на генетическом уровне.

А. Кузнецов

— Да. Потому что человек все-таки осознает свою взаимосвязь. Потому что земля, природа созданы для того, чтобы человек ею управлял, возделывал землю. Просто человек немножко изменил свое отношение к окружающей среде на потребительское и поэтому получает те последствия, которые мы сейчас видим.

В. Емельянов

— А это еще, мне кажется, цветочки. Но не будем на этой грустной ноте, мне кажется, заканчивать. Во всяком случае, спасибо большое, что нашли время к нам сегодня прийти. Очень задушевный и милый разговор у нас получился. И получилось, что, вроде, про Интернет, а на самом деле — про жизнь.

А. Пичугин

—  Павел Алашкин, директор по рекламе и маркетингу Gismeteo, священник Александр Кузнецов, клирик храма Святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО, были с нами. Спасибо большое. Я — Алексей Пичугин. Владимир Емельянов здесь также. Продолжаю играться с радаром. Очень классно, спасибо.

В. Емельянов

— Ну, вот видишь, будет чем вечером и на ночь глядя заняться.

А. Пичугин

—  Да, игрушка такая.

П. Алашкин

— Вам спасибо!

А. Кузнецов

— Спасибо! До свидания!

В. Емельянов

— Всего доброго! Будьте здоровы! До встречи!