«Соловки — морской монастырь». Исторический час с Дмитрием Володихиным - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Соловки — морской монастырь». Исторический час с Дмитрием Володихиным

* Поделиться

Дмитрий Володихин

Гость программы — доцент исторического факультета МГУ, кандидат исторических наук, научный руководитель Соловецкого морского музея Алексей Лаушкин.

Мы говорили о том, как история Соловецкого монастыря связана с созданием монастырского флота, как он повлиял на освоение северных морей и откуда на Соловки приходили специалисты в морском деле.

Ведущий: Дмитрий Володихин


Дмитрий Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин. И у нас в гостях доцент исторического факультета МГУ, кандидат исторических наук, научный руководитель Соловецкого морского музея Алексей Лаушкин. Здравствуйте.

Алексей Лаушкин:

— Добрый вечер.

Дмитрий Володихин:

— Ну раз уж нас посетил человек, который знает Соловки так, как их не знает никто, то и разговор мы поведём о северном мореходстве, монастырском мореходстве, освоении полярных морей и о таком странном, необычном феномене для русской истории, да, мне кажется, вообще для мировой истории, как морской монастырь. Собственно, Соловецкий монастырь называют морским безо всяких скидок, и эта тема морского монастыря будет сегодня звучать от первой минуты и до последней точки. Сначала поговорим о мореплавании на севере. Это достаточно долгий процесс, который завершился в начале 20-го века, освоение полярных морей, Северного Ледовитого океана, которое приходится на зону ответственности, на зону влияния России. И насколько я понимаю, в рамках освоения этих полярных морей монастырские плавания были довольно значительной полосой, сектором, если брать мореплавание русское в целом.

Алексей Лаушкин:

— Да. Безусловно Соловецкий монастырь сыграл огромную роль в развитии северного мореплавания. А через это освоение севера, не только европейского, а опосредованно и севера азиатского, севера Сибири. Причём роль монастыря не заключалась в том, что сам монастырь отправлял экспедиции к новой земле или за Ямал, в низовья реки Оби, мы знаем, пожалуй, единственный факт организации, участия монастыря в дальних экспедициях. Этот факт до нас донесен одним документом середины 18-го века, 1760 г., где упоминается некий карбас, монастыркий карбас, которым командует монах соловецкий, предназначенный для промысла на Груманте, то есть на Шпицбергене, ну это, скорее, исключение. А вот настоящая роль Соловецкого монастыря заключалась в том, что придя в регион в 15-м веке он очень быстро по историческим меркам создал настоящий флот, это был первый настоящий полноценный флот в истории России, конечно, не военный флот, а гражданский, флот, который в середине 17-го века насчитывал только крупнотоннажных судов около 50, имел свою инфраструктуру, строительную базу, ремонтную базу. И действительно это бурное развитие морских технологий в регионе было связано с этой хозяйственной деятельностью монастыря. Ну и надо добавить для справедливости, что в регионе хозяйничали и другие монастыри, но ни один из них не смог создать столь масштабное морское хозяйство. 16-й век — это век, когда открывается активно русско — европейская торговля через холодные воды, но она начинается позже, чем развёртывается вот это мощное строительство флота на Соловках. И эти два потока, эти два катализатора развития морской активности русских на севере они соединяются к концу 16-го века.

Дмитрий Володихин:

— Ну если говорить серьёзно об освоении полярных морей, то Соловки, условно говоря, Шпицберген, но не дальше, и в принципе, это моря, которые не так далеко расположены от монастыря. Какие-то монастыри, которые находились восточнее, они отправляли корабли дальше, на восток, к тому, что мы сейчас называем северным морским путём, добирался кто-нибудь до моря Лаптевых, до Карского моря или все это было поближе? Я имею в виду из морских флотилий монастырей.

Алексей Лаушкин:

— Мне такие факты неизвестны. Но мы знаем, что те люди, которые с конца 15-го века — первой половины 16-го века точно освоили морской путь в Сибирь, русские люди, знаем, что десятку европейских экспедиций не удалось пройти дальше проливов между Баренцевым и Карским морем, они не смогли войти, а вот русские люди ходили туда дальше, и позже, когда уже началось освоение Сибири, они ходили по сибирским рекам и дошли до Колымы, а из Колымы до Анадыря. И вот среди этих людей было очень много выходцев из исторических областей, которые зависели от Соловецкого монастыря, то есть они соприкасались с этой высокой технической культурой монастыря. И хотя самой братии были не интересны эти дальние экспедиции, они занимались пушным промыслом или чем-то, что толкало землепроходца всё дальше и дальше на восток. Ну вот через развитие технологий монастырь, конечно, оказывал влияние на тех людей, которые дальше совершили невозможное, очень быстро по историческим понятиям совершили рывок аж до Тихого океана.

Дмитрий Володихин:

— Давайте вернёмся к теме, которую мы сейчас немножечко отодвинули в сторону. Вы начали говорить о том, что в освоение моря участвовали другие монастыри, но тем не менее мы морским монастырём называем только Соловецкий. А почему? Потому что он единственный находится на островах, ну не единственный, есть ещё монастыри, которые находились на островах или причины какие-то иные? Вот объяснить — морской монастырь — что это такое? И только ли Соловецкий монастырь можно назвать морским?

Алексей Лаушкин:

— Если говорить формально географически, то совершенно вы правы, Дмитрий Михайлович, мы можем назвать морскими ещё какие-то монастыри, либо которые стоят посредине моря, как Кий-Островский, хотя он стоит так, что его с берега видно, недалеко от матёрого берега, рядом с городом Онегой, либо монастыри стоят при море, как Никольский, например, монастырь, Михайло-Архангельский монастырь. Ну вот этот географический принцип нам даёт список очень короткий, а во-вторых, всё-таки Соловецкий монастырь морской не только потому, что у него морская география. И в географии, конечно, тоже было дело, Соловецкий монастырь, расположенный в нескольких десятках километров от материка, с материком был связан только в то время, когда была навигация.

Дмитрий Володихин:

— Ну да, самолётов не было.

Алексей Лаушкин:

— Самолётов не было, и эти 40 — 50 км открытого моря — это не то, что пролив между морем и устьем Онеги, это настоящее море летом со штормами, с опасностями морскими, и это непроходимое или проходимое очень сложно на специальных лодках, такое месиво из воды и льда, во что превращается Белое море зимой. Но дело было не только в этом. Соловецкий монастырь как никто другой зависел от моря, он жил жизнью моря.

Дмитрий Володихин:

— Он должен был адаптировать свое устройство и свою деятельность.

Алексей Лаушкин:

— Именно поэтому он и создал единственный монастырь настоящий морской флот, сложную морскую инфраструктуру, которая далеко пускала свои корни на материк в устья этих самых рек. Соловецкий монастырь был в каком-то смысле и монастырём морским, в том смысле, что там были моряки. Многие люди, которые приходили с материка, они уже были знакомы с морем, подвизались там дальше, и наоборот, в монастыре другие люди, с морем не связанные, ставились на монастырские послушания, связанные с морем. И они становились моряками.

Дмитрий Володихин:

— Доберёмся до этой темы, пока я хотел поговорить немножечко о другом. Когда мне приходится на лекциях объяснять студентам, что флот — это то, что было создано при Петре Первом, а раньше не существовало, хотя были эскадры, флотилии, множество боевых кораблей, при Алексее Михайловиче, например, то же самое флот, северный монастырский флот — это не просто большое количество кораблей. То, что там было несколько десятков крупнотоннажных лодий, это, конечно, факт совершенно из ряда вон выходящий, это важно, но если я правильно понимаю ситуацию, то флотом это скопление кораблей делала очень сложная инфраструктура. То есть верфи, которые кораблю могли произвести ремонтные, такелажные, разного рода склады, мастерские, лоции, фарватеры, навигационные знаки. Люди, которые проходили обучение, ну, разумеется, не в каких-то специальных училищах, а из поколения в поколение приобретали опыт от своих отцов, старших братьев и других старших членов рода. И кроме того, налаженные маршруты, по которым двигались корабли и можно было приставать к каким-то причалам, можно было осуществлять погрузку и выгрузку, можно было надеяться найти приют, были населённые пункты, которые были ориентированы на обеспечение мореплавания. Это все находилась внутри сферы компетенции монастырской братии Соловков.

Алексей Лаушкин:

— Безусловно, чтобы нашим радиослушателям было понятно, я добавлю, что Соловецкий монастырь в период своего расцвета, в 16-м, 17-м веке, да и на протяжении всего 18-го века владел большими материковыми вотчинами, и часть монастырского хозяйства располагалась на материке. Если говорить об инфраструктуре, то мы должны сказать о каких-то исключительных явлениях. Сам флот — это исключительное явление, первый настоящий судостроительный, судоремонтной док был построен на Соловках на рубеже 18-го — 19-го века. И дальше на протяжении ста лет других доков не было. Когда в Белом море судовладельцам нужно было что-то починить или что-то построить, они обращались к Соловецкому монастырю. Это был полноценный док, который очень быстро наполнялся, который быстро слушался и позволял вытаскивать большие суда на берег. На Соловках возникает первый храм-маяк. Удивительное символическое сооружение. Когда власти города Архангельска, военно-морские власти Архангельска, обратились с таким вопросом к братии: не готовы ли вы разломать купол только что построенного храма на горе Секирной, для того, чтобы там устроить маячный огонь? Архимандрит Порфирий, тогдашний настоятель монастыря, он не только на это согласился, он сказал, что мы понимаем, насколько это важно, мы сами будем в этом участвовать, более того, когда маяк будет устроен, мы готовы его эксплуатировать, тем самым облегчать казне вот это бремя создания навигационного знака. Наконец, разве мы найдём другой пример, когда монастырь создал пароходство? Причём первый в регионе, первое пароходство в Белом море — это соловецкое пароходство. Мало того, из пяти пароходов, которые исторически были у Соловецкого монастыря во второй половине 19-го, начале 20-го века, два монастырь построил сам у себя в доке. И в начале 20-го века, когда началась Первая мировая война, эти пароходы были мобилизованы и воевали как военные суда.

Дмитрий Володихин:

— Мы ведём разговор о морском монастыре, об освоении полярных морей усилиями Соловков и иных монашеских общин, и сейчас прозвучит, можно сказать, морская опера, фрагмент из оперы «Садко» Николая Андреевича Римского — Корсакова. Звучит музыка.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный специалист по истории русского средневековья, научный руководитель Соловецкого морского музея, Алексей Лаушкин, мы продолжаем разговор на морскую тему и переходим от стен, кораблей, лоций к кадрам. Ну вот Алексей Владимирович сказал, что флот Соловецкого монастыря никогда не был военным, критически он мог использоваться как военный, мог перевозить воинский контингент, и такое случалось во время боевых столкновений со шведской короной.

Алексей Лаушкин:

— Строго говоря, когда Соловецкий монастырь, вы, Дмитрий Михайлович, этим специально занимались, стал крепостью, в летнее время там квартировали стрельцы, казаки, у которых были свои карбасы, и они на них выполняли дозорные функции в акватории Белого моря и формально их командиром был настоятель Соловецкого монастыря. Но назвать это военным флотом нельзя.

Дмитрий Володихин:

— Нельзя, но теоретически там могли небольшие пушки перевозить, небольшие военные грузы и передвигать какие-то воинские контингенты, как десант, от Соловков до берега и обратно, все это возможно. Но, Соловецкий флот — это прежде всего, флот, выполняющий традиционные мирные функции. Рыболовецкие, промысловые, пассажирские, паломнические, грузовые и так далее. Понимаете, какая вещь, мы говорим: флот, флот — это система самоподдерживающаяся, вот в чем суть моего предыдущего вопроса. Флот — это не там, где много кораблей, флот — там, где эти корабли постоянно обновляются, при них находятся люди, и они находятся внутри инфраструктуры, которая постоянно обслуживает, обеспечивает. Вот собственно люди, нужно же было дать разного профиля специалистов, которые бы обеспечивали эксплуатацию столь разнопрофильного флота.

Алексей Лаушкин:

— Совершенно верно, прежде, чем я отвечу на ваш вопрос, я хочу сказать, что моряки, специалисты морского дела они появляются на Соловках с самого начала. Во всяком случае мы имеем все основания думать, что даже основатели Соловецкого монастыря старец Савватий, преподобный Савватий Соловецкий, его молодой ученик Герман, они имели морской опыт. Мы это заключаем из того, что, например, преподобный Савватий ещё на Валааме решался пускаться в плавание в одиночестве по Ладожскому озеру. А Ладожское озеро по условиям плавания — это не озеро, а настоящая море. Напомню, что перед смертью старец решился на переход протяженностью более 100 км по белому морю, с Соловков в устье реки, где он надеялся найти священника, исповедаться перед смертью. Это легко сказать, но это сложно сделать, нужно уметь управлять парусом, нужно знать, как ориентироваться в море, было очень легко потеряться. Все берега похожи один на другой. А ещё больше мы знаем о морских плаваниях Германа, который много раз совершал длительные путешествия за сотни километров протяженностью. Мы знаем, что первый соловецкий постриженник, тот человек, который там уже стал монахом — это был рыбак Марко, дальше его звали отец Макарий, он был профессиональным рыбаком, вот так начинается соловецкая история, с людей, которые моря не боятся, которые умеют плавать.

Дмитрий Володихин:

— Давайте мы сейчас задержимся на ранних соловецких святых, которые связаны с мореплаванием. Собственно, и святой Зосима туда попал морем, как и все попадали в монастырь. Кроме того, всякий монах, который оказывался на Соловках, был так или иначе связан с морем в большей степени или в меньшей степени, вплоть до того, что он должен был выходить в море на лодочке, чтобы ловить рыбу. Помнится мне, были такие послушания у святого Филиппа, да и в целом история ранних святых монастыря крепко связана с морскими традициями и просто с морским делом.

Алексей Лаушкин:

— Конечно, конечно. Советское хозяйство было морским хозяйством, так или иначе общаться с морем, видеть его на расстоянии вытянутой руки должны были все соловецкие монахи. И надо сказать, что довольно быстро, уже в середине 16-го века, то есть через несколько десятилетий после основания монастыря, у монастыря появляются и крупные суда. Естественно, раз есть суда, должны быть и команды. Мы понимаем, что эти команды были очень интересно устроены. Среди этих команд соловецких судов были как мирские люди, которых монастырь нанимал, приглашал, платил им деньги, так и, собственно говоря, братия, происходил обмен опытом, монастырская братия училась, как ходить по морю у мирских людей, а мирские люди учились у братии. Был постоянный такой обмен на протяжении веков.

Дмитрий Володихин:

— Есть какие-то примеры?

Алексей Лаушкин:

— Да, сейчас можно называть довольно много имён. Например, Анастасия Ивановна Богомазова, самый крупный специалист в истории советского флота, она выявила целые династии крестьян, а среди них были не только простые крестьяне, были стрельцы, которые капитанили на соловецких судах. И наоборот, мы знаем, что среди этих капитанов или кормщиков по-старинному, были соловецкие монахи. И нередки были ситуации, когда человек ходил, ходил на этих монастырских судах, а конец жизни уже проводил как монах, оставался, постригался на Соловках.

Дмитрий Володихин:

— То есть он приходил в Соловецкий монастырь как трудник и учился там плавать.

Алексей Лаушкин:

— Да, он приходил либо как-то трудник, либо как опытный человек, которого монастырь нанимал, а потом, посмотрев на монастырскую жизнь, принимал постриг и продолжал заниматься тем же самым делом, но уже под монашеской мантией. И самая яркая биография такого человека, она уже принадлежит 19-му веку, эпохе пароходов, я говорю про отца Иоанна Падорина, у человека очень интересная судьба. Он сам родом был с берега Белого моря, закончил Кемское шкиперское училище, закончил в очень юном возрасте, то ли в 15, то ли в 16 лет, он закончил курс. И как многие крестьяне, поморы, он захотел попрактиковаться на иностранном судне, чтобы выучить язык, и забыл о том, что нужно оформить документы, паспорт, нанялся на немецкое судно, это судно разбилось, спаслось только два человека. Он выжил и смог устроиться на английском судне, много лет плавал на английских судах, стал опытным шкипером, обходил всю восточную часть Атлантического океана, ходил в Северный Ледовитый океан. А потом, вернувшись в Россию, был арестован, за нарушение паспортного режима, больше 10 лет он плавал, и находясь под следствием в тюрьме, он дал обет, что, если Господь его выведет из этой беды, он отправится под потрудничать на Соловки, чтобы поблагодарить Зосиму, Савватия и Германа за эту помощь. Все так и получилось, нашелся добрый человек, который поручился за него, который сказал, что у него не было злых намерений, у Ивана Ивановича Падорина, когда он уезжал из России. И Падорин приехал на Соловки, не стал говорить, что он такой морской волк с огромным опытом, с большими гонорарами в той старой жизни. Его спросили, где бы он хотел потрудничать, он сказал, что он приехал как трудник, то есть бесплатно поработать на монастырь по обету. Он сказал, что вот я знаю морское дело, его поставили на один из соловецких пароходов, которые тогда только появились у монастыря. И этот пароход, выйдя с четырьмя сотнями людей с Соловков, и отправившись в Архангельск, попал в шторм. Причём шторм был страшный, были сломаны мачты, были порваны снасти, люди молились, были все уверены, что это уже гибель, а капитан, он неплохой был капитан, но он растерялся. И вот в самый пик этой беды и он взял командование на себя, причём все ему подчинились, сразу было понятно, когда он взошёл на капитанский мостик, было сразу понятно, что это человек с сильной волей и большого опыта. И он спас этих людей, спас судно, и когда рейс вернулся на Соловки, ему братия тут же предложила контракт на командование другим пароходом соловецким, пароходом «Вера», он недолго походил таким вот наймитом и понял, что дальше ему никуда уже не хочется, раньше я работал на себя, а теперь хочу поработать на преподобного. И вот когда он пришел в монастырь, постригся под именем Иоанна, был Иван Ивановичем, стал монахом Иоанном, затем иеродиаконом Иоанном, он прославился как один из самых лучших капитанов Белого моря. О нём любили писать журналиста, поскольку у него была образцовая судно, он знал все новинки технические, все свое небольшое жалование, которые монастыри ему продолжал выплачивать, тратил на литературу, на какие-то приборы.

Дмитрий Володихин:

— Как долго он ходил по морю, заложившись за монастырь?

Алексей Лаушкин:

— В монастырь он пришел в 1864-м году, а умер в 1877-м году, 43 лет отроду, так что он больше 10 лет был таким монахом-капитаном. И надо сказать, что среди команд этих монастырских пароходов, как раньше, как и в средние века, были как миряне, так и монахи. Так что такая вот развивающаяся на ветру мантия рядом с парусом или рядом с походным дымом, это исторический верный образ нашей истории.

Дмитрий Володихин:

— Вы говорите о командных кадрах, о кормщиках, капитанах, для того, чтобы обеспечить морское дело, нужны были простые моряки, гребцы, которые так или иначе работают с парусами, знают лоцию, знают все приметы морские, как с этим?

Алексей Лаушкин:

— Также, были и миряне, и монахи. Всю береговую инфраструктуру монастырскую контролировали соловецкие старцы, мы это знаем, то есть священники, которые отправлялись на берег, вот на эти послушания, и они должны были следить за сохранностью флота, и заказывать новые суда. Так что здесь было очень важно есть сотрудничество между монастырём и людьми мирскими, они очень удачно, две группы населения нашего севера помогали друг другу, это был настоящий симбиоз и в хозяйственном смысле, и в духовном смысле. У поморов Соловецкий монастырь был главной святыней.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие друзья, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин, мы ненадолго прерываем наш с вами диалог, для того, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Дорогие друзья, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами студии Дмитрий Володихин, у нас в гостях кандидат исторических наук, доцент исторического факультета МГУ, научный руководитель Соловецкого морского музея и большой специалист по истории Соловков Алексей Лаушкин. Мы ведём разговор об освоении полярных морей и о том, как Соловецкий монастырь, его в полной мере можно назвать монастырём морским, принял в этом участие как организатор флотских дел в Белом море, и на гораздо большем его пространстве, там, где чувствовалось его влияние как в эпоху Средневековья допетровскую, так и в 17-м, и в 19-м, в начале 20-го века. Это действительно феноменальный случай, когда монастырь оказывается в значительной степени образцом для устройства флотских разных обычаев, кораблей, службы морской. Я хотел бы обратить внимание на одну сложность в истории Соловков, да и вообще вы истории навигации в этих местах. Русские, прибыв на пространство севера, на Кольский полуостров, на побережье Белого моря и дальше к востоку, они принесли с собой умение плавать по озёрам, по рекам, но навигация морская — значительно более сложная вещь, значительно более рискованная. Если я правильно понимаю, то навигационные условия Белого моря, в котором работали год за годом моряки Соловков — это страшно сложное дело.

Алексей Лаушкин:

— Да, Белое море сложное, как и любое море по-своему сложное.

Дмитрий Володихин:

— Не знаю, не знаю, я бы сказал, что Белое море и его окрестности, соседние моря, они добавляют немало дополнительных сложностей, я не думаю, что Чёрное или Каспийское море с ними могут равняться в этом смысле.

Алексей Лаушкин:

— Но я говорю о северных морях. У любого северного моря есть своя сложность. И вот сложность Белого моря заключается в том, что оно довольно мелкое. Поэтому судоводитель должен быть очень осторожным, проводя суда, чтобы не посадить судно на мель, судоводитель должен знать, куда ему прятаться в случае шторма, поскольку на мелях шторма смертельно опасны, и вот это искусство мореплавания по Белому морю тоже формируется у нас издревле, ещё с эпохи Средневековья, то, что мы знаем, а многое, что мы знаем о ранней морской практике из беломорской, нам известно из жития Зосимы и Савватия Соловецких. Это тоже такой феномен. Да, вроде бы такой сугубо технический вопрос, плавание, тактика мореплавания, как штормовали, а вот известно нам всё это из агиаографического источника. Мы удивляемся, изучая этот источник, например, насколько точные были представления о морских расстояниях у тех людей, которые рассказывали что-то о Соловках, о своих приключениях, а соловецкие монахи записывали эти приключения. Это говорит о развитой морской культуре. Мы удивляемся, как рано в этом традиционном мореплавании начинают использоваться навигационные приборы, компасы, маленькие компасы, большие, накарданные подвески с фонарем, курсовые таких компасы, о них есть прямые указания в соловецких документах 16-го века. Мы знаем о навигационных знаках, которые ставятся в регионе, главным навигационным знаком становится крест, и у него есть функция, у этого креста, которые знающие люди понимают, наверное, наши радиослушатели слышали об экспедициях Вильяма Баренца, Третья экспедиция закончилась трагически, сам Баренц погиб, и многие его спутники погибли, остатки этой экспедиции спаслись, переходя Баренцево море, только благодаря тому, что знали эту русскую навигацию, смогли во время шторма увидеть крест, который указывал на невидную с моря гавань, на залив, где можно было спастись, и вот они так спаслись. Так что мы говорим об очень развитой технической промысловой морской культуре, в центре которой находился Соловецкий монастырь.

Дмитрий Володихин:

— Сейчас мы говорим о том, что складывалось постепенно, из поколения в поколение, это сложная культура. Но складывалась-то она в общем из бед и несчастий, потому что беды и несчастья на море чему-то учили. Однако стоили они исключительно дорого. Если я правильно понимаю, то в истории Соловецкого монастыря есть немало случаев, когда на море происходила авария или катастрофа, гибли корабли, порой целая флотилия оказывалось разбита о камни, Соловецкий монастырь — это не только великий учитель морского промысла, но и великий ученик, учившийся на этих самых катастрофах. Вот можно ли какие-то случаи привести? В качестве примера.

Алексей Лаушкин:

— Много было трагических случаев, например, вот вы вспомнили святителя Филиппа, одного из самых известных игуменов соловецких 16-го века, будущего митрополита Московского, он развернул большое строительство на Соловках. И при нём несколько судов которые перевозили строительные грузы, погибли. Тела этих погибших были выброшены на берег, святой Лонгин, которого потом стали почитать некоторые другие соловецкие трудники и монахи. Вот это опасность моря, моря страшного, моря холодного, моря, в котором человек, выпавший за борт, погибает за 10 — 15 могут просто от переохлаждения.

Дмитрий Володихин:

— Если продержался 20 минут — то это чудо.

Алексей Лаушкин:

— Но он эти 20 минут продержался, его за эти 20 минут можно спасти, потому что, если его не спасли, он в любом случае погибает. Это опасное море, море оно всегда собирало свою дань, поморы говорили, что в Белом море измена лютая. С другой стороны, они говорили, что море — наше поле, море кормило, море и убивало. Тут мы выходим на очень важную тему, тему духовного понимания.

Дмитрий Володихин:

— Прежде, чем мы до неё доберёмся, хотелось бы вспомнить ещё одну неприятную историю, но может быть поучительную. Соловки — это в значительной степени школа мореходства, бывало так, когда пытались обойтись без этой школы и без представителя Соловецкого монастыря, преодолевая пространство Белого моря, и заканчивалось это печально. Ну вот в 1652-й год на Соловки отправляется огромная флотилия с казной, с большим количеством людей, во главе флотилии владыка новгородский Никон, будущий патриарх Никон. Цель — забрать как раз мощи святого Филиппа Соловецкого и Московского, отвезти их по морю до материка и дальше их доставить в Москву. Это действительно произойдёт, и действительно мощи святого Филиппа сейчас покоятся в Москве, в Кремле, но изначально, первый выход флотилии Никонова в море закончился грандиозной катастрофой.

Алексей Лаушкин:

— Да, море очень опасно. И мы можем вспомнить из того 17-го века и другую историю, когда молодой Пётр, совершая свои первые настоящие морские путешествия, решает отправиться на Соловки и едва не погибает по дороге. Он попадает в тяжелые шторма, причём опасность этого региона в том, что там песчаные имели очень далеко уходят в море, он спасается молитвой владыки Афанасия Архангельского, и других людей, которые за него крепко молились и благодаря морскому одного из крестьян, Антипа Иванов, который отстранил судоводителя у штурвала и сказал, что я буду командовать судном. Вот Антипа он Петра молодого отогнал од штурвала и сказал: «Царством будешь командовать, а здесь буду я командовать». И хотя это была дерзость, Пётр понял, что сделал крестьянин, и он его наградил. Так что Белое море всегда было опасным, поэтому молитвы, которые возносили люди, живущие у этого моря, женщины ждали своих мужей или братья, которые ждали своих товарищей из моря обратно, молитвы, которые возносили люди в море. Это были особые молитвы.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин, у нас в гостях кандидат исторических наук, научный руководитель Соловецкого морского музея великолепный знаток как истории Соловецкого монастыря, так и история средневекового мореплавания в бассейне Белого моря и других полярных морей Алексей Лаушкин. Мы ведём разговор о морском монастыре, о монастыре соловецком, о том, как он важен был для судеб русского мореходства допетровской эпохи, и позднее был исключительно важен. Однако сейчас мы поговорим не о практической стороне дела, мы поговорим о том, что уже затронул Алексей Владимирович, а именно о духовной реальности восприятия моря монахами, послушниками, трудниками Соловецкого монастыря, потому что жизнь в окружении моря она влияет и на душу, и на дух, и на русскую культуру, и на монастырскую литературу.

Алексей Лаушкин:

— Да, и мы очень ярко чувствуем, когда читаем тексты, созданные на Соловках в разные века, мы чувствуем, что вот это дыхание моря, соседство с этой великой стихией, которое красноречиво говорит о всемогуществе Бога, о его силе, накладывает сильный отпечаток на соловецкую братию. И в этих представлениях соловецких монахов, а море соединяет две традиции. С одной стороны, глубокая библейская традиция, мы знаем много библейских образов моря, достаточно вспомнить исход евреев из Египта, когда море расступается или ту великую тишину, которая перепугала апостолов больше даже чем шторм или трус моря, как раньше говорили, и который был до этой великой тишины, они задумывались Кто это, Кто этот человек, который может словом запретить волнам? А с другой стороны, в это восприятие моря входил личный опыт, опыт жизни и смерти. И в результате взгляд на море соловецкой братии был очень объемный, они понимали, что море — это некое пространство жизни, некий образ мятежного жития, как и в жизни в море легко погибнуть, если ты не уповаешь на Бога. С другой стороны, море предстает перед ними как пространство промысла Божия, Бог промышляет о людях, Он посылает милость свою или посылает испытания. Через море Бог учит молиться, на севере очень любили эту пословицу, конечно, все моряки её произносили с особенным чувством, «кто в море не ходил, то от бога и маливал». В море страшно, а с другой стороны, море величественно. Этот страх, который порождает не ужас, а ещё и восхищение. Вот это восхищение у многих соловецких авторов звучит. Море в результате оказывалось не только полезным Соловецкому монастырю, не только опасным Соловецкому монастырю, это был один из таких учителей монашескому смирению. В этом смысле мне хотелось бы вспомнить одно выражение Ксении Петровны Гемп, которая сказала, что там, на севере, жили люди, воспитанные морем. Вот это воспитание морем — это духовное воспитание.

Дмитрий Володихин:

— Ну вот, пожалуй, стоит поговорить о том, как море отражалось в живописных работах монахов, довольно много изображений Соловков, ранних соловецких святых, соловецких монахов на море, мне вспоминается икона- изображение, где монахи ловят рыбу сетями на фоне великолепного Соловецкого монастыря. Это действительно величественное здание, его видно далеко с моря, он производит впечатление даже на того, кто 10 раз его видел, он и в 11-й раз произведёт это впечатление огромное. И вот мне бы хотелось понять. Изображение монахов, которые ловят рыбу, что это? Монахи добрыми сетями своими улавливают души и двигают их к Господу Богу. Монахи сетями своими наоборот — препятствуют вылавливанию душ силой тёмный, бесовской. Или это просто промысел? Потому что для монаха нормальное послушание — это выйти в море и ловить рыбу.

Алексей Лаушкин:

— Ну то, что вы говорите — это же евангельские образы. И апостолы были рыбаками. В ловлении рыбы есть действительно образ ловления душ человеческих, точно так же, как крест, который все христиане, соловецкие монахи тоже почитают как орудие нашего спасения в жизни духовной одновременно наполняется и в смысле навигационного знака, становится орудием спасения и в этой стихии моря, поэтому они не видят никакого противоречия, чтобы увенчать маяк крестом, крест и спасительный свет. Вот эти пересекания смысла с духовной сферой, и повседневной и обратно. Это признак полноты, это признак гармонии жизни, когда нет воскресного христианства, какой-то повседневной жизни, когда все пропитано всем, когда повседневность говорит о Боге, а Бог приходит в жизнь человека трудную, с морем, с рыбой, с другими послушаниями. И надо сказать, что вот это близость соловецких первых начальников к морю, их чудеса, которые они очень быстро стали творить, Бог через них начал творить после их смерти, первые такие чудеса соловецких святых были записаны буквально через несколько лет после смерти преподобного Зосимы.

Дмитрий Володихин:

— Давайте мы здесь немножечко уделим время хронологии. Вот когда появились первоначальники соловецкие, когда Зосима скончался, когда начинают записывать первые чудеса? Сделаем небольшую памятку для наших радиослушателей.

Алексей Лаушкин:

— Преподобный Зосима Соловецкий скончался в 1477 году, а уже в начале 16-го века начинают записываться чудеса, им совершенные, совершенные в море.

Дмитрий Володихин:

— А изначально — это что-то тридцатые годы, когда первые иноки появляются на Соловках?

Алексей Лаушкин:

— В 1429-м году. По обычной хронологии монастырской. Интересно, что соловецкие святые очень быстро начинают почитатся на севере как именно морские угодники, как помощники по морю ходящих, вместе со святителем Николаем.

Дмитрий Володихин:

— А что за чудеса были записаны?

Алексей Лаушкин:

— Разные, когда преподобные вдруг представали перед моряками и давали им правильные советы, советы из хорошей морской практики, когда они являлись и прикрывали собой моряков от стихии, когда они являлись и помогали льду раздвинуться, когда лёд готов был сомкнуться и раздавить суда. Если позволите, Дмитрий Михайлович, я расскажу одну историю, которая произошла совсем не на Соловках, но которая говорит о том, насколько далеко распространялось вот это почитание Зосимы и Савватия именно как покровителей моряков. История произошла в конце 18-го века на Дальнем Востоке. Тогда шло освоение русской Америки. И вот из города Охотска вышло торговое судно, называлась оно интересно для Дальнего Востока: «Зосима и Савватий Преподобные». И на этом судне был капитан не очень опытный, и он заблудился, неплохо вышли, прошли Курильские острова, Курильскую гряду, а дальше он заблудился. И их понесло на юг, и донесло почти до Гавайских островов. Они страшно бедствовали, у них кончилась еда, у них кончилась вода, более того, это же было северное судно, пропитанное смолой, она начала растапливаться от жары, судно стало давать течь, круглые сутки эти люди откачивали воду, в конце концов, уже отчаявшись, думали: ну что нужно сделать, чтобы спастись? Тогда они решили, у них как у всех русских мореплавателей в каюте были иконы, и обязательно среди этих икон был Святитель Николай и Соловецкие Преподобные. Они вынесли эти иконы на палубы и вот под этим палящим солнцем в середине Тихого океана они отслужили молебен с последним упованием на этих святых: на Николу, на Зосиму, и на Савватия. И в тот же миг, там несколько сохранилось свидетельств об этом чуде, в тот же миг небо стало затягиваться тучами, пролился дождь, который принёс им некое охлаждение, пресную воду и задул южный ветер. И через месяц они были, где хотели уже. Они шли к побережью Америки, все спаслись. И вот то, как они себя повели, как они назвали свое судно, к какому последнему средству спасения они прибегли, говорит о том, что это действительно было никакое-то там местное почитание на беломорском севере, русские моряки знали о Зосиме и Савватий, и к ним относились совершенно особенно.

Дмитрий Володихин:

— Ещё хотелось бы напомнить, что в самом Соловецком монастыре существует храм, освященный во имя главного морского святого Соловков — святого Германа, первоначальника из первоначальников. Скромный небольшой храм, но тем не менее, посвященный одному единственному святому. Мне кажется, больше таких храмов в России нет. Ну и вот этот святой моряк он таким образом навсегда запечатлен в хронике жизни монастыря, сейчас о нём вспоминают достаточно часто. Дорогие радиослушатели, время нашей передачи постепенно подходит к концу, мне хотелось бы, чтобы вы помнили, что в русской истории, и в частности, в истории русской церкви, и в истории освоения полярных пространств существует этот необычный феномен — феномен морского монастыря, организатора флотского дела и одновременно монастыря, который духовно окормлял моряков, а время от времени и поставлял моряков и своей братии. Это нечто необычное, это нечто из ряда вон выходящие. С моей точки зрения, это очень красиво в русской истории, это целый ряд величественных прекрасных образов.

Алексей Лаушкин:

— Да, я добавлю, что писатель Борис Шергин вспоминал про своего отца, он писал: мой отец, моряк, счастливым почитал год, когда ему удавалось зайти на Соловки и поклониться мощам Зосимы и Савватия.

Дмитрий Володихин:

— Ну что же, от вашего имени, дорогие радиослушатели, мне осталось поблагодарить нашего сегодняшнего гостя, Алексея Лаушкина, и сказать: спасибо за внимание, до свидания.

Алексей Лаушкин:

— Всего доброго, до свидания.


Все выпуски программы Исторический час

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем