«Снова в школу». Семейный час с Туттой Ларсен и протоиереем Артемием Владимировым (01.09.2018) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Снова в школу». Семейный час с Туттой Ларсен и протоиереем Артемием Владимировым (01.09.2018)

* Поделиться

У нас в гостях был духовник Алексеевского женского монастыря в Москве протоиерей Артемий Владимиров.


Тутта Ларсен

— Здравствуйте, друзья, вы слушаете программу «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, протоиерей Артемий Владимиров.

Протоиерей Артемий

— Приветствую вас, дорогие наши, любимые слушатели.

Тутта Ларсен

— Здравствуйте, батюшка. Я знаю, что в вас сочетается много ипостасей — и пастыря, и духовника, и поэта, и филолога, и философа, и педагога. И сегодня, наверное, мне хотелось бы больше воззвать к вашей педагогической части. Потому что начало сентября это период какого-то колоссального стресса для большинства родителей. Собирать ребенка в школу — это всегда очень такой момент почему-то истеричный и волнительный, чаще порождает неврозы и ссоры, чем какую-то радость и облегчение от того, что каникулы закончились, наконец-то ребенок опять при деле. И хотелось бы поговорить, конечно, о том, как с точки зрения педагога и с точки зрения пастыря вообще этот процесс ну должен что ли выглядеть, каким он может быть, чтобы быть наименее травматичным для всех членов семьи.

Протоиерей Артемий

— А почему только для родителей? Я, например, призывал некоторых своих прихожан помолиться, чтобы наступление нового учебного года задержалось чуть-чуть. Они, правда, говорили: это не в наших силах. А сегодня я увидел одну фотографию, где мальчик лет восьми обращается к небу со словами: «Господи, сделай так, чтобы новый учебный год прошел так же быстро, как и лето!»

Тутта Ларсен

— Да, вот об этом бы мы все, конечно, мечтали, но — увы. На самом деле вообще школа сегодня, и вот даже не школа как таковая, а сам процесс пребывания что ли ребенка в школе, вообще вся система школьного образования и отношений школьного образования с ребенком, с родителем, она каким-то таким удивительным образом выстроена, что зачастую школа превращается в некий, знаете, такой зиккурат или египетскую пирамиду, к подножию которой кровавые жертвы возносят и возлагают родители.

Протоиерей Артемий

— О, это слишком страшно у вас.

Тутта Ларсен

— Ну правда. Ну вы знаете, потому что очень часто... Ну во-первых, часто я слышу от детей, например, такие страшные слова: каторга на десять лет, опять мучиться. Во-вторых, я вижу родителей, которые там, зайдя в школу с дрожащими коленками, начинают себя снова чувствовать учениками третьего класса, испытывают какой-то ну не совсем оправданный благоговейный страх. И а вот нам в школе вот это запретили, а вот нам в школе надо так себя поставить или вести, вот нам с учительницей надо о том, о сем договориться. Получается, что вместо того, чтобы быть в каком-то диалоге, в каком-то радостном взаимодействии по воспитанию и взращиванию наших чад, мы ну как-то что ли... Ну вот, правда, относимся к школе, как будто это самая просто важная вещь на свете. А это всего десять лет в жизни семьи. Ну у кого-то, может, тридцать лет, если много детей, там трое, четверо. Но тем не менее. Ну то есть в жизни каждого отдельно взятого человека школа это в рамках, в масштабе всей жизни это достаточно не длительное время и достаточно, ну наверное, не ключевое событие в жизни. Или я ошибаюсь?

Протоиерей Артемий

— Вот об этом действительно нужно вспоминать и об этом думать. Потому что должна ли школа ставить перед собой задачу разлучать родителей и детей? Да, конечно, учебные показатели, знания. Но что эти знания по географии и геометрии, если ослабевают какие-то таинственные узы доверия, любви между взрослыми и маленькими? Думаю, что здесь нужно вспомнить пословицу: каков поп — таков приход. Действительно, все в школе, многое определяется умонастроением директора педагогической корпорации: как смотрят педагоги на детей. Мне приходится ездить по России, посещать различные государственные школы. По счастью, я нахожу такие школы, где директриса, как мать родная. Ну, как правило, это в провинции, где еще школы не превратились в многообъемные холдинги...

Тутта Ларсен

— Комбинаты.

Протоиерей Артемий

— И комбинаты...

Тутта Ларсен

— Звучит жутко вообще: учебный комбинат.

Протоиерей Артемий

— Учебных услуг. Но как прекрасно, если директор, сама мама, знает всех своих школьников по именам, если она встречает... И меня в свое время на пороге школы встречала директриса, в советское время, правда, она была, может быть, не столько мамой, сколько строгой инстанцией, придирчиво смотревшей длину наших волос и наличие сменной обуви. Тем не менее, я как учитель ставлю своей жизненной задачей сделать праздником пребывание ребенка, по крайней мере, на своих уроках. Если педагоги в учительской имеют единое суждение по этому поводу, то конечно, вот эта стрессовая ситуация, это нагнетание, эти фобии маленьких детей, эта настороженность родителей во многом уступает место какой-то более гармоничной ситуации. И в ваших сейчас интонациях, как молодой мамочки, я почувствовал вес этих слов. Потому что действительно ребенок как будто запускается в какую-то центрифугу, где он вращается, как броуновская частичка. Непонятно, каким он приходит со школы — что-то приобретшим или что-то растерявшим. И конечно, сегодня поневоле начинаешь скучать об идее домашнего воспитания в дворянских гнездах — идее, кстати, очень актуальной и возрождаемой сегодня на высоком уровне. К нашему разговору, я попросил бы родителей посмотреть сайт такой школьной модели, которая именуется «Русская классическая гимназия». Сегодня созданы замечательные, воссозданы учебники времен, знаете ли, даже послевоенных годов по математике, сегодня гений русской педагогики Ушинский, с его русским миром, с его теплыми реалиями русской природы, переработанные, «Родное слово», в этой модели — русская классическая школа — помогает детям без страха, но с радостью посмотреть вокруг себя. И, например, министерство юстиции — а там, наверное, не дурачки собрались, — для сети школ, куда ходят эти детки работников юстиции, приняли на вооружение именно модель русской классической школы. Но давайте все-таки будем смотреть немножко шире, нас интересуют все дети, которые сейчас, возвратившись с каникул загорелыми, подросшими, одно ухо на полдюйма шире другого, все дети, которые и с нетерпением, конечно, кто с надеждой, кто с легким страхом готовятся в новый класс ступить своей ногою. И дай Бог, чтобы родители все-таки поддерживали улыбками, импульсами сердечными цыплят, которых мы считаем по осени. И конечно, мне бы очень хотелось, чтобы учителя и родители не представляли собою какой-то лагерь антагонистов, не находились по разные стороны баррикад. И конечно, мне как педагогу особенно хочется, чтобы наши «училки» — преимущественно это лица женского, прекрасного пола — помнили, что родители от них прежде всего ждут мягких и теплых сердец. Наши дети нуждаются в каком-то прогреве. Нам, родителям, по занятости даже в летнее время не всегда удается созидать эту атмосферу семейного комфорта и теплоты. И знания знаниями, но уроки человечности, уроки bon ton — правил хорошего тона, уроки благородного обхождения мальчиков и девочек, какой-то благовоспитанности никто никогда не должен отменить. И нам действительно бы очень хотелось, чтобы ребенок не с каким-то внутренним комплексом, с какой-то зажатостью, страхом, волнением, но входил в школу, зная, что его там ждут, его там любят, его там не унизят.

Тутта Ларсен

— Вот для меня, например, это было действительно первоочередной задачей. Очень часто родители спрашивают: как выбрать ребенку школу? И для меня вопрос стоял в первую очередь: выбрать школу с атмосферой и с отношением к детям.

Протоиерей Артемий

— Безусловно.

Тутта Ларсен

— Для меня это важнее регалий школы, ее рейтингов и даже там качества учебного процесса. Особенно в началке.

Протоиерей Артемий

— Безусловно.

Тутта Ларсен

— Читать, писать, считать научат везде. Личность учителя очень важна, и очень важно, практикуется ли в школе любовь к детям. И далеко не везде. В очень многих школах практикуется любовь как раз к рейтингам, да, или к каким-то завоеваниям.

Протоиерей Артемий

— Хотя бы уважение к личности ребенка. Никто не говорит, чтобы заискивать перед «вождями краснокожих», но важно не раздавливать в ребенке личность, чувствовать его душу.

Тутта Ларсен

— Ну а как это возможно в наших современных образовательных комбинатах? Вот мы хотим в частную школу и платим достаточно приличные деньги за то, чтобы к ребенку относились как к личности. У нас в школе маленькие классы, по 20 человек, в каждой параллели один класс. У нас в школе очень серьезный психолог школьный, который очень многие конфликты помогает детям разруливать. То есть там реально идет работа именно по эмоциональному взаимодействию с детьми, по выстраиванию атмосферы в школе, по налаживанию отношений между детьми и взрослыми и детьми между собой. И конечно, далеко не все могут позволить себе такую школу и платить за это деньги. А в обычных школах, там, не знаю, четыре параллели по 35 человек, и хочешь — не хочешь, каким бы ты ни был классным педагогом, ты не успеешь всем уделить внимание и душу свою в каждого вложить.

Протоиерей Артемий

— Безусловно, силы учителя ограничены. Но вот мне приходится много путешествовать по школам и столичным, и провинциальным, и я убеждаюсь в том, что нравственный подвиг учителя имеет место в наше время. И хотя у меня вызывает определенное беспокойство молодое поколение — учительницы, иногда те по остаточному принципу: не прошли в финансовый факультет, давайте-ка на педагогический. И вот эти сверхсовременные дивы, которые иногда даже не могут элементарно наладить общение с детьми — нервничают, кричат, дети находятся в состоянии стресса — это проблема. Если бы я был министром образования и культуры, я бы обязательно все педагогические колледжи и педагогические факультеты каким-то образом свел с православным духовенством, по крайней мере, с теми представителями нашего православного священства, которые могут и хотят сказать нечто о душе ребенка. Но все-таки я на основании даже сравнения атмосферы 90-х годов и нашего времени скажу, что есть повод для оптимизма. И дети сейчас...

Тутта Ларсен

— Другие?

Протоиерей Артемий

— Изменились — в них много мотивации. Вот после 14-го года, после того, как русский мир и явил свое присутствие во вселенной, и стал объектом давления со стороны, что-то изменилось в нашей стране, в наших умах и сердцах. И многие простые учительницы ведут какие-то суворовские кружки, одеваются в униформы и проводят «Зарницы». Ну а самое главное, я вижу, что не переведется никогда тип такой русской женщины, педагогини, которая не различает своих и чужих детей. И конечно, идеальная учительница это та, к которой дети бегут, стремясь пообщаться с ней хотя бы на переменке. И для меня, например, учителя начальной школы это святые люди — ну я так на них смотрю — они поставлены на такую высоту, и настолько значим подход к первоклассничку, третьеклассничку. Дай Бог, чтобы и наша передача коснулась сердец и ушей педагогов. Мы их поздравляем с неотвратимо наступившим учебным годом. И желаем вам, дорогие учителя, улыбок, желаем вам теплоты сердечной. Пусть дети вас не разочаровывают. Надеемся, что они не отбились совершенно от рук за это время и принесут вам список прочитанных ими книг, хотя бы полутора книжек из двадцати пяти. И мне кажется, что главное, что объединяет, в идеале должно объединять педагога и учащихся — это радость их взаимного общения. Всякий раз, когда видишь эти носы — у кого кнопочкой, у кого в папу, с горбинкой, видишь эти вихры... Я вот сейчас готовлюсь к 1 сентября, уже представляю себе, как у нас в Алексеевской обители общеобразовательная школа, в Марфо-Мариинской обители гимназия, буду прикладываться к родничкам детей. И, знаете, уже даже могу различить, кто каким шампунем намылил свою головку — у кого отечественного производства, у кого болгарский, без парабенов, у кого ширпотреб.

Тутта Ларсен

— Вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, протоиерей Артемий Владимиров. Говорим о подготовке к школе, о первых школьных днях. Скажите все-таки, как выбрать школу? Вот вы говорите о том, что среди учителей, особенно начальных классов, есть истинные подвижники, есть святые женщины, которые относятся к детям, как к своим собственным. Как этого человека разглядеть и распознать?

Протоиерей Артемий

— Слухом земля полнится. А иногда, к сожалению, не до жиру, быть бы живу — родители руководствуются рациональным признаком близости школы, в шаговой доступности находящейся. Опыт свидетельствует, что везти ребенка, даже на личной машине, в течение 45 минут или часа в какую-то школу — овчинка выделки не стоит. Ребенок настолько быстро утомляется дорогой, что как бы он ни жаждал подниматься по лестнице знаний, ему просто не хватает пороху. Конечно, в идеале школа должна быть недалеко от дома. Ну а поиск учителей — кто ищет, тот найдет, все-таки есть сарафанное радио. Конечно, хорошо бывает, когда родители, сами закончив определенную школу, уже туда направляют свои стопы, и целые династии заканчивают одно и то же учебное заведение. Но сейчас, с другой стороны, картина меняется очень быстро: новое время, новые услуги, новые педагоги. Нужно спрашивать. И неплохо пастырей спрашивать, которые на приходе, как банк данных, накапливают определенную информацию. Круг общения у нас очень большой, и часто священники, и сами будучи многодетными отцами, могли бы порекомендовать что-то дельное. Интересно, что не всегда следует гоняться за ярлыками — православная школа, православная гимназия. Вывеску повесить легко, но достичь определенного качества образования, а главное поставить воспитательный процесс так, как этого желают родители, гораздо труднее. Прав наш президент — как-то, года четыре тому назад, в одном из программных своих выступлений он сказал, что главным героем в школе должен быть учитель. Не вокруг бассейна или какого-то зала с виртуальными технологиями, нанотехнологиями — вокруг учителя, как вокруг магнита, должны бы вращаться наши дети. И конечно, творческое начало в учителе, его преданность своему делу, понимание, что учительство — это не сумма специальных навыков, но это призвание, это действительно жизнь, отданная детям — конечно, главное для творческой личности педагога. И мы сейчас, понимая, что нас слушают миллионы радиослушателей, вместе с вами — вы как мама, я как батюшка и педагог в одном лице, да и у вас педагогическое начало не пригашено, — мы этими импульсами родительскими, пастырскими давайте будем, как какими-то бенгальскими искорками, умягчать и просвещать сердца, с тем чтобы этот учебный год был в России мажорным. С тем чтобы меньше было ЧП — всяких сломанных ключиц, когда дети елозят, по рельсам съезжают, по перилам — шишечки надо кругленькие ставить. Чтобы не было жестокости, агрессии, пофигизма. А особенно да оградит Господь Бог наши школьные коллективы от таких деток, не конфеток, которые проносят в школу какие-то развратные картинки, ролики. Как правило, педагогам приходится держать ухо востро — четверти не проходит, но такие горячие точки мы должны не просто обнаруживать, а профилактически высвечивать. И ограждать большинство детей, все-таки здоровых психически и нравственно, от дурного влияния.

Тутта Ларсен

— Если говорить о выборе школы еще, то очень часто родители задумываются, не отдать ли ребенка в какую-нибудь специальную школу — либо спортивную, либо языковую, либо, может быть, в кадетку — то есть в какую-то школу с особенным направлением, уклоном. Как понять, что твоему ребенку это нужно? Вот я, например, знаю, что к моему выбору какое-то количество родителей отнеслось бы ну...

Протоиерей Артемий

— Со скепсисом?

Тутта Ларсен

— Не то что бы со скепсисом, а типа: ну слабачка, сдалась! Надо ребенка это самое, вести, надо детей пороть — тогда из них вырастают настоящие суворовцы. А у меня наоборот: баловать — тогда из них вырастают настоящие разбойники, — я вот про это. Ну к тому, что я решила, что на моих детей не надо давить, и школа должна быть максимально мягкой — то есть ты знаешь, что надо учиться в ней, но тем не менее там нет каких-то повышенных требований к ребенку. Но я знаю, что у многих родителей есть амбиции вырастить из ребенка профессионального спортсмена. Или, например, сейчас очень популярен китайский язык, и я знаю множество детей, которых отдают прямо в спецшколы и в интернаты даже, где изучают языки сложные всякие. И ну мне кажется, далеко не каждому ребенку это подходит. Но может быть, действительно родители вроде меня, которые выбирают школу по принципу: там, где ребенку тепло, комфортно и расслабленно — каким-то занимаются попустительством? Может быть, на деле нужно напрячься и сделать из ребенка человека с помощью школы?

Протоиерей Артемий

— Общего рецепта, конечно, дать трудно, ведь личность каждого ребенка уникальна и неповторима. Я хотел бы высказать какие-то общие, но кардинально важные для меня тезисы. Ребенок — это нежный цветок: анютины глазки, маргаритки. И как важно, чтобы этот росточек проклюнулся, укрепился., В погоне за сверхзнаниями, за расширением интеллектуального горизонта можно пропустить главное. Потому что главное для жизненного пути ребенка это не голова гидроцефала от образования, а это гармония ума и сердца, это уроки жизни — честь, достоинство, ответственность, доброта, жалость, желание помочь, желание служить. Если не будет этого, то можно просто интеллектуального гуманоида какого-то выпустить, который тотчас применит свои знания для тайной мафиозной структуры. Второе — кого из педагогов мы действительно считаем учителем с большой буквы? Мне кажется, такого педагога, которой умеет зажечь ребенка своим предметом, предметника. Того классного руководителя, который найдет, нащупает, поможет своему воспитаннику — из глубины сибирских руд, из недра своего вынуть самородок, тот талант, тот дар, который в тебе просыпается рано или поздно, который должен сконцентрировать твои душевные и телесные силы. Алло, мы ищем таланты! Вот найти, помочь родителям в обретении этой магистрали будущей, помочь ребенка вывести на простор речной волны, чтобы он увлекся чем-то по-настоящему, может быть, даже в ущерб какой-то общей программе. И уже мотивированный этим вкусом, который у него развивается, соответственно прокладывал бы для себя вот эту магистраль. В этом смысле школа, которая не спешит куда-то уклоняться — Special English School. Но школа, которая помогает ребенку как-то интегрироваться в процесс познания, школа, которая старается его равно заинтересовать, не раздавливает его, как цыпленка табака. Я знаю такие школы при МИФИ или еще где-нибудь, где совершенно головокружительная высота набрана в информатике или в математике, где дети — два, три, четыре талантливых ребенка — уже напоминают собою какие-то «синие чулки»...

Тутта Ларсен

— Старички.

Протоиерей Артемий

— Они уж поглощены этим процессом и теряют детство вместе с ним. Нет, это, наверное, не для всех, крайности всегда опасны. А вот так зайчика милого вывести из состояния расслабления и лени, потихонечку приучить его к какому-то прилежанию, найти вкус в выполнении заданий, научить его работать с учебником — сейчас я говорю об идеале, идеальной методе, — так чтобы ребенку было приятно общаться с учителем, в силу какой-то домашней подготовки. И дать ему импульс — внимание, старт, вперед! — это, конечно, замечательно. Вспоминаю себя, помнится, что я всегда отставал от своего брата-близнеца — он у меня был «Моцартом» — в нем абсолютный слух, музыкальные способности. До 4 класса мы учились вместе, он все хватал на лету — английский, литература, математика, ему не нужно было делать домашние задания. А я вот такой тугодум, тормоз, корпел — какой-то комплекс Сальери. Хотя Сальери был очень работоспособный, а я любил свежий воздух и гулянья. Но вот, знаете, вспоминаю 7 класс — я учился в английской специализированной школе тогда, брат пошел по музыкальной части. И вдруг меня посещает мысль, в 7 классе, помню это точно: что же такое? Я учу со 2 класса английский язык, и ведь кроме адаптированной литературы ничего прочитать не могу: э, бе, ме, кукареку... Может быть, и учителя особенно...

Тутта Ларсен

— Не блещут.

Протоиерей Артемий

— За воротник нас не пыталась поднять в воздух. И возникло внутреннее желание наконец постичь этот язык, соответственно, культуру. Я помню, что буквально до 10 класса в субботу, воскресенье — в храм мы тогда не ходили, не знали, что он есть на белом свете — обложившись словарями, я читал, пытался читать английские книги. Начал с мистера Пиквика, Диккенсова...

Тутта Ларсен

— Ого-го!

Протоиерей Артемий

— Все слова были незнакомые. Одолел две страницы, отложил в сторону. Но вот это в моей жизни было — полная посвященность какому-то любимому предмету. Нас еще учили: если чего-то хочешь — обязательно достигнешь. Помню, что уже через год, а уж там в 9 классе я был номером один в английском языке — я «шпрехал» свободно с учительницей, меня уже они пытались готовить куда-то в институт иностранных языков. И вот эта внутренняя мотивация, какой-то огонек, какая-то искорка — дай Бог, чтобы в каждом из наших детей она зажглась. Мы все бесконечно разные, дети у нас не бесталанные. И конечно, задача детей и педагогов не столько натаскивать на ЕГЭ — это задача функциональная и второстепенная, — сколько помочь ребенку найти свое будущее призвание.

Тутта Ларсен

— Мы продолжим нашу беседу через минуту.

Тутта Ларсен

— Вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». А у нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, протоиерей Артемий Владимиров. Говорим о подготовке к школе, о первых школьных днях и о том, как помочь ребенку адаптироваться после беззаботного относительно у кого-то... Разные, наверное, бывают каникулы. Но у моих детей, например, достаточно беззаботное лето. Кроме списка литературы, никаких других обременений у них в этом году не было — никаких спортлагерей, никаких там, я не знаю, сборов военных, спортивных и прочих.

Протоиерей Артемий

— Я думаю, что они в свое время поблагодарят мамочку. Потому что милое детство, золотое детство, которое именно своей защищенностью, беззаботностью, какой-то радостью общения с природой, друг с другом очень быстро уступит место вот этому натаскиванию, ожиданию великих свершений. И мне кажется, одна из больших ошибок, которые свойственны известной части наших родителей, что мы детей вводим в эту гонку — это какой-то праймериз, какое-то баллотирование на пост президента. Мы загружаем детей дополнительными занятиями, нам хочется, чтобы они успевали и здесь и там, как Фигаро, одновременно — и спорт и музыка, и репетиторы. И ребенок мало-помалу может просто превратиться в замыленную, загнанную лошадь.

Тутта Ларсен

— Но с другой стороны, а как их собирать после таких расслабленных трех месяцев ну почти ничегонеделания?

Протоиерей Артемий

— Я не говорю, что вы нашли идеальное решение. Мне важно, чтобы дети были психически не переутомлены, а обстановка поможет и подскажет. Вы знаете, тема у нас замечательно обширная, и я вот хочу сказать, например, о том, что есть такие дети — умнички, трудяги, которые без понуканий со стороны родителей учатся, рук не покладая. И иногда родители не замечают, что превратив своего ребенка в трудового ослика, который уже сам бежит, без кнутика, они могут провоцировать его эмоциональный и физический срыв в последующие годы. Вплоть до истощения сердечной мышцы, вплоть до включения каких-то защитных систем, когда у ребенка уже даже, может быть, в студенческое время едет психика. Здесь очень важно, на мой взгляд, ранжировать, менять атмосферу учения, досуга, отдыха. В конце концов, не внешние показатели нам только нужны, но я, например, скажу, что для меня как педагога самый главный приоритет лежит за какими-то нравственными императивами, которые мне хотелось бы творчески, без нажима в моих детей ввести, как инъекцию.

Тутта Ларсен

— Ну вот. А за это оценки не ставят, и контрольную здесь не напишешь на пять.

Протоиерей Артемий

— Тем не менее, если, например, я как классный руководитель с детьми по-умному, не рискуя превратиться в какого-то зануду, беседую о невинности, чистоты души и тела, не только в отношении девочек, но и мальчиков. Чтобы они понимали, что такое честь, что такое нетронутость, чтобы они, особенно в средней и старшей школе, гуртом не направились в омут всякой виртуальной, а потом реальной развращенности. Сохранить детям детство и девство — это очень важная подспудная установка ну, может быть, не всякого учителя предметника, но того, кто хотя бы отвечает, как классный руководитель, за нравственное состояние детей. А вот мне очень важным — в этом году я надеюсь сделать акцент в общении с детьми, — кажется следующее: как бы хорошо, если бы мы в наших мальчиков сумели вложить подлинные уроки мужества и порядочности. Ведь современные мужчины среднего возраста иногда поражают каким-то параличом в отношении самых важных жизненных вопросов: верность своей избраннице, понимание, что ты ответственен за рожденных и прирученных тобою детей. Понимание, что ты как кормилец не должен бояться трудов, но чем больше ты отдашь своих мускульных, нервных, интеллектуальных и прочих усилий, тем большей любовью будут платить тебе твои дети. Я считаю, что с маленькими нужно говорить о взрослых вещах — без нажима, без негатива. Но пусть все-таки наша школа не сбрасывает с себя, как какой-то ненужный балласт, задач воспитания, ради которого родители все-таки и ищут порядочных и нравственных педагогов и не боятся передать в их руки, пусть и в ежовых рукавицах сокрытые, своих питомцев.

Тутта Ларсен

— Ну вот часто бывает, что общаясь со школой, ребенок общается не только с педагогами, не только с системой, со школьной программой, но и с детским коллективом, в котором тоже всегда найдется какая-нибудь...

Протоиерей Артемий

— О да!

Тутта Ларсен

— Паршивая овца или неблагополучный ребенок. У меня буквально на днях подруга одна рассказывала историю про то, как ее ребенок одиннадцатилетний поехал в очень такой крутой детский лагерь — популярный, такой во всех отношениях профессиональный. Но почему-то ее одиннадцатилетняя девочка оказалась в одном отряде с пятнадцати- шестнадцатилетками. И она говорит, ребенок приехал просто в шоке, потому что вокруг стоял бесконечный мат, скабрезные шутки...

Протоиерей Артемий

— Ниже пояса.

Тутта Ларсен

— И да, девочки просто рассказывали, говорили о таких вещах, от которых у одиннадцатилетнего ребенка просто ну было отвращение...

Протоиерей Артемий

— Глаза в кучку собрались.

Тутта Ларсен

— Да.

Протоиерей Артемий

— Ему нанесена была психологическая травма.

Тутта Ларсен

— Травма, да. И я помню, что... Ну и такие вещи происходят сплошь и рядом. И ты можешь сколько угодно в чистоте и бережно растить свой цветочек, но как только он попадает во внешний мир, в детский коллектив в школе, он все равно так или иначе приобщается ко всевозможной вот этой вот грязи, похоти, матерщине и так далее. Как здесь выбрать правильную школу? И что делать родителю, если ребенок оказался в классе, где такое происходит? Я уж не говорю, если у него вообще, в принципе не складываются отношения со сверстниками.

Протоиерей Артемий

— Я думаю, вы сейчас затронули самую больную и как кровоточащую язву проблему. Потому что школа это зеркало общества, и изнанка всего, что происходит «во чреве Парижа», вылезает мутной ряской в школьных коридорах. Мы можем судить по общению детей между собою, в каком компоте варятся души взрослых людей. Что побуждает иных родителей искать какие-то даже альтернативные решения. Я уже говорил о том, что сегодня идея домашнего образования для тех, кто может это себе позволить, очень актуальна. Сегодня в обществе соединяются родители, которые делятся уже взаимным опытом и стараются во главу угла уберечь ребенка от растления вербального, деятельного. Конечно, самое главное это все-таки внутреннее противоядие. Тут нам не обойтись, конечно, без храма и его святыни. Отделение школы от Церкви был весьма декрет такой целенаправленный. Сегодня, может быть, мы и не мечтаем о том, чтобы соединить эти две сферы бытия личности. Но что меня, например, утешает, я вижу, что сегодня педагогическое сословие и сословие пастырей уже не чуждые друг другу реки. Благодаря батюшкам-энтузиастам и благодаря умным учителям обнаруживается довольно большая срощенность и в провинции, и кое-где в столице. И, безусловно, я, например, как священник и педагог в одном лице, делаю ставку в общении с детьми на правила хорошего тона, на умение вести себя. Для меня очень важно знать, что мои дети, по крайней мере, различают, что такое хорошо и что такое плохо. И уметь предложить им нечто взамен скабрезной и допотопной лексике — общаться с ними на русском литературном языке и развивать в детях речевые навыки — это очень и очень важно. И очень, думаю, актуально сегодня для наших родителей находить еще и тех батюшек, которые со вниманием, любовью относясь к подрастающему поколению, будут в дополнение к родительскому авторитету — весьма шаткому, признаемся, — будут еще и вводить в сердце ребенка какие-то струи чистого, свежего воздуха, живой воды. Очень важно, чтобы между подростком и батюшкой завязались неформальные, дружеские отношения. В этом отношении, впрочем, тоже нельзя быть прекраснодушными мечтателями, потому что нам нужны священники целомудренные, чистые, строгие, которые действительно согласуют свою жизнь с заповедями — и это предмет особый для родителей. Священник должен быть непорочной репутации, при этом с нежным и мягким сердцем, отзывчивым на детское внимание. И если такие завязываются ниточки золотые, такие шнурочки, соединяющие сердца пастыря и его маленького пасомого — это очень важно. Потому что у ребенка где-то там, в глубинах мерцает лампадка святыни. Он может не афишировать это, не делиться со сверстниками, но приходя в Божий храм в праздник, он спешит к батюшке под благословение. Батюшка приготовил ему какой-то сюрприз, может быть, или ребенок яблочко припас, собственноручно снятое с яблони в сельской местности. И сегодня трудно, трудно нам ожидать, что ребенок выйдет сухим из воды, пообщавшись вот с этим разбитным коллективом, если только у него не будет сформирован хотя бы начаток этого внутреннего мира, что, конечно, невозможно без храма, без доброго участия православного пастыря в его жизни.

Тутта Ларсен

— Вы слушаете «Семейный час». Говорим с нашим гостем, протоиереем Артемием Владимировым, о подготовке к школе, об отношениях в школе. Конечно, тема гигантская, поэтому мы касаемся так только, по самым вершкам. Но тем не менее вот все-таки вопрос выбора школы и того, стоит ли настаивать на том, чтобы ребенок оставался в школе, если, например, это какая-то очень сильная школа, крутая, ребенок не со всем справляется там, с учебным процессом, но очень нам жаль отступать и как-то, да, деградировать до обычной школы. Или например, если мы знаем, что ребенок классно учится, у него все хорошо в школе получается, но не складываются отношения со сверстниками. Жалко покидать такую школу, хотя ребенок находится в травматичных обстоятельствах, да? То есть я вот с вами абсолютно согласна. Для меня душевное состояние ребенка и психическое состояние гораздо важнее, чем оценки, олимпиады и даже, да простит меня вообще мой слушатель, даже какие-то конкретные знания. Потому что все мы знаем, все равно к вузу мы нанимаем репетиторов так или иначе, и мы все равно долбим те предметы, которые понадобятся нашему чаду именно в той профессии, которую он выбрал. Ну я закончила факультет журналистики МГУ, и я, убей вот, после 4 класса я ребенку помочь домашку сделать по математике не могу. Да, мне это грустно, что мне приходится чаще там калькулятором пользоваться, чем считать в уме, я честно признаю: у меня все плохо с математикой, с физикой, с химией, с астрономией. И возможно, в этом смысле я ну человек убогий. Но в том, что касается моих профессиональных навыков и знаний, моих гуманитарных талантов и способностей — здесь я максимально вложилась для того, чтобы их развить. И я замечаю что-то подобное в своих детях. И может быть... Вот у нас даже такая интересная была ситуация в школе. Когда мы поступали с Лукой туда, мне сказали: вы знаете, ваш мальчик в нашу школу не очень вписывается по темпераменту. Ему нужна более строгая атмосфера, чтобы он учился, потому что у нас здесь очень так все расслабленно, очень мягко, и мы рассчитываем на то, что дети сами инициативу берут на себя и ну больше отвечают сами за свой процесс учебный и творческий. И это правда, что моему ребенку, возможно, нужен был бы более строгий педагогический поход. Но зато у него прошел тик. Потому что из 4 класса мы вышли с хмыкающей и дергающей головой, а до этого мы учились тоже во вполне хорошей гимназии и, в общем, частной тоже. И для меня вот это важнее, что у него тик прошел, чем то, что у него там одни трояки будут в аттестате. Но и повторяюсь, в этом смысле я далеко не образцовая мать и я не говорю, что моя точка зрения, она истина в последней инстанции. Но все-таки как понять, что надо менять школу или что все-таки лучше опуститься на уровень ниже по там этой школьной иерархии, чем продолжать давить на ребенка?

Протоиерей Артемий

— Давайте вспомним, что большинство великих ученых, гениев науки, литературы, искусства, были в школе никем...

Тутта Ларсен

— Изгоями.

Протоиерей Артемий

— Середнячками. Иногда даже ставили диагноз учителя, говоря...

Тутта Ларсен

— Безнадежно.

Протоиерей Артемий

— Безнадежно.

Тутта Ларсен

— По-моему, с Эйнштейном что-то подобное было.

Протоиерей Артемий

— Смертельный случай. То есть школа не делает погоды в будущности ребенка, и иногда эти диагнозы очень далеки от реальности, как раскроется впоследствии душа. Мой маленький опыт, как священника и педагога, еще говорит следующее: если мы чувствуем, что ребенок перенапряжен, он потерял радость бытия, радость жизни, действительно школа стала для него каким-то казематом, каким-то карцером, он испытывает тотальный дискомфорт...

Тутта Ларсен

— Стресс.

Протоиерей Артемий

— Потому что не догоняет, тормозит. И особенно, если вдруг в классе складывается какая-то атмосфера остракизма — дети многие современные не знают, что такое сострадание, они готовы добить того, кто споткнулся, — если вдруг отношения со сверстниками входят в затяжной конфликт, особенно тревожно, если учитель занимает партийную позицию и не умеет детей мирить, примирять — в данном случае ситуация может слишком зайти далеко. И ребенок уже недалек от психологической, психической травмы. Умолчим о тех случаях, когда жестокие дети уже начинают, просто пускают в ход какие-то меры физического воздействия. Конечно, плетью обуха не перешибешь. Я иногда слышу, что родители ввязываются в бой, как Алая и Белая Роза, как Монтекки и Капулетти, настолько будучи амбициозными и неспособными понять, что дети и с той и с другой стороны это все-таки не какие-то рецидивисты. И в иных случаях, наверное, целесообразно снять проблему полностью — то есть...

Тутта Ларсен

— Сменив школу.

Протоиерей Артемий

— Не получилось здесь — не будем доводить все до взрыва и давайте попробуем пересадить этот кабачок детской души на другую грядку. Конечно, не нужно рассматривать как катастрофу ситуацию, если в учебном заведении с углубленной математической, физической программой ребенок вдруг начинает сохнуть на корню. Я вот тоже такой же гуманитарий, как и вы, для меня королева наук, математика (это сейчас я начинаю понимать, насколько божественно премудры эти дисциплины) была мать-и-мачехой. Хотя у меня мама преподавала всю жизнь физику в энергетическом институте. Нет, вот не вышел номер. Для меня сочинения и литература, слово, история были всегда приоритетными дисциплинам. И не надо ломиться, на мой взгляд, в открытую дверь. И не нужно программировать ребенку его будущность, как мы смотрим кособоко на эту перспективу. Дайте дитяте отдохнуть от перенапряжения и перепрофилироваться, переориентироваться. Жизнь все-таки представляет нам множество вариантов. Вот относительно музыки и занятий музыкальной —конечно, жалко, что и я, ваш покорный слуга, не дотянул музыкальную школу до конца. Это я к тому, что если вынести во взрослую жизнь искусство владения тем или иным музыкальным инструментом, хотя бы гитарой, если не потерять вкус к гармонии — это все-таки очень важно для будущности. Человек является душой общества, когда он может сесть за рояль, как Владимир Владимирович Путин, и наиграть какие-нибудь «Шербургские зонтики». Как это мило, как это помогает выйти замуж девочке — кавалеры прямо-таки толпятся вокруг рояля, где она исполняет Сен-Санса, «Умирающего лебедя».

Тутта Ларсен

— А вы сказали о том, что часто родители кидаются в бой, как во время войны Белой и Алой Розы. А бывает, что родителям приходится вступать в бой с учителем и отстаивать права и интересы своего ребенка. Когда ну учитель, например, говорит: вот, ваш ребенок, например там, ленится, ваш ребенок не способен, ваш ребенок не соответствует, не дотягивает. Здесь есть два таких пути, да: либо родитель начинает верить учителю и считать своего ребенка дебилом, неспособным, да, и как-то вот, ну как мне кажется, так его даже, может быть...

Протоиерей Артемий

— Сдает позиции.

Тутта Ларсен

— Предавать ребенка, да. Либо наоборот, родитель вступает в бой и говорит: это мой ребенок, он у меня один, у вас их тридцать. И мне все равно, что вы о нем думаете, я его все равно люблю и считаю самым прекрасным. Здесь очень трудно найти какую-то золотую середину. И все равно, даже когда ты тот самый родитель, который стоит горой за своего ребенка, первый импульс — это сдать его, конечно. Потому что вот этот страх пред учителем, который тоже человек и может быть не прав...

Протоиерей Артемий

— Очень серьезная проблема. Мне кажется, обусловлена она еще и тем, что не все мы, учителя, действительно усвоили себе нравственную культуру, не все мы воспитаны этически. Не каждый современный учитель носит в себе интеллигентность, просвещенность, понимает, что только деликатное, трепетное, осторожное отношение к окружающим людям является для него визитной карточкой. К сожалению...

Тутта Ларсен

— Я прошу прощения, я хотела добавить. Просто здесь — вот это моя такая родительская боль, да, — здесь получается, либо ты плохо воспитал ребенка, что он не способен учиться. Либо, может быть, учитель что-то где-то не дотягивает, и потому ребенок плохо учится. И здесь ответа, наверное, нет однозначного на вопрос. Но вину испытывает родитель всегда в такой ситуации.

Протоиерей Артемий

— Для учителя нравственное преступление — предубежденность по отношению к учащемуся: невзлюбить ученика, вымещать на нем собственную педагогическую неспособность, войти в контру...

Тутта Ларсен

— С ребенком.

Протоиерей Артемий

— С маленьким человеком — это уже фиаско и поражение. В этом смысле, конечно, родители должны взвесить трезво ситуацию. Если налицо такое нарушение кодекса педагогического — ну скажем, современный учитель гнобит детей, он вопреки, так сказать, негласной школьной конституции награждает его какими-то кличками обидными — вот здесь, конечно, важно родителям, а всего лучше родительскому комитету, какому-то ядру активных родителей вмешиваться, воздействовать через директора. Не всегда директор тоже бывает на высоте, иногда он руководствуется непонятно какими намерениями. Но тем не менее сегодняшние родители достаточно юридически грамотны, просвещены. И так важно все-таки не ошибиться в педагоге, предъявлять ему требования, чтобы он по крайне мере был справедливым, чтобы он не противопоставлял себя детскому коллективу, чтобы он не отыскивал среди любимчиков какого-то шута горохового...

Тутта Ларсен

— Важно быть на стороне своего ребенка?

Протоиерей Артемий

— Да, и находить вот эту золотую середину. У нас разговор, видите, по необходимости носит общий характер, мы намечаем проблему, но каждый конкретный случай...

Тутта Ларсен

— Отдельная тема.

Протоиерей Артемий

— В этом отношении уникален и неповторим.

Тутта Ларсен

— Сразу вспомнилось, под занавес нашей программы, когда вы говорили об этическом кодексе учителя, вспомнилась моя учительница математики. В середине 80-х, даже ближе к концу 80-х у нее был талант награждать нас эпитетами. Она нас называла «рабы в красных галстуках», «куклы резиновые», «рейгановцы проклятые», если мы плохо учились. Столько лет прошло, я помню это до сих пор, на всю жизнь. Спасибо огромное, дорогой отец Артемий. Всем родителям и детям желаю безоблачных учебных, первых учебных дней и благополучного учебного года.

Тутта Ларсен

— И я думаю, нашим радиослушателям — а среди них и маленькие дети, я знаю это точно, — было бы очень радостно принять с благопожеланием моей прекрасной собеседницы еще и Божие благословение на 1 сентября: во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем