«Смыслы праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы». Священник Павел Усачёв

У нас в гостях был клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами в Москве священник Павел Усачёв.

Накануне празднования Введения во храм Пресвятой Богородицы мы говорили о смыслах этого события и его значении для современных христиан, а также о том, почему так много церковных праздников посвящено событиям из жизни Богородицы, и чему может научить нас её служение.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А. Пичугин:

— Друзья, здравствуйте. «Светлый вечер» на светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин, я рад вас приветствовать. И с удовольствием представляю нашего гостя: ближайший час, эту часть «Светлого вечера», вместе с вами и вместе с нами священник Павел Усачёв, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. Здравствуйте.

Свящ. Павел Усачёв:

— Добрый вечер. Здравствуйте.

А. Пичугин:

— Сегодня мы встречаемся в преддверии праздника чудесного, который очень у нас любят в народе, хотя праздник этот достаточно поздно появился. Но кто об этом сейчас вспоминает, что он поздний? Как-то у нас его рецепция произошла. Праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы на днях. И вот замечательный повод поговорить и про само событие, и о Богородице. Давайте, наверное, начнём именно с праздника: что же мы отмечаем. Поскольку, если мы внимательно будем читать Евангелие, то мы, как бы внимательно Евангелие ни читали, никаких сообщений о том, как Богородица впервые оказалась в храме маленькой, мы не найдём.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, это правда. Я даже, наверное, пробовал это сделать, когда был ещё не священником, только изучал что-то, познавал. Но это процесс, который продолжается всю жизнь — изучение Слова Божия. Да, в Евангелиях нет никаких сведений об этом событии. Мы знаем это из церковного Предания, из апокрифов. Но, конечно, мы верим Духу Божию, Который живёт в Церкви. Раз этот праздник всё-таки утвердился, а он действительно много столетий утверждался — не сразу он вошёл в обиход.

А. Пичугин:

— Первые о нём сообщения — это VI век, и только в IX веке он уже отмечается действительно Православной Церковью. Но если учесть, что Русь крестили в Х веке, то практически всё время, что Русь крещена, он всегда был с нами.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, для нас это древний праздник.

А. Пичугин:

— Праздник, который всегда с тобой.

Свящ. Павел Усачёв:

— Но что происходит? Происходит исполнение того обета, который дали родители Божией Матери Иоаким и Анна. Они много-много лет не могли родить ребёночка. И они сказали Господу, что если Он даст им чадо, то они посвятят его Ему. Вот, собственно, введение во храм это и есть посвящение своего ребёнка Богу. Не просто какое-то абстрактное, на словах, а конкретное исполнение этого обета. И в три годика... Вот сейчас немыслимо... У меня сейчас мой шестой малыш — ему три года. Седьмому, последнему, только два будет, а этому, значит, три. И вот он настолько привязан и к маме, и ко мне. Мы пробовали его сейчас отселить, чтобы он со старшим сыном спал, чтобы он нам дал хоть немножко какой-то свободы, потому что тесновато, когда на тебя кто-то лезет во сне. И он каждую ночь регулярно просыпается, прибегает. Он не может — вот эта пуповина невидимая, она ещё очень-очень сильная.

А. Пичугин:

— А сколько, ещё раз, ему?

Свящ. Павел Усачёв:

— Три годика с небольшим уже. Но всё равно это понятно, о чём — что в три года кажется немыслимо, чтобы ребёнок мог от родителей вспорхнуть по высокой лестнице в храм, самостоятельно там без родителей жить. Это что-то невероятное.

А. Пичугин:

— Но мы не берём крайние примеры, когда люди попадают в интернаты и детские дома. Но что ж у нас? В общем, в три года, я помню, я пошёл в детский сад. Но у меня это достаточно безболезненно, наверное, происходило. Потому что детский садик в то время, как и в ваше, в общем (мы ровесники примерно), это был такое место социализации. Любил ты его или не любил, но всё равно у тебя и друзья там появлялись, и заботы, и занятия.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, но у меня была немножко другая ситуация, потому что директором детского садика была моя мама. И поэтому я всегда мог к ней подойти — она меня приласкает.

А. Пичугин:

— Да, я помню со мной в одной группе был сын нашей заведующей Антон. У него было много привилегий, и мы как-то так, я помню, завидовали ему, но по-доброму, наверное.

Свящ. Павел Усачёв:

— Старались с ним дружить.

А. Пичугин:

— Ну, не то что старались дружить, но завидовали. Он мог не спать в тихий час — вот это было важно. 

Свящ. Павел Усачёв:

— Да. И апокрифы — это такая штука, которая... мы доверяем, что как-то вот это Предание утвердилось в Церкви. Я даже слышал, что приснопоминаемый отец Даниил Сысоев вообще упоминал о распорядке дня Божией Матери, то есть по часам: во сколько Она просыпалась, что Она делала...

А. Пичугин:

— А для чего, как вы думаете? Так ли это важно для нашей христианской жизни — знать расписание святых людей, знать расписание Богородицы? Вот что это такое? С одной стороны, мне кажется, естественной для многих людей попытка представить, и это понятно абсолютно, что Богородица была такой же простой женщиной, что святой Сергий Радонежский был простым человеком, в первую очередь. И поэтому, если нам история священная не сохранила никаких письменных свидетельств о том, как проходили первые годы Богородицы, да и мы знаем, в общем, что такое особое церковное почитание Богородицы не в I веке появилось. И люди не сильно задумывались, видимо, в I веке и в апостольский век, в апостольское время, как жила Богородица. Не все же с Ней были знакомы. Те люди, которым апостолы проповедовали, не были с Ней лично знакомы. Но со временем, естественно, и праздники наши двунадесятые, посвящённые тому или иному событию, которые для нас абсолютно естественные, тоже возникали в своё время, когда у людей появилось желание жизнь святого человека, жизнь святого семейства узнать в полноте. Что-то досочинялось, что-то дополнялось — из каких-то бытовавших тогда источников, из устных свидетельств.

Свящ. Павел Усачёв:

— Я думаю, что это важно. Прежде всего потому, что вот мы смотрим на икону Божией Матери, смотрим на иконы святых, и если мы ничего не знаем о том, как они жили, об этой высочайшей планке, на самом деле, их жизни, что происходило, какие были искушения, как они их преодолевали, то мы просто смотрим как на произведение искусства, как на что-то ещё. Но для нас вот эти иконы это олицетворение истинной добродетели — в лице Божией Матери, в лице святых. Наверное, поэтому важны нам вот эти все особенности, какие-то подробности. Мы же как-то даже ищем их, хотим узнать, вот как Божия Матерь... Вот интересно, я недавно задумался о том, что, может быть, вот эти конкретные какие-то, даже бытовые, моменты жизни Божией Матери — Она была по сути ткачихой: ткала, вышивала, — может быть, так и неважны. Может быть, задумаемся о том, что из Её уст лились практически во многом те же тексты Священного Писания, что и мы сейчас произносим в церкви: «Блажен муж», Псалтири. Она тоже воспитывалась на этом, изучала эти тексты. Это связь времён.

А. Пичугин:

— Да. Вот для того, чтобы ещё лучше понять, о чём говорит отец Павел, мы наших слушателей можем адресовать к книге, которая раньше, мне кажется, почти в любом церковном магазине продавалось. Это произведение начала ХХ века — «Толковый Типикон» профессора Киевской духовной академии Скабаллановича, где такая очень достоверная и кропотливая реконструкция храмового богослужения. Мы видим, что много из того, что мы имеем сейчас в нашем церковном православном христианском богослужении, было и там.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да. Конечно, для нас это такая самая настоящая связь с Божией Матерью. И для наших детей это тоже такая надежда, что они воспитаны на тех же текстах Священного Писания, и тоже получат какое-то устроение души, может быть, подобное Божий Матери, когда Она умела существовать в коллективе. А это, собственно, что было — вот Иерусалимский храм? Детки, которые отдавались такими же родителями по обету, посвящались Богу. И вот они там жили, как в общежитии, в комнатках — там отдельно девочки, отдельно мальчики. Они, конечно же, там и ссорились, и сплетничали — что обычно в таких коллективах детских происходит, то и там происходило — это те же живые люди. Но вот интересно, что ритм жизни был выстроен таким образом, что, в принципе, на это не оставалось, наверное, ни сил, ни времени. Это трижды в день надо было молиться, чуть ли ни по три часа, и пребывать в молчании, — если нам верить этому распорядку дня Божией Матери. Может быть, так и не было, но пусть это так для нас будет, потому что это оживляет, это даёт возможность, когда такие подробности, как-то реконструировать для себя вот эту атмосферу Иерусалимского храма, этот процесс воспитания. Вообще, мне сложно, конечно, представить, как трёхлетнего ребёнка можно учить Слову Божию. Вот не знаю, у меня практически такого опыта нет, потому что, наверное, это практически невозможно. Просто ребёнок познаёт мир ещё какими-то образами. Вот он видит храмы, видит меня там, священника — мои дети...

А. Пичугин:

— Но всё равно в три года он ещё вряд ли может что-то осознавать. Ну, папа — священник. У папы вот такие вещи есть.

Свящ. Павел Усачёв:

— Знаете, всё-таки у них в голове бардак творится — даже в три года. Господи, прости! И мы тоже виноваты в этом. Я могу рассказать тоже, что я так своего малыша этого люблю — трёхлетнего Сашку. И как-то к нему прилепилось такое прозвище — от меня оно пришло — «бык». Я его называл «быком» постоянно. А ему очень нравилось, что я батюшка — вот он понял, что я батюшка, что я в церкви. И у него как-то это соединилось, и вот он выдал. Он фартук на себя нацепил...

А. Пичугин:

— И сказал, что он тоже батюшка?

Свящ. Павел Усачёв:

— «Батюшка-бык».

А. Пичугин:

— Это же трогательно.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, это трогательно. Но надеюсь, что это как-то всё станет на свои места со временем. Но, конечно, что там делала Божия Матерь в три года — я не могу себе это представить. Вот как это? Это какое-то чудo, настоящее чудо. Сердце почувствовало Бога Живого, и Она взлетела по этим ступеням. А что сотворил этот первосвященник Захария? Это же тоже немыслимо. Это дерзновение. Не знаю, отлучали ли, запрещали ли в священнослужении за такие вещи в то время. Возможно, потому что были более строгие законы. Но, что он сделал, это вообще ни в какие рамки не укладывается. Это по наитию, конечно. Господь Живой Бог действовал и в сердце Захарии, и в сердце Божией Матери, и в сердцах её родителей.

А. Пичугин:

— Друзья, мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня священник Павел Усачёв, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами в Москве. Как вы думаете, отец Павел, для чего нам нужно в нашей церковной современной жизни, в нашей христианской жизни такое количество праздников, посвящённых тем или иным событиям евангельской ли истории, истории евангельского времени (если мы говорим о празднике Введения, который мы знаем по апокрифам, то всё равно что-то подобное должно было происходить)? Вот для чего нам это знание, что нам это даёт как христианам?

Свящ. Павел Усачёв:

— Вообще, мне очень близок образ, из какой-то из проповеди отца Андрея Ткачёва я это услышал, что мы здесь, вот на земле, посвящением, своим крещением попадая в Церковь, взращиваемся в ней, как в теплице, для того, чтобы потом из этой теплицы нас пересадили в вечность. Чтобы уже мы смогли, взращенные вот в таких тепличных условиях, в заботливых условиях Матери Церкви, чтобы мы могли уже даже здесь, на земле, корнями как бы прорасти в вечность и там уже жить, в этой вечности, вечно, славя Бога. И, собственно, назначение Церкви такое и есть — это теплица, где многовековые традиции и очень мудро выстроена вся жизнь церковная, все праздники. И вот интересно, мне кажется, что, наверное, люди, которые в Церкви давно, наверняка могут сказать какие-то свои ассоциации, чем, например, пахнет какой-то праздник. Вот Введение во храм Божией Матери пахнет, конечно, Рождественским постом и каким-то приближающимся Рождеством.

А. Пичугин:

— Я думал, что вы про реальные запахи. Потому что старые прихожане, особенно советских времён, наверное, могли, действительно, как-то различать. Мы сейчас, понятно, что перед Пасхой несём в храм куличи, и храм наполняется запахом теста, пасхи, горящих свечей, всё это смешивается и вот вам: из чего же, из чего же сделаны наши мальчики? Вот вам запах Пасхи. Рождество — когда хвойный запах смешивается.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, хвойный, конечно.

А. Пичугин:

— Наверное, какие-то ещё праздники тоже имеют свои ароматы и ощущения. И старые прихожане могут это через призму запахов описать. У меня-то вот сейчас за давностью лет уже это всё замылилось в памяти. Но вы знаете же: когда попадаешь в какое-то место, ты вдруг ощущаешь аромат этого места, у тебя сразу всплывает много образов, с ним связанных. И я когда-то, помню — извините, мы отвлекаемся от основной темы, но я помню, что я пришёл в гости к одному своему очень хорошему знакомому священнику, и он мне зажёг... Я маленький был, семья была нецерковная, но в храм мы иногда заходили — рядом Елоховский собор был открытый. И запах пименовского лада — его ни с чем не перепутаешь. Сколько бы его сейчас ни пытались повторить... как кто-то мне сказал, что нет уже тех отходов производства фабрики «Новая заря», которые скупало «Софрино» для производства того самого так называемого пименовского ладана. Уже нет вот тех химикатов, нет тех веществ, которые, смешиваясь, давали вот этот аромат. Его искусственно пытаются повторить, но вот тот — вот он, только если у кого-то остались эти шарики, вот они способны это вот всё как-то... Слегка мыльный такой, хвойный запах.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, ну вот запахло Рождеством. Вот Введение во храм — это третий такой большой великий праздник начавшегося нового церковного года. Рождество Богородицы, потом Воздвижение Креста, великий праздник, и сейчас вот Введение во храм. И для нас это означает, что после того, как Божия Матерь посвящена Господу и была введена в Святая Святых, и будет воспитана в храме, это означает, что здесь уже и Архангельский глас, здесь уже и Рождество. И, наверное, это очень такой праздник трогательный, очень светлый, он дарит нам надежду. Кстати, я помню эту молитва на введение во храм Божией Матери. Там постоянно идёт: Божия Матерь, Ты достигла этого, помоги и нам. Это обычной такой способ писать эти молитвы, но тем не менее. Введение во храм наверняка ставит очень серьёзный вопрос перед многими, как перед  родителями, так и перед детьми: мы задумываемся о том, что такое Церковь для нас — Церковь как таинственное место, где происходит встреча с Богом. Но на самом деле почему бы ни поразмышлять о том, что такое Церковь как и произведение искусства, здания, какие страшные были испытания в нашей стране, как тяжело идёт восстановление, как легко их разрушить и так далее — много тем возникает таких. Мы можем этот праздник очень как-то на себя примерить, и, наверное, это правильно. 

А. Пичугин:

— Можно я своим ощущением поделюсь? Я как-то подумал, что сама историчность события здесь не так важна, как образ, который мы себе представляем. Вот стоит маленькая, совсем маленькая, девочка. Все мы видели трёхлетних детей и можем себе представить, как они выглядят. Вот стоит маленькая девочка перед огромным-огромным храмом, перед огромным пространством. Я специально сейчас так медленно говорю, чтобы картинка, может быть, у кого-то лучше нарисовалась. Если кто-то был в Иерусалиме, видел «Стену Плача» и видел ещё какие-то минимально сохранившиеся конструкции Иерусалимского храма, видел его реконструкции, можете представить, каким он был огромным. И вот Она стоит перед ним, и у Неё впереди вся жизнь. И мы, живущие в такой христианской перспективе уже 2000 лет, знаем всё, что было дальше. А Она пока ничего не знает, и у Неё начинается жизнь, в которой потом будут вот эти все события, ставшие краеугольным камнем нашей жизни. Вот этот мостик, который перекидывается из этого Иерусалимского храма двухтысячелетней давности в заснеженную Москву 2023 года зимы, где мы стоим и смотрим на эту картинку и знаем, что мы знаем, а Она ничего не знает. И дальше у Неё будет Сын, и Сын будет Богом, и произойдёт история спасения мира, и произойдёт история невероятного предательства, страшной боли, смерти. Если бы Ей сказали в тот момент, что всё это Её ждет: ждёт потеря Сына любимого, но Сын Её будет Богом, — вот как Она бы это всё перенесла?
Ведь это же не просто было желание Бога родиться через женщину, это же ещё было её свободной волей. Она могла сказать: «Да нет, да ну что вы? Нет, нет, нет...» Это не было бы тогда через Неё, это всё было бы как-то по-другому, возможно, или нет. Но вот Она стоит маленькая перед этим храмом огромным, перед этой громадиной в Иерусалиме. Там какая-то жизнь за стенами этого храма, жизнь такого восточного громкого города, а у Неё всё впереди. Вот у меня так рисуется этот образ, так рисуется этот праздник.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, вы прямо добавили сейчас... вот я говорил, что у меня это ассоциации такого очень светлого праздника, который дарит надежду, очень трогательного. Вы добавили прям такого драматизма даже. Здесь получается, что мы знаем и мы видим эту девочку, которая не знает... Но что здесь сказать? Мы знаем, что Божия Матерь слагала в Своём сердце какие-то знаки, которые потихонечку сообщали Ей о том, что Она избрана Богом для того, чтобы стать вот этим Нерукотворным кивотом для того, чтобы Господь пришёл в мир. И всё открывается в своё время. Мы же тоже знаем это по своей жизни. Если бы, например, мне бы сказали, что будет, когда мне было три года, может быть, я бы тоже тогда захотел обратно во чрево матери. Мы тогда были не готовы к тому, что в результате мы получили, что разворачивается в нашей жизни. Божия Матерь сердцем, конечно, это чувствовала. Не просто так Она, как на крыльях, летела в дом Божий. И потихонечку Господь открывал Ей вот это удивительное, чтобы Она смогла услышать Архангельский глас и сказать: «Да будет Мне по слову твоему». И вот для того, чтобы Она смогла сказать эти слова, Господь Её потихонечку вёл и готовил к этому. Это тайна человеческой жизни, судьбы.

Божия Матерь — это человек, который... Она смогла пройти без порока с самого детства... мы же знаем тоже из Предания, что Её родители не пускали Её ходить по земле до трёх лет, чтобы Она первые шаги сделала в храме. Но это, может быть, мне кажется, больше как образ какой-то — вряд ли такое возможно. И, наверное, не так важно, так это было или не так, но в этом тоже образе мы читаем, что невероятно трепетное, благоговейное отношение к Ней от самого рождения. Родители, естественно, чувствовали, что родился ребёнок непростой. И мы можем говорить о том, что очень важно воспитание, очень важен какой-то ритм жизни церковной. Но мы знаем, что мы можем даже сказать, что вот мы посвящаем ребёнка Богу, но может из этого ничего не получиться. Мы знаем, что очень многое, конечно, зависит от того, что это за человек. Вот пресловутая наследственность, да. Но вот многодетные родители знают, что это такое — как вдруг в ребёнке начинает разворачиваться что-то, что очень тяжело принять родителям. Божия Матерь, конечно, уникальная Личность, если так можно сказать, рождённая среди нас. Среди грешного, тёмного мира людей такой вот невероятный алмаз, драгоценный камень — Божия Матерь.

А. Пичугин:

— Мы сегодня, друзья, говорим с отцом Павлом Усачёвым, клириком храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами в Москве, про праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. В преддверии этого праздника мы здесь встречаемся. Через несколько дней он будет отмечаться. И продолжим говорить буквально через минуту — никуда не уходите.

А. Пичугин:

— Возвращаемся в студию светлого радио. Друзья, напомню, что сегодня у нас в гостях священник Павел Усачёв, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. В преддверии праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы мы встречаемся, и через несколько дней будет сам праздник отмечаться. Говорим о Богородице, говорим о празднике. У вас есть какой-то любимый богородичный праздник?

Свящ. Павел Усачёв:

— Интересный вопрос. Наверное, есть. Давайте я в процессе передачи постараюсь на него ответить. Знаете, мне любо то, что Божия Матерь — постоянно мы под Её покровом в течение всего года. Вот нет такого месяца — когда составляю расписание богослужений на месяц, я как-то даже подсознательно, видимо, постоянно ищу, на что опереться: вот есть ли икона Божией Матери почитаемая в этом месяце или какой-то праздник большой, — то есть постоянно этого ищешь. Вот без Божией Матери мы не можем жить. Наверное, поэтому Церковь так мудро устроила, что действительно, наверное, нет такого месяца, где нет богородичных праздников. Очень как-то так распределились эти все праздники, что мы действительно чувствуем себя под Её омофором, под Её покровом.

А. Пичугин:

— Покров — я правильно понимаю?

Свящ. Павел Усачёв:

— Покров, да.

А. Пичугин:

— Я очень люблю Покров. Причём, опять же, вот мы сегодня говорим о празднике, которого не встретишь в Евангелии, и события эти в Евангелии не описаны. Покров — это вообще из гораздо более поздней истории. Но это тот праздник, когда о его происхождении думаешь меньше всего, потому что он стал каким-то очень близким и родным. И действительно, вот этот Покров трансформировался в нашем представлении от далёкого Константинополя сюда, к нам, или не очень далёкого, как какой-то вот покров, который покрывает не просто землю (начинают приметы какие-то увязывать: первый снег — покров; покров над Россией), я вот всё равно настаиваю, что это, скорее, про каждого человека. Ведь у каждого человека личные отношения с Богом. И христианство очень, как я говорил, персонифицированная религия. То есть твои личные отношения с Богом — не отношения масс, а твои личные. И вот когда речь идёт о таких праздниках, как Покров, мы, мне кажется, можем смело отрешиться от исторической составляющей к какой-то, скорее, метафизической и твоему личному отношению.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, я согласен с вами. Удивительное время, ведь вы правильно сказали, что Божия Матерь не могла на сознательном уровне вот это всё знать, что будет впереди, а мы знаем. И вот уже на Всенощном бдении под Введение во храм мы уже поём «Христос рождается — славите». Впервые мы это слышим, если я ничего не путаю. Правда ведь, да? Катавасия канона на Всенощном бдении. Это впервые вот катавасия канона Рождества — «Христос рождается — славите». И такое вот соединение, первое такое явное свидетельство о том, что начало только Рождественского поста — мы только в начале стоим. Мы тоже как бы только вводимся в этот Рождественский пост, но уже где-то в отдалении слышим о том, что Христос рождается.

А. Пичугин:

— Это так быстро пролетает. Декабрь — быстрый месяц.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да. Возможно, что когда Божию Матерь вводили в храм, наверняка кто-нибудь из ангелов тоже что-то подобное пел — о том, что Христос рождается. Для того, чтобы этот праздник как-то прочувствовать — мы можем сейчас часами говорить о каких-то своих переживаниях, о каких-то исторических событиях, апокрифических каких-то толкованиях, но пока ты сам не зайдёшь в храм в этот день... желательно, конечно, ещё и на Всенощную попасть. 

А. Пичугин:

— Собственно, почему отец Павел говорит про Всенощную, потому что всё-таки в первую очередь, когда мы говорим о службе праздника, Литургия-то не изменяемая — ну там тропарь пропели, а служба сама с каноном... и всё это в первую очередь...

Свящ. Павел Усачёв:

— Да. И сколько раз по себе замечал, не знаю, наверняка, Алексей, вы тоже со мной согласитесь, что как-то даже и воскресный день, и любой другой праздник раскрывается в полноте, когда всё-таки ты смог поприсутствовать и помолиться за Всенощной. И мы можем даже не слышать всех тропарей, всего канона, не разбирать слова, но здесь что-то происходит даже такое таинственное, когда ты натруживаешь ноги, стоишь и ждёшь помазание или слушаешь, как читают кафизмы, и отстаиваешь эту Всенощную, то, конечно, праздник достигает до тебя в какой-то невероятной полноте. И, конечно, Введение во храм — это то событие, которое мы должны пропустить через себя, через свою жизнь и, конечно, задуматься о том моменте нашей жизни, когда мы были посвящены тоже Богу — вот этот момент нашего крещения. Для нас, наверное, это и есть такое личное введение во храм. И, конечно, здесь очень такая тема трагичная, потому что мы очень неравномерно и очень непостоянно в духовной жизни себя ведём. И вот, к сожалению, введением во храм мы не ввелись в духовную жизнь и не смогли в ней закрепиться — так, как это было у Божией Матери, у святых. И самое удивительное и потрясающее, что ведь для Господа самое главное — когда мы это осознаем, мы сможем что-то с этим сделать, изменить как-то свою жизнь, полюбить Церковь. Мне кажется, что такая основная, может быть, тема для человека, для христианина вот именно в этом празднике — это отношения с Церковью как с собранием, как с местом, где таинственно нам Господь является и преподаётся. Вот отношения человека и Церкви — это такая тема, очень острая и важная во всех периодах жизни, и когда мы говорим о детях, и когда мы говорим о воцерковлении человека. Наверное, это главная тема этого праздника, одна из главных тем — отношения человека с Церковью.

А. Пичугин:

— Отношения ребёнка с Богом. Мы с вами уже говорили, что маленькие дети не очень-то и понимают, не очень осознают. А с какого возраста — вот вы по вашим детям можете сказать, наверное, — они начинают осознавать не просто атмосферу, не просто на уровне запахов, контрастов, а какой-то смысл, ну хотя бы самый первоначальный?

Свящ. Павел Усачёв:

— Здесь как раз мы сталкиваемся с тем, что всё-таки это не происходит само по себе, что вот вдруг ребёнок начинает понимать, что в церкви происходит, что зачем, как устроен храм, что происходит на службе, на Литургии. Я, знаете, с чем столкнулся? Я честно вам признаюсь сейчас. Да, я священник, я как бы должен проповедовать Слово Божие, учить вере, какие-то давать знания детям и всем, кто ко мне обратится. Но вот, понимаете, как сапожник без сапог: я столкнулся с тем, что если ребёнку специально не организовать так подачу информации, не обучать его, не рассказывать ему о вере, о Церкви, то это может быть вообще очень поздно. Он может очень поздно об этом задуматься. Да, конечно, ребёнок в какой-то момент всё-таки начинает какие-то вопросы задавать, но это может быть настолько вяло и непостоянно, что вряд ли какие-то здесь будут результаты. Да, есть пытливые натуры и есть дети, которые прямо вот должны разобраться во всём. Но, наверное, это всё-таки больше как исключение. То есть здесь речь идёт о том, что надо специально детям в этом отношении уделять внимание, и рассказывать, и учить, и акцентировать внимание на каких то моментах принципиальных, важных. Поэтому здесь уже, мне кажется, очень важно родителям это понимать и в этом отношении прилагать усилия.

А. Пичугин:

— А вы сами воцерковились не в раннем детстве?

Свящ. Павел Усачёв:

— В раннем детстве мы ходили регулярно на службы, нас водили в Новодевичий монастырь. Это район Хамовники. Замечательное было время, монастырь тогда только восстанавливался — это были 90-е годы.

А. Пичугин:

— У вас было ощущение того, что вы в какой-то момент встретились Богом? Но это произошло тогда или это произошло уже в сознательном возрасте?

Свящ. Павел Усачёв:

— Встреча с Богом не один раз происходит в жизни человека. И, конечно, какие-то есть воспоминания, как я младенцем или отроком приходил к Богу. Помню, такой был эпизод: я на исповеди стоял, это происходило перед Распятием. А там такое Распятие натуралистическое в Новодевичьем монастыре, если помните, это Успенский храм.

А. Пичугин:

— Распятие я уж не помню — честно признаюсь.

Свящ. Павел Усачёв:

— Там оно такое, что прям вот страшно смотреть на Господа — настолько вот всё реалистично выполнено. И я помню, что я просто замер перед этим Распятием, мне надо было что-то говорить. А священник сказал: «Что, нет у тебя грехов?» — а я молчал. Тогда он просто прочёл надо мной разрешительную молитву. Это какое-то ощущение Бога, когда ты понимаешь, что, да, здесь что-то удивительное, невероятное в этом месте, в этом храме происходит, но ты не можешь это выразить словами. Вот это, может быть, такая... я не хочу на всех это проецировать, но вот у меня так было в детстве, такая встреча с Богом, когда ты без слов, когда ты просто замираешь перед величием, перед ощущением величия Божия в храме. А вот более такой сознательный приход к Богу, конечно, уже совершился на клиросе. Клирос — это удивительное место, где ты уже сталкиваешься непосредственно со Словом Божьим: нужно петь стихиры членораздельно, нужно петь песнопения и так далее. И вот здесь уже очень хорошая возможность для такого сознательного воцерковления, сознательной, может быть, встречи с Богом. И у меня это произошло на первом курсе музыкальной академии. И это было очень вовремя. Кто-то скажет: как же так? а как же прошлое? — надо было пораньше и так далее. Но у каждого человека свой путь.

А. Пичугин:

— Даже не знаю, почему кто-то может так сказать. Это же действительно у каждого своё время. Свящ. Павел Усачёв

— Да. Но вот введение во храм для Божией Матери потребовалось один раз, а для нас... Вот я даже думаю так, что каждый раз, когда мы выходим из храма, мы из него выходим, к сожалению, и нам требуется опять это введение во храм — вот неделя проходит. И это действительно проблема, что мы в храме, может быть, чувствуем, что можно жить так, стараемся как-то соответствовать: смотрим на иконы, слушаем Писание — мы одни, а вот в миру мы другие. Поэтому Господь терпит. Мы вводимся во храм и будем вводиться, потому что Господь, действительно, нас пока что ещё терпит. И сейчас я пришёл на Радио ВЕРА, и завтра мне опять служить пятую Литургию подряд — что-то так часто получается сейчас.

А. Пичугин:

— Расписание так выстроилось?

Свящ. Павел Усачёв:

— Ну да, так получилось. А, понимаете, каждый раз — как заново.

А. Пичугин:

— Друзья, напомним, что в гостях у светлого радио сегодня священник Павел Усачёв, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. Вы говорите, что каждый раз служить Литургию как заново, как в первый раз?

Свящ. Павел Усачёв:

— Нет, в том смысле, что я больше даже в таком негативном хотел сказать оттенке...

А. Пичугин:

— Но мы с вами когда-то об этом говорили, я помню, в одной из наших программ, что постоянные службы ежедневные далеко не всегда полезны. 

Свящ. Павел Усачёв:

— Я согласен, это я помню, мы это обсуждали. Я просто хотел сказать о том, что вот, казалось бы, ты каждый день служишь, каждый день причащаешься. Но можно же пребывать в молитве, как Божия Матерь. Её день был выстроен так, что она пребывала в молитве. Даже когда это пытаешься представить, мне как-то кажется, что это невозможно. И вот простому человеку, наверное, действительно это очень сложно. Недавно мне довелось послужить в монастыре. Там вечерняя служба: вечерня и утреня с полиелеем. В общем, она началась в пять и закончилась в полдевятого. Я служил, как всегда служил, но у них там всё без сокращений, и реально три с половиной часа — вот хоть стой, хоть падай.

А. Пичугин:

— Священнику ещё можно посидеть где-то — не то что закрывшись от всех в алтаре, но всё-таки.
Свящ. Павел Усачёв

— Но там столько сорокоустов и записок, что это просто невозможно. И вот эта монастырская жизнь, конечно, может нам приоткрыть нашу перспективу на воцерковление, потому что мы видим, как это происходит, как люди живут, монахи, как они там молятся. У нас ещё сейчас в некоторых храмах Всенощная полтора часа идёт. Я не представляю, как это возможно, но тем не менее всё как-то идёт к такому упрощению, то есть остаются какие-то важные, главные моменты. Ведь то, что мы трудимся, что мы себя понуждаем всё-таки ещё постоять на пять минут больше, помолиться на пять минут больше, это очень всё важные моменты такой  дисциплины духовной. Без неё невозможно пробить какой-то слой своего такого следующего уровня введения во храм, если так можно сказать.

А. Пичугин:

— Но мне кажется, дело же не в количестве часов, за которые отслужено Всенощное бдение. Я неоднократно бывал на Всенощном бдении в одном московском храме, где раз в год совершается Всенощное бдение полным чином. На Крестопоклонной раз в год там совершается Всенощное бдение полным чином: со всеми чтениями поучений, с чтением Апокалипсиса. Это служба, которая начинается в девять вечера, и заканчивается она Литургией,  которая начинается где-то в четыре-пять, может быть, утра. Вот с девяти вечера до пяти утра Всенощное бдение. 

Свящ. Павел Усачёв:

— Но это раз в год. Это надо, чтобы это было — хотя бы раз в год. Вот почувствовать, что... как на Афоне — там каждую ночь службы тоже. Я здесь недавно пообщался с одним иеродиаконом, который там жил несколько лет. Он просто рассказал о том, как это у них там происходило. Вот он сейчас здесь, живя в Москве, не понимает, как это возможно, как даже физически это возможно. А там как-то вот оно так шло, как-то по вдохновению, и силы приходили, и это возможно было. То есть получается, что человек — это такое существо, которое может жить вполноги, а может жить, как Ангел на небесах. Практически так. Божия Матерь так жила. Она же была во плоти. Получается, ещё раз, этот праздник дарит надежду, что мы тоже сможем перейти на какой-то другой уровень своего участия в церковной жизни. Для меня вот сейчас, наверное, это актуально. Хоть я священник, и уже семь лет моему священству. Но вот тема актуальная. Особенно когда часто служишь, то это, как некий маркер: чётче видишь, ярче, выпуклей, что ты, находясь как бы в церковной ограде, выходя оттуда только для того, чтобы поспать ночью, ты всё равно душой, духовно не совсем в Церкви. Это проблема. Такая есть проблема. То есть мы всё-таки ещё очень такие мирские люди. Понятно, что мы не можем оставить этот мир.

А. Пичугин:

— Опять же, мы же не можем его оставить как минимум потому, что этот мир нам дан. И мы живём в этом мире, и живём во всех его проявлениях. 

Свящ. Павел Усачёв:

— Ну как «во всех»?

А. Пичугин:

— Это я не про то, что мы должны вообще абсолютно во все тяжкие пускаться, нет, но мир всеобъемлющий, и мы хозяева. Ну как хозяева? Это громко сказано. Раз, вот тут у нас на днях какая стихия бушевала на юге, и сюда даже отголоски доходили. Раз, и ты уже совсем не чувствуешь себя хозяином перед лицом стихии. Но в целом-то Богом мир нам дан, чтобы мы его взращивали, чтобы мы его возделывали в поте лица. И Церковь — часть этого мира. Если бы мы умели погружаться полностью во все наши дела с головой и думать только о том, что ты делаешь конкретную... наверное, кто-то может, наверное, для кого-то это естественно, но это редкое умение.

Свящ. Павел Усачёв:

— Я бы сказал, что Церковь — это островок. Наши храмы — это такие островки в этом мире спасительные, где мы можем действительно получать этот опыт общения с Богом. И так устроен этот мир, что без Церкви мы никогда бы не смогли сдвинуться с мёртвой точки и как-то идти дальше за Христом — вот так устроено. Всё-таки после грехопадения нам нужен храм, нам нужно особое место, освящённое для встречи с Богом. А там дальше — мы знаем из Апокалипсиса, что храмы... Церкви уже не будет. Там уже этого не нужно, а здесь ещё мы нуждаемся...

А. Пичугин:

— Так вот я говорю: Церковь как часть этого мира.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, как часть и как островок спасительный. Вот мы в бушующем море плаваем и знаем, что по такому-то адресу мы сможем попасть в такой-то храм. И это, конечно, удивительно — сколько храмов много потрясающих, очень разных, и у каждого какая-то своя особенность, изюминка. И всё это для нас — мы можем и должны пользоваться. В Церкви мы можем почувствовать вот ту жизнь, которая подлинная жизнь, к которой мы все стремимся, наверное. 

А. Пичугин:

— А как это ощущается — подлинная жизнь? Наверное, это дано в ощущениях каждому конкретному человеку, кто вот так вот смотрит на то, что в Церкви ты чувствуешь настоящую, подлинную жизнь. А как это ощущается? Вы можете описать это ощущение?

Свящ. Павел Усачёв:

— Можно же, в принципе, постараться описать нечто — там, например, каким-нибудь пришельцам иноземным... не знаю, часто такой пример приводят: что такое банан? Это такое что-то сладкое, такое что-то...

А. Пичугин:

— Пока не попробуешь, всё равно не поймёшь.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да. Ну, конечно, понятно, что это про настоящую жизнь такую — полноценную, подлинную, цельную, когда ты в храме. Особенно, конечно, на Литургии, понятно, когда ты причащаешься. Это такой уникальный опыт, его можно только получить — им невозможно поделиться. Я могу пойти и сказать, что мне хорошо в храме, но другому человеку от этого не будет хорошо...

А. Пичугин:

— Это не значит, что каждому пришедшему там будет хорошо, или сразу станет хорошо — должно пройти... Вот вы говорите «пришельцу» — мы понимаем, что большинство людей никак не связывают свою жизнь с храмом. Ты порой думаешь, как объяснить, что вот эта жизнь,  которой ты живёшь, которой ты нащупываешь этот мир, она у тебя проходит в храме. И вот в чём здесь? Для всех ли это? Это не значит, что там присутствует какая-то элитарность. Для всех ли это — в том смысле, что точно ли каждому человеку это нужно, каждый человек сможет ощутить? Вот можно же работать над собой, но ничего не почувствовать. Бывает и такое.

Свящ. Павел Усачёв:

— Да, всё, возможно, так и есть. Я думаю, что всё-таки Церковь — это ещё и про то, что нужно иметь веру в то, что Господь человека ведёт и спасает. Да, сегодня ты не чувствуешь, да, сегодня ты не в храме, но нужно верить. Вот мы сегодня не затронули эту тему, но, может быть, хотя бы её озвучим. Она же очень острая такая тема, очень непростая: почему уходят дети из Церкви.

А. Пичугин:

— Но это тема уже совсем для отдельного разговора. Наше сегодняшнее время заканчивается. Напомню, друзья, что мы, в преддверии праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, встречались здесь, в этой студии. И у нас в гостях был священник Павел Усачёв, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами в Москве. Я — Алексей Пичугин. Мы прощаемся: всего доброго.

Свящ. Павел Усачёв:

— Всего доброго, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
• «Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
• «Уныние, отчаяние, депрессия». Наталия Инина