«Путь к священству». Священник Вячеслав Клименко

Наш собеседник — клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии священник Вячеслав Клименко.

Отец Вячеслав рассказал о своем пути к вере и священству, а также о том, почему ему как священнику важно вести свой блог в одной из соцсетей. Наш собеседник поделился, что есть самое трудное и самое радостное в его служении. Отец Вячеслав ответил, как известные атеисты, в том числе Стивен Хокинг, помогли ему укрепиться в вере. Разговор также шел о молитве: почему важна личная молитва, помимо участия в богослужениях, и каким образом она может приобретаться.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

---

К. Мацан 

- «Светлый вечер на радио «Вера», здравствуйте, дорогие друзья, у микрофона Константин Мацан. Моя дорогая соведущая Кира Лаврентьева сегодня на связи с нами. Кира, привет. 

К. Лаврентьева 

- Здравствуйте, добрый вечер. 

К. Мацан 

- А в гостях в нашей программе, опять же, на связи с нами сегодня священник Вячеслав Клименко, клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии. Добрый вечер. 

о. Вячеслав 

- Добрый вечер, Константин и Кира. 

К. Мацан 

- Отец Вячеслав, готовясь к программе, конечно же, заглянул в ваш инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) и, может быть, подробно еще сегодня поговорим об этом явлении «инстабатюшек» «инстасвященников», но один из недавних постов рассказывает подписчикам о том, что пять лет вы в священном сане, вот недавно было пятилетие хиротонии. А пять лет для священника – это много или мало? 

о. Вячеслав 

- Сказать по правде, я пока еще не готов анализировать пятилетие священника, я думаю, что могу присоединиться к словам, которые я уже написал в публикации – это, наверное, такое священническое «младенчество» - скажу, почему: в «Настольной книге священнослужителя» рассказывается о «младостарчестве», о таком явлении, которое было в дореволюционной России и там осуждается, когда духовники имеют такую неосторожность, что ли, или дерзновение раздавать людям советы, когда они стоят у престола всего лишь около двадцати лет. Поэтому я думаю, что мое пятилетнее служение, на самом деле, такой младенческий возраст для священника. А пятилетие отметил дважды, потому что рукополагали меня 30 мая и 30 мая вышла эта публикация, но 30 мая – это год моего рукоположения, в 2015 году была Родительская суббота, Троицкая, поэтому на Троицкую Родительскую субботу меня повторно еще раз поздравляли. 

К. Мацан 

- Раз уж заговорили о вашей страничке в «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» – она видно, что сделана, как миссионерский проект, то есть мы пользуемся соцсетями и понимаем, что бывают просто странички, где человек время от времени что-то выкладывает, постит, а к вам заходишь и понимаешь, что это сделано с умом по законам продвижения аккаунта, все в едином стиле с узкой такой специальной темой, он разнообразный по тематике, он во многом такой, в чем-то иронично-провокационный в хорошем смысле слова, ну, видите как, я сказал мягче: «иронично-провокационный», но это что – это миссионерская стратегия? Почему это важно для вас, как для священника? 

о. Вячеслав 

- Для меня, как для священника, это важно, наверное, по нескольким причинам. Дело в том, что мой приход в Церковь, он так, с двух сторон случился, с одной стороны, через болезнь родителей, а с другой стороны, через мое какое-то любопытство, и я очень часто встречался в школе, руководство школы на тот момент было таких, атеистичных толков, я очень часто в школе сталкивался с непониманием, как со стороны преподавателей некоторых, я не говорю, что всех, так и со стороны сверстников. И вот это вот непонимание, оно, наверное, настолько отложилось, можно это детской травмой назвать, как хотите, но оно настолько отложилось, что сегодня, когда я его встречаю в среде школьников, студентов, порой преподавателей, педагогов и ученых, хочется с этим непониманием немножечко бороться, но бороться путем любви, я бы назвал его так, то есть, несмотря на такой брутальный, как вы сказали, блог, все-таки мой путь – это обнимашки, всем улыбнуться, каждого добрым словом наделить, потому что мне кажется, это путь Христа и хочется за Христом следовать. И поэтому, может быть, даже и миссионерский, потому что очень разные темы затрагиваются из-за аудитории, я знаю, что среди аудитории подписчиков этого канала очень мало людей воцерковленных, есть люди околоправославные, есть люди других христианских конфессий, есть мусульмане, которые часто задают какие-то вопросы, есть атеисты, есть люди разных политических и социальных убеждений, есть вот две активных девочки-феминистки, которые о Церкви узнали только из этого блога, и они говорят: «Все, что мы знали о Церкви до этого, оказалось неправдой». Они были какими-то такими, в оппозиции Церкви и сейчас уже стали такими девчатами, которые пытаются где-то делать добрые дела, потому что они узнали, что можно делать добрые дела, и с Церковью, в том числе. Поэтому, наверное, да, наверное, миссионерский, но над ним работает большая команда, то есть начинался блог, как мой индивидуальный проект, начинался он благодаря, кстати, Синодальному отделу тогда еще по взаимодействию со СМИ, сейчас уже Церкви с обществом и СМИ, история была, конечно, удивительная, если время есть, то могу о ней рассказать. 

К. Мацан 

- Расскажите. 

о. Вячеслав 

- Начиналось все в далеком-далеком 2000-каком-то году, мы тогда в Высоко-Петровском монастыре на Рождественских чтениях захотели провести свое мероприятие, потому что в сетке мероприятий чего-то очень сильно не хватало и я, как человек такой, бегущий в ногу со временем, потому что я связан с технологиями постоянно, связан с фотографированием, в принципе, это еще с детства мне очень нравилось, и захотелось поговорить конкретно об «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», о миссии Церкви в виртуальном мире, но конкретно об «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», об этом даже где-то есть публикация. И вот мы под эгидой Синодального отдела это мероприятие решили провести, собрали тех, кто на тот момент были топовыми православными блогерами, в том числе, Елена Жосул с нами была, Евгения Жуковская была. И мне задали вопрос, а я – теоретик, вот я на тот момент любил теорию, я давно изучал виртуальные платформы социальных сетей, я знал про изменение Джона Барнса, я знал, что́ писал Владимир Одоевский, мог кидаться любыми цитатами, громкими фамилиями и мне задают вопрос: «Хорошо, ты тут все так красиво рассказываешь, а теперь скажи, сколько у тебя подписчиков?» А я тогда только-только буквально зарегистрировался в «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» для того, чтобы изучить площадку и как бы профессионально ей не пользовался, говорю: «Ну, нисколько, сто человек». И аудитория надо мной смеется, говорит: «А теперь скажи, как ты можешь нам это все рассказывать, если у тебя у самого ничего нет?» Я начинаю как-то выкручиваться, объяснять, что я же теорией делюсь, а вот есть люди, которые уже практику какую-то прошли и вот, делятся с вами практиками. Ну а, вернувшись домой, подумал: а правда, как я смогу людям что-то рассказать, если у самого ничего нет? И начал вести страницу. Проходил разное обучение, на данный момент это уже топовые известные блогеры, такие, как Дамир Халилов, Лилия Нилова, Игорь Зуевич, с ними я лично знаком и получается, что сегодня мы пришли к тому, что над проектом работает уже целая команда, работает профессиональный дизайнер, работают журналисты, которые помогают, у меня есть маленькая как бы рубрика небольшая, где мы время от времени рассказываем епархиальные новости или новости нашего прихода и все это адаптируем под инстаплощадку, то есть это уже профессиональная работа команды, на данный момент это восемь человек работают над блогом. 

К. Лаврентьева 

- Отец Вячеслав, сейчас огромное количество православных блогеров, в том числе, священнослужителей и зачастую целью ведения «Инстаграма (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», даже не побоюсь этого слова: стиля православного хайпа – это такая агрессивная бывает реклама, агрессивные картинки, такие, довольно жесткие посты и целью всего этого стоит задача развеять мифы о Церкви, стоит какая-то миссионерская задача, огромное количество стало прямых эфиров о взаимоотношении конкретного человека с Богом, огромное количество прямых эфиров о толковании Евангелия, о каких-то очень серьезных моральных тонкостях, которые раньше были исключительно внутрицерковными, они обсуждались только в евангельских кружка́х, где-то за стеной храма или около него. И сейчас получается, что верующие люди, они вышли в народ, если можно так сказать, священники тоже вышли в народ и здесь у меня лично всегда встает вопрос: это все очень хорошо, и я не смею это никакой вообще оценке подвергать негативной, но не замыливается ли тут слово Божие, понимаете, о чем я говорю? Не употребляем ли мы его всуе, не полощем ли мы его по каждому поводу, пытаясь таким образом привлечь молодежь к Церкви? Где здесь граница вот этой вот заповеди «не упоминания имени Божьего всуе» и действительно правдивая хорошая честная миссионерская позиция? 

о. Вячеслав 

- Да, вот вопрос, на самом деле, интересный, я сам над этим иногда задумываюсь. Я расскажу свое видение и не только видение, а каким образом я попытался для себя этот вопрос решить. Этапы, как я сказал, развития моей страницы, они были очень разными и в какой-то момент, а это переломный был момент знаете, когда: обсуждение такого нашумевшего крещения, когда батюшка, скажем так, не совсем мягко с ребенком обошелся, насильно его в купель пытался затащить и вот этот момент для меня стал переломным, я подумал: а в этом блоге – где в нем Христос? То есть блог не о Библии, не о Христе, не о христианстве, а блог обо мне, и я понял, что он стал обо мне, то есть там мои фотографии, там мои мысли, там только я и в этом «я» хотелось найти Христа. Я тогда пошел на очень радикальную меру: я полностью удалил абсолютно все публикации из блога, я ушел от фотографий, перешел к картинкам и вот тогда нашел первого дизайнера, сейчас другой дизайнер этим занимается и полностью перешел на такой этап картинок, потому что, на мой взгляд, с одной стороны, у людей уже есть ассоциация, что к этому блогу имею отношение я, то есть какие-то могут быть мои мысли, мои впечатления о происходящих событиях, если мы говорим о новостях, например, но сейчас там, мне кажется, больше Священного Писания, больше Христа, то есть я вижу эту проблему тоже, я не знаю, как ее решить. Ее решить, может быть, еще и потому тяжело, что для многих людей внутрицерковных вся вот эта онлайн жизнь, она в новинку, и я не оказываюсь от своих слов, точно также, как для священника пять лет у престола – это еще младенчество, точно также, мне кажется, нынешнее пребывание Церкви в онлайн мы тоже переживаем некий такой младенческий период, то есть мы пробуем все на зуб, мы ходим такие чумазые в песке и прочее и пока что еще неумеючи всем этим пользуемся. 

К. Лаврентьева 

- Есть ли что-то, на ваш взгляд, что совершенно неприемлемо и делать нельзя в общении с большой аудиторией? 

о. Вячеслав 

- Мне кажется, совершенно неприемлемо обсуждать в блогах какие-то внутрицерковные проблемы, непонятные внешнему кругу людей, не потому, что эти проблемы нельзя обсуждать в принципе, но не в формате, допустим, «Инстаграма (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», в формате «Ютюба» можно, там больше возможностей как-то пояснить и объяснить все это, но не в формате того же «Инстаграма (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» или «Вконтакте», или, не дай Бог, «ТикТока». Поэтому, мне кажется, такие внутрицерковные – это первый момент. Второй момент – хайп, вот я противник хайпа абсолютно, у меня именно поэтому и маленький блог, что я не пользуюсь никогда никакими, я бы назвал: «черными» методами. Да, они легко достижимы, можно набрать большую аудиторию, но я, человек все-таки, и как преподаватель в семинарии, отношу себя, как бы это правильно назвать, к людям, более консервативным, что ли, и поэтому мне кажется, что это не наш путь – путь хайпа и путь легкодостижимых целей, а я за качество, у аудитории должно быть качество и в своем блоге я это качество вижу - это живые люди, с которыми можно пообщаться и мнение которых приятно выслушать, по крайней мере, для собственного насыщения, потому что я достаточно молодой человек и мне очень интересно узнавать о жизни людей, они охотно своей жизнью делятся, в том числе, и в этом блоге. 

К. Мацан 

- Священник Вячеслав Клименко, клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии сегодня на связи с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Отец Вячеслав, вы упомянули вскользь о своем приходе к вере, который был связан с непростыми событиями в вашей жизни, вы не могли бы об этом подробнее рассказать? 

о. Вячеслав 

- Подробнее можно, конечно рассказать. Я вырос в семье, сочувствующей православию, но не воцерковленной, то есть это люди, как один из западных теологов назвал: «христеры», он соединил два слова: «Xmas» - «Рождество» и «Easter» - «Пасха», то есть такие люди, которые только на Рождество и на Пасху посещают храмовые богослужения, и вот я в такой же семье вырос. Сильно заболела мама, я был, может быть, недобросовестным ребенком, любил подслушивать разговоры родителей и узнал, что маме осталось совсем недолго, поэтому я, как старший ребенок в семье, пытался всячески родителям пытаться угождать, что ли, не совсем это получалось, я просто понимал, что мне общаться с родителями недолго в таком составе, в каком это есть и мне хотелось максимально полезно это время продлить. Это, наверное, 12-13 лет мне было, такой переходящий возраст в подростковый. Мама попала в больницу, в больнице врачи порекомендовали: «Поищи какую-нибудь бабулю, потому что медицина твою болезнь вылечить не сможет, у тебя осталось буквально считанные месяцы времени». Мама такую бабулю нашла и, к счастью, эта бабуля сказала ей: «Иди в храм, иди, молись, кайся, исповедуйся, причащайся» и прочее. И мама стала ходить, повторюсь, я, как старший ребенок, ходил вместе с ней, ей самой было скучно, она брала меня с собой. И вот в этом храме однажды священник храмовый сказал, что есть храмовая земля, на которой выращивают разные сельхозпродукты, засчет этого, кстати, храм и построили, храмовое здание, это сельская местность, сейчас там потрясающий храм, четырехэтажный административный корпус рядом с ним. Ну так вот, батюшка это все объявил, то, что требуется помощь на этой сельхозземле, и мама мне предлагает: «Слушай, у нас сейчас с финансами небольшие проблемы, давай ты поедешь, потрудишься». Ну, воля родителей – конечно, да. Поехал трудиться, там мы с батюшкой с этим поближе пообщались, познакомились, с настоятелем нашего храма, он знал моих родителей, подвез меня домой, много вопросов задавал и вдруг, уже мы прощаемся, он задает мне вопрос: «Слушай, а ты не хочешь помогать мне в алтаре?» Я спрашиваю: «А что такое алтарь?» Он говорит: «Ну вот приходи в субботу - узнаешь». Вот я в субботу пришел и остался. Дальше, второй мой путь, которым пошел - у меня была огромная куча вопросов, если настоятель в какие-то моменты на эти вопросы отвечал, то в какой-то момент он мне подарил книгу архиепископа Аверкия (Та́ушева) «Четвероевангелие» и «Апостол», в руки дал, говорит: «Отстань от меня, вот здесь чуть-чуть больше информации, потому что ты задаешь слишком много вопросов». Я просто «проглотил» эту книгу, пришел с еще большей кучей вопросов, он говорит: «Слушай, хочешь знать ответы – иди в семинарию, учись, и там ты все узнаешь». И я так загорелся, думаю: ответы, да, конечно, они мне так нужны, у меня так много вопросов, я пойду учиться в семинарию. Я отучился в семинарии – у меня еще больше вопросов, я прихожу к архиерею за благословением: «Владыка, благословите идти учиться в Академию. – Хорошо, иди учись». Закончил Академию – у меня вопросов еще больше, я думаю: хорошо, что-то надо делать дальше. А дальше было обучение в аспирантуре и вопросов меньше не становится, это все вопросы религиозной жизни и из теории они потихонечку перерастают в практику и вот здесь начинаешь понимать, что жизнь в книгах и жизнь такая, какая она есть – это все-таки немного разные вещи, потому что хочется, чтобы все было, как в книгах, а сделать в своей жизни не получается. 

К. Мацан 

- Вопросы сейчас для вас какие самые актуальные, вот те, над которыми вы сейчас бьетесь? 

о. Вячеслав 

- Вот сейчас для меня был самый актуальный вопрос и мне кажется, я ищу или, может быть, уже нашел на него ответ: Церковь осталась ли живой или это вот какой-то рудимент случился? То есть Церковь, как весь организм общественный – это что-то живое или нет? И мне кажется, сейчас, благодаря карантину, есть ответ на этот вопрос, потому что на карантине Церковь начала меняться. Есть произведение «Гений и безумец», по нему экранизация была с Мэлом Гибсоном про создание словаря английского языка, и вот там я хорошую идею услышал, один из героев фильма говорит, там диалог между героями и один герой другому говорит: «Ты работаешь над языком и только над первой буквой, и ты не успеешь до конца жизни завершить эту работу, но поверь мне, в языке уже будут новые слова, и это говорит о том, что он живой». И меня в тот момент осенило, когда я увидел на карантине вот эти изменения я понял: раз Церковь меняется – значит, она живая. То есть это действительно то самое, с чем сталкивались апостолы, это эпоха золотой богословской мысли какой-нибудь, там отцов-каппадокийцев и все вот эти прочие вещи, это и блаженный Августин, и Иоанн Дамаскин и прочие, и прочие люди, и вот это все наследие мы видим сегодня и это наследие сегодня – живое и настоящее, вот я с вами разговариваю, а у меня мурашки по коже. 

К. Лаврентьева 

- Отец Вячеслав, у нас проект «Путь к священству» длится уже два года и за эти два года у нас было огромное количество священнослужителей, и лично у меня в голове создался некий список проблем, с которыми сталкиваются молодые священники: это исповедь, это первое время богослужения, потому что надо помнить, что за чем следует и при этом еще не терять молитвенного состояния, это люди, которых огромное количество и это поток людей, которые могут быть очень разные и с ними можно очень сильно выгорать, и это разные виды и стороны священнического служения, такие, как крещение, отпевание, которые могут очень сильно отнимать душевные силы, где нужна большая эмпатия, развитая эмпатия и вот все эти пункты, наверное, если можно так назвать, священнического служения, они как-то выделяются в блиц самых сложных, а как это у вас, что для вас самое сложное было и есть за вот эти пять лет? 

о. Вячеслав 

- Сложно выделить что-то одно, наверное, все вместе названное. Я бы сказал, была одна очень важная сложность – это молитва, вообще сама по себе, бывает такой период, когда ты очень сильно ленишься и перестаешь молиться и думаешь: я же вот на Литургии стою, я же Всенощное Бдение служу, я же вон сколько раз молился, десять человек за сегодня покрестил, двоих отпел, три исповеди принял, какого-нибудь самоубийцу спас, кого-то от аборта отговорил и прочее – вон сколько молитвы! И начинаешь себя оправдывать, свою лень, но как только молитва исчезает из жизни священника – исчезают всякие силы продолжать делать все, что угодно. 

К. Лаврентьева 

- Но разве, когда он все это делает, действительно, отец Вячеслав, разве он не молится? 

о. Вячеслав 

- Я считаю, что нет. 

К. Лаврентьева 

- А есть такое понятие: «перемолиться», например? 

о. Вячеслав 

- Нет, это не понятие «перемолиться», мне кажется, молитва – это не то, чего может быть очень много, молитва – это то, чему ты можешь так и не научиться. Чуть-чуть поясню: если за Литургией и за Всенощным Бдением еще да, ты молишься, но это как бы общественный голос или общественное воззвание, направленное к Господу и я, если хотите, с митингом возьмем и сравним, вот как люди на митинге все вместе, они в толпе, так и здесь – это не твои личные отношения с Богом сейчас, это ты выполняешь свою функцию, как священник, это обязанность светлая, высочайшая, к которой ты всю жизнь стремился, которую ты так жаждал, которую ты боишься потерять, но это не то сокровенное, которое, как Христос говорит: «Я видел тебя молящимся вот там, под кустом и в этот момент Я был с тобой», то есть вот эта вот уникальность и индивидуальность молитвы, она порой теряется, потому что начинаешь лениться и себя оправдывать. А молитва во время крещения, во время отпевания, она же очень направленная, то есть ты молишься о человеке и это страшная молитва порой, когда читает священник молитвы экзорцизма, запретительные молитвы перед совершением Таинства Крещения, они страшные, реально начинаешь бояться: вот я сейчас с сатаной ссорюсь каждый день - как начнет мне мстить, а моя-то жизнь далеко не святая, я-то много поводов ему даю в мою жизнь войти, просто вот страх какой-то наступает. Но я скажу, что потеря молитвы, она лишает всяческих сил и когда не научился молиться, эти силы всегда будут теряться, как только молитва какая-то обретается, а она время от времени находит на священника. И мне кажется, у священника молитва, я не знаю, у каждого свой путь, я про себя просто скажу: в моей жизни молитва приобретается в паломнических поездках, когда своими руками, вот я такой неверующий Фома – вот я потрогал своими руками эти камни, я прошелся по Ви́а Долоро́са, где Христос ходил на крестную смерть я побыл в храме Воскресения Христова, я был в месте, где предположительно родился Христос - и всё, и меня на полгода, на год хватает, воодушевление, прихожане говорят: «Батюшка, ты служить по-другому стал», ты молиться по-другому стал, и молитва как-то возвращается в жизнь. Но есть еще одна загвоздка: священник перед совершением литургии не соблюдает строгого поста, он соблюдает пост только евхаристический и пост тоже теряется, а Христос говорит, что «род лукавый изгоняется только молитвой и постом». Он не сказал «только молитвой», Он не сказал «только постом», а тем и другим вместе. И получается, с одной стороны, по лени я отказываюсь от молитвы, потому что оправдываю себя, что в моей жизни молитвы очень много и, с другой стороны, я еще и от поста отказываюсь, потому что: ну сколько можно поститься, 40 дней я пощусь, среду-пятницу пощусь, что, я еще и перед причастием каждый раз поститься буду? И вот когда священник оказывается в таком вакууме, когда молитвы нет, поста нет, и ты просто в пустышку какую-то превращаешься - вот здесь, мне кажется, нас и сохраняет благодать Божия, те самые слова всегда воодушевляют, которые любой архиерей произносит за Таинством Священства: «Божественная Благодать, всегда немощное врачующая и оскудевающее восполняющая, пророчествует…» и дальше продолжается это все. Действительно, ты такой немощный, ты такой весь иссякший и только силой Божией все это служение дальше продолжает держаться. Дальше становится стыдно, дальше крокодильи слезы, возвращаться пытаешься к молитве, к посту и как-то вот в этом всем дальше продолжаешь жить, но вот этот путь, наверное - путь потери. Вот это еще, наверное, мне кажется, одна сложность, с которой сталкиваешься в первые годы служения, когда еще нет моральных сил, когда еще не знаешь, как общаться с людьми, а люди уже смотрят на тебя, как на пример, а ты им, всем этим людям в сыновья годишься, вот это вот моменты, на мой взгляд, сложные. Еще гордыня – ой, вот гордыни очень много, мне кажется, у молодых священнослужителей. 

К. Мацан 

- Священник Вячеслав Клименко, клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». С нами на связи моя коллега Кира Лаврентьева, здесь, у микрофона, я, Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся к вам через маленькую паузу, не переключайтесь. 

К. Мацан 

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, еще раз здравствуйте, дорогие друзья, у микрофона Константин Мацан. Моя дорогая соведущая, коллега Кира Лаврентьева с вами на связи сегодня. И в гостях у программы также на связи с нами священник Вячеслав Клименко, клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии, и мы продолжаем наш разговор. Отец Вячеслав, в одном из постов в вашем инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) прочитал размышления ваши о, как ни парадоксально, Стивене Хокинге, выдающемся современном ученом, недавно от нас ушедшем, который, с одной стороны, явно и ясно артикулировал, что он атеист, с другой стороны, в своих вопросах, в своих каких-то обобщениях о времени, о Вселенной мне лично всегда слышались какие-то нотки, созвучные религиозному такому поиску, это не означает, что мы пытаемся представить Хокинга религиозным человеком, вовсе нет, но те вопросы, которые он ставил, может быть, отзываются в сердце человека, неравнодушного к вопросам религии. А к каким размышлениям фигура Стивена Хокинга, вообще такого атеиста, ученого, астрофизика вас, как священника и христианина, подвигает? 

о. Вячеслав 

- Тоже, такие неоднозначные вещи, то есть да, Стивен Хокинг вроде бы атеист, несмотря на это у него есть папские награды, папа римский награждал его за вклад в науку, легендарная фигура, на мой взгляд, сильно повлиявшая на мою личную религиозную жизнь. Когда-то я читал книги протодиакона Андрея Кураева и в одной из этих книг встретил, такой момент, но, может быть, не в книге, где-то было его рассуждение, что он о Боге узнавал из учебников по научному атеизму, то есть вот якобы такой путь, и я задумался, как же это возможно, это же насколько умный должен был быть человек, чтобы из учебников по научному атеизму извлечь вот эту истину по крупицам собирать и о Боге узнавать. И вдруг однажды на лекциях в семинарии мы просматриваем, изучали Новый Завет, я не помню, какой конкретно момент мы изучали, что-то было, может быть, по исаго́гике или по гермене́втике Священного Писания и вдруг нам показывают лекцию Стивена Хокинга, теорию о Вселенной. Я удивился, мы начинаем возмущаться: «Он же атеист, что вы нам показываете!» Преподаватель говорит: «Смотри́те. Смотри́те молча». И вот заканчивается фильм, и все, и он говорит: «Никаких вопросов. Вот с этим теперь живете и на следующей лекции мы это все обсуждаем». Я Хокингом стал дальше интересоваться, потому что в школе моими любимыми предметами были физика, математика и химия, и я думал, что мне в священнической жизни никогда они никак не пригодятся, слишком я так оплошность очень большую допустил, потому что пригождаются они очень сильно, на самом деле, и начал дальше читать какие-то произведения Хокинга. И, знаете, он помог мне понять какой-то момент в «Символе Веры», тогда меня осенило: для того, чтобы из учебников по научному атеизму извлечь какие-то крупицы о Боге, нужно быть гениальным не читателем, а гениальным автором, нужно суметь так это донести, чтобы ищущий человек и, мне кажется, Хокинг в этом плане – гениальный человек, ищущий человек, возможно, он атеистом был, потому что просто чего-то не нашел, но, по крайней мере, вот этот поиск, мне кажется, в его жизни, он продолжался до самой смерти, но это мое личное впечатление о человеке, о фигуре по его трудам. Так вот, в одном из трудов он пишет, что Бог, он очень долго доказывает, что́ такое время на примере черных дыр, что это за субстанция такая, каким образом она действует и работает, все это делается в научно-популярной манере, потому что он такой популяризатор науки был, и вдруг он произносит такую фразу: «Бог не мог сотворить мир, потому что у Него для этого не было времени». И у меня просто щелкнуло что-то в голове, я начинаю понимать: «Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу и Имже вся быша» и вот это вот: прежде всякого времени Христос сотворил мир, меня тогда только осенило: а Богу-то не нужно время, чтобы творить мир, то есть время появляется тогда, когда Бог сотворил мир, а время, оно же – такая, начальная и конечная субстанция, в конце-то концов. И вот здесь Хокинг помог приблизиться к пониманию «Символа Веры», то, чего мне очень долго не удавалось, потому что, понятное дело, догматическое богословие, на мой взгляд, слишком сложная такая наука, подвластная, может быть, только архиереям, я не думаю, что там у священников порой хватает ума и благодати с догматическим богословием жить и как-то его изучать. И вот этот вот момент – понимание «Символа Веры», вот здесь мне Стивен Хокинг помог. 

К. Лаврентьева 

- А было ли еще что-то, была ли еще какая-то литература, какие-то авторы, которые действительно повлияли на ваше религиозное мировоззрение? 

о. Вячеслав 

- Я не могу сказать, что есть авторы, которые сильно повлияли на мое религиозное мировоззрение, потому что я – человек очень невнимательный, все авторы, повлияли, я просто не могу это вычленить, потому что у меня ум на это не особо рассчитан, то есть я не сильно умный и способный анализировать человек, поэтому каждый повлиял, но я скажу, кто еще повлиял – это Ричард Докинз, воинствующий атеист, страшный человек, это Владимир Познер и это Стив Во́зняк. 

К. Лаврентьева 

- Сразу напрашивается вопрос, почему у вас был такой интерес к атеистам? 

о. Вячеслав 

- Очень просто: они интересные люди, они живые люди, они замечательные собеседники, несмотря на то, что ты смотришь в записи их какие-то произведения – они замечательные, увлеченные и умеющие слушать собеседники, хотя Докинза можно из собеседников вычеркнуть, наверное, потому что, на мой взгляд, это бог научного атеизма современного, вот именно божество такое, истукан, которому поклоняются, потому что, кроме как поклонением, назвать то, что происходило в его приезд в Россию - сложно это назвать чем-то другим. Ну так вот, почему именно атеисты – потому что очень часто у молодежи, особенно у школьников, и у меня, в том числе, когда-то это все было, аргументы, как правило, одни и те же: против религиозного сознания, и эти аргументы наиболее ярко выражены и наиболее четко защищены именно в устах мыслящих атеистов, тех же, кого я назвал: Докинз, Хокинг, Возняк, Познер и, может быть, кто-нибудь еще из атеистов, Лео Та́ксиль тот же, с его «Забавной Библией». Изучая их произведения, учишься находить аргументы, защищающие религиозную мысль, учишься видеть слабость атеизма, что атеизм – это всего лишь навсего идеология, что это, на самом деле, никакая не наука, нет там никакой научной методологии, на самом деле, это просто убеждения человека, построенные, как правило, на чужом мнении и, изучив их произведения, это становится отчетливо видно и тогда уже, в разговоре с каким-нибудь таксистом-атеистом становится намного легче, а уж тем более со школьником или студентом. 

К. Мацан 

- Но ведь среди их вопросов, «их» - я имею ввиду людей нерелигиозных, есть, как вы совершенно справедливо отметили, стандартный набор неких тем, но эти темы, хоть они стандартные, но иногда очень серьезные и по моим наблюдениям, самый такой вопрос, который чаще всего возникает это: как оправдать зло в мире, если Бог благ? Это та тема, с которой очень часто к вопросам о религии приступают атеисты. Вот как вы для себя отвечаете на вопрос о смысле зла в мире, если мы, верующие, верим в благого Бога, который есть Любовь? 

о. Вячеслав 

- Знаете, если бы в мире не было зла Бог не был бы Любовью. Вот представьте себе, давайте мы зло, во-первых, люди любят субстанциировать зло, то есть люди любят наделять зло личностными качествами, что вот есть некая злая личность и неважно, кто это: сатана, Гитлер, кто угодно, то есть переходить на личности, скажем так, а ведь у зла нет личности, у зла есть поведение, идеология, наслаждение, все, что угодно, свобода, в конце концов. И вот если бы зла в мире не существовало, мы бы не смогли сказать, что Бог есть Любовь, ну, сказать, может быть, и смогли бы, а продемонстрировать это было бы невозможно. Давайте посмотрим на зло, как на детей – вот дети, они же тоже причиняют зло, каким образом: вот он дорогие обои порисовал, вот он сломал телевизор, утюг, все, что угодно, одежду порвал, еду раскидал, сколько зла ребенок причиняет. Но он – ребенок, этого ребенка что, родители в окно выбросят за то, что он это сделал или они изобьют его за это, уничтожат, не дадут шанс на существование? Нет, этому ребенку сто́ит тут же повернуться, крикнуть: Мама! Папа! Улыбнуться своим беззубым ртом, и все, мама-папа теряют все мысли, они бегут его обнимать и целовать – вот она, любовь, когда ты не видишь этого зла, когда ты забываешь об этом зле, когда ты прощаешь это зло, когда, в конце концов, ты любишь настолько, что готов с тем, что объект, на который распространяется твоя любовь, будет себя вести совсем не так, как тебе хотелось бы или как ты ожидал, потому что если ты любишь – ты даешь свободу. Если мы будем субстанциировать зло и говорить, что зло исходит от сатаны – хорошо, а какие тогда у Бога есть варианты, что сделать с сатаной, сделать так, чтобы сатана перестал существовать, и что? Почему мы тогда скажем, что Бог есть Любовь, он же уничтожил свое творение, как Он тогда будет любовь? А то, что Бог дает возможность сатане существовать: хорошо, существуй дальше, не хочешь со Мной, хорошо, без меня, хочешь сам как-то – хорошо, сам, так, как ты хочешь, как ты считаешь нужным, но существуй – вот это вот и есть любовь. 

К. Мацан 

- А как быть с несправедливыми страданиями, когда страдают дети, когда случаются природные катаклизмы и гибнут невинные люди? Это еще один вопрос, который, по моим наблюдениям, часто звучит из уст атеистов. 

о. Вячеслав 

- Единственное – самому не грешить, не умножать зло, не делать больше, ведь, опять, если исходить из религиозного вероучения, получается, зло вошло в мир тогда, когда Адам отказался от покаяния и весь мир перевернулся, мир был одним, то после грехопадения Адама он стал совсем другим, природа мира изменилась и чем больше мы совершаем грех – тем ближе смерть, тем ее больше и очень часто бывает так, что за грех одного человека отвечает другой человек. Можем маленький психологический эксперимент сейчас провести: вот представим, что у каждого из нас есть очень близкий друг, не будем представлять конкретного друга, а вымышленного сейчас представим, нового, вот он такой, очень близкий, он такой весь классный, хороший, мы ему очень сильно доверяем, им очень сильно дорожим, его ценим и в определенный момент этот друг нас предает – кто сделал зло? Зло сделал друг, а кто пострадал? А пострадал я. То есть не всегда страдают те, кто делает зло, иногда страдают действительно невинные, почему – потому что так человеческая природа устроена. Не хочешь, чтобы так было – хотя бы сам так не делай, этого уже будет хорошо и будет достаточно, как говорит Спаситель: «побеждай зло добром», не зло злом, то есть не надо кусаться, с кулаками кидаться, а побеждать зло добром, хотя бы не реагировать на зло, хотя бы не раздражаться, хотя бы не гневаться, не ругаться, порой это очень обезоруживающие вещи, которые стирают конфликт в самом его основании. 

К. Мацан 

- Священник Вячеслав Клименко, клирик храмам иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». 

К. Лаврентьева 

- Отец Вячеслав, что для вас самое сложное - мы уже спросили, но нельзя не спросить, что для вас самое радостное в вашем священническом служении? 

о. Вячеслав 

- Вы знаете, я готов руку на Библию положить, которая передо мной, честно сказать, что у меня уже в который раз мурашки по коже, самое радостное в моем служении – это литургия, вы задаете вопрос, у меня сразу же в голове: бум! - такая лампочка. Это литургия и это то, за чем я скучаю, и в моей жизни были два момента такой слезной молитвы, когда я литургии лишался. Вообще расскажу, почему литургия, литургия – это, наверное, первое, с чего в принципе мое какое-то такое присутствие в Церкви началось, потому что все-таки оно началось с богослужения, с любви к богослужениям. А второй момент – к этому приучил священник, настоятель храма, где я воспитывался в этом всем. Второй, и, наверное, просто такой грандиознейший пример любви к литургии – это наш правящий архиерей, митрополит Исидор, просто я человека, сильнее любящего богослужения, наверное, в жизни не встречал. И третий момент – это начало моего служения после хиротонии, а получилось так, что я проходил сразу две богослужебных практики после того, как меня рукоположили в сан диакона, спустя 40-50 дней меня рукоположили в сан священника и получилось, что я подряд проходил две богослужебных практики и это вот постоянные ежедневные богослужения, я жил только литургией, вот такое чувство, что я ею дышал в тот момент и это то, чего лишается потом каждый священник, и в течение всей жизни ты пытаешься к этому переживанию вернуться, то есть я пулей улетал из храма с той лишь целью, что скорее бы мне лечь спать, чтобы скорее наступило завтра и скорее бы я снова стоял у престола и снова служил. Потому что все-таки такого единения с Богом, как в Евхаристии, его больше никогда нигде не бывает. Да, нас поддерживают, как я уже сказал, паломнические поездки, я ни от одного своего слова не отказываюсь, я хочу пояснить, чтобы мои слова не звучали противоречиво друг другу, вот такого единения, как в Евхаристии, его никогда больше с Богом и нигде больше не бывает. И в моменте хиротонии, рукоположения, я весь, там, знаете, такой напыщенный, гордый, отличник учебы и вот думаю: «сейчас меня рукоположат, я все знаю, я такой молодец». И вот меня рукополагают в сан диакона, и я понимаю, что передо мной бездна, бездна непознанного, бездна того, чего я не понимаю. Потом меня рукополагают в священники, я думаю: «ну все, я же уже диаконом послужил, теперь-то я точно все знаю», и передо мной второй раз открывается точно такая же бездна. И вот это счастье, эта радость служения литургии, когда ты читаешь эти тайные молитвы, особенно в те дни, когда тебя обидели, с тобой несправедливо обошлись, тебе плюнули в спину в маршрутке, тебе оттоптали ноги, пока ты добрался до храма, тебя обозвали несколько раз и в храм такой весь обиженный бедный приезжаешь, и когда читаешь тайные слова молитвы священнической, что нет, Господи, ни одного человека перед Тобой, достойного приносить эту Жертву, но Ты Сам вручил Ее в наши руки…и  здесь ты понимаешь: а какая мне вообще разница, вот я сейчас здесь в красивейшем храме служу или я буду где-то в лесу эту Жертву приносить, или в тюрьму меня когда-то посадят и я там ее буду приносить – никакой разницы абсолютно нет, Господи, дай мне возможность ее приносить. И вот такая слезная молитва была тогда, когда я дважды этой возможности лишался. Однажды я ее лишился, когда очень сильно заболел, у меня была двусторонняя пневмония, это было несколько лет назад, и я лежал в больнице, я пролежал больше двух месяцев, меня переводили из одной больницы в другую, я не мог служить. Я просился, звонил настоятелю: «Батюшка, пустите меня, я очень хочу». Он меня пустил, у меня осложнения пошли. Он мне говорит: «Садись, вот в уголке садись», я подхожу со слезами к нему, говорю: «Батюшка, я хочу служить». Он говорит: «Успокойся, это все временно, это болезнь, нормально, все это переживали». То есть такое утешение настоятеля, а у нас настоятель – секретарь епархии и вот его утешение, собратьев-священнослужителей, они как-то так, по-доброму, кто-то обнимет, кто-то еще что-то, говорят: «Да успокойся, все нормально». И они очень часто меня в больнице посещали, тоже большая поддержка, большая благодарность, но это вот было первое такое лишение способности служить литургию. А второе лишение – сейчас, на карантине, когда у меня были подозрения простудного заболевания и просто я, не зная, болен я этой коронавирусной инфекцией или не болен, я остался дома и не мог служить – вот это было очень больно. То есть, если в первый раз я был прикован к постели, это хоть какое-то оправдание, то здесь оправданий никаких нет, ты не служишь, потому что ты не пошел, и вот есть выбор между любовью к людям, я могу быть заразен, я могу заразить их, я могу отнять чью-то жизнь, я должен остаться здесь, но это самая большая жертва, на самом деле, я не знаю, как это передать, чтобы те, кто нас слышит, поняли, насколько для меня это тяжело далось, насколько мне было больно – отнять вот эту возможность совершения литургии, особенно в тот период, пока я ждал, я сдал тесты, я ожидал результатов. И потом приходят результаты и оказывается, что я ничем не болен, я не заразный и было еще больше досадно, и я вот это время дома сидел. Литургия – это самое радостное, что есть в жизни, мне кажется, у любого священника. 

К. Мацан 

- Мы часто в программах обсуждаем эту категорию встречи со Христом, мы ее используем, когда говорим о каком-то важном поворотном этапе на пути человека к вере, встреча, которая делит жизнь на до и после, причем она может случиться с человеком неверующим, после чего он становится веруюшим или с человеком таким, равнодушно-верующим, более относящимся, скорее, к православной культуре нежели к вере, когда вдруг что-то меняется и вот личная встреча и причастность личная к Богу происходит. А кто-то в наших программах говорит, что встречи, как одного момента не было в их жизни или даже не должно быть, это путь, это накопление постепенное по крупицам какого-то багажа, который в итоге приводит к тому, что да, человек в какой-то момент сознает, что я без Христа уже свою жизнь не мыслю. А как было у вас, была ли встреча, как поворотный момент? 

о. Вячеслав 

- Знаете, я считаю, что здесь и тот, и тот путь правильный, потому что Христос говорит: «Я есть путь и истина и жизнь». Мы очень часто, когда говорим о своем пути, забываем, что путей к Богу очень много, это касается всей нашей жизни, это касается традиций, богослужений, знаний, вот даже возьмем спор о совершении богослужений на русском языке: есть те, кто отстаивает церковнославянский язык, есть те, кто отстаивает русский язык, и та, и другая сторона забывает, что а почему мы не думаем о том, что и так, и так? Почему мы не думаем о том, что нельзя заставлять людей, что нельзя принуждать людей или, наоборот, лишать людей права, то есть если готова община, готов священник послужить на русском языке – ну, пусть они где-то там себе тихонечко послужат, если не готовы - нечего искушать людей, потому что апостол Павел так сказал, ну, он про мясо, правда, говорил, но он говорит: «Если это соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек» - не надо быть соблазном. Вот точно также и о встрече со Христом, в моей конкретной жизни не было такой поворотной встречи, но я не могу сказать, что ее и не должно быть, просто мы очень разные по характеру и поэтому Христос с каждым из нас общается на таком языке любви, который каждому из нас будет понятен. Вот мой путь, я терпеливый достаточно человек, поэтому мой путь – да, он по крупицам, потихонечку- потихонечку, медленно-медленно-медленно, но уверенно куда-то там за Богом пытаться идти. Кто-то очень, может быть, эмоциональный человек, у него таких переворотных событий очень много в жизни, в моей жизни такого не было, но, мне кажется, Христос рядом всегда. Вы не представляете, сколько чудес случается каждый день: это выжившие люди, это какие-то невероятные стечения обстоятельств, это пример молитвы нашего митрополита и моего духовника, которая просто вот переворачивают планету Земля с ног на голову и наоборот, не знаю, в формате даже нашей беседы всего не перечислить, но это очень разные встречи и очень важно, как мы на них смотрим, любую эту встречу всегда можно логически объяснить, Христос настолько хранит нашу свободу, мне кажется, что он в каждом даже чуде дает возможность объяснить его с научной точки зрения и вот здесь начинается наша свобода: Христос протянул мне руку, а я что сделал, я за эту руку схватился или я в нее плюнул? Вот, мне кажется, что важно. 

К. Лаврентьева 

- Это действительно очень важно, спасибо вам огромное, отец Вячеслав, что вы так подробно и искренне обо всем рассказываете. Вы сказали, что все познаете по крупицам, все познаете умом и сфера эмоций, я как поняла, она так, для вас несколько отстраненна, живет своей жизнью. А как Бог общается с человеком, который познает все логикой? Вы сказали, что любое чудо можно объяснить научно и здесь начинается свобода человека, а как тогда, получается, находит путь к Богу человек рациональный? Спрашиваю это от лица всех людей, тонко чувствующих, которые проходят этот путь больше эмоциями, чем головой, наверное, не эмоциями, а чувствами, тонкими душевными чувствами? Спрашиваю, потому что это интересно и важно это мне очень сейчас, на данном этапе. 

о. Вячеслав 

- Знаете, я в этом плане очень ущербный человек, для меня путь эмоций закрыт, потому что я ими пользоваться не умею, ну, и чувствами тоже. Всем в жизни надо уметь пользоваться, уметь ездить на велосипеде, ты много раз разобьешь коленки, но будешь потом получать удовольствие от того, что ты едешь, я плавать не умею, я безумно боюсь воды, я боюсь высоты, просто у меня много страхов всяких и путь эмоций для меня закрыт. Рационально как понимать: смотрите, у Платона в его произведении «Федон» есть такой момент, когда он говорит: «Чувства нас обманывают», не эмоции, – обратите внимание, - чувства нас обманывают. Как же они нас обманывают? Я могу плохой пример привести, он с точки зрения логики может быть абсолютно неактуальный, но мы на небо даже с вами посмотрим: луна и солнце – что больше? Луна-то больше, вот просто, когда мы смотрим на небо, чем солнце, но мы с научной точки зрения знаем, что солнце больше луны, чувство нас обмануло. Вот здесь точно также мы можем, идя путем чувств, очень часто ошибаться и принимать какие-то эмоциональные наши потрясения за Божественную волю. Я не говорю, что это хорошо или плохо, но мне кажется, что и здесь тоже ошибиться можно, а как рационально познавать Бога – слушайте, ну математика, она вся про Бога, физика, она вся про Бога, ну вот есть законы физики: можно же не верить в законы физики, можно ими пренебрегать, но возьми, с башни Федерации спрыгни, не веря в законы физики – все равно разобьешься, также и законы религиозной жизни: когда ты рационально пытаешься познавать, ты понимаешь, что их обязательно нужно соблюдать в твоей жизни, чтобы хотя бы не разбиться. 

К. Мацан 

- На этой оптимистической ноте мы наш сегодняшний разговор будем завершать, спасибо огромное за эту беседу. Напомню, сегодня с нами и с вами на связи был священник Вячеслав Клименко, клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии. Также на связи с нами была моя дорогая коллега и соведущая Кира Лаврентьева и у микрофона был я, Константин Мацан. Спасибо огромное, до свидания.