«Путь к священству». Светлый вечер с протоиереем Андреем Рахновским (28.05.2019)

прот. Андрей Рахновский

У нас в гостях был настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии протоиерей Андрей Рахновский.

Наш гость рассказал о своем пути к священническому служению, как прошел, через занятия восточными единоборствами и как осмысление значения этих единоборств привело его в православный храм.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

---

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

– Добрый вечер.

К. Мацан

– И я, Константин Мацан. И приветствуем нашего гостя – протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове. Добрый вечер.

Протоиерей Андрей

– Добрый вечер.

К. Мацан

– Не первый раз вы у нас в студии, к нашей большой радости, отец Андрей. И часто с вами говорят и наши коллеги, и мы говорили как с библеистом, как с преподавателем Московской духовной семинарии и академии. А сегодня хотим с вами поговорить о вас. В этой рубрике мы с Кирой спрашиваем священников об их пути к вере, в вере, и о принятии священства, о том, как вот этот путь выстраивания отношений с Богом завершился таким вот, может быть, ну высшим для мужчины вообще из возможных этапов, это вот предстояние Ему у алтаря.

К. Лаврентьева

– Отец Андрей, вы профессионально занимались восточными единоборствами, решительно собирались поступать в медицинский университет и в итоге стали священником. Как...

К. Мацан

– Вы дошли до жизни такой?

Протоиерей Андрей

– Профессионально я этим не занимался. Восточными единоборствами я занимался ровно, скажем так, в той степени, в какой это было, ну скажем, веяние времени того. Нет, я занимался очень искренно и, в общем, с максимальной отдачей. И, например, я помню прекрасно, что я тренировался ежедневно ну где-то три часа, это минимум. Так ежедневно и три, четыре, пять часов...

К. Лаврентьева

– Но это профессиональные занятия.

Протоиерей Андрей

– Нет, профессионально – имеется в виду, когда человек, скажем так, входит в какие-то ассоциации, зарабатывает на этом деньги. Это просто было такое действительно юношеское увлечение, которое для меня тогда было смыслом жизни. Прежде всего для себя. Не могу сказать, что я чего-то достиг в этом, но лично для меня это было очень важно. Это была как бы очень важная часть меня...

К. Мацан

– А какие это были восточные единоборства? Они же много разных бывает разновидностей.

Протоиерей Андрей

– Ну да, я занимался, была такая, скажем так, тогда возникали множество всяких школ разного качества, вот и я занимался китайскими боевыми искусствами. Тоже какой-то путь в этом прошел, пытаясь разобраться что к чему – где фейк, где маркетинг, а где действительно что-то подлинное. Ну кто в этом более-менее разбирается, они как бы поймут. Ну так вот. Так что ну самое для меня, пожалуй, важное, что для меня это стало таким этапом именно, как я думаю, именно духовного опыта. Особенно на контрасте с христианством.

К. Мацан

– А вот расскажите об этом подробнее, что за контраст?

Протоиерей Андрей

– Ну я принял крещение в 13 лет. Нельзя сказать, что прямо по своему горячему желанию. Это был 1990 год, тогда все шли креститься. И я об этом неоднократно рассказывал, как моя мама сказала мне, что я должен пойти тоже покреститься. Я сказал, что я не хочу, но у мамы был такой аргумент железный, что я тебя уже записала. Я почему-то решил, что раз уж записали – как-то неудобно...

К. Мацан

– Назвали груздем – полезай в кузов.

Протоиерей Андрей

– Не прийти, да, что я какие-то нарушу правила там или еще что-то. Я покрестился, но, конечно, это не был сознательный выбор как бы христианской веры. Хотя я помню прекрасно, что почему-то за две недели до крещения, просто по какому-то внутреннему какому-то наитию, я как-то вообще стал очень сильно за собой следить в плане поведении и исполнения заповедей. Вот просто это было какое-то внутреннее чувство, что почему-то я должен вот так поступить. А уже после крещения у меня в памяти осталось только, как священник нам рассказывал во время таинства Крещения, объяснил нам смысл православного перстосложения.

К. Мацан

– Так.

Протоиерей Андрей

– Что вот Святая Троица, два естества Иисуса Христа – вот это я запомнил на всю жизнь. Ну а остальное, что запомнилось, это то что было невероятное количество народа – крестились младенцы, дети, женщины, мужчины. Было мрачновато, душно, шумно. Никакой мистической благоговейной обстановки. Более того, кто-то из родителей пришел не в очень трезвом виде. Священник пытался его прогнать. Начался просто целый скандал. То есть я к чему веду, к тому, что если вот так вот подойти внешне, то человек, один раз побывавший на таком крещении, он просто потом бы с ужасом вышел и сказал, что больше я в церковь – да ни ногой. Где здесь Дух Святой, где здесь Господь, да вообще что-то духовное и мистическое? Это просто не пойми что, что-то с чем-то. Ну тем не менее, будучи тринадцатилетним подростком, выйдя после крещения, я понял – ну я тогда не мог это изложить в богословских терминах соответствующих, но я понял, что что-то со мной произошло. И как я для себя это определил – обновление. Я понял, что что-то изменилось, чего я сам еще для себя сформулировать не могу. Притом что никаких как бы ну подводящих моментов к этому не было. То есть мне никто не рассказали, что такое крещение, для чего оно, для чего оно принимается, что такое христианская вера. Да и сама обстановка, она не то что не располагала к духовности, она прямо ей противоречила. Я думаю, что многие имеют подобного рода опыт, кто крестился в 90-е годы.

К. Мацан

– Так. А дальше вот все-таки тот духовный опыт, который был приобретен там через погружение в восточные единоборства? Там же все это очень близко, насколько понимаю.

Протоиерей Андрей

– Вы знаете, я сначала занимался борьбой. И я просто очень сильно повредил ногу – хотя это мелочь, это был всего лишь навсего большой палец правой ноги, извините за такие подробности, но он у меня, скажем так, боль в нем не проходила в течение где-то лет восьми. А понимаете, что это опорная нога для всех действий, бросков, передвижений, что иногда лучше там борцу или кому-то там быть без рук, чем без ног. Поэтому тут это прервало какие-то мои занятия, и как-то я переключился именно на восточные единоборства. Ну это не так важно на самом деле. Важно то, что наш тренер, он в какой-то момент сказал: я знаю, что вы, ребята, крещеные, поэтому я от вас не могу скрыть правду. А правда заключалась в том, что наш тренер, его звали Андрей, он прочитал книгу православного священника, кажется, это был отец Алексей Мороз «Люди и демоны. Об образах искушения современного человека падшими духами».

К. Мацан

– Зловещее название.

Протоиерей Андрей

– Да, ну она такая, на самом деле сейчас бы я вряд ли кому-то рекомендовал это читать. Это такая была...

К. Лаврентьева

– Книга 90-х годов.

Протоиерей Андрей

– Ну жесткая книга, да. Но тем не менее в ней было очень убедительно показано, что различного рода духовные практики, которыми занимаются россияне, будь то экстрасенсорика, медитация и тому подобное, что вот смотрите, но вывод такой: с христианством это расходится кардинально. И нам тренер как бы сказал: ну вы же крещеные, а вот есть такая точка зрения, что это вещи несовместимые. Как быть?

К. Мацан

– Так.

Протоиерей Андрей

– Да. И мы говорим там: а нам как быть? Лао Ши, Си Фу, как нам быть? Это немножко утрирую, ну вот примерно так это было. А он говорит: ну как, говорит, ну езжайте в монастырь к монахам и возьмите благословение.

К. Мацан

– Какой продвинутый тренер оказался.

Протоиерей Андрей

– Честный просто.

К. Лаврентьева

– Честный.

Протоиерей Андрей

– Честный, да, нормальный человек.

К. Мацан

– Вы поехали?

Протоиерей Андрей

– Поехали.

К. Мацан

– Разобрались в совместимости?

Протоиерей Андрей

– Ну куда ехать? Конечно, в Троице-Сергиеву Лавру. Поехали мы с друзьями в Троице-Сергиеву Лавру. Думаем: надо подойти к монаху. Значит, попытались подойти к одному монаху – он от нас, значит, быстрыми шагами куда-то ушел, не стал даже с нами разговаривать. Второй монах, к которому мы обратились с этим вопросом: вот мы занимаемся там, так и так, что нам делать? На нас посмотрел угрюмо и сказал: а вы что, воины что ли? Мы переглянулись, сказали: нет, мы не воины. Ну зачем тогда вам это надо? И тоже пошел восвояси.

К. Мацан

– Тоже позиция.

Протоиерей Андрей

– Ну ладно, что ж делать. Мы решили сделать что-то полезное для монастыря. А там рядом с монастырем восстанавливались два храма – Параскевы Пятницы и, кажется, храм, по-моему, Введения во храм Пресвятой Богородицы. Их освобождали от мусора, ну готовили к богослужениям. Ну мы подошли и сказали: можно мы тоже поможем? И целый день мы провели вот в занятиях по уборке этих храмов. Как я помню, мне почему-то доверили штробить.

К. Лаврентьева

– Ну почему вы вообще на это пошли? Монахи убежали от вас...

Протоиерей Андрей

– Вот интересно, не просто здесь, скажем так, это не то, что какие-то просто интересные истории...

К. Лаврентьева

– Нет, конечно, безусловно, но что вами тогда руководило.

Протоиерей Андрей

– Я не знаю, ну просто мы приехали, хотели что-то сделать полезное. Ну раз уж монахи не стали с нами разговаривать, да, то ну уж, по крайней мере как-то...

К. Мацан

– Чтобы не зря съездить.

Протоиерей Андрей

– Ну что-то доброе надо было сделать.

К. Лаврентьева

– То есть была какая-то потребность все-таки, не только поговорить.

Протоиерей Андрей

– Да, мы поели консервов, которые с собой взяли и пошли помогать. Ну нужно понимать, что все-таки 90-е годы, по крайней мере, в среде как бы моих друзей – это время такое очень идеалистическое, да, когда все хотели что-то делать, чем-то заниматься, духовно совершенствоваться. Притом что это духовное совершенство, конечно, была полная такая эклектика и синкретизм, да, вот все и ко всему, открытость ко всему, без различия там духов, скажем так. И в конце рабочего дня тот человек, который руководил этими работами, говорит: я смотрю, вы школьники. Ну давайте, я для вас подготовил историческую справку о монастыре, ну чтобы вы там в школе рассказали, доклад какой-то сделали, как вы съездили. Ну хорошо. И потом, после нашей беседы все закончилось тем, что нас спросили: а что вообще вы здесь делаете? И мы этому человеку, мирянину, изложили свою позицию, почему мы приехали. Да? – говорит. Он, нас повел к монахам.

К. Мацан

– Так.

Протоиерей Андрей

– Которые в отличие от тех, кого мы встретили днем, они нас просто напоили чаем, поговорили. Но самое что интересное, что обсуждать с нами эти вопросы не стали. Как-то они, как говорится, с ним соскочили. Ну хи-хи ха-ха, если будете там нас защищать, приезжать, то значит, занимайтесь на здоровье. Это ладно, но тем не менее, с этого момента я начал к этому просто относиться сознательно и стал действительно пытаться в этом разобраться. И я стал приходить к выводу, что действительно это не просто слова каких-то узколобых ограниченных людей о несовместимости духовных практик восточных с христианством, а что ну это есть некая объективная основа. Самое что интересное, что у меня были друзья, которые, услышав от нашего знакомого священника, что вот это бесовщина – это я слово как бы употребляю, как это и было сказано, – они как бы сразу от этого отошли. Но я не мог как-то с этим смириться. И я даже вступал в споры, к тому времени у меня появился духовник, я вступал с ним в споры, а этот духовник, он до сих пор является моим духовником, то есть вот как-то с тех пор до нынешнего времени он не менялся. И я аргументированно пытался объяснить, что на самом деле это все хорошо и правильно. Но мне не особо возражали почему, потому что возражения были такие, достаточно прямолинейные, и с логической точки зрении неубедительные. Ну просто вот, это нетрадиционно, это неправильно и так далее и тому подобное. Но что интересно, вот я помню свое внутреннее ощущение: притом что, как я думал, у меня были более весомые аргументы, тем не менее у меня было ясное внутреннее ощущение, что вот этот человек прав, а я не прав.

К. Мацан

– Протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Ну а где все-таки случился перевес в сторону, скажем так, православия?

Протоиерей Андрей

– Получилось интересно, что я стал читать утренние и вечерние молитвы. Ну как это вот любой пришедший к вере человек, неофит, да, что начинает делать? Исповедоваться, причащаться, читать молитвы. И я стал очень резко ощущать какой-то вот внутренний контраст духовный: вот приходишь в зал на тренировки – это одно, приходишь вечером читаешь молитвы перед сном – совсем другое. Как будто тебя, как будто ты из одного космоса в другой попадаешь, из одной галактики в другую. И как-то от этого непонятно, ты чувствуешь, что как бы внутри тебя это, как бы оно не совмещается. Хотя я говорю, я настроен был очень как бы так примирительно. И даже для себя какие-то внутренние концепции придумывал, которые все это прекрасно соединяли. А вот некий внутренний опыт показывал другое. И я вот это, я прямо скажу, этого внутреннего такого раздвоения, да, я не смог с ним дальше жить. И я помню, что я, по-моему, на Новый год не пошел на тренировку. Да вот на Новый год тоже может быть, 1 января тоже может быть тренировка, тренировка Новый год не отменяет. Я не пошел и уже не пошел никогда.

К. Мацан

– Какой-то резкий был такой, решительный выбор.

Протоиерей Андрей

– Нет, это, вы знаете, внутренние колебания, борения – он продолжался где-то год.

К. Мацан

– Мы однажды с вами в одном разговоре тоже, в одной из программ в разговоре о вере говорили о том, как вот человек приходит к вере вообще, как он в ней дальше двигается. И вы такую мысль высказали, что человек чувствует, что в нем есть то что в христианстве называется грехами. Но это не какие-то такие внешние вещи, которые вроде бы как и так понятны – там не воровать, не лгать там, не обманывать там, не завидовать. А какие-то вещи, которые вроде как по отношению к другому никакого вреда ему не причиняют...

Протоиерей Андрей

– Да.

К. Мацан

– Даже сейчас не буду примеров приводить. Ну вот вроде как я там ничего плохого другому не делаю, а внутренне все равно переживаю это как какую-то неправду. Вот вам это уже тогда было важно? Как вы к этому ощущению, «ощущение» – не то слово, как вы к этому осознанию пришли?

Протоиерей Андрей

– Вы знаете, я прекрасно как бы помню и свою жизнь до крещения. Ко мне ощущение того, что грех это грех, пришло до того, как узнал или где-то прочитал, что это грех.

К. Мацан

– А как вы это восприняли, как вы с этим знанием дальше стали жить? Это же в принципе такое тяжелое открытие может быть.

Протоиерей Андрей

– Ну не сразу как бы сознавалось, да, то есть понимаешь, что ты что-то сделал, и чувствуешь какое-то опустошение, что-то ты потерял. А ты же, знания-то нет – ни Священного Писания, ни веры, то есть ты просто живешь один на один со своими внутренними психологическими переживаниями. Поэтому для меня это очень важный момент, что это, как это ни парадоксально, ощущение зла и греха, что это именно зло и грех, оно вот проявило себя каким-то таким образом странным, что как бы до того, как были прочитаны там десять заповедей например.

Протоиерей Андрей

– Ну вот смотрите, это ведь может вести и к какому-то отчаянию, к депрессии, к очень гнетущему состоянию – что вот во мне зло. Насколько для вас приход к вере...

Протоиерей Андрей

– Ну оно все-таки компенсировалось – извините, что перебиваю, – свойственным для молодого возраста, подросткового, ну общей такой жизнерадостностью. Ну да, есть, конечно, проблемы, есть неприятные моменты как бы, но не только же это есть.

К. Мацан

– Но в целом «все ОК» как говорят.

Протоиерей Андрей

– Да, в целом «все ОК». Хотя вот как бы на ус постепенно я как бы это мотал.

К. Лаврентьева

– Отец Андрей, а осталось вот это ощущение?

Протоиерей Андрей

– Да, осталось. Ну просто я почему говорю про ранний период, потому что сейчас мне могут сказать: ну конечно, вы же прочитали там святых отцов, там все, у вас христианская литература воспитала четкое чувство вины. Вот поэтому.

К. Лаврентьева

– А что тогда делать? Вот ты живешь в мирном состоянии духа, и вдруг что-то ты, ну что-то происходит, ты поступаешь неправильно, согрешаешь и чувствуешь, что благодать как будто отошла. Что делать в этом случае? Каяться до упора, пока она не вернется или уже ждать исповеди и причастия?

Протоиерей Андрей

– Да, это такой момент, он ну больше уже касается такой пастырской практики.

К. Лаврентьева

– Да-да, но просто я почему спрашиваю – тут же тоже можно уйти в концентрацию только на своих грехах.

Протоиерей Андрей

– Да, это такая ловушка. Человек, он как бы согрешив, не может нормально там жить, что-то делать, пока там не пойдет, не поисповедуется, да – то есть это ну как я думаю, это такая разновидность как бы невроза, который паразитирует, в общем-то, на здравых человеческих чувствах, в данном случае там совести, да, там и так далее. То есть у добрых вещей есть тоже свои побочные эффекты. Потому что в принципе отцы нас как настраивают: ты покаялся, ты согрешил – тут же кайся и прямо в эту секунду, как ты понял, измени как бы свою жизнь, не поддавайся отчаянию. Потому что отчаяние это второе падение – это такой контрольный выстрел на самом деле со стороны диавола, да.

К. Лаврентьева

– Так и есть, да.

Протоиерей Андрей

– Потому что как бы диавол соблазняет человека, а потом его добивает. А как добить? Внушить, что теперь вот...

К. Лаврентьева

– Всё.

Протоиерей Андрей

– Ну всё, да, как бы. То есть до греха все наоборот: Бог тебя простит, не бойся. А уже после греха: всё, ну как ты с таким, с такой рожей пойдешь теперь к Богу?

К. Лаврентьева

– Просто даже привычное для нас для всех осуждение, да, которое мы иногда благочестиво называем обсуждением или еще как-то, оно очень сильно лишает мира. Я поэтому и спрашиваю. А осуждением сейчас до такой степени мы все насквозь просто, мне кажется, как это слово назвать...

Протоиерей Андрей

– Да, да.

К. Мацан

– Пронизаны.

К. Лаврентьева

– Пронизаны, да.

К. Мацан

– Отец Андрей, ну все-таки, вот чтобы мы не концентрировались на том самом зле и грехе. Поскольку мы говорим о вашем пути к вере и в вере. У меня есть ощущение, что чтобы полностью, двумя ногами стать вот на путь церковной жизни, вплоть до того, чтоб стать священником, мало одного переживания такого негативного.

Протоиерей Андрей

– Согласен.

К. Мацан

– То есть отталкивания греха. Нужно какое-то позитивнее наполнение: а к чему я иду. Вот что вас вело, как возникало желание служить Церкви?

Протоиерей Андрей

– Ну во-первых, я как бы, занимаясь восточными единоборствами, в большей степени интересовался, конечно, философским содержанием. Я очень любил как бы в то время, очень любил книги Малявина – это был такой очень известный специалист в этой области, востоковед. Было все это очень интересно. Но просто когда я начал читать святых отцов – вот я расскажу это на уровне просто внутренних ощущений. Вот для меня это, подчеркиваю, было, я чувствую: да, там есть мудрость, но очень много тумана. Читаешь отцов – такое ощущение, что они знают, о чем говорят. Вот просто какая-то ясность, трезвость и, как это сказать, все-таки отсутствие какого-то измененного состояния. Я не имею в виду измененное состояние сознания в таком, фармакологическом, скажем так, смысле, да, или каком-то еще. А вот именно пока на уровне логики как бы, на уровне мышления я понял, что да, вот эти люди, которые ясно смотрят перед собой. И насколько это можно для человека быть, стремиться к некоей объективности, уходя от субъективности вот в восприятии там мира и так далее, они наиболее объективны, как бы смотрят ясным, незамутненным взором. Ну понимаете, это внутренние ощущения, к ним можно придраться, да, но я говорю как есть.

К. Мацан

– Но при этом можно же читать святых отцов и наслаждаться этим чтением, вовсе не помышляя при этом, что называется, идти до конца – там быть священником и так далее.

Протоиерей Андрей

– Я так полагаю, что здесь, поскольку я к вере пришел серьезно, то здесь сыграло такое ну естественное желание некоей цельности и целостности. И ну как вот рассуждает молодой человек: если я чем-то занимаюсь, значит, я должен этому посвятить свою жизнь. Вот когда я занимался единоборствами, я мечтал, что этому посвящу именно как бы свою жизнь. Отчасти, кстати, интерес к медицине, он был связан именно с этим, медицине как таковой. То есть все было как бы одно, то есть для меня это был некий стержень.

К. Мацан

– Некими возможностями тела человеческого.

Протоиерей Андрей

– Да, совершенно верно. Это не просто было такое, знаете, приложение, я этим жил. Вот именно вот у меня это отними – и я не стану жить. Вот такое вот было ощущение. Теперь на место этого пришло другое. Но как бы этот сам посыл, что надо себя этому отдать. Но сразу оговорюсь, что с точки зрения пастырского богословия, аскетики, он не совсем правильный, но тем не менее.

К. Мацан

– А почему?

Протоиерей Андрей

– Ну потому что у нас одна как бы самоидентификация может быть, у верующего человека, это: я христианин. А вот я священник – не может быть смыслом жизни.

К. Мацан

– Так.

Протоиерей Андрей

– Это очень как бы распространенное заблуждение и очень серьезная ошибка.

К. Мацан

– Ну вот об этом мы, кстати, в наших программах еще не говорили. Расскажите об этом.

Протоиерей Андрей

– Ну все очень просто.

К. Мацан

– Поворот.

Протоиерей Андрей

– Священство – это служение, которое принимает на себя человек. Могут быть разные жизненные обстоятельства, когда по тем или иным причинам ты, например, стал этого недостоин. По своему образу жизни, да, по своим каким-то, может, допущенным грехам. То есть есть грехи, например, после которых священник уже не может дальше продолжать свое служение. А вот если он, например, для него священство это вот все, да, то есть ему как бы нравится сам этот образ жизни, само положение как бы в Церкви, сама вот, ну скажем так, вот эта субкультура, ну не в плохом смысле этого слова, он не представляет себя занимающиеся чем-то иным – то это уже начинает противоречить вере. То есть ты уже не спасаешься, а погибаешь. Поэтому здесь нужно выбрать, сделать выбор в пользу спасения, а не в пользу священства. Священство не во всякой ситуации для человека спасительно. То же самое, например, если человек –справедливо или несправедливо – например, был лишен сана или запрещен в священнослужении. Если для человека священство это все, с чем он связывает свою жизнь, что происходит с такими людьми? Они очень часто просто оставляют христианство как таковое и веру как таковую. Иногда даже становятся атеистами, да, потому что потеряно все. Но если твое как бы внутреннее ощущение, что я христианин, а священство – это как бы ну не связано четко именно с самим собой, да, это служение, которое принял на себя, но могут быть разные обстоятельства, из-за которых оно может у меня отнято – справедливо или несправедливо. Поэтому я, прежде всего, христианин. Вот такая позиция, она как бы помогает оставаться, ну скажем так, и священствовать, и заниматься пастырской деятельностью в правильном ключе.

К. Лаврентьева

– В своих берегах.

Протоиерей Андрей

– Да.

К. Мацан

– Мы сейчас к этому вернемся после небольшой паузы. Я напомню, сегодня в студии светлого радио протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове. Мы говорим о пути отца Андрея к вере, в вере и о пути к священству. В студии моя коллега Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся к вам через несколько минут.

К. Лаврентьева

– Протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, в студии «Светлого вечера». С вами мой коллега Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор

К. Мацан

– Вот вы сказали о том, что для вас таким мотивом движения в сторону священства было то, что, наверное, вот точнее всего выразил Достоевский словами Алеши Карамазова. Что если Бог сказал: раздай все и иди за Мной, – не могу я отдавать только там один рубль или два рубля и ходить только к обедне. Вот такой это был максимализм какой-то?

Протоиерей Андрей

– Ну в определенной степени, да. Хотя то о чем говорит здесь Алеша Карамазов, все-таки относится к христианской жизни, к святости как таковой. А священство не является условием святости, условием приближения к Богу. И это очень как бы опасная позиция. И, допустим, я всячески стараюсь студентам в духовной семинарии вот это вот внушать, что иногда священство может и серьезно осложнить процесс спасения.

К. Мацан

– Но ваш путь к этому решению и собственно к рукоположению вот из точки этого максимализма того юношеского, как шел, как складывался?

Протоиерей Андрей

– Ну конечно, постепенно. Я, в общем-то, очень серьезно занимался подготовкой к поступлению в вуз, как это бывает.

К. Мацан

– В медицинский.

Протоиерей Андрей

– Да. Заниматься с репетиторами не было возможности, и я избрал другой путь – это были специальные как бы курсы русского языка, химии, биологии, которые были при университете. И, в общем-то, я как бы честно ими занимался, да, и убивался вот на них два года – это 10 и 11 класс. Поэтому вплоть, в общем-то, до весны, да, по окончании школы я был уверен, что я поступаю в университет. Но, тем не менее, желание это зрело, оно было очень сильным. Просто я как-то думал: ну как-то это, может, я просто... ну кто я такой, да?

К. Мацан

– Желание – в смысле священства и церковного пути.

Протоиерей Андрей

– Да. Но мой духовник, он мне эту идею подал. И у меня такой был хитрый план, честно скажу: поскольку вот экзамены в семинарию и вуз в разное время, сначала в вуз, потом в семинарию – в июле, потом в августе. И я, конечно, хотел и туда и туда поехать на экзамен. Но мой духовник мне сказал, что ты определись. Вот как, ну понимаете, ну вот ты пошел в «мед» – потому что с семинарией не получилось? Или пошел в семинарию – потому что у тебя с «медом» не выгорело? Ну как-то оно... Вы понимаете, изначально это какая-то немножко как бы гнилая позиция.

К. Лаврентьева

– Но это тоже путь. Можно положиться на волю Божию и сказать: вот, Господи, куда Ты хочешь, туда я и поступлю. Очень, кстати, многие, мне кажется, так делают.

Протоиерей Андрей

– Наверное, да. И потом стоял вопрос армии в том числе, против которой я не был, но как бы вот, как мне друзья говорили: ну слушай, сейчас, допустим, в «мед» ты на экзамен не поехал. Тебе 18 как бы лет, в семинарию тебя взяли и не приняли: ты кто такой вообще, откуда, да? То есть я не имел ни опыта, я просто ходил в храм как прихожанин. Я нигде не прислуживал там, не занимался чтением, пением как бы и так далее. И ну какие у тебя основания туда поступать? Ну тем не менее я как-то вот выбор этот сделал. И не поехал я в вуз сдавать экзамены.

К. Лаврентьева

– В одном из интервью вы рассказывали о своем духовнике – ну вот эту вот историю знакомства с Церковью, прихода к вере. И как мне показалось, он довольно радикально с вами выстраивал отношения.

Протоиерей Андрей

– Нет, это не так совсем.

К. Лаврентьева

– Ну например, невесту он уже вам так капитально благословил.

Протоиерей Андрей

– Я всегда оговариваюсь, что, знаете, таких случаев бывает, если тебе духовник там каждую неделю изрекает откровения: делай так, делай так, – это, в общем-то, ненормально.

К. Лаврентьева

– Напрягает как-то.

Протоиерей Андрей

– Ну это ненормально, это неправильно. А вот раз в жизни такое может быть. У меня было такое два раза в жизни.

К. Мацан

– Расскажите тем, кто не читал интервью, о котором Кира говорит.

Протоиерей Андрей

– Ну да, это скажем так, ну да, мне действительно духовник сказал, что вот эта девушка, ты сделай ей предложение.

К. Мацан

– А как вы отреагировали?

К. Лаврентьева

– Вы раньше ее не видели?

Протоиерей Андрей

– Ну дело в том, что, я мечтал о ней.

К. Лаврентьева

– А, уже мечтали.

Протоиерей Андрей

– Да, но как-то вот оно все не складывалось, общение. Я не знаю, почему он так сказал. То есть здесь как раз совпало.

К. Мацан

– Но все-таки это не было абсолютно так вот как бы, без вашей какой-то предварительной настройки на это, просто так, с потолка: вот она там стоит – иди, на ней женись.

Протоиерей Андрей

– Да, просто как-то совпало удивительно. Я как бы не ожидал. Я все-таки человек осторожный и не хочу сказать, что здесь какие-то были откровения или еще что-то, да, но тем не менее оно как-то совпало: мое внутреннее желание – ну просто оно было настолько робким, что никак не могло начать реализоваться, – и вот такая как бы директива духовника. Ну я повторяю, что это вот как фильмах, где там всякие трюки повторяют – это не надо вообще никогда.

К. Лаврентьева

– В домашних условиях.

Протоиерей Андрей

– Да. Это очень легко попасть совсем в другую ситуацию. А в тот момент, когда просто перед тем как ехать на экзамен в духовную семинарию, я невероятно сильно отравился, чем – я не могу понять. Я, в общем, всю ночь не спал, со всеми последствиями – это просто было жутко, просто был кошмар. А наутро надо ехать на экзамены в семинарию. И я звоню духовнику своему, говорю: батюшка, я вот, наверное, как-то ну не получится, и ну что поделать, да.

К. Мацан

– И в армию теперь, получается.

Протоиерей Андрей

– Потому что я не представлял, как я вот встану и... Ну а кстати, в семинарии тогда отсрочка не предоставлялась от армии, поэтому это такой вариант. Ну в порядке в армии ничего плохого нет. Но тем не менее, я в трубку вот, хотя я звонил дрожащим голосом, потому что я еле-еле, я лежал, не то что там стоять. Я услышал такие слова, что сейчас же собирай рюкзак и на экзамены. Я встал – у меня все плывет перед глазами. Я вышел на улицу – асфальт вот так вот качается. Сел в электричку, которая была набита просто битком народу...

К. Мацан

– Ужас.

Протоиерей Андрей

– Я кое-как пробрался к открытой форточке...

К. Лаврентьева

– Кошмар.

Протоиерей Андрей

– В общем, как я доехал, я уже не помню. А самое что жуткое, когда я приехал, я после оформления пришел в общую столовую. Ну какая в столовой может быть диетическая еда? Ну все, думаю, конец мне настал. Но самое что странное, постепенно, постепенно мне стало становиться все лучше и лучше. Я с удовольствием поел. Ходил регулярно пить водичку из вот, знаете...

К. Лаврентьева

– Из источника?

Протоиерей Андрей

– Там часовенка стоит...

К. Мацан

– Да, да.

Протоиерей Андрей

– Я фляжками эту воду хлестал. И буквально на следующее утро я был в прекрасном состоянии.

К. Мацан

– Вы поступили в семинарию.

Протоиерей Андрей

– Да.

К. Мацан

– Потрясающие вот эти тонкие взаимоотношения духовника и его духовного чада. Я как-то в последнее время тоже на эту тему задумывался. Вот эта история ваша с невестой, да. Все-таки, мне кажется, вы сказали, что было желание, но робкое. Мне иногда приходит мысль – я просто, может, как к пастырю хочу с ней обратиться, что скажете, – что вот есть вещи, на которые человека и вправду Бог устами духовника хочет подоткнуть. Потому что, может быть, сам человек никогда бы...

Протоиерей Андрей

– Придать ускорение.

К. Мацан

– Да, он, может быть, и правильный выбор, но просто сам человек не готов. А на какие-то другие вещи, в которых, может быть, человек сам так как-то более активно себя проявляет и думает: а почему нет такой какой-то явной большой такой активной поддержки со стороны духовника?

Протоиерей Андрей

– Да.

К. Мацан

– Ну есть такое. А зачем ее проявлять? Ты и так идешь. То есть тебя как бы туда, куда надо, подталкивают, а туда, куда ты сам идешь – чего тебя толкать-то, ну иди дальше.

Протоиерей Андрей

– Самое что интересное, что будучи юношей, школьником, я наоборот как-то со стороны духовника постоянно видел какой-то, он как будто пытался меня постоянно притормозить в духовном развитии: там чтобы не сильно постился, не сильно молился там. И у меня даже, знаете, такие мысли вот были: ну наверное, духовника менять на какого-то более духовного. Как это там, да, вот не запретил слушать рок-музыку – ну например. Ну как это так? А только потом уже начинаешь понимать, насколько это было правильно. И действительно надо неофита всячески притормаживать, потому что сам потом не выдержишь того накала, который себе создал, и очень часто это плачевно все заканчивается. Поэтому чтобы не возникало неправильного, скажем так, мнения, что вот там есть некий духовник, который там руководит всеми аспектами жизни – нет, было абсолютно наоборот.

К. Мацан

– Ну все-таки то что вы сказали про эту существующую какую-то внутреннюю дистанцию между тем, что я христианин и я священник – эта тема кажется мне очень интересной. И потому что она в свою очень создает некоторую проблему для обсуждения. Потому что а как тогда в этой дистанции, что называется, ну как-то не перегнуть и в другую сторону? Мы же часто говорим со священниками о том, что ну вот там врач приходит с работы – он может, в принципе, перестать быть врачом. То есть, конечно, если его вызовут там, он всегда должен помочь, но это не является его такой предельной идентичностью. А священник – это не профессия, это не плащ, который можно снять и до утра повесить. Все-таки об этом часто пастыри говорят. У меня даже в свое время было там интервью со священником, которое носило подзаголовок: «Где заканчивается священник и начинается человек», – такая некая проблематика того, что это не профессия, это какой-то статус – может быть, бытийный, может быть, онтологический, а может быть, и нет. Вот как здесь эту тонкую грань соблюдать, как вы ее для себя очерчиваете и держите?

Протоиерей Андрей

– Священник всегда священник. В том смысле, что если ему позвонили после 21.00, он не может сказать: извините...

К. Лаврентьева

– Мой рабочий день закончился.

Протоиерей Андрей

– Да, мой рабочий день закончился. В этом смысле – да. Но во всем остальном как бы сращивание своего «я» как бы с деятельностью священника как таковой – это бомба замедленного действия в плане спасения. Я здесь сошлюсь на вот такое, на слова святителя Иоанна Златоуста. Есть «Шесть слов о священстве» Иоанна Златоуста, где он излагает православное христианское учение о священстве. Правда, их, как практика показывает, мало кто читает. Потому что если бы читали, там много вещей поразительных, его на цитаты можно растаскать. И он говорит, что нельзя прилепляться к священству. Он более жестко говорит: нужно иметь готовность с легкостью оставить его. И аргументирует это так, что многие – ну я сейчас вольно передаю, – пошли на многие преступления и дурные поступки, лишь бы удержать за собой священническое достоинство, и в результате потеряли вечную жизнь.

К. Мацан

– А вы готовы с легкостью отлепиться?

Протоиерей Андрей

– Ну я говорю о том, что это священник должен в себе воспитывать, та парадигма, в который он должен жить. Ни один нормальный как бы человек не скажет, что на следующий день забудет об этом, к примеру, да. Вот что-то совершу дурное, например, и священноначалие скажет: батюшка дорогой, ну вот да, вы недостойны сейчас. Да, конечно, это будет больно и это будет неприятно все. Но вопрос в том, что можно переживать, да, что ты не оправдал того, что на тебя возложили. Но это не значит, что ты перестаешь быть верующим человеком, христианином, да, и для тебя все те же требования, которые есть, они остаются. Ты все равно в Церкви

К. Мацан

– А если то, что вам, вот вы сказали, что если ты так вот правильно, скажем так, относишься к священству – как к служению, которое не подменяет полностью твоего «я», как именно некая область приложения твоих усилий, служение, которое на себя взял – вот это вы это охарактеризовали как некое правильное понимание.

Протоиерей Андрей

– Да.

К. Мацан

– А чем это помогает вам в священстве, это понимание? От каких, может быть, не знаю, искушений вас это оберегает?

Протоиерей Андрей

– Скажу так, ну понимаете, всегда есть риск создания некоего, да, некоей двойной морали. Вот мы, священство, некая особая как бы каста – со своими привилегиями, со своими какими-то примочками и так далее и тому подобное. Опять-таки это нормально, без этого не может быть.

К. Мацан

– Без кастовости какой-то, естественно возникающей, имеется в виду.

Протоиерей Андрей

– Да, я бы сказал, некая субкультурность, то что называется поповством, да. Тем не менее, вот осознание тех вещей, о которых я сейчас говорю, оно как раз помогает освободиться от негативных моментов этого. Кто ты такой? Ты такой же христианин как все. Сегодня ты вот – да, как бы в почете, тебе там к ручке прикладываются, а завтра что с тобой будет, откуда ты знаешь? Но все равно остается вера, остается Господь, остается, что ты должен исполнять заповеди Божии – это никуда не уходит. Это помогает преодолеть негативные стороны вот отделенности, некоей кастовости и субкультурности нашего поповского состояния.

К. Мацан

– Мы вас обычно, когда вы на радио «Вера» приходите, представляем как библеиста...

Протоиерей Андрей

– Это громко сказано, ну ладно.

К. Мацан

– Преподавателя, может быть, я ошибаюсь, но кафедры библеистики Московской духовной семинарии, академии. А вот в личном пути вашем знакомство с Библией, не просто знакомство, а вот, может быть, та самая встреча, которая поражает в сердце каким-то стихом, каким-то главой, каким-то сюжетом, который вдруг тебя переворачивает, как состоялась?

Протоиерей Андрей

– Ой, трудно сказать. Может быть, я и вспомню уже после того, как пройдет передача, знаете, как бывает. Меня поразила – вот опять давайте будем пока применительно к священнослужению говорить...

К. Мацан

– Хорошо, да.

Протоиерей Андрей

– Такая личность как пророк Моисей.

К. Мацан

– Так.

Протоиерей Андрей

– Который, несмотря ни на что, возится с народом, который и Моисея-то ни во что не ставит, и от Бога отходит, и какие-то глупости придумывает, и золотого тельца себе выливает, да. Более того, еще когда Господь наказывает народ карами, даже и смертью, он говорит: лучше меня убей, чем их. И более того, что потом Моисей даже и в землю обетованную не входит. Потому что, видно, так уже замучился, что дал слабину в свое время, и был Богом наказан, вот не вошел в землю обетованную. Почему я говорю о пастырском служении – потому что каждый священник через это рано или поздно проходит. Вот опасность, которая нас всех подстерегает, Иоанн Златоуст о ней очень подробно пишет – это гнев, как это ни странно. В чем заключается гнев? А потому что ты что-то там проповеди произносишь, учишь, объясняешь там, а как бы плодов вот усилий ты не видишь, да, или они крайне малы. А иногда почему-то люди не так все понимают и совсем по-другому реагируют. И рано или поздно священник – извините, я сейчас не говорю, что это нормально, – приходит к такому: ну что же никто ничего не хочет знать, никто ничего не хочет понимать? Говоришь – делают все наоборот, не слушаются. Потом приходят, значит, жалуются, но опять-таки ничего не исполняют, да. И священника здесь подстерегает просто элементарный гнев, досада. То есть он уже, конечно, от неравнодушия, но смотрит на людей уже... То есть как только он стал священником, он горел желанием помочь все людям, отдать всего себя. А тут он через годы служения понял, какая в ответ неблагодарность и бездействие, начинает ожесточаться. И начинает уже, проповеди более гневные становятся да. Может быть, такой, ну если раньше он рассказывал, объяснял, сейчас он начинает там обличать, да, там за словом в карман не лезет жестким. А следующая стадия, которая за ней как бы наступает, да, это окаменение и безразличие. То есть у кого более тонкая душевная организация, ну там начинают, например, там алкоголем злоупотреблять. Кто более такой, знаете, ну крепкий, более толстокожий, просто начинает сводить свою деятельность к формализму: да все равно они ничего не хотят ни знать, ни понимать, просто буду приходить, делать свою работу и получать деньги, да. То есть вот итог как бы какой этого. Так вот, когда смотришь на Моисея – поражаешься, что вот он в этой ситуации был не то что в квадрате, там в плюс десятой степени, да, вот в сравнении с нашими какими-то вот священническими в этом смысле как бы скорбями, но не отчаивался. И более того, что за этих людей готов был свою жизнь отдать. Вот если о библейских примерах говорить – вот это Моисей. Ну не то что вот я прочитал – меня поразило. Это тоже было подготовлено какой-то литературой, такой взгляд на него.

К. Мацан

– Протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер».

К. Лаврентьева

– Отец Андрей, ну то что вы описываете, это очень похоже на пастырское выгорание такое. А как этого избежать? Получается, никак?

Протоиерей Андрей

– Ну это поэтому духовная жизнь, да, и пастырская деятельность – это искусство. Это искусство. Потому что ты можешь все это знать, понимать...

К. Мацан

– Боевое искусство.

Протоиерей Андрей

– Да, но как это применить к себе, да? Это как недавно мне один тренер говорил. Вот, говорит, нам японцы вот на семинарах показывают, вот как этот бросок делать, как это, как это – все четко распишут, покажут. А самого главного не рассказывают: а как это, при каких условиях это можно применить в той или иной ситуации, да. То есть вот это уже искусство. И поэтому и духовная жизнь, как называют – это искусство святости. Вот как, вот кто может, какие знания могут гарантировать, что в нужный момент ты вспомнишь, что тебя ждет, ты поймешь, что с тобой происходит именно то, о чем ты читал и что нужно срочно приниматься как бы за себя. Но лучше все-таки чтобы, если мы об этом конкретном случае говорим, не дойти хотя бы до стадии гнева. Опять-таки нужно понимать: кто ты такой? Что ты, как Моисей? Нет, конечно. И близко даже. А Моисея не слушались. Ты как Христос? Нет. Ну вот ты делай то, что ты должен сделать, искренно и максимально по твоему служению. А уже как это, какие плоды это принесет, сейчас или потом – это уже как Господь. Поэтому подобного рода вещи, они происходят тоже от нашей пастырской самонадеянности, прямо скажем, гордыни. Но иногда и в духовных семинариях в нас воспитывают эту мысль неправильно. Нам внушают: вот, вы станете священниками, это высокое звание священства, которое вы должны будете, значит, нести непорочно всю жизнь и там ну и прочее, прочее – как бы высокопарные слова, которые, конечно, молодого студента духовной школы настраивают на какой-то ну романтический лад. А романтизм это род прелести, если говорить с аскетической точки зрения. Так что здесь есть и над чем задуматься преподавателям пастырского богословия в духовных семинариях.

К. Лаврентьева

– Пастырского богословия – может быть и да. А вот женщинам это не понравится: романтизм – род прелести.

Протоиерей Андрей

– Нет, ну понимаете...

К. Лаврентьева

– Да, конечно, безусловно, я шучу.

Протоиерей Андрей

– Смотря где и как.

К. Мацан

– Ну то есть всю эпоху истории западной культуры под названием «романтизм» вы не отвергаете?

Протоиерей Андрей

– Нет, ну понимаете, одно дело некое субкультурное явление, а другое дело, когда мы его пытаемся переносить в духовные как бы сферы.

К. Лаврентьева

– Отец Андрей, а если говорить глобально. Мы говорим сейчас о священнических кризисах и о важности оценить себя объективно, вспомнить, что ты когда-то прочитал и применить к себе в нужный момент. Но ведь все это также можно отнести к христианину обычному, не священнику, так скажем. И как тогда, получается, в нужный момент вспомнить или как-то себя объективно оценить – в момент кризиса, в момент выгорания, кризиса веры, кризиса церковного, любых вообще на самом деле, – как успокоиться и как-то в этот момент собраться, взять себя в руки, чтобы вот не доходить до отчаяния в этой ситуации? Потому что сейчас это вообще тема актуальная там – церковный кризис, кризис веры. Сейчас это вот очень много вижу, в социальных сетях обсуждается – это как-то стало модно что ли, либо я нахожу то что мне надо.

Протоиерей Андрей

– Знаете, почему? А потому что нынешнее поколение вот да, вот верующих людей, по большей части это люди, пришедшие к Богу в 90-е годы.

К. Лаврентьева

– Конечно, да.

Протоиерей Андрей

– Их просто настиг определенный этап духовной жизни, причем часто всех одновременно. И вот смотришь, как какие-то там люди ну там известные, да, вот начинают высказываться о вере, какие-то совершать, да, вот в этом смысле, да, теряя веру, теряя православие и так далее. То есть просто понимаю, что всем просто ну вот по времени как раз положено уже, должно это было рано или поздно настигнуть. Мне кажется, что здесь очень важно наличие укорененного в правильной традиции, трезвого духовника. Это раз. Второе – общий тренд такой церковной жизни. Потому что вот у нас всё: подвиг, подвиг, подвиг – да, неплохо. Но, тем не менее, людям не говорят, что это не все в духовной жизни и к подвигу все не сводится. Это не коммунизм, не за пятилетку там нужно построить завод, понимаете.

К. Мацан

– А что тогда исключается этим упором на подвиг? Что еще к нему нужно, чем нужно сбалансировать подвиг в нашей жизни?

Протоиерей Андрей

– Любовь, рассудительность.

К. Лаврентьева

– Разбавить.

Протоиерей Андрей

– Любовь, рассудительность. Понимание цели духовной жизни. И отличать цели от средств духовной жизни.

К. Мацан

– Подвиг – это средство.

Протоиерей Андрей

– Конечно. Более того, что подвиг – это средство убедиться в твоей неспособности без Бога что-либо сделать.

К. Лаврентьева

– А цель – это встреча с Богом.

Протоиерей Андрей

– Конечно. И мне кажется, по крайней мере, наши слушатели, да, вот они могут даже из нашей беседы усвоить одно очень важное правило: пока вы в своей духовной жизни не пережили период охлаждения, не взваливайте на себя много духовных трудов – все это будет неподлинным. Вот как чувствуешь: прошел период вот этого духовного расслабления, охлаждения, когда как-то это успокоился, уже в храм не так интересно стало ходить там и так далее и тому подобное. Вот как-то ты с этим кризисом внутри себя справился – вот после этого уже можно говорить о том, что духовная жизнь, она началась.

К. Мацан

– Отец Андрей, а у вас как священника, ну и конечно, в первую очередь, как мы сказали как христианина, был период охлаждения, когда как-то стало так вот уже не так интересно в храм ходить...

Протоиерей Андрей

– Да.

К. Мацан

– Но это было уже в вашем священстве?

Протоиерей Андрей

– Ну я это пережил и как человек просто как бы верующий, да. А как бы священство, оно предполагает, то есть если человек верующий, он, может быть, так один раз этот период переживет и проживет. Но если ты прожил его как верующий, у тебя потом в священнической деятельности подобное как бы наступает.

К. Мацан

– И как вы справлялись? Потому что вот для нас, наблюдающих со стороны, это кажется катастрофой: ну как, священник...

К. Лаврентьева

– Это очень болезненно. И для мирянина тоже.

К. Мацан

– Священнику стало не так интересно ходить в храм? Это же вообще нонсенс.

Протоиерей Андрей

– Вот тут ведь как, я говорил, что там человек и священство там не одно и то же.

К. Мацан

– Нельзя их отождествить полностью.

Протоиерей Андрей

– Мои чувства и я сам – не одно и то же. Поэтому если мои чувства мне говорят одно, вот это не значит, что это и есть я сам и мое некое глубинное выражение меня. Поэтому я иду.

К. Мацан

– А как тогда?

Протоиерей Андрей

– Ну наша аскетика, она нас учит, что твои желания, твои чувства – это не ты сам. Оказывается, есть другой центр тебя, который принимает решение, вот поддаться этому чувству или нет.

К. Мацан

– А можно сформулировать, возможно ли это: вот выход из этого охлаждения, из этого кризиса, скажем так, он как случился? Где вот та точка, когда понимаешь, что вот сейчас я уже отталкиваюсь от дна и иду теперь уже наверх? Что произошло? Встреча, книга, какое-то просто посещение, не знаю, помыслом или, громко говоря...

К. Лаврентьева

– Радость какая-то.

К. Мацан

– Благодатью, радостью. Как это было у вас?

Протоиерей Андрей

– Это не всегда интеллектуальное состояние. Поэтому тут человеку требуется эмоциональное сопереживание.

К. Мацан

– Другого человека какого-то?

Протоиерей Андрей

– Да. Духовника, родных, собратьев-священников. И как раз именно когда этого не происходит, очень часто это можно из этого пике и не выйти. Ну и сочувствие со стороны Бога. Но это такой момент мистический, его никак, в общем-то, никакими правилами здесь не определишь.

К. Мацан

– Мистический – в хорошем смысле слова, как сейчас говорят.

Протоиерей Андрей

– Да. Но я вывел для себя такое правило. Когда я занимался на курсах вождения, нам говорили: вот если вы едете на автомобиле и попадаете на лед – ничего не делайте. То есть не надо ни на педали судорожно жать, ни рулем, значит, вращать. Вам нужно просто проехать. Вот здесь возможна такая аналогия. То есть никаких резких движений ни туда, ни сюда. Просто нужно прожить, подождать, пока закончится. То есть ни убавлять газу, ни прибавлять, не дергаться ни туда ни сюда. Потому что в любом случае решения, которые ты примешь в этот момент, они не будут здравыми.

К. Мацан

– Спасибо огромное за эту беседу. У нас сегодня в гостях, в этой рубрике о пути к вере и к священству, был просто христианин, просто человек – вот он так себя называет, – протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове. Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Спасибо, до свидания.

К. Лаврентьева

– Всего хорошего.