«Путь к священству». Светлый вечер с прот. Андреем Самсоновым

У нас в гостях был секретарь Лысковской епархии Нижегородской митрополии протоиерей Андрей Самсонов.

Наш гость рассказал о том, что повлияло на его приход к вере в Бога и на решение принять священнический сан.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.

---

К. Мацан 

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева... 

К. Лаврентьева 

— Добрый вечер. 

К. Мацан 

— И я, Константин Мацан. И сегодня в этом часе с нами и с вами в студии светлого радио протоиерей Андрей Самсонов, секретарь Лысковской епархии Нижегородской митрополии. Добрый вечер, отец Андрей. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Добрый вечер, Константин, добрый вечер, Кира. Добрый вечер, дорогие радиослушатели. 

К. Лаврентьева 

— Отец Андрей, вы по образованию химик. Как ваше научное образование помогло или не помогло прийти к вере, к Богу? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Действительно, мое первое образование — это химический факультет Горьковского университета. Я родился в городе Горьком. Надо сказать, что сейчас он уже называется Нижний Новгород, но Горький был городом закрытым, и на весь миллионный город было всего лишь три церкви. Детство прошло в неблагоприятной такой обстановке духовной. Как и любой человек того времени, окончив школу, я выбрал тот предмет, который мне нравился — мне нравилась химия. Стандарт образования в то время подразумевал изучение так называемого научного атеизма. Вот как милостив Господь — казалось бы, такой предмет, который должен отвести от веры, а он, наоборот, привел. На лекции я особо не ходил, но на тех, на которых я был, я понял, что вообще в церкви нас ждут такие религиозные фанатики, которые только и думают, как бы людей, так сказать, оболванить и привести в церковь. И вот, в конце курса мы должны были сходить в одну из церквей города, как я уже сказал, их было три, послушать проповедь и написать отчет. 

К. Лаврентьева 

— Это такое практическое задание? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Да, это было такое практическое задание. 

К. Мацан 

— Разоблачительный отчет? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Ну, просто было написано: написать отчет. И вот, у нас были группы по 2-3 человека. И мой маршрут из университета пролегал мимо одной из церквей, она называлась Карповская церковь, в честь Преображения Господня. И вот мои друзья сказали: «Ты вроде проезжаешь мимо — зайди, послушай и скажи». И вот в то время, когда необходимо было это сделать, весь Нижний был перекопан, я преодолел эти валы, все-таки попал в церковь. И тут произошло самое интересное — я окунулся в тишину, понимаете, в тишину благодатную, добрую тишину. И главное, ко мне никто не бросился, меня никто не хотел ни оболванивать, я не видел никаких религиозных фанатиков, атмосфера была очень благодатная… 

К. Мацан 

— Это не было во время службы?  

Прот. Андрей Самсонов 

— Это было время службы. 

К. Мацан 

— А, то есть шла Литургия или какая-то служба. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Да, шла Литургия. Были очень спокойные тихие бабушки. Я встал в уголочке, ко мне никто не подошел, я побыл в тишине. Потом послушал проповедь батюшки. Я помню, что она касалась какого-то исцеления — но это было настолько давно, что я уже забыл. И знаете, конечно, я написал этот отчет, уже не помню, про что я писал. Но вот у меня в душе осталась такая добрая атмосфера тишины, благодатной тишины. Мне запомнился запах ладана. И знаете, скорее всего, произошел момент того, что мое сердце открылось для этой веры. Я подумал, что, наверное, быть с Богом так же хорошо, как быть в церкви. 

К. Лаврентьева 

— А была ли какая-то подготовка к этой встрече с храмом? Какие-то молитвы детские, мысли, вопросы? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Знаете, родился я в период, когда было еще такое хрущевское гонение, еще я его застал. Осенью внеочередной пленум сместил его, но дело в том, что маховик этой антирелигиозной пропаганды он уже был запущен во всю мощь. И поэтому за меня молилась сестра бабушки, она ходила в церковь. Она ходила в церковь, мало говорила, но всегда мне приносила такой маленький кругленький хлебушек. Он был обычно черствый, мама клала его в хлебницу. Через некоторое время мне его давали, и я его кушал, мне говорили: это просфора. Ну, слово это тогда я, конечно, не мог запомнить. Но, знаете, действительно, наверное, молитвы этой бабушки, сестры бабушки, они дошла все-таки до Господа. И у меня с ней был связан еще один удивительнейший момент. У этой бабушки была большая собака. В свое время она сторожила дом, а потом бабушка переехала в квартиру, но нельзя было собаку оставить, куда же ее денешь. И вот она с ними жила, доживала свой век. И мне, школьнику, разрешали с ней гулять — я брал поводок, и мы с ней гуляли. И как-то один раз, когда я пришел после школы, я пошел погулять с собачкой, и вдруг увидел, что у нее в комнате горит лампадка, причем перед очень красивой иконой. Сейчас я знаю, что это икона Тихвинской Божией Матери. И вы знаете, этот огонек лампады и вот этот образ иконы, он запечатлелся в моей детской душе. Я спросил: «Баба Валя, это что?» Она сказала: «А сегодня праздник». По-видимому, это был праздник Рождества Пресвятой Богородицы, потому что я помню, была осень. И наверное, я думаю, что, может быть, ее молитвами… Хотя одному известному протоиерею при мне задали тот же вопрос: «Батюшка, известно, что вы были хорошим футболистом, вели спортивный образ жизни. Что привело вас к вере?» Он ответил очень спокойно: «Хочу ответить словами Евангелия: “Не вы Меня избрали, а Я избрал вас”». 

К. Мацан 

— Это очень большая тема, которая этими словами Евангелия подводится. И она по большому счету, тема каждой нашей беседы со священником о пути к вере. Говорят, что вера — это дар. Но такому обычному, обыденному светскому сознанию слово «дар» дает ассоциацию, что кому-то Господь дает дар, а кому-то не дает: вот этих Я призову к вере, а вот этих не призову. Поэтому от человека ничего не зависит — если эту логику до конца продолжать. Ведь что-то же зависит и от человека в этом приходе к вере? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Конечно, я согласен. Дело в том, что у любого человека призыв к Богу, хотя бы раз в жизни, всегда прозвучит. И очень часто священники говорят это на проповеди в праздник Сретения Господня. 

К. Мацан 

— Сретение — это встреча. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Это встреча. С одной стороны, мы знаем, что произошла встреча пророка и Богомладенца, а с другой стороны, мы говорим о том, что встреча с Богом у каждого человека в жизни обязательно произойдет. Вопрос: что будет после этой встречи? И некоторые откликаются на эту встречу, а для некоторых она проходит незаметно. 

К. Лаврентьева 

— А как ее заметить? — возникает встречный вопрос.   

Прот. Андрей Самсонов 

— Ну, знаете, наверное, на этот вопрос можно ответить таким образом: надо быть, конечно, духовно чуткими. Представляете, ребенок, в том числе и я, не знаю, может быть, это и других касается, меня всегда мучил вопрос: а почему я родился именно у этих родителей? Почему я родился именно в этом месте? По-видимому, это такие обычные детские вопросы. Если потом развивать вот эту логику, непременно человек придет к пониманию Бога: что есть какое-то предопределение, что в этих условиях для тебя жить наиболее спасительно — эти условия тебя самым коротким путем приведут к вере. 

К. Лаврентьева 

— Отец Андрей, с одной стороны, мы знаем, что человек свободен, что Господь даровал человеку свободу выбора и свободу жить так, как он пожелает. С другой стороны, так или иначе мы понимаем, что есть Промысл о нас Божий. И где вот эта тонкая грань между Промыслом Божьим, то есть произволению Божью о тебе, о том тебе, которым хочет Господь тебя видеть, и твоим собственным выбором? Где вот эта грань? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Знаете, по этому вопросу, конечно, не вы первая его задаете, этот вопрос, в принципе, естественный, — у меня есть какой-то такой образ двигающегося поезда по рельсам.  

К. Мацан 

— Надеюсь, не навстречу двигающемуся. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Нет, просто двигается поезд. И ясно, что он с рельсов сойти не может. Но в какой-то момент будет развилка. И вот по какому пути ты пойдешь — это уже твой личный выбор.  

К. Мацан 

— Очень интересно. Но получается, что все равно развилка же тоже из рельсов — то есть это все равно пути, кем-то проложенные заранее. Я корректно вашу метафору продолжил? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Ну, можно, конечно. Дело в том, что действительно Господь нас очень любит, любит каждого человека. И Он не хотел бы, чтобы кто-то из нас пошел неверным путем. И поэтому что-то готовится заранее. Мы оказываемся в тех условиях, когда услышать глас Господа нам наиболее легко. Поэтому я думаю, что на наших путях какие-то рельсы проложены. 

К. Лаврентьева 

— Как любящим родителем, да? Можно так сравнить? Любящий родитель какие-то опасности старается отодвигать от ребенка. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Конечно, конечно. Действительно, любящие родители — это какая-то тень того, как нас любит Господь. 

К. Мацан 

— Протоиерей Андрей Самсонов, секретарь Лысковской епархии Нижегородской митрополии, проводит с нами этот «Светлый вечер». Вы уже это выражение произнесли — встреча с Богом. Наверное, тот опыт первого погружения в храм с целью написания отчета по дисциплине научного атеизма не был первой встречей с Богом в полном смысле слова, или был? Вот то, что мы называем встречей с Богом — как это было у вас? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Знаете, Константин, дело в том, что, как говорил, Тертуллиан, «любая душа по рождению христианка». Поэтому Богоприсутствие, мне кажется, есть в каждой детской душе. И поэтому наступает какой-то момент, когда эти детские представления должны вылиться в какое-то мировоззрение. Но я считаю, что самое правильное, самое точное мировоззрение — это, конечно, мировоззрение православное. А вот когда это наступит? Много очень искушений, понимаете, очень много искушений. Дело в том, что, чувствуя духовно, человек может попасть, например, в какие-то воззрения оккультизма. Они тоже духовные, но они неверные. 

К. Мацан 

— А как это было у вас? Я неслучайно зацепился за это выражение — «встреча с Богом». Хрестоматийный пример, который мы часто вспоминаем, это история обращения будущего митрополита Антония Сурожского. Человек прочитал Евангелие в 14 лет. И, читая его, осознал, пережил то, что с другой стороны стола стоит Христос. Есть истории, когда человек переживает то, что называется религиозным обращением, от соприкосновения с иконой, с произведением искусства. То есть какой-то щелчок, какой-то момент бывает, когда ты понимаешь, что всё, я по-прежнему уже теперь не могу жить. То есть что-то разделило, и это было настолько явно, что должно стать опытом, из которого потом что-то вырастает. Вот в этом смысле встреча с Богом была у вас? Или это был ровный такой путь, который шаг за шагом оформлялся в приход к вере и в священство потом? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Константин, наверное, вы говорите о чуде. 

К. Мацан 

— Не знаю. 

Прот. Андрей Самсонов 

— О чуде. Действительно, может произойти чудо, которое действительно изменит жизнь человека. А может быть такой ровный путь. Но знаете, как у нас говорят, в Православии в рабочем порядке чудеса проходят, то есть мы не придаем этому особого значения — мы считаем, что так оно и должно быть. Знаете, когда я еще только поступил в университет, после школьной жизни, сама вот эта жизнь студенческая, знаете, это вот… Я даже не знаю, как это сказать... Это было настолько приятно для души, после школы… Я был весь погружен в химию. И вот мне снится сон — это был февраль месяц, — и я вдруг вижу каких-то людей в черном облачении, вижу какую-то церковь, и я посреди них. И самое главное, было ощущение — после того как я проснулся, причем я проснулся чуть не в рыданиях, понимаете, потому что я понимал, что это неизбежно. 

К. Мацан 

— Вот тогда, будучи еще, в общем-то, нецерковным человеком, студентом-химиком… 

Прот. Андрей Самсонов 

— Я не знал, что это такое, Константин, я не знал, что это такое. И это произошло через 10 лет после того момента, когда я увидел этот сон.  

К. Мацан 

— Вы имеете в виду принятие сана? Или приход к вере? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Это был приход к вере. Дело в том, что по окончании университета я работал научным сотрудником, даже поступил в аспирантуру, но начались смутные 90-е годы, когда мы решили поехать на родину к моей жене — это Воскресенский район. Там я поступил работать в школу. И мне предложили сходить в церковь, в такую известную — церковь в честь Святой Живоначальной Троицы. И когда я оказался там, я вдруг увидел всё то, что я видел во сне 10 лет назад. Ну, а остальное было всё как бы так — ровно. Сначала я стал ходить прислуживать в алтаре, потом пел на клиросе, а потом уже стал священником. 

К. Мацан 

— Вот интересно: вы сказали, что те примеры, которые я привел, скорее вы охарактеризовали бы, как чудеса. Просто когда мы говорим про чудо, мы подразумеваем какое-то нарушение естественного порядка вещей. Но вот та же самая история, которую мы обычно приводим про владыку Антония Сурожского — там же такого явного, очевидного всем чуда не было. Очевидно, что это был именно какой-то религиозный опыт пережитый — не чудо в нашем обыденном понимании, не явление кого-то. А человек нечто внутренне пережил.  Я думаю, что каждый верующий может сказать, что тогда-то я пережил что-то, что меня действительно убедило в том, что Бог есть. Это не всегда чудесное. А вот то, о чем вы говорите, это чудо было — этот сон? Или все-таки, какой-то был, помимо этого, связанный с этим религиозный опыт? Не обязательно чудесный в нашем обыденном физико-научном понимании. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Вряд ли это был, конечно, какой-то духовный опыт, потому что тогда всё только начиналось.  

К. Мацан 

— А тогда точка наибольшего накала этого религиозного опыта, духовного опыта, после которого уже приходит ощущение того, что я хочу быть в Церкви, хочу быть священником, или дерзаю мечтать о священстве — когда это было? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Знаете, в свое время я читал книгу о Силуане Афонском. И в этой книге он писал о том, что благодать Божия усваивается долго. То есть сначала ты получаешь такой, скажем так, заряд, благодать какую-то. И она в тебе действует, но ты еще какие-то смыслы не понимаешь, они до тебя не доходят. И в тот момент, когда ты вдруг то, что было раньше заложено, вдруг начинаешь понимать, — конечно, для тебя это кажется чудом. Хотя это какой-то естественный процесс, понимаете. Есть, например, процесс усвоения пищи, а это процесс такого духовного усвоения пищи. И знаете, он, конечно, очень интересен и приятен. Почему? — потому что когда человек оказывается в Церкви, он старается много читать, он старается что-то узнать, понять. Но понимает, к сожалению, мало. Почему? — потому что духовные силы очень слабы. И читая, читая, читая, как бы совершая какой-то духовный труд, он в какой-то момент вдруг начинает понимать истину — ну, в той определенной степени. И именно в тот момент он, наверное, ощущает чудо: что я столько читал и не понимал, и вдруг мне открылось. Но, знаете, этот путь — познания любви, познания Бога — он очень долгий. Есть такое понятие в математике: асимптота — кривая, которая бесконечно приближается, но никогда не сольется. Так же и мы: можем бесконечно приближаться к пониманию Бога, но никогда Его не поймем. 

К. Лаврентьева 

— Отец Андрей, а было ли ощущение, что Бог вас выбрал? Вот было ли это священное, страшное в хорошем смысле, чувство, когда тебе кажется, что ты чувствуешь и явно ощущаешь, что Бог просто Сам взял тебя за руку и ведет? Простите, если этот вопрос личный.  

Прот. Андрей Самсонов 

— Знаете, дело в том, что глядя на историю жизни уже с высоты прожитых лет, ты понимаешь, что оно так и было. Но признаться себе я никогда не мог в этом. Всегда я считал себя каким-то недостойным, всегда смотрел с благоговением на таких действительно хороших священников, которые меня окружали по жизни, я им всегда по-доброму завидовал, но считал, что для меня это недостижимо.  

К. Лаврентьева 

— Просто, почему я это спрашиваю? Потому что в жизни каждого человека бывают какие-то поворотные моменты, очень серьезные поворотные моменты, о которых мы говорили как раз все время с начала программы, — когда в твою жизнь совершенно очевидно входит Господь. И почему я это спрашиваю: когда Господь начинает действовать в твоей жизни, и ты это чувствуешь, и тебе от этого может быть страшно, может быть радостно, совершено разные чувства может испытывать человек, самые разные и неповторимые — можно ли сопротивляться этому и как-то?.. Ну, вот смотрите, в тот момент, когда вы шли к священству — совершенно очевидно было, что вы станете священником ,— в тот момент были ли у вас какие-то мысли: а зачем мне быть священником, а надо ли мне быть священником, а что дальше? Ведь это же тяжелейший крест, это огромная ответственность. Вы же это всё прекрасно понимали и говорили сейчас нам об этом. Вы смотрели на других священников и восхищались ими, и вы понимали, что это путь, встав на который, вы уже не сможете сойти. Когда ты выбираешь профессию, ты можешь ее поменять — да, это сложно, но это можно. А священнический путь — с него ты, уже выбрав его, свернуть не сможешь. Вот были ли у вас какие-то борения, сложности выбора внутреннего перед рукоположением? Опять же, прошу прощения за личный вопрос, просто мне действительно это важно и интересно. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Конечно, борения, я думаю, что у каждого человека были, в том числе и у меня. Дело в том, что чтобы попасть в эту Троицкую церковь, надо было идти километров пять по лесу — через реку Ветлугу, зимой на лыжах. Я не скажу, что это было легко. И вот я запомнил день моего искушения: я иду, и стало очень тяжело идти чисто физически, и у меня был такой явный внутренний голос: «И что, ты будешь так каждый день ходить? Ты будешь так всю жизнь ходить?» Знаете, я иду, и метров через сто я себе сказал: «Да, буду ходить каждый день, буду так ходить всю жизнь», — всё отступило, и появилась какая-то радость, и больше это не возникало. 

К. Мацан 

— Потрясающе. Напомню, сегодня в «Светлом вечере» протоиерей Андрей Самсонов, секретарь Лысковской епархии Нижегородской митрополии. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. 

К. Лаврентьева 

— Протоиерей Андрей Самсонов, секретарь Лысковской епархии Нижегородской митрополии.  В студии мой коллега Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы возвращаемся к нашему интересному разговору.  

К. Мацан 

— Отец Андрей, я хотел бы вернуться к тому, что вы химик по образованию. Я, в силу определенных обстоятельств, очень много сейчас общаюсь с атеистами, которые, конечно же, часто человек атеистического мировоззрения связывает это мировоззрение именно с некой приверженностью научной картине мира, научному способу мышления. Известны истории, обратные вашей: когда человек с детства был верующим, но потом начал заниматься биологией, химией, физикой и понял, что нет такого же доказательства бытия Бога, как есть доказательства в химии или в физике, и значит, что-то не так в этой вере, значит, какой-то в этом есть обман. Вот вы, человек, учившийся в университете на химика, потом работавший преподавателем химии — после прихода к вере пришлось ли как-то с этим осваиваться, как-то менять в этом смысле свое мировоззрение? Не мешал ли багаж предыдущий принять веру? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Знаете, я всегда по-доброму завидовал тем людям, которые родились в священнической семье. Почему? Потому что в них с детства закладывали духовные основы, духовные пласты, и потом вырастали дети священников, которые всё знали, всё чувствовали, и уже выходили на проповедь, на служение в свое время, когда заканчивали семинарию. Это очень хороший путь. Но дело в том, что я именно прошел путь, научный путь, как бы в сомнении. И знаете, наука никоим образом не противоречит, а наоборот, мне кажется, даже приводит к вере — не противоречит вере, а приводит к вере.  

К. Мацан 

— Это как? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Если вы не против, я сейчас употреблю некие химические термины… 

К. Мацан 

— С пояснениями. 

Прот. Андрей Самсонов 

— С пояснениями. В химии есть такое понятие энтропии. Что это такое? Это мера беспорядка системы. И вот любая система — а системой может быть и маленькая молекула, а может быть и целый мир — самопроизвольно стремится к увеличению энтропии, то есть к увеличению беспорядка. Другими словами, если система замкнута, на нее никто не воздействует, то мера беспорядка увеличивается. Мы должны были бы наблюдать то, что все сложные молекулы превращаются в простые — то есть беспорядок увеличивается. Но мы этого не наблюдаем — мы наблюдаем, что, наоборот, наш мир становится более совершенным, синтезируются более сложные молекулы. О чем это говорит? О том, что происходит на него влияние извне. Значит, Бог есть. Иначе бы наш мир превратился бы в воду и в песок — в самые примитивные молекулы, самые устойчивые такие молекулы. Это вот самое простое, что приходит на ум. 

К. Лаврентьева 

— Тогда почему все ученые не становятся верующими? Вы так очевидно это описываете, что возникает вопрос. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Почему люди не приходят? На то у них есть какие-то собственные воззрения. Говорят, что атеизм — это тоже вера, но вера в то, что Бога нет. И она выстраивает тоже свои определенные какие-то… 

К. Мацан 

— На это атеисты каждый раз отвечают: ну, конечно, лысина — это тоже прическа — переворачивают этот тезис в свою сторону. Это да. Но мне интересно то, что происходило, может быть, до сих пор происходит, если позволите, у вас в душе, у вас в сознании. Человек, привыкший к научному мышлению, узнает об истинах веры, которые недоказуемы, неопровержимы — кстати, это то, о чем Кира говорит: почему ученый не приходит? Ну, потому что, есть вера или нет веры, это какая-то грань, до которой ты доходишь и об которую разбиваются любые доказательства, даже самые убедительные. Нет веры — всё, не подействуют они. Но вам пришлось как-то в себе эти вещи примирять? Вот вы привыкли к тому, что из «а» следует «б», значит, теорема доказана, химия — строгая наука. А тут говорят: прими на веру. Это как? Так тоже можно? Вот было что-то такое? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Давайте с вами вспомним, допустим, курс геометрии из школы. У нас что-то держится на аксиомах — аксиома принимается без доказательства. То есть просто аксиома, понимаете? 

К. Лаврентьева 

— «Не видевшие, но уверовавшие». 

Прот. Андрей Самсонов 

— Так что сказать, что наука уж такая очень научная, что там совершенно отсутствует вера, нет. Например, считается, что две параллельные прямые не пересекутся. Но мы же знаем, что они могут пересечься, если взять не плоскость, а объемную фигуру, они пересекутся, то есть это не совсем верно. Так же у нас: есть аксиома, что есть Бог, мы в Него верим. Но, понимаете, одно дело вера, но мы не к этому стремимся — мы стремимся к доверию Богу. «Сыне, даждь Мне сердце твое», как говорится в Писании. Так вот, именно не просто верить в то, что Бог есть, потому что и бесы веруют и трепещут, а именно довериться Богу — это очень-очень сложно. И на это не каждый может решиться. 

К. Мацан 

— Вы очень точную и, мне кажется, очень важную грань отмечаете. Что есть некая убежденность, что Бог есть или может быть. А есть некая точка, в которой человек вступает в личные отношения с Богом — там, где возникает доверие. И многие святые, духовные авторы пишут о том, что вера — это не только набор убеждений, — это живые отношения с личностью, динамичные, развивающиеся, такие, которые ты чувствуешь именно как отношения. Вы помните, с какого момента у вас эти отношения начались? Вот когда от просто убежденности научной, интеллектуальной, может быть, философской, о том, что Бог есть, вы перешли к отношениям с Богом? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Скорее всего, это дело опыта и времени. Сначала мы себе допускаем в голове, что мы Богу доверяем и что Он всё делает для нас так, чтобы нам было лучше. Но в этом надо убедиться, что нам было лучше. Потому что нам кажется иногда: слушайте, мне стало плохо, мне стало совсем не так, как я хочу. И вот именно идет какое-то противоречие между тем, что я хочу, и что дает Бог, что должно быть лучше. И знаете, действительно именно от нашей гордыни — я хочу — идет очень большое помрачение нашего сознания. И поэтому я думаю, что люди, которые занимаются научными какими-то изысканиями, много пишут, может быть, действительно возникает элемент этой гордыни — я всё знаю, я всё понимаю. Если Бог войдет в мою систему, у меня появится неопределенность — а мне вроде бы как этого не надо. Вот, может быть, именно поэтому ученым и тяжело прийти. Потому что у них уже есть сформировавшаяся картина мира. 

К. Лаврентьева 

— И им страшно понять, что она неидеальна и несовершенна. Если они встретятся с Богом, их картина мира разрушится, получается так? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Получается, что да. Допустим, есть микромир, где иные законы. Знаете, даже ядерные физики признают, что там без Бога очень трудно… 

К. Мацан 

— Вы можете вспомнить какую-то историю, например, иллюстрирующую то, о чем вы говорите? Я в интервью с одним архиереем слышал, он рассказывал историю общую, как принцип — что вот есть какое-то решение ситуации, а есть совет духовника. Когда ты пытаешься этот совет исполнить и не получается, значит, ты много от себя добавил в этот совет, слишком много себя, свой воли, своего «хочу» в это хотел привнести, поэтому и не получилось. А вот когда пытаешься поменьше себя, побольше Бога — тогда всё получается. Вот есть у вас какая-то история, которая на практике это иллюстрирует? Из священнической практики, из человеческой практики? Это же очень важно, но при этом это очень сложно понять умозрительно. Как же я могу чего-то не хотеть? — я же человек, у меня есть воля и желания, представления о том, как правильно и неправильно. Что значит поменьше себя и побольше Бога?  

Прот. Андрей Самсонов 

— Один священник сказал такую фразу, я с ней полностью согласен: что заповеди, которые нам даны, которые мы все прекрасно знаем, они нам даны не для того, чтобы мы их исполняли, а чтобы понять, что мы их не можем исполнить, понять, что мы немощны — и вот немощным людям нужен Бог. То есть именно заповеди нужны для того, чтобы понять свою немощь. Довольно-таки уже много лет назад я понял, что духовником быть очень тяжело. И когда ко мне приходят и иногда спрашивают: «Батюшка, а может быть, вы будете моим духовником?» Я говорю: «Знаете, ведь дело в том, что у духовника надо исполнять то, что он скажет. А вы реально сможете это исполнить? Вы реально сможете мне довериться исполнить всё то, что я вам скажу?» — люди думают, задумываются. 

К. Лаврентьева 

— А вам сложно дается исповедь, батюшка? Вот в начале вашего священнического пути и сейчас — как ваше личное восприятие исповеди других людей менялось с течением времени? 

Прот. Андрей Самсонов 

— С течением времени… Вы задали хороший очень вопрос. У меня всё больше, больше и больше возникало чувство сочувствия к тем людям, которые передо мной исповедовали. Я почему-то представлял себе, что враг рода человеческого столько вреда нанес этим людям, столько он их сбивал с пути, что мне их было просто по-человечески жалко. И поэтому, конечно, именно молодой священник подходит к исповеди в какой-то части формально, потому что еще в семинарии учат, что надо сказать, на что ответить, как обратиться — это как бы несложно. А вот именно поплакать с тем человеком, который попал в трудную ситуацию, сопереживать ему — это дело опыта и дело времени. Поэтому, конечно, исповедь, отношение к исповеди, мне кажется, меняется у любого священника. 

К. Лаврентьева 

— Просто некоторые священники, которые служат уже не одно десятилетие, даже в цикле наших программ с Костей и в каких-то личных разговорах так или иначе приходится слышать, что когда ты только начинаешь исповедовать, тебе кажется, что ты всё знаешь — это такой синдром молодого специалиста. Ты начинаешь советовать: поститесь, молитесь, епитимью наложить. Епитимья это определенная отработка такая — поклоны или чтение каких-то молитв, чтобы как-то выпросить прощение за свои грехи у Господа. И как это сейчас у вас? То есть получилось ли у вас перенастроить себя — в такую другую несколько область перейти, в плане исповеди? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Прекрасный этот образ такого молодого специалиста, которому кажется, что он знает всё, ему всё по плечу, любой вопрос он очень легко разрешит. На самом деле, это видимость. Вот мы представляем себе окружность, и допустим, внутри — то, что ты знаешь, а вокруг то, что ты не знаешь. И чем больше начинаешь узнавать, тем больше неведомого для тебя открывается. То же самое — когда священник начинает исповедовать сразу же после семинарии. Ну, опыт очень небольшой — и жизненный, и духовный. И поэтому вроде бы ответить легко. А с течением времени ты понимаешь, во-первых, как бы не повредить, не навредить человеку. А во-вторых, что сказать? Потому что очень часто человека надо просто призвать к молитве. Но условный человек — вот он пришел в церковь, выстоял очередь, может быть, к этому готовился месяц, и услышать от священника, что надо просто помолиться… Это священник понимает, что это самое важное — и больше сказать нечего. А для человека, он скажет: «Ой, как всё просто».  

К. Мацан 

— Как банально. 

Прот. Андрей Самсонов 

— «Как это всё банально — неужто за этим я тут стоял, сюда шел?» А священник должен найти те слова, чтобы убедить его, что вот именно это для него важно. И что именно это ему нужно, именно это ему поможет. Потому что часто бывает: «Батюшка, какой иконе помолиться? Куда поставить свечку?» — знаете, это обрядоверие… 

К. Лаврентьева 

— А в сельской местности оно очень сильно распространено.  

Прот. Андрей Самсонов 

— Да, для нас это такая болезнь закоренелая. И вот сказать именно, что не то что надо поставить свечку, — конечно, хорошо, если ты поставишь, — но надо изменить свою собственную жизнь. Потому что обычно люди, идущие на исповедь, они не всегда готовы изменить свою жизнь. Ведь дело в том, что когда человек исповедуется, перед ним лежит Крест и Евангелие, и многие говорят: «Ну, они же должны лежать, вот они и лежат». А на самом деле — ты даешь обещание перед Богом, в присутствии священника, что ты изменишь свою жизнь и клянешься при этом перед Евангелием и Крестом. 

К. Мацан 

— Вы сказали, что важно не навредить. Бывают ситуации, когда человек приходит к вам на исповедь или просто за советом, за благословением, и делает так, как вы ему советуете. А потом, через какое-то время, он возвращается и говорит: «Стало хуже. Вот я сделал, как вы мне посоветовали, и стало хуже». Бывает такое? И что вы в это время чувствуете? Как с этим священнику быть — с такой ответственностью? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Знаете, Константин, действительно и у великих светил науки, медицины бывают неудачные операции, конечно, такое нельзя исключить. Не ошибается один только Господь Бог. Поэтому ошибки могут быть. Но самый мудрый духовник, как вот я думаю, он не скажет конкретно, что надо делать — он даст направление и скажет, куда идти. 

К. Мацан 

— Протоиерей Андрей Самсонов, секретарь Лысковской епархии Нижегородской митрополии, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Я бы хотел в последней части нашей беседы чуть подробнее вас расспросить про выбор именно священнического пути. Ведь можно быть верующим, ходить в церковь, участвовать в богослужениях, но оставаться мирянином. Это достойный путь, путь для многих. Но все-таки определенная часть людей, мужчин, считает, что нет, я на этом пороге не остановлюсь — мне этого мало. Может быть, не мало, может быть, не так рассуждают. Но как? Я хочу стоять перед алтарем? Или я дерзаю желать стоять перед алтарем и преподносить людям Таинства? Вот как рождается эта мечта, это желание? Как оно родилось у вас, вы помните это — свою первую мысль о священстве? Вот вы нам рассказали про сон, который вам приснился, но то был сон. А вот уже осознанная мысль, которая за собой повлекла шаги какие-то? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Когда я стал ходить в церковь, мне по милости Божьей удалось познакомиться с очень добрым священником, отцом Димитрием. И наблюдая за его жизнью, наблюдая за его службой, во мне стали рождаться такие мысли, что, наверное, и я бы так мог. Знаете, в книге Николая Агафонова, известного протоиерея, в рассказе о наградах один сельский батюшка сказал при разговоре с владыкой, он говорит: «Ну, какие награды? Самая главная для нас награда — это служить у Престола Божия». Вот действительно, большей награды для священника, чем предстоять, совершать Бескровную Жертву, ну просто быть не может. И когда внутри тебя возникают духовные силы — они как-то нарастают, нарастают, и в какой-то момент ты понимаешь, что ты можешь это сделать — ты можешь встать у Престола, ты можешь совершить эту Бескровную Жертву. Знаете, это наступает как-то внезапно — трудно сказать, когда это было, я даже это не помню. Но я вдруг почувствовал, что я могу это сделать, я могу встать у этого Престола.  

К. Мацан 

— Но вот вы говорите «я могу». Я от одного опытного священника такую формулу слышал: чтобы стать священником, нужно внутренне хотеть, но считать себя недостойным. Вот тогда человек может оказаться на своем месте — как священник. Наверное, это «я могу», оно… Как оно опосредовалось вот этим ощущением, о котором вы сказали — что я недостоин, но могу. Но недостоин. Вот что это было за чувство? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Правильно вы сказали, конечно, конечно. Тут именно ощущение каких-то духовных сил, оно в какой-то момент… Ну, это все равно, что ребенок, который начинает ходить, вдруг он начинает ходить более ровно. Может быть, в его молодом мозгу он чувствует, что «у меня есть какие-то силы». И конечно, «я могу», это было, скорее всего, неправильное выражение, потому что после этого идет рукоположение, которое полностью во власти архиерея. И если Господь положит на сердце и скажет: «Да, это будет добрый священник. А вот этого, например, не надо рукополагать». Конечно, есть и какая-то неопределенность, и такой духовный трепет: не знаю, что скажет — в то время митрополит Николай, у нас был такой известный митрополит Нижегородский и Арзамасский.  

К. Мацан 

— Кутепов, по-моему. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Да, Кутепов. Когда я к нему шел и говорил: «Вы знаете, прихожане ходатайствуют о рукоположении», — конечно, был такой духовный трепет — что он скажет. И именно тогда свершилась такая вот воля Божия, и всё-таки мое недостоинство Господь воззрел… 

К. Мацан 

— Есть громадная интересная тема, связанная с тем, что вы служите в сельской местности. Городской ребенок, ходивший в городской крупнейший в области университет, и сейчас ваше служение связано именно с сельской местностью. Вот чем этот опыт смены обстановки стал для вас? Может быть, в духовном и в человеческом плане. 

Прот. Андрей Самсонов 

— В сельской местности служить очень интересно. Дело в том, что сельские жители отличаются от городских. Населенный пункт небольшой, все друг друга знают, и там выстраиваются очень добрые доверительные отношения. В городе такого нет — он очень большой, он гудит. Есть даже такое понятие у моего одного знакомого, он и священник и врач, он говорит: «Знаешь, есть такое понятие — городская неврастения, когда народ нервно возбужден». А сельской неврастении у нас нет. У нас все друг друга знают. Конечно, я не могу сказать, что образовательный уровень одинаков — конечно, духовные вопросы, вопросы богословские в сельской местности находятся на более низком уровне. Знаете, даже рассказывают такую историю, чтобы было понятно. Когда пришел новый батюшка в какой-то сельский храм, пришел только после семинарии, и он произнес такую вдохновенную проповедь о том, что у каждого должен быть духовный идеал. А одна бабушка приболела и не смогла прийти в храм. Но она высовывается из окна и говорит: «Пелагея, ну что батюшка-то сказал в церкви?» — «Он сказал, что у каждого должно быть свое одеяло». Ну, в принципе, это то, что соответствует… Конечно, попроще народ. Иногда думаешь, что хотелось бы задать какой-то другой вопрос, кроме того, что можно есть в пост, а что нельзя. Ну, и такое бывает. Но, конечно, статистически реже. А так, служить в сельской местности очень даже хорошо и благодатно, спокойно. Так что, кто хочет уединения и молитвы, пожалуйста, — приходов много.  

К. Лаврентьева 

— Отец Андрей, а как обстоят дела с личными границами? Ведь у сельских жителей это понятие вообще несколько размыто — соседи заходят в гости в любое время, и какая-то семейственность и общая атмосфера располагает к тому, чтобы приходить, спрашивать, узнавать, любопытствовать. А тем более священник — это же предмет большого любопытства. Как у вас это происходит? Нет ли гостей среди ночи с требованием святой воды, например, или каких-то неуместных вопросов, или внедрения в ваш семейный очаг, пространство семейное? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Кира, знаете, мне кажется, что наше Православие, вера, которую мы очень любим, она не должна нас отрывать от жизни. Православие должно собой наполнять всю нашу жизнь. То есть отделить, например, что вот это — духовная жизнь, а вот это вот — жизнь бытовая, мне кажется, это невозможно. Потому что когда Православие наполняет, всё становится единым. Ну, конечно, бывают и гости, бывают и беседы. Я им рад. Потому что если человек задает вопросы, значит, у него есть какой-то интерес, значит, в чем-то он уже разобрался. Но какая особенность служения на приходе в сельской местности? Моя матушка любит повторять о том, что стены дома священника стеклянные — все про нас всё знают. И это, конечно, надо иметь в виду и быть на высоте положения, надо ни в чем не смущать. В грамоте, которую подписывает каждый священник, он подписывается в том, чтобы не смущать своих прихожан. Это наша обязанность. 

К. Лаврентьева 

— То есть быть постоянно в таком внутреннем тонусе. 

Прот. Андрей Самсонов 

— Да, быть в постоянном внутреннем тонусе. Но это относится не только к священнику. 

К. Лаврентьева 

— А нет усталости от этого? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Вы знаете, я вспоминаю строчку псалма: «Терпя, потерпех Тя, Господи». Кажется, ну Господь — любовь — что же, как хорошо терпеть. Действительно, терпеть благодатно. Но это тяжело. Поэтому, я думаю, какая-то усталость есть, мне кажется, у каждого священника. 

К. Лаврентьева 

— А что для вас самое радостное в священническом служении? 

Прот. Андрей Самсонов 

— Знаете, иногда бывают такие моменты, когда, например, мы видим, что падает звезда. И вдруг тебе говорят, что хотелось бы загадать желание. Или в каком-то другом месте, например, прикладывание к святыне, я тоже хочу загадать какое-то желание. Знаете, я когда бываю в таких местах, или в таких моментах, — может быть, это звучит несколько пафосно, но я действительно хочу, чтобы, первое — чтобы все люди спаслись, а второе — построить в Воротынце храм, новый, в честь Всех святых в земле Нижегородской просиявших. 

К. Мацан 

— Меня поражает сомасштабность двух ваших мечтаний, я говорю сейчас без иронии. Эта фраза меня поразила, потому что, — может быть, я сейчас дерзновенно обобщу, — но в этом какой-то очень ясный и простой, и правильный портрет христианина. Что вот всеобщее, самое большое, и частное — они в нашей христианской жизни во Христе слились, нет такого разделения. Есть самое главное вообще — чтобы все спаслись, и самое главное здесь и сейчас. Чтобы все спаслись, нужно храм в Воротынце построить. Это на самом деле одно и то же. Спасибо огромное. Я напомню: сегодня в «Светлом вечере» с нами и с вами был протоиерей Андрей Самсонов, секретарь Лысковской епархии Нижегородской митрополии. В студии была моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания. 

К. Лаврентьева 

— Всего хорошего.