«Путь к священству». Архим. Дорофей (Вечканов)

У нас в гостях был настоятель подворья Троице-Сергиевой Лавры в подмосковном поселке Горки-8 архимандрит Дорофей (Вечканов).

Мы говорили с нашим гостем о его пути к вере и священническому служению, а также о том, почему выбрал для себя именно монашество, и как к такому выбору отнеслись его близкие.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

---

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

— Добрый светлый вечер.

К. Мацан

— И я, Константин Мацан. Добрый вечер. А в гостях у нас сегодня архимандрит Дорофей (Вечканов), настоятель подворья Троице-Сергиевой Лавры в Горках-8 — это в Московской области, в Одинцовском районе. Добрый вечер.

Архимандрит Дорофей

— Добрый вечер, друзья мои.

К. Мацан

— Я напомню нашим радиослушателям и вам, отец Дорофей, что в этих беседах мы говорим со священником о пути к вере и в вере, о том, какая цепь событий привела к тому, что человек для себя принял решение дерзновенно хотеть быть священником. Но в вашем случае я думаю, что разговор выйдет широко за рамки только пути к священству — ваш путь уже в священстве многолетний, потрясающая биография уже есть, ее хочется и обсудить, и про нее послушать. Вот о вашем опыте христианина и человека мы сегодня поговорим.

К. Лаврентьева

— Ну вот, в продолжение Костиного вопроса о потрясающей биографии, так и хочется начать с начала и спросить о вашем детстве. Отец Дорофей, с чего все начиналось?

Архимандрит Дорофей

— Начнем мы с вами в эти светлые дни Воскресения Христова с самого главного события — Христос воскресе!

К. Лаврентьева

— Воистину воскресе!

Архимандрит Дорофей

— Детство мое протекало в деревне, в селе, у нас был храм Казанской Божией Матери, который коммунисты... Просто батюшка ушел, люди перестали ходить в храм и храм был закрыт. И затем из него сделали школу. И вот в наше время, бытность мы уже его восстановили, этот храм Казанской Божией Матери. И мы жили рядом с селом на островке. Было озеро, там было какое-то кустарное производство — мама, папа, бабушка там работали, и вот я там и родился. Крестили меня примерно в пять лет. В детстве я помню, что у меня были два брата, старшая сестра, а за мной еще трое, и они хулиганили, все сваливали на меня, и мне доставалось, конечно. И мне было очень обидно, до слез, и я понимаю, что меня отец не поддерживает с матерью, а они смеются. Но меня сильно, конечно, не наказывали, я был маленький. У меня все мысли уходили к Богу, на небо, думаю: Господи, ну это же неправильно, несправедливо, обида такая. А затем меня покрестили. Меня покрестили, выводит меня из алтаря батюшка, и говорит: чей это мальчик? Скажите родителям, что он у вас будет священник. Вот откуда все и началось-то. Конечно, я это все забыл, а в этот день человек пятьдесят с нашего села было людей — они крестили своих детей, были крестными отцами, крестными матерями, и, естественно, разговор-то пошел уже. А бабушка поехала на проверку в храм Казанской Божией Матери тоже, только уже в районной городе — Чистополь, у нас там родственник служил, священник в этом храме, она к нему пришла. Ну а крестил меня не он, естественно, и она узнать об этом сильно ничего не могла.

К. Мацан

— А потом были какие-то разговоры, а почему священник так решил, что он в вас такого увидел? Просто прилежность какую-то церковную или что?

Архимандрит Дорофей

— Ну вот знаете как, я скажу вам что. Когда я уже поступил в семинарию, то... Я вам расскажу последовательно, хорошо?

К. Мацан

— Да.

Архимандрит Дорофей

— Затем я рос, и мне уже об этом говорили в селе, говорят, что будет священником. Я учился в 2 классе. Я учился очень хорошо по математике, хорошо учился. Вот у меня по русскому языку было очень так сложновато, а остальные предметы у меня были отлично, хорошо. И вот я, естественно, все домашние задания, когда был маленький, решал на уроке или на перемене. Решал домашние задания быстренько — раз, раз, раз. И вдруг я вот на родной речи, где мы занимались — встать, читать. А просто про Му-му было, рассказ был про Му-Му. Она громко начала, быстро, и я палец положил — и там написано: «Господи, помилуй» — я как громко сказал это... Садись, говорит, два.

К. Мацан

— Проповедь ваша началась.

Архимандрит Дорофей

— Да. Проповедь моя началась, да. И одна татарочка, Гульфинур, она сидела там, у нам было 38 человек в классе, она: о, говорит, наверное, будет попом.

К. Мацан

— Еще одно свидетельство.

Архимандрит Дорофей

— Да. И в семь лет я уже пас овец, кнут у меня был пятиметровый. Мне дали семиметровый, а я им не мог пользоваться, потому что маленький, мне сплели пятиметровый кнут, я с ним ходил. Там было шесть тысяч — колхозное было стадо, если деревенское — было две с половиной тысячи. Вот я его пас вместе с отцом. Затем мне тоже встречались люди, которые говорили: ты будешь священником. А я же жил-то в атеистической стране и в школе атеистической...

К. Мацан

— Значит, это было ругательством таким.

Архимандрит Дорофей

— Да. И нас, допустим, всегда отпускали на каникулы, а зимние всегда на Рождество. Мы приходим с каникул рождественских, то есть с зимних, и нам говорят учителя: кто ходил славить, все встаньте. Встает весь класс. И татары ходили, и мы ходили. Ну садитесь, два. А на весенние каникулы всегда отпускали на Пасху. Почему, потому что половодье было, и мосты наши ломались. Один дальний мост оставался только, соединяющий все стороны деревни. И нас отпускали как раз на Пасху, хочешь не хочешь, на каникулы. И мы Пасху все это катали яйца на горке, да, христосоваться ходили. Возвращаемся уже по переходам — уже вода спала, переходы сделали. Мостов пока еще нет, но мы идем, в школу приходим. Кто ходил христосоваться? Весь класс встает. И татары ходили, и мы ходили. Садитесь, два. Что самое главное, мы и к учителям приходили христосоваться и славить, и что интересно, они нам давали больше всех гостинцев. Но затем для отвода глаз или для чего-то они нас вроде бы наказывали. А весь атеизм у нас в школе был, ну я не знаю, как в остальных школах, а у нас был такой, следующий. На уроке географии 4 класса, по-моему, учитель встает и говорит: вот видите, написано в Библии: Черное море. А видите, где Египет и где Черное море? Ну как они могли за несколько дней пройти этот путь? А обязательно находился школьник, который вставал: знаете, Таисия Федоровна, а ведь там на славянский язык Черное море, а если на русский, говорит, Красное море — это рядышком прямо с Египтом. Ну я, говорит, тогда не знаю. И на этом весь атеизм в нашей школе заканчивался, больше к этому не подходили. А еще интересно, почти у всех наших учителей висели дома иконы. Вот когда мы приходили домой — кто-то нас пошлет или христосоваться сходим, так, иногда вот — мы это все замечали, и нам было радостно, что у учителей тоже в святом углу находятся иконочки, как и у нас. И я рос, мне это постоянно напоминали. В 9 классе мне бабушкина сестра напомнила, говорит: смотри, ты будешь священником, вот молись за меня. И подробно рассказывать времени не хватит. В армии мне тоже об этом говорили. Затем я пришел уже из армии и мне мать сказала, говорит: вот, сынок, сколько я буду жить — неизвестно, сколько ты будешь жить — тоже неизвестно, и что с тобой случится, я тебе должна заранее сказать, говорит: когда тебя крестили, священник сказал тебе: будешь священником, вот ты должен это знать. Я был глубоко верующий атеист. В то время, когда я понял, что ни я сам, ни мои друзья, ни сам коммунизм, социализм, демократия мне помочь ничем не могут, тогда я обращался — атеист — с глубокой верой только на помощь Божию. Всегда обращался к Богу. Я мог молиться пять часов, десять часов, семнадцать, двадцать часов, мог два дня молиться подряд, три — пока вопрос не решался. Вопрос решался — я обратно забывал, что я... Атеизм — да, демократия — да, свобода, я сам считал себя богом, то есть я все могу, все что хочу, да, то ворочу. Ну в смысле жил я более-менее так нормально, родители у меня были религиозными — и мать, и отец, и бабушки, и дедушки. Слава Богу.

К. Мацан

— Но в те годы пойти в семинарию было вызовом обществу.

Архимандрит Дорофей

— Конечно. И вот представьте себе: смерть отца. Мы хороним отца. Мне разрешили с работы остаться, успокоить мать. Оформили мне отпуск за свой счет, я там 11 дней был у матери. Похоронили отца, проводили, человек, наверное, 120 было на похоронах — отца все любили, уважали. И я пошел отца отпевать, поехал в районный центр, от нас 50 километров — Чистополь. Я пришел в храм, благоговейно, заказал отпевание, заплатил денежку, там свечку взял, да, все. Первый день поста Великого это был. Вот я простоял в храме часа три с половиной, пока служба закончилась, потом было отпевание. Отпевал настоятель, отец Сильвестр, был тогда игумен, сейчас архимандрит, уже схиархимандрит, он до сих пор служит, почетный настоятель Никольского собора в Чистополе. И вот я стою в храме, говорю: Господи, если Ты есть, то я Тебя должен увидеть. Если Ты есть, то есть смысл жизни, есть цель жизни, есть обязанности этой жизни, уже в вечности ее осмысливаешь — все свои действия, все свои желания, ум свой, весь свой интеллект. И вот я стоял три с половиной часа, и у меня была дискуссия с Господом. Если Ты аллах, то мне такой Бог не нужен, я жил, живу в мусульманском государстве...

К. Мацан

— В Татарстане.

Архимандрит Дорофей

— В Татарстане, да. То есть те законы, ну они, я их не принимаю, моя душа не принимала. Буддизм — это вообще там человек обожается полностью, в Индии 36 тысяч богов, сейчас профессор Осипов их уже пять миллионов... Нет, Осипов говорил, два миллиона. А ко мне приехал один, это индус приехал, и я с ним как-то разговаривал, разговорился — а у нас теперь уже, говорит, пять миллионов богов.

К. Мацан

— Ну в Индии с демографией всегда было хорошо, и боги, так же, как и население, видимо, прибывают.

Архимандрит Дорофей

— И я стоял и молился, говорю: Господи, если Тебя нет, то буду жить так, как все люди — как придется, как попало. Только от тюрьмы, от сумы не зарекаюсь, но туда не попадать, да. То есть я стоял и все время с Богом беседовал. Ну как, мне было или жизнь, или смерть, или живи как со всем — с правилами, с канонами, с уставом, с чистой совестью, а если Бога нет — ну какая разница, все равно ты умрешь, жизни никакой не будет, что ты жил, как — добродетельно, недобродетельно — разницы все равно никакой нет, все равно умер и ничего нет. А тем более я жил в Татарстане, у нас Уральские отроги, у нас там леса, маленькие горы, долины, ущелья, речи там форель у нас водилась, там другие рыбы, конечно, водились. А пасти — с двух часов ночи. Знаете, вы все спали, я в два часа ночи кнут пятиметровый на плечо, и в горы. Там шесть тысяч этого стада овец или две с половиной тысячи, вот идешь и пасешь их — и там горы, облака, дождик, ветер — природа. Там просто и пасешь стадо, и смотришь на вот эту всю природу. Она, конечно, завораживала.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на радио «Вера», уважаемые радиослушатели. В этом часе с нами архимандрит Дорофей (Вечканов), настоятель подворья Троице-Сергиевой Лавры в Горках-8, в Московской области. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева, мы продолжаем разговор о пути к священству отца Дорофея.

Архимандрит Дорофей

— И, таким образом, я всегда смотрел на небо прекрасное — там различные тучи, разной конфигурации, разного цвета, кругом полевые цветы или поля засеянные, с другой стороны леса, там стада коров, стада лошадей. И у нас три стада было колхозных овец, два стада было мирских овец — представьте себе. И было четыре стада коров колхозных, одно стадо мирское. Все пересекалось в одном поле — огромное поле, у каждого были свои квадраты, где мы пасли, выпас делали, у каждого были свои часы прохода, чтобы не смешались они, все эти стада. И вот таким образом смотришь на эту красоту, там и малину собираешь, когда стадо отдыхает, и ягоды собираешь всякие, и грибы собираешь, и смотришь на рыбу, и купаешься там. И, естественно, думаешь о смысле жизни, о цели жизни. Я всегда думаю, если даже все отрицаются от Бога, то есть я умру, я найду Бога на небе, я скажу: Господи, я жил как все, потому что все так жили и говорили, что Тебя нету. А я не хочу смерть, я не хочу ада, тем более я хочу только в раю и вечная жизнь. И вот я всегда думал о смысле, о смысле своего бытия все-таки, с самого детства. И стремился узнать смысл, цель и обязанности свои и приобщиться к этому, потому что к вечности с Богом, а не без Бога. И вот после смерти отца как раз то есть я вот стою в храме, жду панихиду и в это время я говорю: Господи, если Ты есть, то должен я тебя увидеть и своим духом, и своей душой, и своим сердцем, и своим разумом, и своими чувствами, и своим телом. Ну а иначе просто вера будет какая, мертвая вера будет, безжизненная. И вот здесь истинно происходит какое-то соприкосновение с Богом именно Самим — душа моя, сначала сердце — тогда я о духе, о душе мало очень знал, — и мое сердце наполнилось абсолютной любовью, миром, покоем, радостью, весельем и бессмертием, и блаженством. Да, и веселием, и радостью. Евангелие было прочитано в сердце моем за секунды: любовь, сострадание, милость для всего мира. И затем исполнилось этой радостью все сердце, затем все тело наполнилось. И вот тот дух именно, вот этим духом, вот тем соприкосновением, оно как раз вот уже сопровождает меня всю оставшуюся жизнь. Если я делаю все нормально, все хорошо, то эту благодать я чувствую. Если когда-то я там что-то нарушил, этой благодати меньше. Значит, ее надо восстанавливать покаянием, постом и молитвой. И затем, естественно, моя жизнь начала меняться, да, я уволился с работы. Получилось как, с работы как я уволился? Ну моя бригада начала пить сильно. Нас отправили в специальный цех, где спирт был — ну эшелонами стоял этот спирт, его перерабатывали на бензин, в бензин добавляется спирт технический.

К. Мацан

— И группа обрадовалась.

Архимандрит Дорофей

— Да, и для меня было страшно смотреть на это дело, я просто сбежал в командировку в Татарстан, в Чистополь, то есть в Казань. А в Казани у меня получилось заражение, гангрена небольшая, мне сделали маленькую операцию прямо на работе — у нас там был медицинский был центр очень хороший. Мне сказали, что вам нужно на больничный. Действительно, мне перевязали всю голову, я как фронтовик с этого — тогда была война-то с этим, как называется...

К. Мацан

— В Афганистане?

Архимандрит Дорофей

— В Афганистане, да, была война. Вот я как будто с Афганистана прибыл, да, раненый. Естественно, я на 1 мая не пошел домой, не поехал, остался в командировке. И что мне делать на 1 мая? То есть я в четыре часа проснулся — никакого сна нет, энергии много, то есть лежал-лежал, думал: что лежать, пойду в храм. Пошел в храм — а это первый день Пасхи, представляете? Как мне Господь открыл Себя в первый день поста Великого, и меня потянуло абсолютно уже так в храм на первый день Пасхи. Я пришел туда в семь часов утра и встретился именно с этой благодатью, с этой радостью, с этим ликованием, с этим весельем, с этой полнотой вечности и бессмертия. Поставил Николаю Угоднику самую большую свечку. Отца Николаем звали, он очень любил святителя Николая, очень любил. Для меня тогда было — я еще несведущий был в религии, — для меня был главным Богом в принципе тогда, я от души поставил свечку ему. И вот Господь меня еще раз там укрепил. Я там уже, стоя в храме — это первый день Пасхи, все ночью молились, храм почти пустой, никого нет, только там обслуга, священники, да, литургия идет. Я стою и думаю: все выглаженные, чистенькие, в черных платочках, в черных халатах — это обслуживающий персонал, а батюшки в черных рясах — я думаю: ну все монахи — и я буду монахом. И вот этой радости, этом веселье, этой благодати, ликование, оно просто удвоилось, утроилось.

К. Мацан

— Вы в тот момент прямо серьезно решили быть монахом? Не женатым священником, а монахом?

Архимандрит Дорофей

— Да. А затем стою, молюсь, думаю, потом смотрю — там священники с крестами ходят там вот, смотрят на меня тоже там, и почти народу было мало. Думаю: ну все батюшки — и я буду батюшкой. Вот меня два эти желания, они уже никогда не покидали.

К. Мацан

— А как отреагировали родственники, близкие, друзья, когда вы поступили в семинарию.?

Архимандрит Дорофей

— Сейчас скажу. Естественно, это было очень страшно для двух моих братьев, для четырех моих сестер. Ну мать-то верующая была, она думает: ладно, это хорошо, только бы не в какие-нибудь секты, только бы в православие, — когда она узнала. Вот я стал часто ходить в храм Никольский. Для меня это было место — ну как кусочком неба или раем, или радостью, или миром и покоем. И меня Господь уже вел вот этим путем. Затем меня уже, когда заметили меня в храме, начальство. И однажды во время богослужения — какой-то был будничный праздничный день, — ко мне подходит одна монахиня, Рафаила, мать Рафаила, — я узнал ее имя. Вас, говорит, просит настоятель на беседу. Подводит меня к настоятелю — это был владыка Анастасий, игумен Анастасий он тогда, и начали с ним беседу. Мы, говорит, заметили, что вы часто к нам ходите. У нас молодежи нет, нам нужны сотрудники.

К. Мацан

— Ценные кадры.

Архимандрит Дорофей

— Да. Приходите к нам в храм, становитесь на клирос, учитесь петь, читать. И затем меня заставили они уволиться, там алтарником меня сделали, в алтарь завели. Для меня это было, ну знаете как, вот когда ты встречался с Богом и потом Ему служишь — для меня это было как рай небесный, алтарь. Стихари, там я с посохом стоял — тогда был владыка Пантелеимон, — вот меня с посохом ставили там, с трикирием ходить, с свечами. Это было ну счастье какое было, это просто полнота этого счастья. И они мне предложили уволиться, я уволился и затем устроился уже в Никольский храм — это кафедральный собор. Затем они говорят: хватит тебе здесь трудиться, тебе нужно готовиться в семинарию. И вот таким образом я поступил затем в семинарию, из семинарии в монашество, в Троице-Сергиеву Лавру поступил в монастырь. В 86-м году меня постригли с именем Дорофей в монахи, вместе с другими братьями — Фотий, Нафанаил и Дорофей, нас троих постригали. И затем началась моя жизнь уже во Христе и со Христом, насколько это возможно человеку вот земному преобразиться.

К. Мацан

— Я бы хотел, знаете, о чем спросить. Мы двигаемся по вашей биографии, она очень интересная, и все-таки, чтобы мы, скажем так, смотрели из сегодняшнего дня тоже. Вот сегодня нередко люди, которые приходили к вере и в Церковь в те годы, про которые вы рассказываете, вспоминают о тех годах с ностальгией с какой-то: верующих было меньше и все, кто были в храме, все горели этой верой. И это было что-то такое очень глубокое, в этом было и какое-то и исповедничество в том числе, и поэтому и люди как-то, может быть, более искренни были, то есть в храме можно было встретить тех, кто уж точно глубоко верит. А сегодня на фоне того времени наши дни воспринимаются как более спокойные, более сытые, и поэтому и горения веры как-то меньше. Что вы об этом думаете?

Архимандрит Дорофей

— Да, я вам расскажу просто вот свою жизнь. Начал я ходить в храм. Я очень ну молодой, неженатый, зарабатывал много. Одевался я очень красиво, ну модно одевался.

К. Мацан

— Много зарабатывали? В храме много зарабатывали?

Архимандрит Дорофей

— Я же строитель был.

К. Мацан

— А, до этого.

Архимандрит Дорофей

— Когда был строителем. Стою в храме и ко мне раз подходит человек интеллигентный так: вы что здесь стоите? — А какое вам дело там? — думаю. А можно с вами поговорить? — Я не хочу с вами говорить, — я говорю. Вот служба кончится — пожалуйста, выйду. Ну один раз подходит, два, три, четыре там, на другой день подходит, через неделю подходит, еще. И ко мне подходит один человек: вы знаете, говорит, это уполномоченный.

К. Мацан

— По делам религий.

Архимандрит Дорофей

— Да. Если вы хотите попасть в семинарию, он вам все зарубит, все испортит. Лучше, говорит, если к вам пойдет еще раз — выйдите с ним на лавочку, посидите, говорит, и поговорите. Ну я уже понял это все дело такое, да. Он ко мне подходит так: ну что вы здесь делаете, молодой человек, интеллигентный. И поговорим. Никакого Бога нет. Ну мы с ним выходим на лавочку, да, он мне это мораль читает. Я говорю: да я, знаете, по нашей Конституции человек может быть неверующим или верующим, признавать Бога или не признавать Бога — зависит от человека, то есть Конституция наша разрешает. Ну мы с ним несколько раз переговорили, он от меня отстал. И что интересно, когда я уже перед тем, как поступить в семинарию, мне сказали так: если ты с уполномоченным не поговоришь, то в семинарию не поступишь, то есть не разрешат тебе. Нужно с ним переговорить. Вот я ходил раз пять в кремль (у нас там Казанский кремль есть, в кремле был отдел по делам религий), я прихожу — придите завтра, послезавтра. Вот я ходил раз пять. И затем он меня принял. Часа два мы с ним переговорили. Меня предупредили уже: ты с ним не соглашайся, говори, что все нормально будет, не перечь с ним, не ругайся, не спорь, не доказывай ничего.

К. Мацан

— А можно я спрошу, а вот что он говорил? То есть что нужно было сказать уполномоченному или что от него услышать, чтобы потом он не мешал поступать в семинарию? Он же не мог от вас вытребовать признания, что Бога нет, а вот что, он чем он удовлетворился в итоге?

Архимандрит Дорофей

— А, ну что вы не будете, не тунеядцем, что вы пьяницей не будете, что не будете, да, вот вести такую непонятную жизнь. Да уж если Бога нет, то делай что угодно, а если есть Бог, то ничего не сделаешь, кроме закона, в рамках закона, правила, закона, да. Уполномоченный был нормальный. И я с этим, когда поступил в семинарию, я молил: Господи, только чтобы он не остался живой. Если я приеду в Казань — он же меня съест, убьет. Если, говорит, ты будешь хорошим студентом, если ты будешь вести себя хорошо, я тебе дам самый лучший приход. Я говорю: я уже монахом не буду, да, я говорю, женюсь, нарожаю 15 детей. — Вот-вот, да, все. И на этом мы с ним...

К. Мацан

— Отец Дорофей, мы прервемся на секунду, сделаем паузу в нашей программе и к этому разговору интереснейшему вернемся в следующей части. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» архимандрит Дорофей (Вечканов), настоятель подворья Троице-Сергиевой Лавры в Горках-8 — это в Московской области. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас. И в этом часе с нами архимандрит Дорофей (Вечканов), настоятель подворья Троице-Сергиевой Лавры в Горках-8, в Московской области. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Отец Дорофей, всю первую часть программы мы с вами говорили о ваших перипетиях на пути к священству, к вере, к Церкви, о спорах с уполномоченным...

К. Мацан

— Сейчас самое интересное: как отец Дорофей не оправдал ожиданий уполномоченного.

К. Лаврентьева

— Не оправдал — 15 детей не родил, стал монахом.

Архимандрит Дорофей

— У меня больше, у меня много, у меня уже столько духовных чад. Я вам скажу, как я поступал в семинарию, понимаете.

К. Лаврентьева

— Вот самое главное, это мы подходим к главному, да.

Архимандрит Дорофей

— Я прошел собеседование, и теперь остался ректор, владыка Александр. Я к нему прихожу, он минут сорок пять со мной беседовал, задавал все вопросы, задавал очень много вопросов. И что интересно, я на каждый вопрос ответил.

К. Мацан

— Какого рода вопросы?

Архимандрит Дорофей

— Ну вопросы по истории Церкви.

К. Мацан

— Он знания проверял то есть какие-то.

Архимандрит Дорофей

— Да. По уставу, да, вот там было очень много вопросов, и я на все ответил. И он ставит красный крестик, обводит красным кругом и говорит: очень странно, мне все учителя, которые принимали экзамены, вели собеседования, жаловались, что у вас нет никаких почти знаний. Вы знаете, Владыка, говорю, вот вы мне правильные вопросы задавали — я их правильно ответил. Возможно, они мне, говорю, может, неправильные вопросы ставили, я их не понимал, не мог ответить. Вот таким образом у нас получилось. Что интересно, на совещании ученого совета был вопрос: почему ему пришла характеристика с военкомата, от уполномоченного и с церкви, да, вот характеристики все очень положительные. Меня хотели даже на этот совет вызвать.

К. Мацан

— Что-то не так то есть, они подумали.

Архимандрит Дорофей

— Да, что-то не так.

К. Мацан

— Если три положительные характеристики — подозрительно. Так.

Архимандрит Дорофей

— И вот таким образом я поступил. Для меня, конечно, было счастье поступить в семинарию. У нас в тот год приняли 182 человека.

К. Мацан

— Это много.

Архимандрит Дорофей

— На первый класс, на второй, на третий приняли, даже помню, одного на четвертый. Ну для меня это было, ну это событие для меня было. Я в Лавру зашел ну как в город какой-то некий, да, радости, веселия, ликования — для меня это было счастье великое.

К. Мацан

— И начались годы обучения.

Архимандрит Дорофей

— Начались годы обучения.

К. Мацан

— Ну вот как из тех лет вы посмотрели на свое, на те «пророчества», в кавычках, которые вы встречали от людей, что станете священником?

Архимандрит Дорофей

— Ну знаете, вот когда я уже уволился с работы, поступил в Никольский храм в Казани, то момент крещения, который проходил в пять лет, у меня всплыл в памяти, как фильм. И я все это увидел в красках: как меня крестили, как меня завели в алтарь, священник, и начали проводить через горнее место. И вдруг я освобождаюсь от рук священника на горнем месте, поворачиваюсь на девяносто градусов и иду в двери. Он меня поворачивает, разворачивает, я обратно разворачиваюсь, он еще — я обратно разворачиваюсь. Он говорит: ты что-то видишь? Я говорю: да вижу. — Что видишь? — говорит. — Двойные двери стеклянные. — А что еще видишь? — Колонны. — А двери открытые? Я говорю: да, открытые. — А что там, ветер дует? — Дует. — А что еще видишь? — Дорогу. — А что еще видишь? — Кресты. — А дорога какая? Я говорю: каменная. И вдруг второй священник ему говорит: ты что здесь делаешь? Говорит: у нас 250 человек, второй круг крестин — еще 250 человек, а вечером, говорит, двунадесятый праздник. Да ты скорее иди, я тебя догоню. Вот таким образом оказалось, что я видел видение там. Там никакой двери не было на самом деле, а был Христос и двенадцать апостолов, как раз вот я в Христа и входил. И когда это видение кончилось, потому что у меня интерес пропал, я уже к нему развернулся сам, то он меня взял за плечи, говорит: а ты к нам придешь? Трижды меня спросил так, крепко. А я — ну мальчик из деревни, священник, — я головой мотаю: приду, говорю. Ну не обманывай, приходи. Меня выводит из алтаря и говорит: чей это мальчик? Скажите родителям, что он будет у вас священником.

К. Мацан

— Три раза спросил, как при...

К. Лаврентьева

— Как Петра: любишь ли ты Меня?

Архимандрит Дорофей

— Да, да. Вот это было интересно.

К. Мацан

— Такое крещение, то есть такой глубокий смысл в этих вопросах.

Архимандрит Дорофей

— Да. И затем я уже был иеродиаконом, я приехал в храм Казанской Божией Матери Чистополя, захожу в алтарь, говорю: святые отцы, я говорю, вот здесь был когда-то была дверь? Вот 150 лет этому храму, говорят, здесь всегда был Христос и двенадцать апостолов. Эта фреска до сих пор там и находится.

К. Лаврентьева

— Отец Дорофей, а были ли какие-то сложности? Потому что, когда слушаешь ваш рассказ — это как реченька течет, без каких-либо бурь и, в общем-то, встречных препятствий.

Архимандрит Дорофей

— А сложности, вы что, конечно, все сложности были в помыслах. Потому что так-то студент, если так сказать, у нас там ну жизнь была, как в раю. Нас кормили хорошо, тепло было, спать было есть где, да. А вот это внутренняя борьба была это не на жизнь, а на смерть. Страшная борьба внутренняя.

К. Лаврентьева

— А в чем она заключалась, отче?

Архимандрит Дорофей

— Помыслы, мысли о смысле жизни, о цели жизни, о правильности жизни.

К. Лаврентьева

— То есть они продолжались, несмотря на то что вы уже были в семинарии, мечта сбылась? Помыслы бомбили.

Архимандрит Дорофей

— Да, конечно, да. Помыслы были, борьба. А зачем тебе этот монастырь? А зачем тебе семинария? Зачем тебе это священство? Уходи в мир, да, женись.

К. Лаврентьева

— Вы не унывали от них?

Архимандрит Дорофей

— Я открывал, когда мне было уже, то есть я открываю книгу Иова и за один вечер ее прочитываю.

К. Лаврентьева

— Помогало?

Архимандрит Дорофей

— Да, она помогала. Мне помогало — на дней двадцать сразу отпустит все. А затем каждый воскресный день я исповедовался, ходил к монахам на исповедь, исповедовался и причащался. Каждый воскресный день. И что интересно, я тогда еще был неопытный в этой духовной жизни-то: я причащусь, все, иду на свой клирос, открываю молитвослов, читаю благодарственные молитвы, затем иду в столовую. Из в столовой у меня послушание обязательно — к старичкам идти. Я беру пищу, термоса всякие и иду к старчикам...

К. Лаврентьева

— К пожилым монахам.

Архимандрит Дорофей

— Да, и кормлю их там. Это было послушание такое в семинарии, да. Я туда лечу на крыльях — у меня все поет, ликует, я только священство и монашество, мне больше ничего не надо — то есть у меня все это покрывала благодать Божия, приходила — и у меня ликование, мир, покой и радость была. А туда, к старичкам прихожу, они: так, полы подмети, помой полы, дрова принеси, воду принеси. Там снег убери.

К. Лаврентьева

— И всё...

Архимандрит Дорофей

— Ну, короче, я там все это делаю, ропщу, обижаюсь. И иду назад — думаю: ага, у этого окна не покрашены, у этого дверь сломана, у этого забор плохой, а эти что-то непонятно какие-то плохие слова говорят... Иду, иду...

К. Мацан

— Ну это ваше житье в деревне просто.

Архимандрит Дорофей

— Нет, это по Сергиеву Посаду иду.

К. Мацан

— Ну то есть это не монахи, это жители, миряне.

Архимандрит Дорофей

— Не монахи, жители.

К. Лаврентьева

— Просто подопечные какие-то монастыря.

Архимандрит Дорофей

— Да, я иду мыть, кормить. Это дедушка у нас был как раз, заведующий библиотекой. И он был на пенсии, и вот он просил, чтобы его кормили. Вот мы пищу приносили и пасхальные подарки, рождественские подарки. Я приносил и другие там студенты, мы и дрова пилили у них, и кололи, и копали землю.

К. Мацан

— А вот смотрите, как интересно получается. Вот вы рассказывали о том, что вы мечтали поступить в семинарию и для вас это было счастье. И тут же мысли, казалось бы, противоречащие этому: зачем мне это надо, надо ли? Это вот как вы это объясняете? Это чисто, грубо говоря, искушения, испытания или вы какую-то встретили часть жизни, которую не ожидали увидеть и стали сомневаться?

Архимандрит Дорофей

— Нет, есть человек, есть дух и есть душа, есть сердце, есть разум, есть чувства, есть тело. И на уровне мысли — человек же мыслит всегда, святые отцы так говорят: свой ум нужно держать в Боге, или в Иисусовой молитве, или в размышлении о вечности, о бессмертии, о рае или об аде, о покаянии, о раскаянности. Если ты мысли свои эти не бережешь, да, если не можешь их направить, то твои мысли занимают другие духи злобы поднебесной уже. Понимаете, там же написано. Если человек крестился, то он очистился полностью. Но если он не имеет опыта, не имеет знаний, и когда мысли свои освобождает от Бога, то на это места заходят мысли падших ангелов, они приходят тебя и искушают. Это как, допустим, к Богу приходил же сатана и потребовал у Него господства над Иовом. И, естественно, как он над ним издевался, как он мучил Иова. Это здесь то же самое происходило. То есть это искус, он необходим, человек должен выбрать Бога в конце концов. Ты что выбираешь: или мир этот падший, или мир Божественный, да, через покаяние, молитву и пост.

К. Лаврентьева

— Но этому приходит конец, отец Дорофей? Или это может всю жизнь продолжаться?

Архимандрит Дорофей

— Конечно. Вот я, допустим, меня там в начальном послушании дежурным по ЦАКу — это нижний храм, академический храм. Там раздевалка, там все эти самые туристы снимают одежду, ты охраняешь, а они идут в ЦАК просматривать...

К. Мацан

— А ЦАК — это церковно...

Архимандрит Дорофей

— Археологический кабинет. Музей надо сказать, да, вот там иконы, книги, да, вот.

К. Лаврернтьева

— Век живи — век учись.

Архимандрит Дорофей

— Я там прихожу, сажусь, беру Псалтирь и всю ее прочитываю сразу. Или беру Евангелие и прочитываю сразу двух евангелистов. У меня все нормально, расслаблюсь, пойду теперь и выхожу на улицу там, гуляю по этому...

К. Лаврентьева

— Отец Дорофей, ну чтобы всю Псалтирь прочитать зараз — это должно сильно потрясти перед этим.

Архимандрит Дорофей

— Ну да, я читаю быстро, я же молодой.

К. Лаврентьева

— Ну понятно, это значит, что у вас все как-то, искушения отошли.

Архимандрит Дорофей

— Ну да, это захватывает. Это захватывает. Ты испытываешь радость.

К. Лаврентьева

— Тебе хочется читать и читать.

Архимандрит Дорофей

— Хочется, да, читать. Потом смотришь: ага, один день не почитал, второй день не почитал, потом смотришь — мысли эти пришла, мысли, помыслы.

К. Лаврентьева

— С ума сойти.

Архимандрит Дорофей

— Потом начинаешь креститься — смотришь, эти все мысли отходят, отходят и приходит мир и покой. Если это не помогает, я потом уже беру, Иова читаю там, или Евангелие читаю, или Апостол — ну что для души, или Псалтирь читаю, да. Ну Псалтирь я обычно читал вслух, в ЦАКе, внизу под храмом я читал. И там был у нас отец Иоанн (Маслов), а он жил там где-то, недалеко, он всегда смотрит на меня — я читал громко Псалтирь. Ну Псалтирь надо учиться, потом читать надо же в храме учиться. Вот я учусь читать Псалтирь вслух. Он проходит, улыбается так. А я же молодой, для меня все интересно. Значит, таким образом я учился, да. Учиться всегда было интересно, было радостно. Что интересно, мой дух, моя душа, мое сердце, разум тело, они понимали все вот эти лекции, я понимал. А выразить и вот именно вот как по ихним вопросам — это было очень трудно. Они такие вопросы задают, что на них очень трудно ответить, да.

К. Мацан

— А вот ваше мироочувствие как-то изменилось, именно когда вы стали священником, то есть после рукоположения? Вы рассказываете о том, что вы поступили в семинарию, а наверное, после семинарии вас рукополагали или в время учебы уже?

Архимандрит Дорофей

— Я уже закончил. Я учился в 4 классе семинарии, мне как раз, я ее закончил уже, да, семинарию, и меня рукоположили в городе Владимире, на Владимирскую икону Божией Матери, в иеродиакона. А затем в Великую субботу в 87-м году, в самой Лавре, в храме Смоленской Божией Матери меня рукоположили в иеромонахи, и я на Пасху уже был иеромонах в 87-м году. Этой радости, ну знаете, море или океан этой радости. Это мир, это покой, это блаженство. Ну то что было, я и говорю, то что было, да. И это как раз сопровождало меня, и сопровождает меня, вот насколько я отношусь к духовной жизни серьезно, то настолько благодать, она и присутствует. Насколько я отношусь относительно, то она отдаляется частично. А когда молится, постится, кается, то она приходит.

К. Мацан

— А то что вы говорите, на самом деле для кого-то может прозвучать даже провокационно, потому что это мы вот, миряне, про себя говорим: ах, как я отношусь к своей духовной жизни, относительно недостойно. А вы, нам кажется, что уж монах, архимандрит, уж точно все время живет духовной жизнью и этих проблем не испытывает. А оказывается, испытывает.

Архимандрит Дорофей

— Ну я себя ни разу еще, по-моему, не похвалил за это время, пока мы с вами беседовали.

К. Мацан

— А это мы заметили, безусловно.

Архимандрит Дорофей

— Я говорю про факты. Факт такой, что я испытал, да. А другое дело, как-то могу ли я все время всех любить? Могу ли я все время всех терпеть? Я этому учусь. Могу ли я ко всем снисходить всегда, понимаете? Ведь самые главные грехи — это когда у нас нет любви, милосердия, сострадания. А ведь Господь что сказал, когда благодать Божия будет действовать? Когда я буду любить — любите врагов своих, благословляйте, добро творите, молитесь за них — вот тогда благодать Божия будет сходить. А если ты хочешь быть уже блаженным и святым здесь, то Господь говорит: вот пожалуйста, посещайте темницы, то есть тюрьмы. Я, говорит, был в тюрьме, и вы ко Мне пришли. Я был в больнице — вы ко Мне пришли. Я был бомжом — и вы ко Мне пришли, и вы меня обули, бомжа, вы меня одели, бомжа, вы меня накормили, бомжа, вы мне дали ночлег для бомжа. И если вы еще будете помогать, то, пожалуйста: если ваши грехи будут как черная шерсть, то как снег убелю. А если будет грехи ваши багряны как кровь, то как волну убелю. Пожалуйста — ты уже находишься в блаженстве именно за труды свои. Там написано в Евангелии об этом.

К. Мацан

— Архимандрит Дорофей (Вечканов), настоятель подворья Троице-Сергиевой Лавры в Горках-8, в Московской области, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

К. Лаврентьева

— С этим связано, с этим желанием накормить, обуть, одеть, ваша огромная социальная деятельность, отец Дорофей?

Архимандрит Дорофей

— Да, мы как раз к ней и пришли. «Еда днесь» — у нас вот есть такая организация. Наше братство «Сыны Афона», духовником которого я являюсь, наше сестричество Ефросинии Московской, движение «За жизнь», «Давай поженимся», там другие наши организации, я в них являюсь духовником, мы с ним создали такую организацию...

К. Лаврентьева

— «Давай поженимся» — это интересно. Не путать с программой Ларисы Гузеевой.

Архимандрит Дорофей

— Нет-нет, прошу прощения. «Давайте повенчаемся».

К. Лаврентьева

— Другое дело.

Архимандрит Дорофей

— Вот, с оговоркой, «Давайте повенчаемся». Все, прошу прощения. И мы с этими группами создали эту организацию «Еда днесь» — мы кормим людей, которые нуждаются в пище, в одежде, в лекарстве, в каком-то медицинском осмотре, лечении, мы как раз им помогаем. У нас вот на Белорусском вокзале есть место, нам отведенное администрацией, мы готовим пищу каждый день — первое, второе, там компоты, десерты там, на праздники какие-то подарки. Затем носильное белье мы им предоставляем, обувь, головные уборы, кому-то одежду. По списку, по расписанию, не просто даем, мы записываем их, да. У нас также есть врачи, которые их осматривают. У нас раньше был дом, в котором они жили, но сейчас мы снимаем какие-то квартиры, если они нуждаются. Устраиваем их в больницы, выправляем им документы, находим их родственников, восстанавливаем прописку. То есть у нас много волонтеров, много вот людей, которые вот связаны с этой организацией «Еда днесь». Так что всех призываем принимать участие в это деле. А так это самое главное, ведь Господь сказал: «Отойдите от Меня, делатели беззакония и неправды, ибо Я был в тюрьме, и вы не посетили Меня; Я был в больнице, и вы не пришли ко Мне; Я был голоден, и вы Меня не накормили; Я был без обуви, вы Меня не обули; без одежды, а вы Меня не обули; Я был без ночлега, вы Мне не дали». И говорит: «Приидите ко Мне, все труждающиеся...» — то есть Он говорит, а кто «ко Мне придите и унаследуйте Мое царство» — это кто? «Я был в тюрьме, и ко Мне пришли; Я был в больнице, и вы ко Мне пришли; Я был голоден, вы Меня накормили; был без обуви, и вы Меня обули; Я был без одежды, вы одели, вы Мне дали ночлег». То есть вот кто будет Царствие Небесное наследовать. Знаете, что любовь без веры, она, так сказать, вырождается полностью, понимаете, она начинает деградировать. И вера без любви, она просто не может. А почему не может вера без любви? Потому что вера в Бога (а Бог есть абсолютная любовь, это сущность любви — Бог, вот что), поэтому человек верит если в Бога, он сразу входит в эту любовь, он должен учиться этой любви, в конце концов. Господь нам дает, как бы сказать, возможность приобщиться к той благодати, ведь мы имеем образ Божий, подобие Божие, мы имеем ум Христов, и мы имеем благодать Святого Духа на уровне Самого Бога, то есть нам дает благодать. И вот мы должны ее получить. То есть, понимаете, когда мы ищем, находим Бога, видим Бога, то исполняем Его заповеди, то мы приобретаем те уши, которые слышат о Царствии Небесном и о блаженстве. Мы через это приобретаем зрение, мы очи приобретаем евангельские, которые видят эту благодать и вечную жизнь. Мы через познание Бога, через видение Живого Бога мы приобретаем те духовные ноги, которыми можем дойти до этой благодати. И вот лицезрея Бога и вечность, у нас вырастают те духовные руки, которыми мы можем эту благодать взять и можем ее вкусить через духовные уста, понимаете, через духовное обоняние. Вот что происходит. А у нас с вами, к сожалению, нет тех духовных ушей, там когда мы из Евангелия: имея уши, не слышите, имея очи, не видите и не обратитесь — то есть ногами, — и не спасетесь. Там все сказано. Вот мы должны именно вернуться вот к этому.

К. Мацан

— А можно было бы сказать, что если человек испытывает на каком-то этапе своей жизни кризис веры, сомнения в вере, то один из путей как бы заново утвердиться в этом — это идти делать дела добра и через это возвращаться к опыту веры и к общению с Богом?

Архимандрит Дорофей

— Ну, конечно, конечно. В этом и необходимый пост, и покаяние. И самое главное, когда мы начинаем терять живую веру — это от различных бесовских искушений, через искушения мы теряем веру. Когда искушений нет, мы веру не сможем потерять. А искушения могут быть различные, многоразличные искушения, всякие. И мы должны во время всех этих искушений должны Господа благодарить. За все благодарить Господа. Господи, благодарим Тебя за то, что у нас есть и в десять раз больше благодарим за то, что у нас нет. Мы должны: слава Тебе, Боже, благодарю Тебя за все. Мы должны благодарить до такой степени, чтобы вот эти духи, которые к нам пришли — духи маловерия, безверия, относительности, формальности, холодности, черствости, бездушия, недовольства, подозрительности, недоверия, они просто должны уйти. Естественно, не только нужно благодарить, нужно и креститься, и молиться нужно, там Господь даст и созидание духовного плача, и раскаяние. Нужно, как написано: противостаньте диаволу и убежит от вас. То есть вся жизнь — это борьба. Мы должны сами пройти огонь, воду и медные трубы. Мы должны пройти. Мы сами как живем? То есть мы живем очень меркантильно. То есть наша жизнь связана только с землей, мы никогда о Царствии Небесном не думаем, мы даже не знаем, где оно находится, Царство Небесное, понимаете. Естественно, вот эта относительная вера нам дает — мы приходим в беспечность, да, в формальность, в грубость, перестаем молиться, перестаем поститься, перестаем каяться, каемся формально. Приходим к батюшке с бухгалтерским отчетом, а не с покаянием. И вот здесь вот мы должны как раз, как сказать, понять, что скорби нам дает Сам Господь. Мы превращаемся в ходячие трупы, то есть мы становимся уже бездуховными людьми, к Богу очень холодны и равнодушны. Тогда нам Господь: Я, говорит, не хочу смерти грешника. Вот смотри, как в Евангелии: не хочу смерти грешника. И поэтому Он нам дает пройти огонь, воду и медные трубы. Говорит: многими скорбями вам надлежит Царство Небесное. То есть через скорби тогда Он заставит нас молиться, каяться, поститься, прощать, любить, сострадать, снисходить — только через великие скорби, через огонь, воду и медные трубы. Знаете, вот войны, а все святые отцы говорят: слава Богу, что война началась, люди сейчас будут каяться, молиться, просить прощения у Господа. Когда мужик крестится? Когда гром грянет. Знаете, вот такое хорошо и что такое плохо, понимаете. Хорошо — урожай? Конечно, хорошо. Хорошо — прекрасная погода? Конечно, хорошо. Зарплата хорошая — хорошо. А муж хороший — замечательно. Жена хорошая — замечательно, дети хорошие — замечательно, а отпуск вовремя — замечательно. У родителей замечательно, друзья замечательные. А что тут, ну у меня все хорошо, да я перестану молиться и поститься, у меня все же хорошо, прекрасно. понимаете. Вот когда начинает плохо, человек начинает креститься и молиться, и каяться, и поститься, и в храм ходить. Потому что человек так вот устроен, понимаете. Ведь от блаженной жизни мы там, если на небо мы посмотрим, ангелам было мало состояние ангельское, они позавидовали Адаму с Евой и стали, так сказать, претендовать на это дело, командовать хотели людьми. И затем вошли в противовес с Богом: мы лучше людей, мы как боги, кто как Бог, мы выше Бога. Потом началась эта война, на небе началась.

К. Мацан

— Отец Дорофей, а вот то, что вы говорите, я думаю, что у кого-то из наших слушателей, особенно имеющих свой опыт церковной жизни, наверное, это отзывается. В том смысле, что чем хуже, тем лучше, чем больше скорбей, тем горячее молитва, с одной стороны. С другой стороны, ведь это же есть то, за что православных людей нередко считают мрачными, грустными, унылыми и говорят о таком карикатурно понятом покаянии: я хуже всех, я хуже всех и мир во зле лежит. Такая подозрительность по отношению к миру, какое-то негативное отношение, даже какая-то брезгливость и нелюбовь, А как же вера — это радость? В чем тогда радость, расскажите про это.

Архимандрит Дорофей

— Постараюсь объяснить. Вот смотрите, возьмите Ветхого Завета пророков — их почти всех унижали, оскорбляли и убивали. Возьмите апостолов — апостолы были все почти уничтожены, Возьмите мучеников первых веков, тех же святителей, тех же преподобных, праведников. Возьмите даже Серафима Саровского, Сергия Радонежского, возьмите даже ну современных старцев, они все, знаете, они все находятся в страдании. Ну что это такое, о чем это говорит? А когда человек страдания принимает со смирением, как должное, то вот к этим страданиям приходит благодать Святаго Духа, нас врачующая, вразумляющая, укрепляющая, наставляющая. И человек приходит, вот смотрите, вино бывает горькое и сладкое, как шоколад горький и сладкий. Потом иногда за скорбями приходит и радость. То есть здесь благодать Святого Духа. Господь смотрит, насколько возможно человеку дать эти искушения, дать эти испытания. Все испытания, по учению Церкви, все испытания, которые человек проходит на земле, они попускаются Богом или вообще, как сказать, допустим, ведь как человека гордого спасти? Ну невозможно его спасти. Ну только через великие скорби. Лучше он пусть здесь эти скорби пройдет, но здесь научится познавать Бога, признавать Бога, А что такое Бог? Знаете, то что мы с вами ходим в храм, то что мы с вами молимся, постимся и сохраняем девственность — это еще ни о чем не говорит. Если мы с вами не любим ближнего, как самого себя, заповедь Божия такая: возлюби Бога и ближнего своего, как самого себя. Вот если у нас такого нет, то, естественно, нет этой любви. Если у нас нет понятия, в чем наша сохраняется жизнь, святость наша в чем — видеть свои немощи. То есть когда мы исполняем все заповеди Божии, все заповеди Божии мы стараемся исполнить, но мы с вами видим, что мы исполнить их не можем. И апостол Павел говорит: сила моя в немощи совершается, когда я немощен, то я силен. То есть мы должны исповедовать свою немощь. То есть Бог нам нужен не как только Бог, и не как друг. и не как товарищ, а Бог нам прежде всего нужен как Спаситель, то есть Он нас спасает. А если нас надо спасти, то, стало быть, мы с вами имеем необходимость спасаться, то есть это потребность нашего состояния, нас нужно всегда спасать. То есть мы обязательно, знаете, вот в рамках закона мы с вами находимся в благодати. Но наша с вами жизнь такова, что мы эти рамки все время нарушаем, а фактически мы далеко от этих рамок находимся, далеко. И у нас свобода такая, что мы вот именно в благодатное состояние нашей души мы попадаем очень редко.

К. Мацан

— Спасибо вам огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я надеюсь, что с ее помощью мы попали или приблизились к этому благодатному состоянию души хоть как-то, хоть в мыслях, в разговоре, и теперь путь к этому состоянию более освещен, чем раньше. Спасибо огромное. Архимандрит Дорофей (Вечканов), настоятель подворья Троице-Сергиевой Лавры в Горках-8, в Московской области, в Одинцовском районе, сегодня был с нами и с вами в программе «Светлый вечер». У микрофона была моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Спасибо огромное. До свидания.

К. Лаврентьева

— До свидания.

Архимандрит Дорофей

— Вся жизнь — борьба, мы должны бороться. А в борьбе истину находим и ищем, понимаете. Так что боритесь, никогда не опускайте руки, ни при каком искушении, ни при каких скорбях. Нужно бороться. Противостаньте диаволу — это Господь говорит в Евангелии, — и убежит от вас. То есть борьба все время.

К. Мацан

— Христос воскресе!

Архимандрит Дорофей

— Воистину воскресе!

К. Лаврентьева

— Воистину воскресе!