Поделиться
У нас в гостях был клирик храма всех святых в земле Русской просиявших в Новокосино протоиерей Григорий Крыжановский.
Разговор шел о смыслах поста согласно библейскому пророку Исайя, о том, чем духовная радость отличается от позитива, а также о чем стоит помнить христианину, чтобы время поста прошло для него с пользой.
Ведущий: Константин Мацан
Константин Мацан:
- «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино. Добрый вечер.
Священник Григорий Крыжановский:
- Добрый вечер, друзья.
Константин Мацан:
- У нас заканчивается одна неделя рабочая, впереди субботний, воскресный день, потом понедельник, потом вторник. Вторник 28 ноября, начало Рождественского поста. И мы уже давно не только психологически, но и молитвенно начинаем готовиться к одному из больших сорокадневных постов церковного года. И об этом сегодня поговорим в том числе, о его смысле, о том, к чему нас призывает пост, к чему нас призывает Церковь, когда каждый год предлагает пройти этим постным путем сорокадневным. И у вас есть что сказать на эту тему, у вас заготовлена цитата, ни много ни мало, из книги пророка Исайи о посте. С этой цитаты, как вы до эфира признались, часто начинаете разговор вообще о посте или конкретно о Рождественском посте с прихожанами. Что говорит пророк Исайя?
Священник Григорий Крыжановский:
- Здравствуйте еще раз все радиослушатели и ведущий Константин. Я хотел бы самого пророка Исайю упомянуть в том смысле, что это пророк великий. Он очень много пророчествовал о пришествии Мессии.
Константин Мацан:
- Пятый евангелист, как его называют иногда.
Священник Григорий Крыжановский:
- Да, и не только, он был из священнической среды, он был знаком с великими людьми того времени. Несмотря на это, он не боялся, обличал власть имущих, когда они обращались в язычество, в идолопоклонничество, и в конце жизни он умер мученической смертью. Это идейный человек, верующий человек, великий человек. И это человек, который всю свою жизнь положил для того, чтобы славить Господа. Еще раз напомню, что он жил во второй половине 8-го века. И когда он говорил о посте, пророчествовал, по сути, прямую речь Господа возвещал, те слова, которые в его сознании он слышал от Господа, он говорил: «Спрашивает народ израильский: "почему мы постимся, а Ты не видишь? смиряем души свои, а Ты не знаешь?" - Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других. Вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: "вот Я!" Когда ты удалишь из среды твоей ярмо, перестанешь поднимать перст и говорить оскорбительное, и отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца: тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень». Тут можно разбирать каждое предложение.
Константин Мацан:
- Так давайте это и сделаем.
Священник Григорий Крыжановский:
- Каждое словосочетание. К чему нас призывает пророк? Хочу еще раз обратить внимание, что пророк жил за 700 лет до пришествия Христова, и уже тогда иудейскому народу Господь посылал, ну что ли, инструкцию, правильное понимание, ключ веры, правильное понимание к посту. Что пост, по сути, является пашней, трудом, которым мы вспахиваем свое сердце. Вспахиваем свое сердце для того, чтобы в эту вспаханную почву упало семя Божественного слова. Когда-то это был Ветхий Завет, сейчас это и Ветхий и Новый Завет. И это слово в нас произросло. Оковы неправды. Мы все прекрасно знаем, что отец лжи – это дьявол. Некогда светлый ангел Люцифер залюбовался, самолюбием наполненный он, глядя на себя самого, говорит: «какой я красавец, я как Бог». На что архангел Михаил ему возражает: «кто может быть как Бог?» «Кто как Бог» переводится имя Михаил. Я думаю, что в пост всем нам надо обратиться внутрь себя и спросить: я еще достаточно самолюбив, мне еще есть что вырывать? Перед тем, как пахать поле, мы часто обнаруживаем, что поле заросло ковылем, чем угодно, какой-то кустарник, возможно, уже деревья взошли. Это все надо вырубать, выкорчевывать. Это грехи наши, это страсти наши, это наши земные привязанности зачастую, это то, что мы себе позволяем. Сделав доброе дело, мы можем себе позволить некую расслабленность, некую духовную расслабленность. Вот этого не должно быть. И здесь на первом месте стоит неправда. Когда мы обманываем себя, например, что мы что-то пред Богом значим. Когда мы обманываем себя, что мы постимся и Богу это угодно. Как мы слышали, так обличал Господь словами пророка, что народ якобы делает дела угодные Богу, но не так. Всегда стоит об этом помнить, всегда необходимо нам ложь внутреннюю, самообман и ложь, которую нам или иначе, ради красного словца даже, простите, но это тоже ложь. Я помню совет одного архимандрита лаврского, что не можешь сказать правду, хотя бы промолчи. То есть не лги, промолчи. Этот совет в жизни мне очень пригодился. Было такое, что отношения с начальством, опоздал в который раз, и я был виноват, очевидно было. И вот молчание, отсутствие какого-либо оправдания обратило настроение начальника в расположенность. Отсутствие попытки себя оправдать, простое молчание, честное молчание, я бы даже сказал, привело к тому, что никакого порицания не было. Как будто человек понял мои проблемы, может быть, и мою молодость, я был молод, и конфликта не было, а впоследствии даже могу сказать, что эта неловкая ситуация, внутренние переживания привели к тому, что я теперь всегда стараюсь не опаздывать. Есть такой эпизод. Думаю, у каждого есть такой пример в жизни, когда он промолчал и получил, наверное, Божие благословение в этот момент. Для меня Божиим благословением было прощение. Сменил Господь гнев на милость, коснулся сердца. Я думаю, что это прекрасно, давайте об этом помнить.
Константин Мацан:
- Так. Дальше по тексту Исайи.
Священник Григорий Крыжановский:
- «И развяжи узы ярма». Вот это интересно.
Константин Мацан:
- Очень интересно.
Священник Григорий Крыжановский:
- Обычно я, поскольку самые близкие наши люди больше всего от нас страдают, пытаюсь и свой взор обратить на своих близких в пост и обратить взор постящихся на то, как они обходятся, как они относятся к своим женам, к своим мужьям. Ведь это так важно. Мы, когда вступаем в отношения брака, говорим, я должен, но часто мы говорим, и ты должен, и ты должна. И не в пост ли нам необходимо переложить на себя какие-то обязанности? Например, мужчинам переложить на себя обязанности по дому. Лишний раз забежать в магазин, купить продукты, заказать, в конце концов, сегодня можно. То есть проявить христианскую любовь. Между нами, слава Богу, всегда есть человеческая любовь, если мы живем вместе, это хорошо. Но христианская любовь – это еще лучше. Мы можем обязанность – поскольку я женат, поэтому я, конечно, думаю о своей жене - в отношении жены постараться исполнить. Те же дети, так часто женщинам приходится… в будние дни все мужчины работают, я надеюсь, начинается пост, почему бы не выкроить время в эти дни и не забрать часть обязанностей у жены. В выходные дни позволить ей немного отдохнуть или даже встретиться с подругами. Особенно это касается семей многодетных, моя семья многодетная. Конечно, я думаю, всем нам, отцам стоит стараться своим детям уделять внимание. А в постные дни мы должны обратить внимание и на детей. Иногда мы накладываем на детей какие-то обязательства и требуем их исполнения, и это узы. Ребенок в отношении со взрослым, пусть даже безалаберно не выполняет своих обязательств, но все равно чувствует свою подчиненность, и это довлеет над ним. Мне кажется, важно воспитывать в наших детях ответственность и дать им почувствовать разницу, когда мы взываем к ним к этой ответственности или когда мы говорим: вот на этой неделе пост, давай, ты свободен, выбери для себя послушание. У нас есть, например, график дежурств на кухне. Я могу взять и кому-то помочь, вступить в этот график или утром или вечером, развязать эти узы ярма. Это, конечно, касается и наших сотрудников, у кого-то есть подчиненные.
Константин Мацан:
- А не получается так, что для супруги, разгружая ее от уз ярма, развязываешь, а для ребенка в этот момент завязываешь, потому что теперь ты выполняешь эти функции?
Священник Григорий Крыжановский:
- Я думаю, что ребенок, если он сын отца, должен быть этому рад. Я надеюсь, что мои дети с супругой и наши дети наших христианских семей видят перед собой счастливых родителей. Общим итогом нашей беседы о посте будет, конечно, что пост должен нас привести к ликованию, к радости, потому что открытие в себе греховности есть благой Промысл Божий о нас. Он не открывает нам греховность, пока мы к этому не готовы. Одна из греховностей современного человека - это уныние, печаль, апатия, депрессия и безрадостное существование, такая безрадостная вера. Поэтому, возвращаясь к вопросу о детях, я думаю, что ребенок будет нагружен, может быть, чем-то другим, может быть, он стиркой займется, там машинка, слава Богу, есть.
Константин Мацан:
- Загрузить, вынуть, развесить белье.
Священник Григорий Крыжановский:
- Это уже не так сложно.
Константин Мацан:
- С другой стороны, тоже время, которое ты потратишь на общесемейное дело, не ради себя, а ради других.
Священник Григорий Крыжановский:
- Для большой семьи это большой объем работы.
Константин Мацан:
- Священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Я еще почему спросил так, прицепился к примеру с детьми? Меня в свое время поразило, как один священник, который много работал с детьми, с подростками в лагерях рассказывал, как нужно наказывать ребенка. Там у них было в лагере так принято, что наказание – десять отжиманий, например, но наказывающий делает их вместе рядом с ребенком. Наказывающему тренеру эти десять отжиманий как пшик: давай вместе отжиматься. Через какое-то время ребенок настолько к этому привыкает, что что-то сделал не то, говорит вожатому: слушай, Саш, пойдем вместе поотжимаемся. И ты вроде наказал, но ребенок не чувствует, что над ним власть проявили, потому что тренер или вожатый рядом с ним то же самое делает. Может быть, и тут такая же логика? Не то: что ты убираешься на кухне. А: давай маму разгрузим, пойдем вместе маме поможем, ты и я будем на кухне убирать.
Священник Григорий Крыжановский:
- Да, конечно же, так. Но одно дело, когда малознакомые люди и между ними возникает вопрос наказания, а другое дело, когда это семья и все друг друга хорошо знают. Тут, я думаю, наказание должно быть ощутимым в том плане, что если не будем смотреть фильм, то не будем все вместе смотреть фильм, мы все будем наказаны. Я помню, в шутку говорил, что если ты этого не сделаешь, я твою сестру поколочу или брата поколочу и смотрел на реакцию ребенка, простите, такая манипуляция. И если он радовался, я говорил: а чему ты радуешься, как ты можешь этому радоваться, это гораздо серьезнее, как ты чувствуешь боль другого. Глухие люди у меня спрашивают: а мы умрем, мы заговорим? Я говорю: нет смысла, потому что я арамейского не знаю, вам нет смысла говорить, но то, что мы почувствуем друг друга, это ужасно, меня пугает. Потому что если я кого-то ущипнул, ударил по руке, по голове, причинил боль внутреннюю, душевную, психику кому-то задел, довел до истерики, то я это все ощущаю. В Царстве Небесном мы все становимся членами одного тела, и всю боль, которую я кому-либо причинил, я почувствую, это гораздо страшнее.
Константин Мацан:
- Я часто об этом думаю, когда фразу Достоевского приводят: «нет бессмертия души, то все позволено». Сразу ее обычно трактуют так, что потом накажут после смерти, если будешь плохо себя вести. А я совсем по-другому понимаю. Если ты в этой жизни с человеком не примирен, если ты с ним в гневе, в претензии к нему, в какой-то требовательности к нему, а не в любви, то ты потом с ним в вечности окажешься в том же непримирении, гневе. Только это на вечность.
Священник Григорий Крыжановский:
- Не дай Бог, мы кого-то унижаем, не дай Бог, мы кого-то жестоко истязаем, в вечности связаны, друг к другу привязаны.
Константин Мацан:
- Это и есть ад. Но давайте, вернемся к Исайи, мы в тему о наказаниях отвлеклись. Это полезно, но давайте вернемся к профильному нашему разговору сегодня.
Священник Григорий Крыжановский:
- Да. И хочется сказать, что наши ближние люди никак не ограничиваются кругом нашей семьи. Коллектив, в котором мы работаем – это очень важные люди для нас, для нашей жизни, мы много времени проводим на работе, и если здесь есть какие-то обязательства, и мы можем их отложить, перенести или то, что можно было бы назвать «развязать узы ярма», стоит в пост осуществить попробовать. И сконцентрироваться в этот момент на своих переживаниях, что я чувствую? Чувствую ли я радость? Чувствую ли я, что освободил человека от тягостного бремени? Радует ли нас, что приносим… пусть даже страдая, пусть даже сами выполняя эту работу, извините, работа никуда не девается, в лес не убегает, осуществляем мы пост с радостью ли? Давайте дальше вернемся к Исайи. «Расторгни всякое ярмо». А это уже дальний круг. Возможно, есть какие-то дальние родственники, соседи, малознакомые люди, возможно, есть даже дежурство в подъезде по уборке лестничной клетки, я такое встречал неоднократно. И если вы лишний раз уберете инкогнито, незаметно, тайно, чтобы награда ваша действительно была на небесах, а не в этой жизни, то вполне вы выполните требование Господа, который Исайя нам сообщил. «Раздели с голодными хлеб твой». Я надеюсь, что все радиослушатели прекрасно понимают, что речь здесь не только о хлебе, что хлебом здесь названа трапеза. И если ты трапезничаешь в пост каким-то образом… Я помню, один товарищ приносил нам в пост больно изысканные орехи из самой Бразилии, в те времена редкость. Он всегда в пост постился строго, но всегда все, что бы ни принес, он раздавал. Я видел в нем настоящего постника. Кто-то - каша овсяная, кто-то гречку запаривал на светской работе, а он орехи принесет, но раздаст, угощал. И меня это в свое время поразило. Он человек, не часто захожий в церковь, но в нем внутреннее от матери его образование, понимание поста содержалось. Для меня это был хороший пример, он был старше меня, ни много ни мало, на десять лет. Меня это образовало, а потом я у Исайи нахожу эти строки. Можно же по-другому пойти, можно питаться в пост изысканными деликатесами, которые, вроде бы, не запрещены. Тогда вам не избежать вот этого требования от Исайи: берите свои деликатесы и делитесь ими с голодными, с по-настоящему голодными людьми. Обычно это люди, которые в нужде, сироты, вдовы, возможно, люди, которые в силу своих грехов и своей неправедной жизни оказались на улице. Да, этих людей необходимо, особенно в Рождественский пост, когда на улице такие погодные условия, замечать, надо их кормить и желательно, чтобы это была такая похлебка, которая их согреет, не просто хлеб и вода, мол, попостись и ты. Тогда молитва этих людей действительно будет услышана на небесах, и Господь наши души помилует, потому что это будет искренняя молитва. Конечно, человек, который нуждается в таком важном факторе жизни, как еда, получит ее и получит настоящую еду, качественную, еду с нашего стола – вот что такое разделить с голодным свой хлеб. Он, конечно, скажет Господу о нас, он будет нашим ходатаем. Если мы ранее упоминали, что обиженные нами люди будут обвинителями нашими, то такие люди могут стать нашими ходатаями, нашими адвокатами.
Константин Мацан:
- Так. Дальше.
Священник Григорий Крыжановский:
- «Скитающихся бедных введи в дом». Я упоминал до передачи о том, что это сложный вопрос. Раньше люди жили проще, и дома друг друга посещали проще. Сейчас мы очень индивидуализировались. Сейчас дома обстоят, обставлены и ограждены заборами высокими часто, не всегда, возможно, есть место, куда можно кого-либо привести. Но все-таки есть люди, которые без дома, особенно сейчас в наше нелегкое время, многие люди оказались без дома. Нужно позаботиться, чтобы у этих людей был дом. Возможно, мы не сможем ввести этих людей в свой дом. Но давайте вместе сообща, с миру по нитке голому рубаха. Давайте создавать то пространство, где человек найдет приют, пусть временный, на год, на два, пока он окрепнет, пока станет на ноги, пока переживет трагедию, которая, возможно, с ним приключилась. Это очень важный подвиг. Я думаю, что эти подвиги, которые Господь советует народу Божьему исполнять, как бы ступени восхождения. Вчера мы просто кормили, просто проходили, а сегодня мы ищем способ вернуть человека к нормальной жизни, к человеческой жизни. Бездомный как животное скитается. Как говорит Господь, «лисы имеют норы, птицы имеют гнезда, а сыну человеческому негде голову подклонить». Он себя сравнивает со скитальцем. И мы не знаем обстоятельств жизни другого человека, но если мы хоть где-то, хоть как-то, хоть в каком-то доброделании, в каком-то фонде поучаствуем, я думаю, что тогда наш пост наполнится тем напряжением, обычно это серьезное дело, простите меня, сегодня этот непросто, создать для человека условия проживания. И тогда непростой у нас будет пост, тогда он у нас будет настоящий, наверное. Не пустой у нас будет пост, тогда он будет наполненный. Итак, бедных, скитающихся необходимо ввести в дом, давайте, друзья, это сделаем, насколько это возможно. «А увидишь нагого, одень его». Само собой разумеется, мне кажется, что сегодня этот вопрос в больших городах закрытый. Есть специальные службы. И все-таки есть люди, которые не доходят до этих служб. И все-таки где-нибудь в малом городе или в поселке есть люди, к которым нужно прийти. Это могут быть пожилые, маломобильные люди, могут быть инвалиды, колясочники. Это могут быть люди, которые и коляску-то не имеют. Какая-то одежда… Простите, я хотел говорить не о какой-то одежде, а о такой одежде, которая человеку бы подошла по нраву. Если это постное дело, если вы заботитесь о ком-то, одеваете кого-то, мне кажется, что человеку должно нравиться. Я был поражен недавно, в пункте временного размещения беженцев мне удалось привезти вещи для женщины незрячей. Я не обратил внимания, новое пальто, но на нем не было нижней пуговицы, ну, не обратил внимание. Вещей было много и людям понравилось. А незрячая женщина надела на себя, стала застегивать пуговицы и обратила внимание, что пуговицы-то нет. Я думаю, какая ей разница, она же не видит, можно по размеру подобрать, но я видел это смущение и подумал, а почему она должна носить пальто без пуговицы или с пуговицей не по фасону, ведь я же такого себе не позволю. Казалось бы, такая мелочь, но как-то она тронула мое сердце. Если ты делаешь доброе дело, так ты делай как для себя. И решение было принято.
Константин Мацан:
- Пришили пуговицу? Или другое пальто нашли?
Священник Григорий Крыжановский:
- Нет, пальто уехало назад, пришлось найти пуховичок на молнии. Такой незначительный эпизод, но мне было совестно, что я отнесся к человеку, ввиду его недуга, я бы сказал, пренебрежительно. Даже вина моя не в том, что пуговица отсутствовала, а в том, что я на какой-то момент позволил себе думать, что какая тебе разница. Уже прошло, наверное, полгода, я об этом до сих пор помню. Надеюсь, никогда не забуду.
Константин Мацан:
- Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино. Не переключайтесь.
Константин Мацан:
- «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино. мы продолжаем наш разговор, мы сегодня говорим о приближающемся Рождественском посте, который начнется 28 ноября. И вот отец Григорий предлагает такой нестандартный взгляд на пост, в каком-то смысле нестандартный, обычно мы говорим о пищевых ограничениях, о богослужениях. А отец Григорий предлагает вспомнить, что говорит о посте величайший пророк Исайя. И мы читаем сегодня какую главы послания пророка Исайи?
Священник Григорий Крыжановский:
- Восьмая глава, я советую обычно с 1-го по 11-й стих перед каждым постом прочитывать. Я даже себе это советую, я прочитываю. Обратите внимание, с 3-го по 10-й стих – это гимн поста.
Константин Мацан:
- И мы продолжаем читать. На каком мы сейчас стихе?
Священник Григорий Крыжановский:
- Мы сейчас находимся на 7-м стихе, на его окончании: «И от единокровного твоего не укрывайся». Это самое страшное. Посмотрите, сколько было ступеней восхождения, а тут от единокровного своего не укрывайся. И тут, конечно, все сразу вспоминают своих неверующих братьев, сестер, возможно стареньких папу и маму, которые еще захотят день рождения свой отпраздновать в пост или, еще чего, Новый год начнут праздновать перед самой ответственной седмицей.
Константин Мацан:
- У меня у обоих детей день рождения в Великий пост, всегда стандартно, март, тут без вариантов, всегда Великий пост. Поэтому я представляю, что такое праздновать день рождения в пост.
Священник Григорий Крыжановский:
- Надо еще детей.
Константин Мацан:
- Для разнообразия, да?
Священник Григорий Крыжановский:
- Чтобы были дни рождения в непостное время. Это частый вопрос, и он действительно актуальный. Мне почему-то сейчас во время передачи вспоминается воспоминание митрополита Антония Сурожского, который был тайно пострижен в монашество, он был врачом, помогал людям. У него был эпизод, когда он помогал бедной католической семье, у которых, естественно, раньше начинается Пасха. В окончании Великого поста, когда сам будущий митрополит вообще ничего не ел, старался в эти дни вообще не вкушать, его пригласили на трапезу, и ему подавали цыпленка. Тогда еще он был в смятении, испытывал досаду, пришел к своему духовнику и говорит: как же так, я старался-старался, но Бог управил такое искушение мне. Но не есть этого цыпленка я не мог, потому что это был достаток всей семьи, которая хотела так врача отблагодарить за то, что он заботился об их сыне, и успешно заботился, он помог мальчику выздороветь. На что духовник довольно просто ответил ему: Антоний, если бы у тебя больше не было грехов, чем этот цыпленок, то Господь бы молнией попалил бы этого цыпленка, чтобы ты его не ел.
Константин Мацан:
- Да, интересно.
Священник Григорий Крыжановский:
- Суть поста все-таки радовать близких, необходимо к какому-то согласию прийти. Мы не можем от единокровных… Эти наши единокровные, наши семейные узы важны, мы не просто так появились на свет в этих обстоятельствах, мы должны в этом прозревать волю Божию. С этими людьми у нас еще и психологические скрепы, когда мы с чем-то боремся, а они нет, это жутко раздражает. Наверное, и я был в подобной ситуации. Я вам скажу, когда я особо испытывал… 8 марта, этот праздник тоже сомнительный. Почему? Потому что Великий пост, 8 марта, надо ли вообще женщин поздравлять с этим днем, празднование которого установлено в коммунистические времена? Я думаю, что всех женщин, матерей наших, которые прожили свою жизнь в те годы, надо поздравлять обязательно. Если женщина приемлет это, не поздравлять, букет цветов надо подарить. Кто что любит, может быть, кто любит другой знак внимания, картину, открытку, билет в театр, тут уже проявляйте свое творчество, полет мысли. Но, мне кажется, это же часть их жизни, часть их культуры, и если мы любим ближнего своего по заповеди Господа «Возлюби Господа Бога своего всем сердце, всей душою, всеми силами и жизнью, и ближнего своего как себя самого». Что значит как себя самого? Значит, ту радость, которую бы мы хотели получить, мы должны дать возможность получить ближнему. И если праздник серьезный, если в этот Рождественский пост кто-то из ваших друзей не ощутит праздника без вас, совершите подвиг, придите, заранее оговорите, возможно, вам насыплют чего-то постненького, но будьте веселы. Радуйтесь, проповедуйте веру православную, проповедуйте веру в Воскресшего Христа, проповедуйте то, что мы способны всегда радоваться. Вот эти единокровные, не хочется дальше двигаться, а хочется о них еще упомянуть, все-таки не забудьте о них. Прийти на праздник и быть самому унылым или быть укоризной всем – это тоже не лучший вариант. В конце концов, отпроситесь, это тоже вариант, не надо лицемерия. Если вам это в тягость, значит, отпроситесь, договоритесь. Ведь с друзьями, настоящими друзьями всегда можно договориться, что после Рождества я к тебе приду, и мы вдвоем с тобой отпразднуем, и если у тебя нет сил накрыть этот стол, я сам все организую. Я не знаю такого друга, по крайней мере у меня таких нет, кто бы отказался.
Константин Мацан:
- А вы реально в пастырской практике сталкиваетесь с тем, что человек из-за поста не хочет идти к другу на праздник или приходит и становится как бы унылым, немым укором? У меня есть ощущение, что ситуация строго обратная: о, классно! позвали на праздник, я пойду, нельзя обижать.
Священник Григорий Крыжановский:
- Ну, в период неофитства, молодые люди… Конечно, если речь идет о прихожанах, которые старше сорока, обычно такой вопрос не возникает. Это обычный вопрос для молодых, может быть, даже юных радиослушателей, которые преднамерены совершить какой-то подвиг. Время поста это время заглянуть внутрь себя и обнаружить там ту преграду, которая стоит на пути Богообщения.
Константин Мацан:
- Я анализирую себя в свои юношеские неофитские годы, а я в церковь пришел только в институте, был уже взрослым человеком, я помню, что даже это неофитское, что нет, я не могу в пост оскоромиться, было связано, у меня во всяком случае, скорее, не с тем, что я Бога предам, а с тем, что пост воспринимался, как забег на длинную дистанцию и, если его в середине нарушить, то весь эксперимент псу под хвост. Ведь важно же все сорок дней, чтобы потом посмотреть на себя и сказать: эх, а я все сорок дней без единого кусочка мяса, какой я молодец, это какая чистота эксперимента. А если ты в середине в гости сходил и что-то съел, уже не то, уже нет этой чистоты эксперимента, уже так себя потом не похвалишь. Всего две недели, получается, без кусочка мяса, если в середине. Что вы об этом думаете? Что вы как пастырь об этом моем ощущении сказали бы?
Священник Григорий Крыжановский:
- Это привычное, мне кажется, вполне распространенное мнение. Поскольку мы юны, мы даже не смотрим, как выглядят другие люди, мы в основном смотрим на то, как выглядим мы. Где-нибудь в магазине за витриной, которая хорошо отражает солнечный свет, можно увидеть, как проходящие мимо люди смотрят на себя и любуются или поправляют что-то и абсолютно не видят того, кто за витриной, или того, кто рядом с ними идет. Когда мы смотрим на себя внешне, думаю, такой пост тоже о внешнем, ведь это поверхностное чувство, такие, которые лежат на поверхности, повседневные, неглубокие, это не пахать. А в принципе, человек, который в церкви пять и более лет, привыкает к посту воздержания мыслей, это же ежедневный пост. Что пост среда, пятница и дни постов? А не возжелай, ежедневно, мало не возжелай - непрестанно молитесь, всегда радуйтесь. С утра проснулся, прочитал молитву и вспомнил, сегодня на какую заповедь я обращу внимание? Пасмурно. А ну давай, радуйся и радуй вокруг других. Что такое святой человек? Наша попытка изобразить в иконе в святом ликование встречи со Христом. Серафим Саровский, когда встречал и обращался «радость ты моя» к встречному, встречая людей, он всегда говорил: «Радость ты моя!». Он же не говорил «Ра-адо-о-сть ты моя». Он же так не говорил. От избытка сердца глаголют уста. Он говорил это по-настоящему искренне. Не только Серафим Саровский.
Константин Мацан:
- Это очень важная тема, у нас одна гостья на Радио ВЕРА удачно сформулировала, что есть разница между богословием радости и богословием позитива. Очень легко перепутать. Радость просто такое нормальное классное настроение, не парься, все хорошо, птички поют, солнце светит, да вообще нужно просто жить и радоваться жизни. Слово радость многозначно, чем его наполнить.
Священник Григорий Крыжановский:
- Да.
Константин Мацан:
- Чем для вас радость христианская отличается от просто позитивного настроения? Это первый момент. А второй момент, который возникает у нас в дискуссиях редакционных на Радио ВЕРА, когда мы говорим об этом, как об этом говорить. Каждый раз, чтобы не было просто позитива, а не радости, чтобы в поверхностное не уклониться, вспоминаешь, что в центре христианства Голгофа, и такое покаяние, печалование о своих грехах.
Священник Григорий Крыжановский:
- Я не попадусь на эту удочку. В центре покаяния Воскресший Христос.
Константин Мацан:
- Я не пытаюсь вас поймать на удочку, а, скорее, рисую широкую проблематику и хочу у вас спросить, что вы об этом думаете? Все ради того, чтобы понять, каким смыслом мы наполняем в евангельской перспективе слово «радость»?
Священник Григорий Крыжановский:
- Вопрос, на самом деле хороший. Я попытался немножко съязвить, простите меня. Хотелось поправить, что в центре мироздания человек. Вселенная антропоцентрична, избежим немножко греческого, человекоцентрична. Но этот человек Иисус Христос. Вселенная одновременно Христоцентрична, вообще всё мироздание. И, конечно, мы все должны помнить, что высшая степень счастья, мы называем это блаженством, блаженны, заповеди Блаженств. Некоторые считают, что это разные заповеди. Это всё об одном человеке, мы одновременно должны быть и миротворцы, и кроткие, одновременно должны жаждать правды. И блаженства наступают в акте непосредственного Богообщения, и это смысл нашей земной жизни, это приоритет верующего человека. Но, прежде всего, есть и земные, а значит, условные, переживания удовольствия: безопасность, сытость, близость, тепло, какие-то гарантии, какие-то запасы. Невозможно семьянину жить без запасов, у него жена, у него дети, у него ответственность, это все необходимо осуществить. Собственно, и семья это тоже радость, часто в обществе это возводится в высшую степень счастья. Это не так, потому что для христианина высшая степень счастья – это, конечно же, Богообщение. За этими земными творческий акт, это тоже радость, это вдохновение, люди творческие, мы же знаем, не спали ночами, будучи вдохновлены своим творческим актом, своим действием. Не ели, не пили, это же неспроста, просто у них была такая радость внутри, неподдельная радость, они творили, и они передали ее нам, когда мы погружаемся в чтение, когда мы беседуем с автором. Это что, яйца выеденного не стоит? Простите, это огромный труд. И мы видим, какая радость у человека от проделанной работы, труд это тоже радость. И вот мы опять же идем по ступеням восхождения радости и подходим к чему? К откровению, к радости ощущения Богоприсутствия, пониманию того, что Он есть. И это еще более высокая ступень радости: к озарению, к исцелению, к чуду. Многие из тех, кто слушают эту передачу, люди верующие, а верующим людям знакомо это. И как раз эти события жизни, пережитые однажды, всегда колокольчиком звенят, маячком в ночи в бушующем море, указывают путь. И как апостол Павел говорит, до седьмого неба был восхищен, за этими чудесами мало чудес. Он говорит: если ты душу свою отдашь на сожжение, но любви не имеешь, ты расстроенный инструмент, ты барабан, который только аккомпанемент может создать, не тот, который соло.
Константин Мацан:
- Священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Так, радость и позитив. Позитив – это что-то другое.
Священник Григорий Крыжановский:
- А позитив – это оптимизм, он бывает безосновательный, бывает основание. Простите, можно смеяться, то, что называется «дурной смех», покажи пальчик, будет смеяться. Или начитался анекдотов и смешно. Но с этой радостью заходишь в транспорт, тебе наступают на новый ботинок, и вся твоя радость улетучивается мгновенно. Другое дело, мы говорили о семье, о рождении детей. Человек идет из роддома и не помнит себя от счастья, все ноги ему оттопчи, он этого не заметит. Ведь это правда, это не придумано мной. Ровно так же тот человек, который не ел и не пил, творил, это может быть художественное произведение, литературное, это может быть фильм, это может быть изобретение. И этот человек тоже многого не замечает, может быть, малой зарплаты, может быть, стесненных квартирный условий, может быть, придирок начальства. Но человек работает, и он рад, у него эту радость не отнять. Ведь не отнять у изобретателя его изобретения. Можно украсть, где-то применить в бизнесе, раньше распространить, заработать денег, но авторство мы не отнимем. Та радость, которая есть в человеке, о том, что он сотворил, неотъемлема от него. Это же часть его жизни. И конечно, то, что есть в нас, верующих людях, наша встреча со Христом неотъемлема, нет. Подходит ко мне как-то молодой человек в школе и говорит: я знаю, Бога нет. Я говорю: я полностью с тобой согласен, я смотрю на тебя, и мне кажется, что в твоей жизни Бога нет, но ты не отнимешь у меня веры моей, потому что в моей жизни Бог есть. Я не стану с тобой спорить о том, что нет Бога, раз Его нет в твоей жизни, если ты хочешь, мы будем говорить о рыбалке. Но если ты хочешь поговорить о том Боге, Который есть в моей жизни, можем и об этом как-то поговорить, когда ты будешь готов. Радость веры, радость обретения смысла бытия, что может быть серьезнее. Что может быть серьезнее, узнать в этом куске, на пространстве несущегося метеорита под названием планета Земля наши жизни не просто какие-то эпизоды с животными и какой-то случай эволюции. Мне всегда хотелось большего, мне всегда хотелось понять смысл, зачем мы, мне даже хотелось понять смысл, когда я был в церкви, зачем мы нужны Богу. Кто есть человек, что Ты помнишь о нем, что Ты посещаешь его?
Константин Мацан:
- Зачем?
Священник Григорий Крыжановский:
- И зачем Ты, Господи, посещаешь его, да? Пред Богом мы прах, но уж коль у Него есть замысел, и мы можем этому замыслу соответствовать, тогда это удачный Божественный эксперимент, тогда мы тот материал, который Творец отбирает. Тогда мы действительно имеем смысл, мы не бессмысленны. И в этом смысле «вы Мне уже не рабы, но братья». На секундочку, Бог не просто нас усынавливает, как старший младшего, Он называет нас братьями. Уже от одного этого, мне кажется, у нас у всех должны быть мурашки по коже. Да, он обращается к апостолам, но неужели это к нам не относится? Неужели, если мы приложим старание и в этот пост своей радостной жизнью подадим кому-то руку помощи, не станем ли мы братьями Христу? «Уже не я живу, но живет во мне Христос». Не станем ли мы живым Христом, как бы это пафосно ни звучало, Который творит в этой жизни земной кому-то добро, наша Церковь не наполнится ли духом? Конечно же, да.
Константин Мацан:
- Но мы читаем дальше пророка Исайю, движемся к завершению того отрывка, на который вы указываете, как на необходимое приготовление к начинающемуся в ближайший вторник Рождественскому посту.
Священник Григорий Крыжановский:
- В восьмом стихе пророк Исайя предвозвещает нам эту радость. «Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Ты воззовешь, Господь услышит, возипиишь, и Он скажет: вот Я». Часто нам хочется услышать Божественный ответ на наши просьбы, на наши молитвы и даже, может быть, не ответ, а почувствовать рядом Его присутствие, потому что, мы знаем, это чувство Богоприсутствия трудно объяснить словами. Есть и переживания, которые трудно в слове выразить. Не удастся, мне кажется, нам это в полной мере в условиях радио эфира, но, может быть, даже эти паузы между слов, эти сомнения, даже пытаться выразить то, что происходит с человеком в акте ощущения Богоприсутствия – это было у пророка, мы видим это из этих стихов. Эта поэзия, которая льется из него, была причиной его смерти. Он не мог от этого отказаться настолько, что предпочел умереть. Это было причиной смерти многих тысяч миллионов мучеников, которые, однажды повстречав Христа, уже не могли изменить условия своей жизни настолько, чтобы не встретить Его опять. Они не могли служить идолам, они не могли лгать. Казалось бы, суд, солги и тебя отпустят. Нет, они видели, что в этой лжи они утратят акт Богоприсутствия в их сердце, в их судьбах, в их душах, в их духе. И они шли на смерть, осознанно, это не какой-то психоз массовый, это не зараза, это выбор человека. Это страшно. Да, Голгофа, уже замаячила перед нами, да, пост уже стал не просто каким-то экспериментом, упражнением (аскеза с греческого языка упражнение переводится), пост стал теперь действительно жертвой. Да, в этот пост мы должны что-то пожертвовать ради наших ближних. Нет победы над грехом без подвига. И если мы хотим исправить в своей жизни какой-то недостаток, может быть, лень, значит, от нее надо отказаться. Хотим от алчности, от жадности избавиться, значит, мы должны начать раздавать. Это действие. Возможно, по началу мы не будем ликовать и радоваться, но это короткий срок. Если действительно Христос и встреча с Ним наша цель, то любая жертва, которую мы совершим этим постом, нас приблизит ко Христу. Мы можем провести самоанализ, если жертва нас не радует, то ко Христу ли мы идем?
Константин Мацан:
- Мы читаем пророка Исайю. Все те строки, которые мы сегодня уже прочитали, которые вы прокомментировали, я все это слушаю, и меня это подводит еще к одной мысли. Мы обсуждали слова «облегчить ярмо». Много раз это повторено и к нескольким вещам это относится, и мы говорили, что облегчить ярмо нашим ближним в том числе. А я думаю, во мне это все отзывается, как премудро говорит пророк Исайя, все, чем владеем мы, владеет нами. Мы владеем какой-то одеждой, мы ее любим, мы ее выбираем, и она владеет нами, мы не свободны.
Священник Григорий Крыжановский:
- Мы о ней заботимся.
Константин Мацан:
- Если ее у нас отнять, нам будет грустно и плохо. Говорит пророк: ты отдай ее, одень другого и как бы докажи себе, попробуй, что не одежда тобой владеет, а ты ей владеешь. Ты можешь от нее отказаться, тебе не станет от этого плохо и грустно, это всего лишь одежда. То же самое про трапезу. Мы заботимся о том, чтобы поесть, эта еда нас порадует, а эта не порадует, она нами владеет. Пост - время попытаться хотя бы себе показать, что не она тобою владела, а ты ею владел. Откажись от нее, хотя бы на какую-то долю и увидь, что, оказывается, можно быть счастливым и без нее, что самой малости может быт достаточно, чтобы чувствовать себя хорошо. И это работает во всем. В отношении с нашими ближними. Я люблю полежать почитать книжку, так хорошо, но вот сейчас отложи даже самую прекрасную, самую умную, по работе нужную книгу ради того, чтобы проиграть с ребенком в игру, которая тебе скучна, а ему сейчас очень нужна. И есть шанс увидеть, что без этой книжки можно в этом отдавании быть счастливым. И в итоге, если до конца это раскручивать, ту логику, к которой пророк Исайя нас обращает, можно прийти к некой мысли, хотя к проблеску чувства, что в принципе для полноты бытия не нужна ни какая-то специальная одежда, ни какая-то специальная еда, ни какая-то специальная книга - одного Бога достаточно. И это свобода. Ты себе сам ярмо облегчил. Что вы об этом думаете?
Священник Григорий Крыжановский:
- Да, вот это слово, которого я все ждал, родиться ли оно, и оно родилось. Свобода. Пост – это свобода. Пост – это свобода во всех отношениях. И если мы послушаем проповеди наших современников, да и отцов, всегда пост это свобода, это освобождение. Не может несвободный человек встретить Бога.
Константин Мацан:
- У уже упомянутого сегодня митрополита Антония Сурожского есть потрясающее выражение: «свобода от обладания».
Священник Григорий Крыжановский:
- Да, да, я вспоминаю, когда он говорит: возьми в одну руку часы, а в другую руку возьми еще что-то, и уже невозможно руки пожать.
Константин Мацан:
- Да.
Священник Григорий Крыжановский:
- Мы уже не можем другому пожать руки, потому что нам надо как-то освободить руку от того, чем мы владеем.
Константин Мацан:
- И Богу, Который хочет тебе что-то дать, некуда тебе положить. Надо освободиться, тогда и Бог тебе, может быть, что-то еще откроет радостное. Некуда эту радость принять.
Священник Григорий Крыжановский:
- Даже не может быть, а точно. Господь стоит перед дверями наших сердец и ждет. Почему я говорю, что пост это пахать сердце, вспахивать, ранить, если хотите, такие образы. Хочется какие-то образы для радиослушателей нарисовать, надеюсь, они будут понятны. Пахать – это и потеть и терять время и землю ранить. У митрополита Антония Сурожского тоже есть, он владел, по-моему девятью языками, множеством языков, он был полиглот, русский, английский, французский, немецкий, латынь как врач он изучал, и он вспоминает, что человек и земля в каком-то из западноевропейских языков - это однокоренные слова.
Константин Мацан:
- Гумус, хумус – это все один корень.
Священник Григорий Крыжановский:
- Хомо, хумус, гумус. И что земля-то пашется. Еще такое слово красивое есть: удобряться. Чтобы земля дала настоящий плод, помните, то поле, которое я пытался нарисовать в начале передачи, мы уже выдергали оттуда деревья, можем пахать, уже мы бурьян откладываем в сторону, ищем какие-то мелочи. И все равно эта земля родит мало, ее надо удобрить. Это сердце наше, оно родит мало, его надо удобрить, надо удобриться. И я хочу сказать, что Господь вообще-то и судит за удобрение, насколько мы удобрились. Ведь Он же знает, в какой хорошей семье мы родились, какие данные нам были даны, какое окружение, и если мы делали все, что положено, о, ужас, этого мало. По крайней мере, себе говорю, этого мало. Нужно быть добрее, чем Бог тебе дал, иначе, с чем ты придешь, где умножение талантов, с чем ты придешь? Вот господин дал тебе талант, это твоих папу и маму образованную, это возможность учиться в школе, кто-то не имел этой возможности.
Константин Мацан:
- Ну что ж, время нашей беседы подходит к концу, задание получено на ближайший Рождественский пост и на остальные посты. Спасибо огромное за эту беседу.
Священник Григорий Крыжановский:
- Спасибо и вам, что пригласили меня говорить о таком важном явлении нашей христианской жизни – о посте и как этому радоваться.
Константин Мацан:
- Священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино сегодня был с нами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона был Константин Мацан. Спасибо. До свиданья.
Священник Григорий Крыжановский:
- До свиданья.
Все выпуски программы Светлый вечер
Деяния святых апостолов
Поделиться
Деян., 1 зач., I, 1-8.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Если мы внимательно читали Евангелие, то могли заметить, что Господь постоянно говорит Своим ученикам о тайне Царства Небесного. Церковь утверждает, что хранит эту тайну до сих пор. О чём же идёт речь? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 1-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 1.
1 Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала
2 до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал,
3 которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием.
4 И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня,
5 ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым.
6 Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?
7 Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти,
8 но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли.
После Светлого Воскресения Христос продолжает являться Своим ученикам на протяжении сорока дней. Как слышим мы сегодня из чтения книги Деяний святых апостолов, Спаситель рассказывает им о Царствии Божием. Может показаться, что Христос передаёт апостолам какое-то особое учение, которое не вошло в Евангелие и которое доступно лишь узкому кругу посвящённых. Благодаря этому тайному знанию ученики становятся сверхлюдьми, в распоряжении которых оказываются какие-то сверхспособности. Однако дальнейшее повествование свидетельствует, что это не так.
После того как Христос призывает апостолов не уходить из Иерусалима и дожидаться сошествия Святого Духа, они в недоумении спрашивают: «не сейчас ли, Господи, ты восстановишь Израильское царство?» Очень показательный вопрос. Апостолы задавали его Спасителю с самого начала их совместного путешествия. С самого момента своего призвания они ждали, что Христос прогонит римлян и вернёт еврейскому государству былую славу.
Однако, посмотрите, как Господь милостив. Как Он терпелив. С какой кротостью Он переносит это невежество Своих учеников. Он видит, что несмотря на всё произошедшее, ложные представления о Мессии всё ещё сидят в их головах. Суть Его учения о Царстве Небесном до сих пор ими не усвоена. А потому Он и отвечает им уклончиво: «не ваше дело знать времена или сроки». Иными словами, ваше дело дождаться сошествия Духа, получить от Него силу, начать проповедь и тогда вы всё поймете сами. Вы получите все необходимые ответы.
Так и случилось. Пришёл обещанный Дух, апостолы начали свидетельствовать о Христе людям, и ложные ожидания в их голове испарились. Потребность учеников в грандиозных внешних преобразованиях исчезла, будто её и не было. Великая духовная реальность, которую они до этого ощущали лишь смутно, в полноте открылась в их сердцах. Уже во время своей жизни они стали полноценными участниками Царства Мессии.
В той или иной степени каждый из нас исполнен ложных представлений и предрассудков о духовной жизни. И, пожалуй, не самый последний из них — это постоянное ожидание значимых изменений. Я словно всё время жду, что однажды Господь откроет мне какую-то тайну. Тогда моя жизнь изменится. Всё резко станет лучше. Евангелие напоминает нам сегодня: все грандиозные изменения уже произошли. Дух Святой уже сошёл. А потому великая тайна христианства заключается в том, что нет на самом деле никакой тайны. Евангелие Христово предельно просто — каждый день ищи волю Бога и старайся принести пользу тем людям, которые тебя окружают. Иными словами, преврати свою жизнь в служение. В той мере, в какой это исполняем, нас наполняет благодать Святого Духа. Всё вокруг нас и в нас самих оказывается на своих местах, и в нашем сердце загорается пасхальная радость.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
Поделиться
Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
Поделиться
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час
