Поделиться
Рембрандт (1606—1669) Апостол Павел
Евр., 306 зач., II, 11-18.
Глава 2.
11 Ибо и освящающий и освящаемые, все — от Единого; поэтому Он не стыдится называть их братиями, говоря:
12 возвещу имя Твое братиям Моим, посреди церкви воспою Тебя.
13 И еще: Я буду уповать на Него. И еще: вот Я и дети, которых дал Мне Бог.
14 А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола,
15 и избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству.
16 Ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово.
17 Посему Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом, для умилостивления за грехи народа.
18 Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь.
Комментирует священник Стефан Домусчи.
Сегодняшнее чтение читается в богослужебном году как минимум дважды: в праздник Благовещения и Страстную пятницу. И если Благовещение — это день, в который Христос был зачат, то в Страстную пятницу Он умер на кресте. Для обычного человека подобный подход был бы попросту немыслим. Как можно одним и тем же текстом сопровождать зачатие и смерть, ведь первое — повод для радости, а второе — для отчаяния. Но Иисус Христос не обычный человек. То есть про Него, конечно, можно сказать, что Он самый настоящий человек. Более того, можно сказать, что Он именно таков, каким Бог человека задумал изначально, то есть даже более настоящий человек чем мы. Ведь мы поражены грехом и наша воля уже не такова, какой была у первозданного Адама. Для нас послушание Богу трудно, а для Христа оно было естественным.
Однако кроме того, что Христос настоящий человек — Он так же и настоящий Бог. Бог, ставший человеком. Именно этот последний факт позволяет прочитать один и тот же текст в дни, которые кажутся максимально противоположными по содержанию.
Читая этот отрывок в контексте Благовещения, мы радуемся тому, что Бог не постыдился стать такими же как мы. Для сравнения, греческий философ Плотин стеснялся того, что у него было тело. Он полагал, что для души быть связанной с материальным миром — это унижение. Именно поэтому многим людям было так трудно поверить, что Бог мог снизойти до воплощения... Но именно поэтому апостол говорит о нем с такой радостью.
Однако чтение на этом не заканчивается. Люди не только причастны плоти и крови, в результате греха они стали смертны. Воплощение же совершено не только для того, чтобы явить миру истинного человека, но и для того, чтобы спасти тех, кто от своей истинности, от своего предназначения так или иначе отказался.
Когда мы сегодня говорим о смерти человека, мы воспринимаем ее как трагедию, потому что уверены, что по настоящему смерти быть не должно. Да и апостол называет ее последним врагом. Но со Христом все оказывается несколько иначе. Мы в ужасе бежим от смертного часа, но Христос говорит о нем: «для этого часа Я и пришел». Чем ближе к Пасхе, тем отчетливее в богослужебных текстах звучат параллельно две мысли: смерть Христа ужасная трагедия, Он не желал умирать, но Он родился для того, чтобы умереть и свободно на это пошел. Когда человек рождается в мир, мы уже знаем, что когда-нибудь он умрет. При всем ужасе этой мысли, она довольно очевидна. Но вряд ли мы можем сказать, что человек родился для смерти. Однако Богочеловек Христос родился для того, чтобы прожить жизнь в послушании Отцу, проповедовать Царство Божие, собрать общину учеников и, наконец, взойдя на крест — умереть. В сегодняшнем чтении эта мысль выражена предельно ясно. Христос умирает, чтобы «смертью лишить силы того, кто имеет державу смерти, то есть дьвола». Как истинный человек он умирает по-настоящему, то есть Его душа и тело разлучаются. Но так как они соединены с Божеством смерть оказывается бессильной и лишается своей власти. Как человек, Христос не желал смерти, но как Бог Он ее победил. Весть о Боге, Который приходит в мир, как человек — поистине является благой, но свою полноту она обретает тогда, когда Он проходит с человеком весь путь от рождения до смерти, освящая и преображая его.
