«Поэт Николай Рубцов и его время». Гость программы — Анастасия Чернова

Гостем программы «Исторический час» была писатель, исследователь-фольклорист Анастасия Чернова.

Разговор шел о жизни и творчестве известного русского поэта Николая Рубцова и о том, как отразилась эпоха в его произведениях.

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы обсуждаем историю жизни, творчества и взаимоотношений со временем замечательного русского поэта Николая Михайловича Рубцова. Сегодня у нас в гостях писатель и, кроме того, замечательный исследователь-фольклорист, автор биографической книги о Николае Рубцове Анастасия Евгеньевна Чернова. Здравствуйте.

А. Чернова

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Ну что ж, по традиции, когда мы говорим о какой-то личности, о крупной исторической личности — не важно, великий князь московский или великий поэт русский, мы начинаем со, своего рода, визитной карточки. То есть в нескольких фразах то, что должны наши радиослушатели вспоминать, когда в разговоре или в книге всплывает фамилия «Рубцов», что-то, что отличает этого человека в высшей степени — его личность или его творчество.

А. Чернова

— Николай Рубцов — поэт, которого называют «тихим лириком». И действительно, его лирика наполнена тихими, мирными образами. Иногда она кажется очень простой, даже незамысловатой, понятной, близкой, но что-то в ней привлекает — некая скрытая тайна. И, вчитываясь, мы открываем неведомые глубины, неведомые откровения и божественного, и философского — разного измерения. Николая Рубцова еще называют «поэтом-странником». Он мог появиться там, где его не ждут, исчезнуть оттуда, где его любят и уже заварили для него чашечку чая. Николай Рубцов — поэт загадочный, странник с гармошкой, с гитарой, в шарфике — таким, пожалуй, он запомнился. И, конечно, этот поэт очень добрый и очень светлый. Светлый, несмотря на свою трудную судьбу.

Д. Володихин

— Ну что же, подытожим: добрый человек, печальный лирик, странник.

А. Чернова

— Да.

Д. Володихин

— Человек бесприютный, можно сказать. И, насколько я помню, лишь последние годы жизни принесли Николаю Рубцову уже и нежданный подарок — он получил собственную квартиру, крышу над головой, правда, достаточно скромную. Но для него это было обретение собственного дома, не правда ли?

А. Чернова

— Да, а до этого он скитался, жил в разных городах, селах, он не имел даже собственной комнаты.

Д. Володихин

— Ну что ж, давайте тогда вернемся к истокам его судьбы, к тому, из чего вырос поэт-скиталец.

А. Чернова

— Николай Рубцов родился в селе Емецк — это Архангельская область, Холмогорский район. Но там он только родился. Затем семья переезжает в Няндому, потом в Вологду. То есть Николай Рубцов еще совсем маленький, грудной, но уже тогда начинаются скитания. Причем, род Николая Рубцова крестьянский, это черносошные крестьяне Вологодской области, село Самылково. Недавно появились сведения о предках Николая Рубцова, о его бабушках, дедушках и о том, что это были крестьяне из этого села. В селе тоже был храм. Мама Николая Рубцова как раз пела в церковном хоре, была очень верующим человеком, задумчивым, молчаливым. Как вспоминают, она была сдержанная, гостеприимная. Отец Николая Рубцова был коммунистом, очень активным, иногда таким решительным, противоречивым человеком. В общем, разные они были люди, но очень открытые. И есть много воспоминаний, как они встречали гостей, дома играла гармошка, пели песни. Рубцов был пятым ребенком, всего в семье было шестеро детей — то есть такая большая многодетная семья.

Д. Володихин

— Насколько я помню, отец Николая Рубцова был кооперативщиком, работал в потребительской кооперации, правильно?

А. Чернова

— Да, когда они познакомились с мамой Николая Рубцова, он работал продавцом в сельском магазине.

Д. Володихин

— Ну, простые люди, в общем — ну, не бояре и не первые секретари. Насколько я понимаю, родившись в 1936 году, Николай Рубцов очень мало времени провел со своими родителями. И в его судьбе такую огненную черту провела война.

А. Чернова

— Да. Еще до войны тоже были трудные страницы. Например, отца Николая Рубцова судили, год примерно это длилось до войны. Опять же, мама растила их одна этот год, и помогали люди. Их из хорошей квартиры сразу переселили в барак, в комнатку очень маленькую. То есть такие были разные трудности, но потом...

Д. Володихин

— А судили-то за что?

А. Чернова

— В итоге его оправдали, но вот что какие-то у него есть превышения полномочий, что-то, в общем, не то, какие-то такие вот во многом, думаю, бюрократические обвинения...

Д. Володихин

— Ну, время само по себе любило процессы, расследования. Но, правда, не любило оправдательные приговоры. Ему повезло.

А. Чернова

— Да, да, это тот случай, когда отпустили все-таки, выяснили, оправдали. Но затем 1941 год — отец уходит на фронт, и уже в 1942 году у Николая Рубцова умирает мама. Они в тот момент жили в Вологде. Помещение было подвальное, его заливало постоянно весной этим растаявшим снегом. И она заболела, и все. Причем, была маленькая дочка, родилась — Надя. Дочка тоже умирает, она без матери не смогла выжить.

Д. Володихин

— Насколько я понимаю, отца впоследствии Николай Рубцов увидит лишь через 14 лет? В семье полагали, что он погиб на фронте, но этого не произошло — войну он пережил, встретиться с сыном ему помешало, ну, во-первых, то, что он завел новую семью, а во-вторых, то, что самого Николая очень сложно было найти — он оказался ведь в сиротском приюте.

А. Чернова

— Ну, он жил в Никольском детском доме. Тогда там жили другие ребята, сироты. Обычно писалось, что мама умерла, отец ушел на фронт. Ну, затем Победа, некоторые родители начинают возвращаться к детям. А маленький Коля тоже ждет своего отца, но отец не возвращается. Да, он надеялся, что отец найдет. Но неизвестно, как вот так получилось — у него другая семья уже, и они встречаются, отец и сын, только спустя, действительно, много-много лет. Встреча, по воспоминаниям, была довольно сухая. То есть вообще сложно такое, видимо, было пережить — это принять, что отец не вернулся, не пришел. Из стихотворения Рубцова мы знаем строчку, что отца на войне убила пуля. Ну, так он предполагал, такой был образ уже.

Д. Володихин

— И вот этот образ впоследствии разрушился. Уточните: Никольский детский дом — где это, то это за местность? Насколько я понимаю, детские впечатления Николая Рубцова сохранились, в основном, не от тех лет, когда он жил в Вологде или в Емецке, а, большей частью, от одинокого своего, оторванного и от родителей, и от скончавшейся матери, и от ушедшего отца, и от братьев с сестрами бытия именно в этих местах. А что это была за местность? Где это, чем отличается эта местность?

А. Чернова

— Действительно, Емецк он не мог помнить — он там только родился, и семья очень быстро переезжает. Может быть, он запомнил стук колес поезда, потому что это путь довольно был неблизкий. А Родина, где прошли детские годы, это уже село Никола или Никольское, Вологодская область, неподалеку город Тотьма. При этом село очень отдаленное, там нужно было пересекать реку. Когда река замерзает, это проще. Летом — паромы, переправы. То есть это такая самая настоящая русская глубинка. В этом детском доме воспитывается Рубцов. Кстати, его разлучили с младшим братом, со старшим братом, с сестрой. Дети тоже потеряли друг друга, семья полностью разрушилась, они встретятся спустя много лет. Он остается один. Например, младший брат Борис был младше всего на год, по сути, ровесники, но приходится привыкать жить одному, без братика. Детский дом, дальше — трудные голодные годы. По воспоминаниям одноклассников поэта, было и голодно, и холодно.

Д. Володихин

— И, как он написал впоследствии, «паек был скуден».

А. Чернова

— Да. Ночью выли волки. Рубцов пишет: «Хоть скуден был паек, хоть ночи были с холодом, с тоскою, я больше помню ивы над рекою да запоздалый в поле огонек».

Д. Володихин

— У меня вопрос к Вам относительно Тотьмы. Село Никольское находилось не так далеко от нее, а Тотьма — это все-таки город с богатейшей исторической традицией. Там до сих пор сохранились блистательные храмы «тотемского барокко» так называемого. Приходилось ли Рубцову бывать в городе, сохранились ли какие-то следы его воспоминаний обо всем этом великолепии старины?

А. Чернова

— Приходилось. Он там не только бывал — он там учился в техникуме лесотехническом. Храмы тогда были, конечно, закрыты, но они сохранялись. То есть он забирался, есть воспоминания, на колокольню. Он наблюдал, и в его стихах появляется неслучайно образ разрушенного храма — образ, который он очень любит, который ему дорог. И ощущение вот этой старины, которую хранят, таят сами стены, неразрешимые загадки. Потому что никто о православии не рассказывал в тот момент, не учил, не было книг церковных, но были вот эти вот храмы, которые свидетельствовали о прежней истории, о другой Руси — именно о Руси, не о советской России, а о чем-то старинном, далеком, но очень близком. Про Тотьму есть даже стихи у Николая Рубцова, там знаменитое: «Топ да топ от кустика до кустика — неплохая в жизни полоса, пролегла дороженька до Устюга через город Тотьма и леса». Вот пешком, обратите внимание, поэт шел пешком до Тотьмы через леса.

Д. Володихин

— Ну что ж, в его жизни Тотьма — это была действительно неплохая полоса. Но прежде ему пришлось, в общем, поработать в разных местах и попутешествовать по стране. Прежде, чем мы возьмемся рассказывать следующий отрезок его биографии, я думаю, будет правильным, если в эфире прозвучит песня «В горнице моей светло» на стихи Николая Рубцова, прославившегося уже после смерти именно как поэт, чьи стихи очень часто брали для создания блистательных, запомнившихся народу песен. Итак, «В горнице моей светло»...

(Звучит песня «В горнице моей светло».)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с замечательным писателем Анастасией Евгеньевной Черновой, автором биографической книги, а также книги о творчестве Николая Рубцова, продолжаем разговор о его биографии и о его трудах. Пожалуйста, у меня к Вам большая просьба, мы не будем сейчас перечислять все техникумы, в которых учился Николай Михайлович Рубцов — лесотехнический и так далее, так далее. Даже не будем окунаться в историю его связи с морем. У него много стихов, посвященных морю, он работал на «Тралфлоте», во флоте гражданском, он служил, насколько я помню, на эсминце «Острый», правильно?

А. Чернова

— Да.

Д. Володихин

— И служил достаточно долго, четыре года. Потому что тогда воинская служба предполагала больший срок, чем сейчас. Я хотел бы перейти сразу к тому моменту, когда этот человек, человек русской глубинки, неожиданно (может быть, неожиданно для себя) оказался в центре цивилизации — поступил в Литературный институт. Что его привело к литературе, как он туда попал?

А. Чернова

— Николай Рубцов с детства что-то писал — стихи, уже участвовал, для стенгазеты что-то для детской писал. Но пишут стихи многие, я думаю, в детстве, это неудивительно.

Д. Володихин

— А в юности — еще большее количество.

А. Чернова

— Удивительно, что он относится к этому делу серьезно. Он продолжает писать, и уже пишет, действительно, морские стихи, когда служит на флоте. Потом в Ленинграде он активно сотрудничает с разными газетами, участвует в студиях, литературных кружках. Это очень такая насыщенная жизнь, несмотря на то, что Рубцов в этот момент работает на заводе. Такая нетворческая профессия, да?

Д. Володихин

— А как его «подтащило» к литературе? Что этому способствовало?

А. Чернова

— Ну, видимо, особый склад души, внутренняя какая-то потребность, дар, который он ощущает. Он чувствует свой особый путь — что он должен писать стихи.

Д. Володихин

— Это не чье-то влияние, это естественное развитие его личности повлекло его к литературе?

А. Чернова

— Да. И, возможно, это такое чудо. Иногда думаешь: ну как — обычный человек, из народа, простой, сирота... Он не имел Арины Родионовны, как Пушкин, чтобы сказки слушать, мамы, к которой потом приехать, чтобы она что-то подсказала. Но он пишет стихи действительно как дар свыше. Он пишет...

Д. Володихин

— Бог дал, Бог призвал.

А. Чернова

— Для него это как откровение. При этом все не способствует — он живет в Ленинграде в общежитии, в одной комнатке там шесть человек, подъемы рано на работу, а вечером — шум, гости. Рубцов садится ночью, открывает тумбочку, достает тетрадку и пишет стихи.

Д. Володихин

— Ну что же, итак, Литинститут!

А. Чернова

— Да, в Литинститут он поступает с первой книгой. Надо пройти сначала творческий конкурс. Но первая книга не совсем обычная. Дело в том, что она рукописная, точнее сказать, это самиздат всего в шести экземплярах, перепечатанная.

Д. Володихин

— Если я правильно понимаю, мы называем «рукописью» то, что позднее стали называть «машинопись». То есть рукопись, состоящая из листков, отпечатанных на печатной машинке, на пишущей машинке?

А. Чернова

— И шрифты в книгу. Есть издатель книги Борис Тайгин, у него была идея сделать библиотеку лучших современных поэтов. И Николая Рубцова он перепечатывает на машинке, сшивает. Там есть иллюстрации, обложка, название — «Волны и скалы». То есть, это, получается, своего рода такая книга, но изданная самостоятельно. «Волны и скалы» — неслучайно такое название. Есть предисловие Николая Рубцова. Эту книгу он подает на творческий конкурс и проходит конкурс, поступает в Литературный институт. Уже увольняется с завода и едет учиться в Москву.

Д. Володихин

— 1962 год.

А. Чернова

— Да.

Д. Володихин

— Он не без труда доучился до конца — что-то его оттуда постоянно «вынимало». Что там происходило?

А. Чернова

— Это разные, разные были моменты. Переводится он то на заочное отделение, то, когда отчисляют, он восстанавливается. Ну, так вот неровно, поэтически складывается жизнь Николая Рубцова. Навещает он и Николу, свою Родину, где прошло детство, потом приезжает опять учиться в Москву. Действительно, учеба растянулась на долгие года, но, в итоге, поэт заканчивает Литературный институт и получает высшее образование.

Д. Володихин

— Насколько я понимаю, его знакомства в литературном сообществе — то, что можно назвать влиянием, то, что, можно сказать, круг общения, сформировались именно тогда, в середине 60-х годов. Что это за люди, к какому крылу русской литературы принадлежал Николай Рубцов, с кем он встречался, с кем был связан? Вот здесь начинается очень важный момент его связи со временем через общество литераторов.

А. Чернова

— Друзья у поэта, конечно, были, они труд(?) воспоминаний оставили. Сергей Багров из Вологды — он сам пишет и прозу, и стихи, и мемуары замечательные, очень живые. Или Александр Яшин, старший товарищ, тоже поэт из Вологды. Николай Передреев. Вот эти все имена можно долго перечислять — это, своего рода, близкие Рубцову поэты по направлению. Современные исследователи называют «тихой лирикой»...

Д. Володихин

— Насколько я понимаю, Станислав Куняев и Владимир Соколов были среди его знакомых?

А. Чернова

— В том числе, да, тоже. Да, близкое окружение. Вот их перечисляют традиционно, что это «тихие лирики», «тихая лирика». Сейчас говорят, что это не совсем правильно — относить, немножко зауживает... Потому что иногда у Рубцова лирика и «громкая» — взять хотя бы «морские» стихи или стихи, посвященные Петерб... Ленинграду. То же самое...

Д. Володихин

— Назовем этот город «Петербург, временно называемый Ленинградом».

А. Чернова

— Да. Так вот и есть. Атмосфера, которая очень такая... Это 60-е годы, по сути, когда Рубцов начинает... начинается расцвет его таланта, выходят все новые и новые книги.

Д. Володихин

— Скажите, как само время влияет на него?

А. Чернова

— 70-е годы... Время — я напомню, что тогда поэзия была популярна. Выступали так называемые эстрадные поэты. Поэзия могла собирать трибуны. В этом плане Рубцов отличается от таких популярных современников, вообще от главного, может быть, направления этого времени, такого самого шумного, привлекающего общественное внимание, интерес читателей. Да, он оказывается где-то в стороне. Но вопрос, насколько этот путь — «сторона». Может быть, это и есть наше такое главное, но скрытое направление русской литературы. Приведу пример, если можно, один пример. В общежитии в Москве, в общежитии Литературного института собираются поэты в одной комнате. Они читают стихи, слушают, кто что пишет. И вот каждый пытается поразить один другого. Это эпоха, когда космос, есть новые темы, развивается сельское хозяйство... А еще можно придумать...

Д. Володихин

— Как там... «Невиданными темпами трактора бороздят просторы Большого театра!».

А. Чернова

— Да. «Идет строительство, великая эпоха!» А еще можно метафоры неожиданные придумывать, эпитеты. В общем, можно поражать. И вот у одного стихотворения — «человек летит в космос, задевая волосами звезды», у другого еще происходит что-то фантастическое... А далее Рубцов читает: «Тихая моя Родина, ива, река, соловьи... Мать моя здесь похоронена в детские годы мои». Вот это стихотворение... После воцаряется тишина, некое непонимание: «Подождите, это о чем? Это же прошлое, кажется, то, что давно уже отжило!». Кстати, когда Рубцов направляет свои стихи в редакции газет, нередко их не принимают, и отказ одинаковый. Ему пишут: «У Вас архаично, несовременно. Где у Вас сегодняшний день?». Вот такой был отказ, такое было первое восприятие.

Д. Володихин

— Но, тем не менее, у него выходят сборники как раз в 60-х — начале 70-х годов. Апогей его литературного творчества, он печатается довольно много. Ему кто-то помогает, какие-то журналы считают его своим, или это так называемая «Русская партия», в то время, в общем, находящаяся в довольно тяжелом положении, но, тем не менее, еще существующая, принимает его как своего, как члена общественного лагеря? Или он просто-напросто своим талантом добивается того, что, несмотря на кажущуюся несовременность стихов, его все-таки воспринимают как серьезного поэта? Что ему помогло, как сейчас говорят, пробиться?

А. Чернова

— Есть, конечно, журналы, люди, которые воспринимают и такую лирику. У Николая Рубцова выходят, печатаются сборники, и вот у читателя они пользуются успехом, их разбирают. Рубцов выступает на радио. То есть постепенно, постепенно его лирика тоже находит своего читателя, признание. Думается, что когда настоящий талант, подлинное творчество, то не скроешь его никак. Нельзя пройти мимо, забыть его, не заметить. Вот это тот случай, когда, вроде бы, Рубцов не подстраивается... Да не «вроде бы» — так и было, он не подстраивается к эпохе, к запросам, к современности, он не боится найти свой путь, стать, быть самим собой, писать о том, что ему кажется важно, писать о Руси, о старине, а не о современности, о тракторах и успехах человечества. Он пишет о «грустных песнях старины», и это оказывается современным.

Д. Володихин

— А вот Вы назвали — были журналы, были сборники, был успех... А что за сборники, назовите их? Что принесло его имени высокую славу, которой вначале в помине не было? И кто его печатал?

А. Чернова

— Печатали — ну, местные газеты. Точно известно, что его печатал журнал «Знамя». Есть воспоминания Куняева, как он пришел в редакцию — такой был одинокий взгляд, бесприютный вид немного. Но он открыл вот эту папочку стихов, рукописи и поразился этими русскими, исконными образами, которые на него задышали. Вот это ощущение широкой вечной Руси. Вот, он впечатлился. То есть стихи находили читателя, признание. Но при этом замечу, что все-таки это нужно было понимать — например, в родном селе, в Николе все, с кем вырос Рубцов, они часто не понимали, какой это поэт, какой величины. И до нас дошла одна-единственная фотография Рубцова с таким особым взглядом. Фотографий было много, но это одна из таких наиболее удачных фотографий, где говорят, что он похож на себя, что у него есть взгляд немножко задумчивый, немножко с усмешкой. Эта фотография появилась так. Приезжают в село фотографы, корреспонденты, говорят: «Мы для Доски Почета сфотографируем доярок, ударников труда», ну, и заодно, вроде как, Рубцова тоже сфотографировали. Он обрадовался, он уселся... Но он не знал, для чего эта фотография готовится. Потом появилась Доска Почета и Доска Позора, где были фотографии тунеядцев и алкоголиков. И эту фотографию Рубцова туда повесили, там разместили. Это вот очень такая показательная ситуация. К тому времени у него уже были книги, уже его читали, знали. Но на местном уровне это еще не понимали.

Д. Володихин

— Какие сборники принесли ему славу? Вот Вы сказали: выходили сборники, дважды сказали. Давайте все-таки назовем именно то, что Рубцова поставило в первый ряд поэтов.

А. Чернова

— Обычно выделяют самый такой яркий сборник — «Звезда полей», 1965 год. Потом сборник «Сосен шум». «Зеленые цветы» — он готовился при Николае Рубцове, он в него сам все отбирал, но вышел уже после его гибели в 1971 году, то есть после. Не успел он его застать, но он его подготовил. И это разные стихи, действительно там есть разные разделы. И мы видим, как постепенно развивается его основная тема, историческая, в том числе, как он находит свой стиль, свой голос обретает.

Д. Володихин

— Ну что же, я думаю, что нам сейчас надо будет уже переходить вот к тем основным линиям в его творчестве. Не к фактам биографии, а к тому, что дал стране и литературе Николай Михайлович Рубцов. А до этого момента мне остается напомнить, дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы прерываем нашу беседу ненадолго, и буквально через минуту вновь встретимся в эфире.

Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с замечательным писателем и автором книги о русском поэте Николае Михайловиче Рубцове Анастасией Черновой обсуждаем биографию и литературные труды этого выдающегося литератора. Настал момент, когда, на мой взгляд, надо отклониться от того, где жил, чем занимался, где получал образование, с кем был связан, и окунуться в то, что есть стихия поэзия. Если я правильно понимаю, вот те книги, которые сейчас лежат у Вас перед глазами на столе, они содержат некие цитаты, и Ваши замечания, и стихи Рубцова.

А. Чернова

— Да, я хотела бы, например, привести воспоминания друга Николая Рубцова Сергея Багрова. Это связано с вопросом... Часто говорят: Рубцов писал стихи — ну, так вот он как-то их на ходу написал, написал, но сам он не читал, ничего не знал, учился он, не учился... И вот, пожалуйста, позвольте, одна цитата небольшая о том, что все-таки Рубцов читал, какие авторы ему были близки. Потому что нам поможет ну просто понять глубже лирику самого писателя. Вот Сергей Багров пишет: «Философское осмысление жизни искал Николай где угодно — в ленинградских, московских библиотеках, на квартирах Феликса Кузнецова, Станислава Куняева, Александра Яшина, Бориса Чулкова, Виктора Каратаева, Александра Романова, Германа Александрова, Клавдия Захарова и многих-многих других. В том числе, он перерыл сотни, если не тысячи книг, вникал в учения Аристотеля, Гегеля, Канта, Платона, от корки до корки прочитывал Апухтина, Полонского, Майкова, Вийона, Верлена, Бодлера.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, мы можем говорить, что этот человек, выросший из недр крестьянства, как Вы выразились, из простых людей, тем не менее, в культурном смысле стоял весьма высоко. Он получил приличное образование и, помимо этого, еще активно занимался самообразованием.

А. Чернова

— Именно. Рубцов много читал, много размышлял. И иногда остается образ, что поэт — он так, пишет стихи когда угодно, в свободное время, особо ничем не занимается и не учится. Это все мифы, не более того, ложные мифы. Рубцов был образованным человеком, и это тоже важно учитывать — что стихи-то простые, они как будто бы только что сами родились из его души, но на самом деле в них можно найти очень глубокий философский контекст, можно сравнивать со стихами зарубежных авторов, и это будет оправданно. Просто иногда сталкиваюсь с таким мнением — вот как я сравниваю поэзию Рубцова и поэзию Вийона или Верлена? — вот Рубцов не мог-де знать о них. Нет, он не только их знал, он их читал, и он даже, например... у него есть ответ на верленовскую «Осеннюю песнь».

Д. Володихин

— Скажите, какие стихи Рубцова, по Вашему мнению, отражают в наибольшей степени суть его лирики?

А. Чернова

— У Рубцова есть такая как бы сокровищница, самые главные стихи — это стихи про Россию, про Русь: «Тихая моя Родина», «В горнице», «Журавли», «Видение на холме». Думается, еще можно несколько назвать, но это вот такие основные стихи, которые нередко даже знают, не зная своего автора.

Д. Володихин

— Будет хорошо, если что-то из этого сейчас прозвучит.

А. Чернова

— «В горнице моей светло». При этом, позвольте, я озвучу более ранний вариант — он сохранился в черновиках поэта и, может быть, менее известен. Но там скрывается некий новый глубокий смысл.

В горнице моей светло,

Это от ночной звезды.

Матушка возьмет ведро,

Молча принесет воды.

Матушка, который час?

Что же ты уходишь прочь?

Помнишь ли, в который раз

Светит нам земная ночь?

Красные цветы мои

В садике завяли все

Лодка на речной мели

Скоро догниет совсем.

Сколько же в моей дали

Радостей пропало, бед!

Словно бы при мне прошли

Тысячи безвестных лет.

Словно бы я слышу звон

Вымерших пасхальных сел.

Сон, сон, сон

Тихо затуманит все.

Несколько новое, да, расширение происходит известного нам стихотворения. Думается, наши слушатели по исполнениям, по песням...

Д. Володихин

— ...которая только что прозвучала, да.

А. Чернова

— Да. Мы нашли такую запись, но вот поют и разные коллективы, ансамбли музыкальные, поют и в поездках. Это одна из таких уже современных любимых песен. В молодежной среде она популярна. А смотрите-ка, Николай Рубцов о чем пишет? Про пасхальные села, про колокольный звон. И тут более явственно мы понимаем, что матушка приходит к нему из мира усопших, из мира сна. То есть вот эта вот мерцающая дымка, которая есть в известном варианте, она объяснима. Вообще, это свойство Николая Рубцова, его поэзии — мы не всегда до конца можем понять, а где же происходит действие, в этом мире, в мире живых, или вот в царстве усопших, в инобытии. Я подчеркну, что это именно инобытие, потому что для православного человека мертвые — они тоже живы. Это просто другой мир.

Д. Володихин

— Души их живы.

А. Чернова

— Да, и души живы, есть Вечный мир, Небесное царство. Человек после смерти не умирает — он воскреснет. И вот эта вера — она пронизывает всю поэзию Николая Рубцова.

Д. Володихин

— Может быть, еще примеры?

А. Чернова

— Еще пример приведу теперь несколько иного склада — стихотворение про журавлей, оно уже такое осеннее стихотворение. Но тоже мы тут увидим противостояние небесного мира и земного.

Меж болотных стволов красовался восток огнеликий...

Вот наступит октябрь — и покажутся вдруг журавли!

И разбудят меня, позовут журавлиные крики!

Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали...

Широко по Руси предназначенный срок увяданья

Возвещают они, как сказание древних страниц.

Все, что есть на душе, до конца выражает рыданье

И высокий полет этих гордых прославленных птиц.

Широко на Руси машут птицам согласные руки.
И забытость болот, и утраты знобящих полей —
Это выразят все, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей...

Вот летят, вот летят... Отворите скорее ворота!
Выходите скорей, чтоб взглянуть на любимцев своих!
Вот замолкли — и вновь сиротеет душа и природа
Оттого, что — молчи! — так никто уж не выразит их...

Д. Володихин

— Вот Вы говорили, что Николай Рубцов часто обращался к русской старине. К какой старине? Вот я в его стихах находил слова и «колокольные звоны», «хоры», и «купол храма, проросший свежею травой». Но вот, тем не менее, Вы — специалист, Вам и карты в руки: есть ли какие-то его стихи, которые с живой силой показывают это трепетное именно к Руси — не к советской реальности, а к тому, что видел Николай Рубцов в своих скитаниях по Северу и, может быть, видел даже с детства в деревнях и селах Архангельской и Вологодской областей?

А. Чернова

— Николай Рубцов описывал то, что он видит — и храмы, и деревни, избы, которые стоят по буграм, эти старинные, — но бывал он, например, и в дворянских усадьбах. И его самого, человека, воспитанного в детском доме, простого ребенка, волновала судьба вот этих дворян — людей, которые жили здесь когда-то, жили счастливо — и вдруг их нету. Где, как сложилась судьба? Вот он задумывается. Вот, например, есть стихотворение «В старом парке». Маленький фрагмент: «Здесь барин жил, и, может быть, сейчас, как старый лев, дряхлея на чужбине, об этой сладкой вспомнил он малине, и долго слезы катятся из глаз». Само стихотворение описывает, как лирический герой бродит по развалинам в старом парке и вот это, размышляя, вспоминает. Этот образ перекликается со стихотворением Бунина. Бунин — сам дворянин, барин, может быть, который жил, только Бунин описывает дом изнутри. Действительно, оказывается, он вспоминает. Тоже приведу цитату из Бунина, это уже стихотворение Бунина: «И снилося мне, что осенней порой в холодную ночь я вернулся домой. По темной дороге прошел я один, к знакомой усадьбе, к родному селу». Ну, и так далее. То есть, получается диалог двух поэтов. Нет сведений, что Рубцов мог читать стихи Бунина, что они тогда издавались, их не было. Но когда поэзия настоящая, когда поэт задумывается о судьбах своей Родины, он выходит в такие сферы, когда он уже общается с поэтами прошлого, можно сказать, на равных.

Д. Володихин

— Анастасия, вопрос, важный для слушателей нашего радио: до какой степени крепким и осознанным было христианское чувство у Николая Рубцова? Видно это по его поэзии или нет?

А. Чернова

— Конечно, это видно по поэзии Николая Рубцова. Понимаете, можно быть человеком, который специально пишет про храмы, что герой пришел в храм, поставил свечку, и все стало хорошо. Вот он как будто какое-то задание выполняет, и вот он хочет быть христианином в творчестве, и он это пишет на заказ. У Николая Рубцова ситуация немножко другая.

Д. Володихин

— Да и время было такое, что поди напиши это!

А. Чернова

— Конечно!

Д. Володихин

— Это будет такой заказ, после которого тебе выпишут «волчий билет» во всех газетах и журналах. Вот Леонид Бородин, помнится, — замечательный писатель, который за христианство принял тюрьму и прочие мучения. Так что о христианстве не очень-то можно было в 60-х и начале 70-х годов говорить и распространяться в литературе.

А. Чернова

— Нету сведений, что Николай Рубцов ходил в церковь, что он читал Евангелия. Но и тоже время такое — у него такой возможности не было. Но если мы обратимся к стихам, мы увидим, о чем поэт переживает, о чем он пишет, а что он любит. И действительно, перед нами поэзия христианского писателя. «Люблю твою, Россия, старину, твои огни, погосты и молитвы, твои иконы, бунты бедноты, и твой степной бунтарский свист разбоя, люблю твои священные цветы, люблю навек, до вечного покоя». Обратите внимание, что он любит молитвы, иконы. То есть вот, пожалуйста. Перечисление такое очень характерное. Но одно дело тоже — перечислить, а другое дело, еще это очень тонко через художественные образы воплощает в лирике.

Д. Володихин

— Я думаю, настало время прозвучать еще одной песне на стихи Николая Рубцова. И правильным будет, если это стихотворение представит Анастасия Чернова — она о нем знает больше, и после этого зазвучит музыка.

А. Чернова

— Стихотворение «До конца». Почему именно это стихотворение? Недавно была в Архангельской области, там есть монастырь Антониево-Сийский. И представляете, на записках — у них есть распечатанные поминальные записки, куда можно писать имена, записка «О упокоении» — цитата из этого стихотворения: «До конца, до чистого Креста пусть душа останется чиста». Вот так вот сегодня в современности живут стихи Николая Рубцова. И тоже тема Креста — она неслучайно появляется в его стихотворении, этот образ. Еще креста и души — души чистой.

Д. Володихин

— Исполняет Елена Пятницкая.

(Звучит песня на стихи Н. Рубцова «До конца».)

Д. Володихин

— Уважаемые радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с замечательным православным писателем, автором книги о Николае Михайловиче Рубцове Анастасией Черновой ведем неспешную беседу о его судьбе, его творчестве и его наследии. Итак, Рубцов не был настроен на свое время. Через него звучала русская старина, в какой-то степени даже и русская церковная старина — то, что Вы назвали Святой Русью. И тогда, в 60-х годах, в начале 70-х, когда молодые поэты звучали с трибуны, как там говорили...

А. Чернова

— ...эстрада...

Д. Володихин

— «...Его Величества Политехнического», а Рубцов был несколько пригашен. То есть он был человеком, которого понимали и любили, но любили негромко. Не напрасно Вы сказали — «тихий лирик». Он и говорил негромко. И, тем не менее, он не забыт. И его известность даже, пожалуй, наверное, сейчас растет. А вот об этом мы и поговорим. Вот в 60-е годы, 70-е годы, с одной стороны, знаменитая плеяда «шестидесятников» — Вознесенский, Евтушенко, Белла Ахмадулина и так далее. С другой стороны, совершенно другая поэзия, никак вот с этим блистательным громом не связанная и, по внешней видимости, вроде бы, даже, не публицистичная, хотя несущая в себе необыкновенно глубокие смыслы, связанные с каким-то подводным, замершим, дремлющим подспудно дыханием русского народа и его верой. Вот это Рубцов проговаривает так, что это не становится в советское время преступлением, но кто надо, тот понимает и наполняется этим необыкновенным чувством. Он рано умер — мне кажется, в возрасте 35 лет. Если я не ошибаюсь, он принял смерть нелепую, от руки собственной невесты. И, таким образом, прервалась жизнь поэта-скитальца, поэта — тихого лирика. 1971 год. Ну, а теперь важный момент. Скажите, а вот наследие Рубцова, его стихотворения — они ведь получили вторую жизнь после его смерти, и вновь еще и в 90-х и «нулевых» зазвучали как-то по-особенному? С чем это связано?

А. Чернова

— Да, действительно, лирика Николая Рубцова получает... развивается, живет дальше. По поводу гибели, если можно, добавлю такой момент, он тоже раскрывает его поэзию. Священник, отец Феодосий Малиновский — жил он в Бериковском районе, служил в храме, где когда-то венчались родители Николая Рубцова, и в 1937 году этого батюшку расстреляют. Случилось это 19 января — та же самая дата, когда погибает Николай Рубцов. Неслучайно, видимо, такое совпадение. Совпадений не бывает, особенно таких вот дат. Почему живет поэзия Николая Рубцова? Да потому что вот она обращена к нашей истории, к тому личному, что есть в каждом из нас, одновременно историческому и мировому. То есть она действительно звучит. Проводятся сегодня конференции, посвященные поэту Николаю Рубцову, снимаются передачи.

Д. Володихин

— А подробнее? Вот что за конференции, где? Какие формы принимает память Николая Рубцова?

А. Чернова

— Есть такое народное почитание Николая Рубцова — создаются центры, музеи, например, в Санкт-Петербурге...

Д. Володихин

— В Тотьме в той же самой.

А. Чернова

— Да, Любовь Петровна Фитунова — там есть Рубцовский центр, ведет очень такую большую, насыщенную работу. В Тотьме есть музей. Есть, конечно же, и в Николе в той самой, в детском доме и в школе, где он когда-то учился. Все эти места очень любимы почитателями Николая Рубцова, которые туда приезжают. Недавно состоялся «Рубцовский костер» — это такое традиционное событие, которое проходит в Николе, куда съезжаются из самых разных городов и даже стран. Недавно защитила диссертацию китаянка Лу Вэнья, она же переводит стихи Николая Рубцова на китайский язык. То есть Рубцов звучит не только в России, но и в Китае.

Д. Володихин

— Мне кажется, есть даже какие-то литературные премии имени Рубцова?

А. Чернова

— Литературные премии существуют, да, что-то такое бывает время от времени. Но как это сказать... Есть еще такая опасность, что Николай Рубцов — его изучают не всегда профессионалы, иногда изучают любители. Например, люди, которые имеют техническое образование, начинают писать о нем статьи и изучать его творчество. Тут, на самом деле, ситуация очень такая своеобразная, сложная, непростая — именно...

Д. Володихин

— То есть иногда трактуют его так, что находят те смыслы, которые он не вкладывал в свои стихи?

А. Чернова

— Да, в том числе, и которые и не вкладывал, либо очень сильно путают разные понятия — разные духовные понятия, понятия литературные, литературоведческие. То есть наблюдается такая путаница. Мне кажется, это свойственно.. не у каждого поэта, который изучает... но именно Рубцов — он наиболее вызывает интерес, тоже характерно — у людей разных профессий, у людей разных специальностей. Пишут сегодня подражания Николаю Рубцову — стихи, которые напоминают «Тихую мою Родину», березки, избы на буграх, вот эти образы собирают. Но удивительно — казалось бы, ну что сложного, те же самые слова взяли, похожие образы?..

Д. Володихин

— Ну, собственно, много народу подражает Пушкину и Есенину...

А. Чернова

— Есенину, да...

Д. Володихин

— ...и тоже получается...

А. Чернова

— А не то!

Д. Володихин

— ...не то, да, совершенно верно. Хотя, вроде бы, по внешней видимости, все просто. Ну, еще последний вопрос: насколько я понимаю, довольно большая часть наследия Рубцова освоена в песнях?

А. Чернова

— Пожалуй, каждое стихотворение Рубцова можно спеть. И, более того, на одно стихотворение нередко существует несколько вариантов мелодий, исполнений. Тоже, своего рода, феномен. Не каждую поэзию, стихотворение можно спеть. Рубцов очень песенный, лирик. И поют в разных стилях — как просто дома, под гитару, барды, для себя люди, под гармошку, так и академические хоры, хоры народные, профессионалы. Например, Федор Тарасов, такой бас — он исполняет «Шутку» Николая Рубцова и другие его стихи, «Пою с оркестрами». То есть в самых разных видах и вариациях его поэзия сегодня существует как песни. И нередко читатели еще не знают автора, слушатели, точнее, сказать, но они знают песню «Я буду долго гнать велосипед» Барыкина, и лишь затем узнают, что, оказывается, это не народное стихотворение, а у него есть автор.

Д. Володихин

— Ну что ж, я думаю, настало время сказать Анастасии Черновой большое спасибо за ее замечательный рассказ о Николае Михайловиче Рубцове. Время нашей передачи подходит к концу, и вот что я хотел бы предложить. Мы с Анастасией Евгеньевной сейчас с Вами попрощаемся, дорогие радиослушатели, а после нас с Вами попрощается сам поэт Николай Михайлович Рубцов, поскольку после того, как прозвучат наши последние слова в этой передаче, далее будет звучать запись стихов, которые читает он сам. Итак, благодарим Вас за внимание, до свидания!

А. Чернова

— До свидания! Всего доброго!

Читает Н. Рубцов:

Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.

— Где же могила? Не видели?
Поле до края небес.

Тихо ответили жители:
— Каждому памятник — крест.

Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.

Лица старушек землистые,

Вроде могильной земли,

Тоже какою-то мглистою

Серой травой заросли.

Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил...
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.

Старый забор перед школою,
Тщательно выметен дор.

Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!..
Поле, холмы, облака!

Медом, вином и сметаною

Пахнет в тени (нрзб.).

С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.