Поэма «Мертвые души». Протоиерей Павел Карташев

У нас в студии был настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы Одинцовского района протоиерей Павел Карташёв.

Разговор шел о духовных смыслах произведения Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души», что открывается при внимательном чтении и почему в поэме почти нет положительных героев.

Этой беседой мы продолжаем цикл из пяти программ, посвященных жизни и творчеству Н.В. Гоголя.

Первая программа с директором Московского дома Гоголя Верой Викуловой была посвящена жизни знаменитого писателя и основным этапам его творчества.

Вторая программа с писателем, публицистом Алексеем Бархатовым была посвящена духовным поискам Гоголя.

Третья программа с протоиереем Павлом Карташевым была посвящена духовным смыслам повести «Шинель».

Ведущая: Алла Митрофанова

---

Алла Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, здравствуйте. Я Алла Митрофанова. Продолжаем цикл бесед о Николае Васильевиче Гоголе в связи с тем, что 1 апреля был день его рождения. Сегодня наша вторая беседа с протоиереем Павлом Карташевым, настоятелем Преображенского храма села Большие Вязёмы. Отец Павел, здравствуйте.

Протоиерей Павел Карташев

— Здравствуйте.

Алла Митрофанова

— Говорим мы сегодня о «Мертвых душах». Вчера чуть-чуть анонсировали, что будет такой разговор. Чем ближе к нашей встрече, тем более меня одолевала робость: мертвые души. Тома исследований написаны по поводу этой удивительной поэмы. И сейчас мы дерзаем за час... вернее не мы, а я, я дерзаю за час... я позвала эксперта и сейчас мы за час всё объясним. Из серии «Весь Гоголь в одном абзаце» или «Сто золотых сочинений». Ничего подобного, давайте сразу границы обозначим, что мы не претендуем на то, чтобы исчерпать.

Протоиерей Павел Карташев

— Конечно, нам станет легче, и мы как-то поймем, что все-таки...

Алла Митрофанова

— А сосредоточимся на тех моментах, которые, может быть, к этому этапу для нас в прочтении «Мертвых душ» наиболее...

Протоиерей Павел Карташев

— Или актуальны, или отвечают злобе дня.

Алла Митрофанова

— Да, вот как-то так. Самое главное, чтобы мы возвращались к этой уникальной книге, чтобы она была в фокусе нашего внимания. Если это будет, я считаю, что наша задача с вами уже решена.

Протоиерей Павел Карташев

— Совершенно верно. У меня лейтмотив во всей моей преподавательской деятельности и, может быть, и у вас, рассказать, пересказать, дать полноту информации невозможно, моя задача вас заинтересовать, подвигнуть к тому, чтобы вы сами пошли самостоятельным путем. Поэтому мы сейчас просто даем импульс.

Алла Митрофанова

— Перед эфиром мы с вами поделились этапами подготовки к сегодняшней встрече, я села перечитывать первый том, вы сели перечитывать второй том.

Протоиерей Павел Карташев

— Да.

Алла Митрофанова

— Как раз отцу Павлу рассказывала, открыла первый том, какая же это укатайка. Это выражение, которое употребляет моя старшая коллега по кафедре мировой литературы и культуры в МГИМО Елена Михайловна Грищенко, и я очень люблю это слово. Когда мы открываем «Мертвые души», допустим, гипотетически представим себе, что мы открываем этот текст и не знаем, что будет дальше, читаем его первый раз.

Протоиерей Павел Карташев

— Это вообще замечательно, уметь читать в первый раз, хотя статистически это десятый.

Алла Митрофанова

— Уж, какой там, и неважно, какой.

Протоиерей Павел Карташев

— Сохранять свежесть взгляда.

Алла Митрофанова

— У Гоголя такой слог, такой текст, что каждый раз читаешь, как первый раз. «В ворота гостиницы губернского города NN», под которым вообще-то на самом деле можно, например, Нижний Новгород подразумевать. Я даже специально уточнили, протекает ли там посреди города река — протекает река, которая делит город на две части.

Протоиерей Павел Карташев

— Мало того, в Нижнем Новгороде Пушкина приняли за значительного чиновника.

Алла Митрофанова

— Было, было.

Протоиерей Павел Карташев

— Так как Пушкин подкинул, как известно...

Алла Митрофанова

— Идею.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, поэтому здесь вообще-то даже перекличка историческая.

Алла Митрофанова

— Итак, «В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в которой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, — словом, все те, которых называют господами средней руки». Дальше описывается собственно Чичиков, пока мы еще не знаем его фамилию, «не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок» — никакой короче. Какой-то такой неуловимый никакой.

Протоиерей Павел Карташев

— Какой Чичиков? Практически никакой.

Алла Митрофанова

— Эта стертость каких-то ярко выраженных свойств...

Протоиерей Павел Карташев

— Это его свойство.

Алла Митрофанова

— Да. Это как раз его свойство. У кого-то из исследователей читала мысль, что это как раз указывает на тревожный симптом. Ведь кто в наибольшей степени лишен свойств? Кто из себя всю личность...

Протоиерей Павел Карташев

— Скользкий тип.

Алла Митрофанова

— Да. Кто выхолостил из себя всё личностное начало.

Протоиерей Павел Карташев

— Обмылок какой-то.

Алла Митрофанова

— А это дьявол на самом деле.

Протоиерей Павел Карташев

— Да-а-а. Совершенно верно.

Алла Митрофанова

— Всё время вспоминаю блестящую формулировку Татьяны Александровны Касаткиной применительно к «Братьям Карамазовым», когда она говорит: в этом романе один настоящий лакей, это не Смердяков, это черт — лакей.

Протоиерей Павел Карташев

— Да.

Алла Митрофанова

— Вот это лакейская природа. Не в плане того, что человек, который занимает положение слуги, не достоин уважения, а служение и лакейство — это разные вещи.

Протоиерей Павел Карташев

— Льстец.

Алла Митрофанова

— Да. Подстраивающийся, вылавливающий какие-то собственные бонусы, плюшки. И вот Чичиков. При этом зовут-то его Павел, и вполне можно предполагать под замыслом Гоголя выведение его к тому порогу... Собственно, Гоголь и сам говорил, что третий том он вполне может закончиться тем, что Павел Иванович Чичиков встанет на первую ступень к пробуждению к новой жизни. То есть мы не увидим его трансформации в этих трех томах, но Гоголь, может быть, его подведет.

Протоиерей Павел Карташев

— К вздоху, как говорил Федор Бухарев.

Алла Митрофанова

— К вздоху, совершенно верно.

Протоиерей Павел Карташев

— Кончается всё на пороге вздохом Чичикова. И нам достаточно.

Алла Митрофанова

— Да. Воскреснет ли? Воскреснет, если захочет.

Протоиерей Павел Карташев

— Вообще искусство должно быть не дидактичным, а суггестивным, то есть это катарсис такой, мгновенно блеснувшая точка и дальше... А дальше ты, читатель, домысливай, дочувствуй.

Алла Митрофанова

— Да, поработай сам. Так вот почему я говорю, что это укатайка. Вот, пожалуйста: «Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. „Вишь ты, — сказал один другому, — вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет? “ „Доедет“, — отвечал другой. „А в Казань-то, я думаю, не доедет? “ - „В Казань не доедет, — отвечал другой. И этим разговор и кончился“.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, очень содержательно.

Алла Митрофанова

— Очень содержательно. И главное, как много нам это дает. А дальше больше. Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевшей от ветра, и пошел своей дорогой». Конец цитаты, отец Павел. Мне кажется, что это смешно до слез. Хотя...

Протоиерей Павел Карташев

— Нет, во-первых, надо настроиться так. Здесь должно быть, на мой взгляд, бескорыстное чтение, неторопливое и бескорыстное. Ну, это как музыку слушать. Ты для чего слушаешь музыку? Ну, как для чего? Мне набегает в процентном отношении? Нет, просто ты настраиваешь свою душу на определенную гармонию, и она вызывает у тебя разные ассоциации, и у тебя возникает то состояние, которое доставляет тебе эстетическое наслаждение, а оно не монетизируется. И ни в каких оно тугриках и попугайчиках и ни в чем оно не выразимо. Поэтому читать Гоголя — это слушать музыку.

Алла Митрофанова

— Ах, как хорошо вы сказали.

Протоиерей Павел Карташев

— Или жанр — поэма. У Пушкина «Евгений Онегин» роман.

Алла Митрофанова

— В стихах.

Протоиерей Павел Карташев

— В стихах. А у Гоголя поэма в прозе, но это такая особая проза. Когда эту прозу читаешь, то тут нет... Иногда читаешь какой-нибудь верлибр, свободный стих, не рифмованный, думаешь, досадно как-то, лентяй ты, лентяй, поэт, зарифмовал бы ты, что такую умную значительность себе придаешь на пустом месте. А здесь не нужно никакой рифмы, здесь само наблюдение, сама острота взгляда. Вот это сопоставление каких-то колоритнейших, ёмких, ароматных, вкусных, острых, сладких подробностей. И возникает удивительный, звучный, смачный (малороссийский — смачный, смак) мир. Это, ну, Гоголь.

Алла Митрофанова

— В этом смысле все мы вышли из гоголевской «Шинели», и не только из «Шинели». Когда сейчас вы говорили, я вспоминала булгаковские строки: «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой ранним утром четырнадцатого дня весеннего месяца нисана в крытую колоннаду» и так далее. Вот. Это же тоже язык не поворачивается прозой назвать. И Гоголь в этом плане первопроходец.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, слава Богу. Люди, которые... про таких людей нельзя сказать, что он владел словом. Слово владело им.

Алла Митрофанова

— Да. «Поэт инструмент языка», — говорил Бродский. Так и есть.

Протоиерей Павел Карташев

— Совершенно верно. Это тот самый случай, когда он смотрит, говорит и проникает, и это всё в едином действии, это всё единое событие словотворчества.

Алла Митрофанова

— И даже бронзовый пистолет в виде тульской булавки оказывается на своем месте. Нам ничего это не даст. Ничего. Мы этого молодого человека потом не встретим.

Протоиерей Павел Карташев

— С определенной точки зрения, ничего не даст.

Алла Митрофанова

— С рациональной.

Протоиерей Павел Карташев

— Но нам это даст именно с той эстетической точки зрения, которая для нас в данном случае важна.

Алла Митрофанова

— Чтобы купаться в Гоголе.

Протоиерей Павел Карташев

— Алла, мы же понимаем, что за всем этим опять же вырастает какой-то глубочайший смысл. Что тут такое сращение формы и содержания счастливое.

Алла Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, напоминаю, в нашей студии протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы. Сегодня мы посягнули не на Вильяма нашего Шекспира, а на «Мертвые души». Не пытаемся охватить всю поэму, а говорим, как Бог на душу положит, что называется.

Протоиерей Павел Карташев

— Ну да.

Алла Митрофанова

— Отец Павел, в вас эта удивительное, уникальное сочетание священнического служения и огромной любви к литературе, кому как не вам адресовать вопрос по поводу того, что же такое мертвые души как словосочетание. Душа может быть мертвой, не может быть мертвой? Что в духовном измерении дает нам это название, и какие важные наводки мы можем получить?

Протоиерей Павел Карташев

— Ну да. Во-первых, слова самого Николая Васильевича: «Не будьте мертвыми душами, но живыми». Это предупреждение от омертвения, об утрате того, что составляет признаки по-настоящему живой души. А так как мы наследники жизни вечной, то есть бессмертия нашей души, то мы это всегда имеем в виду и должны к этому готовиться, это смысл нашей жизни, чтобы мы так себя устраивали здесь, так себя питали и так себя лечили, чтобы нам этими наследниками стать. С другой стороны, мы понимаем, и это тоже истина для нас и входит в наше вероучение, что природа души бессмертна. На бессмертие мы обречены. К бессмертию, в данном случае странно звучит, как некий оксюморон, мы приговорены к бессмертию. В иных случаях можно сказать: а иное бессмертие — это вечная мука, то есть смерть вторая — о котором говорит Апокалипсис. Смерть вторая, то есть не та первая смерть, а смерть в вечности, то есть вечное состояние умирания. Вечное состояние мертвости, но мертвость не наступит, потому что нет смены событий и нет никакой череды явлений, а ты застыл в своем омертвении мучительном, притом, что сознаешь, чего ты лишился, как в притче о богаче и Лазаре в Евангелии от Луки. Наконец открылось, что есть жизнь там, вдали, за непроходимой пропастью, «между нами и вами», — говорит Авраам богачу. И здесь, конечно, мертвые души. Мертвые души в этом аспекте — это такое страшное предупреждение. Действительно, не будем мертвыми душами, мы можем пройти какую-то точку невозврата при жизни и так и загреметь мертвыми в вечность. Притом, что мы будем, самосознание не выключится, а наоборот даже проступит всё, как оно было, и все смыслы откроются, и всё станет ясным. Сейчас человек живет в обольщении, основное обольщение мертвых душ, обольщение богатством, это замечено, описано. Что это за морока такая, страсть — любостяжание? Вот, она заболела этой страстью. Другой персонаж другой страстью болеет, а Чичиков заболел этой страстью.

Алла Митрофанова

— Какой? Какая у него страсть, отец Павел?

Протоиерей Павел Карташев

— Любостяжание.

Алла Митрофанова

— Это на современном русском языке что такое?

Протоиерей Павел Карташев

— Сребролюбие, любостяжание. А на совсем доступном и, к сожалению, я это очень часто встречаю, постоянно в повседневности, особенно когда общаюсь с людьми, опыт жизни которых не привел их к переоценке ценностей. Видимо, страданий, скорбей не было, и они еще не почувствовали вкус настоящей жизни, все разговоры о чем? Ипотеки, деньги, заработок, благополучие. Я не обобщаю, я не говорю, что все тотально больны, но это очень распространено. И ты видишь, что всё оценено, цена вопроса. Конечно, у нас не достанет сегодня времени коснуться всего этого, но, может быть, мы устроим такую кольцевую композицию. Самые последние слова вообще всего произведения, дошедшего до нас — это речь, обращенная к чиновникам, мздоимцам, взяточникам и к прочим нечестным людям, ему подчиненным, одного из четырех положительных персонажей поэмы «Мертвые души» — князь губернатор. Оставим теперь в стороне, кто больше виноват — он обличает их, он вывел все их темные дела на чистую воду. Ему помогает в этом второй, почти безымянный положительный герой «Мертвых Душ» — чиновник по особым поручениям, молодой человек, который весь горит желанием какую-то пользу, правду...

Алла Митрофанова

— Послужить.

Протоиерей Павел Карташев

— Послужить. «Дело в том, что пришло нам спасать нашу землю; что гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплеменных языков, а от нас самих». Актуально?

Алла Митрофанова

— Абсолютно.

Протоиерей Павел Карташев

— «Что уже мимо законного управления», — дальше больше будет, — «образовалось другое правление, гораздо сильнейшее всякого законного, установились свои условия; всё оценено и цены даже приведены во всеобщую известность». Всё продается и покупается, цена вопроса. «И никакой правитель, хотя бы он был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах поправить зла, как ни ограничивай он в действиях дурных чиновников приставленьем в надзиратели других чиновников». Служба внутренней безопасности в любом ведомстве. «Всё будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что он так же, как в эпоху восстанья народ вооружался против врагов, так должен восстать против неправды. Как русский, как связанный с вами единокровным родством, одной и тою же кровью, я теперь обращаюсь к вам. Я обращаюсь к тем из вас, — говорит князь губернатор, новый генерал-губернатор в этой губернии, — кто имеет понятие какое-нибудь о том, что такое благородство мыслей. Я приглашаю вспомнить долг, который на всяком месте предстоит человеку. Я приглашаю рассмотреть ближе свой долг и обязанность земной своей должности, потому что это уже нам всем темно представляется, и мы едва...» Многоточие, конец цитаты и конец второго тома «Мертвых душ». Смотрите, что ни слово, это сегодня? нет? неужели наша жизнь всегда такая была. Да, слава Богу, свидетельство того, что она была не всегда такая, это то, что сейчас в 2025-м году такого-то числа мы с вами это обсуждаем. Жизнь жительствует.

Алла Митрофанова

— Это спасибо Гоголю, важно сказать.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, да.

Алла Митрофанова

— Вы читали, я слушала и узнавала интонации, которые, помните, когда мы говорили про пьесу под названием «Развязка ревизора».

Протоиерей Павел Карташев

— Да, это есть продолжение, ответ. А, кстати говоря, это тоже уже в литературоведчестве не то чтобы штамп, но это уже открыто. Ответ на поставленные в «Мертвых душах» вопросы содержится как бы параллельно, в уме, в сознании Гоголя в «Развязке ревизора».

Алла Митрофанова

— Так и есть.

Протоиерей Павел Карташев

— Хочешь понять глубокий смысл, прочитай финальные патетические реплики в «Развязке ревизора».

Алла Митрофанова

— Может быть, кто-то слышал, кто-то нет, напомню на всякий случай. Как говорят, что из радийной информации слушатели воспринимают максимум 30%. Всё, что мы с вами говорим, нас услышат на 30% в лучшем случае, если люди будут сидеть и прямо включенными оставаться на протяжении нашего разговора.

Протоиерей Павел Карташев

— А мы будем бить в одну точку, повторяться. Нас заело.

Алла Митрофанова

— Так вот повторюсь. Заело, заело, да. «Развязка ревизора» — это пьеса-сиквел, это продолжение, можно сказать. Это не совсем продолжение, это пьеса, объясняющая, что хотел сказать автор.

Протоиерей Павел Карташев

— И ни в одном только произведении, а всем своим творчеством.

Алла Митрофанова

— Да. У нас далеко не всегда корректно ставить такой вопрос, что хотел сказать автор. Насколько понимаю, до сих пор любят школьников и студентов мучить: что хотел в этом произведении сказать автор? В большинстве случаев мы не имеем прямых ответов на этот вопрос.

Протоиерей Павел Карташев

— Мы не можем даже.

Алла Митрофанова

— Да, есть Достоевский, который немало объяснял, что он хотел сказать.

Протоиерей Павел Карташев

— Хотя сколько лирических дегрессий, то есть отступлений, в «Мертвых душах». Он постоянно объясняет, он объясняет свою роль в литературе.

Алла Митрофанова

— Да. Я хотела сказать, и Гоголь тоже объяснял. А многие другие, если не сказать все — не буду обобщать, но многие другие такого труда на себя не брали, объяснить, что они хотели сказать. «Еже писах — писах». Всё.

Протоиерей Павел Карташев

— Тоже достойная позиция.

Алла Митрофанова

— Конечно.

Протоиерей Павел Карташев

— Литература вообще-то не публицистика, тем более не научный жанр, она разговаривает с нами образами, она нам внушает, приглашает к сотворчеству.

Алла Митрофанова

— Совершенно верно. В отношении Гоголя и Достоевского мы можем вполне говорить, что хотели они сказать.

Протоиерей Павел Карташев

— Это такие мощные писатели, которые могли себе позволить. Объясняться с читателем напрямую, при этом не выпадая из общего художественного стиля своего.

Алла Митрофанова

— Совершенно верно. Так вот что ж там в «Развязке ревизора» Гоголь нам говорит, про что, оказывается, пьеса «Ревизор». «Вглядитесь-ка внимательно в этот город, которого нет на карте», — говорит первый комический актер, под которым Щепкин подразумевается, хотя Щепкину очень эта трактовка не понравилась.

Протоиерей Павел Карташев

— Не понравилась, возражал.

Алла Митрофанова

— Возражал, да, и говорил, что не надо меня сюда вплетать, впутывать в эту историю.

Протоиерей Павел Карташев

— Не разобрался.

Алла Митрофанова

— Не разобрался, да. Соответственно, город N, который мы видим в пьесе, это образ человеческой души. Чиновники, которые разворовывают казну этого города — это страсти, которые как раз таланты, Господом Богом данные, дербанят в человеке и обнуляют, сливают все эти таланты. Вот как наши страсти могут нам помешать в жизни реализоваться. Соответственно, Хлестаков — это так называемая светская совесть, как ее Гоголь называет, с которой всегда можно договориться. А вот тот ревизор, который будет ждать нас у дверей гроба — это как раз та настоящая совесть, это Божий Суд. Немая сцена в конце пьесы «Ревизор» — это, по сути, сцена последнего Суда или Страшного Суда, как мы его в нашей традиции называем. Когда будет понятно, что «в чем застану, в том и буду судить», и вот ты уже предстал на этот Суд и ничего уже изменить не можешь.

Протоиерей Павел Карташев

— Это некий архетип, мифологема, некий постоянный образ, который в сознании Гоголя. И он к нему возвращается, потому что финальная сцена «Ревизора» и прощальная перед отъездом по делам губернии князя губернатора в Петербург — он опять всех собирает, и он произносит речь и не намекает, а говорит: и это дело мне известно, и над вами сейчас топор висит, и он сейчас упадет. И они все потупились, и они все в ожидании, кто-то побледнел, кто-то покраснел, кто-то за спиной спрятался. Суд продолжается и в «Ревизоре» и в «Мертвых душах».

Алла Митрофанова

— Протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы, проводит с нами этот «Светлый вечер». Буквально на пару минут прервемся и вернемся к разговору о «Мертвых душах».

Алла Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, напоминаю, в нашей студии протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы. Тонкий знаток, любитель классической русской литературы и не только русской. Я знаю, что, отец Павел, вы специализируетесь на литературе французской, у вас диссертация, посвященная христианским поэтам рубежа 19-20-го веков, которые появились во Франции. Мы об этом с вами говорили, я наших слушателей могу, если вы пропустили эти разговоры и хотите их вместе с нами разделить, на сайт Радио ВЕРА radiovera.ru и по поисковику «протоиерей Павел Карташев» все эти чудесные беседы с отцом Павлом можно найти, и очень много нового для себя узнать. Сегодня у нас в фокусе внимания «Мертвые души». Отец Павел, продолжая, исследования не исследования, а просто обмен переживаниями по поводу этого текста, как вы считаете, что не так с Чичиковым?

Протоиерей Павел Карташев

— А с Чичиковым вот что не так. Бедный Чичиков, конечно, так воспитан отцом и, может быть, все-таки «во гресех роди мя мати моя», мы наследники того накопленного и отрицательного.

Алла Митрофанова

— И первородный грех повлиял на нашу ДНК.

Протоиерей Павел Карташев

— Вот-вот, я о том же, что генетика никуда не денешься. Гены пальцем не раздавишь. Да и еще наставления: береги копейку. Отец-то как раз копейку не берег, но сынок усвоил это и потом по жизни он ее берег и ее копил. И он уже эти свойства торгаша, накопителя, человека, который, наверное, ни к чему с такой нежностью в жизни не относился, как к образу предстоящего благополучия, богатства, когда он, наконец, заживет. И всё ему служило поводом к тому, что плести эту паутину, к тому, чтобы добиваться этой цели. Причем, этот великий комбинатор 30-х годов 19-го века, у него что ни реплика, что ни встреча, всё повод к чему-то, а впереди вот это. И очень часто Гоголь говорит, он постоянно заботится о своем будущем потомстве, он говорит о детях, он говорит о том гнездышке, которое он совьет. Недавно читаю, не буду никаких имен называть, ни в коем случае, это недопустимо, но думаю, а вот эти люди, аферисты, племя, увы, неистребимое. И сейчас то же самое.

Алла Митрофанова

— Вы о телефонных мошенниках?

Протоиерей Павел Карташев

— Нет, я о тех строителях пирамид, они продолжают какие-то свои раскрутки и зарабатывают страшные деньги, и когда они попадаются на чем-то, я читаю и думаю — Гоголь. Они говорят о детях, они говорят о том, что ради детей старались. Дети это такая ширма, это такой заградотряд, который идет вперед и говорит: не трогайте меня, я всё это ради детей делаю. Чичиков делает это даже ради еще не родившихся детей. А что у Чичикова? Ну, заболел он этой страстью, любовью к богатству, деньги его бог, он им служит, он об этом думает, он об этом мечтает. Во втором томе, когда торгуется, покупает имение у некоего помещика Хлобуева, совершенного разгильдяя, парадокс какой-то ходячий, он выторговывает, буквально бьется за каждую тысячу. Про него сказано, что он с ужасным трудом — это очень известно, это очень знакомо — с трудом расставался с деньгами. Он заботился о том, чтобы хоть немножко, но не передать. То есть у Чичикова такое свойство, что, ну, не могу я отдать этих денег, это для меня хоть две тысячи, хоть в рассрочку, хоть как-нибудь. И в чем парадокс этого характера? У него страсть к любостяжанию удивительным образом сочетается, сращивается, вступает в союз с... назовем это уважением, почтением, опасением закона — с юридизмом. Чичиков — это законник.

Алла Митрофанова

— Он не нарушает закон. Во всем, что он делает, он строго придерживается оговоренных правил.

Протоиерей Павел Карташев

— А в чем суть-то? Он скупает души как бы на вывод, потом собирается заложить их в банк, в опекунский совет и получить за них, даже если по двести тысяч за души дадут, то уже капителец. Двести тысяч по тем временам это очень. А чтобы комар носа не подточил нужны души-то какие? С Петра I до того момента, когда писалась поэма «Мертвые души», в России прошло — не буду сейчас вспоминать цифру, но я не ошибусь сильно, если скажу — всего-навсего десять переписей населения. И те крестьяне, которые умирали, еще их имена, их положение, все характеристики, параметры еще были в ревизских сказках, то есть в списках, по которым они значились еще не вычеркнутыми. То есть они формально, с точки зрения закона, существуют. Приобрети эти души... Чичиков, потерпев на деловом поприще несколько поражений, вынужден был устроиться поверенным. В дела поверенных часто входила закладка имения совершенно погибшего, убитого имения с крестьянами в Опекунский совет. И вот он этим занимается. В одном имении он хлопочет о заложении в опекунский совет нескольких сот крестьян. Имение было расстроено в последней степени. Он приходит в присутствие, располагает всех как следует, пока по бутылке мадеры в каждую глотку не вольешь, никакой даже «ни справки, ни выправки» не получишь. Везде надо подмазать, везде надо как-то замаслить. Половина крестьян вымерла, а надо заложить всех так, «чтобы не было каких-то потом привязок». Но половина-то вымерла, а как бы это скрыть? «Да ведь они по ревизской сказке числятся, — сказал секретарь. — Числятся. — Ну, так чего же вы оробели, — сказал секретарь, — один умер, другой родится, а всё в дело годится. Секретарь, как видно, умел говорить в рифму. А между тем героя нашего осенила вдохновеннейшая мысль, какая когда-либо приходила в человеческую голову. Эх, я Аким-простота, — сказал он в себе, — ищу рукавиц, а обе за поясом. Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, Опекунский совет даст по двести рублей на душу, вот уже двести тысяч капиталу».

Алла Митрофанова

— Господи помилуй, на что человек тратит свою жизнь.

Протоиерей Павел Карташев

— А-а, так ведь вот, как вы хорошо это заметили, Конечно, Алла, «трудно, — пишет Гоголь, — хлопотливо, страшно, чтобы как-нибудь еще не досталось, чтобы не вывести из этого истории». И дальше убийственная фраза. «Ну да ведь дан же человеку на что-нибудь ум».

Алла Митрофанова

— Действительно.

Протоиерей Павел Карташев

— Это какое надругательство, какое кощунство над умом!

Алла Митрофанова

— Это сливание всех Божьих талантов. На что? Чичиков одаренный человек. На что он это всё употребляет?

Протоиерей Павел Карташев

— На мертвое. Во-первых, душа это единица измерения богатства. Страшно. У тебя сколько душ? О, завидный жених. У меня триста. Кого? Живых душ. Боже мой, это что? Это тоже одна из граней. Мы в каком извращенном мире существуем?

Алла Митрофанова

— Это да, это то, что было вшито в крепостное право. Твое состояние измеряется тем, сколько у тебя душ.

Протоиерей Павел Карташев

— И когда человек манипулирует этим бессмертным талантом, он мертвеет, он портится.

Алла Митрофанова

— При этом, отец Павел, мне кажется, деньги здесь даже не очень-то и при чем.

Протоиерей Павел Карташев

— Вот-вот. Вы нащупали прямо нерв. Совершенно верно.

Алла Митрофанова

— Огромное количество было и в то время состоятельных людей, которые были настоящие христиане. Они своими ресурсами, своими богатствами, своими талантами служили людям. Они строили больницы для бедных.

Протоиерей Павел Карташев

— Совсем недавно, несколько дней назад я в одном собрании выступал по поводу князя Александра Григорьевича Щербатова, основателя и руководителя долгие годы, защитника монархии и традиционного строя общественно-политического в Российской империи, годы жизни 1850-1915. Он основатель Союза русских людей, которых потом назвали черносотенцами, но это были просто люди, защищавшие православие, самодержавие, народность пером, речами. У этих удивительных людей, жена Ольга Александровна Строгонова, урожденная Щербатова, была одна задача — успеть потратить. У Чичикова задача: живое...

Алла Митрофанова

— Сделать мертвым.

Протоиерей Павел Карташев

— ... перевести в мертвое. То есть оцифровать действительность, эту неуловимую, нежную, живую, поэтическую, летящую, воздушную действительность пригвоздить, оцифровать. То есть превратить в мертвость. Но существуют другие люди, у которых задача — они наследники великого богатства, князья Щербатовы, Строгановы, их задача потратить, успеть расстаться. Помните, мы говорили, в советы любви можно войти только нагими.

Алла Митрофанова

— Растратить, в смысле на служение людям.

Протоиерей Павел Карташев

— Да. Тот потенциал, который тебе дан, тебе дан для того, чтобы ты его употребил, а не скопил, и не почил, как скупой рыцарь на сундуках. Чтобы ты его растратил.

Алла Митрофанова

— Знаете, как в современной психологии замечательная формулировка: есть система отдающая и есть система забирающая. Когда человек — система отдающая, этот человек — любовь. Когда система забирающая, этот человек эго.

Протоиерей Павел Карташев

— Иногда говорят, почему, парадокс какой, с одной стороны, уважение к закону, с другой стороны, страсть приобретения. Гоголь называет это, это вообще кто? Это приобретатель. Он говорит: весь корень, он приобретатель, он стяжатель, он в себя всё это.

Алла Митрофанова

— Он гребет под себя.

Протоиерей Павел Карташев

— Гребет под себя. А здесь никакого парадокса. Кстати, очень хорошо исторически подмечено. 1836 год, Гоголь начинает писать «Мертвые души», и в это время выходит в журнале «Телескоп» первое философическое письмо Чаадаева. Петр Яковлевич Чаадаев написал первое философическое письмо, и он там задачу ставит — построить рай на земле. Рай на земле можно построить только на праве и порядке. Мрачное тусклое существование, в котором нет внутреннего совершенствования, с точки зрения Чаадаева, это Россия. А есть народы, называемые им нравственными существами, у них всё на законе, на праве и порядке. Противопоставление закона и благодати, которую не пришьешь, не оцифруешь, не переведешь ни в какой эквивалент. Что такое деньги? Эквивалент всего живого. У денег оккультные корни, потому что невозможно без магии... Маг-юрисконсульт, который руководит всей этой законнической машиной и вызволяет Чичикова на свободу, несмотря на то, что сам генерал-губернатор горит желанием его призвать, его наказать. Обличение закона и благодати у митрополита Иллариона, а митрополит Илларион к посланию к галатам апостола Павла, где апостол Павел как только ни обзывает закон. И плотью, и делами материи, что выше всего этого — юридизм западного богословия и онтологичность, то есть созерцательность, благоговение, восхищение тайной Божьего мира у богословия православного восточного — вот это всё туда уходит корнями. На самом деле это очень глубокая постановка вопроса. Мы еще с вами, наверное, помним 90-е годы. Мы после десятилетий коммунистического тоталитаризма с придыханием произносили словосочетание «правовое государство». Наконец-то, закончился произвол идеологии, и мы с вами вступаем в торжество права. А право это что? Для порядочных людей это напоминание о том, что есть пределы и границы твоего своеволия, твоего эгоизма. Это напоминание о том, что нужно придерживаться определенных норм. А для человека непорядочного, для человека бессовестного право представляет собой игру, веер возможностей, питательную среду для проявления авантюризма под маской предпринимательства, приобретательства. Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло.

Алла Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, напоминаю, в нашей студии протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского Храма села Большие Вязёмы. Сегодня мы говорим о Павле Ивановиче Чичикове, о «Мертвых душах», о Николае Васильевиче Гоголе, конечно же. Отец Павел, вы произнесли через запятую несколько слов. В предпринимательстве ведь тоже ничего плохого нет, вопрос вектора и целеполагания.

Протоиерей Павел Карташев

— Мы же сказали, как ты вообще это всё воспринимаешь всё: закон, деньги. Для тебя это что, цель или средства?

Алла Митрофанова

— Вот так.

Протоиерей Павел Карташев

— Если это средство, то ты этим служишь, то ты: иди сюда, обниму и поцелую.

Алла Митрофанова

— Да, да.

Протоиерей Павел Карташев

— То ты пользу приносишь всем своими талантами, своей деловитостью. Но если ты это используешь — становишься черной дырой во вселенной, куда всё без «ау», без отклика, всё пропадает.

Алла Митрофанова

— Ты становишься прорехой.

Протоиерей Павел Карташев

— Прорехой, как Плюшкин. Кстати говоря, Плюшкин — это доведенная до абсурда, до страшной изуверской карикатуры страсть любостяжания. Мы видим начало этой болезни, как доктора, например: тут маленькие признаки того. Шкатулка Чичикова, в которой пропадает всё: афишки, билетики, деньги, перья. И эта шкатулка — его сердце. Он говорит Муразову Афанасию Васильевичу, еще одному положительному персонажу, откупщику, кстати... Парадокс — откупщик, то есть кто занимается торговлей алкоголем, выкупает у государства монополию на торговлю алкоголем. Значит даже в этом занятии можно приносить большую пользу. Куда деваться, пили, пьют и будут пить, но и в этом занятии можно остаться человеком. Муразову Чичиков, хватая его за ноги, валяясь уже в тюрьме, оказавшись после того, как обличили его, вдруг вспоминает о своем сердце, о своем главном: шкатулку. — Принесут вам шкатулку. — Там всё мною с по́том добытое ради будущих детей, т-т-т-т. Вот оно, вот уже нет никакого парадокса и противоречия между законом и любовью к богатству в душе изначально нечестной, неправильно устроенной. Немыслимое или далекое становится близким, родным в человеке, для которого всё на свете, особенно закон, правопорядок, та сфера, что идеально должна препятствовать бессовестной наживе, всё это лишь повод, основание для того, чтобы приобрести, нажиться. Закон-то прежде всего и надо приручить в таком мировоззрении, его надо приспособить. Взять, так сказать, закон в долю, в лице законников или еще как-то. Чичиков приобретает мертвые души абсолютно законно, комар носа не подточит. И Манилову, который... Позвольте, да?

Алла Митрофанова

— Да, конечно.

Протоиерей Павел Карташев

— И Манилову, который не понимает, что происходит, Чичиков говорит: «Нет, я не то чтобы совершенно крестьян, — Манилов понимает прямо, что хочет купить, — я желаю иметь мертвых. — Как-с, извините, я несколько туг на ухо, мне послышалось престранное слово».

Алла Митрофанова

— Да, да.

Протоиерей Павел Карташев

— «Я полагаю приобресть мертвых, которые, впрочем, значились бы по ревизии как живые, — сказал Чичиков. Манилов выронил тут же чубук с трубкою на пол и как разинул рот, так и остался с разинутым ртом в продолжение нескольких минут. Оба приятеля, рассуждавшие о приятности дружеской жизни, остались недвижимы, вперя друг в друга глаза, как те портреты, которые вешались в старину один против другого по обеим сторонам зеркала. Наконец Манилов поднял трубку с чубуком», — и вот эта замечательная картина, — «и поглядел снизу ему в лицо, стараясь высмотреть, не видно ли какой усмешки на губах его, не пошутил ли он; но ничего не было видно такого, напротив, лицо даже казалось степеннее обыкновенного; потом подумал, не спятил ли гость как-нибудь невзначай с ума, и со страхом посмотрел на него пристально; но глаза гостя были совершенно ясны, не было в них дикого, беспокойного огня, какой бегает в глазах сумасшедшего человека, всё было прилично и в порядке. Как ни придумывал Манилов»... «Итак, я бы желал знать, можете ли мне таковых, не живых в действительности, но живых относительно законной формы, передать, уступить или как вам заблагорассудится лучше? Но Манилов так сконфузился и смешался, что только смотрел на него. Мне кажется, вы затрудняетесь?.. — заметил Чичиков. Я?.. нет, я не то, но я не могу постичь... извините... я, конечно, не мог получить такого блестящего образования, какое, так сказать, видно во всяком вашем движении; не имею высокого искусства выражаться... Может быть, здесь... в этом вами сейчас выраженном изъяснении... скрыто другое... Может быть, вы изволили выразиться так для красоты слога». А Чичиков уверяет: нет, всё так, как он услышал. «Мы напишем, что они живы, так, как стоит действительно в ревизской сказке. Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов», — прохиндей Чичиков говорит — «Хотя за это и потерпел на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное, закон — я немею перед законом». Это, знаете, ду-ду-ду-ду. «Закон, — сказал этот аферист, — я немею перед законом». Мне вспоминается очень много печальных, трагических событий, попадается человек на каком-то страшном деянии, ему светит 8 или 9 лет колонии. Мама, родительница говорит: дура (про свою дочь, которую осуждают), говорила, изучай законы. Она не говорит: покайся, ты не правильным путем пошла, тебя увлекли ложные цели, ты работаешь на мертвечину, ты с собой ничего не унесешь в могилу, покайся. Нет, надо было изучать законы, чтобы их обходить. Говорит Чичиков: «Ну дан же на что-то ум человеку», чтобы извернуться.

Алла Митрофанова

— Гоголь, конечно гениальный абсолютно мастер, который, по-моему, передает документально точно работу Господа Бога в нашем мире. Господь — великий режиссер и с каждым из нас он говорит теми обстоятельствами, тем языком, который мы в данный момент в состоянии услышать. Если мы совсем не слышим, то, знаете, как, то, что иногда называется принципом бумеранга, то есть ты кому-то дал по башке, будь готов к тому, что тебе тоже прилетит. Я в этом вижу такую Божественную педагогику. Можно же так: человек кому-то дал по башке, потом настолько ужаснулся тому, что он сделал, принес покаяние, причем, покаяние не только на словах, покаяние деятельное: попросил прощение, возместил ущерб.

Протоиерей Павел Карташев

— Закхей, мытарь.

Алла Митрофанова

— Да, Закхей, и кого чем обидел, воздал вчетверо. Такому человеку тогда прилетать-то нечему.

Протоиерей Павел Карташев

— Нечему, всё.

Алла Митрофанова

— А если, допустим, вот этой работы внутренней, которая к тому же выливается во внешнюю, проделано не было.

Протоиерей Павел Карташев

— Будем вразумлять.

Алла Митрофанова

— Не наказание, в смысле в угол на горох поставлю.

Протоиерей Павел Карташев

— А указание, подсказка.

Алла Митрофанова

— Да, посмотри, ты так поступил, значит, ты на этом языке поймешь. Вот тебе сейчас прилетит, но не потому что я тебе ставлю подножку, а для того, чтобы ты обратил внимание на этот момент и его проработал.

Протоиерей Павел Карташев

— Широко говоря, войны, эпидемия, стихийные бедствия, собственные болезни — это всё Божественная педагогика.

Алла Митрофанова

— Педагогика. И вот Чичиков, я смотрю, на чем он там в итоге погорел? Кто его разоблачил, кто его раскусил? Там женщины, сначала Коробочка приехала в город и понеслась, трезвон.

Протоиерей Павел Карташев

— Не продешевила ли.

Алла Митрофанова

— Что там у нас сейчас в тренде, почем нынче мертвые души на рынке ценных бумаг? А потом дама приятная во всех отношениях. И понеслось. И женщины разнесли молву о Чичикове, и это подкосило все его планы, обрушило их, как карточный домик.

Протоиерей Павел Карташев

— Потом подставная женщина во втором томе, с которой собираются устроить очную ставку, рукой которой было написано «ложное завещание».

Алла Митрофанова

— Мы же помним прекрасно, что несколькими годами раньше имело место в жизни Павла Ивановича Чичикова. Как он, ради того, чтобы подняться по карьерной лестнице, начал влачиться, как это тогда называли, то есть ухаживать, проявлять знаки внимания.

Протоиерей Павел Карташев

— Втерся в доверие, в дом вошел.

Алла Митрофанова

— Дочке своего начальника.

Протоиерей Павел Карташев

— Непробиваемого.

Алла Митрофанова

— Да. А дочка некрасивая, вроде как и на выданье, но никто к ней не сватается. А тут весь такой очаровательный молодой человек, и знаки внимания оказывает, и в дом вхож. И как только он втерся в полное доверие к своему начальнику, как только тот его продвинул.

Протоиерей Павел Карташев

— Как только он получил место.

Алла Митрофанова

— Место желаемое.

Протоиерей Павел Карташев

— Сундук был втихаря свезен с пожитками на другую квартиру.

Алла Митрофанова

— Совершенно верно, он тут же слился, испарился.

Протоиерей Павел Карташев

— Надул откровенно.

Алла Митрофанова

— Ладно, надул в плане того, что подсидел, место. Но ведь это же какая боль для сердца этой девушки.

Протоиерей Павел Карташев

— Ой, ужас. Конечно, отливаются кошке мышкины слезки.

Алла Митрофанова

— Отец, который тоже за нее переживает.

Протоиерей Павел Карташев

— Ведь все-таки это надул-надул сопровождает Чичикова неоднократно по жизни. Надувает он всех.

Алла Митрофанова

— Да. А помните, у него выбор был? Учитель, который оказался в тяжелейшей ситуации. Ученики, которые его не любили и которых этот учитель не любил, считал раздолбаями.

Протоиерей Павел Карташев

— Преследовал их.

Алла Митрофанова

— Они все скооперировались, чтобы ему помочь. И только ученик, которого он считал идеальным.

Протоиерей Павел Карташев

— Павлуша.

Алла Митрофанова

— Павлуша этот Чичиков сказал: нет, нет. Какой-то грош выдал.

Протоиерей Павел Карташев

— И тоже: эх, как ошибся в человеке.

Алла Митрофанова

— Да. И это то, что потом бумерангом Павла Ивановича Чичикова начинает настигать.

Протоиерей Павел Карташев

— Гоголя всегда тревожила, беспокоила мысль: вот я вывожу все эти физиогномии, все эти хари, морды, все эти характеры, вот эта галерея просто нравственных уродов, каких-то недоделков. Он возвращается, в «Ревизоре» благородное лицо, которое не заметили, смех. А здесь что? А здесь лирические отступления. Описывая Плюшкина, он вдруг переходит к прямой речи, то есть обращается к читателю: «И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек, мог так измениться. И похоже это на правду? Всё похоже на правду, всё может статься с человеком. Нынешний пламенный юноша отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости. Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымите потом». Прямо продолжение речи к мальчикам Алексея Карамазова у того камня, где собирались похоронить Илюшечку. Одно воспоминание может... Какими бы вы ни были, даже если вы станете злыми, от чего да упаси нас Бог и вас, но одно это воспоминание унесите с собой в будущее. Как мы были добры, как мы переживали за этого маленького мальчика, мужественного, вступившегося за отца. Он такое произвел действие, душа. Карамазовы, мы вас любим. Голос, кажется, Карташева.

Алла Митрофанова

— Да, да, Карташева. Это абсолютно гениальная мысль. И они подхватили все: ура Карамазовым. Там стоит Алеша, который старше, повыше, чем они, они подростки, их 12 мальчиков.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, совершенно верно. Всё ясно.

Алла Митрофанова

— Стоят они у камня.

Протоиерей Павел Карташев

— У камня, у церкви.

Алла Митрофанова

— И о чем говорит Господь? Что говорит им Алеша в этот момент? Господа, возможно, мы сейчас с вами переживаем пиковую ситуацию, всякое в жизни будет, и с вами может случиться всё, что угодно, может быть, вы упадете. Но запомните друг друга и себя именно в эту минуту, какими мы можем быть. И если такими нам удалось стать однажды, значит, мы и в дальнейшем сможем такими стать.

Протоиерей Павел Карташев

— Это воспоминание — зернышко, посеянное в ваши души. А еще и другое значение — это зернышко умерло, это Илюша. А если зерно не умрет, то не принесет плода.

Алла Митрофанова

— Давайте, не будем сейчас, я морально совершенно не готова... Каждый раз, когда перечитываю этот эпизод, вообще всю историю Илюшечки, я рыдаю в голос, у нас в доме заканчивается валерьянка, мне не помогает ничего. Поэтому давайте, сейчас не будем. У нас, к сожалению, уже финал разговора.

Протоиерей Павел Карташев

— Какие-то струны мы затронули?

Алла Митрофанова

— Надеюсь.

Протоиерей Павел Карташев

— И может быть, кто, один из сотни скажет, что надо почитать, полистать. Во-первых, прикольно, правда ведь? Как вы сказали, укатайка. Во-вторых, за этими приколами открывается такая бездна смысла.

Алла Митрофанова

— О, да.

Протоиерей Павел Карташев

— Уходящая вглубь веков, в слово Божие.

Алла Митрофанова

— Спасибо вам огромное, отец Павел, за вашу любовь к Николаю Васильевичу Гоголю, к русской литературе, к французской литературе, вообще к литературе.

Протоиерей Павел Карташев

— Вообще ко всякой хорошей литературе. Я преподаю древнехристианскую литературу.

Алла Митрофанова

— Прекрасно. Давайте, об этих авторах как-нибудь встретимся с вами и поговорим.

Протоиерей Павел Карташев

— Это блестящие авторы. Ириней Лионский, Мефодий Олимпийский, это потрясающие люди, Аристид, Афинагор.

Алла Митрофанова

— Ах. Протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы был у нас в студии. Вчера мы говорили с отцом Павлом о «Шинели», сегодня о «Мертвых душах». Друзья, заходите на сайт radiovera.ru, переслушивайте эти программы. Отец Павел, низкий вам поклон.

Протоиерей Павел Карташев

— Спасибо вам большое. Спасибо.

Алла Митрофанова

— Я, Алла Митрофанова, прощаюсь с вами. До свиданья.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Деревянные церковные сокровища в собраниях ГИМа». Наталья Углева
• «Чтение художественной литературы — христианский взгляд». Иеромонах Геннадий (Войтишко)
• «Покровский собор — храм Василия Блаженного». Татьяна Сарачева

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов