Поделиться
У нас в гостях был настоятель московского храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше протоиерей Андрей Милкин.
Мы говорили о жизни митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова), чье служение пришлось на вторую половину прошлого столетия.
Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.
Алексей Пичугин:
— Друзья, здравствуйте, «Светлый вечер» на светлом радио, сегодня четверг, и как всегда, в эфире наши совместные программы светлого радио и музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди», в студии Алексей Пичугин и директор музея Ксения Толоконникова.
Ксения Толоконникова:
— Здравствуйте, дорогие друзья.
Алексей Пичугин:
— А мы с удовольствием представляем нашего гостя, сегодня вместе с нами и вместе с вами ближайший час здесь, в студии радио ВЕРА, проведёт настоятель храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше протоиерей Андрей Милкин, отец Андрей, добрый вечер.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Добрый вечер.
Ксения Толоконникова:
— Мы пригласили отца Андрея, чтобы вспомнить вместе с ним замечательного архипастыря, давно почившего митрополита Николая Кутепова.
Алексей Пичугин:
— Нижегородского.
Ксения Толоконникова:
— Нижегородского и Арзамасского. Отец Андрей на протяжении нескольких лет знала владыку, был, насколько я понимаю, рукоположен им в Нижнем Новгороде и, насколько я помню, мы не разу не говорили в наших передачах о митрополите Николае.
Алексей Пичугин:
— Да, мы, вернее, где-то в разных программах упоминали его, когда мы говорили про город Горький, что там происходило. Я помню его во времена ещё на кафедре в Нижнем Новгороде, но это последние годы какие-то были. Я много о нём читал, с какой-то теплотой все о нём всегда писали, отзывались. Тем более, что одно время он был Владимирским и Суздальским, что для меня как-то очень тепло и близко.
Ксения Толоконникова:
— Ну вот, и я очень рада, что мы сегодня поговорим о владыке. Отец Андрей, может быть, имеет смысл начать с того, как вы с ним познакомились?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Прежде всего, я хотел бы поблагодарить вас, уважаемые собеседники и радио ВЕРА за внимание к личности этого замечательного человека, замечательного архипастыря. Действительно о нём не так много говорят, хотя он заслуживает гораздо большего внимания. Я сейчас перейду, конечно, к тому, как я с ним познакомился. Но вот есть у меня объяснение, он был одним из архиереев той послевоенной поры, судьба которого складывалась и под влиянием внешних обстоятельств, и под влиянием внутренней энергии, внутренней силы, его внутренней силы, его воспитания, его стремления, горения. Он, может быть, не был столь заметен так ярко, как некоторые архипастыри того времени послевоенного, он, может быть, был каким-то типическим таким архиереем, но для меня это совершенно не так, потому что для меня он был прежде всего личностью, глыбой, человеком, который во многом определил меня изнутри, рукоположил, я ему обязан своим духовным становлением, началом духовного становления, лучше так сказать. И вот это отношение как к отцу я храню и сохраню всю свою жизнь, поэтому говорить о нём я могу именно как об отце, как о человеке, давшем мне духовную жизнь, давшем мне благодать священства. Познакомился я с ним примерно таким образом, поступил в Горьковский государственный университет, это был 1989 год. Уже есть излёт перестройки, но ещё был Советский Союз. Поступив в университет, первое, что я сделал, я поехал в храм, один из трёх, бывших тогда в городе Горьком, на службу, и стал ходить в Карповскую церковь. Тогда в Горьком было три маленьких церквушки и не было ни величественного собора, ни даже просто большого храма. Тут храм, который использовался в качестве кафедрального даже язык ни у кого не поворачивался называть собором. Называли кафедрально — соборная церковь.
Алексей Пичугин:
— Как это часто бывало в те годы.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, это понятно, если в городах вообще не было никакого храма, кроме кладбищенского.
Алексей Пичугин:
— В Ульяновске самый яркий пример. Город Ленина, где оставили один храм, самый маленький, на кладбище который.
Ксения Толоконникова:
— Ну, конечно, чтобы в глаза не бросался.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Ну и правильно, город, родивший Ленина, зачем там быть храму? Ну как-то, знаете, мне стали интересны службы, прийти в храм тогда праздник, было непросто, прийти-то можно, но войдёшь ли ты в храм? Тогда, 89-м, 90-м...
Ксения Толоконникова:
— По многолюдству?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Ну да, люди стояли снаружи, не было никаких средств населения ещё, они, конечно, были, существовали, но их ещё не применяли в храмах. Это не поощрялось, да и просто не было тогда.
Ксения Толоконникова:
— А вы в эту пору уже были верующим молодым человеком? Или ищущим?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Я тогда пришел к вере, осознал её в себе.
Ксения Толоконникова:
— А крещены вы были в детстве?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Нет, незадолго до этого. Хотя род мой старый, старообрядческий род, и в роду по линии моей мамы были священники. У меня много родни...
Ксения Толоконникова:
— Белокриницкого согласия?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да. Причём очень известных, связанных с Нижним Новгородом, семья Селиных. По отцовской линии тоже в роду священники были, но вот так получилось, в советское время многое изменилось, причёску подравнивало, как сказал бы владыка Николай. Он любил такие интересные обороты. Стал ходить в храм, потом это стало совершенно естественным, однажды пригласили в алтарь, и так всё и пошло.
Алексей Пичугин:
— А тогда молодых людей высматривали из алтаря, тех, кто мог бы помогать на службе и в ком видели будущего священника или просто человека, который может помогать в церкви.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Это было, да, но здесь было ещё одно обстоятельство. Тогда владыка Николай пережил инфаркт. И это был не просто случай болезни, он был спровоцирован, вызван таким тяжелым конфликтом, который тогда разгорелся на нашей нижегородской земле. Сейчас, конечно, пламя этого конфликта погашено и, собственно, конфликта никакого нет. А тогда в начале 90-х годов, наши братья из ПЦЗ, русской православной церкви за границей, вели себя очень по-разному. И вот в Нижнем Новгороде это поведение было, мягко сказать, далеко от корректного. Был образован приход тогда Благовещенский монастырь ещё не монастырь, ещё собор только передали епархии, и вдруг в один день, в один вечер, на всенощное приходят какие-то люди и говорят: вы отсюда уходите, здесь теперь будем мы, занимают... целая история там, которая сейчас уже и неизвестна, уже забылась, но было это всё.
Ксения Толоконникова:
— Но это было не только в Нижегородской области.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Конечно, но это было наиболее ярко. Там особую роль сыграл будущий вице-премьер российского правительства покойный ныне Борис Ефимович Немцов, но было такое. Владыка очень тяжело это пережил. Предательство некоторых людей, их святые имена я не буду упоминать, они все уже за гробом давно, и думаю, что они там нашли возможность объясниться. Тогда он болел. И потом вышел после болезни.
Ксения Толоконникова:
— Это был первый его инфаркт, да?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Но, скорее всего, нет, но вот такой вот, что он перенёс его так тяжело, на больничной койке.
Алексей Пичугин:
— Люди зачастую не знают про инфаркт.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, и вот это вот болезненное состояние, потом он стал снова служить, набирать темп служб, вот тогда я вошёл в его команду. Нас тогда, юношей, было много, и большинство из них стали священниками, и служат, слава Богу. У большинства из нас сложилась вот эта вот церковная жизнь, правильная, наверное, не нам судить, конечно. Но сложилась церковная жизнь, я вот лучше на этом остановлюсь.
Ксения Толоконникова:
— То есть есть целый круг вот таких вот птенцов гнезда митрополита Николая?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Конечно, конечно.
Ксения Толоконникова:
— Вы поддерживаете отношения?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Конечно, конечно.
Алексей Пичугин:
— Даже, наверное, не в Нижегородской епархии, в разных.
Протоиерей Андрей Милкин:
— В основном в Нижегородской. Но есть и за её пределами, конечно. Для нас тогда владыка Николай был дедушкой, уже пожившим, уже маститым, это слово часто в церковной среде употребляется, иногда с таким с лёгким оттенком иронии. Ну вот о нём можно сказать: он был маститым архиереем.
Алексей Пичугин:
— Но он в силах ещё физических, 65 — 66 лет ему, это для архиерея-то это немного.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Но жизнь его побила, вы знаете, жизненный путь его начался в крестьянской семье, он из семьи зажиточных крестьян был. Родители были богобоязненными, ну вот про отца он всегда говорил так: «Мой отец в году в храме был несколько раз: на Рождество, на Пасху, на Благовещение и на именины». А все остальное время он работал. Вот чего владыка Николай терпеть не мог, это то, что воспитали в нём родители, это праздность. Праздности он не знал, если он видел, что человек склонен к праздности, он такого не терпел. Вот всё, что угодно, но лжи и праздности он не терпел.
Ксения Толоконникова:
— Крестьянский сын.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, да. Он всегда говорил про себя: я мужик, я тульский мужик. Вот это можно было из его уст услышать совершенно спокойно. Он всегда воспринимал себя как человека, твёрдо стоящего на земле, с такими очень крепкими корнями. Дальше обычное детство, за некоторым исключением. Вот он в пионерах был один день. Приняли его в пионеры, домой в галстуке пришел.
Ксения Толоконникова:
— Он родился 24-м году, в пионеры его приняли ну в 34-м, это как раз безбожные пятилетки.
Алексей Пичугин:
— Ещё и по крестьянству как все прошло.
Друзья, напомним, вы слушаете программу «Светлый вечер», по четвергам она совместно с музеем и исследовательским центром «Советский союз: вера и люди», сегодня у нас в гостях настоятель храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше в Москве, протоиерей Андрей Милкин, и мы вспоминаем нижегородского митрополита Николая Кутепова, который был на кафедре долгие годы, четверть века он возглавлял Горьковскую, потом Нижегородскую кафедру. Мы говорим о его жизни, о его служении с отцом Андреем. Мы обратились к биографии владыки, вот коль скоро мы уже заговорили про его детство, давайте пойдём по порядку. Вы говорите, он в пионерах был один день и?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Он вернулся домой, и мама, женщина замечательная, Варвара: «Я тебе покажу пионера, ну-ка давай снимай». И на этом всё и закончилось. Это закончилось дома, давайте представим себе, что было на следующий день в его классе. Это 30-е годы. Учёба, 41-й год — начало войны, это 10-й класс.
Ксения Толоконникова:
— А раскулачивание как-то прошло по их семье? Крестьяне они были зажиточные. Или нет?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Задело, задело. Война, вот начало войны, десятиклассник, мы, конечно, много в фильмах видели, наше поколение и даже поколение наших отцов этого не знают.
Ксения Толоконникова:
— То есть семья дала возможность сыну учиться до 10-го класса. Это ведь было далеко не повсеместно распространено. То есть у них было представление о необходимости продолжения образования.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, они были крепкие люди. И он всегда любил учиться, он учился до последних дней жизни, он читал, у него была прекрасная библиотека, мы к этому ещё вернёмся. А вот школа закончилась в войну. Тула, Тульская область, вот здесь, собственно, Тульская область попала под оккупацию. Он не из самой Тулы, он из области. Желание туда, на фронт, мальчишки крепкие, 17 лет, нет, заставили учиться. А вот после этого, конечно, он сразу был призван. Пулемётное училище.
Ксения Толоконникова:
— Два месяца он там был, по-моему, он вспоминал об этом.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, там очень быстро, из них ни готовили ни лейтенантов, ни сержантов, никого, просто научили в руках держать пулемёт за два месяца. И вот эти мобилизованные мальчишки в самое пекло — Сталинград, а потом...
Ксения Толоконникова:
— Калач, он рассказывал, что под Калачом была их часть.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Там была довольно большая география, но...
Алексей Пичугин:
— Там город Калач-на-Дону, он как раз между.
Протоиерей Андрей Милкин:
— И закончилось это всё под и Миллерово, это тоже Ростовская область, закончилось тем, что взрыв, его засыпало землёй, а снаружи остались торчать только ноги, пальцы ног. Обувь разорвало, они торчат наружу, представьте себе, зима, это совсем зима, декабрь, мороз. Там морозы в Ростовской области, несмотря на то, что это юг, очень суровые были. Смотрят — а у него пальцы ног шевелятся. Вроде бы закопало, ну что, значит живой. Его спасли, а вот ноги были вынуждены вот эту треть, включая пальцы, ампутировать. Это то, что его потом беспокоило всю жизнь. Они у него всю жизнь кровоточили, болели. Вот представьте себе, стопа, которая на треть отрезана. У него такая походка была интересная, те, кто не знал об этой его особенности, немножко улыбались. Обувь с металлическим супинатором, чтобы был упор. И вот так он жил всю жизнь. Это 43-й год, ему 19 лет. Это мальчишка. Сейчас школы выпускают в 18, вы представьте, вся жизнь впереди, она уже это жизнь обусловлена вот этим ранением. Ампутировали ему пальцы, причём, как он вспоминал, из наркоза был спирт и палка, которую ему дали в рот зажать.
Ксения Толоконникова:
— То есть просто в полевом госпитале?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, отпилили ему эти пальцы по живому, это представить себе невозможно, но его спасли. 43-й год, он долго лежал в больнице, полгода лежал в госпитале, и в июне 43-го вернулся домой, комиссованным. На войне побывал, война ещё идёт. И можно представить, что внутри. Ты всеми чувствами хочешь быть там, тем более уже всё-таки 43-й год, уже перелом, повеяло окончанием войны, победой.
Ксения Толоконникова:
— И товарищи и там, и кто-то уже погиб.
Протоиерей Андрей Милкин:
— А ты вот в этом участвовать не можешь. Ну что делать? А делать что-то нужно было. Он рассказывал о себе, что он всегда хотел быть врачом, но понял, что врачом он не станет, и пошёл он в Тульский механический институт. Немножко подлечился, на фотографии того периода, если посмотреть, он немножко в тылу всё-таки выздоровел в целом, щегольство даже небольшое в нём появилось. Кстати, он всегда был очень аккуратным, любил старину, у него очки были такие старинные, часы у него дома большие настенные в большом количестве были.
Алексей Пичугин:
— Часы не наручные, а карманные. Мы просто обсуждали это в одной из программ, что духовенство до определённого времени носило только карманные часы.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, и вот у него такие предметы были, в этом был особый аромат эпохи. Это не то, что он гнушался чего-то нового, нет. Совсем нет. Это его выделяло.
Ксения Толоконникова:
— Это понятно, человек живёт в эпоху стандартизации всеобщей, одинаковые дома, одинаковые автомобили, одинаковые одежды. А нам, человеческим людям, нам нужны кривизны, нам нужно что-то не такое, как всюду. Нам нужен не отделанный пластиком торговый центр, а нам нужна своя изба, в которой ты помнишь каждый сучок, как он расположен, а расположен он не так, как в другой избе. Так что это можно, конечно, понять.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Конечно. И вот студент, будущий механик, как считалось, начинает ходить в храм. Начинает активно ходить в храм.
Ксения Толоконникова:
— То есть в детстве он бывал в храме, когда его приводили родители, но это ещё была такая детская семейная в чем-то бытовая обрядовая вера? Да?
Протоиерей Андрей Милкин:
— А здесь он совершенно осознанно. И вот с 44-го года началась его личная дорога в церковь и в церкви. И вот вы говорите, замечали молодых людей, совершенно та же самая история. Только несколько более заметны были эти молодые люди, приходящие в храм тогда, в сороковые, в пятидесятые и в последующие годы. Увидеть молодого человека, причём увидеть молодого человека тогда в принципе было невозможно, они были все на фронте, а тут юноша ходит в храм. Естественно, его заметил тогдашний тульский архиерей. Тогда был архиепископ Виталий Введенский. Он был недолгое время, это был особый человек. Он был из обновленцев, сложной судьбы человек, но она была и кривовата, эта судьба, но вот Бог каждому человеку дает возможность выпрямить свой путь. И у него это всё-таки получилось. Походив, поблуждав, на стране далече, знаете, образ блудного сына у владыки Николая всегда присутствовал. И он очень часто к нему обращался, понимая, что тогда, с детства, с юности, имея перед глазами такие примеры, он всегда допускал, что человек даже оступившийся всё-таки может выйти на прямую дорогу. Но уж если он упорно этого не хотел, тогда он разводил руками. Вот владыка Виталий Введенский, обновленец, он участвовал в высшем церковном управлении. Он первоиерарх московского обновленческого, обновленческих церквей. В 44-м году он принёс покаяние, был принят в общение, причём в епископском сане, и его назначили на Тульскую кафедру. Тогда, это общеизвестно, но как-то немножко подзабылось, чтобы стать архиереем, это своя собственная, если так можно сказать, Голгофа, потому что кафедры были вакантны, пространства были огромные, особо-то никто не хотел.
Алексей Пичугин:
— Самое интересное, что очень многие, а в основном это были вдовые, разведённые протоиереи, кто-то потерял семью во время войны, которых постригали тогда и рукополагали во епископы. Было, наверное, человек 10 — 15 архиереев, которых в условиях вот этих послевоенных лет все время с кафедры на кафедру переводили. Это был такой постоянный переход, ну вот сколько мы говорили про разные епархии центральной части страны, там действительно вот этот постоянный переход одних и тех же архиереев с кафедру на кафедру, с кафедру на кафедру. Мы продолжим, буквально, через минуту. Мы сегодня, друзья, напомню, вспоминаем митрополита Николая Кутепова, который был Горьковским, потом Нижегородским митрополитом, до этого архиепископом, на протяжении почти четверти века. И вспоминаем его с протоиереем Андрей Милкиным, настоятелем храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше. Маленький перерыв, и буквально, через минуту в нашу студию вернёмся.
Возвращаемся в студию светлого радио, напомним, что сегодня четверг, и, как всегда, в четверг наша программа совместная с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди», Ксения Толоконникова и я Алексей Пичугин. И у нас в гостях протоиерей Андрей Милкин настоятель храма великомученика Димитрия на Благуше, это неподалёку от метро Семеновская. И мы вспоминаем митрополита нижегородского Николая Кутепова, которые почти четверть века занимал кафедру, вспоминаем его такой непростой, тяжелый жизненный путь. Очень интересно отец Андрей рассказывает. И вот мы подходим к тому времени, когда будущий владыка впервые входит в алтарь.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Я должен сказать, что Нижегородская кафедра была шестой в его жизни, там было много ухабов и рытвин на этом пути. Владыка Виталий, конечно, оказал влияние на будущего митрополита, он при всей сложности его биографии, владыка вспоминал о нём, что он был хорошим человеком. И многие положительные качества, установки, тогда ещё, в совсем юном возрасте начал формировать именно он. Но через два года владыку Виталия переводит, и в Тулу приезжает архиепископ Антоний Марценко.
Алексей Пичугин:
— Удивительно трагической судьбы человек.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, и он становится будущего владыки Николая духовным отцом помимо всего прочего, потому что не обязательно же, что архиерей твой духовный отец. А здесь сложились вот такие отношения, вот так в формировании его как личности, наверное, именно владыка Антоний принял самое большое участие. Он студент, приходит в храм, и владыка Антоний приглашает его работать в епархиальном управлении. Видимо, это стало причиной ухода Николая из института. Его отчислили.
Ксения Толоконникова:
— Он и в миру носил имя Николай. Его имя в крещении Николай.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Он сам, когда постригал, никогда не менял имена.
Алексей Пичугин:
— Что, кстати, очень интересная практика. Мне почему-то всегда казалось, что, если человеку дали имя, дали имя родители, понятно, что он в постриге будет менять покровителя, но вот это очень важно. Одно дело, когда человек сам хочет поменять, но вот если нет, сохранение имени в постриге — это важная вещь. Мне почему-то всегда казалось.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Ну здесь есть понятное объяснение. Когда человеку дают имя, тем самым показывают над ним власть. Адаму была дана власть дать всему свое имя. Если у тебя нет власти, ты не можешь это имя кому-то дать. И вот когда человека постригают, дают ему новое имя, это значит, что это другой человек, это другое рождение. Он умер как мирянин. Но строго говоря, его монашество было монашество в миру. Он не был насельником монастыря. Мы сейчас дойдём до того, как он был пострижен, это тоже совершенно особая история. Ну вот такого опыта у него всё-таки не было. И он считал, что лучше, чтобы было так, он не менял имена. Хотя он был крещен в честь памяти святителя Николая, но при постриге ему было дано имя одного из 40 мучеников. Там есть в этом длинном списке Николай. И праздновали его именины всегда 22 марта. Это был такой особый день в епархии. Служилось Преждеосвященная литургия, если не была суббота или воскресенье.
Ксения Толоконникова:
— А жаворонков-то пекли? Или не было такой деревенской традиции при владыке Николае?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Вы знаете, может быть, по сёлам и было, но при нём нет. Я почему-то не помню.
Алексей Пичугин:
— Удивительно, вот мы говорили про архиепископа Антония Марценко с удивительной судьбой, потому что, взойдя на Тульскую кафедру, он стал как будто бы таким дореволюционным архиереем в полном смысле этого слова. То есть он действительно управлял епархией. Я читал про него, он провёл съезд духовенства, он достаточно много решений кадровых принимал, чего далеко не все архиереи могли себе позволить в условиях кадрового голода, в условиях, ограниченных... 46-й год. Вроде бы церкви открыли.
Ксения Толоконникова:
— Но у него был особый опыт, у него был особый жизненный путь. Мы сейчас не сможем нашим слушателям представить его биографию, это не входит в нашу задачу. Но читать о нём интересно.
Алексей Пичугин:
— Он достоин, чтобы мы о нём как-нибудь сделали особую программу, подумав с кем.
Ксения Толоконникова:
— Да, ты прав, пожалуй.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Польша, вот эта жизнь за границей Советского Союза, ведь он же определённое участие принимал в автокефалии польской церкви. И действительно лучше сейчас оставить эту тему за пределами нашего разговора, потому что это очень сложная и интересная тема. Мы уйдём в другую сторону. Вот этот опыт бытия вне советских реалий он ему диктовал правила поведения и в послевоенные годы. А потом, после войны, всё-таки было полегче. А потом уже зажимание гаек в поздние годы правления Сталина, вот на нём это всё это и явилось. В 51-м году его арестовали. Арестовали, 58-я статья, измена родине.
Алексей Пичугин:
— Тогда 54-я. А вот это несовпадение статей кодексах УК РСФСР с общесоветскими или это потом поменяли?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Ну вот это точно была 58-я, пункт один а. Измена родине.
Алексей Пичугин:
— Да, да, вот в те годы она называлась 54, но это совсем неважно.
Ксения Толоконникова:
— А владыка Николай в это время секретарь?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Секретарь. И вот для него это был особый опыт, который тоже рубец на сердце наложил. Я не знаю, в прямом ли смысле, но в переносным совершенно точно. Он оказался в полной изоляции. Причём эта изоляция, это клеймо, которое просто на лбу у него горело ярким светом: враг народа или пособник врага народа, оно и впоследствии сказывалось очень сильно.
Алексей Пичугин:
— А владыка Антоний погиб в лагерях.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, да, хотя между ними существовала переписка. Очень глубокая переписка. А будущий владыка Николай с ним советовался, спрашивал, как поступить, писал ему о своих переживаниях и получал ответы.
Алексей Пичугин:
— И, скорее всего, владыку Антония освободили бы вскоре, 54-й год, ещё немного, но он, к сожалению, в лагере умер.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, он просто не дожил до такого массового освобождения. Ну что есть, то есть. И тогда Николаю Васильевичу Кутепову пришлось пережить непросто оставление, клевету, его вызывали на допросы, стали упрекать в какой-то роскоши, что он стремится к чему-то, сибаритство, несоветский образ жизни. Что было правдой абсолютной, он вёл несоветский образ жизни. Это абсолютная правда. В ту пору он был ещё мирянином. На фоне этого он принимает решение поступать в семинарию, в Московскую духовную семинарию. И он поступил туда в 50-м году. Ему было 26 лет. Он туда поступает, и как рассказывал о нём его друг, соученик, будущий митрополит Владимир Котляров, у них очень параллельно шли судьбы и жизненные линии часто соприкасались и пересекались. И он сказал: он был старше нас на войну. Разница- то небольшая. Три года у них была разница.
Алексей Пичугин:
— Да, и дата смерти. 20 лет уже как нет владыки Николая, и владыка Владимир вот только — только умер.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, только-только умер. Тут разница большая. А там была совсем небольшая. Но вот в эту небольшую разницу уместилась война. И вот их было четыре друга: Николай Кутепов, Владимир Котляров, отец Леонид Кузьминов, которого я прекрасно помню, он служил на Преображенском кладбище в храме в Москве, был совершенно особый человек, такой благородный, я вот такое слово здесь употреблю. Наверное, это его лучшее описание. И Дмитрий Фролов, тоже будущее священник, будущий протоиерей. И у них даже какие-то общие вкусы сформировались. Они все в силу своего сана носили митры, и у них у каждого были соломенные митры, летняя такая очень лёгкая митра, плетёная из соломы. Выглядит очень изящно, и самое главное, она очень удобная. Отец Леонид вспоминал, что владыка Николай был человеком очень добрым. И вот эта доброта подкупала, причём доброта совершенно практический смысл, практически выход имела. Что тогда? Рубашек не было, носков не было, белья не было, и он делился тем, что было у него. Но, видимо, у него какие-то большие возможности были.
Ксения Толоконникова:
— Но он постарше, у нас успел поработать, какие-то деньги получал.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, и вот этим он очень щедро делился, потому что так он жил всегда. А с владыкой Владимиром его связали в будущем очень интересные вещи. Классическая музыка. Они оба любили классическую музыку, у владыки Антония был патефон, была большая коллекция пластинок, и когда были какие-то минуты досуга, они вместе с Николаем вот эти пластинки слушали. И вот этой любовью к классической музыке владыка Антоний заразил Николая. И вот эту любовь он пронёс через всю свою жизнь. Совершенно известно, что в Горьком он в пиджачке приходил в оперный театр, где-то там садился и смотрел классические спектакли, оперу, он очень любил русскую оперу, концерты классической музыки посещал. Для него это было совершенно естественно. Тогда музыка вошла в его жизнь. А будущий владыка Владимир Котляров тоже уже от Николая этой любовью заразился, тот поделился с ним, они вместе ходили в Большой театр, на концерты.
Ксения Толоконникова:
— А тогда было принято, чтобы семинаристы ездили в Москву на концерт или в театр? Или это было всё-таки сопряжено...?
Протоиерей Андрей Милкин:
— В данном случае я просто цитирую владыку Владимира, и он упоминал там Большой театр. С другой стороны, всё-таки послевоенные семинаристы они были другие, они были взрослыми людьми. Это сейчас уже стали поступать после школы, а тогда это люди взрослые, сложившиеся.
Ксения Толоконникова:
— Сложившиеся, с опытом, и опытом, как показывает пример владыки Николая, основательным.
Алексей Пичугин:
— Друзья, напомним, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Андрей Милкин настоятель храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше, и мы вспоминаем митрополита Николая Кутепова, который четверть века почти занимал Нижегородскую кафедру, и вспоминаем его непростой, длинный жизненный путь, плодотворный.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Учился владыка Николай будущий, но последние месяца учёбы — это, конечно, особое испытание, потому что тут надо экзамены сдавать, а его под домашний арест. Его водили на допросы. Это 52-й год. Это все связано с владыкой Антонием Марценко. Поскольку он был очень близким к нему человеком в эти самые последние тульские годы, но закончилось это, слава Богу, ничем. Конечно, потрепали нервы Николаю, но семинарию он закончил, И дальше встал вопрос: а что? А куда? Здесь невозможно обойти тогдашнего Тульского архиерея, тогда это был епископ Сергий Ларин. Он отказался от него, уволил его со всех занимаемых должностей, более того, написал в семинарию письмо, чтобы его в Тулу ни в коем случае не направляли.
Алексей Пичугин:
— А ведь было правило тогда отправлять в епархии по окончании. Ну и сейчас собственно такое есть.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Если не оставляли в силу каких-то обстоятельств, то человек возвращался туда, откуда он пришел. И вот преосвященный Сергий специально написал письмо с тем, чтобы Николая в Тулу не возвращали. Что им двигало, мы не будем об этом пытаться доискиваться до причин, хотя они довольно на поверхности лежат. Но что есть, то есть. Но вот эти слова, конечно, очень больно ранят. «В виду нецелесообразности его дальнейшего пребывания в составе работников Тульской епархии». Наверное, я понимаю чувство молодого человека, ему было 26 лет тогда, вот это ощущение, что тебя вышвырнули просто. Но слава Богу не вышвырнули, а в 52-м году он едет в Вологду, и вот третий архиерей, который повлиял на него — это владыка Гавриил, епископ Гавриил Огородников, очень уважаемый архипастырь, его очень хорошо помнят в Вологде.
Алексей Пичугин:
— В Ташкенте его тоже хорошо помнят.
Протоиерей Андрей Милкин:
— И он тоже вложил свой кирпич в это здание, которое называется митрополит Николай Кутепов. 52-й год. Вчерашний семинарист назначается на должность псаломщика в Череповецкий Воскресенский собор. Череповец — большой город. Совсем скоро он пишет прошение о его рукоположении. Он принял такое решение, советуясь с тем же владыкой Антонием, он принимает решение не вступать в брак. Его рукополагают в дьяконы в безбрачном состоянии, это все было по благословению святейшего патриарха Алексея Первого, резолюция есть соответствующая. И 12 июля 53-го года он становится диаконом. Белый диакон, он не пострижен, целибат. И он начинает своё служение с того самого дня. Вологодская область, Вологодская епархии. И направляется он в Устюжну. Устюжна — это небольшой город, километров 250 от Вологды.
Ксения Толоконникова:
— Устюжна Железнопольская исторически она называется. Хороший очень городок.
Алексей Пичугин:
— Вот по меркам Вологодской области не так уж далеко от областного центра.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, 250 км. Молодой диакон, ему 29 лет, холостяцкий быт, как вспоминают, делила этот самый быть с ним белка ручная. Она сидела у него в шкафу, грызла семечки, орехи.
Ксения Толоконникова:
— А как он вообще относился к живности, к скотинке, к кошкам, к собакам?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Прекрасно. У него был кот Барсик, которого он купил за пять копеек, такое же есть поверье — денежку отдать, купил у кого-то, у него была собака, живность очень любил. Очень любил растения, он сад высаживал. У него был прекрасный сад доморощенный, но очень красивый. Он в этом видел отдых. И ещё у него было одно увлечение, связанное с животным миром, ну давайте об этом чуть позже. И вот 53-й год, Устюжна, я вот пытался представить его жизнь и быт, молодого человека тридцатилетнего вот в этом небольшом городе. Душа молодая, энергичная хочет продолжать учиться. И этот порыв был поддержан, настоятель протоиерей Михаил Смирнов тогда в Устюжне его поддержал, направил ходатайство. Владыка Гавриил написал прошение, но уже в Ленинградскую духовную академию. Видимо, тогда после семинарии в Москву не дали поступить. Как мне известно, их не приняли вместе с владыкой Владимиром в Московскую академию с очень интересной формулировкой: по причине излишней светскости.
Алексей Пичугин:
— А в чем излишняя светскость выражалось?
Ксения Толоконникова:
— Ну Большой театр, например. А вот в Ленинграде была какая-то совсем другая традиция. Помнишь, нам отец Иероним Карпов рассказывал, что семинаристам и академистам специально доставали билеты в театры.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Конечно, я учился в Ленинградской семинарии, после занятий — пожалуйста, у нас была возможность. И это поощрялось. Ребята, вы должны повышать свой культурный уровень. И действительно, я родился в маленьком городке Горьковской области, у нас театра в городе не было, и когда было этому учиться? Концертов классической музыки у нас не было. И моё вхождение в этот мир культуры, настоящей культуры, подлинной — это было тогда уже в Санкт-Петербурге. Посещение Мариинского театра, театр Мусоргского, я помню, насколько это было совершенно неожиданно, ошеломительно, но это было интересно, и за этим я пошёл. Те, кто хотел, те совершенно спокойно ходили на концерты, на спектакли.
Алексей Пичугин:
— Мы, получается, про три разных времени говорим. Когда учился отец Андрей, когда учился отец Иероним, это всё-таки были шестидесятые годы.
Ксения Толоконникова:
— Нет, пятидесятые, он 56-го года рукоположения.
Алексей Пичугин:
— А учился он позже, мне кажется, при митрополите Никодиме?
Ксения Толоконникова:
— Нет. Это ровно то самое время. Вполне возможно, что они и пересекались.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Он поступает на заочное сначала отделение, но оказалось, что на заочном отделении учиться практически невозможно, потому что в Устюжне где можно найти книги? Ведь не было же никаких пособий, не было никаких книг. Дореволюционные издания были только в библиотеке, в академии давно ничего не издавалось. Он просит перевод на очное обучение, куда и переходит в 54-м году, живёт на Водном канале по известному адресу: Водный канал, 17. И вот здесь происходит его окончательное взросление. Не могу отказать себе в удовольствии процитировать один документ, характеристику, составленную тогдашним инспектором Ленинградской духовной академии и семинарии профессором Парийским: «Диакон Николая Кутепов студент хорошего поведения, хорошо служит, общительный. В начале своего пребывания в академии отличался весёлым, живым характером, несдержанностью, болтливостью на лекциях и экзаменах. В настоящее время он от этого недостатка почти отвык». Очень интересная характеристика. Ну давайте сделаем поправку на взгляд инспектора, в которой коэффициент понижающий должен быть применен.
Алексей Пичугин:
— Я, простите, опять совсем другое время, у меня знакомый один вывешивал как-то в интернете в одной из социальных сетей приказ из одной семинарии, где он когда-то учился, о поведении. И там перечислено человек шесть студентов, на тот момент, которым очень серьезный выговор объявлялся. И вот он пишет, что впоследствии все они благочинные, наместник монастыря, секретарь епархии, то есть у всех сложилась вот так жизнь.
Протоиерей Андрей Милкин:
— А тихони, так бывало, не становились архиереями, благочинными и настоятелями, а как-то уходили иногда на сторону далечу. Очень интересное название этих распоряжений, это называлось тропарь. И вот вывесили тропари, это значит, что было преподавательское совещание и там нужно было снизить оценку по поведению до пяти с минусом, это было очень серьёзно и влияло на многое. И вот любовь к Ленинграду, к этому замечательному городу, он сохранил на всю жизнь. Он даже владыке Антонию писал, что он жалел о том, что поступал в Москву, а не в Ленинградскую духовную семинарию.
Алексей Пичугин:
— Владыка Антоний ещё жив был?
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, да, в 54-м году это было. Надо сказать, что уже придя в Горький, то, что я застал, гласы в храме в кафедральном были петербургские, традиции служения были петербургские, он это воспринял там, он же служил в Троицком соборе, он служил в других храмах Ленинграда.
Ксения Толоконникова:
— Как вот интересно, будучи человеком от земли, он впитал в большей степени вот эту традицию имперской столицы, чем лаврскую, московскую.
Протоиерей Андрей Милкин:
— Да, да. Даже знаете, собор сейчас он уже не кафедральный собор, а в течение многих десятилетий был кафедральном собором Спасский Староярмарочный собор в Нижнем Новгороде. И этот собор построил Огюст Монферран, как некую модель, на которой он отрабатывал приемы, которые потом применил в строительстве Исаакия. И здесь тоже прямая связь с Петербургом, с этой имперской традицией. Ну и в 58-м году он оканчивает духовную академию, отличником он не был в первое время обучения, но учился ровно, крепко, окончил академию по первому разряду. Ну и дальше просит о преподавании в одной из семинарий. Тогда после войны открылись некоторые семинарии, в том числе семинария, куда он был назначен. Это Киевская.
Алексей Пичугин:
— И вот об этом мы уже поговорим в следующей программе, сегодня наше время подошло к концу. Отец Андрей, спасибо вам огромное за такой интересный рассказ, который мы будем, мы очень надеемся, что он продолжится. Мы с протоиреем Андреем Милкиным с настоятелем храма святого великомученика Димитрия Солунского в Благуше в Москве вспоминали митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая Кутепова, который четверть века возглавлял Нижегородскую кафедру, мы говорим в целом о его жизни, у него очень интересный жизненный путь, в нашей совместной программе радио ВЕРА и музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова.
Ксения Толоконникова:
— Спасибо, Андрей, за то, что вы были с нами, спасибо дорогие друзья, что слушали нас, не забывайте нас, пишите нам: подспудом@yandex.ru это адрес музея.
Алексей Пичугин:
— И инфо@радиовера.ru адрес нашей редакции, прощаемся до следующий недели, всего доброго, до следующий встречи.
