«Митрополит Московский и всея Руси Даниил». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы — Аркадий Тарасов (22.07.2018) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Митрополит Московский и всея Руси Даниил». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы — Аркадий Тарасов (22.07.2018)

* Поделиться

Сведение митр. Даниила с кафедры кн. И. В. Шуйским

Гость программы: кандидат исторических наук, старший преподаватель исторического факультета МГУ Аркадий Тарасов.

Разговор шел о митрополите Московском и всея Руси Данииле, жившем в 16 веке — о его служении и роли, которую он сыграл в истории Русской Церкви и Русского государства.


Д. Володихин 

 Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы сегодня будем с вами обсуждать фигуру одного из крупнейших деятелей нашей Церкви XVI века, эпохи старомосковской государственности, человека, который вошел в историю Церкви и как блистательный книжник, и как человек, который сделал огромный вклад в каноническое право, и как достаточно решительного энергичного нрава деятель административный. Но, к сожалению, незаслуженно подзабыт. Не то чтобы забыт, нет – его знают историки Церкви, его знают те, кто интересуются историей России XVI века, его знают также в связи с тем, что происходило в детстве Ивана Грозного. Но для большинства воцерковленных людей, даже и достаточно образованных, это человек, который представляет собой tabula rasa. Это митрополит Московский и всея Руси Даниил. Для того чтобы поговорить об этом человеке со знанием дела, сегодня к нам в студию приглашен гость, кандидат исторических наук, старший преподаватель исторического факультета Московского государственного университета, Аркадий Евгеньевич Тарасов. Здравствуйте. 

А. Тарасов 

– Здравствуйте. 

Д. Володихин 

– Ну что ж, давайте мы начнем, как обычно в тех случаях, когда передача посвящена какой-то крупной исторической личности. Не могли бы вы буквально в нескольких фразах дать визитную карточку митрополита Даниила – что из его честь характера или из его деяний следует вспоминать в первую очередь, когда о нем заходит речь? 

А. Тарасов 

– Книжник, пастырь и церковный администратор. Вот в трех словах, причем, наверное, именно в такой последовательности, с точки зрения значения наследия митрополита Даниила, я бы мог его охарактеризовать. 

Д. Володихин 

– Ну что ж, замечательно. В таком случае давайте попробуем теперь пойти от истоков. У митрополита Даниила славные истоки, это постриженик Иосифо-Волоцкого монастыря. Но давайте не будем торопиться, послушаем специалиста об этом человеке от его рождения. 

А. Тарасов 

– С большой бы охотой рассказал что-нибудь о рождении митрополита Даниила, о его детских годах, но, к сожалению, не могу этого сделать, да и никто этого не сможет сделать, потому что митрополит Даниил относится к числу тех исторических деятелей нашего прошлого, о юных годах которого ничего неизвестно. 

Д. Володихин 

– А вот его прозвище – Рязанец – не указывает ли на его город происхождения? 

А. Тарасов 

– Единственное или одно из немногих обстоятельств, которое действительно может нам хотя бы намекнуть на то, откуда происходил будущий митрополит, это его прозвище. Вы совершенно правильно сказали: Рязанец – по всей видимости, он был либо уроженцем Рязани, либо, что тоже нельзя сбрасывать со счетов, он мог прийти в Иосифо-Волоколамский монастырь из Рязани, соответственно родившись и живя какую-то часть своей жизни в другом месте. Но это уже область гипотез. А прозвище, конечно, нам говорит о том, что митрополит был как-то связан с Рязанью. Но ни год его рождения неизвестен, ни тот круг, то сословие, в котором он родился тоже. Мы не знаем и того времени, когда митрополит Даниил, будущий митрополит Даниил оказался в Иосифо-Волоколамском монастыре. 

Д. Володихин 

– Здесь разве что можно сделать предположение. В будущем довольно скверно будет с ним обходиться московская аристократия, служилая знать – очевидно, не признавала она в митрополите Данииле ровню себе по рождению. И значит, можно выдвигать гипотезу, согласно которой он не происходил из какого-то древнего рода, из аристократического семейства. Но это, повторяю, все игры в гипотезы, доказать нельзя. 

А. Тарасов 

– Совершенно верно. И такие гипотезы, они высказывались, в частности, было сделано предположение, что митрополит Даниил происходит из посадской среды, то есть он горожанин. Даже не из церковной среды, а вот именно из таких людей города, ну обычных городских тружеников. 

Д. Володихин 

– Ну что же, значит, мы обретаем уже взрослым человеком будущего митрополита, будущего главу нашей Церкви в Иосифо-Волоцком монастыре при жизни самого преподобного Иосифа.  

А. Тарасов 

– И в 1515 году, что не менее важно, а я бы даже сказал, принципиально важно, после смерти преподобного Иосифа Волоцкого, именно будущий митрополит Даниил становится игуменом монастыря. Это, конечно, очень показательно. Монастырь новый, монастырь был только в 1479 году преподобным Иосифом основан. И человек, который становился во главе этого монастыря, естественно, надо так предполагать, должен был быть фигурой, к которой благоволил и сам Иосиф Волоцкий. Вот здесь есть одна из интереснейших проблем, связанных с прошлым митрополита Даниила – это разнообразие свидетельств о том, при каких обстоятельствах он стал преемником преподобного Иосифа. У нас есть документы, которые противоречат друг другу. И с одной стороны, вроде бы в документах прямо читается, что митрополит Даниил являлся ставленником преподобного Иосифа, и он его благословил быть собственным преемником. А с другой стороны, кажется, что у нас есть совершенно противоположные свидетельства, в частности, известное послание преподобного Иосифа, написанное им незадолго до смерти, в котором перечисляется десять человек из братии монастыря, на которых особое внимание обращает преподобный Иосиф Волоцкий. Так вот среди этих десяти имени Даниила нет.  

Д. Володихин 

– То есть таким образом вроде бы преподобный Иосиф не прочит его вот в череду тех людей, из которых после того как он не сможет уже руководить монашеской общиной, возглавит ее вот кто-то, еще пока непонятный человек.  

А. Тарасов 

– Что можем мы говорить с большой степенью вероятности, это то, что преподобный Иосиф хотел, чтобы фигура будущего настоятеля была фигурой избранной самой братией и фигурой, которая бы устраивала монастырь в целом. Вот те разнообразные источники, разношерстные, которые мы имеем, они в этом как будто бы согласны. Поэтому вне зависимости от того, являлся ли будущий митрополит ставленником Иосифа Волоцкого или он был назначен настоятелем монастыря сверху, причем даже не церковной властью, а правящим князем, великим князем московским Василием III, поскольку с начала XVI столетия Иосифо-Волоколамский монастырь из церковного подчинения архиепископии новгородской перешел в непосредственное подчинение великому князю. Так вот вне зависимости от того, кто же сыграл главную роль в определении Даниила настоятелем Иосифо-Волоколамского монастыря, вероятно, сам преподобный Иосиф считал, что этим человеком должен быть не назначенец, а тот, кто будет предложен самой братией. 

Д. Володихин 

– Иными словами, вопрос не решен до сих пор. И я думаю, сейчас нам не стоит продолжать гадание, я думаю, стоит сказать о другом. Что собственно за среда Иосифо-Волоцкий монастырь в отношении иноческой науки, в отношении книжности, в отношении близости к власти или наоборот удаления от нее в последние годы игуменства преподобного Иосифа? Собственно что за среда выдвинула из себя, породила будущего митрополита Даниила? 

А. Тарасов 

– Монастырь, безусловно, уникальный. Уже было сказано, что это монастырь молодой, к моменту смерти преподобного Иосифа Волоцкого он существовал всего 35–36 лет. И уже к началу XVI столетия монастырь начинал оказывать, начинал играть видную роль в жизни Церкви. Конечно, это было в первую очередь связано с недюжинной личностью самого преподобного Иосифа, и именно личность делала этот монастырь. Но преподобному Иосифу удалось создать настоящий культурный и духовный центр. Поскольку герой нашей передачи это не преподобный Иосиф, мы не будем сейчас, я думаю, уходить в биографию самого преподобного Иосифа. Но достаточно сказать, да, как говорят, льва узнают по когтям, и вот каковы же деяния преподобного Иосифа и монастыря. Достаточно сказать, что в XVI веке именно этот молодой монастырь, появившийся позднее и Кирилло-Белозерского, и Соловецкого... 

Д. Володихин 

– И тем более уж Троице-Сергиева. 

А. Тарасов 

– Тем более Троице-Сергиева, не говоря уже о более ранних монастырях, вроде Рождественского Владимирского монастыря, который в такой иерархии монастырей первое место всегда занимал. 

Д. Володихин 

– Первое по чести. 

А. Тарасов 

– Первое по чести, да. Так вот именно Иосифо-Волоцкий монастырь в XVI веке становится главной кузницей архиерейских кадров для Русской Церкви. Известно, что не менее 18 пострижеников этого монастыря в XVI веке были рукоположены в архиереи. Некоторые прямо были взяты из Иосифо-Волоцкого монастыря, некоторые сначала управляли другими обителями или подвизались в других обителях и оттуда были рукоположены в архиереи. Но это, конечно же, выдающийся показатель. Ни один монастырь у нас не приближается в XVI веке к Иосифо-Волоцкому. Даже сейчас такое понятие в современной исторической науке появилось как гегемония – Волоколамская гегемония в Русской Церкви. 

Д. Володихин 

– Ну что ж, я думаю, мы скоро вернемся к разговору о том, какова была иноческая среда, из которой вышел святитель Даниил. А сейчас я хотел бы обратиться к его прозвищу, которое связано со славным городом Рязанью. Ну не со старой Рязанью, а с Переяславлем Рязанским, который в XVI веке называли Рязанью. Он приобрел имя старого города. Так вот, думаю, будем уместным, если сейчас в эфире прозвучит отрывок из оперы Анны Ветлугиной «Агриков меч» «Славен град Рязань». 

 

Д. Володихин 

– Ну что ж, вот после этой замечательной музыки приятно и уместно напомнить, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем личность и деяния митрополита Московского и всея Руси Даниила. Вот возвращаясь собственно к истории с Иосифо-Волоцким монастырем как духовными недрами, из которых вышел митрополит Даниил, хотел бы уточнить: насколько я понимаю, Иосифо-Волоцкий монастырь славился строгостью иноческого быта?  

А. Тарасов 

– Совершенно верно. Его основатель, преподобный Иосиф, был человеком, который стремился к аскезе. Известно, что еще будучи молодым человеком, он ходил по разным монастырям, пытался найти такой монастырь, который бы соответствовал его духовным устремлениям. Найти его долгое время не мог. И в конечном счете основал собственный монастырь с очень строгим уставом, с уставом, который требовал подчинения игумену. Очень велика в этом монастыре, очень велика была роль братского единения, нестяжания. И это, кстати, отражается и на нашем герое, митрополите Данииле. Потому что когда митрополит Даниил сам стал во главе Русской Церкви, то мы видим, что в годы его архиерейского служения достаточно широко распространяются общежительные, вот такие строгие уставы по Русской Церкви. 

Д. Володихин 

– Ну вот парадокс: вроде бы Иосифо-Волоцкий монастырь та почва, от которой впоследствии возросло иосифлянство, о котором говорят как о своего рода интеллектуально обоснованном стяжательстве. Но в самом монастыре, сами иноки вели образ жизни крайне нестяжательный. И для преподобного Иосифа получение неких материальных благ для Церкви связывалось не с тем, что кто-то из иноков что-то получит для себя, а это имущество должно быть направлено на благо Церкви в целом, на благо прихожан, и в конечном итоге оно никогда не принадлежит кому-то лично. Вот собственно та наука, которую получил Даниил. В какой момент он из настоятеля монастыря переходит в митрополичий сан? В 1515 год, вы нам говорили, он настоятельствует, а дальше? 

А. Тарасов 

– А дальше, через семь лет после этого вынужден уйти с митрополичьей кафедры предыдущий глава Русской Церкви, митрополит Варлаам. И митрополита Даниила вызывают из Иосифо-Волоколамского монастыря. Собственно, безусловно, в этом приглашении была велика роль Василия III, московского государя, и его поставляют на митрополичью кафедру. Собственно в этом рукоположении, здесь видят, с одной стороны, как и знакомство Василия III с митрополитом Даниилом задолго до того, как состоялось это приглашение, когда он еще митрополитом не был, как минимум в годы поездок Василия III в Волоколамск. Там были угодья Василия III, он любил ездить туда поохотиться и, конечно же, заезжал в Волоколамский монастырь. Косвенно видят в избрании митрополита Даниила подтверждение того, что именно Василий III еще в 15-м году и содействовал тому, что он стал игуменом монастыря. Во всяком случае, в широком смысле вот это рукоположение говорило о той роли, которую уже тогда играло наследие Иосифа Волоцкого для Василия III, для нарождающегося русского государства, русского самодержавия. 

Д. Володихин 

– Ну что ж, здесь хотелось бы обсудить те обвинения, которые выдвигались в разное время против митрополита Даниила. Выдвигала их и собственно русская служилая знать, выдвигали и иностранцы, приезжавшие тогда в Россию. О нем писали многое из сферы хулы. Например, инкриминировали ему то, что он благословил развод великого князя Василия III с бесчадною женой Соломонией и его второй брак. Многие его критиковали за это. И кроме того доносятся достаточно непринятые слухи, сплетни о том, что митрополит был чревоугоден и окуривал свое лицо серным дымом для того, чтобы добиться какой-то особенной бледности цвета иноческого истощения, вот цвета аскезы. До какой степени все это справедливо? До какой степени все это находит подтверждение в фактах его пребывания на митрополичьей кафедре?  

А. Тарасов 

– Состояние исторических источников таково, что ни один из этих взглядов на митрополита Даниила мы в настоящий момент, безусловно, поддержать не можем. Ни такое его возвеличивание, характерное для одной части исследователей и, соответственно, считающееся в части исторических источников. Точно так же невозможно говорить о том, что митрополит Даниил был проходимцем, стяжателем и вовсе на кафедре занимался всем чем угодно, кроме духовного окормления. Скорее, и вот лично я для себя эти разнообразные сведения объясняю как раз очень глубокой личностью самого митрополита Даниила, с одной стороны и с другой стороны, тем положением и тем временем, в которое он это высокое положение митрополита занимал. Мы знаем его наследие. С точки зрения наследия сохранилось 45 его посланий различным лицам, 16 поучений – это огромный пласт, очень богатое наследие. Наверняка не все до нас еще дошло. И мы видим, каким пастырь выступает вот в этих документах, в этих источниках. Мы видим знания митрополита Даниила в области Священного Писания, в области церковного права или, как говорят, канонического права. Человек явно был недюжинных способностей и человек, который умел воздействовать своим словом, своим авторитетом на современников. И естественно, надо понимать, что наверняка находились несогласные, находились противники. 

Д. Володихин 

– Чем крупнее фигура, тем больше у него недругов, имеете в виду вы. Возможно. А может быть, собственно то, что находился в постоянном союзе с великим князем и, благословляя его второй брак, был в сущности вправе это сделать как глава Церкви, не нарушая никаких канонических установлений. Но кто-то строил на том, что брак останется бесплодным, свои политические расчеты, кому-то из тех, кто хотел поиграть на этом, поведение митрополита, достаточно прямое и ясное, не понравилось. Ну что ж, я думаю, что сейчас мы вот все эти интриги и наветы совершенно сотрем с лица нашей истории. Потому что в эфире прозвучит прекрасный напев XVI века «С нами Бог» Супрасльского монастыря. 

После этой музыки приятно напомнить, что светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы ненадолго прерываем нашу беседу, для того чтобы встретиться буквально через минуту в эфире. 

  

Д. Володихин 

– Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем титаническую фигуру митрополита Даниила, одного из крупных деятелей нашей Церкви старомосковской эпохи. У нас в гостях замечательный историк, кандидат исторических наук, старший преподаватель исторического факультета МГУ, Аркадий Евгеньевич Тарасов. К нему я обращаю свой вопрос. Мы с вами говорили о том, что в 1522 году Даниил взошел на митрополичью ступень церковной иерархии и пока обсуждали в основном наветы на этого человека. Но сейчас хотелось бы перейти к положительной деятельности. Вот вы сказали, что он книжник и даже начали перечислять элементы его наследия. Что из именно деяний митрополита как просветителя, как книжника стоит в первую очередь знать о нем? 

А. Тарасов 

– Я бы сказал, что среди, наверное, всех достижений митрополита Даниила самым большим, выдающимся достижением, хотя до последнего времени неоцененном как следует нами, является его вклад в каноническое право. Ну здесь надо несколько слов сказать нашим радиослушателям о том, что такое каноническое право и в чем же этот вклад состоял, тогда будет понятно. 

Д. Володихин 

– Да, надо подробнее. 

А. Тарасов 

– Церковь, она, как и светские институты, имеет свое право, то есть те законы и те правила, по которым живет и которыми управляется. Комплекс этих правовых установок, норм называется церковным правом или каноническим правом. Каноническое право стало складываться еще в I тысячелетии, специально созывались соборы и Вселенские соборы, то есть съезды представителей всей полноты Церкви, Поместные соборы, то есть съезды представителей отдельной местной церковной организации. И вот на протяжении столетий были выработаны правила, установки, которые регулировали жизнь Церкви. Естественно, после того, когда христианство пришло на Русь, началась христианизация русских земель, на Русь пришло и церковное право, нормы церковного права, конечно, у нас применялись. Но в жизни Русской Церкви в середине XV века произошло эпохальное событие, событие, которое вывело жизнь Русской Церкви на совершенно новый уровень. Русская Церковь стала автокефальной, как говорят в церковных кругах, или независимой. До этого момента митрополия всея Руси была составной частью Константинопольского Патриархата, то есть Византийской Церкви, но в середине XV столетия, после подписания Флорентийской унии, то есть союза между Византийской Церковью и католической церковью... 

Д. Володихин 

– Собственно, Константинопольским Патриархатом.  

А. Тарасов 

– Да, Константинопольским Патриархатом. Потом, в связи с падением Константинополя в 1453 году и исчезновением Византийской империи, встал вопрос о самоопределении Русской Церкви. И Русская Церковь взяла курс на независимость, на автокефалию. И вот в этих условиях Русская Церковь оказалась перед необходимостью ориентироваться в очень сложной и запутанной церковно-правовой системе. Может быть, я несколько преувеличиваю, но до середины XV века, до того момента пока автокефалия не настала, русским иерархам, и не только им, особой необходимости глубоко разбираться в церковном праве не было. Всегда можно было написать в Константинополь, спросить ответа, оттуда бы что-нибудь дельное сказали. А здесь появляется... 

Д. Володихин 

– Ну или почитать ту церковно-правовую литературу, которая уже пришла из Константинополя, уже находится вот в архивах наших архиерейских домов. 

А. Тарасов 

– Да, почитать можно было всегда. Но, как показывает практика, даже не все архиереи были в этом начитаны. Собственно исследования последних лет говорят, что первый автокефальный митрополит Иона (кстати, митрополит, выбранный из епископов рязанских), вот он слабо разбирался в каноническом праве и не использовал канонические установки или почти не использовал для обоснования независимости Русской Церкви. Но время шло, и автокефалия Русской Церкви укреплялась. Более того, Русская Церковь в XVI веке становится, по сути, единственной независимой автокефальной Церковью, потому что все другие Церкви, церковные организации, вернее те страны, которые они представляли, оказались под пятой Османской империи. И, конечно, для Церкви Русской необходимость выработать нормы, которые в новых условиях регулировали бы церковные отношения, вот эта необходимость была важнейшей. И в XVI веке появляются попытки создания разных церковно-канонических сводов. И вот такая попытка, одна из таких попыток была предпринята митрополитом Даниилом. 

Д. Володихин 

– Ну собственно, поскольку она увенчалась успехом, это уже не попытка, это уже, можно сказать, достижение. 

А. Тарасов 

– А вот в том-то и дело, что как сказать. С одной стороны, действительно успех, потому что свод церковных правил под названием Сводная Кормчая (так мы сейчас называем эту книгу – Сводная Кормчая митрополита Даниила) действительно был создан. Но сводная Кормчая не стала документом, который действительно бы вошел в реальную практику, в реальную жизнь Русской Церкви. Вот это парадокс. Митрополит Даниил проделал титаническую работу. Современные исследователи Сводной Кормчей митрополита Даниила показывают, насколько глубоким было его знание, показывают те цели, которые ставил перед собой митрополит Даниил и успешно их добивался. Но в силу разных причин, может быть, субъективных, связанных с тем, что митрополит Даниил вынужден был оставить митрополичье служение, и оставить не от хорошей жизни, Сводная Кормчая не стала общепринятым текстом, регулирующим жизнь Русской Церкви. 

Д. Володихин 

– А из чего мы делаем такой вывод? Когда она была составлена, и когда выяснилось, что она не действует? 

А. Тарасов 

– Составлялась Кормчая в 30-е годы...  

Д. Володихин 

– В 30 годы XVI века. 

А. Тарасов 

– В 30 годы XVI века, да. При этом мы не видим следов применения Сводной Кормчей в последующей жизни Русской Православной Церкви. Более того, и списков-то Сводной Кормчей сохранилось всего ничего. 

Д. Володихин 

– Ну а с другой стороны, собственно жизнь церковного центра и вообще центра страны в середине XVI века документирована весьма скверно. Там везде не хватает архивных документов, поскольку у нас все-таки были пожары 1571 года, 1611 года, 1626 года, и очень много в этом огне погибло. Так что, может быть, она все-таки работала. Другое дело, то что документов, которые это подтверждают это, нет, ну или недостаточно. 

А. Тарасов 

– Боюсь, что здесь, Дмитрий Михайлович, к сожалению, мы вынуждены встретить отрицательно, что даже при всей плохой сохранности документов, при всем том, что мы далеко не все процессы хорошо себе представляем, тем не менее, какие-то основные тенденции, векторы развития, в том числе и в области канонического права, они исследованы. И понятно, что... 

Д. Володихин 

– Например? Что говорит о том, что она не действовала? Нет документов – это аргумент слабый. А вот там, допустим, может быть, что-то ее в как-то момент сменило, эту Кормчую книгу?  

А. Тарасов 

– Ну дело в том, что применяемость церковных правил, то как она отразилась в источниках XVI и в позднейшее время, в XVII столетии, мы видим, что те, кто обращался к церковным правилам, они обращались к другим редакциям книг. Причем это происходило в разных частях Русской Церкви, в разных частях Российской державы. И Сводная Кормчая, она не то чтобы мертвым грузом лежала в митрополичьей канцелярии, все-таки списки какие-то с нее были сделаны, но в широкое употребление она явно не вышла. По всей видимости, да, кроме причины, связанной с личностью составителя, здесь можно назвать причину и необычности состава этого документа. Она все-таки отличалась по своему составу от Кормчих традиционных редакций, к которым привыкли. 

Д. Володихин 

– Ну сейчас мы об этом поговорим. Но прежде всего я хотел бы сказать, давайте честно признаемся: мы не знаем точно, как широко она применялась. Может быть, и широко. А мы не знаем точно, в каких сферах она применялась, и мы не знаем точно, в какой момент ее перестали применять. Ну очевидно, во время Стоглавого собора 1550 года стало ясно, что многие вещи надо разъяснять. Если бы на эти вопросы давала ответ Сводная Кормчая, может быть, их бы и не было на этом Соборе. Но до него, то есть лет 15–20, она, может быть, и работала и работала серьезно. Ну вот давайте поговорим, чем она отличается от традиционных Кормчих. Ведь Кормчая это ведь что такое? Это сборник, связанный со статьями церковного права, уходящий еще в юридический быт Византии, потом оттуда полученный на Русь. Так в чем разница Данииловской Кормчей?  

А. Тарасов 

– Данииловская Кормчая – во–первых, цель, цель которая ставилась самим митрополитом Даниилом. Вот на нашей кафедре, я надеюсь, в ближайшее время будет защищена одна небезынтересная диссертация, автор которой показывает, что митрополит Даниил в основу своей работы положил такую цель: создать путеводитель для высшей церковной власти по исправлению кающихся. Путем отлучения от причастия с последующим допущением к причастию после того, как кающийся принесет покаяние. Вот такая вот идея, она, в общем-то, была новаторской. Притом что идея покаяния является центральной для христианской культуры, для христианской этики, вообще для христианской идеи, Кормчие книги все-таки не были направлены именно на это. Кормчая митрополита Даниила включает в себя значительные толкования, причем написанные самим митрополитом Даниилом. Браться за толкование церковных правил не решались очень крупные книжники, люди которые, безусловно, разбирались в церковной традиции и в церковных установлениях. Митрополит Даниил здесь совершает своеобразный такой книжный подвиг, если угодно. Потому что он, обладая соответствующими знаниями, не только берется за расположение вот этих церковных правил в соответствующем порядке, который должен был отражать те идеи, которые ставил перед собой митрополит Даниил, но в том числе он и допускает толкование о применении тех или иных правил, тех или иных законов. 

Д. Володихин 

– То есть иными словами, он постарался для своих современников, для церковной иерархии просто разъяснить то, что вызывало вопросы. И как пастырь он на эти вопросы должен был дать ответы. В силу своей книжности он счел возможным и необходимым эти ответы дать и дал.  

А. Тарасов 

– Совершенно верно. И дал он их, можно каком-то смысле рассматривать Сводную Кормчую как еще одно направление его просветительской деятельности. Первое направление – это те самые поучения, те самые слова, схолии, как говорят, которые готовились митрополитом в качестве проповедей либо для большинства церковного, либо для отдельных лиц. С другой стороны, Сводная Кормчая, которая была универсальным ответом на многие вопросы. 

 

Д. Володихин 

– Мне пришло время напомнить, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем судьбу и деяния митрополита Московского и всея Руси Даниила с известным историком, старшим преподавателем исторического факультета, Аркадием Евгеньевичем Тарасовым. Давайте теперь перейдем к тому, что возымело, во всяком случае, более очевидное воздействие на Церковь, чем Сводная Кормчая. Мы тут с вами, так сказать, дискутировали, как долго и как широко она применялась. Давайте вспомним то, что исходило от митрополита Даниила, и было услышано, во всяком случае, его поучения, вот то о чем вы уже начали говорить, схолии. 

А. Тарасов 

– Да, 16 полемических поучений дошло до нашего времени, составленных митрополитом Даниилом. Входят они в так называемый «соборник» слов. И эти поучения представляют из себя образец такой церковно-нравоучительной мысли XVI столетия, как говорят в Церкви, гомилетики, такое гомилетическое наследие митрополита Даниила. Это замечательный путеводитель не только по наследию самого митрополита, его мыслям, его оценкам, это в том числе и еще одно окошко, которое дается нам, чтобы заглянуть в то, как и чем жили современники в первой половине XVI века. 

Д. Володихин 

– Ну вот о чем он проповедовал, к чему призывал современников? Дайте примеры. 

А. Тарасов 

– Ну вот в частности, к чему он призывал и в чем, например, он же сам потом был обвинен, что очень любопытно. Сопоставим то, что мы читаем в его поучении, с тем, что было потом ему предъявлено. Вот противники митрополита Даниила впоследствии обвиняли митрополита в сребролюбии и считали, что одной из причин его удаления с престола, с кафедры митрополичьей становится стяжательство. К нестяжательству, безусловно, призывал митрополит Даниил, это мы видим в его сочинениях. Труд, да, труд – еще одна категория, которая красной нитью проходит в сочинениях митрополита Даниила. Труд в православном понимании носит не только сугубо практическое значение, что-то сделал – получил какой-то конкретный результат и продукт. Труд это еще и педагогическая, воспитательная мера. И митрополит Даниил в одном из своих поучений прямо говорил о том, что вместо того, чтобы лениться и заниматься всяким бездельем, надо пойти и хотя бы у сарая поразбрасывать то, что там находится, – не будем произносить в эфире, что именно. То есть трудиться, в том числе и работой, которая может представляться – и в XVI веке она такой представлялась, и для нас сейчас представляется работой низкого пошиба. Вот еще о чем говорил митрополит Даниил. В его поучениях он настаивает на том, чтобы православные христиане, чтобы паства, к которой обращены его послания, они строго соблюдали те предписания, церковные предписания, которые существуют в это время и которые даны Церковью. Дело в том, что не стоит, конечно, ни идеализировать общество XVI века – знаменитая Святая Русь, ни тем более демонизировать – черное средневековье. Но вот послания иерархов и, в частности, послания митрополита Даниила, они показывают, что проблемы, которые вставали пред обществом, в том числе проблемы нравственности, нравственного характера, те вечные проблемы – против них и на их решение и было направлено творчество митрополита. 

Д. Володихин 

– Ну вот например, какая проблема? 

А. Тарасов 

– А вот еще один пример как раз, связанный с тем, за что потом самому митрополиту доставалось. Вот поддержка ближнего своего или, говоря церковным языком, «печалование» за ближнего своего. Митрополит Даниил, это мы знаем очень хорошо, он особенно в 30-е годы выступал таким посредником между представителями русской политической элиты и между великокняжеской властью, поддерживая опальных. Известны случаи даже, когда по печалованию митрополита смертная казнь могла замениться на заключение. 

Д. Володихин 

– Ну то есть иными словами, он показал себя как человек милосердный и отмаливал тех, кому грозила – я извиняюсь за некий неологизм, – конфискация головы. И собственно здесь мы можем только благодарно преклонить колена перед его добрым нравом. Но помимо вот его проповедей, есть же еще и другая часть наследия. Ведь о митрополите Данииле много говорили как о человеке, который занимался русским летописанием. 

А. Тарасов 

– Да, совершенно верно. Сейчас я о летописании несколько слов скажу. Но вот буквально пару предложений, чтобы закончить предыдущую мысль. Так вот, с одной стороны, мы знаем митрополита Даниила милосердного. А с другой стороны, уже упомянутый сегодня случай с Соломонией Сабуровой. Или не менее характерный случай, связанный с осуждением Максима Грека, выдающегося проповедника, или князя Шемячича, в осуждении которых митрополит Даниил сыграл не последнюю роль. 

Д. Володихин 

– Ну Соломонию Сабурову он не осуждал, он разрешил развод с нею. И Типографская летопись говорит, что об этом разводе просила она сама. Вот что касается тяжелой судьбы Максима Грека, святого Православной Церкви, большого святого, это, конечно, история, когда два больших человека – глава Церкви, и святой с достаточно острым взглядом на церковные дела, но не пришли к взаимопониманию. Печально, конечно, но такова наша история. А теперь давайте все-таки к летописанию это повернем. 

А. Тарасов 

– Да, летописание – один из важнейших жанров русской средневековой литературы, русской книжности. Летописание XVI столетия имеет свою специфику, и эта специфика диктовалась тем, что складывалось, и в конечном итоге сложилось единое централизованное государство. И в этом едином централизованном государстве появляются летописные своды, которые осмысливали произошедшее с точки зрения и общерусской, и общемировой истории. XVI век дает нам пример нескольких летописных сводов, которые имели не региональный и даже не московский, а можно сказать, такой вселенский характер. 

Д. Володихин 

– Ну давайте честно скажем: это летописные своды-громады, это летописные своды-энциклопедии – вся Русь, и в некоторых случаях весь мир раскрывается перед их читателем. 

А. Тарасов 

– И вот одним из первых, да и, наверное, первым из таких сводом летописных становится Никоновская летопись, к созданию которой митрополит Даниил приложил свою руку. Никоновская летопись – популярнейший источник, которым пользуются многие и многие поколения российских историков. Летопись, которая охватывает огромные исторические пласты и содержит в себе зачастую информацию, которую мы не находим в других летописях. В этом, правда, и есть обратная сторона, потому что ряд исследователей считают, что Никоновская летопись является памятником, где в таком полемическом запале или в связи с теми целями, которые ставил перед собой митрополит Даниил, мы можем встретиться зачастую с недостоверной информацией, с информацией непроверенной. 

Д. Володихин 

– А с другой стороны, у митрополита Даниила была такая возможность, какой не было ни у кого: собрать летописи из разных регионов России в митрополичьем доме, организовать соединение их в грандиозный летописный памятник. И здесь можно, конечно, пытаться отыскать какую-то идеологическую интригу, а можно честно сказать спасибо за то, что весь этот труд по созданию летописи-гиганта был проведен, и мы увидели слова многих летописцев на месте слов одного летописца. Мы увидели то, что вот этот Никоновский летописный свод это настоящая историческая энциклопедия жизни Руси, ни одна русская летопись не превосходит ее по объему, самый крупный летописный памятник в нашей истории. 

А. Тарасов 

– И безусловно, это заслуга самого митрополита Даниила как организатора соответствующих работ, так и того круга, круга книжников, которые сложились вокруг него и работали над составлением этого свода. Среди тех заслуг, с которыми мы связываем деятельность митрополита Даниила, конечно, и канонизация ряда виднейших подвижников Русской Церкви. В частности, наиболее известные это Пафнутий Боровский, преподобный Пафнутий Боровский, и это преподобный Макарий Калязинский. Два очень крупных подвижника предшествующего времени, которые при митрополите Данииле были удостоены общерусского почитания. Деятельность митрополита Даниила и этим не ограничивалась. Митрополит Даниил, придя к власти, став во главе Русской Церкви, начал активно замещать пустующие архиерейские кафедры. Надо вспомнить, что в течение 17 лет пустовала архиерейская кафедра Великого Новгорода. И именно при митрополите Данииле прекращается период вдовства, как говорят в церковной среде, этой кафедры, и архиепископом Новгородским становится Макарий, будущий митрополит всея Руси – еще один выдающийся русский книжник. Его возвышение – это тоже заслуга митрополита Даниила. 

Д. Володихин 

– Ну а теперь несколько слов, поскольку время нашей передачи походит к концу, к низвержению митрополита Даниила. Насколько я понимаю, это произошло ведь в период безвластия, то есть тогда, когда Василий III скончался, а Иван IV был еще маленьким мальчиком и, в сущности, в правительственных кругах произошла хаотизация.  

А. Тарасов 

– 30-е годы, а именно начиная с 1533, когда ушел из жизни Василий III, это время непростое для русской политической жизни, время знаменитой придворной борьбы за власть. И если в первые годы эта борьба еще более-менее тлела, не вырываясь наружу, поскольку была жива вторая жена Василия III, Елена Глинская, она была регентом при малолетнем будущем государе, то есть формально уже ставшим государем, но еще не венчанным на царство Иване IV, Иване Грозном. Это непростое время и для русского государства, и для Русской Церкви. Роль митрополита Даниила в 30-е годы, она явно становится, она уменьшается – я имею в виду, роль не в церковных делах, а именно в церковно-политических, в отношениях государства и Церкви.  

Д. Володихин 

– Уменьшается его политическое влияние. 

А. Тарасов 

– Да, это политическое влияние становится меньше. И совсем худо для митрополита Даниила стало после того, когда Елена Глинская скончалась.  

Д. Володихин 

– 1538 год. 

А. Тарасов 

– Это как раз время начала противоборства среди бояр, где первую скрипку играли Бельские и Шуйские. И митрополит Даниил, по всей видимости, здесь поддерживал Бельских. И когда Шуйские получили некоторый перевес, они припомнили митрополиту Даниилу поддержку своих соперников, и митрополит Даниил был сведен с митрополичьей кафедры. 

Д. Володихин 

– Насильственным путем. 

А. Тарасов 

– Совершенно верно. Был сведен насильственным путем, отправлен в место своего пострижения, в тот монастырь, откуда он вышел, Иосифо-Волоколамский. И кстати, уже после того, когда был рукоположен новый митрополит всея Руси, вместо этого... Вернее так: уже после того, когда был рукоположен новый митрополит всея Руси, митрополит Даниил низложенный написал отреченную грамоту. И что не характерно для отреченных грамот архиереев – они обычно тоже составлялись по определенному шаблону, соответствовали определенным традициям, – в этой грамоте он объяснял свой уход с кафедры тем, что виновен в разных прегрешениях, что не удержал, недоглядел, недосмотрел... Вот этот насильственный шаг в отношении митрополита Даниила, конечно, с одной стороны, характеризуют нравы и обстоятельства, которые царили в политических и церковно-политических кругов в конце 30-х годов XVI века, с другой стороны, эта история вписывается вообще в отношения между государственной властью в XVI столетии, не единственный случай. 

Д. Володихин 

– Не единственный, к сожалению. Когда произошло это низвержение, и сколько впоследствии еще прожил в Иосифо-Волоцком монастыре бывший митрополит Даниил? 

А. Тарасов 

– Низвержение произошло в 1539 году, и после этого еще семь с небольшим лет прожил митрополит Даниил. И этот период почти такой же темный, как и период до момента избрания Даниила игуменом Иосифова монастыря. 

Д. Володихин 

– Да, мы очень мало знаем об этом. Ну что ж, завершая рассказ о судьбе этого недюжинного человека, хотелось бы сказать следующее. Аристократия сбросила с кафедры неугодного митрополита, который позволил себе быть самостоятельным, умным, книжным человеком, который наводил в Церкви порядок и который влиял на правительственные дела – что ж, тут, понятно. Его обвиняли в чем угодно: и в сребролюбии, и в чревоугодии, и в жестоковыйности – насколько эти обвинения верны, Бог весть. Когда крупного пастыря уничтожают таким образом, его могут обвинить хоть во всех смертных грехах. А вот то, что он впоследствии написал в отреченной грамоте, это есть признак глубокого понимания собственного недостоинства. И это глубокое понимание скорее говорит о лучших душевных качествах митрополита Даниила, не мыслившего себя как некоего совершенного пастыря и понимавшего то, что все мы грешны, и он грешен. И это покаяние, наверное, лучший памятник периода его правления на Московской кафедре. Мне остается от вашего имени, дорогие радиослушателя, поблагодарить Аркадия Евгеньевича Тарасова за эту замечательную беседу и сказать вам: благодарим вас за внимание, до свидания. 

А. Тарасов 

– До свидания. 

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем