«Мир накануне Рождества Христова». Андрей Небольсин

У нас в гостях был старший преподаватель кафедры библеистики богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Андрей Небольсин.

Разговор шел о том, каким был мир перед приходом Спасителя, какой путь прошло человечество и богоизбранный народ, до того момента, когда Рождение Христа стало возможным.

Ведущая: Алла Митрофанова

---

А.Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

Здравствуйте, дорогие друзья!

Я — Алла Митрофанова.

И... вторая половина декабря, 16 число сегодня, а, значит, мы всё ближе и ближе подходим к празднику Рождества Христова, к удивительному событию, которое стало водоразделом в человеческой истории — ни много, ни мало.

Достаточно сказать, что летосчисление наше ведётся от Рождества Христова. У нас есть... там... 2025, уже наступающий, год, получается, будет от Рождества Христова. Хотя, дата Рождества — в какой год это было — это, в общем, момент немножечко спорный, но в нашей культуре принято именно от Рождества Христова летосчисление вести.

Это — не случайно. Не случайно потому, что, действительно, Рождество Христово изменило очень многое. Рождество Христово, наверное, можно даже сказать, изменило всё. И, поэтому, мы решили сегодняшний наш эфир посвятить разговору о том, а каким был мир до этого удивительного события.

То, что сейчас для нас совершенно неочевидно. Мы, порой, с трудом себе представляем, как жили люди в XVII, тем более, в XVI или в XIII веке, а, вот, каким был мир до Рождества Христова — это... невероятно интересно, с одной стороны, а, с другой стороны, весьма поучительно.

Ближе к Рождеству... ну, я думаю, что, примерно, так, в Сочельник... мы этот разговор продолжим и поговорим уже непосредственно о том, как Рождество Христово изменило мир. А, вот, ближайшая неделя — она посвящена в эфире Радио ВЕРА, в этом временном сегменте, разговору о том, как нам к празднику Рождества подготовиться, на что обратить внимание в самих себе.

И, вот, входом в этот разговор предлагаю сегодняшнюю встречу — в нашей студии Андрей Сергеевич Небольсин, старший преподаватель кафедры библеистики, Богословского факультета Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета.

Андрей Сергеевич, здравствуйте!

А.Небольсин

— Здравствуйте! Добрый вечер! Добрый вечер — всем!

А.Митрофанова

— Спасибо, что нашли возможность к нам прийти и подсветить те стороны... контекст — и исторический, и, я думаю, и библейский, содержательный. Каким был мир накануне прихода Мессии?

Ну... мы понимаем, что и Рождество Христово, и Воскресение Христово — это, действительно... такие... события поворотные, и масштаб перемен мы, правда, не всегда осознаём. Поэтому, предлагаю начать разговор с того, чтобы окунуться чуть глубже в библейский контекст, связанный с ожиданием Мессии.

Что собой эти ожидания представляли, и почему на рубеже эпох настолько они обострились? Почему, вот, этим ожиданием Мессии, иудейская культура, фактически, была пропитана? Что это такое?

А.Небольсин

— Я думаю, что здесь особо и гадать-то не приходится — всё очевидно, и вопрос — он, действительно, по существу. И ответ, в данном случае, кроется просто в тех процессах, которые в ту эпоху шли.

Понимаете, в чём дело... Вы совершенно правильно сказали, что, вот, у нас, у людей современных, есть такая черта — мы на всё смотрим, как бы, со своей точки зрения, и пытаемся наш взгляд перенести на другие эпохи. Но очевидно, что это неправильно — люди были другими, и мышление было другое. Их окружал другой мир, они по-другому свои взаимоотношения с этим миром воспринимали, но... один факт, безусловно, надо отметить, как ключевой.

Нам кажется, что, вот, только наш мир является быстроменяющимся. Тут отрицать нельзя — конечно, мир, буквально за последние... там... 100-150 лет, в плане каких-то внешнеполитических реалий, изменился очень сильно. Но... надо сказать... когда мы говорим о мессианских ожиданиях, как в еврейском народе — вот, этой, вот, поздней ветхозаветной и межзаветной эпохи, так и в других культурах в эту же эпоху — что там изменения были не менее быстрыми, не менее резкими, не менее стремительными, и, порою, совершенно неожиданными.

И, безусловно, еврейский мир не мог не реагировать на такую реальность, что он — еврейский мир, считавший, что он воздан Богом ( а это совершенно правильно, так и есть: ветхозаветный Израиль и его духовное сообщество было создано через Авраама Самим Богом и отделено от всего остального человечества, специально ради нашего спасения )... так, вот... еврейский мир как-то привык... как бы правильнее сказать... ну, не то, что жить вне времени... но он привык на это время смотреть... как бы... по-другому. Он привык к ощущению, что это время принадлежит Богу, Творцу, Создателю, Всевышнему, и что сообщество Израиля, в течение этого времени, оно существует совершенно самодостаточно.

Однако, наступила эпоха, когда пришлось понять, что это не так. То есть, легко можно было уснуть в одном государстве, а проснуться — в другом. И теперь, когда, непосредственно, нужно ответить на вопрос именно о том, как выражались эти мессианские ожидания, то достаточно вспомнить такой самый яркий пример.

Это — одно из замечательнейших произведений поздней ветхозаветной эпохи — книгу Даниила.

Ну, что тут говорить? Вот, так сказать — всё абсолютно на поверхности! Когда вся вторая глава... начало второй главы — оно посвящено именно, вот, этому — анализу истории. Колосс стоит... пять материалов: золото, серебро... дальше по нисходящей идут менее прочные материалы, вплоть до глиняных пальцев ног — и всё это Камнем разрушается, одно за другим.

И понятно же, что растолковывается это — как? Что государства будут сменяться одно за другим, империи будут друг друга поглощать, разрушать, поедать друг друга, и, рано или поздно, это приведёт к какому-то концу, который изменит всё.

И, соответственно, в этой же Книге Даниила, прекраснейшем совершенно, уникальнейшем произведении Ветхого Завета, мы видим ещё одну важную вещь. Это в девятой главе — пророчество о седьминах... семьдесят седьмин... точнее, немножко иначе: там... семь седьмин, потом шестьдесят две, потом половина седьмин. И если мы берём, действительно, что стартовой точкой отсчёта этих седьмин является 457 год до нынешней точки отсчёта — Рождества Христова, то тогда... то есть, начало восстановления Иерусалима после возвращения из Вавилонского плена... то мы, примерно, как раз, и получаем нужную дату, в которую сбывается выход Христа на общественную проповедь.

В чём здесь секрет? Тут особенно и гадать не приходится. Все умные люди, глубокие люди, духовные люди, люди, у которых была хоть какая-то интуиция в ту эпоху... ну, допустим, если мы говорим именно о такой точке, как уже разрушение Нового Вавилона и его захват Мидиоперсидским государством... то... ну, все понимали, что... так сказать... мир — в тупике. Мир — в тупике! И после такой мировой экспансии, безусловно, не без Божьего Промысла произошедшей, как захват Александром Македонским всего Переднего Востока, это ощущение только усилилось. По крайней мере, для евреев — точно.

А.Митрофанова

— А в чём, как Вы думаете, может быть этот Промысел захвата Александром Македонским, вот, этой огромной, действительно, территории? Это несколько идёт вразрез с основной канвой нашего разговора, но мне просто очень интересно было бы это узнать...

А.Небольсин

— Нет-нет... здесь... безусловно, здесь ответ очевиден совершенно!

Александр, сам того не понимая, действительно, великий человек — недаром, что победитель Олимпийских игр. Никогда не забывайте это. Александр захватывал, думал-то он сам, для своего удовольствия, а, на самом деле, совсем нет. Божий Промысел здесь заключался в том, что он сделал великое дело для будущего...

А.Митрофанова

— ... распространения христианства!

А.Небольсин

— ... распространения христианских идей, христианского благовестия и христианской письменности.

Он привёл две культуры — условно, западную и, условно, восточную — к такому соприкосновению и таком взаимопроникновению, результатом которого стал такой уникальный феномен, как древнегреческий язык, в качестве формы международного, межэтнического общения. И это очень важно. Потому, что Божий Промысел здесь был именно в том, чтобы это взаимопроникновение культур, во-первых, обеспечило бы языковое, филологическое поле для распространения Благой Вести... не случайно же мы говорим, что «вначале было Слово» — это, действительно, очень важный момент... а, во-вторых, не будем забывать, что здесь речь идёт и об огромной и очень широко рассеянной еврейской диаспоре Средиземноморской, которая тоже была ключевым звеном в распространении Благовестия христианского. Это нельзя сбрасывать со счетов.

А.Митрофанова

— Андрей Сергеевич Небольсин, старший преподаватель кафедры библеистики Богословского факультета ПСТГУ проводит с нами этот светлый вечер, и мы говорим о том, каким был мир до Рождества Христова, до прихода в мир Спасителя. Что это сообщество людей собой представляло, по каким законам выстраивались отношения между людьми и жизнь людей? Потому, что из этого будет легче понять — а как Рождество Христово и Воскресение Христово изменили мир?

Андрей Сергеевич, наверное, вопрос об отношении к смерти — один из наиболее важных и ключевых в понимании разницы между мировоззрением человека античной культуры и человека ветхозаветного, и того, что сегодня в нашем сознании? Даже если человек себя с христианской системой смыслов не соотносит. Всё равно, он формируется в определённой культуре — среди тех или иных текстов, произведений искусства, с определёнными правовыми нормами, и это не может всё не влиять.

Вот, античные люди, люди ветхозаветные — это люди другие, в этом смысле. И, Вы знаете, я вспоминаю пронзительный совершенно эпизод из «Одиссеи» у Гомера. Когда в Аид сходит Одиссей — то есть, в царство мёртвых, — и встречает там Ахилла, величайшего героя всех времён и народов, Одиссей спрашивает у него: «Как ты?» А тот говорит, что: «Это — такая тоска, что лучше бы я был последним подёнщиком там, на Земле, чем первым героем здесь!» Потому, что, вот, эта невозможность себя проявить, невозможность как-то повлиять на свою собственную участь, на окружающие тени, и самому, тенью, бродить по миру мёртвых, будучи неспособным ничего сопережить, ничего почувствовать, ни чего-то сделать... вот, это отчаяние, тоска и безнадёжность... и так будет вечно. И, вот, на этом фоне, та перспектива вечности, которая есть у нас, кажется мне каким-то невероятным даром от Господа Бога!

Каким было представление о загробной участи человека, о переходе из жизни временной в жизнь вечную в античной культуре, каким оно было в ветхозаветной иудейской культуре?

А.Небольсин

— Ответ чрезвычайно прост, и Вы его уже сами дали.

Как и я говорил, что человечество зашло в тупик в поисках каких-то ходов и выходов, точно так же и очевиден, вот, этот ответ. Соответственно, печаль, тоска и безнадёга. Вот, это и есть то, что, безусловно, является корнем к пониманию всех загробных представлений. И меня здесь, в приведённом Вами примере, просто... ну... восхищает Гомер, как автор! То есть, просто, действительно, похоже, что человек то ли обладал каким-то даром свыше, то ли... так сказать... какая-то интуиция у него была феноменальная... но, ведь, он же, сам того не желая, описал полную правду.

Вот, был человек, герой, и, попав туда, в Аид — он мучается. Ему — ужасно.

А.Митрофанова

— Причём, его никто не жарит на сковородке, не пытает...

А.Небольсин

— Всё равно, плохо...

А.Митрофанова

— ... какими-то крюками... ему — плохо. Потому, что...

А.Небольсин

— ... всё равно, плохо... потому, что — пустота!

А.Митрофанова

— Да.

А.Небольсин

— Он чувствует эту пустоту, бессмысленность, бесперспективность... одиночество, что самое главное — одиночество. И это для нас говорит о том, что, действительно, Гомер понял одну величайшую истину — что даже герой, в этом отношении — в отношении духовного пути, пути его души — обречён на провал. Полный провал. Шансов — никаких. Никаких. И Гомер это понял. И передаёт нам, как литературный автор. И в этом, действительно, заключается ответ на вопрос, что умные — более умные — представители античной культуры — они всегда... и в древнейшем поколении, к которому Гомер принадлежал, и в более новых поколениях мыслителей — Платон, Сократ, Пифагор, другие философы... они... мы же прекрасно понимаем, что они прекрасно понимали пустоту и надуманность всех, вот, этих, вот, каких-то сюжетов об Олимпийских богах — никто из них в эту религию Олимпийских богов, наверное, в серьёзном-то виде, не верил, но их философские мечтания, их какие-то философские рассуждения, размышления и поиски, которые, во многом, были очень удачными... надо это признать, что многие даже... от наших святых отцов христианских... многие древнегреческие философы удостоились такой титуловки, как «христиане до Христа»... но... однако... тем не менее, надо это понять и увидеть, что даже их ответом на поставленный Вами вопрос было утверждение, что ответа — нет.

Нет ответа! И это давало, как бы, некую грусть и тоску. Всё равно, все умрут! Смерть властвует над миром — вот, что страшно...

А.Митрофанова

— И рок...

А.Небольсин

— И, вот, тут мы переходим к ответу на вторую часть Вашего вопроса: что отличало эту, вот, безнадёжность... причём, отнюдь, и не только греческой эллинистической культуры, которую потом, как мы понимаем, полностью или частично, римская... так же, параллельно, можно сказать, что была какая-то древнеегипетская система взглядов, передававшихся много-много столетий. Пожалуй, чуть-чуть ближе библейскому нашему взгляду являются какие-то представления о потустороннем мире в иранской персидской религиозной системе — в зороастризме. Там, по крайней мере, уже, хотя бы, додумались до концепции личной ответственности. И, тем не менее, всё равно, есть одна деталь... где сразу, по этой детали, мы поймём, насколько это всё отличается от ветхозаветного представления не только о смерти, но и о жизни вообще — как о взаимодействии какого-то начала с каким-то концом, с какими-то причинами и какими-то следствиями, и так далее. А, именно: только ветхозаветная религия еврейского народа — религия, весь комплекс религиозных представлений, духовных представлений, которые еврейский народ — древний Израиль — получил от Господа через заветы... какие бы то ни было заветы — Авраам, Исаак, Иаков... затем уже Моисей, и так далее... позже ключевой фигурой станет царь Давид, о котором мы ещё сегодня обязательно вспомним... так, вот, это — очень добрые, семейные отношения, чего не было раньше...

А.Митрофанова

— С Богом?

А.Небольсин

— Бог — это Отец. Израиль... даже, когда он плохо себя ведёт, и его надо наказать!... всё равно, это — дети. Это — дети. Доброта — вот, что появляется. Личные взаимоотношения, глубоко личные, между Богом и его любимым творением, избранным творением — в данном случае, ветхозаветной церковью, израильским народом. Это отношения личной любви, личной ответственности и — диалога. То есть, и Бог — говорит с этими детьми, любимыми и избранными, и люди — тоже могут с Ним говорить...

А.Митрофанова

— ... и задавать свои вопросы...

А.Небольсин

— ... и задавать свои вопросы. Совершенно верно.

А.Митрофанова

— Андрей Сергеевич, а представление, ведь, о Рае — это то, что появляется позже? То, что появляется в христианской культуре? Как в еврейском народе относились к перспективе вечной жизни? Как они это понимали, вообще... что это такое?

А.Небольсин

— Вопрос осложняется тем, что, на разных этапах еврейской истории, конечно, мы разные видим... какие-то... те или иные отсылки к этой теме, но... нужно понимать одно: что чётких ответов Священное Писание Ветхого Завета не даёт.

Вот, как раз, я почему и сделал акцент на любви — любви Бога к человечеству. Потому, что, совершенно очевидно, Ветхий Завет чувствовал и давал какие-то направляющие... как бы... какие-то интуиции по поводу того, что Бог — Господь, Творец, Всевышний — Он нас хочет спасти, и Он готов для этого делать всё.

Это не теизм, где, как бы — нажали кнопочку, процесс пошёл, а дальше «бог», «творец» условный, выключается из процесса, а человечество катится само, по инерции, куда-то, там... не знаю, куда. Ветхому Завету такой взгляд категорически не свойственен. Мы видим из Ветхого Завета, что Бог, Господь осуществляет мироправление и мирохранение — это тоже формы проявления Его любви, даже в ветхозаветную эпоху. Но, тем не менее, возвращаясь именно к Вашему вопросу — в той форме, как Вы его поставили — не было чётких представлений о том, каков Рай.

Я стараюсь это слово применять как можно реже — потому, что я это слово применяю только буквально. Рай — это Эдемский сад, который был утерян. И, затем уже, слово «Рай», как нечто актуальное, мы встречаем уже только применительно к нашему будущему. То есть, Книга Откровения, которая уже является совершенно другим разрезом нашей истории... мы сейчас об этом не говорим.

Между этим термин «Рай» я стараюсь не применять. Хотя наш Спаситель и говорит разбойнику, что «ныне же будеши со Мною в Раи», но, тем не менее, очевидно, в данном случае, и Спаситель Сам подразумевает именно Царство Божие, Царствие Небесное, куда попадают наши души — подчёркиваю, души ещё без тел, поскольку общего воскресения ещё нет. Тела... причём, не какие-нибудь, а тела преображённые, подобно славному преображённому Телу Богочеловека Христа... мы приобретём уже потом, после всеобщего Суда. Но это — совсем другая тема, мы сейчас о ней не говорим.

Так, вот... термин «Рай» я стараюсь употреблять только в прямом смысле, и как можно реже — это или далёкое прошлое, или когда-то имеющее... через какое-то количество времени... наступить наше будущее. Что же касается душ, после их отделения от тел — это какие-то категории духовного мира.

Итак... Царство Божие, Царство Небесное. Эти два термина мы встречаем в Евангелиях. Повторяю, что об этой загробной жизни у евреев не было конкретного, какого-то чёткого, представления — и понятно, почему: именно, в силу той причины, о которой я только что говорил. Что сам Ветхий Завет говорит об этом крайне прикровенно. Плюс, к Ветхому Завету, добавляется очень обширный и обильный, очень интересный и разнообразный пласт литературы, которая не попала в канон Ветхого Завета, была уже написана позже — позже последнего из пророков... пророка Малахии... и так далее. Но... что для нас важно — что, вот, в эту, вот, постмаккавейскую эпоху ( то есть, после Ветхого Завета, но ещё перед Новым ) пишется весь очень обширный блок межзаветной еврейской литературы. Напоминаю нашим слушателям, что речь идёт о таких прекрасных произведениях, как Книга Еноха, Книга Юбилеев, Завещание двенадцати патриархов, Вознесение Моисея, Пророчества Сивилл, и так далее... тут очень много, чего... мы сейчас не будем в это углубляться, но смысл в одном — что там мы уже видим, в очень, таком, гипертрофированном, очень акцентированном виде, эту тягу... тягу, вот...

А.Митрофанова

— ... к приходу в мир Спасителя...

А.Небольсин

— ... да... да-да! Тягу к познанию потустороннего... или, вот... именно, если говорить конкретно о Книге Еноха, то уже вопрос ставится именно конкретно: так, что, вот, Оттуда, с Небес, Кто-то должен будет прийти... кто-то Оттуда, именно, должен быть Послан для нашего спасения!

Понятно, что это ещё не свершение факта, это только его предчувствие. Но это предчувствие, действительно, как Вы и спрашивали в вопросе, оно очень сильно изменило и еврейский мир, с одной стороны, а, вслед за ним, оно изменило и все соседствующие миры! Грекоговорящий эллинистический мир... там... египетский... персидский... и так далее. И уже эта молва начала разноситься, что: «Вы знаете... а, вот, у евреев... у израильтян — да! У них есть ответ, вот, на этот наш вопрос: что после смерти? Что такое — смерть? А после смерти — есть жизнь? А какая она? А как её получить? А будет лучше, или нет? А кому будет лучше? Вот, это будет — так, или иначе?» — вот, молва начинает, так сказать, разноситься во все народы, во все страны, распространяться на все культуры. И — в результате, происходит феноменальное явление! Феноменальное — я имею в виду, с культурологической точки зрения. Что: столетие целое перед приходом Спасителя и, допустим ещё, первый век нашей эры тоже — мы видим стремительный процесс... он замечательно у нас отображён в нашем Священном Писании, например, в такой замечательной, прекрасной, просто уникальной книге, как Книга Деяний апостольских, единственном историческом произведении в корпусе Нового Завета... так, вот, стремительно идёт процесс принятия еврейской веры, перехода в ветхозаветную религиозную систему людей из других народов. Неважно, кого: греков, латинян, кельтов, персов, идумеев, из Северной Африки каких-то народов, кто бы они ни были — копты, эфиопы, и так далее... все, кто попадают в сферу влияния еврейского мира, еврейской диаспоры, еврейского рассеяния — они все начинают этим интересоваться, и они все рефлексируют это, что — да, у евреев есть ключ, ключ к разгадке тайны смерти!

А.Митрофанова

— Блестящая иллюстрация — поклонение волхвов Господу Иисусу Христу...

А.Небольсин

— Да, да...

А.Митрофанова

— ... Богомладенцу Иисусу Христу. Есть разные версии, откуда они пришли — Вавилон, или, может быть, та же Персия... но суть в том, что...

А.Небольсин

— Есть версия, что они, все трое, были просто из трёх разных земель каких-то...

А.Митрофанова

— ... может быть, и так...

А.Небольсин

— ... и это символично...

А.Митрофанова

— Вот! И это, действительно, очень символично! Соседи по планете очень серьёзно и очень внимательно отнеслись к пророчеству о приходе Мессии в этот мир, и к тому, что этот Мессия будет изнутри Израиля, что Он — там родится, из этого народа.

А.Небольсин

— Безусловно! Если мы говорим о том, что эти три волхва, три царя были звездочёты, то, скорее всего, они... так сказать... от еврейских диаспор своих стран узнали о пророчестве из Книги Чисел... история про Валаама... что зажжётся звезда в Израиле — звезда от Иакова. Это есть символ спасения.

А.Митрофанова

— Буквально на несколько минут сейчас прервёмся, а потом вернёмся к этому интереснейшему разговору. Мне бы хотелось Вас ещё подробнее расспросить о биографии Христа. Те люди, которые в начале, например, Евангелия от Матфея... или, не в самом начале, но у евангелиста Луки тоже упоминаются — это же всё люди, с которыми мы в Ветхом Завете встречаемся. Это — представители народа Израиля, и представители — очень важные и очень интересные.

А.Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.

Я — Алла Митрофанова.

Дорогие друзья, я напоминаю, что в нашей студии — Андрей Сергеевич Небольсин, старший преподаватель кафедры библеистики Богословского факультета ПСТГУ.

Мы говорим сегодня о том, каким был мир до Рождества Христова, до прихода в мир Спасителя. Каким он был накануне? Каким он был... ну, скажем... за столетие до этого удивительного события, ставшего водоразделом нашей человеческой истории?

И пусть этот разговор станет своеобразным входом в тематику ближайшей недели. Мы, на этой недели, в этом временном сегменте, решили поговорить о том, как нам подготовиться к встрече Рождества Христова. Чтобы не в последнюю дверь последнего вагона... чтобы, пока ещё есть время... чтобы максимально внимательно взглянуть в себя... чтобы дать себе возможность, шанс ещё что-то успеть изменить, исправить и сделать что-нибудь замечательное!

Андрей Сергеевич... родословная Христа, как я и анонсировала чуть выше... давайте, обратимся к ней. Как правило... «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова...» и далее, со всеми остановками... воспринимается нами... ну, спустя несколько первых имён... как длинный список из серии «А кто все эти люди?»

Если мы отойдём от такого восприятия, возьмём на себя определённый труд, мы увидим, что, во-первых... ну, например, евангелист Матфей не всех предков Христа в эту родословную включает, и хорошо бы понять, какими критериями он руководствуется. Во-вторых, мы увидим, что одно из центральных мест в этой родословной отдано царю Давиду.

Мне бы хотелось Вам нарисовать вопрос: есть ли какая-то логика, по которой родословная Христа выстраивается, и что из этой родословной мы можем узнать о мире до Рождества Христова?

А.Небольсин

— Вопрос, безусловно, очень интересный...

Желаю всем доброго вечера!

Понимаете, в чём дело... я бы даже сказал, что речь идёт не просто о том, что большинством наших, наверное, слушателей и читателей два родословия Христа воспринимаются, как тема чрезвычайно непонятная, а где-то даже чуждая, именно потому, что, как Вы говорите, это просто перечисление имен о том, что Авраам породил Исаака, Исаак породил Иакова, Иаков породил Иуду и братьев его, а дальше — уже и запомнить никого невозможно... я раскрою вам секрет, что это самый нелюбимый вопрос студентов, когда они сдают экзамен по Священному Писанию Нового Завета! Потому, что, действительно, все думают: «Ну, неужели здесь просто придётся имена перечислять... это же не упомнишь! Ну, двойка точная!»

Но смысл-то не в этом! Я всегда на этом и пытаюсь акцентировать внимание студентов. Лирического отступления ради, могу сказать, что, по результатам на экзамене, по результатам первого курса, именно этот вопрос я и вытянул, в числе двух других...

А.Митрофанова

— Когда Вы были студентом?

А.Небольсин

— ... отвечая билет из трёх вопросов.

Второй вопрос у меня был именно об этом — о родословиях. И, действительно, студенты этого вопроса очень боятся, и не любят его. А зря! С моей точки зрения, очень зря! Потому, что, наоборот, смысл в том, что это — прекрасный вопрос! Это очень интересный вопрос, в силу той причины, что... как раз, имена здесь неважны. Здесь — Вы правильно сказали, — что важны только несколько ключевых имён.

Вот, ключевые фигуры — их же сами авторы Евангелий обозначают совершенно чётко.

Смотрите... система предельно проста.

Вот, Матфей — еврей, который пишет для палестинских евреев. Главное — ветхозаветная традиция, Моисеев закон, пророчества, и вся, вот, эта, вот... так сказать... еврейская контекстуальная составляющая.

Он начинает своё родословие, перечень имён, с Авраама — первого еврея, отца всех верующих, родоначальника еврейской нации. С него — начинает.

Потом следующая ключевая точка — Давид.

Потом, после Давида, следующая ключевая точка — это, как раз, тот исторический момент, о котором мы с Вами сегодня уже очень интересно поразговаривали — возвращение из Вавилонского плена.

И, на каждый из этих трёх периодов, у него идёт 14, соответственно, поколений. Три раза по 14: от Авраама до Давида, от Давида царя, предка Спасителя нашего... потому, что надо помнить, что царь Давид был из колена Иуды, и... давайте, даже не будем забывать, что у царя Давида в огромном количестве написанных им псалмов, именно, очень чётко подчёркивается, что он тоже несёт на себе, вот, это, вот, бремя, эту ответственность своего помазанничества...

А.Митрофанова

— Как интересно...

А.Небольсин

— То есть, он очень ярко и чётко является, таким, символическим... я бы сказал... предобразованием Спасителя, Мессии, Христа. И потом: от Давида до Вавилонского плена — 14 поколений, и от плена до Иосифа Обручника — тоже 14...

А.Митрофанова

— То есть, люди из колена Иудина...

А.Небольсин

— Да.

А.Митрофанова

— ... впоследствии, люди из рода царя Давида...

А.Небольсин

— Да.

А.Митрофанова

— ... чувствовали свою личную ответственность, получается, за то, как они живут, в связи с тем, что через них может произойти Мессия мира?

А.Небольсин

— Безусловно! А как же — нет? Это в пророчествах совершенно чётко дано, и любой человек, исповедавший веру — ветхозаветную еврейскую — безусловно, чётко совершенно верил в эти пророчества, категорически — что Мессия... каким Он должен быть?... Он должен быть из колена Иудина, и Он должен быть непосредственным потомком царя Давида. Так, ведь, Спаситель-то наш, Христос, таким и был! Другой вопрос, что не приняли Его, или часто не принимали. Потому, что не знали про Него, кто Он.

Ну, подумаешь, сын обычного строителя...

А.Митрофанова

— «Из Назарета может ли быть что...»

А.Небольсин

— ... понимаете, на лбу у Человека не написано: «Я — Царь». Понимаете? Вёл Себя скромно... был примером полного смирения, послушания и кротости... ну, кто ж тут скажет, что это... так сказать... Наследник Великого Царя? Понимаете?

А... конечно, люди очень верили в такие пророчества и значение им придавали огромное.

Теперь, возвращаясь к другой части Вашего вопроса о родословиях. Что здесь важно? Почему родословия важны? Именно, потому, что, как мы с вами уже отметили, речь идёт совершенно не о перечне имён, формальном, а речь идёт о другом. И Матфею, который писал для евреев — поэтому начал с Авраама, отметил ключевую роль царя Давида и Вавилонского пленения, и так до Христа... точно так же, и для Луки, который делает всё полностью наоборот — он начинает, наоборот, с Иисуса, и, соответственно, с Иосифа Обручника, идёт дальше наверх... но... внимание... вот, тут начинается его отличие от Матфея — он не заканчивает перечень на Аврааме, а идёт дальше до Адама, а, стало быть, до Бога. Чей был Сын? Адамов, Божий.

То есть, здесь другая концепция — он уже пишет не для евреев, а для духовных чад апостола Павла, для Павловых общин, для общин эллинистических, часто состоявших... ну... почти и исключительно из греков. Где-то евреев было тоже определённое количество, много было прозелитов, но где-то, как, например, в Фессалоникийской общине, почти только греки были. Понятно, что тут уже человек пишет — он пытается эту информацию адаптировать, и, именно с этой адаптацией... я б даже сказал — инкультурацией — Лука справился блестяще! Чей был Сын Иисус? Адамов, Божий. Почему? Потому, что Он пришёл спасти не просто один народ — Матфей к этому добавил бы: «свой народ, любимый народ», — а Лука меняет расстановку акцентов: Спаситель пришёл спасти всех.

Адам — первый человек, и он предок — не только еврейского народа. А он — предок всех людей. Так, вот, Господь — Творец — спасает всех через Иисуса Христа.

И теперь, возвращаясь к Вашему вопросу, в чём роль родословий — вот, тут я подошёл к главной точке. Роль родословий в том, чтобы нам, простым людям, живущим во всех поколениях — в том числе, и сейчас, 2000 лет спустя, — показать главное: что Христос — Он не какое-то абстрактное лицо, которое с Неба спустилось... простите, знаете, за такое, может быть, сравнение неоднозначное — не инопланетянин на космической тарелке прилетел... а Он — такой же, как мы. Это — Человек. Человек — плоть от плоти, кровь от крови принадлежащий — естественно, через естество Богородицы — принадлежащий нашему миру. Он во всём стал, как мы. Во всём, кроме греха. «Будучи искушаем, может и искушаемым помочь». Он — часть нашей истории.

А.Митрофанова

— Андрей Сергеевич Небольсин, старший преподаватель кафедры библеистики Богословского факультета ПСТГУ, проводит с нами этот светлый вечер.

Андрей Сергеевич, особая роль, особое место царя Давида — в чём оно? Почему именно эту фигуру евангелист Матфей, к примеру, особо выделяет?

А.Небольсин

— Ну, я думаю, что здесь причиной несколько... частично мы даже об этом уже поговорили... Царь Давид — человек уникальный. Я думаю, что его особое место, конечно, заключается именно в том, как он сам осознавал своё место в рамках такого тяжёлого духовного процесса, как служение Богу.

Я думаю, что подтверждением, вот, этого его самосознания и его размышлений о том, как он, Давид, будучи царём, может послужить Богу... подтверждением этого является просто написанная им Псалтирь. Понятно, я сейчас не углубляюсь в подробности — что не все псалмы в Псалтири написаны царём Давидом, — но, тем не менее, это не меняет общей концепции, что Псалтирь является прекрасной иллюстрацией того, как устроен внутренний мир человека, который понимает, что он — Божий помазанник, и он свою жизнь полностью отдаёт Богу. Вот: «У меня нет своей жизни, а моя жизнь полностью принадлежит Тебе!» — вот, в этом смысле, мне кажется, царь Давид является фигурой уникальной. И, поэтому, и понятно, что он пророчески — как бы, символически, точнее — действительно, является, как бы, неким, таким, предначертанием того, каким будет Мессия, уже, именно, полноценный Божий Помазанник — то есть, Спаситель мира. То есть, Иисус Христос.

А.Митрофанова

— Вот, это удивительный момент... и, для меня лично, обнадёживающий. Ведь, особое мироощущение царя Давида не стало для него гарантией, страховкой от страшной ошибки. Он — не идеальный человек. И то, что евангелисты описывают, как Давид родил Соломона от «бывшей за Уриею», подразумевает историю его соблазнения Вирсавии, женщины, которая была замужем за полководцем Урией, и этого человека, чтобы заполучить его жену, царь Давид сознательно отправляет на смерть. И — каким становится потом покаяние Давида и Вирсавии! И как Господь это покаяние принимает, и дарит им сына Соломона, который ещё и построит Иерусалимский храм!

А.Небольсин

— Да.

А.Митрофанова

— Сам Давид не построит, а Соломон уже, дитя этой любви, вот...

А.Небольсин

— «Соломон же построил Ему дом...» — как мы читаем потом в речи первомученика Стефана... да...

А.Митрофанова

— Получается, что, когда оступаемся — а это неизбежно в человеческой жизни бывает, совершаем ошибки, можем иметь перед глазами этот пример царя Давида — может быть, лучшего из лучших в ветхозаветной истории, одного из лучших, вообще, во всех истории человечества... и... и — пожалуйста... даже такой человек совершал ошибки. Но сила покаяния — она такова, что Господь принимает его и не вычёркивает из Книги Жизни.

А.Небольсин

— Безусловно. Обратите внимание, что не только Давид не вычеркнут из Книги Жизни, а Давид-то в этой Книге Жизни, если под этим мы подразумеваем, как раз, родословие — он там ключевую роль приобретает, а не вычеркнуты из Книги Жизни, допустим, если взять на это взгляд евангелиста Матфея — а это взгляд чисто еврейской традиции — четыре женщины: Фамарь, Раав, Руфь и — вот, четвёртая, не названная по имени, Вирсавия, но, Вы сказали, в тексте она идёт, как «бывшая аз Уриею». Почему? Потому, что... так сказать... жизнь каждой из них — мы сейчас, наверное, не будем это в подробностях всё описывать — она имеет какие-то нюансы, которые, скажем так, не вписываются в общее правило. Где-то какой-то закон семейной жизни, семейного права был нарушен... где-то социальный статус, несоответствующий каким-то нравственным требованиям... кто-то — блестящий человек, но иноплеменница... и так далее... и так далее... и так далее... про Вирсавию Вы уже рассказали, что и как там было... но, ведь, для нас очевидно другое. Почему Матфей всё это вставляет в текст? Так же, как и грех Давида очевиден всем, кто знаком с его жизнью — а знакомы были все евреи, потому, что в Священном Писании это всё не скрыто, и всё это фигурирует очевидно.

Так, потому, что в этом и есть ещё один смысл родословий — чисто богословский момент. Внимание! Это надо запомнить. Что — беря на Себя нашу человеческую природу, Бог — Господь и Спаситель — воплощаясь, берёт на Себя и все наши грехи. Только в этом смысл! Он берёт на Себя все наши грехи, все наши слабости, все наши ошибки — в том числе и Давида, и прочих. Вот. Он берёт их на Себя — именно, для того, чтобы нас от этого исцелить, и чтобы наши грехи искупить. В этом смысл родословий!

Надо понять, что родословия именно поэтому и даны в Евангелиях — не просто для того, чтобы, как я уже отметил, показать, что Иисус — фигура не придуманная, а реальная, что Он — не просто Ангел Божий, допустим, с Небес, нечто духовное и, для людей, абсолютно потустороннее... не просто для того всё это написано, чтобы мы поняли, что Иисус, как Человек — часть нашей человеческой истории, и Он такой же, как мы. Но это написано ещё и для того, чтобы мы помнили, вот, эту великую духовную истину — истину нашего искупления. Что не взято, что не приобретено — то не уврачёвано, да? Совершенно верная святоотеческая мысль, безусловно, здесь является яркой иллюстрацией к этому. Мы искуплены — именно потому, что Христос Спаситель взял на Себя все наши грехи.

И родословные — они, именно, написаны для этого. Как Матфеем, так и Лукой. Наверное, Лукой в больше степени, потому, что он, при этом, был ещё и историк, и для него это было... ну, может быть, этот аспект не менее важен, чем для Матфея. Что история человечества — это не просто, как думали эллинские хронографы — просто ряд каких-то событий, которые приводят к какому-то триумфу, к какому-то торжеству, или к какому-то конкретному результату. А для Луки было совершенно очевидно, что история человечества — это история падения, и это история грехов, а смысл подвига Христа — и это тоже наша история — смысл подвига Христа в том, чтобы эту смерть, которая властвовала над миром, победить.

А.Митрофанова

— Андрей Сергеевич... слышала тезис... вот, эти века, даже тысячелетия человеческой истории в ожидании Мессии, нужны были для того, чтобы человечество, проходя путём возрастания, воспитываясь Господом Богом, смогло произвести на свет Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим, то есть — уникальную личность Божией Матери...

А.Небольсин

— Безусловно.

А.Митрофанова

— То есть, Вы согласны с этим тезисом?

А.Небольсин

— Абсолютно. Никаких сомнений.

Даже я бы этот тезис усилил бы. Ну, во-первых, я хочу поддержать стартовый посыл этого тезиса, что — да, конечно, человечество взрослело. И взрослел не только еврейский народ, народ Израиля, как сообщество избранных, которое, конечно, большое движение, какую-то большую эволюцию, рост продемонстрировало от Авраама, через Давида, и далее, далее, далее, до последних времён — до времён прихода Христа, я имею в виду. Какая-то эволюция, какое-то развитие было, но надо отметить и то, что человечество в лице других народов, других культур, тоже взрослело и тоже шло к этому спасению — нашему общему спасению. Медленно, долго, постепенно, но, безусловно, шло. Человечество возрастало, укреплялось и взрослело.

И, тем не менее, возвращаясь ко второй части Вашего вопроса, конечно, надо сказать, что даже у одного из наших духоносных отцов, недавно преставльшегося... давно, студентом ещё, я был у отца Сергия Правдолюбова, спрашивал, и он высказал такой тезис, с которым я теперь уже, будучи библеистом квалифицированным, опытным и многое знающим, полностью готов согласиться. Сказал отец Сергий Правдолюбов мне в личной беседе такую фразу: «Ты знаешь, Андрей, наверное, Господь Бог — Он всегда готов был включиться в процесс — воплотиться, прийти, стать, как мы, искупить нас Своим страданием. В любом случае, это всегда была бы Жертва, несомненно. Речь шла бы о спасении человечества не через триумф, а через Жертву — это понятно. И Господь, наверное, всегда был готов это сделать.

Точно так же, как можно предположить и обратное — что это могло бы произойти — и на сто, и на двести, и на пятьсот лет, допустим, наоборот, позже, чем произошло.

Однако, ключевым является именно это — что Бог ждал именно, вот, этой точки — что появится человек для нашего спасения, для того, чтобы Воплощение Божества произошло. Ждал такого человека, как Мария Богородица».

И, опять же, это важный момент, что... в начале декабря, мы помним, что мы праздновали такой прекрасный богородичный праздник, как Введение Богородицы во Храм, и это — почему важно для нас? Потому, что там есть очень важный символ — вход, введение, вхождение кого-то куда-то.

Вот, этот символ — он очень важный, и он является полной характеристикой того служения, которое Богородица Богу Творцу всегда несла, на протяжение всей своей жизни.

Войти куда-то... вот, идя по этим ступенькам, куда-то прийти... прийти к какой-то святости, какому-то святому месту, обиталищу Бога...

А.Митрофанова

— К Святая Святых?

А.Небольсин

— Да! Соответственно, что здесь для нас важно, в этой символике? Богородица, будучи маленьким трёхлетним ребёнком, входит в Дом Божества. Для того, чтобы потом Божество, воплощаясь, в Неё поселилось внутриутробно, как в некий Дом для Себя. Как мы и в молитвах говорим: «Тобою бо к нам Вышний сошёл есть».

И, опять же, образ Лестницы. Там — восхождение, а, в данном случае, для Господа Бога, воплощающегося ради нашего спасения, это, наоборот, нисхождение. Богородица — это та Лестница, посредством которой Господь к нам снизошёл, и Она, в этом смысле, безусловно, человек совершенно уникальный, и именно такого человека долго, медленно, но верно ждал Господь, чтобы воплотиться.

А.Митрофанова

— И вынашивало человечество, получается, да.

А.Небольсин

— Да.

А.Митрофанова

— Спасибо Вам огромное!

Знаете, мне Виктор, наш звукорежиссёр замечательный, даёт сигналы, что пора уже ставить многоточие и завершать программу.

Давайте, действительно, многоточие поставим... Мы встретимся с Вами через три недели, в преддверие Рождества Христова, в Рождественский сочельник, и поговорим уже о том, что Христианство в мир принесло, как Рождество Христово этот мир изменило. Предлагаю сравнить, в этом смысле, десять Ветхозаветных заповедей, скажем, и заповеди Нагорной проповеди, обратить внимание ещё на несколько моментов... может быть, даже, знаете, поговорить о том, что живём мы сегодня, конечно, в мире, который в ветхозаветные времена представить себе было крайне сложно... одно равноправие мужчин и женщин чего стоит... в культурах, выросших из христианской системы смыслов.

Вот, обо всём об этом, тогда, через три недели, поговорим...

А.Небольсин

— Давайте, поговорим.

До следующей встречи!

А.Митрофанова

— Андрей Сергеевич Небольсин — старший преподаватель кафедры библеистики Богословского факультета ПСТГУ — провёл с нами этот светлый вечер.

Я — Алла Митрофанова.

Прощаемся с вами — до свидания!

А.Небольсин

— До свидания!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Шестая неделя после Пасхи. Вознесение Господне». Священник Стахий Колотвин
• «Кто в семье главный?» Протоиерей Федор Бородин
• «Прославление святителя Тихона Московского». Диакон Михаил Гар