Поделиться
«Меня долго мучили сомнения, что писать, а что — нет. Как-то раз я заговорила об этом со своей мамой. Она сказала: „Пиши, не бойся, ты не напишешь ничего лишнего“. Открыла свой секретер, что-то быстро поискала и протянула мне листок с папиными стихами, которых я раньше не слышала:
Без общего хлеба, и общего крова,
И общего счастья, и общих забот
Мы оба останемся живы-здоровы
И всё-таки что-то на свете умрёт.
Нет, видимо, нужно не нам лишь одним
Всё то, что мы тайно с тобою храним...»
Это был голос Марины Берестовой, дочери поэта и литературоведа Валентина Берестова, — автора классических стихов для взрослых и для детей; стихов, на которых выросло не одно поколение малышей.
Марина Валентиновна читала из воспоминаний об отце, названных «Профессия — дочь». Пропитанные памятливой и мудрой любовью, мемуары, — для меня стоят рядом с книгой Лидии Чуковской «Мой отец — Корней Чуковский. Памяти детства».
Кстати, Чуковскому, во многих отношениях — учителю Берестова, — в книге Марины Валентиновны посвящено немало страниц.
Передо мной — искусный писательский опыт воскрешения: удивительных людей, событий, встреч, стихов и драгоценных разговоров отца с дочерью. Но книга не только отлично написана, в ней почти незаметно растворено то самое таинственное, я бы сказал, духовное вещество, делающее личное — вечным.
...Как и в известных стихах самого Валентина Берестова, которые я читаю на волнах радио Вера в программе «Рифмы жизни», посвящённой этому поэту:
«Любили тебя без особых причин / За то, что ты — внук, / За то, что ты — сын, / За то, что малыш, / За то, что растёшь, / За то, что на папу и маму похож. / И эта любовь до конца твоих дней / Останется тайной опорой твоей...»
Давайте послушаем фрагмент из финальной главы мемуаров Марины Берестовой «Профессия — дочь». В 2018-м году эту книгу выпустило издательство «Мир детства», и я очень надеюсь, что однажды вам удастся её прочитать.
«...Летом 98-го, когда я училась в Мадриде, я задремала буквально на несколько минут после обеда, и мне приснилось — звонит телефон, и папин звонкий голос говорит: „Маринка, я здесь, недалеко, в Переделкине...“ — „Папа, как же это может быть? Ведь ты... я знаю, что ты...“ — „Это неважно! — перебил меня папа. — Я здесь, я близко...“ Я тут же проснулась с полной уверенностью, что действительно говорила с папой...
У меня так и не прошла привычка болтать о том о сём с папой. Теперь мне приходится угадывать его ответы. Иногда это не так сложно. Вот сейчас он, наверное, просто руки потирает, потому что я пишу эти воспоминания. „Ведь говорил же тебе — пиши прозу!“ А мои дети ему на меня жалуются: „Дедушка, ты посмотри, что она вытворяет!“
На одном из первых вечеров памяти папы Андрей Чернов сказал: если мы будем только собираться и говорить о папе, это долго не продержится. Он справедливо заметил — общение с папой всегда подразумевало обмен творчеством, и предложил каждый год отчитываться перед папой о том, что сочинили за год. Это вошло в традицию. Теперь каждый год его друзья читают и поют в его честь то, что сочинили за последний год. Но и папу вспоминаем, поём его песни, читаем стихи...»
Марина Берестова читала из своей книги воспоминаний «Профессия — дочь».
...Я чуть не забыл сказать, что из года в год, на тех самых вечерах памяти Валентина Берестова, Марина Валентиновна читала страницы своих мемуаров — по ходу их написания. Из года в год. И вот они изданы.
Подобного путешествия книги к читателю я не знаю.
