Поделиться
Анна Леонтьева
Мама моей подруги ехала в поздней электричке. С рюкзаком, ведь она ехала на день рожденья к своей дочери и хотела помочь ей накрыть на стол, в рюкзаке у нее лежали пласты свежих пирогов и большие банки с салатами. Дочь переживала не самый простой период в жизни, и мама ей помогала, как могла. Еду, говорит, смотрю: а вокруг — один простой, что называется, люд. Приезжие, рабочие, пригревшиеся безработные. Лица суровые, взгляды уставшие. А мама подруги всегда была большим начальником — пока не вышла на пенсию. И шофер у нее был. И не ездила она сроду на электричках. Это что же, говорит она себе. Вот теперь — вот такой у меня образ жизни? Теперь это мои сотоварищи? По поздним электричкам? Да и рюкзаки у них не такие тяжелые. И представила себе, куда они едут. Кто-то — на железную койку в общежитие. Кто-то — в одинокую каморку вроде дворницкой, где разрешили жить. Многие живут в подвалах и чердаках, пока не найдут себе денег на кров. Многие с последней электричкой пойдут и свернутся калачиком на вокзале, если только не обнаружит полиция. Какие безрадостные конечные станции! Вдруг пронзила ее эта мысль. Я еду, думает пожилая женщина с тяжелым рюкзаком, — в светлый теплый дом. Где сидит моя любящая дочь и ее смешной сынок, мой внук. Где стоят мои тапочки в коридоре. Где закипит чайник и польется беседа. Теплая беседа двух любящих женщин. И на подоконнике будет сидеть кот, очень добрый просто оттого, что живет в очень доброй семье, и жизнь его балует. Господи, как же важна конечная станция! — думает женщина, и уже не кажется ей тяжелым рюкзак, но она готова достать оттуда свои пироги и хотя бы часть раздать этим притихшим людям. Многих из которых на конечной станции не ждет теплый светлый дом.
Так значит, самое главное — конечная станция? — спрашиваю я, до слез заслушавшись ее рассказом. Ну конечно! — уверенно говорит она. И я чувствую, что это правда.
Но я знаю другую правду. Однажды я приехала в Питер к мужу. Он был в командировке, и я приехала неожиданно, никого не предупредив. Такой был порыв души, сделать сюрприз. А вот монеток для телефона автомата не было, а мобильники в 90-е если и были, то не у простых смертных. Ну, в общем, вышла я из Московского вокзала, и понимаю, что такси в Питере не ловятся в пять утра вовсе. А метро, как и в Москве не работает. Но так хочется этого сюрприза! И пошла я в длинном черном пальто через Дворцовую площадь к гостинице мужа. Идти между тем было прилично. На меня закапал дождь. Иду я под этим дождем, намокаю и думаю. Здорово ты все продумала. Монеток для телефона не приготовила. Зонтик не взяла (как будто не знаешь, что такое Питер). А дождик почему-то отчаянно холодный, и мое пальто становится тяжелым, и ботиночки понимают, что в общем, нет уже никакого смысла не пропускать эту ледяную воду. Тем более что хозяйка идет прямо по лужам. И вдруг меня пронзает мысль. Когда-нибудь, много лет спустя, я буду вспоминать именно этот момент! Да-да, я буду вспоминать как счастье мой проход по Дворцовой, в мокром пальто, по колено в лужах, по спящему еще городу. Не тот момент, когда я дошла, а тот, в котором я только иду. И нет еще ничего, кроме меня и этого серого города. И моей любви к мужу, который не подозревает ни о чем. И правда. Много лет прошло, а я вспоминаю эти лужи и свои мысли об этом. Муж ужаснулся, увидев мокрую как мышь меня, сушил одежду, грел ноги, заваривал чай. Но почему-то главным был — мой путь, он мне и врезался в память. До сих пор.
Так что, спрашивается, важно — конечная остановка или сам путь?
