«Храм преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках». Алексей Светозарский

Мы беседовали с профессором Московской Духовной Академии, заведующим кафедрой Церковной истории, преподавателем и профессором Сретенской Духовной семинарии Алексеем Светозарским.

Мы говорили об истории одного из старейших незакрывавшихся в советские годы московских храмов — преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках. Наш собеседник рассказал о том, как и почему этот храм стал принадлежать обновленцам, и как восстанавливался после такого непростого периода. Разговор шел также об интересных традициях в приходской жизни храма и о служивших там известных священниках. 

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели. Это «Светлый вечер» на светлом радио. Сегодня четверг и, как всегда, у нас совместная программа с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Директор музея — Ксения Толоконникова —

К. Толоконникова

— Здравствуйте, дорогие друзья.

А. Пичугин

— И сооснователь музея, заведующий кафедрой церковной истории Московской духовной академии, профессор Московской духовной академии и Сретенской духовной семинарии Алексей Константинович Светозарский, очень частый наш собеседник. Добрый вечер.

А. Светозарский

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Мы сегодня продолжаем говорить про московские храмы...

К. Толоконникова

— Незакрывавшиеся московские храмы, среди которых храм Пимена Великого. На самом деле это Троицкий храм, потому что центральный престол в этом храме посвящен Святой Троице, но, как это ведется в Москве часто, среди прихожан, среди москвичей храм больше известен по посвящению придела. Один из приделов в этом храме посвящен преподобному Пимену Великому, и этот храм известен, как храм Пимена или просто Пименовский храм в Новых Воротниках. Алексей Константинович, у храма непростая судьба. Несмотря на то, что он не закрывался, он несколько лет принадлежал обновленцам. И сегодня, видимо, мы поговорим...

А. Пичугин

— Даже больше 10 лет.

К. Толоконникова

— Да. И сегодня мы хотим поговорить, наверное, о конце обновленческого периода в истории этого храма и о его дальнейшем бытовании.

А. Светозарский

— Я думаю, что все-таки небольшая предыстория нужна, как храм стал обновленческим. В Москве тогда обновленческих храмов было не так много перед войной. В основном это были храмы кладбищенские и также был храм, кафедра Московского митрополита, это Тихон Попов, храм Успения в Печатниках рядом со Сретенским монастырем. Но он в 1938-м году был закрыт. А у Введенского кафедра была в храме Спаса во Спасской и, как свидетельствует Левитин-Краснов, Введенский никогда не переживал, когда закрывали храм, где была его кафедра. Он беспечно говорил: «Дадут новый». Выбор пал на Пименовский храм — в прекрасном состоянии, вместительный, вмещавший до 4 тысяч человек, если свободно молящиеся располагаются.

К. Толоконникова

— Да, это удивительно совершенно, потому что он внешне не производит такого поместительного впечатления.

А. Светозарский

— Он очень просторный, как-то интерьер таким образом решен был.

А. Пичугин

— Тут важное уточнение надо сделать. А как происходила передача храмов от тихоновской Церкви к обновленцам? Тогда еще сложно говорить о Московской Патриархии, наверное...

А. Светозарский

— Почему? Патриархия была, Журнал Московской Патриархии, Патриаршая Церковь.

А. Пичугин

— Это уже в военные годы. А в 30-е?

А. Светозарский

— В 1935-м году прекратили выпуск Журнала Московской Патриархии, который начал выходить в 1931-м. А здесь передавали... Ну как, тут тоже довольно темная история — назначили священника в этот храм, который начал агитировать за передачу обновленцам. Он не был настоятелем, и его деятельность и намерения обновленцев получить храм вызвали протест. Священник, который уже в этом храме не служил, но до этого служил довольно долго, отец Владимир Соколов, его заблаговременно перевели в Петропавловский храм у Яузских Ворот, потом в храм Покрова на Лыщиковой Горе, но он не терял связи со своими прихожанами. И было в марте 1937-го года собрание прихожан во дворе храма, которое переросло в такой митинг, участники которого требовали храм оставить, несмотря на все эти решения. Но в результате отец Владимир был арестован, как виновник такого мятежа против власти. И он скончался в лагерях 9 сентября 1940-го года в день престольного праздника, в день преподобного Пимена Великого. В настоящее время он канонизирован, в 2004-м году как местночтимый святой, а в 2005-м для общецерковного почитания, в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской. Вот таким образом обновленцы заполучили храм. Надо сказать, привели его в негодное состояние. И первому настоятелю храм достался, ну, не руинированным, конечно, но крайне запущенным. То есть им никто не занимался, каким-то благоукрашением и поддержанием того состояния, в котором он был. И потом были очень большие работы восстановительные, которые провел отец Михаил Голунов, протоиерей, который был вторым настоятелем после обновленцев. Но очень интересен и первый настоятель — это отец Николай Чепурин.

К. Толоконникова

— Он был настоятелем очень недолго. Он был профессором Московской духовной академии. Есть очень трогательный некролог в мартовском номере за 1947-й год. Отец Николай умер 7 февраля и совсем недолго был настоятелем Пименовского храма, но он очень был любим церковной Москвой.

А. Светозарский

— Это очень яркий человек — это миссионер, человек, который окончил Харьковскую духовную семинарию. Она выделялась, это была не просто школа, где давали общее образование с таким церковным уклоном детям из духовного сословия — это была семинария с большими традициями, которая вела начало с 1726-го года, это был Харьковский коллегиум. И семинария выпускала журнал, замечательный журнал «Вера и разум», который и сейчас является вот таким источником даже для исследователей, там обсуждались и философские вопросы и общественно-политические, когда это стало возможным после первой русской революции, но основной упор был на естественнонаучную апологетику. Потому что это век рациональный, разного рода научные достижения пытались толковать вот в таком антирелигиозном смысле. И вот будущий отец Николай окончил...

К. Толоконникова

— Простите, Алексей Константинович, я напомню нашим слушателям, что отец Николай был такого далекого предреволюционного года рождения, он родился в 1881-м году, поэтому он еще до революции успел потрудиться на ниве церковной, на ниве духовного образования в том числе. То есть это предреволюционные годы.

А. Светозарский

— Да. Как мы видим, и другие священнослужители этого поколения, тот же отец Михаил Голунов, он был 1884-го года. И если мы вернемся к биографии отца Николая Чекурина, то он учился в Кембридже, где получил степень доктора биологии. Он занимался микробиологией очень серьезно — для того, чтобы впоследствии эти знания он мог использовать как апологет, но при этом был и самостоятельным исследователем. Он также окончил Киевский университет святого Владимира и только после этого он сдал за курс духовной академии. То есть у него и высшее богословское образование, и юридическое и естественнонаучное образование. Неслучайно, что он очень активно принимал участие и даже занимал должность проректора Православного богословского института в Ленинграде до самого его закрытия в 1928-м году.

А. Пичугин

— Если я не ошибаюсь, он же был ректором вновь открывшегося Богословского института в Москве.

А. Светозарский

— Это была уже семинария и академия, уже восстановили традиционное наименование в 1946-м году. А он приехал в 1947-м году из Средней Азии, где после завершения срока заключения, в 1929-м или 1930-м, точно не могу сказать, там разночтения, был арестован, по одной версии, по «делу академиков». Получил 8 лет исправительно-трудовых лагерей, был он каналоармейцем, строил канал, благодаря чему ему срок сократили, он вышел на свободу досрочно. И там, в Средней Азии, он занимался по своей научной специальности, а когда уже открылся сначала Богословский институт, а потом...

К. Толоконникова

— Простите, в некрологе, о котором я уже говорила, естественно, не говорится ничего ни о каких лагерях. И там о деятельности отца Николая между 1930-м годом и до вызова его в Москву, говорится: «В дальнейшем, после 1930-го года, когда отец Николай переменил место свой службы, он, благодаря обширным познаниям в области биологических наук, выдвинулся на медицинском поприще, откуда и был призван Святейшим Патриархом Алексием на должность инспектора, а затем ректора московских духовных школ». Вот так, в выверенных выражениях.

А. Светозарский

— Да, выверено очень хорошо. Он 5 лет трудился на Беломорканале, и за ударный труд ему срок сократили. И потом, действительно, он уже работал по своей специальности светской. Затем в Академии он преподавал пастырское богословие, наиболее близкий ему предмет. Но, увы, очень недолго.

А. Пичугин

— Он рано умер.

А. Светозарский

— Да, он умер очень рано, внезапно скончался. О нем в рассказах, записанных со слов митрополита Питирима (Нечаева), в его воспоминаниях, там о нем есть как-то очень тепло, он очень пришелся ко двору возрождающейся Академии. Так что, видите, и Пименовский храм с нашей Академией через его личность тоже связан. А уже отец Михаил, он до 1956-го года был настоятелем, он восстанавливал храм. Но там дошло дело до того, что в обновленческий период разбили чтимый образ Казанской иконы Божьей Матери, писанной на стекле. А дальше, у нас тоже связь с Академией, потому что с 1946-го года по 1949-й год в храме служил отец Александр Ветелев, преподаватель Московской духовной академии, доктор богословия, известнейший московский проповедник. Так что, пусть и небольшой период, но связь с московскими духовными школами тоже просматривается.

К. Толоконникова

— В 1948-м году, по-моему, осенью 1948-го года храм передали Патриархии.

А. Светозарский

— Нет. Храм приняли вскоре после смерти Введенского, в октябре 1946-го года. А в 1948-м году завершились реставрационные работы, тоже в октябре. 31 октября обновленный храм посетил Патриарх Алексий I, была им отслужена Литургия, и он с удовлетворением отметил то, что храм приведен в порядок, восстановлены его интерьеры. И даже в своей проповеди сказал, что теперь храм «Небеси подобен».

А. Пичугин

— Напомню, что у нас традиционная четверговая программа, совместная с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». И мы говорим про замечательный московский храм Пимена в Новых Воротниках, храм, который не закрывался. Но вот мы сейчас коснулись времени, когда он действовал как обновленческий. Он же был последним обновленческим, верно?

А. Светозарский

— Да. Там какое-то время после смерти Александра Введенского служил Филарет (Яценко), который претендовал на то, чтобы возглавить остатки обновленчества. И он же одновременно пытался перейти к старообрядцам, это Древлеправославная Церковь — новозыбковцы или, как их продолжают исторически именовать, беглопоповцы. Ничего у него не вышло, ну, так он как-то не у дел остался, он не вернулся в лоно Церкви.

К. Толоконникова

— Я вновь хочу обратиться к Журналу Московской Патриархии, мне очень нравятся старые номера Журнала Московской Патриархии. Кстати, они выложены в интернете, оцифрованы журналы за 40-е и 50-е годы, по-моему, за первую половину 50-х годов. И в декабрьском номере от 1948-го года говорится о торжестве освящения храма преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках. И тоже в выражениях очень осторожных и выверенных: «Ряд лет храм принадлежал обновленцам. Но Господь видел и слышал слезы и скорбь ушедших из своего храма и, наконец, ушли те, которые заблудились сами и других вели по неверному пути. Храм снова перешел к преданным прихожанам, горячо молившимся о возвращении милости Божьей. До капитального ремонта храм, запущенный обновленцами, приводился в порядок силами самих прихожан, капитальный же ремонт был произведен бригадами специалистов под руководством опытных художников, и сейчас мы можем только любоваться прекрасным внутренним видом храма». Ну, и дальше рассказ о Литургии, которую возглавлял Святейший Патриарх Алексий (Симанский) и приведены как раз его слова, уже процитированные Алексеем Константиновичем, что «после ремонта храм стал подобен Небеси».

А. Светозарский

— Конечно, следует отметить и архиереев, которые служили в этом храме до войны. Это митрополит Трифон (Туркестанов), он скончался в 1934-м году, очень популярный такой был московский архиерей. И одним из иподиаконов-посошников был родной брат протодиакона Сергия Громова — это уже представитель духовенства, кого мы застали, тот состав, который застало наше поколение в Пименовском храме. Он был очень обстоятельный, со своей такой непередаваемой манерой служения неторопливой. Вот он был родным братом... Вообще, вся семья Громовых была близка к митрополиту Трифону (Туркестанову). Новомученик владыка Аркадий (Остальский), который проживал на Валаамском подворье, а приходил послужить в Пименовский храм. А после войны, недолго, правда, здесь была кафедра митрополита Николая (Ярушевича), который занимал Крутицкую кафедру, и потом ему был предоставлен храм Преображения Господня или Петра и Павла на Преображенской площади. А в Пименовской меньше года, с 1949-го по 1950-й, но все-таки кафедра его размещалась.

К. Толоконникова

— А в каком году вернулся в Пименовский храм отец Николай Бажанов? Здесь же тоже очень интересная история. Он был настоятелем храма в 30-е годы и потом уже вернулся сюда в 50-е годы, если я ничего не путаю. Он тоже был пастырем, очень любимым москвичами.

А. Светозарский

— Он прослужил до 1936-го года, буквально накануне передачи обновленцам он оставляет храм. Каков там был механизм, почему его удалили, я сказать не могу, просто не знаю. Но затем он возвращается в 1953-м году, потому что его предшественник, архимандрит Леонид (Лобачёв) становится архиереем, его рукоположили на Астраханскую и Сталинградскую кафедру, и вот отец Николай возвращается. И до 1957-го года, пока у него были силы, он вернулся в свой храм, который очень любил. И он как раз был настоятелем храма, когда здесь подвизался будущий Патриарх Пимен, в то время инок.

К. Толоконникова

— Регент.

А. Светозарский

— И регент. Но интересно, если так все даты сходятся, как это изложено уже в официальной истории, есть издания соответствующие, будущему Патриарху было 16 лет. И именно в период, когда он был здесь регентом, состоялся его постриг в мантию с именем Пимен. И считается, что именно отец Николай посоветовал будущему Патриарху избрать преподобного Пимена Великого своим покровителем.

А. Пичугин

— Есть фотография замечательная.

А. Светозарский

— Да, есть фотография. Имя обычно дается, и вот этот первый урок смирения и послушания — л монах должен принять имя. Но бывает так, что спрашивают, кого бы вы хотели иметь покровителем в монашестве. Видимо, будущий Патриарх услышал, такой факт интересный. Ведь он подвизался в этом храме, и нарекли его Пименом. Но еще более интересно: второй-то придел, северный, в честь Сретения Владимирской иконы Божьей Матери, ее празднование 3 июня — это день интронизации Патриарха Пимена. И вообще, конечно, Святейший Патриарх Пимен этот храм очень любил, никогда не забывал. И его именины, это торжественная Всенощная 8 сентября вечером и поздняя Литургия 9 сентября, ну, без преувеличения можно сказать, что тогда это был день всемосковского торжества — храм был забит до отказа и на Всенощной и на Литургии. И, конечно, очень готовились к этому дню, и особенно переживал регент. С 1980-го года и поныне это опытнейший регент и церковный композитор Сергей Иванович Беликов, он еще и педагог, он тогда совсем молодым пришел в храм в 1980-м году, возглавил этот хор, у которого была своя история. И, конечно, всегда переживали, тщательно подбирался репертуар. Конечно, должно было быть блестящее исполнение, потому что Патриарх был очень тонким знатоком и ценителем духовной музыки.

К. Толоконникова

— Вы знаете, еще очень интересный момент связан с тем, что Патриарх Пимен, уже будучи митрополитом, затем Патриархом, он не забывал своих хористов хора, которым он в свое время регентовал. Мне удалось найти воспоминания одной пожилой дамы, она рассказывает о своих тетушках, старых девах, которые в свое время в конце 20-х, в начале 30-х годов пели в этом хоре храма Пимена Великого. И им всегда ко дню Ангела — то есть, представляете себе, Патриарх Пимен помнил все дни Ангела, а хор составлял порядка, по-моему, 70 человек в период своего наивысшего расцвета, — он дарил дамам или духи «Красная Москва», или чашечки тонкого фарфора, заполненные с горкой конфетами московскими, лучшими московскими шоколадными конфетами. Это тоже такое очень трогательное воспоминание.

А. Светозарский

— И подарки очень традиционные. Вот эти чашечки ко дню Ангела — это было очень популярно в свое время в определенных кругах. Иногда с надписью.

К. Толоконникова

— И дамы жалели только о том, что эти конфеты они не могут хранить как святыню, они бы просто иначе засохли, поэтому приходилось с ними пить чай. А к чаю как раз иногда, но это, конечно, бывало редко, а с годами все реже и реже, их посещал сам Патриарх.

А. Пичугин

— Я хотел спросить: неужели за все годы никогда не было у властей желания и каких-то потуг снести Пименовский храм, поскольку, если наши слушатели представляют себе его расположение, там можно и трамвайную линию спрямить и дорогу проложить и много всего еще? Он из тех храмов, который, меня всегда удивляло, что сохранился, поскольку его такое расположение в 30-е годы всячески способствовало к его сносу.

К. Толоконникова

— Как там вообще сохранился такой удивительный старый московский уголок, со скрипящим трамваем поворачивающим...

А. Светозарский

— Сейчас уже не так, конечно. Если вспомнить даже начало 80-х, там два таких прекрасных флигелька открывали этот переулок, по которому шел трамвай. Ну, а раньше там была, конечно, более плотная застройка, домики. Я еще помню деревянную застройку вокруг храма. Но еще парадоксально, конечно, что уцелела территория прихрамовая и постройки, которые, конечно, были в свое время отчуждены, но в настоящее время возвращены, восстановлены. Это уникальная прихрамовая застройка, которая замечательный ансамбль вместе с самим храмом представляет собой: прекрасная ограда, ворота, целая пара ворот таких торжественных. Нет, я не встречал каких-то упоминаний о попытках закрыть храм. Ценности изымали, понятно, в 1922-м...

А. Пичугин

— Везде изымали.

К. Толоконникова

— Там много пудов изъяли.

А. Светозарский

— Много. Вокруг храмы были закрыты. Я слышал такое в свое время, что этот образ Казанской иконы Божьей Матери, на стекле писанной, он не отсюда. А там неподалеку находилась, уже ближе к Тихвинской улице, церковь Казанской иконы Божьей Матери, сейчас там скверик, ничего там не построили, просто снесли этот храм. Тихвинская церковь была закрыта, еще раньше Скорбященский монастырь, то есть вокруг храмов-то не было. Тот же Никольский храм, где потом расположилась студия «Союзмультфильм», ближайший, закрыт. Старый Пимен закрыт, здание уничтожено. На этом месте Рыковские школы так называемые, в честь Алексея Ивановича Рыкова их именовали. В этот же период на территории Рождественского монастыря такая школа была построена. Так что я думаю, что у прихожан был такой аргумент, все-таки к этому прислушивались, что вокруг нет никаких храмов, и люди продолжали посещать активно, храм никогда не пустовал.

К. Толоконникова

— Храм был всегда переполнен. Дело в том, что моя семья очень долго жила на Пименовской улице — ее всегда называли, нынешнюю Краснопролетарскую улицу, ее всегда называли по-старому Пименовской, я не помню, чтобы ее иначе называли. И мой дед рассказывал, что под большие праздники и в такие большие церковные дни, особенно на Страстной седмице, на Пасху, после служб весь двор храма был усыпан буквально калошами. То есть была такая давка, что люди оттаптывали калоши друг другу.

А. Пичугин

— То есть они сами выпадали.

К. Толоконникова

— Да, Леша. То есть тебе наступают на пятку, и ты из своих калош уже выпал.

А. Пичугин

— Скоро мы будем объяснять, что такое калоши.

К. Толоконникова

— А толпа такая, что наклониться и поднять эту калошу себе дороже. И потом мальчишки местные, а вы же помните, там такие крутые есть переулки, и само название Самотечная улица говорит за себя, они по тамошним переулкам эти калоши пускали по ручьям. Вот весна, Вербное, Страстная неделя, и вот эти калоши, как корабли, пускают вниз по весенним этим ручьям. Вот такой вот образ.

А. Пичугин

— Нам надо прерваться на минуту. Я напомню, что традиционная программа в это время у нас с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова, директор музея. Алексей Константинович Светозарский, заведующий кафедрой церковной истории Московской духовной академии, сегодня наш собеседник. Мы говорим о храме Пимена в Новых Воротниках, храм в районе метро «Новослободская» в Москве, один из старейших по традиции незакрывавшихся московских храмов. И продолжим этот разговор через минуту.

А. Пичугин

— Мы возвращаемся к нашей беседе. Напомню, что сегодня мы с директором музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди» Ксенией Толоконниковой беседуем с Алексеем Светозарским, заведующим кафедрой церковной истории Московской духовной академии, профессором Сретенской семинарии. И говорим о храме Пимена в Новых Воротниках, замечательный московский, никогда незакрывавшийся храм.

К. Толоконникова

— Мне кажется, сейчас стоило бы вспомнить и о других замечательных священнослужителях, которые в храме Пимена уже после отца Николая служили. Например, тоже замечательный был московский пастырь отец Борис Писарев.

А. Светозарский

— Да, отец Борис Писарев. Он и пастырь, он и церковный композитор. И человек, обладавший таким большим авторитетом, человек, собиравший вокруг себя клир, понятно, что не всё от него зависело, но нужно быть таким начальником, который пользуется уважением, благодаря своему, как мы говорили, нравственному авторитету, как-то у нас шла об этом речь. При нем тоже служили священники выдающиеся — это отец Алексей Лапин.

А. Пичугин

— Недавно умерший.

А. Светозарский

— Да, недавно ушедший в вечность. Он был почетным настоятелем храма Илии Пророка в Обыденском переулке. Это отец Алексий Зотов, который под венец своей жизни восстановил прекрасный храм Флора и Лавра на Зацепе около Павелецкого вокзала, это на наших глазах, всё великолепие, который поражает — очень величественный храм с прекрасным интерьером, конечно, во многом благодаря самоотверженным трудам отца Алексия. А мы, люди, которые посещали этот храм в 70-е, в 80-е годы, застали уже состав, который сложился тоже в конце 70-х. Отец Василий Бланковский в этот храм пришел в 1977-м году. С 1974-го года по 1987-й здесь служил нынешний протопресвитер, отец Владимир Диваков. И настоятелем с 1980-го года был протоиерей Димитрий Акинфиев, тоже в его жизни целый этап связан с храмом преподобного Пимена Великого.

К. Толоконникова

— И отец Владимир Еремин.

А. Светозарский

— И отец Владимир Еремин, который был уже в клире храма к тому моменту, о котором я сейчас говорил. Также был отец Сергий Громов, протодиакон. Диакон, впоследствии протодиакон Сергий Голубцов. Это тоже очень яркие представители пименовского клира. Отец Сергий Громов, он 1918-го года рождения, человек, который перенял манеру служения старых протодиаконов, протодиакона Холмогорова знаменитого, изображенного на незавершенной картине Корина...

А. Пичугин

— «Русь уходящая».

А. Светозарский

— Да.

К. Толоконникова

— Но он был и еще церковным краеведом.

А. Светозарский

— Это Голубцов.

К. Толоконникова

— Простите, да.

А. Светозарский

— Сейчас о Громове идет речь. И с ним связана такая анекдотическая история, свидетелем которой я был. Богослужение Благовещения, храм переполнен, в Пименовском храме, конечно, был такой момент негативный, что большое расстояние, не всегда и не всё слышно. И периодически возникает какой-то шум. Ну, много народа, скученно, передают какие-то свечки, какие-то возникают разговоры или что-то в этом роде. А особенно строго негативно к этому относился отец Сергий и отец Владимир Диваков. Он периодически наводил порядок. В момент чтения Евангелия всё должно замолчать. И отец Сергий в своей манере читает Евангелие: «И рече ей Ангел...» Шум. Потом пауза такая: «Прекратите разговоры!» И дальше продолжает неспешно чтение Евангелия. Отец Сергий Голубцов, он был немножко иного склада, он исследователь, он краевед, он историк Московской духовной академии, не все его труды опубликованы до настоящего времени в академической библиотеке, куда он передавал свои труды. Он внук профессора Московской духовной академии Александра Петровича Голубцова, это литургист и специалист в основном по церковной археологии, по церковному искусству. Один его дядя — это архиепископ Сергий Новгородский и Старорусский, тоже один из первых питомцев возрожденных духовных школ. Отец Николай Голубцов, его дядя, мы знаем, что он крестил дочь Сталина. Но это один из эпизодов. А вообще, он был очень почитаемый московский священник.

К. Толоконникова

— Служивший в Малом соборе Донского монастыря.

А. Светозарский

— Это был один приход вместе с Ризоположенским храмом, как правило, там ранние Литургии служили. Просто он по большей части именно на этих службах...

А. Пичугин

— А сейчас в клире храма Пименовского есть священники того времени, о котором мы говорим?

А. Светозарский

— Нет, уже нет.

А. Пичугин

— Я знаю, что есть отец Александр Торопов. Я не знаю, правда, сколь долго он служит именно в Пименовском храме, он с 1973-го года в хиротонии.

А. Светозарский

— Я в Пименовском давно, уже теперь получается. Но это как бы не та эпоха, о которой мы говорим. Это уже новый состав.

А. Пичугин

— А традиции какие-нибудь сохранились старые?

К. Толоконникова

— Леша, снял с языка. Потому что я сейчас вспоминаю свой разговор с женой отца Владимира Еремина, с его матушкой. И она рассказывала, что, естественно, была всегда общая исповедь в храме, как в большинстве тогдашних московских храмов. И вот отец Владимир как раз замечательно проводил эту общую исповедь, обращаясь сначала с краткой проповедью к исповедникам. И очень его любили, и многие приходили как раз к нему на общую исповедь. А какие еще могли быть традиции в Пименовском, которые вы, Алексей Константинович, может быть, застали?

А. Светозарский

— Ну, вот эти общие исповеди, конечно, это было по необходимости. И жили традиции еще дореволюционные, когда люди приходили в основном в Страстной четверг. Может быть, не те, кто были такими регулярными прихожанами заядлыми. Но вот те, кто все-таки соблюдал, сохранял связь с Церковью — многочисленные бабушки, которые и из Бескудниково, тут и Ховрино подтягивалось, и Коровино. И огромное количество народу. И тогда в Великий четверг, это я очень хорошо помню, перед началом Литургии совершался этот чин общей исповеди. Священники шли по рядам, возлагая на каждого епитрахиль, читая каждому индивидуально молитву разрешительную, но при этом и спрашивали, особенно у молодых людей, очень тактичные батюшки были. Мы редко говорим, вспоминая о каких-то традициях. В этом храме крестилось несколько моих друзей, студентов университета, никаких это не имело последствий, никогда никого не отринули, потому что они у разных священников крестились. Ну, один у отца Владимира Дивакова, один у отца Владимир Акинфиева. Очень тактично, очень приветливо, наставительно, без каких-то, знаете, огромных требований — видят искреннее желание людей и, конечно, старались им помочь. Вот это я помню, эту атмосферу, — но это не традиция, это атмосфера, которая характерна была для времени, для коллектива этих священнослужителей...

К. Толоконникова

— И вот, кстати, матушка Эмилия Андреевна вспоминала, что коллектив был очень дружный, что редко в каком московском храме были такие добрые и сердечные отношения в клире в этот период.

А. Светозарский

— Да, надо было, чтобы эти отношения распространялись и на сотрудников храма, и со старостой надо было налаживать отношения. И как-то это со временем наладилось. Но действительно ощущалось такое единомыслие, оно же передается тем, кто более-менее регулярно эти храмовые богослужения посещает.

К. Толоконникова

— А какие святыни храма сохранялись в нем в советское время? Туда ведь еще передали — мы сейчас вспомнили о Казанской иконе Божьей Матери, писанной на стекле, — но туда ведь еще и другие передали иконы из закрывшихся и разрушенных храмов в окрестностях.

А. Светозарский

— Таких вот каких-то историй я не помню, чтобы рассказывали, как в том же Хамовническом храме, где помнили, откуда и что передали. Во-первых, там в иконостасе и в киотах помещены иконы в том числе и рубежа XVII-XVIII веков, которые когда-то были изначально в этом храме — это Образ Троицы, храмовый образ, писанный кем-то из иконописцев круга Симона Ушакова, это образ Владимирской иконы Божьей Матери. И большим почитанием пользовался образ — ростовое изображение Святителя Николая, около которого всегда совершался водосвятный молебен. Северный придел, там помещены в киотах иконы Божьей Матери, как раз Владимирский придел, это удивительно трогательно. Я больше нигде ни в одном храме не видел столько изображений, образ преподобного Серафима Саровского. Конечно, и храмовая икона и как бы ее копия аналойная преподобного Пимена Великого. В общем, редкое довольно изображение, равно, как и посвящение храма в честь этого угодника Божьего.

К. Толоконникова

— Знаете, вы сейчас говорите о Пимене, о других иконах этого храма, а я вдруг подумала, а сохранялся ли все эти советские годы в храме Пимена Великого колокольный звон? Мне как-то не приходило в голову спросить об этом у своих родственников.

А. Пичугин

— Какое-то время он официально был запрещен.

А. Светозарский

— Запрещен, но уже к войне запрет этот как-то сам собой ушел в прошлое. И где были колокола, где был набор, там звонили. Дело в том, что эта кампания колокольная по снятию колоколов на нужды индустриализации страны, она коснулась не только храмов, которые были обречены на закрытие. Снимали и с действующих храмов. Скажем, в Илии Обыденном там был такой набор колоколов очень небольшой, и была такая звонница у них импровизированная, она помещалась где-то в первом ярусе колокольни. То есть там звонили в самом храме, поэтому такого сильного звона не было. Я помню, во время крестного хода там открывали окно. А в Пименовском часть колоколов сохранилась, и как раз при отце Димитрии эту звонницу электрифицировали. Они звонили путем нажатия кнопок.

А. Пичугин

— Почему-то сейчас вспомнилась история, у меня есть очень хороший знакомый священник, который служил в начале 90-х в восточном Подмосковье и у него обратная история про колокола. Мне кажется, я уже когда-то рассказывал. Естественно, в храмах, которые возвращались, никаких колоколов не было. А денег на то, чтобы заказать колокола, и близко не было. И вот он, священники соседних храмов под покровом ночи совершали рейды на рынды, на колокола, которые висели по селам. Причем периодически они получали себе в пользование колокол, который когда-то принадлежал их храму. Вот таким образом они собирали по ночам, снимая эти рынды, как он говорил, очень неплохие наборы колокольные.

К. Толоконникова

— Уж как повезет. А могли бы и сельчане встретить с вилами...

А. Светозарский

— Нет, здесь все-таки был какой-то набор и довольно приличный звон был, его слышно было. Я помню очень хорошо, что богослужение всегда предварялось и завершалось звоном.

К. Толоконникова

— Есть ли какие-нибудь сведения, потому что мне найти ничего не удалось — участвовал ли Пименовский храм в каком-то масштабном праздновании 1000-летия Крещения Руси. Или просто было храмовое богослужение силами тамошнего духовенства?

А. Светозарский

— Нет. Если я не ошибаюсь, был предстоятель Финляндской Церкви или кто-то из иерархов Финляндской Церкви Всенощную служил и затем возглавил Литургию. Это было по многим московским храмам. Участники торжеств таким образом были...

К. Толоконникова

— То есть Пименовский храм был включен в эту программу?

А. Светозарский

— Да, включен в эту программу. Заметно стало и по церковной лавке, по ее ассортименту празднование 1000-летия. Я не помню, что там, какие издания...

К. Толоконникова

— Это очень интересно. Расскажите про церковную лавку — что было и что стало, чем сердце успокоилось.

А. Светозарский

— Было что? Был какой-то более-менее расширенный набор икон. Продавались крестики нательные самых разных видов, то есть не как где-то в провинции — один вид нательного крестика.

К. Толоконникова

— Алюминиевый.

А. Светозарский

— Да, икона Божьей Матери и Спасителя. Здесь все-таки было пошире. Потом иногда появлялись какие-то издания, там можно было иногда купить календарь церковный в первой половине 80-х и даже в 70-х годах. Но он мог быть и бракованный, видимо, там как-то чего-то...

А. Пичугин

— А вот такая лавка — это было уникальное явление для открытых московских храмов того времени?

А. Светозарский

— Где победнее, где побогаче. Я думаю, что тут еще многое зависело от возможностей сотрудников храма, старосты храма, от заботы, от того, настолько были вхожи в соответствующие наши внутрицерковные структуры, такие как Издательский отдел или мастерские. Поэтому, наверное, это зависело все-таки от людей. Но здесь, как я говорю, иной раз можно было купить и настольный календарь церковный. Но это всё стоило каких-то заоблачных для меня, подростка, школьника, денег. Был календарь, посвященный юбилею Куликовской битвы. Великолепный, со справками по состоянию современному и по истории Православных Поместных Церквей. Где еще это можно было найти, узнать? Поэтому, конечно, вся эта сумма была собрана и за этот календарь отдана. Но это все-таки такая знаковая дата, потому что еще до 1000-летия Крещения Руси Церковь параллельно принимала участие и иногда в лице отдельных представителей участвовала в таких празднованиях, отмечаниях дат национальной истории. Одной из таких дат, конечно, было 600-летие Куликовской битвы, это 1980-й год. На фирме «Мелодия» была записана пластинка, прекрасная совершенно, хор Троице-Сергиевой Лавры и Московской духовной академии исполнял там панихиду древним распевом. Какие-то эти моменты как-то живо довольно отражались и на храме и на ассортименте церковной лавки, что-то такое необычное всегда там можно было встретить.

А. Пичугин

— Я напомню, что это программа «Светлый вечер», совместная с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Мы беседуем с Алексеем Светозарским, профессором Московской духовной академии, заведующим кафедрой церковной истории.

К. Толоконникова

— К слову о церковной лавке. У нас в музее есть очень трогательный календарик, он где-то размером с открытку, такой складывающийся, как бы трехчастный складень, с краткой историей храма, с фотографией, типографским способом изданный, с церковными датами на 1982-й год. И судя по тому, что таких календариков, они однотипные, у нас всего два, второй с Троице-Сергиевой лаврой, это все-таки не каждый московский храм мог себе выбить такой календарик. И я думаю, что, конечно, вот Алексей Константинович сказал, что это зависело и от старосты, от настоятеля. В данном случае, наверное, конечно, зависело еще и от внимания Патриарха Пимена к этому храму.

А. Светозарский

— Безусловно. Такой календарик был. По Пименовскому храму я помню. Это тоже такая примета времени начала 80-х.

К. Толоконникова

— Да-да.

А. Светозарский

— И очень важный тут был момент — это грядущее открытие Данилова монастыря, когда каждое богослужение завершалось исполнением тропаря князю Даниилу: «Явился еси в стране нашей, яко звезда пресветлая...»

А. Пичугин

— Вы говорили, что это был такой маркер своеобразный, месседж.

А. Светозарский

— Да. И пробуждало какие-то, может быть, не совсем ясные надежды, но, по крайней мере, некую духовную бодрость безусловно пробуждало.

А. Пичугин

— Алексей Константинович, мы говорили сейчас об истории храма в советские годы. А ваши личные какие-то воспоминания? Наверняка вы с определенного момента тоже ходили по московским храмам и, судя по тому, что вы рассказываете, бывали в Пименовском храме. Самые яркие ваши личные воспоминания?

А. Светозарский

— Это храм, в который всегда можно было попасть. Это очень важно, потому что самый близкий храм территориально — это храм Рождества Богородицы во Владыкино. Но попробуй пробейся.

А. Пичугин

— Это очень далеко.

А. Светозарский

— Нет, от меня прямой автобус и был, и есть, под тем же номером. А здесь, во-первых, не было таких пробок. Садишься, у нас в те времена метро не было, садишься на 206-й автобус, полуэкспресс, и довольно быстро можно было добраться и всегда войти в храм в дни больших праздников. Это было очень важно. Я венчался в этом храме. Венчал отец Димитрий и отец Сергий Громов. Хор. Это редкое такое явление, венчание, и сейчас-то не так часто, не каждый брак венчают даже православные, как мы знаем, но вот тогда это было совсем редко. И такое было торжество, и хор с удовольствием пел.

К. Толоконникова

— А венчали именно вас или там было несколько пар? Или это было ваше семейное торжество?

А. Светозарский

— Еще одна пара была, но всё это было перед главным алтарем центральным Троицким. Крестили многих моих друзей там. Это был один из тех храмов, куда я ходил чаще всего в те годы, поэтому, конечно, многое связано. Пасхальное богослужение. Но Пименовский храм, пожалуй, труднее всего... Вчера вот мы говорили с дочерью отца Димитрия Акинфиева, которая слышала нашу передачу предыдущую, посвященную батюшке, она вспоминала, что отец Димитрий выходил встречать их. А у него трое детей было, уже молодых людей тогда, не каких-нибудь малышей, и требовал пропустить, говоря, что это дети священника. То есть даже на них некий иммунитет не совсем распространялся. И она вспоминала, какая радость двойная — и пасхальная и от того, что удалось эти кордоны, очень жестко выставлявшиеся... Там это и удобно сделать, блокировать. Но власть этих людей, в общем, действующих совершенно беззаконно, я имею в виду не милицию, которая выполняла приказ и занималась охраной порядка, а вот активистов, которые пытались вылавливать молодежь, узнавать, кто они такие и откуда, их власть завершалась на церковном дворе, и там уже можно было, в самом храме, чувствовать себя совершенно свободно и встречать праздник. В основном, конечно, такие радостные события в начале жизненного пути, несомненно, с этим храмом связаны. Я очень люблю его, очень люблю этот интерьер, «Богородицу» Васнецова, которая там написана. Кстати сказать, наружные изображения в этом храме сохранялись. И если так просто предположить, что не то что о нем забыли власти, но здесь на окраине, может быть, они были не столь зоркими, потому что не каждый храм имел эти наружные изображения. Давайте вспомним: Илия Обыденный и апостола Филиппа в Филипповском переулке, тогда на улице Аксакова, это и Воскресение Словущего на Неждановой, в Брюсовом переулке, — там наружные изображения появились только на нашей памяти, они были восстановлены. А в те времена, видимо, это расценивалось, как форма религиозной пропаганды.

К. Толоконникова

— Да, такой элемент наглядной агитации.

А. Светозарский

— Вызов, своеобразный вызов.

К. Толоконникова

— Конечно.

А. Светозарский

— В Пименовском всегда были эти наружные иконы и над входом в храм, над воротами надвратные изображения, и на стенах самого храма.

А. Пичугин

— Ну что же, нам пора заканчивать нашу программу. Спасибо, Алексей Константинович. Напомню, что мы сегодня говорили про замечательный московский, никогда незакрывавшийся храм Пимена в Новых Воротниках. Алексей Светозарский, заведующий кафедрой церковной истории Московской духовной академии, один из основателей музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова, директор музея «Советский Союз: вера и люди». Спасибо большое.

К. Толоконникова

— Спасибо, дорогие друзья. Спасибо, Алексей Константинович. Доброго вечера.

А. Пичугин

— До свидания, всего хорошего.

А. Светозарский

— До свидания.