"Группа "Беловодье". Светлый вечер с Максимом Липатовым (01.03.2016)

У нас в гостях был лидер музыкальной группы "Беловодье" Максим Липатов.

Мы говорили о музыке, об истории группы "Беловодье", о том, как может сочетаться рок-музыка и вера в Бога.

______________________________________________________________

В. Емельянов

— Здравствуйте! Вы слушаете программу «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов...

А. Пичугин

— ...Алексей Пичугин.

В. Емельянов

— Мы приветствуем нашего сегодняшнего гостя — это Максим Липатов, лидер группы «Беловодье». Здравствуйте, Максим!

М. Липатов

— Добрый вечер!

А. Пичугин

— Добрый вечер!

Наше досье:

Максим Липатов родился в 1979 году в Москве. Окончил Московскую государственную художественно-промышленную Академию имени Строганова по специальности «художник-монументалист». Является основателем рок-группы «Беловодье». Группа начала играть в 1998 году и уже в 2000-м работала над созданием своего первого альбома. Максим Липатов написал большинство текстов и музыки для группы «Беловодье». Женат.

В. Емельянов

— Перед самым началом нашей сегодняшней встречи Вы сказали, что Вы буквально с колес¢ поезда. Откуда Вы сейчас приехали?

М. Липатов

— Приехал я из славного города Липецка, в Липецке проходил фестиваль, теперь уже ежегодно он проходит несколько лет, лет пять, наверное... Там есть такой молодежный центр, молодежное объединение — клуб «Экклезиаст». Есть такой замечательный отец Дмитрий Струев, протоиерей, вот он вокруг себя как-то собрал молодежь, собирает молодежь и устраивает вот такие раз в год встречи с музыкантами, священниками. И за эти годы там много народу переиграло. И московские — ну, то есть со всей России.

А. Пичугин

— То есть он сам все это придумал, сам организовал, сам собрал?

М. Липатов

— Он придумал, у них собралась какая-то община вокруг храма, они сами восстанавливают сейчас храм, фактически, строят его. У них вот при храме есть помещение на первом этаже, где проходят у них встречи по четвергам, они приглашают разных людей, и раз в год все это выливается в многодневный фестиваль с паломническими поездками в Воронеж, в Тамбов. А если в Воронеж днем, вечером, значит, был фестиваль музыкальный, может быть, часть его...

В. Емельянов

— Это на улице все происходит?

М. Липатов

— Нет, это происходит в залах. Там в прошлом году при Политехе был, в этом году — в музее, там такой большой зал, такой еще, советских времен, довольно торжественный. И там много музыкантов переиграло за это время. В прошлом год там играли — вот Калугин был, Псой Короленко, Алексей Вдовин, Вова Кожекин. В этом году Аня Герасимова играла...

А. Пичугин

— Умка?

М. Липатов

— Умка, да, играла. Вчера вот Вася Уриевский, Оля Чикина. Ну, то есть там довольно хороший такой представлен срез нашей музыки, как независимая... как ее назвать...

В. Емельянов

— Вы называете ряд фамилий, которые широкому слушателю, скажем так, не очень-то известны.

М. Липатов

— К сожалению, не очень известны.

А. Пичугин

— Умка-то известна.

В. Емельянов

— Ну, «Умка и Броневичок», да-да.

М. Липатов

— Да-да.

В. Емельянов

— Ну, наверное, таких музыкантов... этих музыкантов, наверное, скорее всего, можно услышать в Интернете, куда они выкладывают свои новые записи, да?

М. Липатов

— Конечно.

В. Емельянов

— Ну, и на фестивалях, где...

М. Липатов

— Конечно. Фестивальные команды, и записи, конечно...

В. Емельянов

— Что касается фестивалей, вот название «Сибирское вторжение», «Вечная весна», «Пепел», на мой взгляд, не очень удачное название для фестиваля... «Даждь», вот эти все фестивали — они, я так понимаю, все не московские, они проходят где-то в российской глубинке?

М. Липатов

— Нет, «Даждь» — это московский фестиваль.

А. Пичугин

— «Даждь» — московский...

В. Емельянов

— Прошу прощения.

М. Липатов

— «Даждь» — московский фестиваль. Скажем так...

А. Пичугин

— Православный фестиваль.

М. Липатов

— Есть такой человек — Дима Студеный. Он собирает под свое крыло всяких начинающих авторов, ну как бы рок-поэтов поющих, он так называет это все. Истоками уходит к творчеству Александра Николаевича Башлачева, потому что первые фестивали эти в конце 90-х — начале 2000-х начинались именно как некий такой...

А. Пичугин

— ...мемориал Башлачева.

М. Липатов

— ...дань уважения, да, мемориал Башлачева. И мы там играли... Мы там, грубо говоря, начинали вообще. То есть когда какие-то московские концерты только начинались, коллектив был молод, и вот в начале — в 2000-м году, в 2001-м активно сотрудничали, да. Сейчас там поменялся уже состав участников, многие уже «заматерели» — тот же Павел Фахртдинов — я думаю, Вы должны знать...

А. Пичугин

— Я бывал...

В. Емельянов

— Да, очень хорошо.

М. Липатов

— Вот, например, мы в 2000-м году там все в первый раз увиделись и познакомились — с Пашей... Алексей Вдовин, Логунов Александр. Сейчас все такие уже самостоятельные довольно артисты... не артисты — музыканты, творческие люди. Все уже ездят, сами собирают свои какие-то залы, аудитории, фестивали, какие-то концерты клубные. А «Даждь» остался, только он сейчас в таком формате уже... То есть, ну, как он и был — то есть это молодые музыканты. То есть Дима все время ищет эти таланты как бы. Ну, вот сейчас с креном в такое созидательное творчество, такое православное-православное как бы, без всякого там деструктива.

А. Пичугин

— Я просто могу сказать, что жена Дмитрия Анна — наша коллега, она тоже на радио «Вера» трудится.

М. Липатов

— Да, да. Она в «Фоме» еще, по-моему, работала одно время.

В. Емельянов

— Максим, я хотел спросить: ряд исполнителей, имена которых Вы произнести, группы, о которых мы тоже поговорим, они — и Вам, в частности, наверное, очень хорошо такое известное слово, мне не очень нравящееся — «неформат»?

М. Липатов

— Неформат.

А. Пичугин

— «Андеграунд» — лучше?

В. Емельянов

— Андеграунд — ну... Моему уху оно как бы более привычно.

А. Пичугин

— Моему тоже. Но у меня всегда возникал вопрос, а кто придумал формат у нас здесь, в России — формат вот тех музыкантов, которые приходят с гитарами, пытаются играть и играют какую-то авторскую музыку.

В. Емельянов

— Ты понимаешь, Леш, я к чему подвожу — я хочу у Максима поинтересоваться: если у Вас такое количество «неформатных» музыкальных объединений, а почему Вы не представлены до сих пор, скажем, в FM-диапазоне или на ультракоротких волнах в радиодиапазоне? Потому что, наверняка, можно найти какого-то человека, довольно состоятельного, который вложился бы в эту историю, и Вас, предположим, был бы свой такой вещательный канал. И имена, о которых мы говорим, что вот... Я сказал, что Вы называете ряд имен, которые не очень на слуху у широкой публики... Они бы становились более известными. Уже у Вас была бы какая-то такая своя мешанина, и Вы бы там...

М. Липатов

— Это вот первое, что мне приходит на ум... Если издалека такая история, это как в Манчестере — появился такой человек, Тони Уилсон, который всю эту сцену, которая была неформатной, взял и записал. И с тех пор мы знаем, что такие группы появились манчестерские, как «Джой Дивижн». Просто вложил деньги, сделал свою студию и просто все это зафиксировал в какой-то момент. А из наших...

А. Пичугин

— «В какой-то момент» — очень правильное замечание. Это был верный момент.

М. Липатов

— Да, да, он очень попал. Ну, как бы было чутье у человека. А сейчас — ну, не знаю... Вы же, наверняка, знаете, есть Семен Чайка.

А. Пичугин

— Семен Чайка...

В. Емельянов

— Семен Чайка...

М. Липатов

— Я вот сразу хотел сказать, что он как-то вот пытается этот, не побоюсь этого слова, крест, наверное, нести, потому что он работал же программником на «Нашем радио», как раз в FM-диапазоне, и целый год он приглашал людей, и нашего тоже круга. То есть у него была своя программа, была и есть, она называется «Живые», Семена Чайки. И теперь он в Интернет как бы ушел и там несколько десятков тысяч подписчиков и слушателей, и это все вещается также на всю страну и за рубеж. И он как-то это все поддерживает. Может быть, это как-то разовьется со временем и до FM-диапазона, но это все действительно, можно понять, что очень дорого.

В. Емельянов

— Кстати, когда это разовьется все до FM-диапазона, может быть, и...

А. Пичугин

— FM-диапазон в Интернет уйдет.

В. Емельянов

— ...FM-диапазон, может быть, и не нужен. Очень многие...

М. Липатов

— Да, может быть, все сейчас же уходит в Интернет, и в Интернете аудитория же тоже огромная.

В. Емельянов

— А благодаря всяким девайсам все это можно слушать где угодно.

М. Липатов

— Вообще! По крайней мере, в больших городах. По крайней мере, в больших городах все постоянно в Интернете сидят.

А. Пичугин

— Ну, у нас как — у нас же все обещают, что радио в машине будет не через приемник, не через тот FM-диапазон, о котором мы говорим, а все это будет через те же автомобильные Интернет-гаджеты. Но вот когда я выезжаю за 200 километров от Москвы, как-то у меня уверенность в этом исчезает.

В. Емельянов

— Я более тебе скажу... Ты по Горьковскому шоссе ездишь?

А. Пичугин

— И по Горьковскому.

В. Емельянов

— В 110 километрах уже исчезает уверенность, причем, она исчезает до момента возвращения на этот 110-й километр...

А. Пичугин

— Да-да, все так.

А. Пичугин

— И можно ехать дальше — и в сторону Владимира, и в сторону Лухта — вот там вообще глушь просто. Там ни телефон, ничего не берет.

А. Пичугин

— Так что пока еще FM-диапазон — очень даже актуальная штука.

Еще интересно ведь... Вы московская группа — правильно?

М. Липатов

— Группа московская всегда была, да.

А. Пичугин

— Но ведь очень часто выступаете вместе и как-то Вас всегда относят к такому «сибирскому» формату групп — а мы знаем, что «сибирский» формат пришел, наверняка, вместе с «Гражданской обороной» изначально...

М. Липатов

— Бесспорно, да.

А. Пичугин

— ...а потом было огромное количество — «Инструкция по выживанию» и многие-многие другие вместе с ними.

М. Липатов

— В каждом движении есть свой флагман, остальные как бы в фарватере или около того, и потом каждый начинает как бы плыть своим курсом.

А. Пичугин

— А как Вы, московская группа, оказались вместе с сибиряками, в одной обойме?

М. Липатов

— Ну, это, видимо, как-то было изначально от сердца, в том смысле, что было некое ощущение, что это вот родное, свое. Потому что когда я возмужал и встал на ноги, то это, конечно, был Башлачев...

А. Пичугин

— Но тоже не сибиряк — вологжанин.

М. Липатов

— Не сибиряк, но планка как бы была такая... Он из Череповца все-таки.

А. Пичугин

— Ну, Вологодская область — да, естественно.

М. Липатов

— И, соответственно, конечно, это Летов тоже, вот эта вся... И уровень как бы этой какой-то честности, откровенности и открытости очень сильно, конечно, подкупил. Ну, и, соответственно, в этом же фарватере потом группы, как «Инструкция по выживанию», «Теплая трасса». А в начале 2000-х, когда стали играть, «Теплая трасса» потихоньку, например, стала перебираться в Москву и начались какие-то совместные концерты, и они... У нас даже была какая-то... что-то типа своей базы в свое время, в Детском доме творчества на крыше на «Красногвардейской». И «Теплая трасса» у нас репетировала. И, конечно, все это завертелось в какую-то уже больше, чем просто какую-то общую сцену — то есть какая-то дружба, что ли, началась. Друг друга стали приглашать поиграть вместе, квартирники были в начале 2000-х очень такие, как сказать... запоминающиеся и мощные, потому что квартирник... То есть сейчас в клубы иногда меньше ходят. На квартирник могло прийти 60-70 человек.

В. Емельянов

— Мы о квартирниках, я думаю, еще поговорим. Это очень хорошо...

А. Пичугин

— Обязательно поговорим. Интересный феномен нашего времени.

В. Емельянов

— Да, я хотел сказать, хороший формат. Но тут же ловлю себя на мысли...

М. Липатов

— И именно русский такой. То есть, я не знаю, мне кажется, это наше изобретение все-таки — вот именно когда человек с гитарой, без всякого оборудования, без микрофонов, без всего. Собирается несколько десятков людей, и там какая-то такая открытость, такое какое-то... Есть свой интим. Потому что некоторые ходят только на квартирники.

А. Пичугин

— Но очень социально объяснимый в свое время формат. А вот почему он сохранился, дожил до нашего времени и продолжает успешно существовать, вот об этом мы после песни поговорим. Напомним, что Максим Липатов — из группы «Беловодье». А вот группу «Беловодье» в полном составе мы сейчас услышим вместе с песней «Не касаясь земли».

(Звучит песня «Не касаясь земли».)

В. Емельянов

— Это программа «Светлый вечер», и мы продолжаем нашу беседу с лидером группы «Беловодье» Максимом Липатовым.

А. Пичугин

— Ну, вот прежде, чем о квартирниках, как мы анонсировали, «Беловодье» — мне просто очень интересно, откуда такое название произошло, с чем связано вообще. Я, насколько помню, у Вас... Сколько лет группе?

М. Липатов

— Чтобы не соврать... Ну, наверное, как раз 2000-й год примерно...

А. Пичугин

— Я слышал про 1998-й...

В. Емельянов

— Да, я тоже слышал, что основана в 1998-м.

М. Липатов

— Начинали мы свои музыкальные, так сказать, первые потуги...

В. Емельянов

— Эксперименты!

М. Липатов

— ...в 1998-м году, но тогда особо не было какого-то своего материала. То есть мы что-то тут поиграли чуть-чуть, но как-то для себя... Ну, то есть это было такое некое, действительно, совсем хобби-хобби, потому что всем было по 18 лет. Это было увлекательно, не более того. А потом как-то стало нарастать какое-то «мясо» — то есть появился состав уже более-менее, группа — там, флейта, барабаны. И как-то само собой сложилось, что записали какое-то демо, живую репетицию, и захотелось где-то что-то поиграть, показать. Было записано три кассеты, как сейчас я помню. Их надо было отвезти как раз тогда в такие московские андеграундные или «неформатные» клубы. Был клуб такой — «Форпост» — на «Спортивной», очень известный...

А. Пичугин

— Да, я хорошо его помню.

М. Липатов

— Леша Яковлев... По-моему, «Перекресток»... Я уже не помню сейчас. В общем, эти кассеты... И был, кстати, клуб «Неформат», он так и назывался. Кассеты были как бы записаны, песни были написаны, у песен были названия, но у группы не было названия. Это была очень большая проблема. И был мозговой штурм. То есть я сел, на бумажке написал много-много как бы по смыслу, как мне кажется, или как-то подходящих каких-то названий, потом планомерно их стал вычеркивать, и «Беловодье» — как-то оно прозвучало, нашло во мне в тот момент отклик. Ну, и более, был какой-то фолковый — тоже, опять же, интуитивно... Потому что, несмотря на то, что группа московская и учились мы и росли в Москве, у меня каждое лето до 14 лет — это леса Калужской области, Угра, сосновый бор. То есть это с конца мая по конец августа, это вот земляничные поля.

А. Пичугин

— А у меня почему-то «Беловодье» отсылается куда-то на Север туда — вот Архангельская область, Карелия...

М. Липатов

— Песни-то очень северные были. Первый альбом — он вообще «На снегу». То есть там зимы было очень много. Сейчас стало поменьше.

В. Емельянов

— Поюжнее?

М. Липатов

— Ну, не то, чтобы поюжнее — как-то ближе сейчас это... такое... Болдинская осень. (Смеется.) Как-то взрослеют все все-таки. Не знаю. Ну, в общем, смысл в том, что как-то «Беловодье» во мне нашло отклик, прозвучало. Это емкое такое понятие вообще. Ну, есть же «Беловодье», мы знаем — это языческое понятие, и ирира — это все как бы... В это я уже тогда не играл, и этот смысл не вкладывал, старообрядческое, что это православная земля, православный царь, и там потом уже Рерих, вот эта вся эзотерика, Шамбала... Я этот смысл туда не закладывал — нью-эйджевский или какой-то околорелигиозный. То есть это для меня такой как бы... некий заповедник, такая вольница духа, ну, творческого даже. То есть когда мы собираемся все вместе репетировать, играть концерт, что-то происходит — какое-то действие. На час, на полтора, не важно, люди отключаются, и вместе происходит какое-то все-таки небольшое волшебство. Потому что когда получается музыка, песня начинает звучать, появляется какая-то энергия такая... И вот этот сам термин такой — он очень емко, мне кажется, все вот это вот, ну, мое личное ощущение от нашего творчества, даже несмотря на то, что сейчас немножко меняется, ну, не стилистика, а...

А. Пичугин

— Ну, саунд, скорее.

М. Липатов

— ...формат, меняется саунд, меняется немножко как бы мессидж, как говорят. Посыл остается тот же — то есть как бы куда-то... вот в эту светлую какую-то заповедную территорию...

В. Емельянов

— Максим, что касается формата и, так сказать, музыкальных стилей, то «Википедия» говорит о том, что группа «Беловодье» играет русский фолк, фолк-рок, регги. Однако там прозвучало такое название, как «джазкор». Что это значит такое — «джазкор»? Что такое джаз, я более-менее представляю. Что такое джазкор?

М. Липатов

— (Смеется.) Это интересно... Ну, во-первых, я не знаю, кто все это в «Википедии» пишет...

В. Емельянов

— Я тоже. Я только читаю.

М. Липатов

— Честно говоря, да... Потому что я недавно тоже был в Костроме, и там тоже был эфир на местном таком телевидении. И там тоже девушка готовилась к эфиру и говорит: «Вот Вы играете славянский рок или православный рок?»

А. Пичугин

— «Православный панк» — я смотрел этот эфир.

М. Липатов

— «Православный панк», да.

В. Емельянов

— Интересно! (Смеется.)

М. Липатов

— И меня немножко это ставит в тупик, потому что как какой-то термин это, видимо, как-то хлестко, потому что — оба! — православный панк. Но это... Я там ответил, и мне там понравилось. Я думаю, что надо еще раз тогда сказать, что может быть православная вера и православный человек, все. А «православный панк», «православный туризм», «православные магазины» — вот это все...

А. Пичугин

— Ну, если только магазин не продает свечки и лампадное масло, да. А так — да.

М. Липатов

— Ну, то есть это все — перебор, ребята. Ну зачем? Во-первых, нивелируется само понятие тогда, получается.

В. Емельянов

— Не-не, мы сейчас не про православный панк, а что такое джазкор.

М. Липатов

— Так вот, и я... Джазкор — это, отшучиваясь от того, что стиль определить сложно, потому что у нас формат широкий. Вот я езжу, потому что тяжело иногда группу пригласить, потому что пять человек, дорога. То есть, ну, вообще тяжело. И поэтому приходится такой заниматься «партизанщиной». То есть вот один человек с гитарой. Хотя я бы не ездил, я бы ездил с группой, потому что мне нравится с музыкантами играть — комфортнее, приятнее, и более полно звучит все как бы, это понятно. Но вот, к сожалению... И поэтому формат широкий. То есть мы можем сыграть акустику — с перкуссией, с виолончелью, с какими-то акустическими гитарами.

В. Емельянов

— Что удобно для квартирников, согласитесь?

М. Липатов

— Очень удобно для квартирников. Мы можем сыграть в полный рост с барабанами, с электрогитарами. И совершенно не меняется от этого как бы... Ну, не размениваемся, то есть не выгибаемся, это не смена формата или чего-то. Не подстраиваясь под ситуацию, просто можем акустику сыграть, можем полуакустику, можем электроакустику, можем электричество. И поэтому и определить какие-то стилистические рамки сложно. Если бы мы играли, например, металл, хеви-металл, все было бы понятно. Хард-рок какой-то. А здесь все так намешано. Вот даже вот песни мы сейчас ставим, диск я Вам принес — «Не касаясь земли», вот он вышел прямо в конце 2014 года. Тоже как его стилистически?.. Есть вот песни такие, есть такие, есть потяжелее, есть какие-то... И в какой-то момент стали появляться вещи с таким вот как бы ломаным ритмом. То есть джазом это назвать сложно, но ритм такой — ломаный...

В. Емельянов

— Синкопированный.

М. Липатов

— Синкопированный. И у нас в тот период с нами на диске работал барабанщик такой — Юра Кондрашов. И он пришел, мы разучивали материал, все как бы... Я — человек новый, и мне интересно. Я говорю: «Юра, как бы ты...» А он именно барабанщик. Я говорю: «Как бы ты определил стиль?» А у нас, допустим, идет восемь тактов вот эта синкопированная музыка, потом как бы — бах! — и какая-то тяжелая гитара, типа гранжухи. То есть, ну такая получается тема, что уже какой-то там прямо рокешник. И вот он пошутил так — «джазкор», и я где-то в каком-то таком интервью или что-то потом эту шутку еще раз пошутил, и она вот приклеилась.

А. Пичугин

— И так она в «Википедии» оказалась.

М. Липатов

— И так она в «Википедии» оказалась, да. То есть это немножко надо с иронией ко всему относиться, и к себе, в первую очередь.

В. Емельянов

— Это вообще благое дело, мне кажется.

М. Липатов

— Да-да. И поэтому не надо быть слишком серьезным.

А. Пичугин

— Так вот квартирники — мы начали о них говорить в первой части программы. Ну, казалось бы, понятно, что в 70 — 80-е годы формат был оправдан социальными явлениями и политическими явлениями. Ну, не было возможности нигде больше — значит, на квартире. Наверное, правда, может быть, в Восточное Европе что-то похожее было, а так в Америке, в Западной Европе, наверняка, формат квартирников, если он сейчас и есть, то это что-то, с нашими мигрантами приехавшее. А сейчас-то как он выживает, за счет чего, и почему людям, Вы сами говорите, проще прийти порой на квартирник к кому-то на квартиру, чем поехать в клуб, заплатить тоже какие-то не очень большие деньги и уже с комфортом, с чем-то сопутствующим посидеть, послушать музыку?

М. Липатов

— Ну, тут есть две точки зрения. Есть все-таки вынужденная... Начнем тогда с этого края — то, что, грубо говоря, в некоторых городах, как вот мы начинали про Интернет, отъезжаешь 100 километров от Москвы — очень большая проблема с клубами. Как правило, полтора клуба на город Владимир, договориться с ними не всегда удается...

А. Пичугин

— Это Вы сейчас зря про Владимир!

М. Липатов

— Нет, во Владимире есть клубы, но просто у меня там был замечательный человек, вот он когда занимался, был такой клуб — «Ешкин кот».

А. Пичугин

— Да!

М. Липатов

— Им Дима Сорокин занимался, и в тот момент было все очень хорошо. Сейчас у них осталась «Соборная горка» и еще, по-моему, какой-то, то, что я знаю. И там... То есть ты едешь в город с акустикой — едешь, обычно какой-то заезд получается на выходные: Владимир, Кострома, Иваново, например. Сложно с числами, сложно там у них... То есть нету особого выбора. Не так много места в городах чуть поменьше, чуть подальше от Москвы. И поэтому там есть друзья, у которых мастерская, как всегда где-нибудь есть художники, и совершенно проще всем, не заморачиваясь договариваться с клубами, не договариваться с аппаратами (аппарат надо привезти и заплатить денег)...

В. Емельянов

— Да еще и доехать надо, это тоже деньги.

М. Липатов

— Звукорежиссера надо пригласить, дать ему денег. Доехать — надо тоже денег. Квартирник получается как такая мера необходимая. То есть собрались все свои — там, 20-30 человек у кого-то там в мастерской или где-то, кто-то предоставляет помещение. И песни, перерывы, общение, и людям нравится, потому что музыкант — он не где-то там на сцене стоит, что-то там на сцене клуба, вот он стоит перед стойкой... Здесь нету никакой позы — сидит тоже, как все, на стульчике, играет, чашечка чая стоит, так же... Ну, как бы маски сброшены... И вот эта близость подкупает людей в больших городах, где много клубов, потому что здесь, например, в Москве, очень плотное информационное поле, и с теми же концертами, забивая концерт за полтора-два месяца, вроде бы, все смотришь — ни у кого ничего, обязательно происходят какие-то, даже внутри нашего круга, и то какие-то перекрестные какие-то концерты, даты очень сложно... И поэтому квартирник — он, как правило, допустим, в Москве или в Питере, в больших городах, где есть и клубы, и все, — уже от обратного. Что, вроде бы, мы сыграли уже, и в клубы ходили, и все, а здесь люди приходят именно все-таки больше уже как бы за общением. Пообщаться между собой... Более свободная такая как бы атмосфера на квартирнике. Никакого официоза. Поиграли, поговорили. Ну, то есть вот за этой как бы... за живым человеческим общением ходят на квартирники и в дальних городах, и в больших городах, но только немножко ситуации разные. Где-то это действительно ситуация такая, что только квартирник можно сделать, а в больших городах просто люди хотят прийти на квартирник. Это действительно есть.

А. Пичугин

— Ну вот в продолжение темы квартирников... У Максима гитара в руках. Давайте сейчас вживую, как на квартирнике, и послушаем.

М. Липатов

— Такая песня — специально получается прямо вот... получилась. Спустя несколько лет прямо, чтобы спеть ее на радио «Вера».

(Исполняет песню «Земная боль».)

В. Емельянов

— Спасибо, Максим! Это была песня «Земная боль». Максим Липатов у нас сегодня в гостях, группа «Беловодье». Мы вернемся к Вам через несколько минут.

Вы слушаете программу «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов...

А. Пичугин

— ...Алексей Пичугин...

В. Емельянов

— ...и мы приветствуем еще раз нашего сегодняшнего гостя — лидера группы «Беловодье» Максима Липатова. Максим, вот хотелось бы у Вас вот что спросить. Ну, относительно квартирников — мы, может быть, еще вернемся немножечко к этой теме. Но вот я прочел в одном из Ваших интервью, в котором Вы говорите о том, что Вам легче пишутся песни, когда у Вас что-то как-то не устроено внутри, когда, может быть, какая-то напряга, там, может быть, тоска. Я сейчас дословно не помню. Мне очень жаль, что я не взял с собой просто вот это самое интервью. А в состоянии веселья, радости песни у Вас не очень пишутся?

М. Липатов

— Как бы объяснить...

В. Емельянов

— Ну, как-нибудь попробуйте.

М. Липатов

— В творчестве изначально — ну, для меня лично — было такое ощущение, что оно не должно быть развлекательное, что ли, а это какая-то вот такая работа душевная, такая довольно серьезная. То есть должна быть, соответственно, какая-то глубина. То есть когда из зоны комфорта выходишь — какие-то дороги, перемещения, какой-то нерв — вот он цепляется, и тогда действительно пишется, то есть какое-то что-то вот... Есть какие-то вещи, которые... Вот мне это не надо, как сказать... Когда все хорошо — то есть, в лес сходил, я не знаю, с детьми погулял, мне как бы не хочется это... То есть это и так уже все хорошо. То есть настолько здорово...

В. Емельянов

— Поделиться?

М. Липатов

— Это как-то для очень близких людей.

А. Пичугин

— Узкого круга людей?

М. Липатов

— Для очень близких людей — там, с друзьями встретиться. Ну, как-то вот так. То есть это что-то такое уже семейное или что-то такое для друзей, более какое-то интимное, что ли. А здесь, получается...

В. Емельянов

— То есть тревогу и дискомфорт — это всем остальным?

М. Липатов

— Это нет, я не передаю дискомфорт и тревогу. Я хочу, чтобы что-то, выкидывая в медийное пространство, которое у нас наводнено сейчас очень... Я понимаю, что жизнь у нас тяжелая, северная страна, наводнена очень сильно... Вот такое как бы спагетти... Такой термин — «спагетти-вестерн». Такое все развлекательное. Вот мы все уже устали, бежим утром на работу, вечером с работы, пробки, и поэтому у нас такой какой-то «Камеди-клаб» во время чумы» бесконечный. Мне хочется, чтобы человек, если он пришел на концерт или услышал песню, его внутри что-то зацепило какую-то серьезную струну его души.

В. Емельянов

— Вам некоторые могут возразить в том смысле, что...

М. Липатов

— Могут. Я говорю, что это сугубо мое...

В. Емельянов

— ...и северная страна... Смотрите, что происходит — полгода серое небо, зарплаты не растут, в магазин каждые две недели приходишь — цены совершенно уже другие, все дорожает, как расплачиваться за ипотеку, непонятно, мир стоит на пороге третьей мировой войны, и мы тут еще вот это вот все.

М. Липатов

— Ну поэтому есть коллективы, которые идут от обратного и собирают большие-большие стадионы. Названия, наверное, не надо называть, да? Все мы прекрасно знаем этих людей. Но это, как сказать... У Экзюпери же, по-моему, было... Мне жалко людей, которые слушают музыку в кабаках... То есть я их не осуждаю. Я осуждаю содержателя кабака, который из них делает вот этот, ну как...

А. Пичугин

— Ну, это здесь, наверное, уже не очень актуально, с кабаками, потому что те же клубы, куда мы все периодически ходим на концерты, где Вы выступаете...

М. Липатов

— Вот поэтому мы и ходим...

В. Емельянов

— В тот же самый кабак, в общем...

М. Липатов

— То есть у нас начало разговора — «почему Вас путают с сибиряками». Вот, видимо, поэтому и путают.

А. Пичугин

— А вот не путают! Вот я как раз хотел сказать, что сибиряки-то тем и славились, тем были отличны, и люди, которые вместе с сибиряками постоянно выступали, ну, которые вообще вот это сибирское движение, сибирское вторжение — оно все-таки уже совсем не географическое получается...

М. Липатов

— Да-да.

А. Пичугин

— Там же и Непомнящий Александр, там же и...

М. Липатов

— ...та же казахская «Адаптация».

А. Пичугин

— Та же «Адаптация», наверное, ну, может быть, в меньшей степени, но все равно это люди, которые... ну, не хочется говорить — поют о дискомфорте, поют о каких-то очень болезненных проявлениях. Это не всегда плохо. Но они поднимают такие темы.

М. Липатов

— Слушайте, но это русское. Это вот русское, наше вот это...

В. Емельянов

— Откуда у нас вообще вот эта минорная?..

А. Пичугин

— Наша тоска вот эта...

М. Липатов

— Нет, она где-то... Не тоска — это такой русский минор.

В. Емельянов

— Откуда он вообще у нас?

М. Липатов

— Вот я не могу Вам сказать. Это, наверное, надо Чехова читать, Достоевского. (Смеется.)

А. Пичугин

— Володь, помнишь, мы вели программу, и наш гость один, композитор, сказал, что у нас в России даже детские песни — кто-то исследование провел — они все в миноре?

В. Емельянов

— Ну, например?

А. Пичугин

— Вот переслушал песенки Крокодила Гены — они минорные. Вот на Западе все детские песни в мажоре.

В. Емельянов

— Сейчас я просто не готов был к такому повороту событий.

А. Пичугин

— (Смеется.)

В. Емельянов

— Мне надо сориентироваться, но я назову тебе массу детских песен, которые написаны в мажоре. Сейчас... Ну, не будем сейчас программное время тратить. Я подготовлюсь, и я тебе скажу. Переслушивать даже не буду, просто надо память напрячь уже ослабевающую. Ну, понятно. Но вот то, о чем Вы говорите, вот эти «спагетти» и все такое прочее, все то, что мы видим по телевидению, все то, что нам «втюхивают», вернее, то, на что мы рады «втюхиваться», по большому счету, здесь все понятно — там-то как раз мажора побольше. Но как только какая-то мысль возникает, как только возникает какой-то душевный порыв, может быть, какой-то даже духовный смысл, сразу почему-то все уходят в минор. Почему так происходит?

М. Липатов

— Ну, вот тут не могу Вам сказать. Это слишком... Это, как в Ярославле сказал незнакомый, «тут пить надо уже».

В. Емельянов

— (Смеется.)

А. Пичугин

— Ну, смотрите, опять, возвращаясь...

В. Емельянов

— Что, кстати, этот самый минор и усугубляет. Поначалу он как бы, вроде как, мажористое состояние добавляет, а потом уже дает... А когда последствия — так вообще...

А. Пичугин

— Начиналось-то все в 80-е годы, у тех же сибиряков тоже не очень весело, но песенки были веселые. Если вспомнить раннего Летова, веселые песни, но, в общем, минорные. В общем-то...

М. Липатов

— Было вопреки все системе, когда сильно давила, очень же было все закручено.

А. Пичугин

— Да. Потом, в 90-е, свои какие-то политические пертурбации и все прочее. И люди начинали искать новые смыслы — когда они прошли через волну интереса к новым политическим течениям и тенденциям, к национал-большевикам, к каким-то националистическим партиям. Потом вдруг их интерес переключился на что-то более возвышенное. И вот здесь пришло у многих христианство. Кстати говоря, это, может быть, удивительно, может быть, это вполне закономерно, но все группы и музыканты сибирского круга, большинство — ну, наверное, 85 процентов — так или иначе себя ассоциируют сейчас с христианством.

М. Липатов

— Ну, потому что изначально все-таки глубина в текстах у того же Ромыча («Инструкция по выживанию»), у Летова, если откинуть эти веселые песенки какие-то панковские, какой-то антисоциальный напряг, выкинуть всю политику, вот эти вещи — это были уже глобальные, «Русское поле экспериментов» — это уже конец 80-х — это уровень того же Башлачева, как вот, там, «Егоркина былина», «Ванюша». То есть это что-то такое русское, вот прямо русское такое, корневое. Это вот забудется понятие «рок-н-ролл» лет через сто, а это уже останется, такой пласт. Как вот были обэриуты, Введенский... Это просто уже останется как часть вот этой какой-то русской архаики, но сказанной другим языком в то время. То есть это настолько корневое такое — как вот, ну... Это невозможно никак уже, не знаю, из себя изжить или вырвать этот корень. Я не знаю, это где-то во всех нас сидит.

В. Емельянов

— А может быть, и не надо, кстати, корни вырывать.

М. Липатов

— И не надо, потому что это... А про православие — люди всегда куда-то... То есть планка была такая, что куда-то туда... Что-то где-то вот куда-то... И, соответственно, когда люди взрослели, меняли какие-то взгляды, становились как-то помягче с возрастом, то есть радикализм уходил, куда идти в России? К сайентологам или в дацан?

В. Емельянов

— Ну, кто-то туда идет.

М. Липатов

— Кто-то идет, но это, скорее, вопреки, потому что вот «попы — они же там»... Антиклерикальные настроения всегда были. То есть это тоже какой-то протест, что, типа, «ну сколько можно — попы нас и так, и сяк, и все». Поэтому многие идут вопреки... Многие, кстати, тоже идут вопреки. Да, действительно, надо уехать в Индию, жить, смотреть на океан, и уже вот эта Ваша зима русская бесконечная — она уже достала.

А. Пичугин

— Ну, все, это уже все кончилось с кризисом.

М. Липатов

— А те, кто остается здесь...

В. Емельянов

— Подожди, может быть, еще только начнется!

М. Липатов

— ...начинает жить и думать, и пытаться переродиться, и «для чего мы?», то здесь, опять же, вспоминается Федор Михайлович, что «ты настолько русский, насколько ты православный». По-моему, так это Достоевский сказал.

И если обратиться, опять же, к культуре... То есть наша культура последняя (что было раньше, мы особо не знаем, но вот какие-то последние столетия), ну уж как (нрзб.), то есть если вот брать прямо... Ну, совсем такие вот столпы — и Пушкин, и Гоголь, и Достоевский, да и тот же Булгаков, как бы там ни было — это все-таки как бы христианская культура, глубоко христианская культура, а не...

В. Емельянов

— Ну, что касается Гоголя — да, я соглашусь. И Достоевского тоже...

А. Пичугин

— Да и Пушкина — тоже, если вспомнить переписку Александра Сергеевича с Филаретом!

М. Липатов

— И Александр Сергеевич тоже, на самом-то деле! На самом деле был... Просто молодой повеса...

В. Емельянов

— Да, в стихах, кстати.

М. Липатов

— Невозможно же всегда как-то... То есть он и не монах, собственно говоря... Да и Толстой — это же тоже... Тогда же его вот эта как бы борьба — она же не с Богом, она все-таки была борьба, прежде всего, мне кажется, с собой.

В. Емельянов

— С самим собой.

М. Липатов

— Он же пытался как-то понять и осмыслить... Просто все это было немножко действительно «от ума».

А. Пичугин

— Да вообще...

М. Липатов

— Он пытался своей умной большой головой как-то вот объять, и, ну, немножко не справился... То есть это его был путь. Но все равно он апеллировал к Библии.

А. Пичугин

— Ну, вообще многие яркие представители новой русской философии начала ХХ века вышли из толстовской рогожи. Новоселов тот же!

М. Липатов

— Русская философия, конечно! Конечно!

В. Емельянов

— Уважаемые коллеги, я предлагаю вернуться к музыке все-таки.

А. Пичугин

— К музыке — давайте, да. Максим Липатов, группа «Беловодье» и песня «Молоко» на волнах радио «Вера».

(Звучит песня «Молоко».)

В. Емельянов

— Итак, группа «Беловодье» и Максим Липатов. Песня, которую мы с Вами послушали, называлась «Молоко». Это программа «Светлый вечер», в студии Владимир Емельянов...

А. Пичугин

— ...Алексей Пичугин. Мы говорили о литературе, о поэзии...

В. Емельянов

— ...о философии...

А. Пичугин

— ...о философии. А из поэтов кто на Вас больше всего повлиял?

М. Липатов

— Ох, это очень гремучая смесь.

А. Пичугин

— Я понимаю, да. Но можно какие-то такие вот яркие?..

М. Липатов

— Очень сложно... Я все-таки дитя ХХ века, и мне — не знаю, к счастью или к сожалению, или я не дорос еще — я все-таки поэтов ХХ века люблю больше. Из последних каких-то лет мы для себя открыли лет десять назад — такое было общество «Смогисты».

А. Пичугин

— Губанов, Олейников...

М. Липатов

— Губанов, да-да.

А. Пичугин

— Кублановский, который наш частый гость.

М. Липатов

— Кублановский, да. Очень мне, конечно, нравится. Что там еще? Бродский, конечно же. Маяковский...

А. Пичугин

— А, кстати, на стихи Губанова никогда не было желания сделать песню?

М. Липатов

— Было желание...

А. Пичугин

— Очень многие пытаются, но мало у кого получается.

М. Липатов

— ...но очень сложно, да. У него очень сложно. Это вот как-то должно совпасть, как, например, у Лени Федорова совпало, например, с Хлебниковым — вот они сделали гениальный альбом по Хлебникову, «Жилец вершин». То есть это вот только «Аукцыон», со своим ритмом они попали, взяли вот размер Велимира как бы, и вот прямо хлебниковское «Лицо»...

В. Емельянов

— Мы можем копнуть немножко глубже в историю. Давайте вспомним пластинку Давида Тухманова «По волне моей памяти». Ведь там просто такие образцы поэзии — мировой!

М. Липатов

— Бесспорно, бесспорно, конечно.

В. Емельянов

— Вот это было очень мощное тогда попадание, и я, в общем, считаю, что это — одна из пластинок-явлений в русской культуре конца ХХ века. Там, на мой взгляд, вообще идеально все. Просто вот она и по форме, и по содержанию, эта пластинка, этот альбом... Это, во-первых, действительно альбом. Она просто идеальна. Там нет даже претензий.

М. Липатов

— Я просто все-таки очень сильно... не сильно, но есть такой водораздел лично у меня, что есть песня, и она сразу как-то как песня рождается, уже какой-то сразу вот что-то... ритм даже, если даже еще нету какой-то четкой мелодии, но что-то начинает накручиваться на определенную мелодику. И тогда получаются просто стихи. Ну, вот получился стих, и с ним уже ничего сделать невозможно. Даже не только я, допустим, приношу в группу музыкантам — вот у нас там львиную долю аранжировок, музыки и вообще мелодики... То есть вот гитарист у нас, Дюша Андреев — то есть он как музыкант, как мелодист выступает как бы в основной... Это его как бы работа, заслуга. Тоже вот какие-то вещи... Если просто текст, очень вообще единичные какие-то случаи, что вдруг что-то прямо — раз! — и срастается. То есть это вот если получился как бы стих, то это уже стих. То есть... И тут, вообще-то, сложность получается. Рок-поэзия — то есть если это рок-поэзия, как вот уже что-то, — это, конечно, Башлачев, Летов. Ну, как бы все наши по чуть-чуть, скажем так, столпы такие. А именно как в стихосложении мне сложно сказать, потому что тут винегрет еще сложнее, вот честно говоря.

А. Пичугин

— Ну, меня сам термин «рок-поэзия» всегда как-то смущал очень, потому что...

М. Липатов

— Это так же смущает, как «неформат». Но более какого-то другого...

В. Емельянов

— Не придумали пока.

М. Липатов

— К сожалению, нет.

В. Емельянов

— Я даже знаю, почему. Просто поскольку мы внутри этого живем, то мы не можем этого придумать. А люди, которые после нас придут, этому ярлыки повесят собственные.

М. Липатов

— Возможно, как-то это кто-то артикулирует, когда-то это родится, и все будет... Я просто... Вот, например, те же квартирники, или что-то типа сольников, акустики, я еще читаю стихи между песнями, и они совершенно отдельно.

А. Пичугин

— Ну, и на диске тоже бывают1

М. Липатов

— И на диске бывают, да. То есть они выступают самостоятельным жанром, именно как декламация.

В. Емельянов

— Или каким-то «мостом» от песни к песни?

М. Липатов

— И бывает, что «мостом» от песни к песни. Бывает, да. Ну, чаще всего на концертах так, конечно, и происходит. И иногда и песни по-другому начинают звучат немножко, когда перед ними какое-то открывающее четверостишие или что-то такое.

В. Емельянов

— Максим, Вы назвали ряд имен, что касается поэзии. А теперь мне хотелось бы задать Вам такой вопрос: а с кем из музыкантов, ну, скажем так, мирового уровня (это и наша страна, и всякие разные другие страны) Вам хотелось бы вместе поиграть, так вот однажды встретившись?

М. Липатов

— Ну, это уже, видимо, не в этой жизни.

В. Емельянов

— Ну все равно!

М. Липатов

— (Смеется.) В большинстве случаев!

А. Пичугин

— Вот я тоже как-то думаю о том, с кем бы я, например... Ну, поиграть-то, понятно, что мне не поиграть, а встретиться бы хотел — да, я тоже представляю, что 85 процентов из них уже все...

М. Липатов

— Скорее всего, даже 95 процентов.

В. Емельянов

— Ну, даже если их нету, предположим, уже? Они уже пошли далеко.

М. Липатов

— Я, честно говоря... С музыкой все еще сложнее, чем с русской поэзией. (Смеется.) Потому что с музыкой такой винегрет... Если я сейчас начну загибать пальцы, то это на 40 минут оставшихся или сколько...

В. Емельянов

— Нет, не на сорок!

А. Пичугин

— Я свою историю могу здесь...

М. Липатов

— Очень много музыки пропустил я через свою голову. То есть начиная от старой-старой музыки — рок-н-роллов каких-то 60-х годов, через какой-то гараж, потом панк, потом постпанк, какой-то металл, ну, и плюс русской музыки тоже мегатонны. То есть я, в принципе, в какой-то момент стал довольно всеяден, и я могу какую-то просто хорошую музыку — не важно, трип-хоп это или какой-то там нью-метал, не имеет значения... Поэтому и с жанрами тоже сложно — потому что, видимо, все накладывает какой-то свой определенный отпечаток так или иначе. Мы все немножко «зеркалим». Получается что-то свое, плавильный котел. Ты — одна голова, а в группе пять музыкантов, каждый что-то свое привносит, получается какая-то своя уже ритмика. Поэтому сложно определить. Да так, наверное, и должно быть, потому что на что-то похожий как бы это... То есть в какой-то момент, когда все начинают, конечно, есть определенный как фарватер, кем-то заданный, есть определенный какой-то локомотив, и, вроде как, ты... Молодой человек — он все равно куда-то, в какую-то сторону должен смотреть. Очень редко бывает, мне кажется, если вообще бывает, что вдруг кто-то что-то прямо вот взял и что-то изобрел, совершенно свое. Велосипед уже, к сожалению, не изобрести.

А. Пичугин

— Ну, я не знаю, был ли этот человек изобретателем или нет, но у меня была мечта всегда послушать вживую Рэя Манзарека, клавишника «Дорз». И однажды я побывал на их концерте в Москве...

М. Липатов

— В Москве, они же были в Москве несколько лет назад...

А. Пичугин

— Они пару лет назад были в Москве — вот незадолго до смерти Манзарека. И я был уверен, что еще раз приедут — еще раз пойду, и двадцать раз пойду! Ну просто потому что «Дорз», во-первых — отдельная для меня история, а Манзарек сам по себе — ну просто такая величина! И вот, к сожалению, его — раз! — и не стало. Скоропостижно.

М. Липатов

— Я не знаю, как «Дорз» без Моррисона — меня это немножко покорежило, честно говоря. Вот из таких вот прямо, которые уже в пантеоне, но еще живые... Когда-то давно первый раз в Москву приезжал «Студжис» довольно классическим составом, вместе с Игги.

А. Пичугин

— А, да-да-да!

М. Липатов

— И это было, конечно, очень запоминающееся... То есть я уже десять лет вспоминаю... Прямо это вот очень...

А. Пичугин

— Вот, пожалуй, у меня тоже. Я, к сожалению, не был на Игги Попе никогда — ни со «Студжис», ни без него, но — ну да, это вот из тех людей, которым дай Бог здоровья, которых бы хотелось...

М. Липатов

— Да, это из тех времен каких-то доисторических — и вдруг вот он здесь, у нас, в нашей северной столице. (Смеется.)

В. Емельянов

— Максим, хотелось бы узнать, а Вы чем-то кроме музыки в жизни занимаетесь? На работу на какую-то ходите?

М. Липатов

— Конечно, хожу на работу. Вот сейчас с Вами пообщаюсь — и стану обычным человеком. Стану обычным человеком. (Смеется.) В миру я учился на художника. Учился на художника в Строгановском нашем университете, или он сейчас, по-моему, Академия называется.

А. Пичугин

— Академия, по-моему, да.

М. Липатов

— Строгановская Академия, на факультете «монументально-декоративное прикладное искусство». Я художник-монументалист. Большие всякие росписи, фрески, мозаики. Сейчас в Подмосковье с друзьями-товарищами, с бригадой небольшой, вот меня ребята позвали, расписываем храм. Вот.

В. Емельянов

— Ну что же, спасибо Вам большое, что нашли время, и мы Вас прямо, что называется, с колес поезда сняли и привели...

А. Пичугин

— Как мы красиво храмом закончили!

В. Емельянов

— Да, и привели к нам в студию. Очень приятно было познакомиться. Время нашей встречи, к сожалению, подошло к концу, и нам хотелось бы что-нибудь еще напоследок послушать.

А. Пичугин

— Но я так понимаю, что это будет песня вместе с группой, уже не вживую, а с группой «Беловодье».

М. Липатов

— Да, хочется, чтобы прозвучала группа, потому что с группой все это как-то интереснее, сочнее, и музыканты хорошие. Конечно... Нет возможности живьем всех пригласить в студию, но...

А. Пичугин

— Но Вы их несколько раз уже так хвалили! Давайте их, что ли, перечислим! Тем более, что сейчас все будут слушать...

М. Липатов

— Ну, вот сейчас мы играем, у нас состав... На барабанах у нас играет Дима Кирсанов, тоже довольно известный человек в узких, так сказать, кругах. Вот он перкуссионист еще группы «НедРа», такой тоже, Вдовинской.

А. Пичугин

— Вдовинской, да.

М. Липатов

— Ну, он с кем только ни играет! Я боюсь перечислять, потому что у нас время заканчивается... На басу играет Саша Поляков, широко известный, кстати, в сибирских кругах — он сотрудничал с массой сибирских команд: с «Черноземом» тюменским довольно плотно, с Манагером и «Родиной»... Манагер — тоже такой столп сибирского рока...

А. Пичугин

— Ну, да, первый вокалист «Гражданской обороны».

М. Липатов

— Да-да, один из первых, да, «дедушек». Гитарист вот, Дюша Андреев. Он занимается у нас еще сведением, вот всем вот этим делом техническим, мастерингом и прочим. Взвалил на себя эту ношу. Я — как бы в меру своих скромных сил. И с нами сотрудничает виолончелист, то есть он такой человек в свободном немножко таком плавании, то есть он появляется, мы что-то там делаем, пишем, появляется периодически на концертах, на фестивали иногда я с ним езжу в акустике — Саша Козловский. Очень такой талантливый человек.

В. Емельянов

— А все вместе это называется «группа «Беловодье»...

М. Липатов

— Группа «Беловодье».

В. Емельянов

— И у нас в гостях сегодня был Максим Липатов, лидер этой самой группы, можно сказать, отец-основатель.

А. Пичугин

— Спасибо большое!

В. Емельянов

— Спасибо большое! Это была программа «Светлый вечер». С Вами были Владимир Емельянов...

М. Липатов

— Спасибо! До свиданья!

А. Пичугин

— ...Алексей Пичугин! Будьте здоровы и всего хорошего!

В. Емельянов

— И мы слушаем песню «На краю».