«Древние святые Европы. Продолжение разговора». Светлый вечер с Михаилом Сарни

Михаил Сарни. Фото: http://www.blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=4&id=76337

У нас в гостях был историк, специалист по житиям западных святых, автор исследования 300-летней истории Русской Церкви в Лондоне Михаил Сарн.

Разговор шел о малоизвестных святых Европы времён неразделённой Церкви, а также о том, как наши соотечественники открывали для себя их имена.

Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова

---

А. Пичугин 

— Здравствуйте, дорогие слушатели! Здесь, в студии Светлого радио, приветствуем Вас мы, Алла Митрофанова... 

А. Митрофанова 

— ...Алексей Пичугин.  

А. Пичугин 

— И здесь вместе с нами и с Вами в студии этот «Светлый вечер», ближайший час проведет Михаил Сарни, историк, автор исследования о 300-летней истории Русской церкви в Лондоне и также большой специалист по святым Древней Церкви Европы. Здравствуйте.  

М. Сарни 

— Здравствуйте!  

А. Митрофанова 

— Здесь нужно пояснить, что древние европейские святые — они точно так же и наши святые, потому что речь идет о Единой церкви, которая до Великой схизмы, до 1054 года... И, в общем, христианская традиция, может быть, конечно, имела в каждых землях какие-то свои особенности, но, вместе с тем, эти святые —  они точно такие же православные, как и те, допустим, преподобный Сергей Радонежский или Серафим Саровский, которых мы хорошо знаем. Сложность в том, что эти имена нам известны меньше. Михаил к нам приходит второй раз. Я надеюсь, что мы со временем этот пробел в нашем образовании восполним и... 

А. Пичугин 

— ...если Вы к нам будете приходить чаще! (Смеется.)  

А. Митрофанова 

— Да! (Смеется.)  

А. Пичугин 

— Тут, понимаете, вот самый яркий пример — наверное, ты тоже знаешь его хорошо, когда в Москве есть огромный, очень красивый, один из самых красивых московских храмов — храм Климента Папы Римского на Третьяковке, в Замоскворечье...  

А. Митрофанова 

— В Замоскворечье... 

А. Пичугин 

— Да, доминанта такая, отовсюду видно. Я знаю людей — я думал, что это такая байка, нет, я встречал не одного человека, который говорит: «Как это так? Да не, не пойду я туда! Это же...»... Такие рьяно, рьяно православные: «Это же храм папы римского! Вы что, Вы меня куда хотите затащить вообще? В логово!».  

А. Митрофанова 

— (Смеется.)  

М. Сарни 

— Ну да.  

А. Митрофанова 

— А Вы могли бы рассказать, в таком случае... Несколько слов, может быть, об истории этого святого? Климент, папа римский — почему, собственно, действительно, ему посвящен храм в Москве и он почитаем и есть в православных святцах? 

М. Сарни 

— Ну, священномученик Климент, на самом деле, — совершенно замечательная все-таки личность. Он был одним из первых пап римских, и он почти напрямую был связан с учениками апостолов. И, собственно говоря, он был удален из Рима и кончил жизнь свою в Херсонесе, в Севастополе. Вот брошен он был в море и убит таким образом. И его честные мощи были, собственно говоря... Люди знали, где они под водой. И когда святые равноапостольные Кирилл и Мефодий были в Крыму, то они Божьей помощью сумели обнаружить, найти, обрести святые мощи папы Климента Римского, и они взяли их с собой. И всюду они их сопровождали. На самом деле, честная глава священномученика почивает в Киевских пещерах, в Киево-Печерской лавре, среди других мироточивых глав. Там, в Лавре, в дальних пещерах пребывают на таких вот серебряных блюдах 12 (по-моему, 12) глав святых угодников Божиих. Имена их неизвестны, кроме главы священномученика Климента, и эти главы мироточат. Они не все мироточат — несколько. Иногда пересыхает одна, и начинает тотчас же мироточить другая. И вот молебен в Лавре служится каждый будний день, в половине второго. И вот людей помазывают лампадой у этих мироточивых глав. И, наверное, частица миро тоже берется. Опять же, первый наместник Киево-Печерской лавры после ее открытия, то есть передачи Православной церкви, был человеком довольно открытым к научным всяким исследованиям. И когда биохимики попросили у него образцы... Потому что все главы пересохли, когда большевики забрали Лавру. То есть когда Лавра в руках православных, то главы мироточат. Когда безбожники захватывают Лавру... Я ведь из Киева родом. В мои юные годы Лавра была, собственно, музеем.  

А. Пичугин 

— А там же был действующий храм, кажется, да?  

М. Сарни 

— Ну, то есть это не было внутри пещер. То есть пещеры были все, ну, в общем... 

А. Митрофанова 

— Конфискованы.  

М. Сарни 

— Ужасно. Я туда никогда не ходил. То есть, максимум, я ходил в митрополичий корпус, где была библиотека, филиал Исторической библиотеки. Там можно было в каталоге увидеть Полное собрание Иоанна Златоуста, но взять невозможно было. (Смеется.) Так вот, эти главы стали мироточить в 1987, по-моему, году, когда отдали Лавру. И тогда наместник пригласил биохимиков взять образцы миро из трех глав, которые стали мироточить. Они, кстати, темнеть стали, и вдруг миро потекло. И биохимики объявили, что это субстанция органического происхождения... 

А. Митрофанова 

— Ничего себе! 

М. Сарни 

— ...откуда она произошла, никто не знает, вот непонятно, но она органическая. Скажем, в миро одной из глав было 40 процентов белка.  

А. Митрофанова 

— А как это возможно? 

М. Сарни 

— И самое главное — что никаких признаков разложения этого вещества не было. Органическое вещество, но не разлагается.  

А. Митрофанова 

— Фантастика.  

М. Сарни 

— Это напечатано. Это напечатано в соответствующих трудах.  

А. Митрофанова 

— Опубликовано, обнародовано исследование?  

М. Сарни 

— Да, обнародовано исследование. Так вернемся к главе священномученика Климента. Она осталась в Киеве, а мощи священномученика Климента были переданы равноапостольными Кириллом и Мефодием папе Римскому, к которому они пришли, чтобы просить защиты от немецких епископов, которые утверждали, что на славянском нельзя служить. То есть там была свара. И, в общем, нехорошие были времена... Да... И вот, соответственно, мощи — они находятся в Сан-Клементе, в Риме, а глава — в Киеве.  

А. Пичугин 

— Скажите, пожалуйста, вот мы сегодня говорим про святых Древней церкви, и может у слушателей возникнуть логичный вопрос. У нас есть, например, огромный четырех- или пятитомник житий святителя Дмитрия Ростовского, собранный и обработанный. Известно, что Дмитрий Ростовский огромное количество житий переработал в научном плане, как в его время, насколько он в свое время мог заниматься наукой. Он вообще был передовым ученым-исследователем, таким биографом... Но может возникнуть вопрос: а для чего нам знать вообще такое количество святых, тем более, Древней церкви в Европе, которая далеко от нас? Вот у нас это многотомное исследование Дмитрия Ростовского-то мы не знаем и не видели никогда, и ничего не знаем, наверное, про 85 процентов святых, которые там поименованы. Так для чего же нам еще знать такое количество людей, которые жили где-то в далекой Европе, подвизались в незнакомых землях? Чем они для нас близки? Почему Вы начали этим заниматься? И как Вы можете объяснить, почему нам нужно это знать? 

М. Сарни 

— Ну, у меня, конечно же, как бы личный интерес, потому что я живу вне Родины. И поэтому святые, которые близко от меня, они светят. Их свет — явный. Поэтому мне легче объяснить — для меня — значение этих святых. Но значение этих святых вообще для православного человечества в том, что вот этот сонм святых... Мы, может быть, ничего не знаем, скажем, о мученице персидской Голиндухе... Имя, имя такое, да, заковыристое.  

А. Митрофанова 

— Ничего не знаем! (Смеется.)  

М. Сарни 

— И, конечно же, где-нибудь в монастыре уж точно есть монахиня, которую постригли с именем Голиндуха, потому что был такой день — ее. Но она, на самом деле, ближе к Богу, чем мы все, просто сейчас. Конечно же, у нас есть святые среди нас, мы их не знаем. И они сами о себе не знают. Потому что святой, на самом деле, ведь он до конца жизни не знает, что он святой. То есть, вот, собственно говоря... (Смеется.)  

А. Митрофанова 

— Абсолютно искренне считает себя самым отъявленным грешником.  

М. Сарни 

— Ну конечно же! Наш митрополит Антоний — так вообще... То есть мы в этом смысле совершенно радикалы! 

А. Митрофанова 

— Митрополит Сурожский Антоний? 

М. Сарни 

— Да, митрополит Сурожский Антоний, да, вот радикал. Вот ему жить — под лестницей, носить — обноски. Вот — «кто я такой?». «Кто я такой?». То есть у него было такое жестокое отношение к себе.  

А. Пичугин 

— Ну, и патриарх Павел Сербский, от которого, там... Я не помню... Мне кажется, я с ним никогда не общался вот так, тет-а-тет, но где-то встречался — еще когда он был жив, приезжал в Москву. А теперь я приезжаю в Сербию и вижу в храмах его иконы, потому что он прославленный в лике святых уже.  

М. Сарни 

— Да! 

А. Пичугин 

— И вот у меня такое ощущение, что да, вот я в своей жизни видел святого человека.  

М. Сарни 

— Да-да! Мы на 100-летии прославления преподобного Серафима были все в Дивеево. И мы повстречали владыку Павла, который сидел и молился. Мы спросили: «Можно ли с Вами сфотографироваться?», и мы с ним сфотографировались. Но просто как бы совершенно явственно человек пребывает в молитве. То есть как бы, ну, внешние обстоятельства — они обстоятельства, но он пребывает в молитве, он просто молится, и ничего другого... Как бы ну вот... 

А. Митрофанова 

— Я вспомнила про святителя Иоанна Шанхайского, который по Парижу босиком ходил. И много нареканий было на этот счет... И по Парижу, и по Брюсселю, кстати говоря, тоже.  

М. Сарни 

— По Брюсселю, по Брюсселю. Скандал был в Брюсселе. (Смеется.)  

А. Митрофанова 

— В Брюсселе был скандал.  

А. Пичугин 

— А был скандал? 

А. Митрофанова 

— Был скандал! «Вы — архиепископ, Вы — глава Церкви здесь, и почему, как Вы можете вот так позорить? Что, Вам ходить не в чем?» Какие-то сандалии, в итоге, он себе там, по-моему, придумал-таки на босу ногу, как некий компромиссный вариант. Доходил до трамвая, снимал их — и дальше снова пешком... босиком.  

М. Сарни 

— У него вообще... То есть, конечно же, очень многие были скандализованы. Есть один прихожанин, который, к сожалению, присоединился к тем, кто с владыкой Василием от нас  ушел, он знал священника Зарубежной церкви. И вот он до сих пор как-то крайне отрицательно относится к владыке Иоанну, не признает его святости, говорит: «Ну как же так? Ну вот служат литургию, поют херувимскую, а он сядет и спит, потому что он ночью ведь не спит — поэтому он садится и спит. А потом спрашивает: «А что? Где херувимская?». А она уже отошла. И еще раз». На самом деле, все это не так. Дело в том, что взрослые... Он был мальчик. Взрослые, понятно, относились к владыке очень неблагоприятно часто, потому что... А дети его обожали! Однажды владыка Каллист рассказывал мне: он приехал в зарубежный храм перед всенощной и пошел встречаться с детьми в крипту. Ну, посылают, алтарники говорят: «Владыка, уже пора начинать службу». — «Нет, подождите, у нас важный разговор». И он разговор с детьми должен был закончить правильно. То есть дети его обожали. Взрослые его не любили, потому что он был вот тем самым небесным как бы... небесным... земным ангелом — небесным человеком. То есть это был действительно образец как бы последования Христу. То есть человек, который... Он был образованным человеком — он закончил юридический факультет Харьковского университета, он закончил богословский факультет Белградского университета. Когда... Причем, он был действительно... Он был совершенно замечательный в твердости стояния в вере. Потому что когда после войны, в том самом конце войны в Китае, где он служил, в Шанхае стали распространяться... ну, советские агенты распространяли сведения о том, что «Церковь в России совершенно свободна, возвращайтесь», многие поверили. Все архиереи, кроме владыки Иоанна, приняли советский паспорт — и отправились прямиком в лагеря. Наш викарий владыка Анатолий (сейчас ныне очень болящий, прошу молитв) был прислужником у одного из таких китайских архиереев. Но владыка Иоанн, когда не было сведений о Синоде... Вот Зарубежный Синод заседал в Югославии, в сербских Карловцах, и понятно, что Югославия была захвачена Тито, и непонятно, что с Синодом. Владыка Иоанн составил каноническую справку о том, что нам полагается поминать патриарха Московского. Потому что мы не знаем своих возглавителей — что с ними случилось. И он стал поминать патриарха Московского. Это ему потом сильно пеняли те, кто считали, что он нехороший человек был. А когда же все — архиепископ Виктор Святин и другие — все приняли русские паспорта и объявили себя частью Московского патриархата, и за собой паству увели, и паства попала в лагеря, владыка Иоанн, понимая, что то же самое ждет шанхайскую паству, стал отстаивать их. И когда Синод оказался в Швейцарии и отправил телеграмму в Китай, что «мы живы, мы собираемся, мы есть», тогда владыка немедленно прекратил поминовение патриарха Московского, потому что он давал присягу Митрополичьему Синоду, Зарубежному Синоду. И, соответственно, он остался в каноническом подчинении Зарубежному Синоду. И это тоже сейчас его обвиняют... То есть непонятно, что сейчас будет на Украине, как к нему будут относиться верующие на Украине. Потому что он украинец! Он казацкого рода! Ну вот так!  

А. Митрофанова 

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня историк Михаил Сарни, автор исследования о 300-летней истории Русской церкви в Лондоне и специалист по истории святых Древней церкви Запада. И мы неслучайно в нашем разговоре сейчас так подробно остановились на фигуре святителя Иоанна Шанхайского. Дело в том, что многие из тех святых, исследованием которых занимался, собственно, наш сегодня гость, это те святые, которые стали почитаться благодаря святителю Иоанну. Вот когда случилась эта трагедия, может быть даже, главная трагедия ХХ века для России — Октябрьский переворот, и многие наши соотечественники оказались в эмиграции, стали открываться те святые, о которых, может быть, до этого мы и не подозревали. Ну, то есть, условно говоря, вот святая Женевьева, покровительница Парижа — Геновефа, как она в наших святцах, по-моему, присутствует... Или святой Бонифаций, апостол Германии, Вонифатий. Или еще какие-то другие святые, которых для себя с удивлением открывали наши эмигранты, и, прежде всего, как раз святитель Иоанн Шанхайский. По-моему, именно его сердце больше всего горело о том, чтобы эти имена стали известны. Михаил, а Вы могли бы рассказать о том, как это было, и почему для него принципиально важно было эти имена открывать и поминать этих святых и к ним обращаться? 

М. Сарни 

— Дело в том, что он, понимаете, вот как бы сказать... вот как камертон. Он отзывался на места, в которых проходила жизнь и подвиг святых Запада. Как бы, ну, я уже говорил, по-моему, в прошлой беседе, что он, приезжая в любой город Западной Европы, прежде всего, шел туда, где мощи местного святого, и служил молебен ему. Это вызывало споры, потому что вот, дескать, «этих святых нет у нас в Святцах, а может быть, они там были еретики?» и прочее. Для него главное было — подвиг. Для него главное не было точно... Скажем так, сейчас у нас есть вопросы, которые задает Комиссия по Месяцеслову: «А поддерживал ли этот святой примат папы?». Так вот, примат папы невозможно поддерживать никому, кроме епископа. Только епископ может вообще иметь некое суждение значимое.  

А. Пичугин 

— И довольно поздно. Догмат о папском примате — это же очень поздняя история.  

М. Сарни 

— Естественно. В полной мере это расцвело при Григории VII, уже во второй половине XI века, уже после раскола. Конечно же, всегда первенство чести папы отстаивали с некоей ревностью. Скажем, они не признавали 28-е правило IV Вселенского собора Халкидонского о том, что Константинополь имеет попечение о неких других епархиях к Северу, в варварских землях, и по этому поводу протест писал папа Лев.  

А. Пичугин 

— Ну, будем честны — святые наши, которые жили в Константинопольской ойкумене, а чаще всего, и в самом Константинополе, точно так же ревностно отстаивали первенство своего престола. 

М. Сарни 

— Ну, естественно, естественно. Дело в том, что, как сказать... Папа говорил о том, что... Папа, начиная, конечно, с папы Николая, который спорил с Фотием, святителем... При нем как бы, во-первых, так это разгорелось все. Был спор именно о том, где находится, скажем, источник... Где находится какое-то некое мерило. Дело в том, что у нас была страшная трагедия — у нас было иконоборчество. Это 130 лет с перерывом на VII Вселенский собор, потому что после... 

А. Митрофанова 

— Это «у нас» — Вы имеете в виду Византию?  

М. Сарни 

— Да, да, да! Восточная церковь. Восточная церковь пережила иконоборчество. Иконоборчество было совершенно чудовищным, на самом деле, насилием, сопровождалось. Многие монахи ушли в Рим. В Риме тогда оказалось много греческих монастырей. Один из монахов, родом из Тарса, оказался избранным в архиепископы Кентерберийские. Да, такой Феодор... 

А. Митрофанова 

— Богатая география... 

М. Сарни 

— Да, Феодор Торсянин, простой монах, был отправлен архиепископом Кентерберийским... Потому что первый раз предложил папа отправить, потому что там была моровая язва, все епископы умерли в 64-м году. В Британии не осталось ни одного епископа. И тогда пришлось посылать новых епископов. И вот, значит, Феодор был вторым кандидатом, потому что первым кандидатом был такой вот Адриан, родом из римской Африки, который был настоятелем монастыря в Риме. Но Адриан посоветовал Феодора, уже пожилого человека. Ему было 55, что ли, лет.  Они подождали, пока у Феодора отрастут волосы, чтобы устроить тонзуру, по римскому обычаю, выбрить центр головы, вот так называемое «гуменцо» наше. И тогда отправили его в Англию, но с условием: Адриан был при нем, чтобы, если вдруг у Феодора прорежутся какие-то, так сказать, восточные еретические воззрения, чтобы Адриан его поправлял. (Смеется.)  

А. Митрофанова 

— (Смеется.)  

М. Сарни 

— Но, слава Богу, ничего не прорезалось. Феодор удивительным образом устроил Британскую церковь. Он открыл школу... То есть это вообще уникальная вещь. Они учили греческому языку, что было в VII веке... 

А. Митрофанова 

— ...в Британии.  

М. Сарни 

— Полное... Нигде в другом месте нельзя было научиться греческому языку, только в Кентербери, в Школе святителя Феодора. 

А. Митрофанова 

— Слушайте, а ведь Британия того времени и Ирландия — это едва ли не лучшая такая школа или кузница даже кадров, которые потом идут по всей Европе и проповедуют Христа варварским народам!  

М. Сарни 

— Это началось с ирландцев.  

А. Митрофанова 

— С ирландцев.  

М. Сарни 

— Я в первом своем... при первой беседе своей с Вами упомянул о трех видах подвижничества, которое было в Ирландии. О «красном» подвижничестве (мученичестве), которого ирландские святые не сподобились, потому что никого не убили за веру. Только викинги стали нападать, язычники, и стали убивать, с тех пор пошли мученики. О «белом» подвижничестве... А «белое» подвижничество — это обет идти и проповедовать Христа на чужбину, никогда уже не видеть Родины.  

А. Пичугин 

— Это апостольское вполне решение.  

М. Сарни 

— Вот это было особенное подвижничество. И вот люди — они просто действительно как бы давали обет и шли. И это совершенно удивительная, на самом деле, вещь. Недавно... 

А. Пичугин 

— А третий вид? 

А. Митрофанова 

— Напомните, пожалуйста.  

М. Сарни 

— Третий вид — это то ли «синее», то ли «зеленое».  

А. Пичугин 

— Ну, тут цвет не важен, а... 

М. Сарни 

— А, нет, цвет важен, потому что это цвет лица человека, который себя настолько жестко смирил, свою плоть, что он стал либо синим, либо зеленым — лицом. (Смеется.)  

А. Митрофанова 

— Это аскеза, это подвиг аскезы. Понятно.  

М. Сарни 

— (Смеется.) Вот так. 

А. Митрофанова 

— Да. Но вот эта история про большой такой исход из ирландских монастырей образованных монахов, которые приходят в совершенно чуждую для них среду, к варварам, у которых, наверняка, есть что-нибудь свое священное — дерево, например. Там, помню, Ирминсуль — было такое священное дерево у одного из варварских народов, которое, по-моему, как раз святой Бонифаций, Вонифатий проповедовал, или святитель Виллиброрд, я сейчас могу ошибаться. Но не суть. И как быть?.. Вот это просто целое племя людей, которые изначально уже настроены против тебя. И я помню, что тоже читала один из таких пронзительных эпизодов, когда вот такая группа монахов, среди которых и молодые тоже люди, у которых вот это вот горящее сердце, они хотят Христу послужить, и они приходят в племя вот этих варваров, населявших тогда, в VI-VII веках Европу, племя, которое, вообще-то, практикует каннибализм. И они говорят: «Хорошо, мы одного из Вас возьмем, давайте нам на выбор — кого?». И как быть в этой ситуации? ЭЖто же просто жуть жуткая, если называть вещи своими именами. Вот так вот эта группа монахов, миссионеров — они смотрят друг на друга и понимают, что одного из них вот так вот сейчас принесут в жертву, фактически, местным вот этим вот обычаям. Это просто реалии того времени, это абсолютная правда, так и было.  

А. Пичугин 

— Потом выясняется, что и не  того времени. Тут буквально несколько дней назад читал совершенно удивительный репортаж, несвойственный XXI веку, американского миссионера, христианина, который приехал проповедовать племени, которое в Индийском океане на маленьком островке живет до сих пор в каменном веке. Туда редко добирается кто-то с материка, их стараются оберегать такими, какие они есть. Этот парень поехал — он вообще всегда ехал в самые такие экстремальные места... И вот они его убили и закопали прямо на пляже там у себя.  

М. Сарни 

— Он, причем, возвращался. Его как-то... Он взял с собой Библию, которая напечатана на водоотталкивающей бумаге.  

А. Митрофанова 

— Ого! 

М. Сарни 

— Да, да. (Смеется.)  

А. Пичугин 

— Вот эти люди — за все последние пару столетий было всего несколько десятков контактов с цивилизованными людьми. Они там вертолеты из луков обстреливают. 

М. Сарни 

— Возвратившись к святителю Иоанну, надо сказать, что он действительно... То есть для него мир людей ушедших, но последовавших Христу в свое время, был столь же реален, как и мир наш. То есть вот тот человек, который... Ну вот прозревал он как бы прошлое как настоящее и как будущее. Действительно, совершенно уникальная, уникальнейшая личность. И вот он... Ну, очень много, конечно, можно о нем говорить. Но когда он оказался в Западной Европе, он стал настолько ревностно относиться к местным святым, что и часть священников за ним пошла. И стали они молебны служить у мощей, и, в общем, было много... И тогда часть архиереев в Зарубежном Синоде в Нью-Йорке тогда уже как-то к этому делу стала относиться очень прохладно. И тогда он подготовил доклад, и доклад он прочел на сессии Синода в 1952 году. Доклад этот сохранился в такой вот записи, собственно говоря, прямо стенограмма такая была... И здесь он просто говорит о том, что жизнь наша настолько связана с жизнью святых в тех местах, где мы обитаем. Вот мы обитаем здесь — здесь святой есть, пойдите к нему. Просто дело не только в том, чтобы просить у свято, а дело в том, чтобы как бы быть солидарным со святым. Потому что святой — это не только, как протестанты говорят, «святой — это указатель в Царствие Небесное».  

А. Митрофанова 

— (Смеется.) Хорошее выражение! 

М. Сарни 

— Вот такой вот «столп» стоит — «вон туда». Да. Но дело в том, что как бы здесь есть и деятельная помощь святых, которую, к сожалению, протестанты отрицают. И как бы вот так. Дело в том, что, действительно, когда один из древних, довольно древних на Западе, бытующих только где-то с V века, он записан «Символом веры» — такой есть, да... «Апостольский», кажется, называется. Там есть фраза: «Верую во общение святых» — «communio sanctorum». Но «communio» — это не только общение, это и причащение.  

А. Митрофанова 

— Угу. Кстати говоря, да.  

М. Сарни 

— Мы причастны, мы причастны к святым.  

А. Митрофанова 

— В программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня историк Михаил Сарни, прихожанин Успенского кафедрального собора города Лондона, автор исследования о 300-летней истории Русской церкви в Лондоне и специалист по истории святых Древней церкви на Западе. Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова, через минуту вернемся.  

А. Пичугин 

— И мы возвращаемся в студию Светлого радио. Напомню, что здесь сегодня Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин, и наш гость — Михаил Сарни, историк, автор исследования многовековой, 300-летней, в частности, истории Русской церкви в Лондоне и главный, наверное, специалист по исследованиям... Нет, Вы говорите, не главный? Ну, для нас-то главный — Вы к нам уже второй раз на эту тему приходите, и еще придете, надеемся — специалист в области исследования древних европейских святых. Смотрите, интересно, что Католическая церковь — насколько вот она сейчас?.. Мы, как я уже говорил, в Русской церкви плохо, наверное, себе представляем большую часть святых, которые встречаются у Димитрия Ростовского, да? А вот те святые, о которых Вы говорите? Вот перед Вами разложены иконочки с изображениями святых, перед Вами несколько... 

А. Митрофанова 

— Каталоги очень красивые. 

А. Пичугин 

— Да, перед Аллой красивые каталоги, да, книги. То есть мы видим действительно большую Вашу работу и людей, которые вместе с Вами таким образом восстанавливают память для людей, живущих в православных странах. А вот насколько эти святые характерны, насколько они почитаются в Западной церкви? 

М. Сарни 

— Ну, Западная церковь, на самом деле, если говорить о Западной церкви, то в полной мере только можно говорить о католиках.  

А. Пичугин 

— Ну, я оговорился про Католическую церковь, да.  

М. Сарни 

— Потому что, да, ну, собственно говоря, опять же, Католическая церковь — она изменила свое отношение к святым довольно резко после II Ватиканского собора. Но, тем не менее, как бы я вполне... То есть я путешествую, скажем, в католические страны и могу вполне засвидетельствовать, что часть народа в этих странах действительно вполне благочестива. То есть уважать их веру не означает уважать то, во что они веруют. То есть, на самом деле, у нас вера, в основном, одинаковая, но понятно, что способ выражения этой веры у нас разделился, потому что мы сильно долго жили в разделении.  

А. Пичугин 

— Простите, а я вот не про то, что они хорошие или плохие, а про то, что мы сами здесь вот, в России, очень плохо знаем и своих святых, в общем-то, и, тем более, святых нашей такой православной ойкумены. А как с этим обстоит на Западе? Вот про древних святых, святых, живших где-нибудь там в Константинополе в VII веке, мы не знаем практически ничего. Вот Вы нам рассказываете удивительные истории про людей, которые подвизались в малознакомых нам тогда по истории Средних веков землях. Вот насколько Католическая церковь сейчас... Вы говорите, что после II Ватиканского собора отношение к святым изменилось. Но все-таки они есть, и почитание есть. И когда я, будучи в Европе, захожу в какой-то католический храм, я вижу, в том числе, изображение... в том числе, византийские иконы, что, кстати говоря, стало появляться после II Ватиканского собора, в первую очередь.  

М. Сарни 

— Да-да-да.  

А. Пичугин 

— Но вот как они относятся к своим, к нашим общим святым? Насколько они их знают, насколько они им молятся, насколько они их как-то могут прочувствовать? 

М. Сарни 

— Ну, на самом деле, во всех англиканских соборах в Англии, да и в Америке, сейчас очень модно иметь православные иконы.  

А. Митрофанова 

— (Смеется.) Модно? 

М. Сарни 

— Русские иконы, да, да. Поэтому, собственно говоря, можно сказать, что отношение к святым стало более, как Вам сказать... предметным. Потому что, в общем, понятно, что... Кстати, у англикан ведь как? Храмы древние, которые посвящены были святым... Кстати, мученик Панкратий очень почитался всегда в Англии, и ему были, стояли храмы с IV века. 

А. Митрофанова 

— А что за мученик Панкратий? 

М. Сарни 

— Римский мученик, мученик Панкратий. И вот как-то так вот... Скажем, святому святителю Мартину Милостивому Турскому много храмов всегда было.  

А. Митрофанова 

— О да! Это, кстати, вообще какой-то культ прямо! 

М. Сарни 

— Да-да-да! Это удивительное, на самом деле... 

А. Пичугин 

— Я про него ничего не знаю. 

М. Сарни 

— И сама личность-то удивительная! То есть ну вот очень интересная, вообще-то, история. Но вот некоторые святые... Скажем, святая равноапостольная Фекла во II веке... Уже, то есть, эта вот история о ней, которая отказалась от всего Христа ради, ради проповеди Христа, она вдохновила множество людей. Также и Мартин Турский. То есть вот как-то так получилось, что святитель Афанасий Великий Александрийский был изгнан в Трир и жил в изгнании на Западе. И он же составил «Житие преподобного Антония Великого». И это житие было немедленно переведено на латынь и распространялось со скоростью молний по всей Западной Европе — в основном, в Галлии и везде. И тут же стали образовываться группы людей, которые уходили от мира и жили монашеской жизнью. И в Туре то же самое было, и Мартин был одним из них. 

А. Митрофанова 

— Самый, наверное, распространенный эпизод из его жизни, самый известный, тот, который чаще всего изображается и в скульптуре, и в барельефах, и во фресках это можно найти, — это то, как святой Мартин Турский разделяет свой плащ (красный, как правило) на две части и одну из этих частей отдает нищему. И вот это... Я когда это видела, для меня всегда, знаете, возникал такой вопрос внутренний: ну послушайте, ну неужели ты видишь, как человек замерзает, умирает от холода, и это вполне естественный человеческий порыв — снять что-то с себя и отдать этому человеку. Почему именно этот подвиг Мартина Турского возносится так вот прямо, как нечто абсолютно сверхъестественное и чуть ли не то, за что его прославили святым? Потом до меня дошло, что я, наверное... Вообще, надо покопаться немножечко, взять на себя хоть какой-то труд и что-то про этого святого узнать. Но вот почему-то именно этот его поступок на авансцене оказывается. Хотя, как я понимаю, это не пик его добродетели, а всего лишь начало его пути — вот тот момент, когда, что называется, Господь касается человеческого сердца, и перпендикулярно здравому смыслу мы начинаем порой себя вести. Ну, не мы, но вот те, кто действительно святые, когда совершают какие-то поступки, казалось бы, иррациональные. Вот снимают одежду с себя для того, чтобы одеть другого человека, раздают свое имение и так далее, и так далее. Вот что в жизни Мартина Турского, Михаил, с Вашей точки зрения, было самым таким пронзительным, почему он настолько почитаемый сейчас на Западе святой, при этом православный?  

М. Сарни 

— Невозможно сказать. То есть, на самом деле, почитание... Ведь смотрите — когда святитель Ниниан, который пришел совсем с Севера Британии, то есть из тех мест, он пришел, дошел, говорят, до Рима. О нем очень мало известно. Ну, он V века святой. Он был поставлен в епископы. У него не было, собственно говоря... То есть он построил церковь — каменную церковь на Юге Шотландии. Так она и называлась — «Кандида каса», то есть «Белый дом». И вот он построил церковь во имя святителя Мартина.  

А. Пичугин 

— Мне кажется, как нельзя, наверное, объяснить, почему, в чем феномен популярности святителя Николая даже. Ну, это самый яркий такой пример, наверное, и для нас, и для Западной церкви. Но вот объяснить феномен популярности невозможно.  

М. Сарни 

— Да. Ну вот... Вот смотрите, например, я был сейчас в Бари. И я в Бари приезжаю, получается, раз в два года, потому что на свой день ангела.  

А. Митрофанова 

— Здорово! 

М. Сарни 

— Очень дешевые билеты, если купить загодя, на авиакомпании... 

А. Пичугин 

— Если летать европейскими, конечно... 

М. Сарни 

— Европейскими, да-да-да. То есть если я из Лондона летаю, я могу, скажем, за 60 фунтов туда и обратно слетать в Бари.  

А. Митрофанова 

— Ну, это лоукостеры... 

М. Сарни 

— Да. Я туда попадаю, потому что к северу от Бари есть нерукотворная пещера, где в 490 году случилось чудо. 

А. Митрофанова 

— Это Монте-Гаргано?  

М. Сарни 

— Да, да, это Монте-Сант-Анджело. То есть это да, это гора Гаргано, о которой написал святитель Димитрий. Если открыть четьи минеи за 6 сентября, то прочитаете историю... 

А. Митрофанова 

— Димитрий Ростовский.  

М. Сарни 

— Да, Димитрия Ростовского. И вот я туда прихожу и там сижу, сколько могу. То есть я там останавливаюсь то в странноприимнице, которая рядом. По ночам там колокольцы, потому что скот пасется, там звуки колокольцев, если открыть окно. И вот один из быков господина, владевшего этой горой, потерялся — некий белый бык, которого он любил. Он пошел его искать. И нашел его стоящим, то есть лежащим на коленях, собственно говоря, перед входом в пещеру. Тот разъярился, выпустил стрелу, которая полетела и вернулась обратно. И, говорят, ударила его в ногу, чего-то такое. Ну, разное говорят. Он понял, что это чудо, пошел к епископу. Епископ три дня соблюдал пост и молился, и на исходе третьего дня ему явился впервые, Новому Израилю... То есть до тех пор архангел Михаил являлся Ветхому Израилю, евреям. А тут он явился христианам. Он явился епископу и сказал: «Это святое место, оно посвящено мне. Пойди туда, отслужи там литургию. Там ты найдешь престол. Ты его не освящай, потому что освятил его я». Епископ со временем пошел туда — не сразу, но пошел. И там действительно был престол каменный, который был покрыт красной тканью. И он вспомнил литургию. Враги, которые нападали тогда, язычники, отошли. И вот так. И там вот нерукотворная пещера. Последний раз являлся архистратиг Михаил на горе в XVII веке, когда вся Италия была охвачена чумой. И вот на горе — там уже город образовался, и вот епископу явился архангел Михаил и велел приказать высекать крестики из камня рядом с пещерой, такой камень. И вот стали высекать крестики, раздавать всем. И все больные выздоровели, никто больше не заболел. С тех пор раздавали крестики. Мой земляк Григорович-Барский, паломник, который был там в 1725 году, говорил, что «мы пришли на гору, нам дали два крестика, но мы еще купили, сидели в пещере, сколько могли, потому что оттуда выйти невозможно — хочется остаться там на всю жизнь». И мне хочется остаться там на всю жизнь. Там служат мессы — одну, другую, третью. Я просто сижу, закрыв глаза, и молюсь. Там уже не раздают крестики, а раздают просто камушки, которые можно только там... И такой камушек всегда со мной.  

А. Митрофанова 

— Это Вы его сейчас из кармана достаете? 

А. Пичугин 

— Да, вот достали.  

А. Митрофанова 

— Ой, а можно посмотреть? 

А. Пичугин 

— А еще раз можно географически локализовать — где это? 

М. Сарни 

— Вот Италия представляет собой сапог.  

А. Пичугин 

— Ну, это мы знаем, да.  

М. Сарни 

— Так вот, шпора этого сапога — это полуостров Гаргано. И на нем есть гора Гаргано. И на этой горе — святыня.  

А. Пичугин 

— Интересно. Вот, опять же, ты знала, да, скорее всего?  

А. Митрофанова 

— Ну, да, я знала эту историю.  

А. Пичугин 

— А я вот нет.  

А. Митрофанова 

— Мы снимали фильм об этом месте.  

А. Пичугин 

— А! И там же снимали? 

А. Митрофанова 

— Снимали, конечно, да. И я подтверждаю, что это совершенно потрясающее такое пространство, которое... Ну, там действительно хочется быть. Это... 

А. Пичугин 

— Да?  

А. Митрофанова 

— Это Апулия. Известный регион, но известный, наверное, у нас своим виноделием, скорее. А вот история про явление там архангела Михаила — она, наверное, известна пока в узких кругах. Опять же, необъяснимо, почему там, как это все происходит.  

М. Сарни 

— Вот так. А в Бари, скажем, тоже мироточение. Мироточение от мощей продолжается! Оно продолжается. Наш владыка Анатолий, викарий наш, уже на покое который, получил в свое время в дар от местного католического епископа маленький флакончик чистого миро. На самом деле, миро извлекают один раз в год теперь. 8-го мая, то есть это 21-го по нашему, то есть 8-го мая по Католическому календарю, в день перенесения мощей в Бари, открывают окошечко, стеклянную крышечку, и опускают трубочку, и высасывают... выкачивают миро насосом. И говорят, что миро бывает полстакана.  

А. Митрофанова 

— Это много! 

М. Сарни 

— Когда Григорович-Барский, тот же паломник, в 1725 году был в Бари, он сказал так: «В Бари изготавливают большие расписные бутылки с образом святителя Николая. Эти бутылки покупаются. Миро, конечно, бесплатно. Но это миро набирается в бутылочки». И вот эти бутылочки есть в Музее святителя Николая в Бари. Огромные бутыли — по два литра, по три литра! 

А. Пичугин 

— Это так было, или?.. 

М. Сарни 

— Было! 1725 год! Григорович-Барский говорит: «Когда приходит время праздника (то есть май), то миро истекает необычайно обильно от мощей, и истекает его ровно столько, чтобы хватило всем паломникам. 

А. Митрофанова 

— Фантастика! 

М. Сарни 

— В тот год, когда больше паломников, больше миро истекает, когда меньше — меньше.  

А. Пичугин 

— Мы напомним, что в гостях у Светлого радио сегодня историк Михаил Сарни, специалист по святым Древней церкви, Древней Европы, скажем так. Можно к ирландцам вернуться? У меня все-таки не совсем укладывается в сознании то, что люди, жившие довольно обособленно... Понятно, что Ирландия не была оторвана от всего тогда цивилизованного мира, но, тем не менее, все-таки люди живут на острове, люди живут довольно далеко от таких крупных христианских центров... Вот что побудило их встать и пойти проповедовать? Ведь действительно это миссионерское ирландское движение невероятно известно, популярно, и ирландские миссионеры куда только не добирались! Но вот что побудило людей, которые довольно уединенно живут и тогда, и, в общем, сейчас встать, сесть в лодки, поплыть, потом приплыть и пойти? 

М. Сарни 

— Чудо.  

А. Митрофанова 

— (Смеется.)  

М. Сарни 

— Чудо Божье.  

А. Митрофанова 

— Да! (Смеется.) Исчерпывающе.  

М. Сарни 

— Дело в том, что Ирландия — она не была никогда покорена римлянами. Там, собственно, кроме травы — что там есть? 

А. Пичугин 

— Овцы.  

М. Сарни 

— (Смеется.) Овцы. Но Ирландия имела довольно все-таки разветвленную и очень такую продвинутую культуру. То есть, на самом деле, там, конечно, было множество мелких королевств, был верховный король. Там были, ну, в общем-то, опять же, религия, служители которой были друиды и воспевали богов филиды — поэты. Кстати, святитель Патрик — он, естественно, друидов, понятное дело, принимать не мог, но к филидам, к поэтам он относился вполне милостиво. Потому что если поэт уверует, он начнет воспевать Христа! 

А. Митрофанова 

— Различал филидов и друидов! Ну что, очень, по-моему, философский и мудрый подход к жизни.  

М. Сарни 

— Да, да! И вот Ирландия каким-то необычайным образом... Во-первых, то, что там не было... Никого не убивали, никого не мучили, принимали мирно... Она вдруг оказалась... Ведь знание латыни... Ну, никто не знал латынь. Ну кто знал латынь в Ирландии до прихода, собственно говоря?.. Ну, Патрик не был первым миссионером, но он был первым человеком, который как бы зажег Ирландию. И уже к VI веку там оказалось не только множество святых, но и множество школ. Там на самом деле латинская грамотность распространялась с совершенно необычайной скоростью. Туда стали приезжать люди из Британии, то есть уже из земель англов и саксов, учиться латыни. То есть там очень интересная была вещь. То есть вдруг где-то к VI веку оказалась святость в землях бриттов, то есть это Уэльс теперешний, это Запад Англии, оказалась на таком необычайно высоком уровне, причем, именно уровне аскетизма, уровне подвижничества, уровне внутреннего углубления вот этого отречения от мира. То есть... Это во-первых. Во-вторых, оказалось, что множество людей могут обращаться ко Христу и углублять свое знание, учение Церкви. Скажем, один из святых ирландских подвижников устроил школу, вторая, наиболее почитаемая монашеская святая Ирландии — преподобная Ита — она как бы приютила некоторое количество детей, совсем маленьких сирот, и воспитывала их. Несколько из них стали святыми. Один из них, кстати — Брендон-мореплаватель, преподобный Брендон, который ушел в море проповедовать Христа, и говорят, что даже добрался не только до Гренландии, но и до Северной Америки.  

А. Митрофанова 

— Ничего себе! Это в то-то время!  

М. Сарни 

— Да-да-да. Он воспитывался...  

А. Пичугин 

— Только, кстати, никто в то время не добирался до Северной Америки, судя по данным археологическим.  

М. Сарни 

— Он –да... Он... И вот, собственно, Ирландия оказалась каким-то таким удивительным очагом, в котором готовилось вот это самое «кушанье» — проповеди Христа. И эти люди... Скажем, сейчас у нас последним решением Синода касательно древних святых Западной церкви было решение прославить трех ирландцев — Фридолина, Галла и Колумбана. Фридолин пришел раньше других. Он пришел и проповедовал в тех местах, где сейчас Швейцария. Это были места германских племен — скажем, бургундов, скажем. И он проповедовал там. Из Ирландии пришел. И там же он скончался мирно. Другие два проповедника... Колумбан — это был вообще такой метеор, который промчался по всей Европе. То есть было, на самом деле, два таких. Был сначала такой преподобный Фурса, или Фурсей, он с братом своим... По-моему, даже два брата с ним пришли из Ирландии. Они сперва осели в Восточной Англии, в землях восточных англов, и там вели проповедь. Устроили монастырь. Потому что-то там произошло — то ли они слишком популярны стали... Мне кажется, они стали... Фурса хотел все-таки уединения и молитвы. И, естественно, много людей стало к ним приходить, и поэтому они ушли в Галлию — переправились через Ла-Манш, и в Галлии они тоже основали монастырь. И вот брата Фурсы замучили язычники, он священномученик. А потом пришел Колумбан. Колумбан — это как бы «колумба» в миниатюре. Columba — это голубь. Так прозвали самого ярчайшего проповедника Христа — преподобного Колумбу, который основал монастырь Иона. Теперь это юго-западная Шотландия. Он был очень высокого рода, королевского рода, из Ирландии. И он навсегда покинул... То есть, на самом деле, в Ирландии его почитают не меньше, чем в Шотландии и в Англии. Но это всемирное почитание Колумбы. Колумба совершенно потрясающий был монашеский... Вот не знаю — вот как Сергий! Колумбу можно сравнить с Сергием Радонежским. То есть ученики его потом основали, скажем, Линдисфарн на востоке Англии. То есть было очень много... То есть, собственно говоря, этот порыв миссии — он начинался с Колумбы. И вот Колумба — он основал монастырь Иона, и вот Иона потом распространил влияние ирландского благочестия, которое было несколько другим, нежели благочестие римское. И вот они как-то столкнулись, некоторым образом, в Англии. 

А. Митрофанова 

— Два благочестия столкнулись? Интересно... 

М. Сарни 

— Да! Две формы благочестия — в смысле, скорее, не благочестия как индивидуального следования Христу, а как церковной организации.  

А. Митрофанова 

— А расскажите, в чем противоречие-то заключалось? Социальное служение или что-то?.. 

М. Сарни 

— Противоречие было вот в чем. В Ирландии ведь... Так как, в общем-то, вся Римская империя была организована по некоему иерархическому принципу, были, естественно, провинции, были в провинциях соответствующие административные деления. И система епископского кормления повторяла имперскую систему управления государством. Поэтому, собственно говоря, довольно рано возникло вот это вот самое ощущение того, что епископ есть очень ответственное лицо. В Ирландии не было никогда такой организации. Там были мелкие королевства — их было много. Был верховный король, когда они туда собирались в Таре. Но это было не то. И тогда епископы в Ирландии — они жили при монастырях. И был игумен, у которого были свои обязанности, и был епископ, у которого были свои обязанности. И они как-то мирно жили, и не было вот этой вот иерархической такой вот подчиненности. И поэтому разница вот такая некоторая — именно в этом. Другое дело, что в I веке и даже отчасти в начале II века Церковь на самом Востоке, в Антиохии, праздновала Пасху, вычисляя Пасхалии несколько по другому принципу. Я об этом уже говорил в прежней беседе. И эта Пасхалия приводила к тому, что был разнобой среди православных, которые следовали римской Пасхалии, и тех, которые следовали ирландской. Так вот Колумбан — он пошел проповедовать по всей Европе... Он пошел сначала в Галлию, он проповедовал в Галлии. Его сначала привечали, потом с ним ссорились. Он пошел потом в Швейцарию. Там... Значит, с соратниками своими. И вот один из соратников, преподобный Галл, которого тоже включили в наши Святцы на последнем решении Синода, остался в Швейцарии, потому что он сильно заболел и просил Колумбана благословить его остаться в Швейцарии. Но Колумбан не благословил, сказав, что «вот ты боишься трудностей». И сказал: «Вот не служи больше литургию!». И благословил его не служить больше литургию. И вот Галл больше не служил литургию.  

А. Митрофанова 

— Так это же мучительно для священника! 

М. Сарни 

— Вот так. Да, да! Но вот послушание. 

А. Пичугин 

— Но в какой-то форме же он продолжал в ней участвовать? 

М. Сарни 

— Нет, естественно, естественно. Но вот так вот... 

А. Пичугин 

— Сам служил...  

М. Сарни 

— Просто такая вот была судьба у человека. И вот есть Санкт-Галлен сейчас, там древний монастырь святого преподобного Галла. А Колумбан пошел в Италию и основал монастырь Боббио. То есть он почитается везде. И он спорил с папами по поводу пасхалий. Вот он на своем стоял, вот и ирландская пасхалия правильная. (Смеется.) То есть он был очень такой, ну, яростный человек немножко. Вот это вот на своем. Но вот очень много... Он настолько сильно повлиял на западное монашество... То есть преподобный Бенедикт — он, естественно, просиял, а его, естественно, прославил святой, святитель Григорий Двоеслов в своих... Потому что, собственно говоря, «Двоеслов» он называется у нас, потому что он называется «Диалогос», то есть «два слова». Но на самом деле книга называется «Диалоги об италийских отцах». То есть как бы получилась нестыковка, потому что неправильно поняли...  

А. Митрофанова 

— ...значение слова «диалог».  

М. Сарни 

— ...слова «диалог». И он не «двоеслов», а он автор диалогов. И вот эта (книга) «Диалоги об италийских отцах» — она переведена, можно ее по-русски почитать — наполовину составлена из рассказов о преподобном Бенедикте, который у него самый главный герой. И действительно, преподобный Бенедикт дал совершенно удивительное правило. То есть он дал правило, отчасти, конечно, основанное на правиле преподобного Пахомия Великого, но все-таки вот это правило несколько... И это правило стало распространяться. Но Колумбан, как вот его еще более жесткое... Правда, то есть, у Колумбана вообще было... По-моему, даже какие-то телесные наказания полагались за что-то. Вот так. И очень, очень интересная история, да.  

А. Пичугин 

— Да, спасибо большое! Вот так вот бы еще нам... я не знаю, как-то, наверное, пристальнее остановиться в следующих программах, если Вы к нам придете, на каких-то отдельных святых и просто про них поговорить.  

М. Сарни 

— Давайте.  

А. Пичугин 

— Потому что так все в целом очень интересно, но понимаешь, что многое не успели обсудить. Спасибо Вам огромное за эту беседу! Напомним, что историк Михаил Сарни, автор исследования 300-летней истории Русского прихода в Лондоне и большой специалист по древним святым Древней Европы... Спасибо огромное! Алла Митрофанова... 

А. Митрофанова 

— ...Алексей Пичугин. А можно я пожелание выскажу на следующую программу? 

М. Сарни 

— Конечно.  

А. Митрофанова 

— Когда Вы к нам придете, мы могли бы поговорить о преподобном Гонорате? 
М. Сарни 

— Конечно.  

А. Митрофанова 

— Это святой, который известен на юге Франции — Прованс, многие из нас слышали, вот Лазурный берег, все такое... Но при этом то, что этот самый Лазурный берег когда-то был не очагом туризма, а очагом православного монашества... 

М. Сарни 

— Лерен, Лерен! Такое место! 

А. Митрофанова 

— Давайте об этом, может быть, подробнее поговорим! Это неожиданно и, по-моему, очень круто! 

М. Сарни 

— Это удивительно! На самом деле, это были аристократические люди, которые ушли от мира! 

А. Митрофанова 

— (Смеется.) Ну вот, время начинать следующую программу! Спасибо! 

А. Пичугин 

— Да, и тут, кстати, тут же куча пересечений с нашей историей! Спасибо, до свидания! (Смеется.)  

А. Митрофанова 

— До свидания! (Смеется.)  

М. Сарни 

— (Смеется.) До свидания!